На следующий день погода наладилась. Лисса поручила Касе сходить с Адерином на ферму - навестить матушку. Адерин беседовал с травником, Каса проводила время на кухне, с удовольствием сплетничая о своих сестрах, которые все были уже замужем. Это ее огорчало, потому что было несправедливо: самая красивая из них, она еще не нашла себе супруга. Размышления об этом натолкнули ее на одну мысль. Она вышла из дома и направилась к сараю травника. Невин и Адерин вскапывали землю возле стены, чтобы посадить траву.
      - Добрый день, - сказал Невин. - Что, Адерину уже пора домой?
      - Нет еще. Я просто хотела поговорить с вами, меня интересуют некоторые травы.
      Невин пригласил Касу в сарай и предложил ей сесть, а сам прислонился к стене. Каса заметила, что он обращается с ней вежливее, чем Таник. Жаль, что она не могла сказать ему об этом, чтобы он поревновал.
      - Я слышала, что вы можете приготовить любовный настой. Я не могу много заплатить, но моя госпожа иногда дает мне денег.
      - Девушке с твоей красотой не нужны никакие ухищрения, - строго сказал Невин. - Опаивать парня дрянью - это грязное дело. И кроме того, на зелья никогда нельзя рассчитывать.
      Каса расстроилась. Грязь ее не смущала, но она не видела нужды бросать свои деньги на ветер.
      - Теперь скажи-ка, - продолжал Невин, - Таник с тобой так же холоден, как со всеми?
      Каса не могла понять: или старик владеет двеомером, или у нее на лице все написано. Она решила, что последнее вернее, и ее щеки покраснели от стыда.
      - Поймите, - сказала она, заикаясь. - Это так скверно - любить человека, который тебя никогда не полюбит.
      - Конечно. Но Таник будет плохим мужем, даже если ты добьешься его. Он тяжелый, равнодушный человек.
      - О, кое с кем он не так холоден, как со мной.
      - Правда? - Невин участливо улыбнулся ей. - Я, кажется, начинаю понимать, что тут дело в ревности.
      - А разве это справедливо, что он увивается за женщиной, у которой уже есть муж, и кроме того, он даже не нравится ей.
      - А теперь послушай, девочка. Если Таник принадлежит к тем людям, которые пристают к замужним женщинам, то ты явно могла бы отыскать себе парня получше. Я... - Неожиданно старик заколебался, посмотрел на нее пристальным леденящим взглядом. - А что за замужняя женщина? Твоя госпожа?
      Испугавшись, Каса подумала было соврать, но эти холодные глаза, казалось, проникали в самую душу.
      - Да, - сказала Каса, заикаясь. - Но, сударь, она не видит его, это правда. Она никогда не изменит своему мужу. Только, ради всех богов, не говорите об этом Гверану, ладно?
      - Не волнуйся, я этого не сделаю. Послушай, дитя, придержи и ты тоже свой язык. Хорошо? Во имя всего святого - ни одного слова Гверану.
      Перепуганная до смерти, Каса кивнула в знак согласия. Как только Невин отвернулся, она вскочила и выбежала из сарая.
      Великие владыки Воды пообещали Невину новую грозу. И точно, на следующий день пошел прекрасный тихий дождь, который напоил поля.
      Невзирая на непогоду, Невин завернулся в свой плащ и выехал в крепость Мароика. Настало время поговорить с Гвераном и Лиссой о том, чтобы взять Адерина в обучение.
      Кроме того, он хотел разобраться в той скверной ситуации, которую Каса невольно приоткрыла ему. Когда Невин въехал во двор, по камням хлестал дождь. Адерин, накинув на голову плащ, выбежал навстречу ему, разбрызгивая лужи.
      - Мне надо поговорить с вами, - произнес Адерин. - Я знал, что вы сегодня приедете.
      - И вот я здесь, как видишь. Поможешь мне привязать лошадь?
      Вместе они нашли свободное стойло и привязали коня, спрятав его от непогоды. Невин снимал сырое седло. Адерин наблюдал за ним, прислонившись к стене. В его глазах стоял вопрос.
