– Прости, милая. Это чудесно, но… А Мэтт знает?

– Нет.

– Хоуп, ты обязана сказать ему! Он имеет право знать, как бы вы ни относились друг к другу.

– Скажу, – ответила Хоуп. – В свое время.

Николь обвела взглядом вестибюль «Титус Рекорде» и порази­лась происшедшей перемене. Нет, вестибюль остался прежним. Изменилась она сама. Впервые придя сюда несколько месяцев назад, она нервничала, стеснялась и чувствовала себя в этом мире чужой. Теперь она была здесь своей – восходящей звездой, у которой должен был вот-вот выйти сингл и о которой было на­писано множество хвалебных статей.

– Привет, Николь, – сказала Лидия, спустившаяся, чтобы провести ее к Сэм.

– Привет, Лидия, – улыбнулась Николь.

Проходя мимо регистраторши, она заметила, что девушка смот­рит на нее с завистью. Ничего удивительного: благодаря афишам кошачье личико Николь с высокими скулами было известно всем и каждому.

– Теперь ты настоящая знаменитость, – сказала ей Шарон вчера вечером, когда они ездили осматривать квартиру. Обе были поражены, увидев у станции метро огромный плакат с изображе­нием Николь.

– Это значит, что ты не хочешь жить со мной? – недовольно спросила Николь.

Щарон уставилась на нее во все глаза, а потом вдруг залилась слезами.

– Просто я никогда не думала, что это случится, – всхлипы­вала она, – а сейчас ты стала звездой и все такое…

Николь обняла ее.

– Во-первых, я еще не звезда, – улыбнулась она, – а во-вто­рых, мы договорились, что будем жить вместе, еще тогда, когда пришли работать в «Копперплейт». Теперь наша мечта сбылась.

– А как же Дариус? – с тревогой спросила Шарон.

– Иногда он будет оставаться, – лукаво улыбнувшись, отве­тила Николь. – Когда мы ему это позволим.

– Привет, Николь. – Спокойная и элегантная, как всегда, Сэм поцеловала свою новую звезду в щеку. – Ну что, готова?

Они пешком дошли до маленького ресторана неподалеку, и Николь обрадовалась, когда Сэм заказала рыбу и чипсы.

– Мне то же самое, – улыбнувшись, сказала Николь офици­анту, который при виде ее застыл на месте. – До чего же приятно есть нормальные вещи, – призналась она Сэм. – А то на ленчах в шикарных ресторанах все пытаются заказывать блюда, о кото­рых я и не слышала.

– Это предусмотрено этикетом, – фыркнула Сэм. – Если ты хочешь казаться светским человеком, то должен заказывать все самое странное, спрашивать, в какой части того или иного моря поймана рыба и где росли деревья, из оливок которых сделано масло для соуса.

– А рыба и чипсы выдают, что мы простые смертные! – рассмеялась Николь.

– Просто мы и так светские люди, так что нам притворяться не нужно, – ответила Сэм. – Я знаю одну очень известную и бога­тую звезду, которая всюду заказывает «Кровавую Мэри», бифштекс и чипсы. Это ей нравится, и она плевать хотела, что о ней подумают. Они с удовольствием поели, а потом Николь приступила к делу. – Вы помните мою бабушку Рини и разговор о деревне, в которой живет ваша сестра? Сэм кивнула.

– Так вот, выяснилось, что бабушка действительно родилась там, но по ряду причин никогда туда не возвращалась, – осторожно сказала Николь. – Думаю, ей хотелось бы оказаться в Редлайоне. Мне хочется сделать сюрприз ей и маме. Сама я полететь туда не могу из-за сингла и всего прочего, но была бы рада отправить их в Ирландию. Все расходы за мой счет. Вы не могли бы организовать это?

– Ох, как красиво… – Когда Сандра Тернер увидела квартиру, купленную Николь, на ее глаза навернулись слезы. Гостиная, из большого окна которой был виден Тауэр, казалась светлой и просторной – возможно, благодаря отсутствию мебели.

– Тут будет еще красивее, когда доставят мебель, – с тревогой сказала Николь – она очень боялась, что мать и бабушка будут разочарованы.

