Невин молчал, просто потому что Куллин не мог даже подумать, как много в своей Судьбе он отбросил вместе с этой простой правдой.

– Ты знаешь, – сказал Куллин. – Я был упрямым щенком, ты ведь знаешь.

– Правда. Я сам был таким же упрямым, когда был молодым.

– Не сомневаюсь. Ты знаешь, травник, почему мы не можем найти общего языка? Потому что мы очень похожи друг на друга.

Невин засмеялся, видя, что причина его недовольства так долго была скрыта.

– Черт побери, – сказал Невин. – Действительно, мы похожи.

В это время Абервин был самым большим городом в Элдифе. Более семисот тысяч человек жили в тесно стоящих домах, образующих перенаселенные извилистые улицы. Он не был окружен крепостной стеной, растянувшись вдоль гавани, в которой флотилия боевых галер гвербрета стояла у пирсов вперемешку с кораблями купцов из Дэвери и Бардека. Прямо в центре города был расположен огромный форт гвербрета, возвышающийся как символ правосудия. Внутри тридцатифутовой стены был двор, занимающий около тридцати акров с обычными бараками, сараями и навесами. Посредине возвышалась крепость, состоящая из круглой центральной шестиэтажной башни и трех трехэтажных второстепенных башен. Но самым поразительным было то, что крепость стояла посреди сада: газоны, клумбы с розовыми кустами, фонтан – и все это было отделено от двора низкой кирпичной стеной. Везде были видны драконы Абервинов с открытой пастью: на воротах, на голубых с серебряным знаменах, висящих на башнях, в центре фонтана в виде мраморной скульптуры, на дверях башен, на полу большого зала, на рубашках всадников и слуг, на кроватных покрывалах и подушках в роскошной комнате, в которой поместили Джилл и Даниан. На каминной доске стояла маленькая серебряная статуэтка дракона. Джилл взяла ее и внимательно разглядывала.

– Она красивая, правда? – сказала Даниан. – Мэйлвейды всегда собирали красивое серебро.

– Да, – согласилась Джилл, ставя статуэтку на место. – Должно быть, очень тоскливо покидать все это великолепие, когда ее светлость уезжает в Канобэйн.

– Да, так и было. Должна признаться, что это меня меньше всего обрадовало, когда брат Ловиан покончил с собой. – Даниан сменила тему разговора, пожав плечами. – Сейчас, Джилл, ты должна быть очень внимательной, когда мы здесь.

– О, я надеюсь на это. Данн, мне страшно.

– Сейчас тебе сделают небольшую скидку, но делай так, как делаю я. Держись ко мне как можно ближе и, пожалуйста, не говори «дерьмо» или что-нибудь подобное. Сейчас умойся и смени эти грязные штаны на приличное платье.

Так как Джилл никогда в жизни не ездила верхом в женском седле, она оделась для поездки в Абервин в свою старую привычную одежду. Она удивилась тому, как хорошо она себя в ней чувствовала и как ей не нравилось, что придется с ней снова расстаться. Однажды она переоделась по требованию Даниан, когда та взяла с собой Джилл в женский зал, чтобы представить жене гвербрета. Донилла была красивой женщиной с прекрасными темными глазами, копной каштановых волос и стройной девичьей фигурой.

Она любезно предложила им сесть, и слуга принес им вино в настоящих стеклянных бокалах. Но она была смущена, когда болтала с Даниан и все время перебирала пальцами свой шелковый носовой платок. Джилл обрадовалась, когда они ушли.

– Данн, – сказала Джилл сразу же, как только они остались вдвоем в своей комнате. – Ее светлость заболела?

– Нет. Риис собирается оставить ее за то, что она бесплодна. Мне ее очень жаль.

– А что с ней будет?

– Наша госпожа намерена выдать ее замуж за ее вдовствующего кузена. У него уже есть два наследника и он будет рад иметь новую красивую жену. Если это не состоится, то она должна будет с позором вернуться назад к своему брату. Я сомневаюсь в том, что он хорошо ее примет.

