– У меня есть свидетели преступления Лослейна, – сказал Родри. – Если он не будет доставлен сюда до наступления ночи, ваш господин будет объявлен дважды мятежником. Есть еще один вопрос, дорогой герольд. Хоть я и воюю против Корбина, я намерен простить Новека и его людей. Все, что от них требуется, – попросить о милости и уехать восвояси.

Греймин повернулся и побежал так быстро, как только несли его ноги. Родри рассмеялся, затем отошел назад и отдал армии приказ обосноваться и начать земляные работы.

К закату, разумеется, Лослейн так и не был выдан, но к этому времени армия уже заканчивала укрепительные сооружения. Телеги обоза были собраны в одно место и вокруг них выкопали узкий ров с насыпью. Палатки были окружены рвом пошире. Вокруг холма галопом курсировали вооруженные патрули на случай, если Корбин предпримет попытку скрыться. Чтобы Корбин не убежал, пока бойцы отряда обедали, Родри со Слигином обошли лагерь с проверкой.

– Я думаю, никто из них не способен нам реально помочь, – мрачно заметил Слигин. – Адерину, конечно, хорошо говорить о перехвате гонцов, но что он сможет сделать? Невозможно представить себе, что один старик в состоянии справиться с ними посреди дороги!

– После того, что я видел своими глазами, я готов поверить чему угодно. Нам остается только ждать и быть начеку.

Ожидание было недолгим. Около полудня следующего дня к Родри прибежала стража с известием о том, что знатный лорд в сопровождении двенадцати человек ждет его возле лагеря. Прибывшим лордом оказался Талис из Белглайса, в обязанности которого входило исполнение приказов гвербрета. Родри оставалось только предположить, что он здесь с поручением от Райса. Он выругался про себя и церемонно поклонился:

– С чем вы пожаловали ко мне, господин?

– С довольно странным поручением. – Зеленые глаза Талиса хитро блеснули. Он обернулся и махнул рукой своим людям: – Приведите сюда пленников.

Родри узнал в пленных людей Корбина. Они пали у его ног на колени и, совершенно потрясенные, уставились в землю.

– Вам известно, что моя сестра – жена Корбина? – спросил Талис.

– Нет, не знал об этом, – ответил Родри. – Но я ей сочувствую.

Талис позволил себе улыбнуться.

– Я хотел сказать, что она была женой Корбина… До того, как вместе со своей свитой приехала ко мне в самом начале этой проклятой войны. Я тогда поклялся, что ни за что не отпущу ее назад к бывшему мужу. Даже если вы не вздернете его и он останется в живых. Он свел ее с ума. Она бормочет все время о каком-то злом двеомере и о том, что в Корбина вселились злые духи.

– Прах и пепел! – Родри сделал вид, что испуган. – Какой ужас!

– И я так думаю. А теперь эти двое явились с донесением от Корбина: меня просят как можно быстрее поднимать армию и ехать снимать осаду.

Родри тихонько присвистнул, чувствуя прилив раздражения.

– И вот что я решил, – заключил Талис. – Если ваша милость соблаговолит, я отведу этих пленников назад к Райсу, и на этом покончим. Вы видите, Корбин не отправил с ними никакого донесения, и поэтому мне нужны их показания.

– Я буду очень рад. Только я хотел бы, с вашего разрешения, показать их Корбину. Когда мой герольд сообщит Корбину об их пленении, тот должен знать, что его не обманывают.

Они отправились в личные покои, чтобы без свидетелей поговорить о новостях.

Новек сел на подоконник. Корбин ходил по комнате взад и вперед. Лослейн уселся на стул и всем своим видом старался показать, что такой поворот событий нисколько его не волнует. Новек непрерывно тер уши ладонями, при этом хрюкая, как свинья.

– Ты допустил ошибку, когда обратился к Талису, – прорычал Новек.

– Я не делал этого, – огрызнулся в ответ Корбин. – Можешь ты понять это своим медным лбом? Я не посылал Талису никакого донесения. Я отправил этих двух гонцов в Аберуин с предложением о перемирии – как мы и порешили.

