Сбежавшая невеста

— Простите меня, Padre, — сказала она, — я беременна.

Девушка внимательно посмотрела в лицо Мика, чтобы удостовериться, что тот не понял слова «eucita», и вздохнула с облегчением. Он выглядел таким же невозмутимым, как всегда.

Однако священник понял его прекрасно. Он поднял на нее разочарованные глаза, а потом бросил на Мика злобный взгляд.

— Что? В чем дело? — спросил тот. Джули не обратила на его слова внимания.

— Мой отец, — объясняла она, прося о прощении, — одобряет моего избранника…

— Может быть, твой отец и прав, дочь моя, — ответил священник, не сводя с ничего не понимающего Мика полного отвращения взгляда, — впрочем, я уверен, если вы пойдете к твоему отцу и расскажете о… своей проблеме, вам все проститься.

Он икнул и виновато прикрыл рот рукой. «Все идет не так хорошо» — оценила ситуацию Джули. Она ожидала от священника большей сговорчивости.

— Но он, по крайней мере, католик? — с надеждой спросил священник.

— Нет, Padre.

Он покачал головой, слегка зашатался, затем выпрямился.

— Это нехорошо. Гринго не католик, а у тебя будет от него ребенок.

— Мы не первые, с кем это случается. Padre.

В ответ тот лишь горько вздохнул и нахмурил серые кустистые брови.

— Джули, что происходит?

Но «невеста» отмахнулась от него, как от мухи, и снова сосредоточилась на священнике. Набравшись смелости, она настойчиво сказала:

— Padre, если вы не пожените нас сегодня вечером, я буду жить с этим человеком в грехе, и вам придется отвечать за это перед Богом.

Похоже, Padre не устраивала такая перспектива. Джульетта поняла, что сделала верный ход.

— Что ты говоришь ему? — требовательно спросил Мик. — И почему он смотрит на меня так, словно хочет снять мой скальп.

— Одну минутку, Мик, пожалуйста! — и продолжала атаковать ошалевшего священника:

— Ну, Padre? Вы пожените нас?

Было видно, что ему неприятна вся эта история. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он кивнул головой:

— Да, я вас поженю. В вашем… положении, я думаю, лучше иметь мужа язычника, чем вовсе его не иметь.

Джули чуть не рухнула на землю от облегчения.

— Si, Padre. Gracias. — Она поспешила к Мику, и они вместе последовали за священником в церковь.

Внутри маленькой кирпичной церкви было прохладно и темно. На побеленных стенах плясали отсветы, отбрасываемые дюжиной свечей. Высоко на колокольне было окно с витражным стеклом. Его краски, приглушенные в темноте, ожидали, когда лучи восходящего солнца коснуться их, чтобы снова засиять.

Возле алтаря Мик стоял прямо, крепко держа руку Джули на сгибе своей руки. Маленький священник повесил на стену ручной работы распятие и зажег еще несколько свечей у его основания. Звуки фиесты заглушались толстыми кирпичными стенами и, казалось, что эта крошечная церковь была совсем одна во всем огромном мире.

Мик нервно переминался с ноги на ногу, пока пальцы священника перелистывали страницы молитвенника.

Джули сжала руку Мика, и он накрыл ее ладонь своей. Украдкой любуясь своей невестой, Мик сказал себе, какой он все же счастливый человек.

Ее темная головка склонилась; белое кружево упало на плечи и красиво оттеняло слегка бронзовое тело. От нее исходил головокружительный запах жасмина, и Мик подумал, что, как бы мало они не были вместе, он все равно всегда будет благодарен ей за это.

Когда священник начал читать, Мик слушал очень внимательно, хотя не понял ни единого слова за всю церемонию. Джули назвала Padre их имена, и подсказала Мику, когда говорить «да». Прежде, чем он это осознал, все закончилось, и они стали мужем и женой.

Отец Гарсиа с шумом захлопнул молитвенник, посмотрел на жениха и что-то стремительно сказал по-испански не слишком дружелюбным тоном.

— Что он говорит?

Джули улыбнулась:

— Поздравляет нас. Теперь ты можешь поцеловать свою жену.