Джилл стало по-настоящему больно. Она никогда не представляла раньше, насколько знатные женщины зависели от мужчин. У них не было возможности работать на ферме, помогая сыновьям, или выйти замуж за помощника своего умершего мужа и вести дела в магазине, если у нее не было возможности открыть свой магазин. Вдруг она подумала о том, что ожидает ее. А что, если ей когда-нибудь надоест угождать Родри, кто знает, будет ли он все еще любить ее?

– Донилла поедет с нами, когда мы будем отсюда уезжать, – продолжала Даниан. – Мы все должны быть очень любезны с ней. Хуже всего то, что она должна присутствовать, когда Риис будет публично разводиться с ней.

– О! Черт побери! Что, его светлость такой жестокий?

– Джилл, овечка, следи за своей речью. Но это не Риис. Таков закон. Риис избавил бы ее от позора, если бы мог. Но он не может.

Когда они спустились в большой зал обедать, Джилл с сожалением узнала, что они будут сидеть не за одним столом с Риисом. В обычной крепости был только один стол для знати, а в Абервинах их было шесть: один для гвербрета и его семьи, другие для гостей и знатных членов его двора. Джилл с Даниан сидели за одним столом с сенешалем, конюшим, бардом и их женами. С того места, где сидела Джилл, она могла видеть Родри, сидевшего слева от брата. Хотя у них были волосы одинакового цвета и одинаковые подбородки, которые они унаследовали от Ловиан, они, в то же время, были такими разными, что трудно было поверить в то, что они братья. Конечно, это кровь эльфов делало лицо Родри точеным и мягким. Риис выглядел грубым. Впрочем, для своего возраста Гвербрет выглядел не так уж плохо и совсем не таким злодеем, как Джилл его себе представляла.

Еда была изысканной, с добавлением маринованных овощей и фруктов, разложенных на небольших тарелках. Подали жаворонков и жареную свинину. Джилл все время следила за своими манерами и не проронила ни слова, пока, наконец, жена барда – круглолицая маленькая блондинка по имени Камма – не посмотрела на нее холодными оценивающими глазами.

– Вы, наверное, впервые при дворе? – спросила она Джилл.

– Да, впервые, – ответила Джилл. – Это великолепно!

– Неужели? Ваш отец был одним из лордов в нашей стране?

Джилл была застигнута врасплох. Даниан посмотрела на Камму с мягкой улыбкой, которая должна была означать слово «сука».

– Джилл – очень важная особа в свите верховного лорда Ловиан, – сказала Даниан. Она перевела свой взгляд на Родри. – Очень важная.

– Понятно. – Камма тепло улыбнулась Джилл. – Вы должны позволить мне пригласить вас в мои апартаменты.

– Спасибо, – сказала Джилл. – Я должна посмотреть, сколько свободного от обязанностей времени мне позволит иметь ее светлость.

Даниан кивнула Джилл в знак одобрения.

Джилл едва касалась еды, решив, что она уже наелась. Хотя она думала о себе как о соколе, ей казалось, что она сидит среди орлов, которые могут напасть на нее в любую минуту. Она обнаружила, что смотрит на Родри, который ел быстро и молча. Наконец он встал, посмотрел в ее сторону, слегка кивнув, и вышел из зала.

– Ты можешь немного погодя тоже уйти, – прошептала ей Даниан.

Джилл не спеша допила свое вино, несколько минут поговорила, затем извинилась и поспешно встала из-за стола. Она нашла пажа, который знал, где расположена комната Родри и пошла следом за ним вверх по спиральной лестнице, затем через коридор пристроенной башни, который показался ей ошеломляюще длинным и который привел ее к двери Родри. Паж показал на дверь с хитрой и понимающей улыбкой. Джилл поспешила внутрь, хлопнув дверью. Узкая комната была почти пустой. Под единственным окном находилась кухонная пристройка и поэтому запах жира наполнял воздух. Родри уже снял сапоги и ремень и растянулся на бугристой кровати.

– Риис говорил что-нибудь о мятеже? – спросила Джилл.