Лослейн выругался на языке эльфов.

– Предатель! – брезгливо продолжал Корбин. – В крепости появился предатель, который очень хорошо знает, на что способен Талис.

– Кто это может быть? – произнес Новек. – Точно, что ни один из нас. И я не думаю, что те двое парней придумали это сами.

– Да уж вряд ли, – Корбин остановился и повернулся к нему. – Я сам удивился такому повороту дел. Но я не из тех, кто прощает…

Когда рука Новека потянулась к рукоятке меча, Лослейн вскочил со стула и встал между ними:

– Не будьте дураками. Все очень просто. Людям Родри ничего не стоило перехватить гонцов по дороге и подкупить их.

Корбин вздохнул и протянул Новеку руку:

– Извини, я так устал от всего этого.

– И я тоже, – Новек крепко пожал руку Корбина. – Ну да ладно. Того, что сделано, уже не вернешь, так ведь? Вопрос в том, что же нам теперь делать.

– Я все же не теряю надежды, – заявил Корбин льстиво улыбаясь Лослейну. – Может быть, можно как-нибудь по-другому отослать донесение, без всадников?

Тот почувствовал, что пот выступает на спине. Адерин сторожил его там, снаружи, – поджидал, наблюдая, как он пытается вырваться из крепости…

– Есть один способ, – выдавил из себя улыбку Лослейн. – Его милости когда-то нравились мои придумки…

Корбин улыбнулся. Новек начал так теребить пальцами усы, как будто хотел вырвать их с корнем.

– Если господин позволит, – продолжал Лослейн, – я вернусь к себе и подумаю над этой проблемой.

Он взбежал по лестнице в свою комнату, запер дверь и бросился на кровать. Вся его болтовня о том, что Родри подкупил гонцов, была лишь уловкой для того, чтобы поддержать дух разволновавшихся лордов. Ему-то было известно, что только один Адерин мог стоять за этими фокусами.

Старику ничего не стоило загипнотизировать их и ввести в их сознание новый образ – яркую и ясную память о том, что Корбин послал их с устным донесением к Талису.

Теперь они ни за что не смогут догадаться, что на самом деле ничего этого не было.

Он вскочил с кровати и подбежал к окну. Может быть, ему удастся добраться до гвербрета с донесением? Ему придется положить донесение Корбина и какую-нибудь одежду в мешок, и если ястреб удержит его в своих когтях… Потом он как-то обойдет Адерина и полетит с донесением в Аберуин. Как-то… На него напал истерический хохот, потому что он знал: как бы быстро он ни летел, Адерин все равно будет преследовать его. Остается только убить Адерина первым… Он крепко ухватился руками за подоконник. Убить собственного отца! Боже мой, – неужели он так низко пал?

Лослейн снова бросился на кровать. Так он пролежал до самого вечера, и его мысли напоминали морскую зыбь…

После того как Корбин предпринял неудачную попытку отправить гонцов с донесением, все в лагере Родри держали оружие под рукой. Джилл вместе с Калондериэлем и Дженантаром охраняли табун, держа копья наготове. Время тянулось медленно, даже эльфы перестали подшучивать друг над другом.

– Ты знаешь, Джилл, – заговорил Дженантар, – я думаю о нашем господине Родри – после той небольшой стычки с Калло. Что-то подозрительное есть в том, как он двигался, как быстро он победил. Ты можешь выполнить мою просьбу? Сделай так, чтобы он прикоснулся к твоему серебряному клинку. Держу пари, он будет светиться.

– Как там говорится в старинной поговорке? – заметила Джилл. – Кровь эльфов в жилах Элдиса?

– Ого! – вмешался Калондериэль. – Ты, девочка, мыслишь совсем не так, как проклятые круглоухие.

– Прекрати использовать это слово! Веди себя прилично, особенно при Джилл.

– Может, у Джилл и круглые уши. – Калондериэль наклонился и показал на ухо Джилл. – Но она не круглоухая. Это большая разница.