Мик взглянул на старика и подумал: «Готов держать пари: поздравления не имеют ничего общего с этой речью!»

— Мик? — он обернулся к своей молодой жене. Ее глаза сияли, и она елейным голосом спросила: — ты не поцелуешь меня, чтобы торжественно узаконить наш брак?

«Лучше не делай этого!» — предостерег его внутренний голос.

Джули провела пальцами по его руке вверх, затем мягко прикоснулась к его щеке. Чувствовать тепло ее руки на своем лице было все равно, что бросить зажженную спичку в сухой куст. Поэтому, посоветовав своему внутреннему голосу заткнуться, Мик склонился и прижался губами к ее губам. Она обняла его, и его руки неосознанно сомкнулись вокруг ее талии. Его раненое плечо хорошо шло на поправку, и он уже не обращал внимания на небольшие приступы боли. Он выдержал бы и гораздо худшее ради того, чтобы вот так ее обнять.

И когда Джульетта приоткрыла ему навстречу губы, язык Мика проскользнул внутрь ее теплого рта, и все вокруг перестало существовать. Его тело сразу же отреагировало. Мик крепко прижал ее бедра к своим и услышал, как девушка тихонько застонала.

Ее пальцы проскользнули в его волосы, он ощущал ее нетерпение в каждом прикосновении. Мик попытался прервать поцелуй, но она так умоляюще взглянула на него, что у него не хватило смелости остановиться… Потом он вспомнил, что теперь они женаты, что он имеет на нее право, и, отбросив прочь осторожность, задыхаясь, ехал ее так, что приподнял над полом.

— Basta! Violador![18]

Мик поднял на священника затуманенные глаза. Маленький человечек, подскакивал на месте, что-то говорил по-испански с невероятной скоростью.

Они быстро подписали церковное свидетельство, которое вручил им священник. Джули дернула Мика за руку и потащила его по короткому центральному проходу вон из церкви.

Даже снаружи, сквозь шум фиесты, Мик все еще мог слышать, как священник что-то неистово кричал. Внезапно остановившись, Мик повернул девушку к себе лицом:

— Что, черт возьми, он кричит? — Она облизала губы и бросила взгляд назад, на закрытые двери церкви. Затем, пожав плечами, уверенно соврала:

— Padre желает нам успеха и приглашает на фиесту.

Мик усмехнулся. Ангельский невинный взгляд! Кто бы мог подумать, что его благовоспитанная, женушка — такая лгунья? Он не знал испанского, но прекрасно знал священников. Вряд ли этот коротышка благословлял их. Больше похоже, что он ругался. Что же такого она наговорила, если Padre так взбеленился? Но если Джули не слишком беспокоится об этом, то почему он должен?..

Положив руку ей на плечи, Мик притянул девушку к себе:

— А если нас пригласили, так почему бы нам не присоединиться к празднику?

Везде, где они ни шли, они встречали улыбки и смех. Народ собрался со всей округи, чтобы повеселиться, танцующие заполнили всю площадь.

Когда музыка снова зазвучала и площадь наполнилась нежными звуками гитар, Джули повела его в круг.

— Потанцуй со мной, муж!

Он оглянулся на другие пары и заколебался:

— Я не знаю, Джули. Если бы это был быстрый танец, я бы пожалуй, справился, но я не уверен в этих медленных движениях.

— Пожалуйста!

Джульетта протянула ему руки, и Мик понял, что соберет всю свою смелость, только чтобы снова быть рядом с ней. Она нежно прижалась к Мику, и он положил правую руку на изгиб ее бедра. Ее голова склонилась к нему на грудь, и аромат жасмина, исходивший от ее волос, заполнил собой весь мир.

Левую руку Джули закинула вокруг его шеи, и ее пальцы стали медленно дразнить его. Сильная дрожь пронзила его тело, и пришлось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы овладеть собой. Она подняла голову и поцеловала его в ямку на шее, задержавшись на пульсирующей голубой жилке.

