Глава 5РЕКИ

Ланен

Вскоре меня начало тошнить от воды.

Первые несколько дней плаванья на баркасе были для меня совершенным новшеством: мы следовали вниз по реке Арлен, которая, подобно границе, разделяла земли Илсы и Северного королевства. Я была разочарована, обнаружив, что западные пределы Северного королевства ничем особенным не отличались от илсанских земель; однако по мере нашего продвижения на юг местность все же постепенно стала меняться. Достаточно сказать, что там встречалось больше зелени, да и воздух был немного теплее, хотя каждое новое утро все равно неумолимо свидетельствовало о приближении зимы. Я наслаждалась видом проплывавших мимо окрестностей; скорость, с которой мы плыли, меня вполне устраивала.

Поначалу.

Очень скоро я узнала, что реки восточной Илсы текут по самой что ни на есть однообразной, унылой местности, и по прошествии недели мною овладела невыносимая скучища. В день моего рождения зарядил дождь. Джосс, владелец и капитан «Илсанской девы», устроил на палубе навес из провощенной парусины, чтобы пассажирам не приходилось все время сидеть внизу, в темноте. Но ютились ли мы под этим жалким укрытием или теснились в узком трюме под палубой — существенной разницы не было. Все мы промокли и выглядели довольно жалко.

Следующий день привнес немного волнующего разнообразия, когда спокойные воды Арлена остались позади и наш баркас подхватили бурные волны реки Кай. Джосс, прежде большую часть времени хранивший молчание, казалось, вдруг впервые за все плаванье очнулся от сна. Он заговорил со мной, показывая рукой на многочисленные кварталы Кайбара, огромного торгового города, выросшего на правом берегу Кай западнее Арлена. Когда мы ненадолго причалили, чтобы пополнить наши запасы, я побродила по Кайбару, осматривая город и пробуя местные напитки: в окружении новых впечатлений и незнакомых запахов они казались мне изысканными южными винами. Поскольку среди моих вещей имелась только легкая одежда, я знала, что по дороге нужно будет подыскать что-нибудь более подходящее для зимы, поэтому решила приобрести в Кайбаре добротный теплый плащ. После довольно-таки продолжительных поисков я наконец наткнулась недалеко от причала на портняжную лавку. Хозяин выслушал меня, быстро окинул взглядом и, исчезнув в задней комнате, почти сразу же появился вновь, держа в руках замечательный плащ, подобного которому я не встречала. Он был темно-зеленого цвета, из двух слоев превосходного войлока, благодаря чему прекрасно мог защитить от дождя; осенние листья были вышиты по краю капюшона и рассыпались по плечам. Я была в восторге. Обычно я не очень-то забочусь об одежде, но этот плащ уж очень пришелся мне по душе: он напомнил мне Межное всхолмье, каким оно бывает по осени. И длиной он оказался мне как раз впору. Стыдно сказать, но я купила этот плащ, почти совсем не торгуясь, — он до того мне понравился, что, один раз примерив, я уже не стала его снимать, — и покинула лавку.

Возвращаясь к баркасу Джосса, я радовалась, что теперь-то мне, наконец, будет тепло, и до смешного была довольна собой. Я думала: «Хорошо, если бы это удовольствие продлилось подольше», впереди были еще две недели пути, казавшиеся мне бесконечностью.

Когда река Кай вновь подставила нам свою широкую спину, мы поплыли быстрее; однако спустя четыре дня мне уже казалось, что мы плывем целую вечность. Река, на мой взгляд, текла слишком медленно. Я сделалась беспокойной: меня преследовали ужасные видения, в которых мне мерещилось, будто я не успеваю попасть на корабль Борса и остаюсь в Корли наедине с собственными мечтами, конце концов я подошла к Джоссу и спросила, знает ли он, когда мы доплывем до места, на что получила бесстрастный ответ:

— Как приплывем, так и приплывем. Быстрее не получится даже при сильном желании. Через десять дней, госпожа, ни раньше, ни позже.

Он меня приводил просто в бешенство.

