Мщение или любовь

И Роми не могла больше сдерживаться. Потому что хотела, чтобы он снова сделал это. С того момента, когда резко остановила свой черный автомобильчик перед его парадной дверью и, подняв глаза, увидела, как он стоит там, такой элегантный, такой гордый и такой возмутительно желанный. Со сдержанным стоном наслаждения она запустила руки в шелковистую черную гриву и стала целовать его. Ею управляла страсть.., страсть женщины, прожившей последние пять лет, не зная секса. Ее пылкая реакция, казалось, застала его врасплох, но только на мгновение, и вот он уже отвечал на ее поцелуй. Да как! Неужели раньше он сдерживался? - в каком-то тумане подумала она, когда необузданное, чувственное обещание, переданное его губами, заставило ее прижаться к нему еще теснее. - Великий Боже... Роми, - выдохнул он, и его голос звучал так, словно он вот-вот потеряет контроль над собой, а Роми обнаружила, что эта нотка неуверенности в его голосе наполняет ее восторгом. - Что ты со мной делаешь? То же самое, наверное, что и ты со мной, смутно подумала она, а он толкнул ее на траву, и Роми почувствовала прикосновение его жесткого, без жиринки тела, пробудившего в ней мгновенный отклик - она ощутила горячую влагу желания. - Доминик! - беспомощно задохнулась она, но то, что должно было прозвучать как протест, оказалось больше похожим на отчаянный призыв, и это, видимо, подстегнуло его. Он начал возбуждать ее движениями, подражающими самому акту любви, и Роми ощутила, что ее бедра буквально приклеились к его бедрам, так как ее тело только и могло, что следовать во всем за ним. Она чувствовала животом его мощную эрекцию и сознавала, что ее белое платье высоко задралось, полностью обнажив ее загорелые ноги, но ей было все равно. Не прерывая поцелуя, Доминик пальцами стал выводить круги на мягких чувствительных подушечках у нее под коленками. О, до чего же потрясающе он это делал! Да он и вообще почти все делает потрясающе, подумала Роми как во сне. И только когда у Роми почти не осталось сил терпеть эти танталовы муки, он позволил своей руке медленно переместиться кверху и достичь, по прошествии целой вечности, самого чувствительного места. Голова Роми откинулась назад, и поцелуй прервался. Она часто дышала, страстно желая повторения того, что случилось тогда. Ее руки были напряженно вытянуты над головой - она лежала в классической позе капитуляции. Он наклонился над ней и крепко сжал ладонью обе ее руки, а его лицо оставалось таким же темным и непроницаемым, когда он продолжил свои колдовские прикосновения. Но возбужденный блеск его глаз и красные пятна на скулах дали Роми понять, что он так же сильно, как и она, охвачен этой необузданной, дикой страстью. Ее белое льняное платье задралось почти до ягодиц.., темноволосая голова Доминика лежала у нее на груди, а язык сквозь грубую материю попеременно касался каждого из затвердевших, словно железо, сосков. Громко застонав, он отпустил ее руки. Глаза Роми беспомощно закрылись. Его пальцы поползли вниз, стали гладить ее бедра, избегая того места, прикосновения к которому, как они оба знали, она жаждала. И вдруг она поняла, что это несправедливо. В девятнадцать лет она действительно не знала, что к чему, но сейчас-то понятно - жажду ее, он тогда утолил. В прошлый раз все получилось так.., необычно, что она даже не подумала, каково пришлось в конце концов Доминику, какой стресс он, должно быть, испытал. И теперь Роми захотела поменяться с ним ролями - сделать для него то, что он так потрясающе сделал тогда для нее. Ее желание дать ему наслаждение было сильнее желания вести честную игру... Она достаточно хорошо знала свой характер и понимала, что здесь была еще и жажда власти - она хотела ощутить власть над этим человеком. Хотела увидеть, как Доминик Дэшвуд корчится от беспомощного желания, и на этот раз хотела сама им распоряжаться! С железной