– Должна признаться, никогда не думала, что буду благодарить девушку за спасение моего сына. Но я признательна тебе всем сердцем.

– Ваша милость очень гостеприимны. И вы предложили мне больше, чем я заслуживаю.

– Ерунда, – сказала Ловиан с ободряющей улыбкой. – Тебе надо побольше узнать о жизни при дворе. Но я уверена, что ты успешно с этим справишься. Первое, что мы должны сделать, – это сшить тебе несколько платьев.

Джилл показалось, что они все засмеялись над ней, и она смутилась.

– Послушай, – поддержала Даниан свою госпожу. – Ты не можешь ходить все время одетая как мальчишка.

– Кроме того, – вмешалась Медилла, – ты ведь хорошенькая. Когда у тебя отрастут волосы, парни будут кружить вокруг тебя, как пчелы вокруг розового куста.

Джилл недоуменно уставилась на нее.

– Девочка, – забеспокоилась Ловиан. – Что-нибудь произошло?

– О, ваша милость, я не хочу показаться неучтивой, но разве вы не помните, что я убила двух человек?

Они все затихли, будто окаменели. Именно в этот момент Джилл осознала, что один выигранный бой выделил ее среди всех остальных женщин. Даже могущественной Ловиан было неведомо то, что узнала она, ставя на карту свою жизнь и выиграв пари.

– Я все помню, – сказала наконец Ловиан. – Но я думала, что ты захочешь оставить это в прошлом.

– Хочу, ваша милость, но не могу, это не так уж легко, – Джилл почувствовала себя неловко. – Я не хотела оскорбить вас, правда, не хотела.

– Конечно, дитя, – сказала Ловиан. – Действительно, болтовня о парнях и нарядах может показаться тебе неуместной. Но это очень занятно. Кстати, ты уже думаешь о замужестве?

– Нет, ваша милость. Кто возьмет меня замуж без приданого? Разве что какой-нибудь трактирщик?

– Правду говоришь. Но теперь все будет иначе. – Ловиан дружелюбно улыбнулась ей. – Твоя красота и мое покровительство – хорошее приданое для любой девушки. Сейчас много преуспевающих молодых купцов, которые хотели бы иметь такую жену, как ты. И к тому же многие безземельные лорды знатного происхождения мечтали бы получить мое покровительство. Ты могла бы стать первой женщиной, получившей титул благодаря своей красоте.

– Но если ты не хочешь выходить замуж, – вмешалась Даниан, – никто не принудит тебя к этому, как бывает с большинством девушек.

– Спасибо. Но это все так неожиданно. Я прямо не знаю, что и думать.

– Естественно, – сказала Ловиан. – Это дело серьезное.

Хотя все они улыбались, Джилл, понимала, что они смотрели на нее по меньшей мере как на больную, которая нуждается в уходе, чтобы выздороветь. Она чувствовала себя словно ястреб, который может парить в поднебесье, но был пойман, и теперь вынужден исполнять волю сокольничего.

Ловиан практически приказала ей – и Джилл согласилась надеть женскую одежду к обеду. Медилла и Даниан были довольны, как будто обрели дочь, и с удовольствием суетились вокруг нее.

Джилл приняла ванну с ароматным мылом, растерлась махровым полотенцем и даже согласилась, чтобы Медилла причесала ей волосы. Она надела сначала узкое белое платье с рукавами, а сверху – голубое, украшенное складками, собранными на плечах.

Нижняя часть ее наряда состояла из юбки в складку, со специальными карманами для столового ножа и носового платка. Медилла предложила ей маленький, украшенный драгоценными камнями кинжал, но Джилл настояла на том, что возьмет свой собственный. Джилл сделала несколько шагов и чуть не упала, споткнувшись, – нижнее платье было слишком узким для ее обычной размашистой походки.

– Бедная Джилл, – посочувствовала ей Ловиан. – Ну ничего, скоро привыкнешь.