Мик вздохнул и скользнул рукой вниз по ее спине; он мягко обхватил ее, притянул к себе и держал так, пока не заметил, что она осознала его желание. Но Джули не отстранилась, а лишь еще теснее прижалась к нему бедрами, и Мик окончательно потерял контроль над собой.

Склонив голову, он прижался к ней в поцелуе, который становился все сильнее и сильнее, по мере того, как разгоралась их взаимная страсть. Девушка гладила его волосы и сжимала его голову, требуя от него чего-то большего. Ее язык встретился с его в страстном порыве, и ее тихий стон вонзился в Мика, как острый нож.

Звуки фиесты исчезли для них. Остальные танцоры перестали существовать. Им казалось, что они были совсем одни. И они страстно прижались друг к другу. Когда рука Мика поднялась, чтобы обнять ее грудь, Джули оторвалась от его губ, запрокинула голову и накрыла своей рукой его ладонь, говоря без слов, чего ждет от него.

— Джули… — Мик наклонился, провел языком и губами по ее шее, обхватил большим и указательным пальцами ее сосок, и сквозь тонкую ткань блузки почувствовал, как она задрожала. — Джули, если я не остановлюсь сейчас… — Он выпрямился и ждал, пока она посмотрит на него. В ее чистых голубых глазах читалось такое вожделение, что ему пришлось собрать всю силу воли, чтобы не взять ее прямо здесь. Но нужно было дать ей последний шанс, изменить свое решение. — Если я не остановлюсь сейчас… я совсем не остановлюсь.

Она облизала пересохшие губы, затем отняла его руку от своей груди. Поднеся ее к губам, Джули целовала каждый его палец, скользя языком по мозолистой ладони.

Крепко сжав челюсти, Мик ждал, стараясь не дышать. Поцеловав его ладонь Джульетта снова накрыла ею свою грудь и настойчиво удерживала ее там. Потом нежно прошептала:

— Не останавливайся, Мик. Пожалуйста, не останавливайся.

Он перевел дух и, крепко прижав Джули к себе, как лунатик, пошел сквозь толпу.

Мик поставил ее на ноги и отбросил потертое одеяло в конец кровати. В тишине, при тусклом свете единственной керосиновой лампы, эта комната казалась самым уютным пристанищем в мире.

Нервничая, Джули посмотрела на него и почувствовала, что ее сердце вот-вот выпрыгнет. Он смотрел на нее голодными глазами. Потом склонился и поцеловал ее ласковым поцелуем, играя с ее губами, дразня ее тело, так что скоро она ни о чем не могла думать, кроме него. Его руки обхватили ее, и Джульетта услышала, что их сердца бьются в едином ритме. Джули закрыла глаза и обняла его. Она была благодарна ему за его страсть и силу. Мик ртом ласкал ее тело, и при каждом прикосновении ее дыхание учащалось. Он умоляюще трогал языком ее губы, пока они не приоткрылись и не пригласили его внутрь. Ее руки впились в его плечи, она состязалась с его языком, нанося удар за ударом. Джули слышала, как бешено неслась кровь в венах, и сердце билось где-то в висках; слышала, как он тихо охнул, оторвавшись от ее рта и заскользил губами к ее шее. Дюйм за дюймом, его губы восхитительно двигались по ее коже, и Джульетта откинула голову, чтобы дать ему доступ.

Его тепло, невероятный жар его рта на ее теле вызывали головокружение, ее ноги ослабели, она покачнулась. Мик нежно подвинул ее назад, пока ее колени не коснулись края матраса. Затем с легкостью посадил ее на кровать. Его руки гладили ее плечи, мозолистые пальцы ласково порхали по ее коже. Она открыла глаза и увидела, что его взгляд прикован к ней, лицо напряжено, дыхание замерло; казалось, он ждет какого-то знака от нее, чтобы продолжить свое волшебство.

Преодолевая слабость, Джули подняла руки к его лицу и обхватила его ладонями. Склонив его голову, она стала ласково целовать его рот, щеки, подбородок. Его руки напряглись на ее плечах, а через минуту ее блузка скользнула вниз.

