- Я правда бестолковый? - тихо спросил он. - Правда! - Значит, надо полагать, о супружестве не может быть и речи? Роми подозрительно воззрилась на него. - Если ты так думаешь, Доминик Дэшвуд, - заявила она, - то ты действительно тупой! Он опять усмехнулся - на этот раз ошеломляющему отсутствию у нее всякой логики. - Когда? - Когда хочешь. Мне все равно, лишь бы сразу жить вместе. - Тогда надо как можно скорее, - сказал он ей строгим голосом. Потому что мы только что занимались любовью без малейшей предохранительной меры. - Кошмар! - У Роми голова пошла кругом. - И в самом деле! - Потом она нахмурилась. - Ты всегда так неосторожен? Доминик спрятал улыбку. Он не привык, чтобы его отчитывала женщина. И нашел, что это ему нравится. - Никогда, - честно признался он. - Но я думал, что ты на пилюлях. Пожалуйста, Роми, не делай такое лицо. Ты должна признать, что, учитывая все обстоятельства, с моей стороны было вполне логично сделать подобное предположение. - Может быть. - Она вздохнула и поцеловала его колючий подбородок. А если бы у меня до тебя были миллионы партнеров? Он глубоко заглянул ей в глаза. - Ты знаешь, мысль о предохранении в целях профилактической защиты от тебя даже не приходила мне в голову. А ведь раньше я никогда не подвергал себя такому риску. - Почему же ты поступил иначе со мной? Ведь в моем случае защитные меры с твоей стороны были бы в порядке вещей - учитывая прошлые обстоятельства! - Потому что я забыл обо всем! Я следовал инстинкту, - ласково сказал он. - Может, в глубине души я знал, что рискую только остаться с разбитым сердцем! Ну, уж это тебе никак не грозило, подумала Роми. - Вообще-то, - вслух размышлял он, - если уж говорить о неосторожности, мне было бы интересно услышать, почему ты не предупредила меня, что ты девственница?.. - Его темные брови вопросительно поднялись. Роми вздохнула. - Наверное, хотела отплатить тебе. Ты же считал меня нимфоманкой, вот я и решила доказать тебе, что это не так. - Месть в самой сладкой ее форме? - спросил он. - Можно и так сказать. - Но уж очень драматически обставленная. - Ты пробуждаешь во мне все самое отрицательное, Доминик, пробормотала Роми. Но он покачал головой. - Все самое положительное. Что ж, с этим она спорить не собиралась. - Кроме того, - призналась она, - я ужасно боялась, что если ты узнаешь, то обязательно захочешь поступить благородно. - "Благородно" - это как? Роми пожала плечами. - Ну, ты настаивал бы на том, что я должна оставаться чистой и незапятнанной. И не стал бы заниматься со мной любовью. Он ухмыльнулся. - Во мне могут быть благородные черты, дорогая, но я не полный идиот! - Он прищурил глаза, словно ему в голову только что пришла какая-то мысль. - Это.., гм.., божественное приключение в саду... Как девственница могла научиться такому, скажи на милость? - Просто заставила работать свое воображение, - самодовольно ответила Роми. - Видишь ли, Доминик, у меня очень живое воображение! Его глаза потемнели. - А не пойти ли нам сейчас в постель? - прорычал он. - О да, да! - счастливо выдохнула она. - А можно будет опять заняться этим? Доминик громко рассмеялся. Он уж и не помнил, когда еще смеялся с таким легким сердцем. - В любой момент, когда захочешь, дорогая. - Тут он заметил телефонную трубку, валявшуюся на полу возле дивана. - Вот черт - кто-то из нас, должно быть, сшиб трубку ногой, - сухо заметил он и восхитился тем, как мило она покраснела. Он опустил трубку на рычажки, и почти сразу же телефон пронзительно зазвонил. Роми слушала, как он говорил: - Ммм. Когда? Хорошо. Это здорово! Да. Да, она здесь. - И наконец: - Я женюсь. Да! Конечно, на Роми. Мы все тебе