Рини Тернер молчала. Она прошлась по апартаментам, поджав губы, вышла на маленький балкон, заглянула на небольшую кух­ню с плитой из нержавеющей стали и придирчиво осмотрела ван­ную, пристроенную к хозяйской спальне. Нормально вела себя только Памми, которая сразу схватила трубку домофона и теперь делала вид, что звонит своим школьным подружкам.

Вернувшись в гостиную, Рини присела на побитый старый ди­ван – один из немногих предметов мебели, оставшихся от преж­них владельцев. Дом был построен всего два года назад, но за это время жильцы успели привести обстановку в полную негодность.

– Тебе придется все перекрасить, – сказала Рини, обводя взглядом серо-бурые стены.

– Я знаю, – ответила Николь. – Бабушка, но тебе нравится? Представь себе, как тут будет, когда ремонт закончится. Кроме того, это хорошее вложение средств, – быстро добавила она, ис­пугавшись, что бабка скажет что-нибудь неодобрительное. – Ну, как твое мнение?

Рини посмотрела на внучку с удивлением:

– Чудесно, детка. Я чертовски горжусь тобой. Разве это не само собой разумеется?

Николь широко улыбнулась.

– А я решила, что тебе не понравилось…

– Я член семьи, – сердито ответила Рини, – и имею право высказать свое мнение. Если бы кто-нибудь другой посмел кри­тиковать нашу Николь, я бы ему всыпала по первое число! – фыркнула она.

Николь от души посочувствовала этому несчастному. Она хо­рошо знала бабкин язык.

– Бабуля, ты прелесть! – сказала она, обнимая Рини. – Что бы я без тебя делала?

Они обсудили, в какой цвет окрасить стены, а через час верну­лись к Рини. Мать и бабка отправились на кухню готовить обед, а Николь повела Памми в парк. Там она полчаса качала девочку на качелях, после чего обе пришли домой довольные.

Николь бесшумно открыла дверь, и Памми тут же устремилась в спальню для гостей, где бабушка хранила ее игрушки и книжки. Вешая пальто в шкаф, Николь невольно прислушалась к голо­сам, доносившимся с кухни.

– Не плачь, Сандра, – говорила Рини. – Ты сама знаешь, что так и должно быть.

– Знаю, – всхлипывала мать. – Я сделала все как надо. Сама сказала ей, что хотела, чтобы она жила отдельно. Но вдруг она подумала, что я ее выставляю? Я буду так скучать по ней…

Николь открыла дверь. Ее глаза подозрительно блестели.

– Мама! – всхлипнула она и бросилась в объятия Сандры.

Они плакали, вцепившись друг в друга, пока несклонная к сан­тиментам Рини не заставила их разойтись, дав хорошего шлепка каждой.

– Поплакали? Успокоились? Ну а теперь выше нос! Такой день нужно отпраздновать.

– Да, – сказала Сандра, вытирая слезы тыльной стороной ла­дони. – Извини, Николь, я не знала, что ты меня слышала.

Николь сняла с крючка кухонное полотенце и протянула один конец матери. Вторым концом она воспользовалась сама.

– Мама, ты меня не выставляла, – сказала она, когда смогла говорить. – Если хочешь, я останусь жить с вами. А эту квартиру можно будет сдавать…

– Глупости! – хором ответили Рини и Сандра.

– Твоя мать не идиотка, которая не способна жить без посторонней помощи, – добавила Рини. – Это я виновата, что у тебя сложилось такое впечатление. Я ничего не могла с собой поде­лать, – грустно призналась она. – Мне хотелось защитить Сан­дру, а кончилось тем, что я стала слишком ее опекать. И ты вела себя так же. Мы с тобой решили, что одна Сандра не справится. Нам хотелось быть необходимыми, а это ни к чему хорошему не ведет. – Рини пристально посмотрела на внучку. – Тебе пора расправить крылья, детка. И твоей матери тоже. Никто не гово­рит, что мы не будем скучать по тебе, но теперь у тебя своя жизнь, и с этим ничего не поделаешь.

– Ключи останутся у тебя, – срывающимся голосом добавила Сандра. – Я надеюсь, что ты будешь приходить хотя бы раз в не­делю, чтобы выпить чаю.