– Нет. Ни одного проклятого слова. «У нас завтра будет официальное обсуждение», – сказал он, подлый подонок. Как будто я – вор, который отчитывается перед ним за украденную лошадь. Я не хочу говорить об этом, моя любовь. Я хочу положить тебя в эту постель и держать до тех пор, пока ты не станешь молить о пощаде.

– Неужели? – Джилл начала раздеваться. – Тогда у тебя будет очень много времени ночью для этого.

Только на рассвете Невин наконец смог узнать новости о мастере черной магии. В Керморе жила женщина по имени Неста. Хотя все соседи знали ее только как странную вдову богатого купца, она изучала Двуумер больше сорока лет и знала о нем и других таких же вещах очень много. Ее муж долгие годы торговал в Бардеке специями и многому научил ее кроме торговли приправами. На ней была аккуратная черная вдовья косынка. Ее круглое маленькое лицо было очень взволнованным, когда она связалась с Невином этим утром.

– Я точно в этом не уверенна, – послала Невину мысль Неста. – Но думаю, что человек, которого ты ищешь, на корабле, плывущем в Бардек.

– Вот как? – ответил мысленно Невин. – Надеюсь, ты не подвергаешь себя опасности, стараясь увидеть его в магический кристалл?

– О, я следую твоим указаниям, и держусь на приличном расстоянии от него. Послушай, что бы ты об этом подумал? Вчера утром ко мне пришли лесные жители. Они были очень взволнованны некоторыми темными вещами, которые напугали их. Это натолкнуло меня на мысль, что твой враг может быть в Керморе, поэтому я вынуждена была посмотреть в магический кристалл и обнаружила какие-то странные следы в эфире. Тогда я сделала так, как ты мне сказал – вышла из игры, – она замолчала, ее образ плотно сжал губы. – Но ты ведь знаешь, что я знакома с половиной жителей Кермора и мои связи с гильдиями позволили мне вести поиски, не используя ауры. Я спрашивала везде о подозрительных приезжих в городе и когда я разговаривала с одним молодым парнем из таможни, он сказал мне, что видел одного подозрительного путника, севшего на корабль купца из Бардека, стоявший в гавани, и что он подозревает, что этот корабль замешан в торговле ядом.

Невин тихонько свистнул. Образ Несты чуть заметно улыбнулся ему.

– Корабль уплыл с отливом меньше двух часов назад, – продолжала Неста. – А сейчас лесные жители успокоились и нет никаких следов в эфире.

– Я готов поспорить, что это был мой враг, если не он сам, то кто-нибудь из его грязного племени. Он знает, что я не могу поехать за ним вслед в Бардек с наступлением зимы.

– Ему очень повезло, что он смог попасть на корабль. Если бы его не ожидала лодка, он бы сейчас там не был.

– Действительно. Я надеюсь, что ты отправила нашего человека в его нору. Мои нижайшие благодарности тебе, Наста, и спасибо твоему глазастому офицеру из таможни.

– О, он хороший малый, – усмехнулась она. – Он учится у меня и моего человека. Я учу его, как пользоваться вторым зрением. Попрощавшись с Нестой, Невин обдумывал эту новость, расхаживая по комнате. Так как он нигде не обнаружил больше никаких следов черного мастера, то был уверен, что Неста увидела его врага. С наступлением зимы врага было невозможно отыскать в Бардеке, разделенном на много маленьких штатов, а постоянная политическая возня позволяла местным политическим деятелям очень пренебрежительно относиться к законам. Так как ни один, даже самый великий мастер Двуумера в мире, не мог посмотреть в магический кристалл или отправить проекцию через такое большое водное пространство, Невин должен был ждать до весны, чтобы отправить письмо настоящим мастерам Двуумера Бардека и предупредить их о том, что туда прибыл их враг. Он был очень расстроен тем, что позволил врагу скрыться. Скорей бы, – говорил он сам себе, – только бы поскорее. Затем он заставил себя отложить пока это дело и начал рассеянно одеваться на заседание по расследованию гвербретом дела о мятеже.