Но ему, казалось, Кай и впрямь была больше по нраву, чем Арлен, или, может, ему просто не нравилась восточная часть Илсы? Так или иначе теперь он чаще разговаривал с нами — правда, не много и не подолгу, однако то и дело отпускал пару слов или даже предложении. Я находила его застенчивым добряком, который если и желал помочь, то не заговаривал об этом. Со мной он перекидывался словами чаще, чем с другими, может, потому, что я была единственной женщиной на баркасе, а может, из-за того, что я путешествовала одна и любила молчать не меньше, чем разговаривать. Среди остальных было двое юношей, Перрин и Дарин (я вовсе не собиралась запоминать имена этих молодчиков, просто не запомнить их оказалось невозможно, интересно, куда смотрели их родители) и еще трое, гораздо старше. Те держали путь с северных холмов и везли с собой прошлогоднюю пушнину: кажется, минувшей весной они поставили капканы слишком поздно и упустили всю добычу. Они надеялись выручить неплохие деньги за свой товар — ввиду ранних в этом году холодов — и вернуться в свои холмы до того, как ляжет снег; каждый день они молили Владычицу, чтобы холода не спадали, пока они не достигнут Корли.

Один раз мне пришлось отшить одного из этой престарелой троицы, вообразившего себя непревзойденным ухажером; однако я тут же дала ему понять, что ему лучше не затевать подобного, и он удалился почти без возражений. Нож за голенищем сапога и верная рука всегда хорошо убеждают, но еще лучше они действуют вкупе с мужским ростом и весьма заурядным лицом.

За неделю до нашего прибытия в Корли дожди наконец прекратились, установилась ясная и холодная погода. Большую часть времени я теперь проводила подле Джосса: помогала ему там и сям, прислушивалась к его редким высказываниям и сама говорила с ним, когда он бывал не против. К тому времени уже места себе не находила от безделья, а тут вдруг обнаружила, что для двоих человек на речном судне всегда найдется достаточно работы. Мне нравилось его молчаливое общество, да и он, похоже, все-таки больше предпочитал находиться рядом со мной, чем пребывать в полном уединении. Мы поведали друг другу о себе; я рассказала ему о Хадронстеде, о своем путешествии и расспросила, откуда он родом и где бывал. С восторгом я узнала, что он никогда не посещал наших северных земель. Ну наконец-то — хоть один человек ничего не знал о тех местах, о которых знала я! Дни потекли быстрее, и я даже была немного удивлена, когда, проснувшись как-то утром, узнала, что завтра мы прибудем в Корли.

Я встретила Джосса, как всегда, на корме у руля, принеся ему кружку теплого челана. Как у нас с ним уже повелось, я уселась рядом, чтобы попить челану вместе с ним. Напиток был не самым отменным, и я пробормотала что-то вроде того, что мне уже надоел этот «лансип для бедняков». Джосс поставил кружку и посмотрел на меня.

— Что тебя так влечет туда, Ланен? — спросил он, и проплывавшие мимо берега, казалось, немо вторили ему. — Я и раньше брал попутчиков, которые горели желанием попасть в Корли, но среди них редко встречались подобные тебе.

Он улыбнулся долгой улыбкой, которую я давно уже начала ценить за ее редкость.

— Кто бы он ни был, он счастливчик. Немногие способны настолько сильно завладеть женским сердцем.

Я смотрела на проплывавшие мимо поля: некоторые все еще золотились колосьями, иные были уже сжаты и щетинились стерней; попадались уже вспаханные под яровое и оставленные до весны. Казалось, спокойный нрав Джосса передался и мне, проникнув в самую душу. Все-таки он был хорошим товарищем, и я не видела причины оставить его вопрос без ответа.

— В моем сердце нет мужчины, добрый сударь Джосс. Лишь мечты мои влекут меня в Корли. Я ищу способ попасть на один из больших кораблей.

— И куда же он тебя понесет? — спросил он, ничуть ни смутившись. На самом деле, казалось, он даже повеселел. — Большие корабли плавают по всем морям мира. Не намерена ли ты посетить пустынные земли? Или холодный север?.. Но нет, ты не похожа на ловца, промышляющего пушнину. И конечно, ты не собираешься отправиться в Элимар, к шелкопрядам, туда ты могла бы добраться вдвое быстрее на любой из своих драгоценных лошадей.