      - О чем ты думаешь, мальчик?
      - Мне не дает покоя одна вещь. Как вы сделали, чтобы пошел дождь?
      - Ну и ну! - удивился Невин. - А ты думаешь, это я сделал?
      - Я видел вас во сне. Вы сидели на берегу, и вокруг вас была эта большая звезда. Это было как огонь, но только он был голубой. Потом короли пришли к вам, и вы разговаривали с ними. Было четыре короля. Я видел одного - он был насквозь мокрый. А потом пошел дождь.
      Невин был потрясен. Его последние сомнения в том был ли Адерин его преемником, окончательно развеялись.
      - Я взывал к ветру и просил, чтобы он почтил нас своим вниманием, понятно? - пояснил Невин. - Король Воздуха поссорился с королем Огня, и король Земли просил меня помирить их. Это точно так же, как верховный король Дэверри призывает к здравому смыслу воюющих между собой лордов.
      - Выходит тогда, что вы - верховный король?
      - Нет. Но после того как я переговорил с ними, они помирились.
      - А короли и на нас тоже рассердились?
      - Нет. А почему ты так думаешь?
      - Потому что мы могли бы умереть от голода, если бы дождь не пошел. Папа так сказал.
      - Папа был совершенно прав, но короли не знают этого. Правда, я сомневаюсь, что они обратили бы на это внимание. Если тебе попадется голодная полевая мышь, ты накормишь ее. Но разве ты будешь бегать по полям и искать мышей, которые нуждаются в том, чтобы ты накормил их?
      Адерин громко засмеялся.
      - А теперь слушай внимательно, - продолжал Невин. - Я пришел, чтобы поговорить с твоим отцом. Ты должен решить, хочешь ли ты пойти со мной, когда наступит весна, и учиться всему, что знаю я. Это главный вопрос. Мы уйдем из Блайсбира, и ты долго не увидишь своих родителей.
      - Но мы вернемся когда-нибудь?
      - Вернемся. Погостить.
      Адерин прикусил нижнюю губу, стоя на одной ноге... худенький, маленький, перепуганный мальчик. Но когда посмотрел на Невина, истинная душа того человека, которым он станет неизвестно когда, проглянула на одно мгновение в его глазах. Как будто два потока его мыслей соединились для того, чтобы принять самое важное решение в его жизни.
      - Мне не хочется уходить, - сказал Адерин. - Но я знаю, что все равно пойду. Я хочу как можно больше узнать обо всем, Невин. Это вроде жажды в сильный зной. Она сильнее меня.
      - Да будет так. Решено.
      В этот дождливый день в большом зале было много народу. Дым от факелов ел глаза. Гверан сидел на столе, скрестив ноги и держа арфу на коленях, и пел. Он декламировал, называя одного за другим воинов отряда, посвящая им витиеватые строфы.
      - Пойдем лучше сначала поговорим с мамой, - предложил Адерин. - Она наверху.
      Пока они поднимались по винтовой лестнице, слышался чистый прекрасный тенор Гверана, поющего о воинской славе.
      В комнатах барда царила приятная прохлада и покой. Один ставень был открыт, пропуская серый вечерний свет. Лисса сидела у окна с рукоделием на коленях. Она улыбнулась, приветствуя их, но Невин видел, что она чем-то обеспокоена. "Из-за Таника", - решил он. Те несколько минут, пока они праздно болтали, Невин с жадностью изучал ее, любуясь не прекрасным телом, но светлой душой, и тосковал по ее обществу, которое положило бы конец его одиночеству.
      - Ну что ж, - сказала наконец Лисса. - Я думаю, что вы проделали весь путь не для того, чтобы поболтать о дожде.
      - Я пришел поговорить об Адерине, - ответил Невин. - У вашего мальчика настоящий дар травничества. Я надеюсь, что вы с мужем разрешите ему стать моим учеником.
      - Я хочу научиться всему, мама, - вмешался Адерин.
      - Помолчи. Мы с папой должны обсудить это. Невин, я так понимаю, что он должен будет путешествовать с вами. Я не уверена, что смогу отпустить его.