Официальное слушание дела проводилось в судебном зале гвербрета – огромной полукруглой комнате, находившейся на втором этаже главной башни. Точно посредине круглой стены между двумя окнами висело украшенное изображением дракона знамя Абервина. Под ним стоял длинный стол. В центре сидел Риис и перед ним на столе лежал золотой церемониальный меч Абервина. По обе стороны от него сидели жрецы храма Солнца, его советники по юстиции. Справа за небольшим столом расположился писарь, различные свидетели стояли с левой стороны. Родри, его сторонники и Ловиан в знак уважения к их высокому положению сидели на стульях. Остальная часть комнаты отводилась для простых свидетелей, в том числе и Невина, который стоял у двери и с раздражением наблюдал за ходом процесса. В это время сторонники Родри, стоя на коленях перед столом, отвечали на вопросы Рииса о подробностях войны, о мельчайших деталях день за днем, и Невин подумал о том, что разговоров об этом больше, чем длилось само сражение. Снова и снова сторонники Родри давали показания, свидетельствуя, что он вел себя благородно и соблюдал все законы чести. Затем Риис послал за Куллином и спрашивал его. Родри становился все более раздраженным, а лицо Слигина становилось все краснее и краснее от гнева. Наконец Риис вызвал Родри в последнюю очередь.

– Остался один небольшой вопрос, лорд Родри, – сказал Риис. – Как вы объясните мне все эти разговоры о Двуумере?

Невин вздохнул. Он ожидал этого.

– Это правда, ваша светлость, – ответил Родри. – Все мои свидетели могут это подтвердить.

– Вот как? Это заставляет меня думать, что все вы плетете эти небылицы, чтобы скрыть что-то еще худшее.

Лицо Слигина из красного превратилось в алое, он рванулся вперед, но Передир схватил его за руку и оттащил назад. Ловиан поднялась со стула и направилась к столу.

– Разрешите мне сказать, ваша светлость, – произнесла Ловиан. – Намерены ли вы, сидя там, сказать, что ваша собственная мать обманывает вас?

– Конечно нет, – ответил Риис. – Но вас тоже могли обмануть.

У Слигина вырвался звук, как будто он задыхался. Эдар произнес шепотом какое-то ругательство.

– Я считаю, ваша светлость, – сказала Ловиан, – что разговоры о Двуумере вовсе не вымыслы.

– Мне нужна правда, – категорично заявил Риис. – Нужны доказательства.

– Что ж, вы получите их. – Ловиан повернулась, она искала кого-то в толпе. – Невин, ты можешь помочь мне в этом вопросе?

Невин колебался, думая о том, что раскрытие сущности пророчества перед толпой противоречит его клятве. Затем ему пришла в голову мысль, что, может быть, уже пришло то время, когда людям нужно знать о том, что Двуумер существует. В конце концов, одной из причин того, что мастер черной магии так преуспел, было то, что большинство людей не допускали даже мысли о Двуумере. Он пробрался сквозь толпу и поклонился гвербрету, продолжая стоять.

– Ваша светлость, – произнес Невин. – Мне понятен тот скептицизм на вашем лице, который я вижу при столь необычных обстоятельствах, но я уверяю вас, что я обладаю всеми теми силами, о которых говорил лорд Родри.

Толпа замерла от удивления, а затем подалась вперед. Риис нагло посмотрел на него со своего стула.

– Неужели? – сказал он. – А можете ли вы доказать, что это не просто слова?

Невин поднял руки и мысленно призвал к себе лесных жителей из Воздуха и Эфира. Он отдавал им команды. Вдруг по комнате пронесся порыв ветра и заставил развеваться знамя, и пергаменты жрецов и писаря полетели в воздухе. Гром загремел и стрелы голубого огня засверкали, как крошечные молнии. Сам Невин стал светиться сильным золотистым сиянием. Крича и толкая друг друга, люди забегали по комнате. Риис вскочил на ноги с проклятиями, его лицо стало мертвенно бледным; жрецы столпились, как кучка испуганных женщин, когда ветер проносился мимо них со странным полуслышимым журчащим смехом. Невин снова поднял руки и щелкнул пальцами. Ветер, огонь и свечение исчезли.