Они все еще вытирали слезы и сморкались, когда по лестнице спустилась Памми, таща за собой плюшевого медведя-панду рос­том с нее саму.

– Бедная малышка! – воскликнула Николь, посадив ее себе на колени. – Умираешь с голоду, да?

Памми кивнула.

– И Панда тоже, – заявила она. – Я сказала ему, что мы бу­дем пить молоко.

Напряжение тут же исчезло, и за обедом все смеялись и шути­ли. Рини поддразнивала Николь Дариусом.

– Когда ты пойдешь знакомиться с его мамой и папой, я дам тебе взаймы свои белые перчатки! – пошутила она.

Николь поморщилась:

– Будешь дразниться, не получишь подарок на день рожде­ния.

– Лучше не напоминай! – простонала Рини. – До него еще две недели. А с чего это ты вдруг заговорила о подарке? – подо­зрительно спросила она.

– Потому что об этом подарке ты должна знать заранее, – ус­мехнулась Николь.

Она покопалась в сумке, вынула оттуда билеты, буклет с опи­санием туристического маршрута и протянула их бабушке. Рини взглянула на брошюру и ахнула.

– Путешествие в Ирландию! Три авиабилета до Дублина, от­туда до Керри, потом семь дней в отеле «Красный лев» в… – У нее сорвался голос.

– В Редлайоне, – подсказала Николь, взволнованно следя за лицом бабушки. – Я думала, тебе будет приятно вернуться туда. Я знаю, что твои родные давно разъехались, но разве тебе не хо­чется побывать на родине и забыть все плохое?

Рини молчала целую вечность. Только невидящим взглядом смотрела на брошюру.

– Прости, я не хотела тебя расстраивать, – быстро сказала Николь, испуганная тем, что ее план провалился и что она, желая доставить бабушке удовольствие, совершила ужасную ошибку. Но когда она попыталась забрать у нее буклет, оказалось, что Рини вцепилась в него, как клещ.

– Ох, Николь, – еле слышно прошептала она, – ты что, за­глянула мне в душу? Знаешь, твоя прабабка это умела. У нее был дар предвидения, но она помалкивала об этом, потому что боя­лась приходского священника. Должно быть, этот дар передался тебе. Я мечтала об этой поездке много лет.

– Нет у меня никакого дара, бабушка. Я слепая, как летучая мышь, – пошутила Николь, у которой гора упала с плеч. – Я про­сто подумала, что на твоем месте вернулась бы, чтобы дать отдо­хнуть призракам прошлого.

– Но здесь только три билета, – нахмурилась Рини. – Для меня, твоей матери и Памми. А что же ты, Николь?

– Я не могу, – объяснила внучка. – Через две недели выхо­дит мой сингл, и я буду летать с ним по всей стране, задрав хвост. Но вы прекрасно обойдетесь без меня. Сэм Смит из «Титуса» ле­тит туда на свадьбу и возьмет вас с собой. Честно говоря, это она помогла мне все устроить.

– Мама, тебе действительно хочется вернуться? – спросила Сандра.

Лицо Рини чудесным образом помолодело: внезапно исчезли все морщины – следы нелегкой жизни.

– Я буду счастлива повидать родные края, – сказала она.

Когда поздно вечером Сэм позвонила сестре, расстроенная Хоуп собирала вещи Милли и Тоби для путешествия в Бат.

– Я тебя не разбудила? – весело спросила Сэм. Два бокала вина, выпитых за обедом, сделали свое дело.

– Нет, – ответила Хоуп. – Просто я что-то устала сегодня. Этот ребенок решил поиграть в футбол. Милли и Тоби так не ля­гались… Как дела?

– Потрясающе! – заявила Сэм. – Я все-таки сделала это!

– Что именно?

– Уволилась. Сегодня. Поговорила с Джулианом Рубеном – президентом «Титуса» – и сказала ему, что больше не могу.

– Вот это да… – Других слов у Хоуп не нашлось.

– Он был очень мил и уговаривал меня остаться. Это было чрезвычайно лестно, но я сказала ему, что компания тут ни при чем. Просто мне нужна перемена. Хоуп, я устала от этой крыси­ной гонки! И кое-что придумала. Я собираюсь создать собствен­ную консультационную фирму. Совсем небольшую. Черт побери, я же специалист по менеджменту и смогу давать людям советы, как выбраться из тупика! По-моему, работы тут непочатый край. – Ну что ж, – сказала Хоуп, – решать чужие проблемы ты мастерица.