      - Ну мама! - захныкал Адерин.
      - Если ты не можешь сидеть тихо, то выйди, - сказала Лисса. - Иди послушай пока, как поет твой отец.
      Жалобно ноя, Адерин все же покинул комнату и громко хлопнул за собой дверью. Лисса задумчиво смотрела на Невина.
      - Я уже потеряла одного ребенка.
      - Я знаю. Но он все равно когда-нибудь оставит вас, чтобы учиться, даже если он решит стать бардом, как его отец. Вы сомневаетесь в том, что я буду хорошо заботиться о нем?
      Лисса размышляла. Взгляды их встретились, и снова появилось ощущение, что они были знакомы когда-то прежде.
      - Конечно, мне неспокойно, - проговорила она медленно. - Увижу ли я снова моего мальчика?
      - Несомненно. Мы будем навещать вас.
      - Я надеюсь, это будет хоть слабым, но утешением. Вы единственный человек, которому мне хочется рассказать о себе. Когда Адерин родился, я испытывала к нему очень странное чувство. Почему-то уже тогда я знала, что он оставит меня. Такова будет необходимость, уготованная ему Судьбой. Конечно, это были мои первые роды, и я была такой уставшей и больной, что не удивлялась уже ничему. Акушерка приложила сына к груди, и Аддо посмотрел на меня... его глаза все видели. Обычно дети прижимаются к груди, словно щенята, с закрытыми сонными глазками, ну а Адерин смотрел. Я знала, что ему ведомо таинство его появления на свет. И я подумала тогда, что он отмечен Судьбой. Вы думаете, я безумна?
      - Нет. Я не сомневаюсь в том, что это очевидная истина.
      Лисса вздохнула и выглянула в окно. Не переставая, шел тихий дождь.
      - Травы? - спросила она наконец. - Вы только этому будете учить его?
      - Не только. У нас большие планы. Скажите, что вы думаете о двеомере? Сказка, которая годится только для баллад Гверана? Или нечто более значительное?
      - Нечто более значительное. - Лисса улыбнулась, сознательно повторив его слова. - Так я думаю. Если двеомер существует, то мне нельзя вставать между сыном и его Судьбой.
      - Даже если вы попытаетесь, это будет суровым испытанием... для вас всех.
      Кивнув, Лисса продолжала смотреть на дождь.
      - Вы подождете до весны? - спросила она, в ее голосе послышалась дрожь. - Он ведь еще совсем малыш.
      - Конечно, я подожду. Следующим летом мы не уедем далеко. Вы увидитесь с ним осенью.
      Слезы текли по ее щекам. Невину хотелось опуститься перед ней на колени, назвать ее Бранвен и умолять о том, чтобы она простила его. Он решил, что мог бы остаться в Блайсбире, никогда не забирать от нее сына и никогда не покидать ее. Но пророческое предостережение пронзило его, словно молния. У нее ведь своя судьба, и он ничего нее мог с этим поделать.
      "Что будет, если ты останешься? - сказал он сам себе. - Ты возненавидишь Гверана за то, что она снова принадлежит не тебе".
      - Наверное, мне лучше уйти? - спросил он.
      - Да, пожалуйста. Благодарю вас.
      Невин спускался вниз по лестнице и задержался у двери, чтобы заглянуть в большой зал.
      Недалеко от камина для слуг Адерин развлекался с одним из пажей. Гверан пел балладу времен Рассвета, в которой рассказывалась история о госпоже Мэйве и лорде Беноике, об их любви, попирающей супружескую верность.
      Невин вновь ощутил пророческое предостережение и разыскал глазами Таника. Тот сидел среди бойцов и наблюдал за бардом с наглой непроницаемой ухмылкой. Время от времени Гверан бросал на него взгляды, улыбаясь сам себе.
      "Боги, - думал Невин. - Слишком поздно. Гверан все знает". Декламируя куплет за куплетом, Гверан подошел к кульминационному моменту: Беноик лежит мертвый у ног оскорбленного мужа. В этот миг Таник встал и решительным шагом покинул зал.