решимостью она остановила его руку, прежде чем рука добралась до опасного места. Роми, возможно, и не располагала богатым опытом практического секса, но прекрасно знала о существовании некой точки, за которой возврата уже нет, и если он станет ласкать ее там, то она очень быстро этой точки достигнет. - В чем дело? - шепотом спросил он. - Вот в чем, - тоже шепотом ответила она, столкнула его на траву и увидела, как озадаченное выражение у него на лице сменяется выражением понимания. - Роми, дорогая, - простонал он, когда она стала быстро расстегивать пояс его джинсов. - Вдруг кто-нибудь придет? Вряд ли, решила Роми. Да и жимолость окружала их плотной стеной. Она посмотрела на него с прищуром, в надежде замаскировать свою неопытность. - Так в этом же весь смысл, разве нет? - насмешливо пробормотала она, стараясь делать вид, что ее не очень поразила каменно-твердая выпуклость под джинсами, когда она осторожно вела по ней замок молнии. Он закрыл глаза, когда ее пальцы нечаянно задели его в этом месте, и в тот же момент она ясно почувствовала свое превосходство над ним. - Боже мой, - выдохнул он. - Роми... Она не пыталась раздеть его полностью, потому что боялась сделать что-нибудь не то. Просто спустила его джинсы, насколько было можно, потом высвободила и взяла этот стальной крепости жезл в руку и стала экспериментировать, проводя пальцами вверх и вниз по всей его гладкой длине, так что Доминик едва не взвился от острого наслаждения и содрогнулся всем телом. - Ты так хорошо это делаешь, - простонал он. - Что именно? Вот это? - Да! Да! - опять простонал он. - Это! Она попробовала разнообразить свои легкие поглаживания. - А это? - Да! - прерывисто выдохнул он. Она постаралась припомнить все, что когда-либо читала на актуальную тему в женских журналах, и следила за тем, чтобы ее прикосновения были медленными... Нежная ласка ее пальцев, казалось, сводила его с ума. Во время этого интимного занятия она исподтишка наблюдала за ним, отмечая, какие именно движения доставляют ему наиболее острое наслаждение, и потом повторяла их снова и снова, слушая его тихие стоны упоения. Пятна румянца горели на его скулах, а темные волосы были взлохмачены. И тут, словно какое-то шестое чувство подсказало ему, что за ним наблюдают, он внезапно открыл глаза и встретился с ней взглядом, в котором лишь на секунду мелькнуло сожаление, а потом в глазах снова появилось выражение беспомощности. Когда он заговорил, голос его звучал невнятно и стал почти неузнаваемым. - Прекрати это, Роми, - умоляюще сказал он ей прерывающимся шепотом. - Остановись прямо сейчас, дорогая, и мы поднимемся в спальню, пока еще не поздно. Но она и хотела, чтобы стало поздно! И потом, ее неприятно поразила его явная уверенность в том, что она вот так запросто отправится наверх и прыгнет к нему в постель! А ведь у него действительно имеются все основания для такой уверенности! То, как она вела себя с ним пять лет назад и ведет себя сегодня, как раз и позволяет ему ожидать от нее подобного поступка, и в определенном смысле он прав. Им следует оказаться в постели. Потому что, если говорить начистоту, они давно уже не в том возрасте, чтобы предаваться столь горячим ласкам у него в саду. Но ложиться с ним в постель она не хотела. Или, вернее, хотела, но не собиралась этого допускать. Она еще раньше поняла свою уязвимость во всем, что касается Доминика, поэтому сейчас он не получит желаемого. Ему придется довольствоваться горячими ласками в саду. Она просто заплатит ему той же монетой. Тогда они будут квиты. Доминик догадался о се намерениях в тот самый момент, когда ему стало ясно, что он зашел слишком далеко и остановить ее не в силах. Ни одна женщина с ним так еще не поступала - ему всегда нравилось самому быть хозяином положения, держать ход событий под контролем. Это была его последняя сколько-нибудь связная мысль, потому что Роми, которой руководил сейчас скорее инстинкт, чем почерпнутое из книг знание, наклонила голову к его жезлу... И Доминик, почувствовав, как изливается его семя, провалился в сладкое небытие.