Чередуя мелкие шажки с попытками удержаться на ногах и не споткнуться, Джилл спустилась в большой зал. Ловиан уже сидела во главе стола. Все знатные сторонники Родри были здесь, исключая, конечно, раненого Слигина. Все ожидали окончательного решения Родри относительно военных действий. Лорды при их появлении встали и рассеянно поклонились женщинам из свиты ее милости. Вдруг Эдар разразился громким смехом:

– Клянусь, я не узнал тебя.

– Я сама себя не узнаю, господин, – ответила Джилл. Она заняла место в конце стола между Медиллой и Даниан.

Все ожидали Родри, но он не появлялся. Наконец раздраженная Ловиан приказала подавать еду без него. Джилл должна была строго следить за своими манерами и постоянно помнить о своем новом платье. Она копировала Медиллу и Даниан – ела только кончиками пальцев, вытирая их носовым платком, то и дело доставая его из кармана юбки.

Обед уже почти закончился, когда к столу подошел паж и доложил о том, что лорд Кинван, первым перешедший на сторону Корбина, пришел просить о мире. Как было заведено, он пришел один и без оружия, даже без столового кинжала на ремне. Он преклонил колени перед Ловиан, как простой всадник. Ловиан холодно взглянула на него. В переполненном зале воцарилась тишина. Все подались вперед: Эдар с презрительной усмешкой, остальные – безучастно.

– Я пришел просить вашего прощения, – произнес Кинван дрожащим от стыда голосом. – Я сожалею, что поднял меч в мятеже против вас.

– То, о чем ты меня просишь – серьезное дело, – сказала Ловиан. – Какое возмещение ты можешь предложить?

– Двадцать лошадей – за смерть Даумира и всех остальных. И мой сын будет жить в твоей крепости в качестве заложника.

Хотя Джилл такая сделка показалась оскорбительной Ловиан кивнула в знак согласия.

– Если гвербрета устроят эти условия, – сказала она, – то я приму их без обсуждения. Ты проголодался после столь долгой дороги. Садись с моими людьми, слуга принесет тебе поесть.

Кинван вздрогнул, но, демонстрируя свою покорность, занял место в конце стола для всадников. Они все игнорировали его и смотрели как на пустое место. Когда болтовня за столами возобновилась, Джилл наклонилась к Даниан и спросила шепотом:

– Почему наша госпожа так легко его простила?

– Он беден, и для того, чтобы заплатить компенсацию, ему придется взять в долг у каждого кузена. А если наша госпожа не сделает его клан своим должником, в один прекрасный день они могут организовать новое восстание.

– Кроме того, – вмешалась Медилла, – она притворилась доброй и великодушной, и это его пристыдило, даже хуже, чем потеря денег…

Они понимающе кивнули друг дружке, а Джилл поняла, что они должны стать для нее наставницами в этом новом мире, где интриги были испытанным оружием, опаснее тысячи мечей.

Как только появилась возможность выйти из-за стола, Джилл пошла проведать своего отца. Еще в коридоре она услышала смех, доносившийся из его комнаты. Оказалось, что Родри обедал вместе с Каллином. Увидев их вдвоем, Джилл замерла. Свет фонаря ослепил ее, и она остановилась на пороге.

– Боже мой! – воскликнул Каллин. – Неужели эта прекрасная леди – несчастное дитя серебряною кинжала?

–  Отец, перестань, – сказала Джилл, мельком взглянув на Родри. – Я оставлю вас беседовать с вашим капитаном, господин.

И Джилл поспешно закрыла за собой дверь. Только теперь она поняла, как перепугалась, увидев их вместе. Ей почему-то показалось, что Родри и Каллин, как заговорщики, что-то затевают против нее.

Семь дней прошло без единого слова от гвербрета Райса, который должен был утвердить наказание, которое Ловиан определит своим лордам-изменникам. Родри был в ярости, расценивая эту задержку как пощечину. Второй постоянной мукой для него было присутствие Джилл. Он просто не мог не думать о ней, а видеть ее было для него еще мучительнее. Он сразу вспоминал о ночи, проведенной вместе. Впервые у него появилась женщина, равная ему в постели… и он тут же ее потерял! Он старался уединиться, выезжая на длительные прогулки верхом, или просто слонялся по двору.