Дженантар сердито заворчал.

– Все, я больше не буду омрачать твой тонкий слух подобными словами. Но прошу тебя, Джилл, дай Родри кинжал в руки и понаблюдай за тем, что произойдет.

– Договорились, – улыбнулась Джилл. – Чего не сделаешь для друзей!

Но к этому времени уже стемнело, и эксперимент пришлось отложить на завтра. Они вернулись в лагерь, как только освободились от караула. Так как все рассчитывали на длительную осаду, эльфы поставили свою палатку, которую таскали за собой на носилках. Она была сделана из темно-красной кожи с тиснеными изображениями бегущих оленей. Олени выглядели совсем как настоящие. Джилл могла поклясться, что они вот-вот повернут головы и посмотрят на нее. Пока Дженантар готовил еду, Джилл с помощью Калондериэля стащила с себя кольчугу. Ей сразу показалось, что она стала совсем легкой – впору взлететь в воздух.

– Молю всех богов на свете, чтобы Корбин не напал на нас, пока я не привыкну к этой гремучей гадости.

– И я тоже, – обеспокоенно сказал Калондериэль. – Ты можешь попросить у Адерина какую-нибудь мазь, если кольчуга натерла тебе плечи.

– Ты знаешь, я думала, что смогу перетерпеть, но что-то не получается.

Адерин приготовил ей мазь на свином сале, от которой боль должна утихнуть. Джилл вернулась в палатку и в приятном уединении растерла мазью плечи, после чего опустилась на пол и блаженно расслабилась.

Сейчас, когда приближавшееся сражение становилось реальностью, Джилл вдруг испугалась: наверное, отец был совершенно прав. Она ничего не знала о нечеловеческом безумии настоящего боя.

– Теперь уже слишком поздно идти на попятный, – грустно заметила Джилл, обращаясь к появившемуся в палатке серому гному. – Лучше умереть, чем струсить, правда ведь?

Гном равнодушно зевнул. Она решила, что он не знает, что такое смерть.

– Джилл! – это был голос Родри. – Ты здесь?

– Да, господин. Сейчас я выйду.

Родри проскользнул внутрь палатки как раз тогда, когда она надела рубашку. На его лице сияла довольная улыбка – он был рад, что застал ее одну. Гном оскалился в бессильном гневе, когда Родри сел рядом с Джилл.

– Такая красивая палатка, – заметил Родри, – что мне захотелось посмотреть ее изнутри.

– Никогда не подумала бы, что наш командующий интересуется кожаными подушками и палаточными кольями.

– Очень интересуется, – Родри сел немного ближе, – почему бы нет? Я даже не предполагал раньше, что бывают такие красивые подушки.

При этих словах гном подпрыгнул вверх и ударил Родри по щеке. Тот выругался, оглядываясь кругом в поисках обидчика, но гном прыгнул ему за спину и схватил за волосы. Родри с криком отбивался от невидимого забияки.

– А ну-ка прекрати! – воскликнула Джилл. Громко зашипев, гном исчез. Родри осторожно дотронулся до затылка.

– Ради всех богов, что это было?

– Я не знаю, уверяю вас… наверное, судороги. Может быть, вам показаться Адерину?

– Не говори глупостей. Ты прекрасно знаешь, чьих это рук дело, – Родри схватил ее за запястье. – Почему же тогда ты крикнула «Прекрати»?..

Она разжала его пальцы и хотела вырваться, но Родри схватил ее за плечи. Мгновенье они боролись, но потом Джилл рассмеялась и сдалась.

– Ответь мне, – сказал Родри улыбаясь, – что это было?

– Ну, хорошо. Это был кто-то из дикого народца, и он ревновал тебя.

Руки Родри разжались сами собой.

– Ты безумна, Джилл? – воскликнул он.

– Но ведь он дергал тебя за волосы!

Родри посмотрел на нее. На красивом лице внезапно появилось выражение отвращения, за что Джилл почти возненавидела его. Она достала серебряный кинжал и поднесла его к Родри – свечение пробежало по лезвию, как зыбь по воде.