      Глава 6
      Несколько минут в саду царила тишина, хотя Роми быстро поняла, что эта тишина не была полной. Во-первых, был звук дыхания Доминика - сначала прерывистого и неровного, потом постепенно приближающегося к похожему на нормальное. А еще был звук ее собственного дыхания.., сильно участившегося. И поэтому Роми откатилась от Доминика, безошибочно узнав этот симптом желания. А если она уступит желанию, то чаша весов определенно опять склонится в пользу Доминика. - Итак, что же это было? - осведомился он наконец, и его голос все еще был окрашен волнующей хрипотцой страсти. - Может быть, месть за то, что я с такой же легкостью соблазнил тебя тогда в лифте? - сонно спросил он. - Хотя если это такой способ мести, то я - целиком за! Его глаза были все еще закрыты, а на губах блуждала удрученная полуулыбка. - Месть? - переспросила Роми, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал спокойно. - Ммм. Ты что же, хладнокровно решила сделать со мной то же, что я сделал тогда с тобой? - пробормотал он и, повернувшись на бок и опираясь на локоть, обжег ее серебристым пламенем своих глаз. - Видимо, Роми, это был твой вариант "броска к власти"? Тебе захотелось, чтобы я оказался жалким и беспомощным в твоих исключительно искусных руках? - Отчасти, - осторожно признала Роми, потому что не намеревалась что-либо говорить ему. Но тем не менее, когда он вот так смотрел на нее, она ловила себя на том, что ей хочется излить ему душу. - Понятно А тебя саму это завело? Когда ты смотрела, как я "поплыл" в саду средь бела дня, причем ты знала, что у меня с самого начала были опасения относительно этого? Роми спрятала усмешку. - Значит, ты хорошо замаскировал свои опасения. Он еле слышно чертыхнулся. - Ну, опасения исчезли в считанные секунды, - пробормотал он. - Ты разве не заметила? - Тогда это были, должно быть, весьма жалкие опасения! - сказала она с вызовом и пришла в восторг, услышав его раскованный, звучный смех. - Определенно не имеющие никакого значения, - согласился он. Потом закрыл глаза и довольно зевнул, а Роми зарделась, когда исподтишка окинула его взглядом и поняла, ощутив внезапный прилив стыдливости, что его абсолютно не волнует беспорядок в собственной одежде. Казалось, ему совершенно не мешал тот факт, что он был возмутительно голым! Это, однако, мешало Роми. Ей было от этого жарко. Она быстро поднялась и разгладила на бедрах свое белое платье. - Спасаемся бегством? - тихо спросил он, и она увидела, что его глаза вовсе и не закрыты, что он спокойно разглядывает ее из-под густых черных ресниц. - Причем именно в тот момент, когда жизнь начала становиться интересной. Стыдись, Роми, - мы ведь не можем без конца так поступать друг с другом. - Я знаю, - удрученно согласилась она. Их глаза встретились в долгом, откровенном взгляде, и Роми с содроганием поняла, в какое же жалкое существо она превратилась И поняла, почему. Видимо, все ее попытки изменить свое поведение были заведомо обречены на неудачу, потому что внутри она явно была яблоком от яблони - полным подобием своей ограниченной и неразборчивой в связях матери - Есть ведь еще и такая вещь, как взаимное удовлетворение, знаешь ли, - негромко заметил он. - Но есть еще и такая вещь, как отсутствие всякого удовлетворения! выпалила Роми. Будь она проклята, если сейчас позволит ему вот так запросто, словно агнца на заклание, повести ее наверх, в спальню. - Как я понимаю, о постели не может быть и речи? - протянул он, неторопливо натягивая джинсы. К несчастью, Роми не успела вовремя отвести взгляд. Более того, она почувствовала, что не в силах смотреть куда-то еще, кроме как на него. Ее взгляд был прикован к его насмешливо