      Вздохнув, Гверан отложил арфу и вытер вспотевшее лицо рукавом. Он слез со стола, взял кружку эля у поджидавшего пажа и направился к Невину.
      - Мне надо немного отдохнуть, - сказал Гверан, - здесь очень дымно, а это действует на голос.
      - Вы прекрасно поете, хотя я, признаться, несколько удивлен вашим выбором баллад.
      Гверан удивленно поднял одну бровь.
      - Весть о печальном конце лорда Беноика достигла кое-чьих ушей, и, несомненно, задела за живое нечестивца, - проговорил Невин.
      - Чего бы мне хотелось - это вовсе эти уши ему отрезать... если вы говорите о человеке, которого и я имею в виду.
      - Надо очень хорошо владеть мечом, чтобы сразить летящего ястреба, мой друг.
      - Так же думают и все остальные? - Голос Гверана стал холодным и бесстрастным. - Вы полагаете, я буду пресмыкаться в страхе перед этим мерзавцем, потому что он умеет махать мечом, а я не обучен? Я уверяю вас, что скорее умру, чем прослыву трусом.
      - Я только молюсь о том, чтобы ваши слова остались словами.
      Гверан пожал плечами и глотнул эля.
      - Послушайте, - сказал Невин, - если вы намекнете лорду Мароику о том, что Таник увивается за вашей женой, лорд выгонит его. Мароик защитит доброе имя барда, и это будет справедливо.
      - Верно, но это лишь опорочит имя Лиссы. Я заранее предвижу все сплетни и грязные взгляды. Что же я за мужчина, если не могу защитить честь своей жены?
      - Мертвец никого не сможет защитить.
      - Не волнуйтесь. Я не могу позволить себе умереть и оставить мою бедную Лиссу беззащитной вдовой. Я полагаю, этому орлу, или ястребу, как вы его называете, уже известно, что я готов отстаивать свои права. Может быть, это его образумит.
      Это выглядело вполне логично, но Невин знал с холодной расчетливостью мастера двеомера, что Гверан обманывает его.
      Перебрав весь запас песенных преданий, хранящихся в его памяти, куда не мог проникнуть ни один вор, Гверан был поражен тем, как много сказаний посвящено любовным изменам. С давних времен любовные утехи для знати были главным способом приятно провести время. Как ястребиная охота, только с еще более кровавым результатом. Каждую ночь Гверан решил петь по одной песне об измене и внимательно следить за Таником, когда речь будет идти о гибели любовника. Сжатые челюсти и холодный блеск в глазах свидетельствовали о том, что парень слышал его. Но, как оказалось, не только у Таника был острый слух. В один из вечеров Дорин поднялся к Гверану, чтобы поговорить с ним наедине.
      - Послушай, бард, как насчет чистой лирики, без этих роковых страстей? - поинтересовался он. - Меня уж тошнит от твоих излюбленных томлений по чужим женам.
      - Правда, капитан? Меня тем более.
      Дорин сморщился и затряс головой, как ужаленная оводом лошадь.
      - Ты думаешь, что я слепой? - рассердился Гверан.
      - Извини. Согласен, позорное дело - желать чужую жену.
      - Вот именно. Я рад, что ты разделяешь мое мнение. И есть ли что-нибудь плохое в том, что человек, которого оскорбили, чувствует себя оскорбленным?
      - Ничего. Ты бард, и в этом твое преимущество.
      И Гверан продолжал свои ежевечерние концерты, с удовлетворением наблюдая за воинами отряда, которые избегали смотреть на Таника при упоминании супружеской измены.
      В следующие несколько вечеров Таник упорно смотрел в кружку и брезгливо морщился, когда звучали решающие строки. "Наступил подходящий момент", решил Гверан и спел непристойную песню о похождениях мельника, который был наказан за то, что соблазнял жену владельца таверны. Жена просила мужа проучить одного деревенского парня. Он взял своих друзей - крепких ребят, и они затолкали мельника в пустую бочку, прокатили ее по деревенской улице до реки и пустили вниз по течению. Все воины захохотали. Таник позеленел от злости.
