Часть вторая
      НАДЕЖАННА
      Всякий народ, стонущий под игом самовластья, вправе сбросить его.
      К. Гельвеции,
      французский философ-материалист.
      Глава первая
      ДОЧЬ НЕБЕС
      В страхе и опасности мы более склонны верить в чудеса.
      Цицерон.
      Истинным чудом выглядел этот теплый летний день. Казалось, Природа в безмерной щедрости наградила человека несравненной своей Красотой: легким дуновением ветерка, шелестом перебираемых им листьев, веселым хлопаньем птичьих крыльев, капризным порханием мотыльков, чистым небом с неуловимыми, как дыханье фей, летучими облаками. И загадочной жизнью в тиши леса, в раздолье полей, в речной глубине, в пьянящем аромате напоенного солнцем воздуха.
      Природа готова была нежить, ласкать человека, дарить ему звонкое счастье в этот день.
      Перед тенистым лесом расстилалось залитое ярким светом поле. Каждый колосок в нем едва ли не ощупывал, как родимое дитятко, заботливый земледелец, выправляя золотистые стебли, наклоненные дождем или ветром.
      Колосья росли здесь, наливаясь небесной влагой и материнскими соками земли, радовали людей, кормили их, побуждая благодарить животворящее чудо.
      Напротив леса поле ограничивалось извилистой речкой. Заботливые ивы, укрывая берега, клонили ветви к прохладным струям, оберегая их от жгучего солнца.
      Если бы усталый путник знакомым бродом перешел здесь реку, то в ужасе отпрянул бы при виде торчащей из воды ноги в ботфорте. Другая нога, согнутая в колене, виднелась в прозрачной воде, а тело сраженного ратника призрачно уходило головой вниз в зеленоватую темень омута.
      А поле, так любовно возделанное для жизни, там и тут было изувечено проплешинами смятых колосьев, придавленных то вздувшимся трупом лошади, то распростертым телом молодого парня, ушедшего из семьи, где его ждут с добычей мать и невеста. С утра еще веселый, бодрый, недавно пересек он на парусном корабле королевского флота морской пролив для воинской потехи с пожарами и грабежами на чужой земле. А рядом полег вышедший ему навстречу такой же, как и он сам, но никогда не виданный им молодец, защищавший родные поля, дома и, как внушали ему, своего законного властителя и единственно верный способ общения со всевышним.
      Их было без счету, таких парней, павших в сече между рекой и лесом, кто в латах, а кто в простецкой одежде добриян. По всей видимости, победа осталась за осаждающими город островитянами, и вылазка орланцев для прорыва осады города не увенчалась успехом.
      Двое рыжебородых рыцарей в черных доспехах на длинноногих злых заморских конях разъезжали по полю, любуясь грудами убитых или умирающих воинов, толкуя о доблести и славе.
      Осажденные, покинув поле битвы, все же не укрылись, пройдя лес, за городскими воротами, а сгрудились на краю поля.
      Коренастый веснушчатый Мартий Лютый, верхом на маленькой гнедой лошаденке, горячо убеждал отступивших орланцев обратиться каждому с жаркой молитвой ко всевышнему, который не может не услышать их всех и не допустит победы извергов из-за моря.
      Прижав руки к широкой груди, он молитвенно возвел глаза к небесам и первый заметил видение, которое повернуло историю его родины.
      - Смотрите, орланцы! Смотрите, добрияне! - громко закричал Лютый. Всевышний услышал ваши мольбы!
      Не только отлученный от церкви отступник папийской религии, поднявший голос против самого И Скалия, но и толпы тритцев-захватчиков, готовясь по другую сторону поля к новому натиску, увидели в небе подлинное чудо.
      Из-за легких облаков к земле плавно опускалась маленькая фигурка в серебряных рыцарских доспехах. Они сверкали в лучах солнца, и Дева небес, как потом назвали ее, выглядела слепящей звездой, плавно стремящейся к земле.