блестевшим глазам, пока он без спешки застегивал молнию на джинсах с подчеркнуто провокационным видом. - Так как насчет постели? - снова спросил он с ленивой улыбкой. В этот момент Роми не могла бы отрицать, что искушение было сильным. И кто, будучи в здравом уме, не поддался бы искушению при виде Доминика, распростертого на траве в исключительно сексуальной позе? Дрогнул бы даже святой! - Ты всегда так нахально обходишься с женщинами? - спросила она, и ее щеки запылали еще сильнее. - Нет, - медленно ответил он, не сводя глаз с ее лица. - Но я никогда еще не встречал женщины, которая бы так раскованно обращалась со своим телом. Или с моим, - с усмешкой добавил он. - В твоей подаче все предстает ужасно обыденным. Прямо какое-то механическое действие, - с упреком сказала она. Он мгновенно вскочил и навис над ней темной тенью. - Разве? - спросил он, как бы раздумывая. - Нет, это не так. С тобой, во всяком случае, определенно не так. Напротив, мой опыт общения с тобой по сегодняшний день, Роми, я бы назвал самым непредсказуемым и волнующим из всего, что мне довелось испытать. Она заставила себя погасить внезапную вспышку радости, вызванную его словами, потому что в своем высказывании он изобразил ее чем-то вроде Куртизанки Года, что никак нельзя было отнести к разряду изящных комплиментов. - В самом деле? - задумчиво спросила она. - В самом деле, - с улыбкой подтвердил он. - Так что давай не будем портить этот момент каким-нибудь заумным сверханализом. Пойдем-ка лучше в постель, и я верну тебе часть того наслаждения, которое ты только что так щедро подарила мне. - В постель? - возмущенно отозвалась она. - Ты что, какой-нибудь сексуальный маньяк? Какое-то мгновение он озадаченно смотрел на нее, а потом, к ее возмущению, просто рассмеялся. - Ты мне льстишь, Роми, - проговорил он. - У меня не было такого намерения! - Роми еще раз разгладила платье со всем достоинством, которое смогла призвать себе на помощь. - А сейчас мне пора в дом, - сказала она ему. - Надо составить букеты из срезанных цветов. И я хочу еще раз посмотреть план размещения гостей во время обеда. Вторжение домашней темы в их разговор положило конец его расслабленности, вызванной испытанным удовлетворением. Сонливость улетучилась, и Доминик вновь стал видеть окружающий мир во всей его холодной четкости. - Роми! - резко позвал он, и что-то в его голосе заставило ее остановиться и вопросительно взглянуть на него. - Расскажи мне о Марке, неожиданно потребовал он. Роми опустила глаза и заметила, что у нее сильно дрожат руки. - О Марке? - срывающимся голосом спросила она, не веря своим ушам. О Марке? Почему ты хочешь говорить о Марке? И именно сейчас? Потому что он должен напоминать себе о том, как гнусно она поступила с покойным мужем, вот почему, мрачно сказал себе Доминик. А еще потому, что ему грозит опасность позабыть, зачем он заманил ее сюда. В его серебристо-серых глазах сверкнул огонек явной враждебности. - А почему бы и нет? Он все-таки был когда-то моим лучшим другом. - Подчеркнем "все-таки" и "когда-то", - язвительно согласилась она. Теперь была ее очередь наблюдать, как он недовольно поежился. - Потому что сразу после нашей свадьбы ты уехал из страны и бесследно исчез, вот так. - А как бы я смотрел Марку в глаза, зная, чем занимался с тобой? резко спросил он. - Зная, что предал его гнуснейшим образом, каким только можно предать человека? Бог мой, да мне в зеркало на себя было противно смотреть после всего... - И поэтому, из-за ощущения вины, которую ты испытывал, Марк так и не увидел тебя перед... - Перед тем, как твое вероломство погубило его? - холодно закончил он. - Ты прекрасно знаешь, что Марк умер от рака, - проговорила она тихим, дрожащим голосом. - Неужели ты считаешь, что в этом виновата я? - Но такие болезни могут быть вызваны стрессом, не так ли? безжалостно заметил он. - И мне просто