Я покачала головой и, в свою очередь, посмотрела на него, улыбаясь и гадая, как рассказать ему о том, куда я держу путь? К моему изумлению, он вдруг отвернулся и выругался:

— Проклятье, еще одна дура!

— Что? — я не верила своим ушам.

— Ты собралась наняться на корабль листосборцев, ведь так? — выговорил он резко. Я была поражена зазвучавшей в его голосе горечью. — До меня докатились слухи, что в этом году туда отплывает корабль. Ищешь приключений, хочешь нажить состояние, набрав лансиповых листьев, а может, прихватить с собой и немного драконьего золота — если они вообще существуют, эти драконы? А еще взрослая женщина! На этом баркасе вас уже трое, и ни одному Владычица не даровала ни денег, ни мозгов! Вам ни в жизнь не проплыть сквозь бури! — он злобно выплевывал слова, яростно сжимая румпель. Так и пропадет кучка недоумков, и мир наконец избавится ото всех вас!.. Если вы не возражаете, сударыня, меня ждет работа. Ступайте в носовую часть и ждите там у леера, пока не прибудем на место.

Понадеявшись, что он оттает, я все еще ждала, сидя лишь в локте от него, однако он упрямо не обращал на меня внимания. В конце концов я сдалась. Весь день я размышляла над его словами, вспоминая, с какой горячностью он их произносил. Лишь с началом захода солнца я осмелилась приблизиться к нему вновь. С наступлением сумерек мы привыкли пропускать вместе по кружечке пива. Все прочие отправились по своим койкам, едва зашло солнце. Я подошла к нему (он стоял у леера, огораживавшего переднюю часть палубы) и протянула кружку.

— Ну же, добрый сударь Джосс! Негоже ведь так расставаться, — сказала я как можно мягче.

Он глянул на меня, и в сумерках его темные глаза блеснули.

— Ну, будь по-твоему, — ответил он угрюмо.

Взяв кружку, он подвинулся, позволив мне встать рядом с ним у леера. Мы молча глядели на темневшее небо: краски заката постепенно тускнели, и все больше сгущались сумерки.

Он взялся развешивать по крюкам сигнальные фонари, когда я тихо спросила:

— Кого у тебя отнял корабль листосборцев, Джосс?

— Это не имеет значения, — пробурчал он недовольно.

Снова меж нами воцарилась тишина. В небе не было ни облачка, хорошо, хоть ночь будет ясной. Уже замерцали первые звезды, словно радуясь, что день вновь отступил, побежденный ночью.

— Мы прибудем в Корли на втором часу после восхода солнца, — произнес он в темноте, быстро сгущавшейся вокруг нас. — У тебя будет предостаточно времени, чтобы попасть на свой драгоценный корабль.

— Спасибо, Джосс, — ответила я, глядя не на него, а на воду. — И еще спасибо за то, что составлял мне компанию эти несколько недель. Дружба с тобой была целительна для моего сердца, и я тебя не забуду.

Я даже не была уверена, что он все еще стоит рядом, как вдруг услышала его тихий голос.

— Я тебя тоже. Будь осторожна, Ланен, Маранова дочерь. Бури смертельно опасны, а драконы и в самом деле существуют, что бы там ни говорили; и никто из побывавших в этом проклятом месте не возвращался назад таким, каким был раньше, если возвращался вообще. Мой дед рассказывал об одном из своих предков, который разбогател, привезя с собой листву лансиповых деревьев, и из-за этого я потерял отца и брата: оба сгинули вместе с проклятым кораблем. Поглотили ли их бури или пожрали драконы, я не знаю, да и не хочу знать; но я ненавижу этот остров и проклинаю каждый корабль, отправляющийся туда.

Я услышала, как дверь его крошечной каюты, находившейся на корме, тихонько затворилась. Горечь слов Джосса жгла мне сердце. Мне был знаком этот бессильный гнев (я и сама часто испытывала подобное), но сейчас я ничего не могла бы поделать, разве что вверить его гнев Владычице. Это было разумнее всего: ведь в облике веселой Девы вод она все узнает и постарается облегчить скорбь своего брата, которого несла сейчас на своих волнах.