расскажем. Завтра? - Он широко улыбнулся Роми. - Ну, завтра, пожалуй, нет. Я подозреваю, что в ближайшие несколько дней у нас будет очень напряженно со временем. Я тебе позвоню. - Он положил трубку со слегка озадаченным видом. - Это была Трисс, - объяснил он. - Арчи пытался нам дозвониться, но не смог и тогда позвонил ей и Кормэку. Они с Долли приехали в больницу как раз в тот момент, когда их невестка произвела на свет девочку. Малышка крошечная, но абсолютно нормальная! И обе чувствуют себя хорошо. - О, Доминик! - У Роми перехватило дыхание. - Ведь это же просто чудесно, правда? - Правда. - Он блаженно улыбнулся. - Вообще все чудесно. - Да, вот еще что. - Она поджала губы, когда он подхватил ее на руки. - Ммм? - Откуда Трисс могла знать, что ты собираешься жениться на мне? Он усмехнулся. - Перед приемом я сказал ей, что хочу.., как бы это сказать.., очиститься от тебя. - Поэтому ты и пригласил меня сюда? - тихо спросила она. - Боюсь, что так. - Вид у него был покаянный, а глаза отсвечивали серебром, как лунная дорожка на поверхности пруда за окнами. - Но дело не только в этом. Ты попала в самую точку, когда заподозрила, что я хочу заставить тебя влюбиться в меня, дорогая. Признаться, было такое намерение. Но я не слишком скрупулезно анализировал свои мотивы. Видишь ли, Роми, я думал, что по истечении приличествующего времени траура после смерти Марка ты захочешь меня разыскать. А когда этого не случилось, то я.., я... - Что ты? - прошептала она, думая о том, какое бесчисленное множество раз она снимала телефонную трубку, чтобы позвонить ему, и снова опускала... Она боялась, что он с презрением отвергнет ее. - Почувствовал себя использованным, - признался он. - Именно кобелем, от которого ты получила дешевое удовольствие... Я не мог тебя забыть. Больше того, память о тебе не давала мне жить хоть каким-то подобием нормальной жизни. Вот я и замыслил хитростью заманить тебя сюда, опутать и обольстить. Чтобы иметь возможность причинить тебе такие же страдания и муки, какие сам был вынужден испытывать, когда ты была далеко. - Месть? - спросила Роми. - Месть, - эхом отозвался он, и его лицо потемнело. - Но на сей раз мне не хватило ума, и я не понял, что это я сам все еще околдован тобой. Он смотрел на нее открытым взглядом, чуть улыбаясь одним уголком рта. - И я никогда не думал, что любовь придет ко мне вот так. - Как - так? - Как удар грома. Внезапная, сильная и необъяснимая... - Его глаза сверкали. - И что будет такой всепоглощающей... Такая необузданная, сумасшедшая любовь больше принадлежала, как мне казалось, тому миру, в котором я вырос. Там сиюминутное удовлетворение значило все. Из того мира я и хотел вырваться. - А как ты рисовал себе любовь, Доминик? - мягко спросила она. - Ну, медленно зарождающейся.., и обдуманной. И тщательно взвешенной. - Он усмехнулся. - То есть смертельно скучной. Он взял ее руку и неторопливо перецеловал по очереди все пальцы. Роми ощутила острую радость, увидев изумленное выражение его глаз. - А еще я сказал Трисс, что у меня с тобой старые счеты. - И что она тебе на это ответила? - Что я ступил на опасную почву. И что из собственного опыта она знает, что месть обладает одним пренеприятным свойством - толкает тебя в яму, которую ты вырыл для другого. Так и получилось, - шепотом закончил он, - но с самым восхитительным результатом, какой только можно себе представить. - О, Доминик, - вздохнула Роми с переполненным чувствами сердцем. - Я тебя очень люблю. - Так покажи мне это, дорогая, - сказал он голосом, который вдруг стал настойчивым. - Покажи мне.
      ***