– Мои слова – не только слова, ваша светлость, – произнес Невин.

Слигин так громко смеялся, что не мог остановиться, но Передир толкнул локтем его в бок и заставил замолчать. Риис смотрел по сторонам и его рот молча открывался, когда он попытался что-то произнести. Родри встал и поклонился ему.

– Мой брат все еще не верит мне? – спросил Родри.

Риис повернулся к сторонникам Родри и поклонился им.

– Господа, я искренне и нижайше извиняюсь перед вами, если сомневался хотя бы в одном сказанном вами слове, – сказал Риис. – От всего сердца прошу вас простить меня за то, что не верил вам, потому что я ни разу не видел того, что пришлось видеть вам.

Слигин поднялся, но Передир опередил его.

– Не надо извинений, ваша светлость, – сказал Передир. – Мы сами, когда увидели это впервые, не могли этому поверить.

– Мои нижайшие благодарности, господин. – Риис взял церемониальный меч, даже не взглянув на Родри, и слегка ударил эфесом по столу три раза. – Гвербрет объявляет заседание закрытым.

Чтобы избавиться от любопытных, Невин подождал Родри, взял его за руку и потащил прочь. Они вышли в сад, где голые ветки осин трепетали под холодными порывами ветра и мраморный дракон в центре фонтана казался гусем, когда вода поднималась и падала на него сверху.

– Спасибо, Невин, – произнес Родри. – Я никогда не видел лучшего зрелища чем то, как выглядела рожа Рииса, когда вокруг него начали сверкать молнии. Хочешь поместье Корбина? Я уговорю мать подарить его тебе.

– Не стоит хлопотать, но я ценю твое предложение. Я думаю, мне надо укрыться в своей комнате и немного отдохнуть после такого странного визита.

– Тогда поедем со мной. Я собираюсь уехать завтра с Джилл и некоторыми из своих людей. Я не хочу сидеть здесь и выслушивать оскорбления от Рииса. Ты видел, что он отвернулся и разговаривал с Передиром, а не со мной.

– Да, я видел. И у тебя есть все основания для того, чтобы прийти в ярость, но, пожалуйста, мальчик, постарайся сдержать себя. Ты, пожалуй, прав, давай уедем завтра же и пораньше.

– Сразу же как только рассветет, – сказал Родри. – Я могу задержаться здесь не больше, чем на одну ночь.

Родри говорил так спокойно, и его намерение уехать отсюда было таким разумным, что Невин не почувствовал, что приближаются неприятности.

Знатные лорды из огромной свиты Ловиан, которые сражались вместе с Родри, собрались на совещание. Несмотря на то, что Передир пытался успокоить их, они пришли в ярость от того оскорбления, которое нанес им Риис. Слигин, все еще прихрамывая, ходил вокруг и клялся, что если бы он не был таким законопослушным человеком, то организовал бы новый мятеж. Родри сидел на подоконнике. Наконец Даниан и Джилл принесли мужчинам эль. Слигин прекратил пыхтеть и устало опустился на стул.

– Господин, – сказала Джилл, предлагая Слигину кружку.

– Спасибо. – Слигин взял кружку с подноса. – Я очень доволен, что ты не присутствовала там и не слышала маленькой комедии, разыгранной его светлостью. Ты бы очень расстроилась.

– Очень странно, – вмешалась Ловиан. – Я удивляюсь, почему он не допросил Джилл. У него, конечно, кто-то есть, кто направляет его. Я бы не удивилась, что он держит его среди возчиков и копьеносцев.

– Я тоже подумала об этом, – сказала Джилл. – Но, ваша светлость, я очень довольна, что он не вызвал меня.

– Никому не понравилось бы, если тебя называют вруном прямо в лицо, да? – Слигин прервался для того, чтобы глотнуть эля. – Очень хорошо, что старый Невин был там.

Джилл подошла к Родри и протянула поднос; когда он взял кружку, она улыбнулась ему так, что он почти успокоился. Лорды продолжали спорить.