– Да, решать проблемы! – подтвердила счастливая и ожив­ленная Сэм. – Я понимаю, что бизнес это рискованный, но раз­ве я не привыкла рисковать? У меня просто гора с плеч свалилась! Знаешь, Хоуп, я даже не подозревала, что так хочу изменить свою жизнь.

– Но тебе ведь понадобятся деньги, – заметила практичная Хоуп.

– У меня есть сбережения. Кое-что вложено в ценные бумаги. Но это не главное, Хоуп! Дело в другом. Я хорошо зарабатывала, могла семь раз в неделю обедать в дорогих ресторанах и класть деньги в сейфы швейцарских банков, но не была счастлива.

– А Морган? – внезапно спросила Хоуп. – Разве связь с ним не входила в твои долгосрочные планы счастливого будущего?

Радость Сэм тут же померкла. Хоуп попала в ее больное место. Сэм не знала, сможет ли быть счастлива без Моргана, но делать было нечего. Она не видела Бенсона с того рокового дня после церемонии вручения «Лимона», когда они поссорились насмерть. Он принял решение, и тут Сэм была бессильна.

– Морган остался в прошлом, – сказала она. – И тебе это безразлично?

– Нет. Но у меня нет выбора. Это от меня не зависит. Впро­чем, кто бы говорил? На себя посмотри. Разве ты сделала хоть один шаг к примирению с Мэттом?

– Это совсем другое дело, – возразила Хоуп.

– Почему?

– Потому!

– Ты так и не сказала ему о ребенке. Почему, Хоуп? В конце концов он все равно узнает. Что ты будешь делать, когда в суббо­ту Мэтт прилетит за детьми? Спрячешься за диван, чтобы он не увидел твой живот?

– Нет, – сказала Хоуп. – Я вообще с ним не увижусь. Попро­шу Дельфину отвезти малышей в аэропорт. Я еще не готова к то­му, чтобы увидеться с Мэттом.

– Потому, что ты беременна и не знаешь, как ему об этом ска­зать? Или потому, что не хочешь, чтобы он вернулся? – мягко спросила Сэм.

– Я поняла, что ты собираешься стать великим разрешителем чужих проблем, но не начинай с меня, – с досадой сказала Хо­уп. – Да, конечно, я хочу, чтобы он вернулся, однако сейчас мне не до того, чтобы просить прощения или кого-то прощать.

Черт побери, она была беременна, нуждалась в том, чтобы о ней заботились, и не собиралась переживать из-за того, что поду­мает Мэтт…

– Извини, Хоуп, я не хотела тебя расстраивать, – сказала Сэм.

– На меня просто действуют гормоны, – пробормотала Хоуп.

– Когда ты была беременна Милли и Тоби, они на тебя не действовали.

– Действовали. Просто я этого не показывала, – огрызнулась Хоуп. – Но теперь поумнела и не собираюсь сдерживаться. Пусть все знают, что у меня плохое настроение!

– Если хочешь, я сама поговорю с Мэттом… – начала Сэм.

Вопль Хоуп напугал ее.

– Нет! Не смей! Это моя жизнь, и я сама разберусь с ней!

– Я только хотела помочь… – пролепетала Сэм.

– Помоги сначала себе. Позвони Моргану – это будет самая лучшая помощь.

–Не могу.

– Еще как можешь, –решительно сказала Хоуп. – Перестань переживать из-за меня и займись своими делами, ладно?

Выходя из магазина мягкой мебели в Килларни, Вирджиния была очень довольна собой. Плетеные шнуры цвета сливочного масла прекрасно подойдут к шторам в гостиной, и комната будет смотреться совсем по-другому. Последние несколько недель в Килнагошелле кипела лихорадочная работа, но теперь дом был полностью готов к свадьбе Дельфины. Благодаря усилиям Пи-Джея и искусству дизайнера Шоны шесть спален для гостей были восстановлены в прежнем блеске. Шона обладала потрясающим умением покупать хорошие ткани и обои по дешевке, что было немаловажно, так как Вирджиния не могла потратить на отделку все свои сбережения.