Выпрямив плечи, Джульетта почти не шевелилась, наблюдая, как опускается край ярко-желтой ткани. Мик, наклоняясь вперед, покрывал поцелуями каждый новый дюйм открывающегося тела.

Джули вздрогнула и упруго потянулась всеми мускулами, когда прохладный ночной воздух каснулся ее обнаженной груди. Пальцы Мика осторожно обхватили ее набухшие соски, и мягко их сдавили. Джули, задыхаясь, выгнула спину. Непередаваемый прилив чистого удовольствия наполнил ее, и она хотела попросить Мика, чтобы он снова повторил это. Но у нее пропал голос. Когда его пальцы снова начали играть с ее телом, девушка улыбнулась и молча запрокинула голову.

Она слышала, как он горячо выдохнул, и в следующий момент почувствовала его губы возле своей груди. Джули наклонила голову и не сводила глаз с его рта, приникшего к ее соску.

— Dios mio, — прошептала Джули, нежно обхватив его затылок, и подвинулась на матрасе в ответ на внезапное теплое покалывание между бедер.

Опустившись перед ней на колени, Мик придвинулся ближе к кровати и раздвинул ее колени. В последний раз лизнув сосок, он передвинулся к другой ее груди, и на этот раз то же чувство охватило ее с еще большей силой.

Заставив себя открыть глаза, Джули увидела рот Мика рядом со своей правой грудью. Она левой рукой обхватила сосок, только что оставленный им и задрожала от собственного прикосновения.

Ее бедра напряглись против ее воли; она облизнула губы и томно окликнула:

— Мик?

— Да, — пробормотал тот и провел языком по ее темно-коричневому соску.

— Ah, Dios, — вздохнула Джульетта и снова выгнулась по-кошачьи: — Мик, почему так… я как будто чувствую твои прикосновения… в других местах?

Она почувствовала его улыбку на своей груди. Мик пробрался правой рукой под ее юбку, затем вдоль линии ноги к бедру. Джули слегка подскочила на кровати.

Он поднял голову, чтобы взглянуть на нее и заметил ее руку на груди. Джули тут же смущенно опустила ее. Мик тотчас положил ее ладонь туда, где она была.

Девушка опустила ресницы, не желая, чтобы он прочел бесстыдство в ее глазах. Но Мик наклонял голову до тех пор, пока не смог видеть ее лицо, затем ласково поцеловал ее.

— Не прячься от меня. Не отводи взгляд, Джули. — Его дыхание обдало ее щеку. — Не надо! — Его рука шевельнулась под юбкой и тронула центр, сердце той дрожи, которая грозила свести ее с ума.

— Ми-ик! — Сквозь тонкую ткань трусиков она чувствовала его горячее прикосновение. — Что ты?..

— Все в порядке, Джули, — прошептал он, склоняя голову, чтобы снова насладиться ее соском, — все хорошо. Откинься на спину, дорогая.

Джульетта кивнула и сделала, как он просил. По правде говоря, она бы не смогла, даже если бы хотела, спорить с этой рукой, зажегшей огонь в ее пульсирующем теле.

Джули чувствовала, как Мик развязывает шнурки на ее талии, и нежная, как лепесток, ткань ее трусиков скользит вниз по ногам.

Его рука снова гладила ее тело, его прикосновения зажигали огонь в крови, который переходил во все более яростное пламя. Он стащил с нее юбку, присоединился к ней на матрасе, и снял с нее оставшееся белье. Джули впервые в жизни лежала нагая на прохладной постели, и ночной воздух ласкал ее тело.

Она наблюдала, как раздевался Мик, и у нее перехватило дыхание, когда она увидела его широкую мускулистую грудь с торчащими кое-где симпатичными светлыми волосками. Он не сводил с нее взгляд, пока не снял одежду, и теперь стоял обнаженный возле кровати, глядя на нее. На какой-то момент Джули почувствовала нерешительность, при виде его пылающей плоти. Потом он оказался рядом с ней на матрасе, и его руки снова ласкали ее. Он страстно целовал ее, затем его губы отправились исследовать ту часть тела, которую руки уже познали.