– Мы уезжаем завтра домой, – тихо сказал Родри. – Невин собирается поехать с нами. Я больше не хочу оставаться у моего проклятого брата.

– И я тоже.

– Что ты имеешь в виду?

– Ничего. Мне не нравится, как он обращается с тобой, вот и все.

Родри так крепко схватил своей свободной рукой Джилл за руку, что она чуть не уронила поднос.

– Что Риис наговорил тебе? – прошипел он.

– Я только случайно встретила его в коридоре, вот и все.

– Скажи мне правду.

– Ну, он поклонился и сказал мне, что я красивая. Только светский комплимент.

Неожиданно Родри понял, что каждый человек в комнате повернулся в их сторону. Он отпустил Джилл и встал. Мать взглянула на него, призывая успокоиться.

– Родри, – устало сказала Ловиан. – Я не сомневаюсь в том, что твой брат заговорил с Джилл только для того, чтобы досадить тебе. Он так предан своей жене, что не собирается ухаживать ни за какой другой женщиной.

– Лучше скажи все как есть, Мама.

– Я так и делаю. Я клянусь тебе, что это так.

– Тогда я тебе верю.

Позже, когда пришло время спуститься обедать в большой зал, Родри нашел возможность, чтобы поговорить с Ловиан наедине. Она согласилась, чтобы он назавтра уехал.

– Остальные вопросы, которые надо урегулировать, касаются меня и Рииса, – сказала она. – Это твой последний обед за столом Рииса, поэтому, пожалуйста, Роддо, следи за тем, что ты будешь говорить этой ночью.

– Хорошо, мама, я буду следить.

Когда Родри занял свое место слева от Рииса, он изо всех сил старался сдержать свое обещание, смотрел себе под ноги и говорил только тогда, когда его о чем-то спрашивали. С тех пор, как Риис высказал Ловиан свои земельные претензии, он не обменялся с Родри ни одним словом. Наконец, когда подали мед, Родри поднялся и поклонился своему брату.

– Его светлость извинит меня? – сказал Родри.

– Конечно. – Риис замолчал, улыбаясь. – Кстати, брат, ты нашел себе любовницу, не так ли? Кажется, она так же хороша в других делах, как хороша с мечом в руке.

Родри покраснел, придя в бешенство и, как сквозь туман, услышал вздох Ловиан.

– Я думаю, его светлости лучше не вмешивать в это Джилл, – произнес Родри.

– Вот как? – Риис поднял к нему лицо. – А кажется, что ты держишь ее прямо в центре всего этого. Как ты себя чувствуешь, позволив девушке сражаться за тебя в бою?

Меч Родри был уже наполовину вынут из ножен, когда он понял, что делает. Крики женщин остановили его и он замер, его рука еще была на эфесе меча и шестнадцать дюймов холодной стали лезвия еще были видны над ножнами. Риис отступил назад, он улыбался в злобном удовольствии от победы.

– Так, – медленно проговорил Риис. – Ты напал на гвербрета в его собственном зале, разве не так?

Родри был близок к тому, чтобы убить его, но Ловиан бросилась между ними. Полный людьми большой зал в молчании следил за ними. Когда Родри вложил меч в ножны, удар металла об кожу, казалось, прозвенел под самым потолком.

– Риис, – прошипела Ловиан. – Ты сам это спровоцировал.

– Это не твое дело, мама. – Риис взял ее за руку и оттащил в сторону. – Бери своих женщин и оставьте зал. Уходи!

Когда в том конце зала, где были всадники, раздались крики, Ловиан повернулась, высоко подняв голову. Родри увернулся от Рииса и побежал к своему отряду, который бросился ему навстречу. Ругаясь и толкаясь, люди Рииса вскочили на ноги и постарались окружить братьев. Между Родри и Куллином было всего два человека. Серебряный клинок так посмотрел на этих двоих, что они отступили назад и Родри присоединился к своим двадцати пяти всадникам, которые были верны ему. Куллин мрачно улыбнулся ему.

– Мы будем сражаться, господин? – спросил он.

