Я набрала в грудь побольше воздуха.

— Я никогда не слышала, чтобы среди вашего народа появлялся целитель, — сказала я спокойно. — Был ли когда-нибудь хоть один?

Все хранили молчание.

«Нет, госпожа, — ответил Шикрар, стараясь не выказывать в голосе тихого восторга. — Ты права. Никто из нас никогда не обладал таким даром».

— Сейчас многие из моего народа являются целителями. Они теперь искуснее, чем были раньше, какими их помните вы, — если вы знаете о них лишь то, что поведал мне Акор, когда рассказывал историю о Владыке демонов. Лишь сутки назад Акор принес меня в лагерь, когда я была на пороге смерти. Руки мои были так сильно обожжены, что я думала, они никогда больше мне не послужат. Мною занялся целитель и — так мне потом рассказали — потратил на меня всю свою силу. И в это же утро я была здорова, и мне почти удалось сбежать из плена. Из плена, в котором меня держали ради темных целей, к каким я сама не имела отношения. Я могла бы облегчить себе участь, рассказав про вас купцу Марику, но я этого не сделала — наоборот, незадолго до того я предупредила вас, чтобы вы его остерегались.

— Среди вашего народа есть целители, и вы не предатели, — послышался голос — смысл слов мне перевел Акор. — Первое возможно благодаря воле Ветров, второе — лишь из-за отсутствия слабости. Но ни то ни другое не является истинным достижением твоих сородичей. Что еще можешь ты добавить, дабы восхвалить свое племя?

— Великодушие и смелость! — бросила я в ответ. — Я знаю, вы слышали о том, что я была на волосок от гибели. Я спасала жизнь Миражэй и ее сыну — мне пришлось вытаскивать ребенка… малыша из тела матери голыми руками, хотя я почти догадывалась, чего мне это будет стоить.

На мгновение я умолкла, потом заговорила вновь.

— И почему, думаете вы, я все-таки это сделала? — спросила я спокойно. Повернувшись к Акору, я повторила: — Вот ты, Акор, возлюбленный мой. Как ты думаешь, почему я сделала это?

Раскрыв рот для ответа, он, однако, передумал и, выражая своим видом Любопытство (так мне показалось) произнес:

— Я не знаю. Почему?

Акхор

— Она ослеплена тобою, Акхор, она и сама прыгнула бы в огонь, попроси ты ее об этом, — прорычал позади меня Ришкаан на языке гедри.

— Не прыгнула бы! — прокричала она ему в ответ. Глаза ее полыхали; будь она одной из нас, положение ее тела выражало бы сейчас одновременно Вызов и Вразумление. — Я не малое дитя! Я взрослая женщина, а не молоденькая дурочка, и не покончила бы с собой из-за любви. Даже из-за кого-то, кто дорог мне так сильно, как Акор, — она бросила на меня быстрый взгляд, пока я переводил ее слова, словно извиняясь; однако ее воинственная кровь кипела, и ей некогда было думать о подобных тонкостях.

— Я помогла Миражэй, потому что хотела помочь, а не из-за того, что меня попросил Акор. Я обучилась повивальному мастерству, помогая женщинам моего народа, и не раз способствовала новорожденным появиться на свет. Я оказала бы помощь любому существу, если бы оно страдало при родах. Я видела в Миражэй свою ближнюю, терзаемую муками, — поэтому и не остановилась перед угрозой обжечь до костей руки и заработать лихорадку; мне хотелось спасти ее и малыша.

Голос ее повысился — сокрушение и гнев, слышавшиеся в нем, разносились по всему Большому гроту.

— Кто из вас сделал бы такое для кого-нибудь из моего народа? И каким образом? У вас бы ничего не вышло — ваши когти созданы лишь для того, чтобы рвать и умерщвлять. Этим своим грозным оружием вы едва ли сможете коснуться какого-нибудь моего сородича, не поранив его. Вот чему следует вам учиться, родичи моего возлюбленного! Прикасаться не разрушая!

Ропот недовольства быстро возрастал, и тревожный напев слышался теперь явственно. Мои сородичи разволновались, в гневе забив крыльями.

«Как смеешь ты вести такие речи! Мы — старейшие из четырех народов и вправе повелевать вами! — вскричал Ришкаан на Языке Истины, не придавая значения тому, что Шикрар велел ему замолчать. — Это известно всем. А иначе почему вы созданы гораздо меньше и слабее нас, почему жизни ваши столь скоротечны и вы не помните опыта предков, который мог бы сослужить вам службу? Тебе следует проявлять почтение!»