Вирджиния неторопливо шла по главной улице, наслаждаясь теплом и царившей вокруг суетой. Если бы она была более вни­мательной, то сумела бы избежать встречи с Гленис и Ричардом Смарт, которые шли навстречу и громко препирались.

Вирджиния столкнулась с этой сладкой парочкой у книжного магазина.

– Прошу прощения… Ох, здравствуйте, Гленис и Ричард, – сказала она.

– Ба! – Глаза Гленис угрожающе заблестели. – Да это же миссис Коннелл!

– Как всегда, рада видеть вас, – сказала Вирджиния, не сумев совладать с предательски приподнявшимися уголками рта.

– Я зайду в магазин, – буркнул Ричард.

– Только недолго! – бросила ему вслед Гленис.

Она недовольно смерила взглядом высокую и стройную собе­седницу. Элегантный белый льняной костюм делал Вирджинию похожей на героиню сериала «Домой из Африки»; Гленис же па­рилась в плотном красном блейзере, трещавшем по всем швам. – Давно видели Кевина? – спросила она. – На прошлой неделе мы играли с ним в гольф, – сказала Вирджиния, наслаждаясь ситуацией. Было ясно, что Гленис все еще злится на нее из-за Кевина. Но теперь Вирджиния видела в Бартоне только друга и больше не переживала из-за этого. Так что пусть миссис Смарт бесится сколько влезет.

– Чему вы смеетесь? – гневно спросила Гленис. – Бедная Урсула мертва, а вы, миссис Коннелл, бесстыдно кокетничаете с несчастным вдовцом, который еще не успел прийти в себя после ее смерти. И вы смеете называть себя безутешной вдовой? Это просто смешно!

Вирджиния могла бы пропустить ее шпильки мимо ушей и продолжить прогулку, но тут Гленис добавила:

– Должно быть, вы не любили мужа, если бедняга еще не ус­пел остыть в могиле, а вы уже готовы прыгнуть в постель к друго­му мужчине!

Упомянув о Билле, она допустила роковую ошибку. Глаза Вирд­жинии вспыхнули. Она выпрямилась и смерила Гленис ледяным взглядом.

– Вы когда-нибудь слышали поговорку. «Не осуждай челове­ка, пока не побывал в его шкуре»? – негромко и вежливо спроси­ла она. – Гленис, вы никогда не были вдовой. К счастью для вас. Вы сами не знаете, о чем говорите. Вы обращаетесь с Ричардом как с половой тряпкой…

Гленис хотела ее прервать, но Вирджиния властно подняла руку: – Вы свое сказали, теперь моя очередь. Я очень любила своего мужа и уважала его. В отличие от вас, – мстительно добавила она. – Билл умер, а я жива, но это не значит, что я не любила его. Злобные и ожесточенные люди вроде вас мешают очнуться тем, кто потерял любимых. Они хотят, чтобы мы горевали вечно. Вы не желаете, чтобы осиротевшие люди были счастливы, потому что это сразу покажет, что в вашей собственной жалкой и нич­тожной жизни нет ни капли счастья. Кевин Бартон – мой друг, только и всего. И молите бога, чтобы с вашим Ричардом ничего не случилось. Ибо вы не знаете, что вам грозит.

Оставив Гленис стоять с отвисшей челюстью, Вирджиния по­вернулась и царственно поплыла дальше. В кафе ее ждала Мэри-Кейт.

– Вы никогда не угадаете, с кем я столкнулась, – спокойно сказала Вирджиния, садясь за столик и кладя на свободный стул свои покупки. – С Гленис Смарт и ее бедным Ричардом.

– И она попыталась нокаутировать вас прямо на тротуаре? – пошутила Мэри-Кейт, жестом попросив официантку принести две чашки чая.

– Попыталась, – сказала Вирджиния. – Изо всех сил. Конеч­но, не физически, но до этого было недалеко.

Мэри-Кейт широко раскрыла глаза.

– Господи, я только пошутила… С вами все в порядке? Не­ужели эта дрянь посмела? Что она сказала?