Двести человек отряда Рииса, окружавшие их, стояли в мертвой тишине. Все держали руки на эфесах своих мечей и ждали, что скажет Родри. Родри посмотрел вокруг и увидел, что все его люди были готовы, что они согласны умереть вместе с ним в этом последнем безнадежном бою. Все, что он должен был сделать – произнести одно слово, и в большом зале Рииса прольется кровь. И он умрет в бою, а не будет повешен, как конокрад. Его будто огонь охватил, обжигая и волнуя разум, медленно направляя его руку к рукоятке меча. Но то может быть кровь любимого отца Джилл и других людей, которые не должны умереть только из-за того, что Судьба привела их к нему на службу. Он отдернул свою руку.

– Мы не будем, – сказал Родри. – Встань в сторону и пусть они схватят меня.

– Я отойду, господин, – сказал Куллин. – Но я еще увижу тебя.

Последней мыслью Родри было вырваться и драться, но он пересилил себя и стоял, пока его люди отходили назад. Люди гвербрета схватили его за руки и потащили вперед. Затем у него отобрали оружие.

Невин сидел и ел в одиночестве в своей комнате. Вдруг ворвался Куллин, чтобы сообщить ему последние новости. Куллин говорил кратко, четко, его глаза были такими спокойными, что Невин испугался, что он убил Рииса. Невин вспоминал барда Гверана, пока шел вслед за Куллином к свите Ловиан, который так много лет назад разыграл похожий трюк с ним самим. Я старался предостеречь его, – думал Невин. – Я говорил ему, что это может к нему прийти когда-нибудь снова. Только теперь новость, которую сообщил Куллин, действительно дошла до его сознания: человека, который держал в своих руках Судьбу Элдифа, могли повесить завтра утром.

Приемная Ловиан была полна возмущенных лордов, проклинающих Рииса и его провокацию. Сама Ловиан полулежала на стуле. Даниан и Джилл, стоя сзади, поддерживали ее. Когда Невин вошел, Ловиан посмотрела на него безнадежным, полным слез, взглядом. Джилл подбежала к отцу и уткнулась лицом в его грудь.

– Если Риис повесит Родри, – заметил Слигин, – он вызовет этим такой мятеж, что Делондериель будет красным от крови. Я слышал, что он сказал парню.

– Это верно, – сказал Передир. – Нам лучше взять лошадей и уехать отсюда этой ночью, пока он не поймал нас в ловушку.

– Замолчите! – рассердился Невин. – Не будем поднимать вопрос о мятеже. Я намерен сам поговорить с гвербретом, и собираюсь сделать это сейчас же.

Они приветствовали его, как будто он был капитаном, а они – его отрядом. Когда Невин пошел, Куллин последовал за ним. Когда они были одни в коридоре, Куллин повернулся к нему.

– Я так долго был вне законов, что совсем забыл их, – сказал Куллин. – Но имеет ли право капитан лорда просить спасти жизнь своего лорда?

– Да, имеет. – Невин удивился, что он сам не помнил об этом. Но потом понял, что он знал Куллина как человека, не склонного к таким поступкам.

– Послушай, неужели ты действительно встанешь на колени ради Родри?

– Я смогу. И я встану, если ты позволишь мне войти с тобой к Риису.

Куллин устало посмотрел на него. Его взгляд был полон печали. Только теперь Невин понял, что Куллин так же сильно любил Родри, как Гиррейнт любил Блейна, пока Брангвен не встала между ними. Он понял также и другое: он уважал этого упрямого серебряного клинка, который готов был унизиться ради того, кого любил. Невин почувствовал, что звенья цепи Судьбы разорвались и он стал свободным, и это было так явно ощутимо, как будто гора упала с плеч.

– Мы должны спасти его от этой петли и сделаем это вдвоем, – твердо сказал Куллин.

И вместе, действительно вместе, как два связанных клятвой на крови воина, Невин и Куллин направились прямо в приемную Рииса. Когда Невин толкнул дверь, паж открыл ее и объявил, что его светлость не принимает посетителей.

– Тогда скажи ему, что Никто здесь, – сказал Невин. – Или я пошлю на него ураган.