трудно вообразить более стрессовую ситуацию, чем жизнь с заблудшей женщиной. Более того, с женой, для которой нет большего наслаждения, чем заниматься сексом в странных и необычных местах! Роми колебалась. Он так твердо решил думать о ней плохо, что, скорее всего, не поверит, даже если она осмелится сказать ему... Но ей вдруг показалось ужасно важным попытаться ему все объяснить. - Доминик, - спокойно произнесла она, - ты многого не понимаешь... - Единственное, чего я не понимаю, - перебил он ледяным тоном, - это почему такой умный человек, как Марк, не разгадал твоего двуличия. Скажи мне, Роми, ты в тот день отправилась к нему в объятия прямо из моих? Или даже твоя совесть смогла удержать тебя? - Его серые глаза возбужденно сверкали. - Может, ты бросилась принимать душ перед встречей с ним? И словно одержимая терла каждый дюйм кожи - из страха, что запах любви остался у тебя на теле подобно самым стойким духам? - с холодным вызовом закончил он. Роми, не дрогнув, приняла этот вызов, хотя ей казалось, что немногие женщины смогли бы выдержать такой испепеляющий, полный презрения взгляд. Но, наверное, не так уж и плохо, что все невысказанные горькие упреки прорываются наконец из тайников души. Возможно, что для них двоих единственным способом обрести какое-то душевное спокойствие будет облегчить боль и дать яду выплеснуться наружу. - Да, я вернулась к себе и приняла душ, - сказала она ему безжизненным голосом, вспомнив, как в удивлении смотрела на свое отражение в затуманенном зеркале: кожа все еще была розовая и горела, а тело все еще трепетало в непроизвольном восторге от того, что с ней произошло по его воле. - И тебе не кажется, что это было скверное начало вашей с Марком семейной жизни? - спросил он. - Если ты была готова на такое еще до совершения брачной церемонии, то что можно сказать о дальнейшем? - Его серебристо-серые глаза сверкали открытым обвинением. - Господи, Роми, и ты была в силах с этим жить? Роми вздохнула. Вроде бы не скажешь, что он ее не слушает. Он просто не желает слышать... - Никто никогда толком не знает и не может знать, что происходит с браком других людей, - медленно произнесла она. Его голос звучал холодно и критически: - А может быть, многие вступают в брак, толком не представляя себе, что это такое. - Наверное, ты сам потому и не женился, - предположила она спокойным тоном, остро сознавая, что затаила дыхание в ожидании его ответа. - Твои критерии столь высоки... Его улыбка была приправлена долей цинизма. - На что ты намекаешь, Роми? Уж не на то ли, что ни одна "современная" женщина не потерпит и мысли о жизни с мужчиной, который настолько старомоден, что рассчитывает делить постель лишь с одной партнершей? - Что ты хочешь этим сказать, черт возьми? Его губы презрительно скривились. - Не оскорбляй мой интеллект, Роми, пытаясь доказывать, что между вами было все распрекрасно. Особенно при твоем послужном списке. Она прочла невысказанный, жгучий вопрос, притаившийся в его глазах, и поняла, что, как бы ни было больно, ей придется попробовать ответить. Хотя она рискует Доминик может все равно ей не поверить... - Доминик... - нерешительно начала она. - Я ни разу не изменяла Марку после нашей свадьбы. - Только много-много раз до свадьбы, верно? Он небрежно заправил тенниску в джинсы, и Роми едва смогла подавить дрожь, вспомнив, почему ему приходится это делать. И тем не менее они сейчас стоят и разговаривают так, словно ничего не произошло! - Впрочем, технически ты, наверное, не изменила ему со мной, а? процедил он сквозь зубы. - Поскольку проникновения не произошло. Похоже, это все вопрос степени, не так ли, Роми? Но не думаю, что меня очень бы порадовало, если бы мой шафер лапал мою невесту во всех... Она размахнулась и влепила ему пощечину. В наступившей ошеломляющей тишине Роми сверлила его гневным взглядом, прерывисто дыша. Криво