– Успокойтесь, – ответила Вирджиния. – Она дала мне по­нять, что я шлюха, если осмеливаюсь смотреть на Кевина Барто-на, и что я ни капельки не любила Билла.

Шокированная подруга ахнула так громко, что сидевшие за соседними столиками удивленно обернулись. Вирджиния с улыб­кой похлопала ее по руке:

– Все нормально, клянусь вам. Я прочитала Гленис лекцию о том, что значит быть вдовой, и она поджала хвост. Признаюсь, мне давно хотелось сказать этой мадам пару теплых слов, и нако­нец я доставила себе такое удовольствие.

– Вы неповторимы! – с восхищением воскликнула Мэри-Кейт. – Я бы в такой ситуаций наверняка растерялась, но вы хо­лодны, как огурец. Вы сильная женщина!

– Я всегда была сильной, – спокойно сказала Вирджиния. – После смерти Билла я лишилась этой силы, на за последний год благодаря таким людям, как вы, мне удалось ее вернуть. Не знаю, что бы я делала без вас, Мэри-Кейт, Вы – моя спасительница.

– Глупости. Вы сами себя спасли. – Внезапно Мэри-Кейт рассмеялась. – Не натравить ли вас на Полину? Она получила приглашение на свадьбу Дельфины, позвонила мне и оставила на автоответчике сообщение, смысл которого сводится к следующе­му: «Черта с два!»

Вирджиния фыркнула.

– Держу пари, она нарочно позвонила тогда, когда вас не было. Потому что боялась вашего гнева.

– Да уж, – мрачно сказала Мэри-Кейт. – Если она не переду­мает, Дельфина будет в отчаянии. Она твердит, что это дело По­лины и что мать не сможет испортить ей настроение, но, конеч­но, это не так. Дельфина очень чувствительна.

Принесли чай, и некоторое время обе задумчиво молчали. На­конец у Вирджинии созрел план.

– Вы говорили, что Полина очень религиозна…

– Каждое воскресенье стоит у дверей церкви первой.

– А если пригласить на свадьбу всех самых благочестивых лю­дей прихода – вроде мисс Мэрфи, которая ухаживает за церков­ными цветами? Если они придут, Полине станет стыдно, и она просто не сможет не последовать их примеру… Стоп! – Мозг Вирджинии лихорадочно заработал. – Давайте позовем на свадьбу отца Мактига! Он милый человек, и я точно знаю, что ему очень жаль Дельфину, которая не может венчаться в церкви.

– Ну, вы просто дьявол! Обе рассмеялись.

– Полина не знает, что ее ждет. Когда все жители деревни ска­жут ей: «Увидимся в субботу», она приползет к дочери на коленях!

Николь и Дариус прощались с Сэм, Рини, Сандрой и Памми в зале ожидания аэропорта Хитроу-1. Объятиям и поцелуям не было конца. Памми, которая все утро лучезарно улыбалась Дариусу, сейчас чуть не плакала, потому что хотела остаться с ним и Николь.

– Ты летишь с мамой. В Ирландии тебе очень понравится, вот увидишь. – Высокий Дариус присел на корточки, пытаясь уте­шить ее.

– Там нас ждут удивительные приключения, – загадочно ска­зала Сэм. Общение с Милли научило ее, что маленьких девочек легче всего успокоить, пообещав им что-нибудь интересное.

Памми перестала сосать леденец.

– Какие приключения? – спросила она, бесхитростно глядя на Сэм снизу вверх.

Сэм рассмеялась.

– Ты пошла в Николь! Твоя старшая сестра тоже задает только правильные вопросы.

– Я жалею, что вы уходите из «Титуса», – грустно сказала ей Николь.

– Знаю. – Сэм пожала плечами. – Но я не могла поступить иначе. А у тебя есть прекрасный администратор Боб Феллоус и главное – твой поразительный голос. Так что все будет хорошо.

Николь улыбнулась.

– Вы забыли упомянуть Дариуса, – сказала она, взяв Гуда под руку.

– Это и так ясно – я знаю, что он присмотрит за тобой. И жду, что ее сингл займет первое место в десятке, мистер Гуд, – шутли­во-начальственным тоном сказала Сэм.