Его рот ласкал ее груди, а рука скользнула вниз к маленькому пятнышку темных завитков внизу ее живота. Джули инстинктивно раздвинула для него бедра, подаваясь вперед, к его руке. Когда его пальцы проникли внутрь, она громко застонала. Его большой палец медленно тер нежный кусочек тела, пока его пальцы двигались в ней, вызывая дрожь, грозившую поглотить ее всю.

Приподнявшись на одной руке, Мик посмотрел ей в глаза, молча требуя, чтобы она не отводила взгляда. Джули облизала губы, подтянула колени и жаждуще качнула бедрами, безумно прося чего-то еще, что не знала, как назвать.

Од склонился к ней, а после поцелуя, отодвинувшись назад, чтобы вдохнуть воздуха, прошептал ей в волосы:

— Почувствуй это, дорогая. Пусть это произойдет. Не сопротивляйся. Не думай.

Джульетта кивнула, перевела дыхание и отдалась жару, бушевавшему у нее в бедрах. С каждым ударом его большого пальца новая волна пробегала по ее телу. Каждый раз, когда его пальцы покидали ее тело, ей хотелось кричать, чтобы он снова вернулся в ее тепло. Ее ждущие бедра приподнялись на кровати. Голова металась по подушке, и ее тело поднималось все выше к какому-то отдаленному пику.

— Мик… — что-то происходило. Она чувствовала, что сейчас разорвется на части. В беспамятстве она потянулась к нему и вцепилась в его голые плечи нечеловеческой хваткой и вдруг выгнулась дугой и закричала, чувствуя, как что-то глубоко внутри нее взорвалось, посылая ее куда-то далеко за пределы, которые она знала раньше.

И прежде, чем ее тело справилось с этой дрожью, Мик придвинулся к ней и встал на колени между ее ног. Джули широко развела бедра, страстно желая дать ему то, что он дал ей. Мик слегка приподнял ее и осторожно, дюйм за дюймом вошел в ее тело.

Медленно, ужасно медленно он входил в нее. Когда их тела слились воедино, Джули потянулась и сжала пальцами его бедра. Лицо его напряглось, зеленые глаза потемнели от вожделения, но он не ускорял движений. Биение их сердец слилось, тело Мика стало частью ее тела. И когда он замер, она хотела крикнуть ему: «Не останавливайся, иди дальше!»

— Джули, это будет, может быть, немного больно, — прошептал Мик сквозь сжатые зубы, — но совсем недолго и только в первый раз. Я клянусь тебе!

Она протянула ему руки:

— Иди ко мне, Мик. Я хочу тебя всего чувствовать.

Он приподнялся и, поймав ее губы своими, решительно нырнул в нее. Короткий острый удар боли — и дальше был только Мик. Он двигался в ее теле, терся о ее все еще пульсирующую кожу, унося ее к еще более высоким вершинам удовольствия, чем те, что были ей известны.

Ее ноги сомкнулись вокруг его талии, она двигалась вместе с ним, инстинктивно побуждая его продолжать. Руки Джули скользили по его широкой спине, вызывая еще большее наслаждение. И, когда в ней снова стала зарождаться уже знакомая дрожь, Мик прошептал ее имя и конвульсивно дернулся, а его плоть задрожала в ней, извергая семя.

ГЛАВА 15

Он не мог поверить этому! Не мог даже подумать, что такая женщина, как Пенелопа Баттерворт будет копаться в письменном столе мужчины! Все, что он слышал в El Paso, мигом улетучилось из его головы. Все, о чем хотел поговорить с Пенелопой, отошло на задний план. Даже сумасшедшая скачка по дороге на ранчо исчезла из его памяти.

Такое невозможно представить: она роется в его бумагах! А затем, без малейшего признака стыда набрасывается на него, размахивая портретом Джульетты, как с мечом на врага.

Господи! Кого же он так сильно обидел на небесах, что заслужил такое наказание, как Пенелопа Баттерворт? Почему она, черт возьми, не осталась в своей проклятой Англии? А если уж она здесь, то почему не соблюдает элементарные правила приличия, и не перестает сыпать соль на незажившие раны?