– Ого! – воскликнула Джилл. – Кровь эльфов в жилах Элдиса… Неужели? Что ты на меня так смотришь? Я могу видеть дикий народец, но ты-то, Родри, – наполовину эльф!

Родри выхватил у нее клинок. Он засверкал ярко, как свеча. Родри крутил его в изумлении, а Джилл весело смеялась над ним.

– Он заколдован, – самодовольно сообщила Джилл. – И начинает светиться рядом с Эльсион Лакар. Ты наполовину принадлежишь к этому народу, могу поклясться.

– Прикуси язык, – Родри отбросил клинок, – и прекрати смеяться надо мной.

Услышав такой приказ, она, конечно, расхохоталась еще громче. Родри схватил ее за плечи и начал трясти так сильно, что она дала ему пощечину.

– Ты маленькая ведьма, – прорычал Родри.

Они возились и шипели, словно пара заигравшихся котят, но он был сильнее и отражал все атаки Джилл. Наконец он повалил ее на спину и улыбнулся: его лицо оказалось всего в нескольких дюймах от ее лица.

– Сдавайся, – произнес Родри.

– И не подумаю.

Он наклонился и поцеловал ее. Для Джилл это был первый поцелуй, и ей показалось, что ее жажду мог утолить только поцелуй Родри. Она обвила руками его шею и тоже поцеловала в губы.

– Прошу прощения, командующий, – прозвучал голос Адерина.

Взвизгнув, Джилл оттолкнула Родри и села. Его руки скрестились на груди. Адерин стоял над ними и был очень серьезен. Родри покраснел и тоже сел, смущенно поправляя рубашку.

– Отсюда исходил такой шум, – резко произнес Адерин, – что я подумал – началось сражение. Кошачьи страсти! Амбарная любовь! Проклятье, Джилл я отвечаю за тебя перед Невином и перед твоим отцом. Мне стыдно будет посмотреть им в глаза.

Джилл захотелось растаять, как сосульке, и слиться с землей, так ей стало стыдно. Родри выдавил из себя глуповатую улыбку и поднял кинжал, который сразу засиял в его руках.

– Я знаю, что ты хочешь сказать, Адерин. – Родри напряженно поигрывал рукояткой ножа. – Ты прав. Позор лорду, если он обесчестит женщину посреди военного лагеря. Но я и не думал этого делать, потому что я люблю Джилл.

– Бывали случаи, когда я действительно жалел, что не умею превращать людей в лягушек. Очень трудно поверить таким словам… – Неожиданно Адерин запнулся, не отрывая взгляда от серебряного кинжала.

– Вот оно как, – произнес наконец Адерин. – Кровь эльфов в клане дает себя знать причудливым образом – она переходит из поколения в поколение, и потом неожиданно проявляется в одном из потомков…

– О чем это ты? – голос Родри сорвался. – Что за ерунда?

– Это вовсе не ерунда, – ответил Адерин, – Джилл, возьми свой кинжал. Ты пойдешь со мной. Что же касается вас, господин, – подумайте об этом серьезно. Я знаю, что это большое потрясение для вас, но вы ближе к эльфам, чем к клану Майлвадов.

Только к вечеру обоз с ранеными добрался до Дан Гвербина. Крепость стояла на вершине холма, возвышаясь над небольшим городком, который возник рядом с основной резиденцией гвербрета. Внутри крепостных стен была расположена трехэтажная башня, вокруг которой было довольно много пристроек, а также деревянных домов. Невину было приятно узнать, что Ловиан уже прибыла на место, но у него еще не было времени, чтобы поговорить с ней. Вместе с военными лекарями он занимался ранеными, делал им перевязки, а затем помылся, тем как прийти в большой зал. В двери он столкнулся с камергером – весьма энергичным человеком, несмотря на отсутствие правой руки.

– Я исполнил приказ Родри насчет серебряного кинжала, — сообщил камергер. – Он уже наверху, в комнате, и лекари осмотрели его.