Во время одной из таких бесцельных прогулок он встретил Каллина. Его левая рука была еще в шине, но, несмотря на это, он упражнялся с легким деревянным мечом. Его противником был кто-то из мальчишек. Двигаясь медленно, будто в ритуальном танце, Каллин делал выпады и отклонялся назад, при этом так сосредоточенно описывая восьмерку острием своего меча, что все это напоминало больше колдовские пассы. Наконец он заметил Родри, остановился и поклонился ему.

– Как рука, заживает? – спросил Родри.

– Все не так уж плохо, мой господин. Травник сказал, что, может быть, завтра снимем повязку. – Каллин протянул Родри второй деревянный меч. – Пробовал когда-нибудь тренироваться с мечом, только медленно?

– Нет, – Родри взял меч. – Выглядит как игра.

Чтобы условия были равными, Родри спрятал левую руку за спину. Сражение сначала выглядело как пародия на поединок: оба двигались будто в трансе. Это было довольно трудно – сражаться в замедленном темпе. Родри никогда так хорошо не чувствовал каждое свое движение, когда нападал, и каждое движение противника, когда отбивался.

В конце концов он все же отвлекся, и Каллин воспользовался этим, уколов его тупым кончиком меча.

– Прах и пепел! – сказал Родри. – Победа за тобой.

Каллин улыбнулся и поприветствовал его своим деревянным мечом. Неожиданно Родри ощутил беспокойство: деревянное это лезвие или нет, но оно опасно, потому что находится в руке Каллина из Кермора.

– Что-нибудь случилось, мой господин?

– Я думаю, достаточно для первого раза.

– Да, пожалуй. Не хочется сознаваться, но я устал. Вот подождите, наберусь сил…

Снова Родри почувствовал, что вздрогнул, как будто Каллин предупреждал его об опасности.

Может быть, тот заметил, как Родри смотрел на Джилл? Вполне возможно. Родри хотел сказать что-нибудь успокаивающее, как-нибудь правдоподобно соврать – чтобы Каллин поверил, но у него хватило благоразумия, не упоминать имени Джилл в присутствии ее отца.

– Кажется, дела налаживаются, – улыбнулся Невин. – Я доволен.

Каллин обрадовался, потому что сломанная рука казалась ему никуда не годной: бледная, сморщенная, худая.

– Перелом сросся ровно, – продолжал старик. – Ты сможешь держать щит, если будешь аккуратно с ним обращаться. Надо пощадить ее некоторое время.

– Спасибо за заботу обо мне, дружище.

– Я рад за тебя. – Невин остановился, задумавшись. – Очень рад.

Теперь, когда раны были полностью залечены, подошло время официально приступить к службе. Этой ночью все собрались в большом зале крепости. Каллин опустился на колени у ног Родри. Момент был очень торжественным. Родри наклонился, сидя в кресле, и взял обе руки Каллина в свои ладони. В мерцающем свете факелов Каллин видел, как волновался молодой лорд.

– И ты будешь служить мне честно всю твою жизнь? – спросил Родри.

– Я буду сражаться за тебя и умру вместе с тобой, если понадобится.

– Пусть любой бард в королевстве высмеет и опозорит меня, если я когда-нибудь обойдусь с тобой несправедливо. – Родри взял гребень у стоявшего в ожидании пажа и совершил им ритуальный жест, проведя по волосам. Каллина. Это означало, что договор заключен.

Когда Каллин поднялся под приветственные возгласы всадников отряда, он почувствовал себя свободным, несмотря на то, что связал себя такими обязательствами.

Теперь Каллин официально был капитаном отряда тирина.