усмехнувшись, Доминик поднял руку и потрогал проступившее красное пятно на щеке, потом стал осторожно тереть это место. - Ах ты, маленькая тигрица, - прошептал он. Но казалось, что случившееся его больше позабавило, чем рассердило. - Ты получил По заслугам, - твердо сказала ему она. - Сам знаешь, что это так! И все же мне не следовало давать тебе пощечину, Доминик. - Еще как следовало. - Он покачал головой, и в уголках его губ угадывалась улыбка. - Тебе следовало сделать это намного раньше, Роми. А сейчас ты привела меня в чувство. - Что ты хочешь этим сказать? Его лицо напряглось. - Вероятно, мне пора признать факт, что я не имею права и дальше винить тебя за случившееся. Я должен взять на себя равную долю ответственности за то, что произошло тогда между нами. - Он вдруг отвернулся и стал смотреть куца-то в пространство, nловно завороженный блеском солнечных лучей, отраженных поверхностью озерца. Когда Доминик заговорил вновь, его голос был странно мрачным. - Кое-кто наверняка может сказать, что я, в тот день воспользовался случаем в своих интересах. Роми поморгала глазами. - Нет, не то... - сказала она. - Вот как? И почему же? - Потому что, если я так хотела тебя и испытывала такую сильную сексуальную потребность - по-моему, именно это предположение ты высказывал раньше, г-то как можно говорить, что ты использовал меня в своих интересах? - Потому что тебе было всего девятнадцать лет! - торопливо пояснил он. Роми нахмурилась. - Да, мне было девятнадцать, - согласилась она, чувствуя себя немало озадаченной. - Но в наши дни это вряд ли считалось бы совращением подростка, так ведь? Его лицо потемнело. - А мне было двадцать шесть. - Ну, от этого ты автоматически не становишься соблазнителем по прежним понятиям, - сухо заметила Роми. У него в глазах она увидела удивление и неожиданно обрадовалась тому, что не пошла легким путем. А ведь было бы так легко согласиться с ним и сказать ему: да, ты действительно использовал меня. Сделай он это предположение тогда, когда все происходило, она, возможно, и согласилась бы с ним. Но теперь она повзрослела и, надо надеяться, поумнела. И провалиться ей на этом месте, если она позволит изобразить себя жертвой! Того, что было между ней и Домиником, она сама хотела. И хотя отчасти понимала, что поступает очень дурно, это ее не остановило. Впрочем, она сомневалась, чтобы что-то вообще могло тогда остановить ее... - Я благодарен тебе... - негромко сказал он, и было очевидно, что говорит он искренне. Роми вдруг почувствовала себя так, словно, не умея плавать, очутилась на очень глубоком месте. Ей необходимо оказаться подальше от него с его испытующим серебристым взглядом, напоминавшим ей, как сильно она все еще хочет этого мужчину. - Боже мой! - воскликнула она в поддельном ужасе и посмотрела на часы, вскинув руку театральным жестом. - Скоро приезжают Бейли, затараторила она: - А я еще даже не расставила эти цветы. Мне же надо встречать их.., и... - Нет, ничего этого не надо. Я вполне способен справиться с этим сам, Роми. Проверь только, все ли идет гладко за кулисами, и присоединяйся к нам в восемь за обедом. Роми нахмурилась. Ей никогда еще не приходилось ощущать себя до такой степени лишней в деле! Она подозрительно посмотрела на него. - Ты абсолютно уверен, что я нужна здесь, Доминик? - А почему ты спрашиваешь? - Ну, всего десять человек гостей... - Ты нужна, - спокойно перебил он ее. - Чтобы дать Арчи Бейли почувствовать себя непринужденно. Чтобы проследить за его женой - она не должна пить лишнего, но пусть не думает при этом, что ее в чем-то ограничивают. Эти двое почти все время спорят из-за пустяков, так что немного легкого, ненавязчивого судейства тоже будет входить в круг твоих обязанностей! Ты также нужна, чтобы разговорить беременную и очень застенчивую жену их сына, а то ведь она будет молчать от смущения. Ты нужна, Роми, потому что, с