– Чудесно. Я сам немного позже поднимусь к нему. Где мне можно сесть? – поинтересовался Невин.

– За стол для знати, конечно. Ее милость уже давно хочет с тобой поговорить.

Большой зал Ловиан был около ста шагов в ширину. В простенках между окнами висели гобелены, пол был устлан чистыми циновками. Ловиан поднялась, приветствуя Невина, и посадила его справа от себя. Обед был в самом разгаре. Слуга принес Невину кусок жареной свинины с капустой и кружку темного эля.

– Невин, – сказала Ловиан. – Где Джилл? Говорят, что она отправилась с армией, но я не могу поверить.

– Боюсь, что это правда. Вы слышали о пророческом предсказании? Это тоже не просто слухи.

– О, боги! Мне кажется, все с ума посходили. – Ловиан взяла у него кружку и глотнула эля. – Правда, я не меньше волнуюсь о Джилл, чем о Родри. И это странно, принимая во внимание, что мы так мало с ней знакомы. Но я ни к одной девушке не испытывала такой симпатии.

Судьба Ловиан переплеталась с судьбой Джилл в предыдущих жизнях…

Поев, Невин поднялся в свою комнату в одной из пристроек. Паж принес ему кувшин с водой и развел в жаровне огонь, чтобы просушить сырые каменные стены. Невин открыл ставни на окнах, чтобы проветрить в комнате, затем встал над мерцающими углями и подумал об Адерине. Через несколько минут появился образ его друга, парящий над огнем.

«Я собирался с тобой связаться попозже, – направил ему мысль Адерин. – Только что выяснил кое-что интересное. Я видел, как молодой Родри держал серебряный кинжал Джилл, и он светился, как огонь. Вся кровь эльфов которая есть в клане Майлвадов, перешла к нему».

«Боги! Ну конечно! Я должен был давно это заметить. Только так можно было бы объяснить все непонятное в этом парне».

«Это очень сложно заметить в человеке. Должно быть, поэтому гномы и заколдовывают свое серебро. Я теперь еще больше беспокоюсь о том, чтобы сохранить парня в живых. Когда придет время встречи эльфов с людьми, он может быть полезен как тирин на западной границе».

«Полезен. И даже очень. Относительно него я всегда получал странные предостережения, и каждый раз удивлялся, но не докопался до причины».

«Да, неожиданный поворот. Я думаю, что кровь эльфов у Родри и есть то, из-за чего им заинтересовался наш враг, темный мастер двеомера».

«Вот как? Почему?»

«Я еще не знаю, – ответил Адерин. – Эта мысль только что пришла мне в голову».

«Тогда об этом надо подумать хорошенько. Ты можешь связаться со мной в случае чего».

После окончания связи с Адерином Невин долго холил по комнате. Оказывается, Родри был человеком, занимающим пограничное положение в древней кровной вражде между эльфами и людьми. Очень трудно для владык Судьбы и владык Света сообщаться с их слугами на Земле, просто потому, что это общение должно происходить в плоскости, предельно удаленной от физической, более глубинной – в самом сердце вселенной, – Даже дальше, чем астральный уровень. Если одному из Великих необходимо послать сообщение, надо совершить действо двеомера над самим собой: сначала создать в воображении форму, приблизительно соответствующую ауре мастера двеомера, затем, используя эту форму, перенестись через все уровни на самый нижний. На этом уровне он может повелевать духами, производя определенные эффекты, такие, как гром среди ясного неба, или введение в сознание человека, на которого направлено воздействие, образов, чувств или представлений. Если один из Великих приложил такое усилие, послав Адерину сообщение об эльфийском наследии Родри, то тогда действительно что-то очень важное было поставлено на карту.