Он переселился в казарму, но у него была своя комната, расположенная над столовой, с кроватью и сундуком для одежды и, что было самой большой роскошью – с собственным камином.

Амир принес его седельные мешки и подстилку, а паж – охапку дров. Оба двигались осторожно, заискивая перед человеком, который мог наказать их, если бы посчитал нужным.

Каллин повесил на стену свой новый щит, украшенный гербом с изображением красного льва, и решил, что он уже вполне обустроился на новом месте.

– Ну хорошо, ребята, – произнес Каллин. – Давайте поскорее выведем лошадей. Мне не терпится посмотреть, как хорошо вы сидите в седле.

Оба всадника улыбнулись в ответ.

– Капитан? – обратился к нему Амир. – Вы скоро начнете искать новых людей в отряд?

– Да. У нас большие потери.

Это было действительно так, потому что из пятидесяти человек, которые были у Родри в крепости Каннобайн, осталось только семнадцать, а из пятидесяти человек из крепости Гвербин – тридцать два. Однако Каллин знал, что довольно скоро начнут приходить молодые люди, чтобы получить место в отряде. Их не пугает, что места освободились в результате кровавых потерь. Они придут, невзирая на такой печальный факт. Придут, потому что будут иметь шанс прославиться, и потому что смогут освободиться от нудной работы на фермах родителей или в ремесленной мастерской. В первый же день трое копьеносцев из Каннобайна спросили его, могут ли они вступить в отряд.

– По крайней мере, вы умеете воевать, – ответил Каллин. – Я доложу о вас лорду Родри.

Родри не оказалось в большом зале, и паж не имел понятия, где он мог быть. Каллин обыскал двор, и наконец, проходя мимо складского навеса, он услышал голос Родри и женский смех. Джилл!.. Каллин решил укрыться за деревьями и замереть. «Каким я был дураком, приняв предложение Родри! Джилл такая красивая девочка, а у Родри уже растет ребенок на стороне, разве не так?» Ему было плохо слышно, о чем они говорили, – он осторожно двигался вокруг навеса, пока не увидел их, остановившись между поленницей и крепостной стеной. Они находились от него на приличном расстоянии и были так поглощены друг другом, что вовсе не интересовались, что происходит вокруг.

Рука Каллина сама собой схватилась за рукоять меча, но он отдернул ее.

«Я дал торжественную клятву Родри… Надо сначала поговорить с Джилл!» Он повернулся и пошел прочь. Навстречу ему попался Невин.

– Ты не ко мне? – спросил Каллин.

– Нет ищу Джилл. Она нужна ее милости.

– Она там, – Каллин показал направление большим пальцем. – Разговаривает с Родри.

Невин, прищурив глаза, смотрел в лицо Каллина. Тот не отвел взгляда. Но Невин слишком хорошо знал, что таится за напускным спокойствием любящего отца, и Каллин заторопился:

– Скажешь лорду, что я хочу поговорить с ним, хорошо, – и ушел, оставив Невина со своими мыслями.

Каллин выбирал себе оружие в куче кольчуг и запасных мечей, когда Родри окликнул его:

– Ты, говорят, искал меня?

– Да, трое из каннобайнских копьеносцев хотят вступить в твой отряд. Они, по крайней мере, умеют владеть мечом, – пояснил Каллин.

– Проверь их, и если ты решишь, что они подходят, я их обязательно возьму. В принципе, ты можешь делать это самостоятельно. Я абсолютно доверяю тебе.

– Благодарю.

Они просто посмотрели друг на друга, но это мгновение показалось обоим мучительно долгим. Каллин никогда не анализировал своих чувств и не проявлял их открыто, поэтому он чувствовал себя не в своей тарелке. Почему он одновременно и восхищался Родри и ненавидел его? Ясно, что из-за Джилл, но не только же из-за нее. Он просто не мог этого понять. Его пугало их отчуждение, которое становилось с каждым днем очевиднее, потому что Родри становился все более беспокойным.

– Каллин, – сказал Родри. – Ты знаешь, я уважаю тебя.