Патрик выхватил портрет из ее рук:

— Вы не имеете права! — ярость его готова была вырваться наружу, и он сжал зубы, пытаясь сохранить хоть немного самообладания.

Два слова. Два простых слова — и у него перехватило дыхание, словно от удара в солнечное сплетение.

Нехотя, его глаза скользнули по портрету. В полумраке раннего вечера Патрик не мог его хорошо разглядеть. Но это неважно. Бог свидетель, даже слепым Патрик узнал бы каждую тень, каждую линию этого лица. Он видел его сердцем.

Прошли месяцы с тех пор, как он имел слабость взглянуть на него. Тогда он был в стельку пьян, и долго набирался храбрости на дне бутылки aguardiente. А сейчас, абсолютно трезвый, Даффи смотрел на образ под стеклом, как будто впервые. Казалось, Джульетта сверлила его глазами. Обвиняла и упрекала. Но все это были только его фантазии. В жизни Джульетта никогда не жаловалась на его обращение с ней. Возможно, было бы лучше, если бы она не была такой терпеливой.

Патрик покачал головой. Во всяком случае, сейчас уже было поздно. И, тем не менее, ему показалось очень важным ответить на замечание Пенелопы:

— Да, она прекрасна.

— Неплохо сказано, Патрик!

— Что? — Даффи посмотрел на свою надоедливую гостью и совсем не был удивлен, когда увидел самодовольную улыбку на ее лице.

— Я говорю, неплохо сказано! — мисс Баттерворт сделала полшага к нему. — Ты все же говоришь о своей дочери.

Его губы искривились. Боже, до чего он дошел!

— У нее такой же взгляд, как у тебя, видишь?

Действительно, его взгляд. Неужели он мог не замечать этого? И как эта женщина сумела это сразу разглядеть? Или она видит то, что хочет видеть? Бог свидетель, было время, когда Патрик всматривался в лицо Джульетты, стараясь убедить себя, что есть в нем что-то общее с его собственным. Но, каждый раз, находя сходство, считал его плодом своего воображения. Пока, наконец, не прекращал эту бесполезную пытку, изводящую и его, и девушку. И сейчас Пенелопа вновь разбудила его сомнения.

В глубине его души начал расти гнев, и в то же время он знал, что не стоит обвинять ее за боль старых ран. Он уже привык жить, отгородившись от всего мира стеной горечи. И не позволит себе думать о том, что все могло бы быть по-другому. Было слишком поздно для него и для Джульетты. Если и был у них шанс стать настоящими отцом и дочерью, то он его давно упустил. Что прошло, то было в прошлом; в прошлом было все лучшее для него.

— Она выглядит так же, как ее мать!

— Может быть, цвет волос, но уж только не глаза.

Пенелопа стояла рядом почти касаясь его. Патрик вдыхал ее нежный чистый запах и почувствовал, что что-то внутри него задрожало. Он снова посмотрел на образ в рамке.

— У нее твое лицо, Патрик.

«Отбросить прочь нежные чувства! В его жизни нет для них места. Кроме того, — подумал Даффи, смеясь про себя, — можно представить себе реакцию Пенелопы, если она догадается о том эффекте, который производит на него своей близостью».

Патрик сосредоточился на образе в рамке. Как она может быть такой уверенной? И почему он не чувствует такой же уверенности? Его пальцы сжали рамку так, что суставы побелели и стали казаться каплями молока на его загорелой коже.

— Патрик, — прошептала она, и Даффи почувствовал тепло ее руки, прикоснувшейся к его плечу. — Патрик, что это?

Он долго смотрел на ее руку. Достаточно долго, чтобы заметить, какой обманчиво хрупкой она казалась.

«Хрупкой. Ха! Пенелопа Баттерворт могла быть какой угодно, но только не хрупкой!»

Слишком близко. Она была слишком близко. Патрик тяжело вздохнул и осторожно сделал шаг назад. И постарался не обращать внимания на то, каким одиноким себя почувствовал.