– Так и будет, можете не беспокоиться, – уверенно ответил Дариус и сжал маленькую руку Николь.

– Ты присмотришь за ней, правда? – строго спросила его Рини.

– Бабушка, все будет в порядке, – заверила ее Николь. – Я хо­чу, чтобы ты получила удовольствие.

– Получу… – У Рини сорвался голос.

– Ну, нам пора, – объявила Сэм, не любившая долгих прово­дов и лишних слез. – Скорее прощайтесь, и идем.

Она провела остальных через турникет. Дариус и Николь маха­ли вслед, пока все четверо не скрылись из виду.

– Надеюсь, все будет благополучно, – со слезами на глазах сказала Николь.

Дариус привлек ее к себе и поцеловал так крепко, что команда игроков в гольф, возвращавшаяся в Ирландию из Португалии, устроила им овацию. Николь смущенно засмеялась.

– Сэм Смит позаботится о них, – сказал Дариус, когда они по­шли к выходу. – Сэм можно поставить во главе космической программы, и через сутки там все будет работать как часы. Не беспокойся ни о чем, любимая.

Николь широко улыбнулась ему:

– Я и не беспокоюсь.

На обратном пути оба молчали – они были слишком возбуж­дены. Ожидание чего-то небывалого заставляло их блаженно улыбаться и крепко держать друг друга за руки. Дариус предло­жил пообедать где-нибудь в ресторане, но Николь сделала глубо­кий вдох и призналась, что уже заказала ленч на дом.

– Тебе понравится, – сказала она, глядя на Дариуса своими чудесными тигриными глазами, и Гуд почувствовал, что его серд­це тает от любви.

Как только Николь приняла решение, она начала с удовольст­вием готовиться к тому, что должно было случиться. Дариус лю­бил тайскую кухню, поэтому Николь нашла ресторанчик, торго­вавший навынос, и договорилась, что заказ доставят в половине первого. Утром она обошла квартиру, привела ее в порядок, по­всюду расставила свои любимые желтые герберы и застелила кровать девственно белым бельем, которым еще ни разу не поль­зовалась. Она вздрагивала при мысли о том, как будет лежать на этих простынях, прижавшись к обнаженному телу Дариуса. По­купать вино Николь не стала, не желая, чтобы ее ощущения и па­мять были затуманены алкоголем.

Входя в дом, Николь ощущала непривычную неловкость. Да­риус тоже больше не казался пьяным от счастья: он явно нервничал.

– Пойдем, я покажу тебе ванную! – пробормотала Николь. – Я купила новую крышку для туалета. Она прозрачная, а внутри плавают золотые рыбки!

Ванная была гордостью Николь; оформляя ее, она дала волю фантазии. Стены были малиново-розовыми, кафельный пол – аквамариновым, пушистые полотенца – золотисто-желтыми, а над раковиной красовалось огромное зеркало в стиле Сальвадора Дали, окруженное лампочками.

– Я всегда мечтала о таком зеркале, – прошептала девушка, глядя на их отражение.

Смуглая и изящная, Николь казалась маленькой по сравне­нию с высоким блондином Дариусом. Она прижалась к нему спи­ной, запрокинула голову и заметила, что Дариус слегка успоко­ился. Его ладони легли на ее тонкую талию.

– Ты уверена? – негромко спросил он. Николь кивнула его отражению в зеркале.

Дариус бережно повернул ее лицом к себе и коснулся губами щеки. Сначала его губы были нежными, но когда Николь обвила руками его шею, их поцелуй стал жадным и страстным. Дариус неловко расстегнул пуговицы ее джинсовой рубашки, и его губы прочертили огненную дорожку вдоль сексуального маленького розового лифчика, купленного специально для этого случая.

Ласки Дариуса заставляли Николь стонать от желания. Никог­да раньше она не ощущала ничего подобного. Немногие встречи, которые у нее были с неопытными и неумелыми мальчиками, не шли ни в какое сравнение с тем, что она испытывала сейчас. От наслаждения по ее спине бежали мурашки.

– Это чудесно, милый, – вздохнула Николь. – Но оставь что-нибудь и мне!