– Да, господин, и я ценю это.

– Тогда скажи мне откровенно, я сделал что-нибудь, что огорчает тебя?

Что-нибудь? Каллин почувствовал присутствие Джилл так осязаемо, как будто она появилась только что в дверном проеме.

– Ну, не бойся, – продолжал Родри, – ты, так же как остальные, невысокого мнения обо мне?

– Нет, господин. Если бы это было так, я бы не поступил к вам на службу.

– Ну и хорошо, – Родри снова повернулся к нему слегка улыбнувшись. – Послушай, помнишь, я просил тебя сыграть со мной в карноик?

– Да, помню, но, по правде сказать, я не думал тогда что мы останемся в живых.

– Но мы выжили. Сегодня после ужина я приду с доской – и мы сыграем.

После того как Родри ушел, Каллин долго еще стоял посреди сарая с деревянным мечом в руке. За свою длинную бродячую жизнь он видел много дворцов, но никогда он не встречал такого лорда, как Родри, – таким, по его мнению, должен быта каждый лорд. Если бы только не Джилл.

Если бы… Он громко выругался и вышел на тренировочную площадку, отбросив тягостные мысли.

Каллин тренировался с большой нагрузкой. Скоро он понял, что надо остановиться, потому что у него закружилась голова. Он медленно пошел, контролируя каждый шаг. Он добрался до своей комнаты и повалился на кровать прямо в обуви, не снимая одежды и перевязи с мечом. Когда он проснулся, возле кровати стояла Джилл. Косые лучи солнца, проникающие через окно, говорили о том, что приближался закат.

– Что ты здесь делаешь? – рассердился Каллин. – Ты не должна даже близко подходить к казарме.

– Знаю, я и сама ненавижу эти бараки. Отец, я соскучилась по тебе. У нас не было случая поговорить в эти дни.

Каллин почесал подбородок. Джилл села рядом с ним. В своем новом платье она так походила на свою мать, что он чуть не заплакал.

– Ну, моя милая, я тоже очень скучаю по тебе. Ты теперь такая красивая леди.

– Проклятье! Ловиан может осыпать меня почестями, ели ей хочется, но все равно я всегда буду дочерью серебряного кинжала.

Она произнесла это с такой горечью, что даже Каллин уловил это.

– Ты права, Родри никогда не женится на тебе, – сказал он. – Ты должна помнить об этом, когда хихикаешь и заигрываешь с ним.

Джилл побледнела и замолчала, сжав руками край одеяла.

– Я видел, как вы смотрели друг на друга: словно пара охотничьих собак – на кусок мяса, – продолжал Каллин. – Держись подальше от него. Он честный человек, но мужчины частенько из-за красивой женщины забывают о своей чести.

Джилл кивнула, ее губы скривились, обнаружив искреннее страдание. Каллин почувствовал, что разрывается на части. Он искренне сочувствовал ей, не зная точно, что творится у нее на душе, но в то же самое время ему хотелось ударить ее просто за то, что она могла полюбить другого мужчину.

– Иди и подумай об этом. – Каллин встал. – Ты теперь не какой-то там казарменный ребенок, и нечего тебе здесь околачиваться.

Каллин вышел, и Джилл пришлось последовать за ним. Этим вечером он все вспоминал ее слова о том, что она соскучилась по нему. Что он будет чувствовать, когда Джилл выйдет замуж и уйдет жить к своему мужу? Он, наверное, не сможет видеться с ней – разве только раз-два в году. Можно оставить службу у Родри и вернуться к странствиям… Но, сидя на капитанском месте во время обеда, он понял, что никогда не оставит своей новой должности. В первый раз за всю свою несчастную жизнь ему было что терять.

Позже, после того, как отряд вернулся в казармы, а знатные лорды поднялись в свои комнаты, Родри принес в зал доску для карноика. Такой красоты Каллин давно не видывал. Игральные фигуры были сделаны из ровных гладко отполированных камней – белых и черных. Тонкая доска из черного дерева была инкрустирована перламутром с обозначением стартовых позиций и ходов. Рисунок состоял из шестнадцати переплетенных треугольников, так что даже при свете огня можно было легко различить его.