Мое же сердце переполняли другие его слова. «Драконы и в самом деле существуют, что бы там ни говорили . От этих слов душа моя пела, и я едва могла дышать. Они существуют — повторяла я про себя вновь и вновь, а река стремительно несла баркас к Корли. — Наконец—то я отправлюсь к острову драконов, они в самом деле существуют !»

В ту ночь я уснула, лелея в сердце надежду увидеть их.

Едва рассвело, начал накрапывать дождь, который то прекращался, то снова начинался — и так все утро. Наше прибытие в Корли было приветствовано ливнем. Ветра и дождя нам с лихвой хватало, чтобы за полчаса почувствовать себя на нашем речном суденышке чрезвычайно неуютно. Все прочие попутчики жались друг к другу под прикрытием парусинового навеса. Юношей мутило, да и старшие их сотоварищи были уже недалеки от этого.

Как-то неловко в этом признаваться, но мне, насколько припоминаю, было хорошо. Я стояла на палубе и держалась за леер, запахувшись в свой плащ и набросив сверху кусок просаленной парусины, вдыхая запах Корли вместе с брызгами дождя, — и неслась по бурным волнам, словно на скачущей галопом лошади. Уже несколько дней подряд мимо нас то и дело проплывали многочисленные деревушки, встречавшиеся все чаще и чаще; последние же полчаса жилища по берегам реки тянулись уже непрерывно. Вот мы миновали кучку небольших лодочек — и наконец на гребне своих волн Кай вынесла нас в корлийскую гавань.

Едва взглянув, я изумленно ахнула и в полном потрясении отвела взгляд.

Потому что прямо передо мной расстилалась необъятная водная гладь.

Я высмеяла сама себя, стараясь обрести некое подобие смелости, и вновь повернулась лицом к морю, дабы увидеть, что же меня ждет.

Вода. Повсюду, куда ни кинь взор, — вода. Справа и слева от себя я видела небольшие выступы суши, но прямо передо мной вода, казалось, простиралась до бесконечности. Отпрянув от леера, я вся съежилась. Я была вогнана в трепет. Мне захотелось спрятаться в трюм перед лицом этой необъятности: она казалась живой, словно под темными водами скрывалось некое громадное существо, дыхание которого было под стать его таинственной сущности, — это просто невозможно передать словами.

Я твердо уверена, что заставить себя вновь посмотреть на море — а это был всего лишь узкий залив корлийской гавани — явилось для меня самым тяжелым испытанием из всех, которым я прежде подвергалась. Все истории, в которых хоть как-то упоминается мое имя, — правдивые или вымышленные — совершенно умалчивают о том, что, когда я впервые узрела море, один лишь вид его мигом обратил меня в перепуганное, дрожащее и жалкое существо: сжавшись и ища защиты за леером маленького речного суденышка, я в ужасе отводила взгляд от этой глубокой, необъятной и неведомой мне доселе бесконечности.

С глухим стуком мы пристали к небольшому причалу, подобному двадцати таким же причалам вокруг. Все еще шел дождь.

Джосс нагнулся и прокричал остальным, сидевшим в трюме под палубой, что мы прибыли. Пятеро моих спутников выбрались из трюма под дождь и выглядели недовольными. Брюзжа, собирали они свои вещи и, не переставая ворчать, покинули баркас, который был для нас домом в течение трех недель. Джосс сумел со всеми вежливо попрощаться.

Я подождала, пока все сойдут на берег, решив не спеша собрать и тщательно увязать свой нехитрый скарб. Я поднялась по ступенькам трапа, таща за собой узел, после чего, крякнув, взвалила его на плечо и подошла к Джоссу, стоявшему спиной ко мне.