      На следующее утро он поджидал Гверана во дворе.
      - Ты мерзавец, - прорычал южанин.
      - Я? - удивился Гверан. - Я нанес тебе оскорбление? Если я в чем-то виноват, ты можешь пожаловаться лорду Мароику, и он разберется. В случае чего я безоговорочно приму наказание.
      Таник покраснел, развернулся на каблуках и широким шагом пошел прочь. Гверан улыбнулся, видя, что враг отступает. "Ты дурак, - думал он, - у барда есть оружие более опасное, чем сталь". Гверан знал, что Мароик решит это дело в его пользу, но ему хотелось большего, Заставить Таника уехать - этой мести уже было недостаточно.
      В тот вечер, исполнив очередную балладу о любовных похождениях, Гверан попросил лорда Мароика разрешения спеть новую песню, которую он сам сочинил - о летней охоте.
      А так как Мароик был страстным охотником, то он, конечно, согласился. Таник расслабился, в надежде, что на сегодня с издевками покончено.
      Однако Гверан запел о ястребах, летающих над лугом. О ястребе, который летал выше всех и, развлекаясь, падал на прекрасных пташек.
      Отряд затих, наблюдая за Таником. Тот так сильно сжал кружку, что его пальцы побелели. Гверан продолжал петь о прекрасной белой голубке, которую маленький мальчик, живущий в городе, любил и лелеял. Но жестокий охотник натравил на нее своего ястреба. Безжалостно ранив ее когтями, ястреб гнал птаху по всему лугу, в то время как ее маленькое сердце разрывалось от страха, и она затравленно порхала впереди. Как раз в этот момент подоспел мальчик, который любил ее, и выстрелил в ястреба из лука, пронзив ему сердце.
      - И прекрасная белая голубка невредимая полетела навстречу своей любви... - пропел Гверан, внезапно оборвав песню на полуфразе.
      Рассвирепевший Таник вскочил со своего места и решительными шагами пересек зал. Гверан отложил свою арфу и еле заметно усмехнулся.
      - Ублюдок, - прошипел Таник. - Довольно!
      - Довольно чего? - не понял Гверан. - Песня еще не закончена, мой друг.
      Таник выхватил меч и замахнулся, но Гверан был готов к этому. Он перепрыгнул через стол, а в зале поднялся крик.
      Гверан упал на солому, но успел увидеть, как толпа окружила Таника. Бойцы захватили его и ловко разоружили. Лорд Мароик вскочил на ноги, призывая к порядку визжащих служанок. Наконец зал затих. Слуги отступили к стенам. Женщины смолкли. Трое мужчин подняли Таника на ноги, крепко скрутив ему руки за спиной.
      - Что все это означает? - воскликнул рассерженно лорд Мароик. - Ты что, рехнулся? С мечом на барда! Как тебе могло прийти это в голову?!
      Таник, удерживаемый своими друзьями по отряду, был так потрясен, что не мог произнести ни слова. Гверан пробрался вперед, чтобы лучше видеть его смятение.
      - Если тебе так не понравилась песня, - с деланным недоумением сказал Гверан, - мог бы просто сказать мне об этом.
      - Ублюдок, - крикнул Таник, - ты настоящий ублюдок! Ты специально все это подстроил. Ты издевался надо мной столько времени!
      - А ну, молчать! - прорычал Мароик, подойдя ближе. - С чего это барду понадобилось затевать такую игру?
      Ловушка захлопнулась. В отчаянии Таник смотрел по сторонам, словно ища чьей-то поддержки. Но никто не двинулся с места - бойцы стояли молча, с побледневшими лицами.
      - Плохое настроение - это одно, а непочтительность - совсем другое, пояснил Мароик. - Мне не хочется быть жестоким, но закон есть закон. Уведите его и повесьте. Сейчас же. Я хочу с этим покончить.
      Тело Таника обмякло, будто он потерял сознание. Каса заголосила, залилась слезами и кинулась к лестнице.
      - Я понимаю, это тяжело, - заметил Мароик, затем добавил: - Никто не смеет унижать моего барда, а тем более - нападать на него. Кто-нибудь желает ослушаться моего приговора?