кем бы я ни заговаривал о тебе, все твердили, что ты гений по части обращения с людьми. Роми зарделась от неожиданной похвалы. - Это правда? - Правда. Я только удивлен, что ты еще не научилась манипулировать мной. - У него в глазах заплясали веселые искорки, когда он увидел ее реакцию. - Может, мне следует сказать это иначе... - По-моему, тебе не стоит даже пытаться, - тоном предостережения прервала она его и уже нагнулась за корзиной с цветами, как вдруг что-то очень серьезное в его голосе снова ее остановило. - Роми? Она медленно выпрямилась, страшась того вопроса, который, она знала, будет сейчас задан. Ничуть не меньше она страшилась встретить этот его проницательный взгляд. - Что? - Ты жалеешь о том, что сейчас между нами произошло? Жалеет ли она? Роми позволила себе ухватить самый краешек воспоминания. Жалеть об этом? Самое странное - она не чувствовала ни малейшего сожаления. Избегая смотреть ему в глаза, она уставилась на пучок васильков в корзине и старалась догадаться, как бы ответила на такой вопрос светская женщина. Потом слегка пожала плечами. - Сожаление всегда казалось мне чувством, растрачиваемым впустую. - Значит, у тебя нет побуждения уехать? - Есть, и очень сильное, - честно ответила она. - Но бегство на этой стадии уже не поможет. - И что - действует? - спросил он как-то непонятно. - Ты о чем? - Об этой твоей терапии насыщения - помнишь, ты рассказывала мне в свой первый приезд. Вынужденное близкое общение. Как ты думаешь, оно избавляет нас от нашей обоюдной одержимости? Ее губы тронула улыбка. - Пока трудно сказать. Но подожди, Доминик, дай мне время! Чем лучше я узнаю тебя, тем скорее все пройдет, я уверена. - Что ж, я буду очень надеяться, что твоя уверенность тебя не подведет, - вкрадчиво сказал он. Ее глаза стали похожими на черный бархат. Она тоже будет на это надеяться! - А пока, я думаю, тебе лучше держаться от меня на расстоянии - до обеда. Она повернулась и, с корзиной цветов на согнутой руке, пошла прочь, не оглянувшись на него. Она гадала: уж не приснился ли ей его тихий, издевательский смешок.
      ***
      Вернувшись в дом, Роми с облегчением окунулась в обычные свои профессиональные заботы и перешла на режим автопилота. Никаких сожалений - она сказала ему прямо, и сейчас, переходя из комнаты в комнату, она повторяла себе, что даже думать не будет о том, как шокирующе они вели себя там, в саду, средь бела дня. Однако на практике все оказалось не так просто, и мысли ее вертелись по кругу, начинаясь и заканчиваясь Домиником Дэшвудом. Она не лгала ему. Потому что, хорошо это или плохо, она была счастлива, что могла прикасаться к нему вот так, без всяких комплексов. Была счастлива ощущать под кончиками ищущих пальцев его уязвимость. Но значит ли это, что она просто чувствовала себя вправе отплатить ему той же монетой? Или же наконец она повзрослела и начала привыкать к собственной сексуальности? А может быть, сбываются самые страшные ее кошмары? Что, если она окажется на той же нисходящей спирали случайного секса, который составлял жизнь ее матери? Но похоже, что секс как таковой ее, Роми, не интересует, если не связан с Домиником. Ну, и что из этого следует? Что она сумасшедшая, вот что! Заставив себя сосредоточиться на том, что ей предстояло сделать, Роми отыскала вазы и соединила срезанные ею цветы в букеты и эффектные композиции гармонирующих оттенков. А еще она составила миниатюрные букетики, чтобы украсить место каждого гостя за столом. Потом заботливо отнесла цветы в буфетную, где было прохладно и темно, - чтобы сохранить их свежими до обеда. С помощью Эллен она извлекла лучший хрусталь и фарфор Доминика и со всей тщательностью накрыла на стол. Потом разложила изящные карточки с именами гостей, которые написала накануне вечером. Потом проверила, есть ли в ванных комнатах мыло и свежие полотенца. Потом поставила в каждую спальню