Взвизгнув, паж широко распахнул дверь и впустил их. Риис сидел на резном стуле и госпожа Донилла примостилась рядом на подставке для ног. Он поднялся навстречу своим непрошеным гостям, положив большие пальцы за ремень и откинув назад голову. Невин должен уважать его за то, что он не испугался самого лучшего в Дэвери фехтовальщика и человека, который мог, щелкнув пальцами, снести его башню до основания.

– Я догадываюсь, что вы пришли просить о Родри, – сказал Риис.

– Да, ваша светлость, – ответил Невин. – И если вы хотите, мы оба встанем на колени.

Риис мгновение рассматривал их, потом улыбнулся холодной улыбкой.

– Я не собираюсь повесить своего брата, – произнес Риис. – Я только хочу, чтобы этот проклятый щенок знал свое место. Хочу быть уверенным в этом. Все, что он должен сделать – это публично попросить у меня прощения, и мы покончим с этим.

Невин вздохнул с облегчением.

– Послушайте оба, – продолжал Риис. – Вы действительно думали, что я хотел огорчить свою мать и увидеть, что половина Западного Элдифа начнет новое восстание? – Они колебались. Риис снова улыбнулся.

– Ну, ваша светлость, – произнес Невин. – Вы выражаете свои чувства к вашей семье достаточно ясно, но в прошедшем времени.

– О, боже мой! – Неожиданно Риис взорвался и начал говорить так быстро, что даже было трудно понять его. – А почему я не должен его ненавидеть? Всю мою жизнь все, что я слышу – это Родри то, Родри это, Родри – человек чести, очень жаль, что Родри не родился первым, чтобы он мог возглавить клан, – лицо Рииса покрылось опасными алыми пятнами. Донилла грациозно поднялась и взяла мужа за руку.

– Господин терзает сам себя, – сказала она мягко.

– Да, ты права. – Риис сделал паузу, силясь взять себя под контроль. – Прошу прощения, дорогой волшебник, и у тебя также, капитан, можете не сомневаться, что я сохраню жизнь вашего лорда.

– Ваша светлость не обидится, – сказал Куллин, – если вы поклянетесь в этом на мече?

– Я клянусь, – сказал надменно Риис. – Не сомневайтесь и успокойте ваших людей.

– Я успокою. Спасибо, ваша светлость, от чистого сердца.

Так как все дела по криминальному правосудию в Абервине были под юрисдикцией Рииса, во дворе у него была собственная тюрьма – длинное каменное здание с общей комнатой для местных пьяниц и нищих, и несколькими узкими камерами для более важных заключенных. Родри поместили в одну из таких камер, и он думал, что это лучше, несмотря на то, что она была всего шесть шагов в поперечнике и в ней пахло мочой и отбросами. Под узким окном лежала куча более-менее чистой соломы. Родри сел на нее, обхватил руками колени и положил на них голову. Его трясло и он не мог остановиться, это был страх, а не гнев. Он мог легко умереть, но ему было стыдно, что он будет повешен во дворе Рииса как какой-нибудь конокрад, где каждый сможет увидеть его и посмеяться над ним. Вся его честь, вся его тяжело завоеванная в недавней войне боевая слава, все уважение людей, которые были его подданными – все уйдет, разрушится одним бездумным действием. Барды не будут петь о Родри Мэйлвейде, не напоминая своим слушателям о том, что здесь был лорд, которого повесили. У него не будет даже собственной могилы среди могил его предков. Он – ничто без своей чести, только кусок дорожной грязи, даже не человек вообще. Он собрал всю свою волю в кулак, но не смог унять дрожь. А что с Джилл? При мысли, что он потеряет ее, он заплакал, всхлипывая как испуганный ребенок в темноте. Наконец он понял, что слезы были еще большим позором для него. Он выпрямился, вытер слезы рукавом, затем согнулся снова, продолжая дрожать, Родри не имел понятия о том, сколько он провел времени, сидя здесь, когда услышал голос Куллина в окне: тихое «господин». Он быстро вскочил и выглянул в окно. Он увидел лицо Куллина.