Патрик отводил глаза, не смея смотреть на нее. Если бы он рискнул сделать это, и увидел бы симпатию-сострадание в ее глазах… Нет.

Глубоко дыша, Даффи подошел к письменному столу. Причудливые мысли и дикое, необъяснимое желание обнять эту женщину исчезали с каждым его шагом. Расстояние. Ему просто нужно расстояние между ними.

Уже спокойно он положил портрет Джульетты назад в ящик и крепко закрыл его. Опершись ладонью на крышку стола, Патрик посмотрел на женщину, стоящую в другом конце комнаты. Она стояла выпрямившись, как стрела. Ее волосы были немыслимо зачесаны вверх, руки сцеплены на животе, всем своим видом Пенелопа излучала умиротворенность. «Кто бы поверил, что за этим бесцветным спокойным лицом скрывается безумная решимость, — подумал Патрик, — и кто бы поверил, что такое множество проблем она способна породить».

Проблема! Это слишком мягкое слово для определения того, что она устроила своими настойчивыми вопросами в El Paso. Он снова покачал головой и набрал побольше воздуха в легкие:

— Мне нужно с вами поговорить.

— Хорошо. Давно пора было…

— Нет, — Даффи тряхнул головой и выпрямился, — не о Джульетте, о вас. И о том, что вы наделали.

— Я?

— Да, Пенелопа, вы.

Она положила руку на грудь и, вскинув голову, удивленно посмотрела на него.

— Ради Бога, Патрик! Что я сделала?

Патрик в сердцах пнул ногой массивное кожаное кресло и увидел, как она подпрыгнула, когда кресло, пролетев через всю комнату, врезалось в стену напротив. Потирая рукой челюсть, он мысленно сосчитал до двадцати. Сейчас еще не время выходить из себя.

Кроме того, он больше не был уверен, сердит ли он из-за того, что она сделала, или из-за предательской реакции собственного тела на присутствие этой женщины. И вряд ли стоит обвинять ее в последнем.

Сделав над собой усилие, Патрик уже достаточно ровным тоном сказал:

— Когда вы ездили в город, несколько дней назад… Что конкретно вы там делали?

— Что делала? — Пенелопа вызывающе вздернула подбородок. — Я делала в точности то, для чего сюда приехала. Я задавала вопросы.

— С кем вы говорили?

— С шерифом, например.

— Угу. — Он кивнул, — продолжайте.

Мисс Баттерворт деликатно высморкалась:

— Вам нужен полный список всех, с кем я говорила?

— Да. — Патрик сделал шаг из-за письменного стола. Спокойствие, на которое он рассчитывал, не приходило к нему. А заглянув в ее глаза и не увидел ни малейшего намека на сожаление, Патрик понял, что спокойствие — это такое чувство, которое вообще несовместимо с Пенелопой Баттерворт.

— В таком случае, — в ее голосе звучали нотки раздражения, — я предлагаю, вместо того, чтобы пихать мебель ногами, — она указала на кресло, стоявшее теперь в пяти футах от стола, — лучше сесть. Это займет много времени: я говорила со многими людьми, как и намеревалась. — Пенелопа села на стул с прямой спинкой и аккуратно сложила руки на коленях. — Не стоило тащиться за тысячи миль, чтобы проявлять здесь нерешительность.

Его брови поползли вверх.

— Нерешительность?! — Патрик бросил ей короткий кивок. — Если вы так задавали вопросы в El Paso, то совсем неудивительно, что три разных человека останавливали меня, чтобы предупредить: «синьора Баттерворт — в опасности».

— Что?

Мик смотрел в потолок, стараясь восстановить дыхание. Джули лежала рядом, уютно свернувшись калачиком. Он обнял ее, крепко прижав к себе. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким опустошенным и одновременно таким наполненным.

«Боже мой, — подумал Мик и вздохнул: Как же я позволил этому случиться? — Я собирался защищать ее — не обманывать. Господи, я вел себя как возбужденный юнец, потерявший голову!»