Сделав для смелости глубокий вдох, я приблизилась к нему и положила ладонь ему на руку. Моросящий дождь шел почти бесшумно, словно давал мне слово, и я негромко произнесла:

— Джосс, я всю жизнь мечтала покинуть дом и пуститься странствовать, но прежде у меня не было такой возможности. Я очень тебе благодарна за то, что ты привез меня сюда, даже если ты и прав, горя, что я иду навстречу собственной гибели. Но нельзя взваливать на себя бремя ответственности за каждого, кто примыкает к листосборцам.

Он стряхнул мою руку, однако не повернулся.

— Я не похожа на твоих отца и брата, Джосс. Я не ищу богатства, которое сулят лансиповые деревья. Я намерена пообщаться с драконами, если только у меня получится, и узнать, отчего они не живут вместе с нами, и попробовать убедить их переменить свое мнение о людях.

— Ты взялась за дурацкую затею, Ланен, — сказал Джосс, обращаясь словно бы к морю.

— Стало быть, такая затея как раз по мне, — ответила я со смехом. — Хотя бы пожелай мне доброго пути.

— Ты сама выбираешь себе путь, добрый или дурной, и мои пожелания не имеют значения

Я вздохнула.

— Тогда прощай, Джосс Лодочник, — сказала я с грустью. — Да хранит тебя Владычица.

— И пусть же проведет она тебя по твоему пути, и в конце его пусть примет тебя спокойная гавань, Ланен Маранова дочерь, — ответил Джосс. Лицо его по-прежнему было обращено к морю, а на меня смотрела лишь мокрая от дождя спина. — Я не стану посылать проклятие этому кораблю, ибо он понесет тебя и твои мечты. Прощай же, Ланен, и пусть ветер и волны щадят тебя.

Я сошла на причал, удивляясь, насколько тяжелой кажется мне моя поклажа, и с изумлением обнаружив, что земля подо мною будто раскачивается из стороны в сторону, подобно воде. Я посмеялась сама над собой и, перекинув свою длинную мокрую косу через плечо, отправилась в самое сердце гавани. Позже я узнала, что среди мореходов когда они надолго расстаются друг с другом, не принято провожать товарища взглядом. Спустя годы он рассказал мне, что был готов умолять меня остаться, поскольку я была единственной, к кому он за долгие годы ощутил доверие, но он знал, что я влекома своей мечтой и не останусь ради случайно обретенного товарища. Я же, в полном неведении и с легким сердцем, едва ли не приплясывала, следуя вдоль пристани и ища глазами корабль листосборцев.

Глава 6ИЗ КОРЛИ — В МОРЕ

Корлийская гавань раскинулась подле устья великой реки Кай, собирающей в себе воды со всех уголков Колмара, смешивая их в восхитительном шумном беге и стремительным потоком выплескивая их в залив. Теплое и быстрое южное морское течение, омывающее побережье, уносит прочь наносы ила, оставляя гавань чистой, — издавна она служит местом встречи купцов и корабельщиков. Старинная поговорка «Хочешь что-то узнать — отправляйся в Корли» идет от купцов и торговцев, которых на пристани полным-полно круглый год, их сопровождают образы и запахи дальних стран. (Вторая часть поговорки гласит: «Хочешь узнать все — отправляйся в Сорун». Тут уже имеется в виду Безмолвная служба, расположенная в Соруне, к услугам которой, однако, можно прибегнуть и в любой части Колмара, если Соруна на то недостаточно. Говорят, что за серебро у них можно получить любые необходимые вам сведения, но об этом в другом месте.)

Корли славится неслыханным разнообразием товаров, свезенных сюда со всех королевств, с чем не сравнится даже ярмарка в Илларе; однако не только из-за этого о Корли знают во всех уголках Колмара. Ведь именно из Корли огромные купеческие корабли отплывают на северо-запад, чтобы пересечь море и добраться до Драконьего острова. Там растет дикий лансип: говорят, что на острове целые леса этих деревьев, однако больше они нигде не растут. Крошечные семена или саженцы, что в прошлом мореходы пытались привозить с острова, не приживались: деревца засыхали и гибли, семена не всходили.