Размышляя об этом, Невин пришел к выводу, что темный мастер почему-то заинтересован в том, чтобы на границу между людьми и эльфами никогда не пришел мир. Просто потому что тот, кто вершит темные дела, всегда скрывается в безопасном месте в смутные времена, когда лордам не до рассказов о том, что где-то в недосягаемом месте прячутся люди, творящие зло. В отличие от злых волшебников, о которых поется в бардовских песнях, темные мастера никогда не действуют в мире, не имея на то достаточно веской причины. Если этот темный мастер добивался смерти Родри, то только потому, что это представляло какую-то опасность для него или для его рода. Это оставалось пока загадкой, и Невин знал, что если он намерен разгадать ее, то ему предстоит еще много тяжелых минут медитации. Он был уверен в том, что ключи к разгадке скрыты глубоко в его собственном прошлом и в прошлых жизнях тех, о ком он заботится.

– Я уже так долго живу, – заметил Невин, обращаясь к жаровне, – и я безумно устал.

Невин вспоминал свою жизнь, и воспоминания толпились и путались, как будто он рассматривал обратную сторону гобелена и по ней пытался угадать рисунок лицевой стороны. Все было просто: ему никогда не приходилось думать о состоянии, именуемом смертью, когда жизненный опыт завершен и из него отбираются чистые здоровые зерна. Все перемешалось в его воспоминаниях, и иногда отдельные детали всплывали и обозначались пятнами: он едва мог вспомнить имена тех людей, которые были важны для него, просто потому что информация была растворена в море бессмысленных подробностей. Иногда, когда ему надо было принять решение, воспоминания толпились так густо, что мешали ему действовать Каждое возможное направление действия всегда предполагало три или четыре возможных результата… Каждый шаг приходилось просчитывать сотни раз. На самом деле, размышляя сегодняшней ночью над этим вопросом, он понял, что думает о смерти так, как будто сам был эльфом.

– Так тому и быть, – произнес он с улыбкой. – В любом случае, это не мое желание, а воля Света.

К счастью, у него было слишком много работы, чтобы долго сидеть и размышлять. Он собрал свои инструменты и пошел осмотреть Каллина. Тот не спал и полулежал на подушках. Слуга зажег свечи.

– Невин! – воскликнул Каллин. – Боже мой, как ты мог так обмануть меня?

Было сразу понятно, о чем речь.

– Не волнуйся! Кто сказал тебе, что она с армией? – спросил Невин.

– Какая разница! Проклятье, твое счастье, что я еще слишком слаб. Как мог ты скрывать от меня такие вещи!

– Мне больше ничего не оставалось. Она приняла решение, и я не хотел, чтобы ты расстраивался, пока ты в таком состоянии.

Каллин бессильно откинулся на подушки; он чуть не плакал.

– Болтливый лекарь, вероятно, сообщил тебе и о пророчестве тоже? – продолжал Невин. – Что она будто бы должна убить Корбина, и что это – ее Судьба?

– Но она ни разу не участвовала в сражении. Я спас Родри жизнь, и вот чем он мне отплатил за это. Проклятье! Клянусь, если она умрет, я убью его. И мне все равно, что потом будет со мной. Я убью его.

То, что могло выглядеть бахвальством в устах другого человека, было правдой, когда об этом говорил Калин из Кермора. Невин почувствовал приближение опасности.

– Он мне нравился, – не мог успокоиться Каллин. – Мне казалось, что он меня уважает. Вот глупец!

– Ты все равно не можешь ничего изменить, только накручиваешь себя.

– Что ты меня успокаиваешь? Много на себя берешь, старая развалина! И мне плевать, мастер ты двеомера или нет.

В этот момент он так был похож на Герранта, что Невину хотелось повернуться и уйти. Но он тут же напоминал себе, что Каллин был не более Геррантом, чем он сам – принцем Галрионом.

– Хочешь ты этого или нет, но я должен осмотреть твою рану, – невозмутимо сказал Невин.

– Давай смотри. Мне надо поправляться. Только прикуси свой язык. – Каллин закрыл глаза и прижался щекой к подушке.

Невина не покидало недоброе предчувствие. Раньше или позже Каллин поймет, что Родри и Джилл одержимы друг другом. Его захлестнет гнев, и он убьет одного из самых нужных людей в Элдисе. А что с Джилл? Он оградит ее от двеомера? Окажется ли однажды его честь поруганной, как это случилось с Геррантом?