– Готов держать пари, что ты обыграешь меня, – сказал Родри.

Каллин выиграл первые три партии, снимая с доски фигуры Родри сразу же после того, как молодой лорд ставил их на доску. Ругаясь про себя, Родри начал обдумывать каждый свой ход, оказывая Каллину сопротивление, но проиграл еще три партии. Между тем уже только один сонный слуга оставался в зале. Снова наполнили кружки.

Наконец, после еще четырех партий, Родри добился маленькой победы – сыграл вничью.

– Не хочу больше испытывать судьбу этой ночью, – завершил поединок Родри.

– Это не судьба. Ты просто кое-чему научился.

Каллин чувствовал простое удовлетворение от этого вечера. Они сидели здесь, два человека, спасшихся от смерти, – в безопасности, в доме у огня, и получали удовольствие от пива и общества друг друга. Родри сложил фишки в лакированную коробку. Каллин встал и добавил еще пива.

Они пили молча и медленно. Огонь начал гаснуть, и тени наполнили зал. Каллин вдруг понял, что был сегодня счастлив, а это слово никогда раньше даже не приходило ему в голову. Или, вернее, был бы счастлив, если бы не Джилл, которую он очень сильно любил и которой тоже желал счастья.

Может быть, виновато было пиво, а может – позднее время было тому причиной, но он вдруг подумал о ясном и простом пути, который позволит разобраться во всей этой путанице… если только он сможет сделать это.

Совершенно случайно Родри предложил ему тему разговора, которая его волновала, – шанс, не использовать который было просто немыслимо.

– Прах и пепел, скорей бы Райс приехал сюда, – сказал Родри. – В какой-то степени он окажет мне услугу. Восстание подавлено, и теперь моя уважаемая матушка направила всю свою неисчерпаемую энергию на то, чтобы оженить меня.

– Самое время, мой господин.

– Я знаю… проклятый клан ждет своих проклятых наследников. О, боги, капитан, как ты думаешь, что я должен чувствовать? Как бы тебе понравилось, если бы тебя поставили в конюшню как племенного жеребца?

Каллин громко засмеялся.

– Ни один мужчина такого не стерпит, верно? – Родри ухмыльнулся. – К тому же, она вполне может оказаться злой и уродливой, как тысяча чертей… и кто меня спросит? Только ее родословная имеет значение, а не мои желания.

– Хм. Теперь я вижу, почему жрецы всегда втолковывают людям, чтобы они не завидовали знатным лордам.

– И они совершенно правы. Такие люди, как я, женятся в угоду своему клану, а не по собственному желанию.

Старая пословица странным образом всплыла в мозгу Каллина, но он даже не смог ясно вспомнить ее. Он отпил пиво большим глотком, размышляя о своей шальной идее. Он решил не искать обходного пути и спросил напрямик:

– Скажи мне, господин, ты женился бы на Джилл, если бы мог?

Родри так напрягся, что Каллин понял – парень боится его так же, как и Джилл. Это удовлетворило его. Простолюдин он или нет, но он был еще отцом Джилл, человеком, который в конечном счете решает, что ей можно делать, а чего нельзя.

– Я бы женился, – сказал наконец Родри. – Клянусь тебе в этом честью Майлвадов. Я безумно хотел бы жениться на ней, но не могу. Мне не позволят.

– Я знаю.

Они молчали еще несколько минут, и Родри все так же смотрел ему прямо в глаза.

– Ты знаешь, мой господин, – произнес Каллин, – любовница знатного лорда имеет большую власть при дворе и в его клане.

Родри вскинул голову, как будто Каллин дал ему пощечину.

– Да, – прошептал Родри. – И никто не смеет насмехаться над ней.