Она рванула рубашку Дариуса с такой силой, что пуговицы по­сыпались на кафельный пол, и начала гладить и целовать его грудь. Николь было мало покорно отдаться ему; она хотела, чтобы Да­риус задохнулся от наслаждения так же, как задохнулась она са­ма, когда его губы коснулись ее сосков. Ей хотелось сорвать с них обоих одежду и…

Они так и не добрались до спальни и белых простыней. Вместо кровати они упали на новый, с иголочки диван и стащили друг с друга остатки одежды. Казалось, их ласки продолжались несколько часов, но на самом деле прошло лишь несколько минут, потому что дольше влюбленные просто не выдержали бы. Когда Дариус осто­рожно снял с нее розовые кружевные трусики, Николь обхватила его ногами, как акробатка, и привлекла к себе, умирая от желания.

– Николь, – простонал он, – не торопись…

Сам Дариус явно торопиться не собирался. Николь много чи­тала о любви и о том, как мужчина может доставить максималь­ное удовольствие своей партнерше, но чтение – это одно, а ре­альная жизнь – совсем другое. Только когда она подумала, что вот-вот взорвется, Дариус овладел ею.

Боли не было. Только острое наслаждение в момент оргазма, распространившееся по всему телу со скоростью курьерского по­езда. Они яростно вцепились друг в друга, и Николь кричала от страсти, пока судороги не утихли. Лишь после этого она почувст­вовала, что Дариус наконец дал себе волю.

Николь никогда не ощущала такой любви и нежности… Тай­ские блюда стыли на кухне, но никто из них не чувствовал голода. Сытые любовью, они лежали обнявшись на диване, утомленные и счастливые, и Николь хотелось, чтобы это длилось бесконечно.

– Я рада, что дождалась тебя, – прошептала она.

– Я тоже, – пробормотал Дариус и поцеловал ее в ключицу.

Николь блаженно улыбнулась. Так вот что имели в виду беско­нечные статьи, посвященные сексу… Прекрасная, совершенная любовь! Она была несказанно счастлива, что дождалась такого мужчину, как Дариус. Впервые в жизни Николь была рада тому, что последовала советам бабушки.

Когда в шесть часов вечера путешественники сели в автобус, ожидавший их в аэропорту Керри, все были измучены. Рини и Сандра не разговаривали дру с другом после очередной стыч­ки – Рини заявила, что розовое шифоновое платье, которое Санд­ра надела в дорогу, абсолютно неуместно. Памми потеряла самую любимую из четырех Барби, которых она везла в сумке, и Сэм пришлось ее утешать.

Только теперь она поняла, почему Николь такая взрослая. Если этой девушке приходилось быть судьей в постоянных се­мейных распрях и одновременно заботиться о младшей сестре, ничего удивительного, что она рано созрела.

Автобус ехал среди изумрудно-зеленых полей, освещенных зо­лотым вечерним солнцем. Наконец они добрались до Редлайона.

– Я и не думала, что здесь так красиво! – воскликнула Сан­дра, когда шофер свернул на извилистую улицу с домиками пас­тельных цветов. Рини и Сандра во все глаза смотрели на окна-фонари, висячие корзины, переполненные летними цветами, и людей, сидевших за столиками на деревянных козлах у пивной «Вдова Мэгуайр», из глубины которой доносился медовый голос Кристи Мура.

– Я бы не узнала это место, – наконец сказала Рини. – Когда я уезжала отсюда, это был бедный маленький поселок где-то на краю света, а теперь… он стал красивым и процветающим.

Она не сводила повлажневших глаз с тщательно отреставриро­ванных домов на главной улице. Старое здание суда, которое при ней стояло наполовину разрушенным, превратилось в роскош­ный ресторан, облупившаяся почта стала агентством по торговле недвижимостью, возле которого стояли две шикарные спортив­ные машины. Женщина в дорогом брючном костюме запирала дверь и одновременно говорила по мобильному телефону.

Коттеджи у горбатого моста тоже было невозможно узнать. Во времена юности Рини этот район пользовался дурной славой. На прохожего мог упасть кусок черепицы; здесь жили самые горькие пьяницы деревни, громко бранившиеся ночами напролет. Те­перь старые дома превратились в очаровательные коттеджи с эр­керами и припаркованными рядом красивыми автомобилями.