      - А теперь я объявляю вас мужем и женой. - Регистратор расплылся в улыбке, когда, словно дождавшись нужной реплики, в листве залился песней дрозд. - Теперь можете поцеловать новобрачную, - добавил регистратор. Второго приглашения Доминику не потребовалось. Он наклонил голову и легко коснулся губ Роми. Их глаза встретились, и они улыбнулись друг другу долгой-долгой улыбкой, отгородившей их от всего остального мира. А потом послышались жужжание и гул голосов, когда гости возбужденно заговорили все разом. - Довольно прохладный поцелуй, - разочарованно прошептала Лола. Она-то надеялась увидеть страстный клинч в манере Ретта и Скарлетт! - И уж определенно не то, чего можно было бы ожидать от Доминика Дэшвуда, зная его репутацию! - Я очень подозреваю, - отозвался Герейнт, - что Доминик специально держит себя в узде и что если бы он поцеловал ее по-настоящему, то у него вполне могли бы отказать тормоза. Ты видела, каким взглядом он только что посмотрел на нее? Положительно не для детей - даже если они старше шестнадцати лет. Лола прищурила свои синие глаза. - Я поняла, что ты имеешь в виду, - восторженно зашептала она. Смотри, как они сейчас впились друг в друга взглядом - влюблены, словно парочка тинэйджеров! Герейнт засмеялся и, изобразив на лице отчаяние, притянул ее к себе. - А ты, любовь моя, тоже все еще смотришь на меня так? Лола самодовольно усмехнулась, вспомнив, как он расправлялся с ней на кровати всего какой-то час назад - они едва не опоздали на свадьбу! - Я все время смотрю на тебя так, Герейнт Хауэлл-Уильямз, и тебе это прекрасно известно. Герейнт засмеялся, и в этот момент к ним подошли Кормэк и Трисс. У Кормэка на плече уютно расположился спящий младенец в полосатеньком костюмчике, а Трисс была в атласных брюках цвета фуксии, облегавших ее словно вторая кожа, в матадорской курточке такого же цвета, с оранжевыми пуговицами и в совершенно невозможной, тоже оранжевой, шляпе. - Опять твой итальянский модельер? - догадалась Лола. Трисс ответила широкой улыбкой. - В точку! Полный отпад, верно? Но мне нравятся его вещи, а платить за них магазинную цену как-то совестно. - К счастью, мне они тоже нравятся, - сказал Кормэк и заблестевшими глазами с обожанием посмотрел на жену. - Я никогда не забуду того подобия юбки, которую ты носила во время нашего медового месяца. Гондольер чуть не свалился вниз головой в канал... Помнишь? - Ммм. - Трисс увидела гораздо меньше венецианских каналов, чем ожидала, зато изучила каждый сантиметр их апартаментов в "Чиприани"! Им стоило бы поехать еще раз в Венецию - не во время медового месяца. - Ой, мы ведь с тобой только что поженились, незадолго до Роми и Доминика. Трисс мечтательно смотрела мужу в глаза. - А знаем друг друга на целую вечность дольше. - Но уж никак не потому, что я ленился делать предложение, проворчал Кормэк. - Мне просто очень нравится держать тебя в неведении, - ласково ответила его жена и нежно поцеловала шелковистые черные волосенки младенца. - Интересно, в неведении о чем ты держишь меня на этот раз? - тихо спросил Кормэк. - А ты отгадай! - Она улыбнулась, но по его глазам поняла, что он уже знает - она носит их второго ребенка. - Я люблю тебя, Трисс, - прошептал он. - Ты можешь быть уверен, что тебе отвечают полнейшей взаимностью. Новобрачные рука об руку прошли под аркой из роз и вышли к пруду. Роми была в очень простом платье из кремового шелка, подол которого задевал при ходьбе траву, а светловолосую головку украшал небольшой венок из роз такого же кремового цвета. Зеркально-гладкая поверхность воды отбрасывала ослепительные солнечные блики. Слух новобрачных наполняли музыка, смех и пение птиц. Какое-то время они стояли молча, погруженные