Не обладай лансип столь чудотворной силой, никто и не помышлял бы об этом смертельно опасном плавании. Даже слабый настой лансипа — прекрасное средство против множества недугов, от головной боли до сердечных мук; если же из него приготовить крепкий напиток, сила его способна вернуть потерянные годы. Рассказывают об одном баснословно богатом купце, который на седьмом десятке лет скупил за раз весь сбор лансипа до последнего листочка и выпил весь сок, что был извлечен из него. К этому купцу постепенно снова вернулась зрелость, а потом и молодость; так продолжалось, пока он не выпил последние остатки лансипа. Его обнаружили мертвым: он умер от потрясения, хотя тело его выглядело как у юноши, которому едва перевалило за двадцать.

Когда же листосборцы находили на деревьях плоды (что бывало редко), их доставляли в Колмар с величайшей бережностью, как наибольшую драгоценность, ибо плоды эти, если их очистить от горькой кожицы и съесть, способны были исцелить любые раны, и разве что смерть была неподвластна их чудодейственной силе. Говорят, что корабли листосборцев всегда снаряжались несколькими купеческими гильдиями, что, разумеется, приносило самым знатным представителям купечества несметное богатство.

Тем не менее, несмотря на щедрые посулы купцов (листосборцам платили серебром, равным по весу привезенным листьям) корабли всегда отправлялись в плавание с неполной командой. В те дни мало кто страшился истинных драконов, ибо большинство считало рассказы о них вымыслом; однако бури были самыми настоящими, грозя неминуемой гибелью, и в течение вот уже ста тридцати лет ни один из кораблей, пытавшихся проплыть туда, не возвращался обратно.

Будь у меня здравый смысл, я бы ужаснулась.

Но мне не терпелось отправиться в это плавание.

Знаю, что это покажется странным, но я почти не помню своего первого знакомства с Корли. В моей памяти осталась лишь смесь различных ощущений. Помню, что было мокро, и вскоре после того, как я покинула баркас, я заблудилась. Кажется, я начинала уже подумывать, не спросить ли у кого дорогу, однако тут же решила, что большого вреда не будет, если я немного поплутаю.

Несколько обрывчатых образов выплывают передо мной, словно из тумана. Я помню, что покинула причал и направилась к корабельной гавани, с каждым шагом промокая все больше. Набрела на трактир с теплым очагом, где поела супу, а хозяйка дала мне кусок холстины, чтобы я смогла обтереться. Там я переждала дождь. Следующее, что помню, — это верфь, где я впервые увидела огромные корабли, поразившие меня своими размерами. Мне, привыкшей к маленькому баркасу Джосса, они показались настоящими громадинами, белевшими свернутыми у реев парусами.

Как на зло, я прекрасно помню, что произошло, когда я добралась до корабельной гавани. Я подошла к первому доку и поинтересовалась, где мне найти корабль листосборцев. Но мой вопрос повлек за собой множество недоуменных взглядов, сопровождавшихся несколькими непристойными замечаниями, и мне ничего не оставалось, кроме как проследовать дальше вдоль пирса. Вскоре оказалось, что я могла бы и не спрашивать. Прошло лишь с четверть часа, как я миновала первый корабль, по-прежнему тараща на все глаза, как вдруг до меня донесся крик какого-то зазывалы. После торговли конями в Илларе я достаточно хорошо разбиралась в подобных вещах и сразу же смогла оценить, что глотка у него луженая. И лишь потом мне удалось разобрать, о чем он кричал.

— Все сюда, все сюда! Плывите на листосбор! В несколько дней доплывете до Драконьего острова! За листья платим серебром! Серебро за листья, сколько бы ни собрали! Все сюда, все сюда!

На мгновение я заколебалась: подойти ли к нему? Вначале я намерена была взойти на борт и назвать имя Борса, однако в конце концов решила, что при возможности лучше избежать каких бы то ни было обязательств перед ним. Я заметила, что, несмотря на все старания зазывалы, встречные моряки обходили корабль стороной. По-видимому, лансип казался им гораздо менее досягаемым, чем гибель в пучине среди бурь. Едва я подошла достаточно близко, чтобы заговорить с ним, как он перестал так драть глотку и голос его зазвучал слегка спокойнее.