конфеты и минеральную воду. В кухне ее встретил запах только что собранной земляники: Джилли представитель обслуживающей фирмы, украшал ягодами взбитые сливки, венчавшие пышный белоснежный торт. - Ну, как тут у нас дела? - спросила Роми, заглядывая в миску со взбитыми сливками и сдерживая сильное желание зачерпнуть оттуда ложкой... - Отлично, - улыбнулся Джилли. - Суп из кресса охлаждается, а я уже готов делать тесто для лососины en croute "Запеченная (франц.).". После этого займусь украшением шоколадного рулета. У Роми чуть не потекли слюнки. - Звучит великолепно! Ну, раз у вас здесь все в порядке, пойду тогда наверх, переоденусь. Она готовилась к обеду с большей, чем обычно, тщательностью. Вообще-то она гордилась своей способностью в пожарном порядке, за пятнадцать-двадцать минут, принять душ и набросить на себя что-нибудь подходящее случаю. Роми нравилось выглядеть естественно. Но сегодня обед был особый. Ради сегодняшнего случая она выделила глаза, наложив на веки тени, так что казалось, будто на них поблескивает бронзовый иней. Потом подвела глаза угольно-черным карандашом и нанесла на ресницы гораздо больше туши, чем обычно. Завершила эффект ярко-красная губная помада в стиле "вамп". Результат и удовлетворил ее, и встревожил. Сейчас она выглядела на все свои двадцать четыре года. И к тому же ее атласное, прямого покроя вечернее платье цвета бронзы подчеркивало тот факт, что, по крайней мере физически, она была теперь полностью сформировавшейся женщиной, а не той молоденькой девушкой, которая впервые встретила Доминика. Может, ей это кажется? Или же ее груди действительно потяжелели и округлились за одну ночь? - думала она. Может, она незаметно поправилась на несколько фунтов? Должна же, в самом деле, быть какая-то причина, почему шелковистая ткань платья так ласково льнет к ее груди, бедрам и ягодицам? Даже ее светлые волосы, которые она сегодня потрудилась-таки высушить феном, казались еще светлее и пышнее. Они обрамляли ее лицо небольшими пушистыми завитками. Она чуть не ахнула, когда подошла к зеркалу и увидела свое отражение во весь рост. Невероятно! Неужели это она? Ее глаза цветом и блеском походили на черный янтарь, а ярко-алые влажные губы эффектно с ними контрастировали. Ей просто хотелось не уступать такой красивой женщине, как Трисс Александер? - спросила она себя. Или она намеренно старалась заставить Доминика еще сильнее желать ее? А если да, то зачем? Оставив без ответа эти неудобные для себя вопросы, Роми сунула ноги в туфли на высоком каблуке - такого же точно цвета, как ее платье. Она сошла вниз по красивейшей лестнице с дубовыми перилами, и сердце чуть не выпрыгнуло у нее из груди, когда Роми увидела, кто ждет ее у нижней ступеньки. Конечно, она уже видела его одетым для торжественного случая - на ее свадьбе Доминик смотрелся абсолютно потрясающе в элегантном сером утреннем костюме. Она вспомнила, что, чувствуя себя виноватой, думала тогда о красавце Доминике даже в момент произнесения брачной клятвы. Но сегодня он был в черном - черный смокинг, черные брюки и черный галстук-бабочка. Этот цвет подчеркивал его высокий рост и внушительную ширину плеч, а прекрасного покроя брюки обрисовывали мускулистые бедра. Контрастировавшая с черным костюмом тонкая белая рубашка лишь усиливала производимое им впечатление отчаянно привлекательного пирата, и Роми почувствовала, что ноги у нее стали словно ватные. Да, он действительно выглядит фантастически, призналась она самой себе, следя за тем, чтобы не споткнуться на нескольких последних ступеньках. Ну и что из того? За этой идеальной внешностью скрывается человек, который может желать тебя, но который никогда не будет тебя уважать. Никогда в жизни! И как раз в этот момент он поднял голову и посмотрел на нее. Оказавшись под огнем этих блестящих серых глаз, Роми поняла, что он изучает ее так же пристально.