– При условии, что ее не бросят и не прогонят прочь.

– Есть женщины, которых не бросают.

– Хорошо, – Каллин рассеянно положил ладонь на рукоять своего меча. – Хорошо.

Они сидели рядом и пили, не проронив больше ни слова, пока огонь не стал таким слабым, что они уже не могли видеть лица друг друга.

Что Джилл больше всего ненавидела в своем новом положении, так это необходимость учиться шить. Несмотря на то, что Ловиан была богата, большую часть одежды, которую носили в крепости делали здесь же. Ловиан должна была обеспечить каждому всаднику в отряде и каждому слуге в зале две пары штанов, или две юбки, или два платья в год, в счет получаемого ими денежного пособия.

Каждая женщина в крепости, начиная с кухарки и заканчивая Даниан или Медиллой, тратила часть своего времени на производство этой одежды. Лаже Ловиан шила рубашки для Родри, так же как расписные накидки для ее высокопоставленных слуг, таких, например, бард. Женщина имела возможность завоевать определенное уважение в обществе в зависимости от того, как красиво она шила. Джилл обязана была заниматься этим, но она ненавидела каждый час, потраченный ею на возню с тряпками.

Утром Невин отправился в женский зал, куда имел свободный доступ благодаря своему преклонному возрасту и, пока Джилл работала, развлекал ее сказками о таинственной стране далеко за Южным Морем. По изобилию подробностей было понятно, что он провел там много времени.

– Изучал медицину, – признался Невин. – Они там знают много любопытных вещей, и большинство из них очень ценные. Это весьма странное место.

– Как здорово. Я хотела бы там побывать когда-нибудь.

– Послушай, дитя, ты живешь в прекрасных условиях, но выглядишь очень несчастной.

– Да. И к тому же я чувствую себя самой неблагодарной особой на свете. Ее милость так великодушна ко мне, я утопаю в роскоши, о которой даже не смела мечтать, но чувствую себя, как ястреб в клетке.

– А точнее – как в ловушке.

Это было таким облегчением – услышать от кого-то слова поддержки, что Джилл чуть не заплакала. Она раздраженно бросила шитье в корзинку для рукоделия.

– Если ты действительно ненавидишь эту жизнь, – продолжал Невин, – может быть, стоит что-то изменить?

– А что я могу делать? Бродить по дорогам как серебряный кинжал.

– Я не думал об этом, но многие женщины знают какое-нибудь ремесло. Если я попрошу ее милость, она оплатит твое обучение.

– И что я могу выбрать? Я ненавижу вязать или шить, а ни один оружейный мастер не возьмет женщину в подмастерья, даже если сам тирин попросит его об этом.

– Есть много других ремесел.

И тут Джилл вспомнила, что он был мастером двеомера. Он был так похож на нее, так привлекательна была дружба с ним, что временами она забывала эту пугающую правду. Серый гном, который развлекался у ее ног путая нитки, взглянул на нее снизу вверх и улыбнулся широко разинув рот.

– Мой господин, – сказала Джилл дрожащим голосом. – Не считаешь ли ты, что я могу научиться твоему ремеслу?

– Это сложный вопрос, но его можно обсудить, если ты захочешь этим заниматься. Я просто подумал о ремесле травника, лекаря, которому я мог бы тебя обучить. Я многое освоил за свою долгую жизнь, и будет жаль, если мои знания умрут вместе со мной.

– И ты путешествуешь везде, и живешь там, где тебе хочется… – Джилл вдруг почувствовала, что появилась надежда изменить что-то в ее жизни.

– Только так. Ты достаточно сообразительна для того, чтобы получить знания и изучить ремесло. Ловиан поймет, если ты решишь оставить ее. Она знает, что со мной ты будешь в безопасности.

– А как же отец? Я сомневаюсь, что он позволит мне уйти с тобой. Мы все время были вместе – он и я. Боюсь, я не смогу оставить его.

– Конечно. Но когда-нибудь это все равно должно случиться. – Хотя Невин говорил спокойно, его слова ранили как нож.