— Почтение нужно заслужить, — выкрикнула она ему в ответ. — Узнайте мой народ, прежде чем порицать. Вы готовы были приговорить меня к смерти или изгнанию, даже не выслушав меня. Как смеете вы брать на себя право такого суда? Кто сказал, что вы можете распоряжаться нашей жизнью или смертью? Мы что, так ужасны, так злобны, что нас должно убивать на месте? Богиня милостивая! Как это смело!

Несколько ночей назад один из моих родичей был убит за то, что посмел пересечь Рубеж. Акор сказал мне, что этот дуралей путался с ракшасами. Не спорю, может, так оно и было до некоторой степени. Возможно, у него просто был с собой какой-нибудь амулет, приносящий удачу, а может, и кое-что посерьезнее. Но неужели смерть — единственный ответ? Его звали Перрин, и хотя я не была с ним лично знакома, но мы путешествовали вместе. Он был молод и глуп — юности это свойственно. В юном возрасте мы все допускаем ошибки.

Может быть, Перрин и заслуживал смерти, о кантри, но возможно, что и нет. Вы слишком связаны своими законами, существа Порядка, законы управляют вашей жизнью. Они убивают вас! Раз вы забываете, как нужно ценить время, упускаете возможность радоваться каждому отдельному дню, пусть даже он так недолог, стало быть, вы забываете, как должно ценить и саму жизнь. Даже — и в особенности — свою собственную.

Глаза ее сверкали, она стояла выпрямившись, обратившись лицом к роду, от нее сиянием исходила смелость, а сердце было столь благородно и яростно — никто из моих сородичей, когда либо живущих, не мог похвастаться подобным. Она продолжала:

— Думаю, что каждый раз во время листосбора хотя бы один из моих родичей осмеливался пересечь Рубеж, несмотря на договор. Так ли это?

«Да, это так», — ответил я ей.

— И какова же была судьба этого одного — или двух, или сколько там их бывало?

«По условиям договора, они сами обрекали себя на смерть, решившись пересечь границу!» — прорычал Ришкаан.

— Смерть! Каждый раз смерть! Задумайтесь же, о представители Большого рода. Разве за все эти столетия гедри искали вам возмездия? Разве было им дано возмещение за все эти смерти?

«Им это и не полагается», — ответил Ришкаан холодно.

— А если бы мои родичи заявили, что Акор нарушил договор, когда пересек Рубеж, чтобы спасти меня, что он вмешался в дела Марика, уничтожил чужую собственность — и потребовали бы возмещения за все это? Как я понимаю, подобного договор не предусматривает, несмотря на то, что Акор сделал все это на глазах моего народа. Что если б мы по своей глупости потребовали его смерти — ведь вы сами невесть сколько раз платили нам тем же? Не хотите ли вы сказать, что спокойно приняли бы это, чего бы там ни гласил договор?

Ропот стих: многие замолчали, размышляя над ее словами. И все же из одного угла донесся чей-то мысленный голос:

«Вы не способны убить нас, гедри, вы недостаточно сильны для этого».

Некоторое время она ничего не отвечала, по-видимому, чтобы произвести большее впечатление, а затем низким и спокойным голосом произнесла:

— А Владыка демонов?

Все присутствующие отпрянули и зашипели, но она повысила голос и продолжала, заглушая шум:

— Все, что нужно для этого, — один-единственный Владыка демонов. Один от многих тысяч людей. Один, чтобы свершить месть за все смерти, происходившие на протяжении веков. Но не было даже и одного!

«Ты что же, просишь смерти Акхора?» — прошипела Эриансс.

— Богиня милостивая, нет! Нет! Не смерти! Как вы не понимаете? Вы все еще не можете меня понять! Я прошу жизни. Жизни!

Я почуял запах слез: они струились по ее щекам.

— Жизни для двоих, о народ моего возлюбленного, жизни, общей для кантри и гедри, как было встарь, на заре мира, когда оба наших народа жили вместе в полном согласии, — она опустила голову. — Братья мои и сестры, — добавила она надломленным голосом, внезапно выбившись из сил, — я прошу лишь жизни.