      Все в ужасе замотали головами. Мароик удовлетворенно кивнул.
      - Ну, тогда быстро выполняйте приказ. Возьмите факелы и вздерните его на стене. И нечего размышлять об этом целую длинную ночь. Я хочу покончить с этим.
      Выкрикнув боевой клич, Таник начал отчаянную, но безнадежную борьбу. Безоружный, он наносил тяжелые удары своим конвоирам. Он надеялся вынудить их прикончить его мечом, но всадники повалили его на пол и связали ему руки и ноги. Когда они волокли его из зала, Гверан напряг все свои силы, чтобы удержатся от улыбки.
      Уже через два часа после рассвета Блайсбир облетело известие о том, что лорд Мароик повесил одного из бойцов за то, что он угрожал его барду.
      Услышав об этом, Невин сначала удивился: неужели Геррант оказался таким глупцом? Но потом он вспомнил, что Таник все же не Геррант - слишком прост, а у Гверана куда больше хитрости, чем у Блайна.
      Бормоча проклятия, старик побежал седлать своего коня. Невин приехал, когда тело Таника уже сняли со стены. Слуга, принявший у него коня, рассказал ему подробности. Жрецы отказались хоронить повешенного, и Таника погребли в безымянной могиле за стеной крепости. Невин разыскал Гверана в его комнате. Он был там один.
      - Жена увела мальчиков погулять, - сообщил бард, - они все расстроены этой бедой.
      - Еще бы. Похоже, Таник чересчур близко к сердцу принял твое предупреждение.
      Гверан улыбнулся.
      - Послушай, - сердито сказал Невин, - почему ты просто не поговорил с лордом Мароиком?
      - Потому что я хотел смерти Таника. Боги, ты еще сомневаешься в этом?
      Невин возмущенно фыркнул.
      - Ты - расчетливый и хитрый убийца. Просто герой для одной из своих баллад.
      - Ты очень любезен. Собираешься рассказать Мароику правду?
      - А ты думаешь, он мне поверит? Нет, это твоя Судьба, мой друг, и ты поплатишься за это когда-нибудь.
      - Где? В призрачном Ином Мире?
      Гверан самодовольно улыбнулся, и Невину захотелось отвесить ему пощечину. Ведь Гверану был дан шанс освободить себя от цепей Судьбы, которые он получил в наследство от Блайна. Он мог бы исправить ошибку - с помощью закона убрать своего врага подальше от жены. Но он использовал закон вместо меча - чтобы убить.
      - Раньше или позже, - сурово проговорил Невин, - это убийство напомнит о себе.
      - Думаешь? Я готов рискнуть.
      Невин еле сдержался, чтобы не сказать правду: в этой жизни ты можешь остаться невредимым, но в твоей следующей жизни эта пролитая кровь все равно вернется к тебе, ты снова будешь связан с Геррантом кровавой цепью.
      И вдруг Невин испугался: а что, если он тоже будет связан с ними - хотя бы потому, что должен был предвидеть намерения Гверана и предотвратить убийство?
      Только через два дня Невин увиделся с Лиссой. Он привел Адерина в крепость, она встретила их у ворот и отправила сына с Касой.
      Невин последовал за ней вниз по заросшему травой склону холма, ведя свою лошадь под уздцы. В ярком солнечном свете она выглядела бледной и уставшей от бессонных ночей.
      - Я хочу сказать вам, что Гверан согласен отдать Аддо к вам в обучение, - сказала ему Лисса. - Вам надо с ним обсудить только подробности, но в целом этот вопрос уже решен. Если Гверан что решит, то его слово свято.
      - Да, он человек упрямый, - согласился Невин. Лисса поморщилась, и старик понял, что она хорошо знала обо всем, что произошло.
      - Простите мне стариковскую прямоту...
      - Не надо извинений. Это печально, но, боги, что я могу сделать? Ведь Гверро просто хотел защитить меня.
      - Да, вы правы. Ни один человек в отряде не осмелится теперь приставать к вам.
      Лисса кивнула, глядя вдаль - туда, где река сверкала в послеполуденной дымке.