Джули легонько провела пальцами по его груди, и он вздрогнул всем телом. Одного прикосновения ее руки было достаточно, чтобы все его благие намерения растаяли, как облачко тумана. Ее пальцы порхнули по его плоскому соску, и он схватил ее руку, пытаясь остановить.

— Мик…

— Да?

— Не мучай себя. Мы женаты. Мы не делали ничего плохого.

Мик взглянул в ее широко открытые голубые глаза. «Господи! Она даже знает, о чем я думаю!»

— Может быть, ничего плохого, — сказал он и, не в силах остановиться, скользил рукой вверх и вниз по ее голой спине, — но, наверняка, с этим не надо было спешить.

Джули поцеловала его в лоб и придвинулась ближе, потом обняла, подтянулась, как кошка и оказалась на нем, а ее подбородок покоился на руке, лежащей поперек его груди. Ее стопа медленно двигалась вверх и вниз по его ноге, и Мик, зажмурившись, глубоко втянул в себя воздух.

— Я тоже этого хотела. Не беспокойся обо мне.

Глядя в ее глаза, Мик хотел верить, что все будет хорошо. Но как? Скоро они начнут развод. А теперь она никогда не получит этой чертовой аннуляции, о которой говорила.

Джульетта вытащила свои пальцы из его ладони и стала задумчиво постукивать по его груди. Он попробовал не замечать того чувства, которое вызывали ее прикосновения, но это было невозможно. И когда она тронула языком его сосок, Мик чуть не упал с кровати.

— Джули, — выдохнул он и приподнял ее подбородок так, чтобы она могла смотреть на него, — ты лучше… гм… поспала бы сейчас. Завтра рано утром мы отправимся в путь.

Джули повернула голову и поцеловала его ладонь.

— Как рано?

— Действительно, очень рано, — ответил он сквозь зубы. Джули поднялась еще выше и совсем легла на него, так, чтобы дотянуться губами до его рта. Она слегка укусила его верхнюю губу, и ее язык скользнул к нему в рот, требуя ответа.

«Ни один мужчина не смог бы вынести это», — подумал Мик, запутывая пальцы в ее волосах и прижимаясь к ее губам в поцелуе, от которого у них обоих перехватило дыхание. Наконец, он нехотя оторвался от нее и ласково сказал:

— Надо прекратить это, Джули. Это нехорошо.

— Тебе не понравилось?

Полуулыбка искривила его губы:

— Нет, дьявол, мне очень понравилось! И ты прекрасно знаешь, что я имел в виду.

Джульетта улыбнулась, поставила локти ему на грудь и ее волосы упали на одну сторону лица, как плотная черная, штора.

— Я рада слышать это, потому что с моей точки зрения — это было очень хорошо.

— Нужно прекратить это, ты слышишь? Ты больше так легко не склонишь меня… — Мик старался, чтобы его голос звучал строго, но изгиб ее губ сразил его. — Дьявол, Джули! Я ничего больше не хотел бы, только любить тебя всю оставшуюся ночь.

— Хорошо.

— Но, — он приподнялся и быстро чмокнул ее в губы, — мы не можем. Мы слишком быстро подошли к концу.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что если мы прибавим ходу, то сможем добраться до дома твоего отца на этой неделе.

Джульетта нахмурилась, игривое выражение исчезло с ее лица. Дьявол, ему вовсе не хотелось напоминать ей о тех вещах, что ждали их впереди. Но у них не было возможности избежать всего этого.

Джули положила голову ему на грудь, и его руки сомкнулись вокруг нее. Неужели она все еще напугана? Неужели не поверила, что он сумеет защитить ее и от отца, и от бабки? Неужели сомневается в том, что он не оставит ее одну с ее семьей? Мик Бентин обещал отвезти ее назад в Монтану, прежде чем отправиться своим путем — и, значит, так оно и будет!

— Джули?

Джульетта слышала сожаление в его голосе. Это было похоже на то, что чувствовала она. Ей не хотелось отвечать. Не хотелось говорить о конце их путешествия. Не хотелось думать о том, что скоро они расстанутся.

— Джули? — повторил Мик ласково. — Не беспокойся больше о своих родственниках. Все будет хорошо.