Более слов у нее не было. Последнее эхо ее голоса-пронеслось под сводами грота, встретившись с тишиной…

Ланен

Я справилась с ними. Еще одно слово — и нас с Акором отпустят восвояси.

Что ж, хорошо…

И тут я явственно услышала голос Кейдры:

«Ланен? Государь Акхор? У госпожи Реллы, которую вы оставили на мое попечение, есть новости от гедри, которые вам нужно услышать. Она говорит, что это срочно».

«Как она может знать новости, если она находилась при тебе?» — спросила я его.

«Один из ваших пришел от лагеря, разыскивая прочих гедри, и говорил с ней — я же, схоронившись, слушал. Она пошла с ним и некоторое время отсутствовала, но сейчас вернулась».

Я неподвижно стояла на возвышении, охваченная трепетом: я еще не до конца убедила кантри, а тут, похоже, начинается новая неприятность. Какие же это новости настигли ее так далеко от лагеря? Святая Владычица, теперь-то что случилось?

Голос Кейдры был мрачен, когда он заговорил снова:

«Госпожа, все дело в купце Марике. От него твои сородичи получили приказ: завтра они отплывают. Они уже сейчас собираются. И еще госпожа Релла говорит, что Марик как сквозь землю провалился. Но она утверждает, что ты поймешь, если узнаешь, что она видела его вместе с заклинателем демонов всего лишь час назад. Она говорит, ты знаешь, что это значит».

Я знала. Я настолько была уверена, словно услышала это от его самого. Я мгновенно повернулась к Акору:

— Он ведь сбежал, да? Он выскочил из хижины перед самой вашей схваткой?

— Да.

Я чуть не подавилась собственными словами:

— Акор, разве ты не понимаешь? Он уже был по эту сторону Рубежа и возвратился невредимым. Он хвастался мне об этом! — заскрипела я зубами. — Я хотела сказать тебе раньше, но при виде того демона у меня все вылетело из головы. Вместе с этим слизняком Кадераном они, должно быть, нашли способ скрыть от вас все следы своего присутствия, даже запах ракшасов! — я сжала кулаки, и внутри у меня все напряглось; я почувствовала, как вся моя страстная мольба, с которой я обращалась к кантри, крошится на кусочки и уходит сквозь пальцы, но ничего не могла поделать. — Акор, говорю тебе: он здесь, в ваших землях, как раз сейчас, пока мы разговариваем. Я костьми чувствую, что он обнаружил кадиш, а то и еще что-нибудь более притягательное. Он как пить дать попытается унести это с собою сегодня ночью, а утром уплывет. Его нужно остановить!

Акор воззрился на меня.

— Это многое объясняет. Я не мог разыскать тебя, когда ты была в заточении, пока ты не воззвала ко мне; хотя один раз сквозь охранную завесу я все же явственно почуял присутствие ракшасов: воздух был наполнен их зловонием, хотя прежде я этого не замечал, — он покачал головой совсем по-человечьи. Во имя Ветров, неужели подобное возможно?

— Должно быть. Он говорил мне, Акор. Он ведь намеревался меня убить, вот и дразнил напоследок. О милостивая Владычица! Теперь мы пропали, — я опустила голову, и мое отчаяние с каждым мгновением все больше усиливалось, пока я уже не могла этого выносить. Я стояла перед Великим Родом, своей искренней речью заставив их умолкнуть, заставив их увидеть собственные слабые стороны, и вдруг мне придется сказать им, что их опасения подтвердились, а мои слова — не более чем бессвязная болтовня мечтателя. А мне-то уже казалось, что в своих руках я держу начало новой, светлой жизни для кантри и гедри, но Марик вырвал его у меня, не дав даже распробовать.

Делать было нечего. Я собралась с мыслями, намереваясь сказать им…

«Народ мой, внемли мне!» — проговорил вдруг Акор. Его голос застал меня врасплох, взволновав мне кровь. Даже эти несколько слов побудили мое сердце воспылать желанием ответить ему. Его речь звенела, словно призыв к битве.

«Истинно сказано, что великое равновесие нельзя отрицать. Пока мы пытаемся здесь прийти к справедливости, кое-кто другой навлек на нас большое зло. Купец Марик, тот самый, что хотел принести Ланен в жертву ракшасам, заключил с ними новый союз.