– Ну, – воскликнул Каллин, – скоро ты там закончишь?

– Сейчас, только наложу чистую повязку.

Невин в очередной раз столкнулся с горьким испытанием. Инфекция попала в рану. Признаки были пока очень слабыми – припухлость по краям раны, легкое покраснение. Простой лекарь не обратил бы на это внимания. Однако назавтра инфекция может распространиться так далеко, что даже Невин окажется не в силах совладать с нею. Он мог бы просто наблюдать «с чистой совестью», как Геррант умирает. Это предположение словно огнем обожгло его душу.

– Проклятье! – прорычал Каллин. – Заканчивай быстрей, сколько можно!

– Не командуй! С такой раной торопиться некуда, разве на тот свет! Эти лекари, видно, забывают мыть руки перед операцией!

Прошло всего одно мгновение, но Невин запомнит его надолго – мгновение, когда он чуть не нарушил все торжественные клятвы, которые когда-то давал.

– Он и не думал мыться, – проговорил Каллин. – Я не видел, чтобы он мыл руки.

– Проклятые лекари! Они не верят мне, когда я говорю им, что их вонючие лапы – результат их грязных помыслов. Я извиняюсь, парень, но мне придется снять швы и промыть рану медом.

И тут Невин увидел то, чего никак не ожидал, – Каллин улыбался.

– Ну, так начинай, – произнес он. – Может быть, боль отвлечет меня от мыслей о Джилл.

– Интересно, сколько они собираются изнывать здесь от жары, а? – сказал Слигин. – Им остается или сдаться, или совершить вылазку, будь они прокляты.

– Корбин ни за что не сдастся, – заметил Родри. – Он знает, что будет повешен на собственных воротах.

Слигин кивнул и провел рукой по усам. Они сидели на окраине лагеря и смотрели на крепость, на крыше которой крепкий утренний бриз раздувал зеленый флаг.

– Я молю всех богов, чтобы Новек принял предложение о помиловании. Если проклятый колдун не помешает ему, да? Адерин сообщил мне, что он наблюдает за крепостью. Говорит, что даст знать, когда лорд Корбин начнет подготовку к вылазке. – Слигин скептически усмехнулся. – Как он об этом узнает – при помощи магического кристалла, что ли? Он сказал, что дикий народец ему сообщит. Ох! Я думаю, это все, чего мы можем добиться от колдунов…

Родри едва заметно улыбнулся. Он и не думал объяснять Слигину, что дикий народец – вполне реален. Ему хотелось верить, что Адерин и Джилл только посмеялись над ним, но он еще помнил, как светился серебряный кинжал. Ведь Адерин дал клятву никого не обманывать, а значит, это было самой настоящей правдой: и жители западных земель были тем народом, который в легендах существовал как Эльсион Лакар, и сам он был наполовину эльфом. Кровь эльфов в жилах Элдиса… В этот момент Родри проклинал старую поговорку.

Тихий жаркий день близился к концу. Корбин так и не предпринял вылазки. Во время обеда, когда все собрались вместе, только и разговоров было – почему Корбин откладывает неизбежное. Ответ был только один: видимо, колдун обещает спасти его. Кроме того, они догадывались, что Лослейн может послать Райсу послание с помощью магии.

– Адерин остановит его, – без колебаний заявил Родри.

– Это всего лишь надежда, – проговорил уныло Эдар. – Кто знает, что может двеомер, а чего не может.

Никто добровольно не вызвался спросить об этом Адерина.

В гнетущей тишине Военный Совет закончился.

Родри взял чистую рубашку и пошел вниз по ручью, чтобы искупаться. Он шел уверенным шагом при свете звезд, затем сбросил одежду и прыгнул в холодную воду. Купание немного успокоило его. Когда он одевался, то увидел двух жителей западных земель, так же уверено разгуливавших в темноте.

Калондериэль приветствовал его со смехом:

– Ну чистый эльф, скажи, я не прав?