      - Мой муж - хороший человек, - проговорила она задумчиво.
      Невин вздохнул: женщине необходимо верить в это.
      - Я знаю, как мне повезло, - продолжала она. - Порой я даже горюю, что мне выпало счастье выбрать именно его.
      - Горюете? Но ведь это должно радовать ваше сердце!
      - Да, все мужчины так думают. Но на самом деле это ужасно! Я пряталась в своей комнате, как испуганный ребенок, и при этом все думала, как мне повезло, что муж мне верит, как мне повезло, что он может меня защитить... Когда Лисса повернула голову и посмотрела на Невина, ее глаза стали вдруг холодными. - Мне надоело зависеть от везения. Я бы хотела стать сильной, как мужчина, и тогда удача мне будет ни к чему!
      - Молчи! Такое желание накличет беду.
      Чуть пожав плечами, Лисса снова принялась глядеть вдаль, словно прозревая далекое будущее.
      ЭЛДИС, 1062
      Двеомер - это дикий край, который
      пересекают лишь несколько надежных троп. По
      обеим сторонам дороги лежит непознанная
      страна, полная диких зверей, пропастей и
      трясин, опасных для неосторожной души, как
      дикий вепрь для охотника. Не смейся над этой
      угрозой, пока не столкнешься с ней лицом к
      лицу.
      "Тайная книга друида Кадваллона"
      Мулы, измученные жарким солнцем, хрипели, лягались и кусались, противясь погонщикам, что попытались призвать их к порядку. Караван превратился в неуправляемое стадо, которое с мычанием и ревом неслось к городским воротам в облаке бурой пыли. Каллин из Кермора выехал из этой сумятицы, направил лошадь к обочине дороги и рысью поскакал в сторону города. Приподнявшись в стременах, он увидел торговца Дрегиса, который спорил со стражниками, собиравшими пошлину. Мулы подняли такую пыль, что невозможно было различить, кто прибыл с караваном.
      - Джилл! - изо всех сил крикнул Каллин. - Джилл, выбирайся из этой толпы!
      Через пару минут тревожного ожидания Каллин наконец увидел, как она выехала на своем кауром мерине и направилась к нему. Пот ручейками стекал по ее лицу, а светлые волосы стали такого же цвета, как грива лошади.
      - Надеюсь, Дрегис просто расплатится с ними и не будет спорить, сказала Джилл. - Мне хочется побыстрей вымыться.
      - Мне тоже, и неплохо бы выпить эля.
      Они с тоской посмотрели на высокие крепостные стены Кернметона - одного из немногих поселений в северо-восточной части Элдиса.
      Несмотря на типичную городскую вонь, распространяющуюся от сточных канав в раскаленном солнцем воздухе, Кернметон все же обещал удобства после длинной недели пути. Дрегис нанял Каллина вооруженным охранником для своего каравана, хотя грабители редко встречались в этой части королевства.
      Наконец караван двинулся с места. Люди кричали на мулов, которые отчаянно ревели, когда их заталкивали в узкое закрытое пространство между круглыми башнями. По извилистым улицам караван добрался до постоялого двора с беспорядочно разбросанными каменными постройками. Каллин спешился и начал пробираться к Дрегису через скопление мулов и лошадей. Седоволосый купец, не торгуясь, заплатил серебряную монету.
      - У нас никогда не было такого спокойного путешествия, серебряный кинжал, - похвалился Дрегис.
      Услышав это, тощий хозяин постоялого двора, нацелив свои глаза-щелочки на Каллина, заверещал:
      - Никаких серебряных кинжалов на моем постоялом дворе...
      - Еще не хватало, чтобы твои вши ползали по мне. А ну-ка, убери свои лапы!
      Побледнев, хозяин отпрыгнул назад.
      Около восточных ворот был ветхий бревенчатый постоялый двор, где Каллин и Джилл останавливались раньше. В конюшне был только ряд полуразрушенных навесов, и сами комнаты были немногим чище, зато хозяин встретил Каллина как долгожданного брата и предоставил им свой лучший номер - крошечную комнатку на верхнем этаже, в которой было всего одно перекошенное окошко. Брад хозяин постоялого двора - был тучным крепким парнем, который потерял в бою одно ухо.