Он уже бывал на наших землях, хотя ни один страж не приметил его и не учуял — никто не распознал следов ракшасов, даже близи. Сейчас мы должны рассеяться и найти его. Он затеял вооовство, если не хуже. Отправляйтесь с осторожностью, найдите его, если сумеете. Если же нет, найдите то, что было им взято. Осмотрите даже кхаадиш в своих чертогах. Ступайте же, родичи!»

Среди драконов началось волнение, но тут чей-то голос громко прозвенел у меня в ушах. Кто-то кричал на Языке Истины:

«Она здесь, чтобы отвлечь нас, Акхор, они все заодно!»

Это оказался Ришкаан. Он прокричал прежде, чем кто-то другой успел что-либо сказать. Голос его разнесся по гроту яростным скрежетом. Я вся сжалась. Ришкаан внезапно напомнил мне Марика, когда тот подставил мне нож к горлу.

«Ее следует взять под стражу, дабы ей не удалось избежать решения Совета!»

Бросившись в мою сторону с быстротой и грацией нападающей змеи, он в мгновение ока очутился подле меня. Перепугавшись, я взметнула вверх руки, прикрывая голову; мне казалось, что сейчас меня постигнет смерть. Возможно, так оно и случилось бы, не окажись Шикрар быстрее. Он стремительно метнулся вперед и встал менаду нами, ударив Ришкаана по броне на груди, якобы случайно. Он его даже не оцарапал. Хотя меня такой удар разнес бы надвое.

Я рухнула на колени.

Никто из рода не пошевелился.

Они следили за происходящим.

Акхор

Шикрар встал, широко раскинув крылья, обороняя мою Ланен, бдительно следя за разъяренным противником, что стоял перед ним.

— Зачем, Ришкаан? — спросил я негромко. — Это ведь не из-за какого-нибудь твоего предка, которого ты никогда не знал? Твое собственное сердце сжигаемо этим.

— Сжигаемо, сжигаемо! Да, да, наконец-то ты говоришь верно, Серебряный царь! Она должна умереть, она — повелитель Преисподней в обличий гедри! Ты не видел того, что видел я! — бесновался он. Голос его эхом разносился по чертогу, вспарывая тишину, вызванную всеобщим потрясением, и, содрогаясь от некоей истины, что была ведома только ему. — Я видел. Я знаю, что должно за этим последовать. У меня тоже были вех-грезы, государь Акхор, но в них я узрел лишь смерть и разрушение! Родичи мои, она хочет смешать кровь кантри и гедри! Дети ее будут чудовищами, мир наполнится огнем ракшасов, и некому будет встать на защиту — из-за нее!

Наступила полнейшая тишина, в которой потонуло последнее слабое эхо голосов. Все словно оторопели. Откуда могли явиться подобные мысли, подобные слова? Я слышал рассказы о случаях безумия среди моего народа, но никогда не думал, что столкнусь с этим сам. Поначалу я даже не поверил, что подобное могло привидеться ему в вех-грезах.

Тут к нам воззвал Кейдра, и голос его свидетельствовал о неотложном:

«Акхор, что происходит? Вы что, все еще там? Время дорого. Госпожа Релла говорит, что этот Марик не собирается ждать, и я верю ей. Найдите его, молю вас, пока он не сотворил новую пакость. Скорее же, Акхор, друг мой!»

Мне требовалось время, чтобы все обдумать, но времени не было. Я лишь наспех прикинул, как лучше всего поступить.

— Шикрар, препроводи Ришкаана ко мне в чертоги. Они недалеко, и там вы найдете воду и сможете отдохнуть, пока все не закончится.

— Акхор, нет! — воскликнул Шикрар. — А как же чертог душ? Я должен идти, ведь я хранитель душ, я не могу…

— Тогда попроси Кейдру присмотреть за Ришкааном — я хочу, чтобы с него не спускали глаз. Мне известно, что Кейдра исполняет обязанности стража, но думаю, нам сейчас можно не опасаться, что Рубеж пересечет кто-нибудь еще. Дождешься Кейдры, а потом отправляйся в чертог душ.

Когда Шикрар увел Ришкаана, я повернулся к остальным своим сородичам, которые, как и я, были в смятении: нас закружило ветром, нам до сих пор неведомым.

— Все остальные отправляйтесь сейчас в свои чертоги и прочешите все наши земли. Выясните, пропал ли где-нибудь кхаадиш или что-то еще. И если сможете, разыщите подлого вора!