– Проклятье! – рассердился Родри. – Это Джилл вам сказки рассказывает?

– Конечно, – подтвердил Дженантар. – Мы сами просили ее тебя проверить. Я всегда подмечаю все интересное вокруг. Ты удивил меня тогда, парень, и я обратил на тебя внимание Джилл.

Родри внимательно посмотрел на него. При свете звезд мудрено было много увидеть, но и при таком освещении Родри смог обнаружить свое сходство с Дженантаром Хотя оба жителя западных земель отличались хорошо развитой мускулатурой, сложением они напоминали Родри.

– Это тебя волнует? – спросил Дженантар. – То, что в твоих жилах течет кровь эльфов?

– Я совру, если скажу, что нет, – нахмурился Родри. – Но я не хочу обидеть тебя.

– Послушай-ка, – сказал Калондериэль, – я тут вдруг вспомнил, что одна из наших женщин убежала с Майлвадом по имени Патрик.

– Да, это первый Майлвад, ставший верховным лордом Аберуином, – подтвердил Родри. – И это случилось очень давно. Я бы сейчас слушал повнимательнее, как барды рассказывают свои истории и родословные моих предков. Теперь это не будет казаться таким скучным занятием.

Они оба рассмеялись, Калондериэль дружески похлопал Родри по плечу.

– Пойдем к нашему костру, – пригласил Дженантар.

– У нас с собой целый мех меда, и есть, кажется, подходящий повод попробовать его.

– Я готов поспорить, что ты можешь выпить такое количество, от которого другие валялись бы под столом, – сказал Калондериэль.

– Верно, – ответил Родри. – И это тоже наша общая черта.

– Да, а также это одна из лучших черт Эльсион Лакар, – заметил Калондериэль, – если тебе интересно…

Мед эльфов оказался в два раза крепче того, который пьют люди, и чище к тому же, поэтому человек мог выпить его больше. Втроем они уселись вокруг яркого костра и молча передавали мех по кругу. За это время Родри успел заметить, что ему уже нравятся его новообретенные родственники. Всю свою жизнь он чувствовал, что он чем-то не похож на окружающих людей, и теперь наконец узнал причину.

– Вы не знаете, где Джилл? – спросил наконец Родри после длительного молчания.

– В ночном карауле, – тотчас ответил Калондериэль.

– О, проклятье, неужели некому караулить, кроме нее?

– Она сама настояла, – пояснил Дженантар. – Где это видано, чтобы серебряный кинжал слонялся без дела? Так она мне сказала.

– Теперь, конечно, командующий пойдет проверять ночную стражу, чтобы убедиться в том, что никто не заснул во время дежурства, – ехидно заметил Калондериэль.

– Заткнись, – отмахнулся Родри. – Или ты еще раз хочешь подраться на ножах?

– После того как мы выпили столько меда, мы обязательно свалимся в костер, – рассмеялся Калондериэль. – Это шутка, и прошу меня извинить.

Мех с медом снова пошел по кругу.

Как быть с Джилл? – спрашивал сам себя Родри. – Если попытаться овладеть ею – что тогда? Он никогда не сможет жениться на ней. Все дело закончится беременностью, как с Олвен. Он разрушит жизнь еще одной женщины. Только в данном случае эта женщина еще и отважилась рискнуть своей жизнью, будучи у него на службе. Может быть, мед был тому виной, но сейчас он ясно увидел, что слишком хорошо относится к Джилл, чтобы так обойтись с ней. Он должен обращаться с девушкой, как со жрицей Луны – без грязных помыслов; и если он только дотронется до нее, то это будет означать смерть.

Возвращаясь в свою палатку, Родри увидел Джилл, стоящую в карауле. Его желание было таким сильным, что несколько мгновений он не мог вздохнуть. Хотя он всегда презирал песни бардов, в которых настоящие мужчины, умирали от любви к женщине, этой ночью он почти поверил им. Он испугался того, что может произойти, если она скажет ему хотя бы одно доброе слово.