каждый в свой мысли о везении и счастье. Потом Доминик повернулся и посмотрел на жену, испытывая, как всегда, прилив гордости и радости. , - Ты счастлива? - Ммм. Невероятно. - Но ты какая-то тихая. Грустишь из-за того, что твоя мать не смогла приехать? - Вернее, не захотела приехать, - сухо поправила его она, и в ее словах не было ни капли раздражения. Доминик учил ее, что если не в твоей власти изменить что-то, то иногда бывает лучше это просто принять... Роми покачала головой. - Нет, я не грущу. Я рада, что она счастлива со своим новым другом. Если бы она приехала, то почти наверняка устроила бы какое-нибудь безобразие - произнесла бы речь или прыгнула в одежде в бассейн! - Тогда почему же ты такая задумчивая? Ты думала о Марке? Ее глаза заблестели от слез, и она кивнула. Он мягко взял ее за подбородок. - Не надо грустить, дорогая. Марку теперь не больно. И сегодня ты выполнила в самой полной мере обещание, которое ему дала. Ты обещала ему быть счастливой. И ты обязательно будешь счастливой. Я собираюсь потратить всю оставшуюся жизнь на то, чтобы это твое обещание осуществилось. После той ночи, два месяца назад, когда они соединились с такой страстью, Роми порой чувствовала, что вот-вот взорвется от счастья! Но Доминик прав: пора дать прошлому уйти навсегда. Пора расстаться с сожалениями и чувством вины. Повинуясь какому-то импульсу, Роми сняла с головы венок из роз и бросила его в пруд, как бросают диск. Сверкающая вода расступилась и зарябила, когда цветы ударились о ее поверхность, а солнце позолотило нежные кремовые лепестки. Она про себя коротко помолилась за Марка и простилась с ним, потом с любовью повернула лицо к мужу. Доминик крепко сжал ее руку. - Теперь все в порядке? - Все в порядке. - Она улыбнулась, потом посмотрела на свой свадебный букетик из кремовых роз, который она все еще крепко прижимала к груди. Доминик быстро взглянул на нее. - Хочешь вернуться к гостям и по традиции бросить букет? Чего Роми хотела, так это остаться наедине со своим потрясающим новоиспеченным мужем, но для этого у нее была вся оставшаяся жизнь. И Роми подумала, что сможет, наверное, поделиться им с другими. Но только сегодня! С озорной улыбкой она повернулась к нему. - Но ведь в нашей компании больше не осталось неженатых и незамужних, верно? Лола и Герейнт. Трисс и Кормэк. А теперь и мы с тобой. Доминик нахмурился. - А эта твоя приятельница? Такая довольно привлекательная, темноволосая? - Стефани? Она будет в восторге, когда услышит, что ты назвал ее привлекательной. - Только она какая-то немного грустная - нет? - Она недавно порвала со своим приятелем. - А! Тогда ей сам Бог велел ловить свадебные букеты! Пошли, дорогая. Он взял ее за руку, но она остановилась и посмотрела на него своими большими карими глазами. - Сначала поцелуй меня, Доминик! - Роми, - предостерегающе сказал он, так как очень хорошо знал этот взгляд. - Просто один поцелуй. - Она надула губки. - С тобой никогда не бывает просто поцелуя. Ну, да ладно уж. - Он вздохнул, то ли расчувствовавшись, то ли недоумевая. - И почему я не могу ни в чем тебе отказать? - удивленно пожал он плечами. - Я словно глина в твоих руках - это тебе известно, Роми Дэшвуд? - Ах, это! - Глаза Роми заблестели. - Это называется любовью! - И букет незамеченным соскользнул на землю. Доминик глухо застонал, упоенный поцелуем, а она просунула руки ему под пиджак и обняла его за талию. - Роми! - Что такое, дорогой? - невинным голоском спросила она, кончиками пальцев массируя его широкую спину сквозь шелк рубашки. Доминику ничего не оставалось, как сдаться. Смеясь от восторга, он повалил ее на траву и принялся целовать.