В последний раз они подчинились мне. В полном молчании Большой род спешно покидал чертог Совета. Я видел, как у одних глаза горели жаждой мести, у других — страхом, у самых юных — изумленным возбуждением; но за всем этим угадывалось и что-то иное, новое. Я не знал, что это может быть, а на раздумья не оставалось времени.

Ланен

Я все еще стояла на коленях не в силах пошевельнуться. Я так близко подошла к своей мечте, и объединение двух народов уже казалось мне вполне осуществимым — как вдруг воспрянула тень, вмиг уничтожив яркую, сияющую картину, которую я уже нарисовала себе. Слова Ришкаана словно пронзили меня, лишив всякой смелости, когда он взамен моим мечтам явил всем мрачный, зловещий жребий.

Она хочет смешать кровь кантри и гедри! Дети ее будут чудовищами, мир наполнится огнем ракшасов, и некому будет встать на защиту — из-за нее!

Черная пелена отчаяния сомкнулась у меня над головой, словно темные воды. Если мне и впрямь суждено было принести в мир подобное зло, спору нет, мне остается лишь принять смерть, что прочили мне кантри. Шикрар, по крайней мере, будет милостив…

— Поднимайся, Ланен. Тебе нужно спешить, времени нет.

Это был Акор, и его слова подняли меня на ноги. Во что бы то ни

стало я должна обрести более важное назначение! Встав, я спросила с готовностью:

— Что ты хочешь, чтобы я сделала?

— Подожди снаружи, пока не прибудет Кейдра. Потом ты должна будешь отправиться с Шикраром — с ним ты будешь в безопасности.

— Акор, прошу тебя, позволь мне сделать что-нибудь! Ну хоть что-то! Я долита вам помочь, я обязана. Проклятье, я ведь наверняка способна что-то сделать, чтобы остановить этого сукиного сына, будь он неладен!

Не давая Акору долго раздумывать, я сбежала вниз по ступеням.

— Малышка, я не позволю этого. Что ты такого сделаешь, на что я и мои родичи не способны?

Хуже всего было то, что он оказался прав. С тех пор я много раз думала, что, будь у меня тогда побольше глупых предубеждений, я бы кинулась упрашивать — нет, я бы настаивала на том, чтобы Акор позволил мне отправиться с ним, как часто поступали женщины в сказаниях бардов. Я никогда не одобряла этих дурех. Зачем во время битвы торчать рядом, безоружной, беспомощной, и ждать, пока тебя заберут в плен, лишь отвлекая тем самым своего любимого, которому нужно драться, а не присматривать за тобой! Презрев весь свой гнев, все свое отчаяние и уныние, я лишь поклонилась в знак согласия и сказала:

— Да хранят тебя Ветры и Владычица, дорогой мой. Я буду ждать тебя здесь, — затем, обратившись к истинной речи, я старательно сосредоточилась и благословила его так же, как когда-то Джеми благословил меня при прощании: «Акор, любимый, благополучно отправляйся и хорошенько береги себя — и возвращайся счастливо домой, ко мне».

Его прощание было подобно быстрому и легкому прикосновению, как нежная ласка, и он покинул грот. Подойдя к костру, что освещал чертог, я вытащила из огня небольшую головню и последовала по коридору к выходу. У меня оставалось очень мало надежды на то, что моя дальнейшая судьба сложится благополучно, однако сейчас, перед опасностью, исходившей от Марика и его заклинателя, меня это почти и не заботило. Я всем сердцем молила Ветры и Владычицу оборонить Акора от зла ракшасов и защитить его от Марика.

Когда я вышла наружу, была глубокая ночь: уже миновало несколько часов пополуночи. Я и не думала, что мы так долго находились в Большом гроте. Веял свежий ветерок, разнося в ночном воздухе запах лансипа, острый и живительный.

Я уселась, прислонившись спиной к каменной стене входа. Усталость окутывала меня не хуже моего старого плаща, пока я сидела под холодными, ясными звездами и ждала Кейдру. Боль и ужас, ликование, восторг и отчаяние — все это, конечно, для постороннего уха звучит как основа всякого приключения, но любая из этих «прелестей», даже взятая в отдельности, весьма утомляет. А уж со всеми сразу мне и вовсе было не под силу тягаться. Сон охватил меня.