      - Ну, малышка Джилл, - сказал Брад, - ты уже совсем выросла, правда? Почему бы тебе не подумать о замужестве?
      - А не прикусишь ли ты свой язык? - съязвила в ответ Джилл. - Или хочешь лишиться своего второго уха?
      - Прах и пепел, Каллин! Да ты вырастил настоящего бойца!
      - Нет, ты не совсем прав, - улыбнулся Каллин. - Она родилась бойцом, и если бы не я, то сейчас была бы еще хуже.
      Джилл погрозила кулаком и сделала обманное движение рукой в его сторону, как будто хотела ударить. К семнадцати годам она превратилась в высокую стройную девушку - мускулистую и выносливую, благодаря их походной жизни. У нее была мальчишеская фигура и мальчишеская размашистая походка, что вовсе не портило ее золотоволосой красы. Она помогла Браду затащить наверх бадью горячей воды и большую деревянную кадку. Затем выгнала из комнаты отца, чтобы спокойно помыться.
      Большой полукруглый зал таверны был почти пуст. Две гончих спали возле камина. И двое бесцветных молодых людей сидели за столом прямо около двери и о чем-то разговаривали между собой. Оба они посмотрели на блестящую рукоятку серебряного клинка, висевшего у Каллина на ремне, и равнодушно отвернулись от него. Каллин сел за стол спиной к стене и с благодарностью принял у Брада кружку темного пива. Когда Джилл спустилась вниз, он допивал уже третью кружку. Она пристально посмотрела на Каллина.
      - И сколько ты уже выпил?
      - Не твоего ума дело. Допей, пока я подниму наверх чистой воды.
      Не дожидаясь ее упреков, он поднялся и ушел. На самом деле его любви к выпивке было одно оправдание: он чувствовал, что стареет. Старые раны ныли после долгой езды и ночевок на обочине дороги. Ему было тридцать пять средний возраст, по меркам Дэверри, и то, что он еще до сих пор жив, было настоящим чудом. Он никогда не встречал серебряного кинжала, который протянул бы так долго. "И сколько еще тебе отпущено Судьбой? - спрашивал он сам себя. - Ты должен успеть найти для Джилл хорошего человека, который смог бы защитить ее в этой жизни." Но как правило, он быстро прогонял подобные мысли, откладывая их на потом.
      Поужинали Каллин и Джилл в тишине, наслаждаясь обществом друг друга. Им не нужны были слова. Время от времени Джилл смотрела на огонь в камине и улыбалась; ее глаза загорались, как будто она там что-то видела. С годами Каллин привык к этим странностям в ее поведении, так же как привык он к тому, что она воспринимала как нечто живое облака, или бегущие ручьи. Хотя ему не хотелось признавать это, но он был уверен, что Джилл обладала, как говорили в народе, вторым зрением. Этим вечером он еще раз убедился в этом.
      - Знаешь, отец, - сказала Джилл, - когда Дрегис будет уезжать, нам лучше отправиться с ним.
      - Правда? Какая жалость, что он не просил нас об этом.
      - Ну так еще попросит.
      Каллин уже хотел сострить по этому поводу, как вдруг заметил, что Дрегис вошел в таверну. Он задержался у двери, как будто не решаясь ступить в трактирную грязь. Ему было около тридцати, но в волосах виднелась седина. Дрегис внешне выглядел бойцом - натренированный и подтянутый; он вел тяжелую кочевую жизнь. Когда Каллин окликнул его, он улыбнулся облегченно и поспешил ему навстречу.
      - Как я рад, что наконец разыскал тебя, - сказал Дрегис. - Вот что я подумал, серебряный кинжал. Примерно через неделю я выезжаю на запад. Я оплачу твое жилье, если ты согласишься сопровождать караван и задержишься в городе на это время.
      Джилл самодовольно улыбнулась.
      - Похоже, ты предвидишь неприятности? - сказал Каллин.