– Ну почему же? – воскликнула Джилл. – Если я останусь здесь…

– А не ты ли только что говорила, что здешняя жизнь тебя тяготит?

– О! Да, конечно, я не смогу это долго выдержать…

– Тогда подумай о нашем разговоре. Никто не просит тебя решать прямо сейчас.

Невин ушел, когда она выполняла самую нудную работу – разматывала моток, который запутал серый гном. Джилл размечталась над предложением старика. Ей приятнее было думать о том, как она скитается по дорогам, за собой груженого мула, и заготавливает лечебные травы для крестьян, чем о том, что она выйдет замуж за какого-нибудь скучного лорда и будет жить в душном комфорте. Конечно, больно будет оставить Каллина, но ведь она всегда сможет вернуться и увидеть его, если очень захочет. Гораздо мучительнее будет жить в крепости под одной крышей с Родри и его женой, видеть его каждый день и знать, что другая женщина получит то, что станет недосягаемым для нее. Родри оставался для Джилл красивой мечтой, которая никогда не сбудется.

Ближе к вечеру она вышла во двор, чтобы немного подышать свежим воздухом. Родри пошел следом и догнал ее возле стены между амбарами.

– Милорду надо быть очень осторожным, преследуя меня, – грустно заметила Джилл. – Что если кто-нибудь увидит тебя?

– А мне наплевать, увидят или нет. Мне надо поговорить с тобой. Давай найдем место, где нам не помешают.

– Вот как? У тебя на уме, видно, не только одни разговоры.

– И да и нет. Что в этом плохого? – Родри улыбнулся ей так нежно, что Джилл последовала за ним.

– Вот что мы сделаем сейчас, – сказал Родри. – Я… – Слова, казалось, застряли у него в горле. – Ну, – начал он снова, – ты видишь, у меня… Я хочу сказать, что я устал от разговоров.

– Ты еще ничего не сказал. Как от этого можно устать?

– Знаю. Я имею в виду ту сделку, которую мы заключили.

– Ну, это уж слишком. Я бы не назвала это сделкой, будь ты неладен.

– Положение изменилось. Я… – Он посмотрел на нее с глуповатой улыбкой.

С явным раздражением Джилл пошла прочь, но он схватил ее за плечи. Она наступила на подол своего платья и чуть не упала в его объятия. Он засмеялся и поцеловал ее и крепко сжал в объятиях, когда она попыталась вырваться, а затем вновь поцеловал так нежно, что она невольно обхватила его за шею и прижалась потеснее предвкушая то удовольствие, которое обещают поцелуи.

– Оставь дверь в твою комнату незапертой на ночь, – шепотом сказал Родри.

– Глупец! Если кто-нибудь увидит тебя, новость сразу облетит всю крепость.

– Кто может подняться к тебе среди ночи, кроме меня? – Он нежно поцеловал ее – Оставь дверь открытой, прошу тебя.

Когда Джилл оттолкнула его, он улыбнулся ей:

– Я знаю, что ты сделаешь это. До ночи, моя госпожа.

Джилл охватила ярость, желание и гнев захлестывали ее. Она подобрала юбки и побежала вокруг навеса… И наткнулась прямо на Каллина. Джилл громко вскрикнула. «Какой ужас! Он, должно быть, все слышал и все видел». Каллин стоял, подбоченясь и смотрел на нее так нежно, что она растерялась: было непонятно – то ли он побьет ее, то ли приласкает.

– Отец, что ты тут делаешь? – произнесла Джилл заикаясь.

– А что делаешь ты, продажная девка? Флиртуешь там, где каждый может увидеть тебя!

– Нет, отец, ты не прав. Клянусь!

– Прав или не прав, но для подобных вещей существует комната. Или у тебя ее нет?

Голова Джилл дернулась, как будто он дал ей пощечину. Каллин едва заметно улыбнулся и крикнул Родри, чтобы тот подождал его.