      Скоро уже можно было различить и прекрасное лицо небожительницы; ее распущенные огненно-рыжие волосы, как и подобает воительнице, развевались по ветру.
      Исход боя теперь решался тем, в каком месте коснется земли небесная вестница победы: в лагере заранее ликующих тритцев или отступивших с поля лютеров.
      Дева небес летела без видимых крыльев, небо над ней было таким же синим, как в любом другом месте, лишь в стороне рассеченное веером перистых облаков.
      Прозрачное крыло дельтаплана неразличимо с земли. Оно автоматически раскрылось за спиной скафандра, когда Надя спрыгнула в пропасть с балкона башни Горного замка. Будучи еще на родной земле мастером дельтапланеризма, она умело воспользовалась восходящим потоком воздуха, подхватившим дельтаплан.
      Немалое умение понадобилось Наде, чтобы лететь через горы (только бы подальше от замка!) и выйти к восходящим воздушным потокам вдоль равнинной реки.
      Летя, она с ужасом вспомнила свои размышления о долге и даже готовность принести себя в жертву целям звездной экспедиции, купить самой грязной ценой помощь владельца замка ее соратникам.
      Но поступила Надя по-другому.
      Так чего же достигла она своим паническим бегством? Кто знает, как поступит Горный рыцарь? Быть может, властный феодал не привык ни к чьим отказам и теперь способен выместить досаду на звездных пришельцах, предав их церковному деспоту И Скалию? А будь Надя покладистей, он мог бы им помогать, как пообещал!
      Тяжелы были мысли Нади, но не менее тяжел был полет над чужепланетными горами. А после вылета на равнину дельтаплан неотвратимо пошел вниз. Приземление неизбежно, а всюду лес... Только полянка могла спасти Надю.
      Но вот появилось поле! Два всадника в темных доспехах разъезжали по нему. Как-то они отнесутся к ней?
      Повинуясь внутреннему чувству, постаралась сесть возможно дальше от них. Подобно цапле или аисту, она пробежала несколько шагов по земле, приведя тем в действие механизм скафандра, втянувшего в заплечный футляр прозрачное крыло дельтаплана.
      И пошла по золотистому полю к лесу, с содроганием пугливо обходя трупы.
      Навстречу ей скакал черноволосый человек на гнедой лошадке, бежали люди, размахивая оружием и подбрасывая в воздух шлемы.
      Надя остановилась. Ее окружили.
      - Кто ты, Посланница небес? - спросил Мартий Лютый, соскакивая с коня и преклоня колена.
      - Меня зовут Надеждой Джандаркановой, - еле вымолвила Надя.
      - Вы слышите, орланцы? Она говорит с нами по-френдляндски! Она послана к нам! Скажи, Дева, ты действительно летишь с небес? Поклянись всем живым, что окружает тебя.
      - Я готова поклясться всем сущим, что истинно прилетела со звезд, расположенных на небесах, - старательно выговарила Надя, как ее обучала Лореллея.
      - Надежанна! Воительница Надежанна д'Арки, - упростил ее имя Мартий Лютый. - Дева небес! Провозвестница победы! Коня Надежанне! Коня! Прими, Дева небес, командование войском осажденных в Орлане мирных френдляндцев, потерявших родные гнезда, разграбленные негодяями-тритцами с благословения кровавого папия И Скалия!
      Ее назвали Надежанной д'Арки, то есть Жанной д'Арк, кумиром ее детства! Судьба этой воительницы страшила, становясь ее собственной судьбой. А что может она, Надя, в жизни своей не бравшая в руки даже палки?
      - Коня воительнице! Коня! - командовал меж тем Мартий Лютый.
      И перед Надей предстал великолепный конь алебастровой масти, нетерпеливо переступая копытами и косясь на свою новую хозяйку умными агатовыми глазами.
      Как же кстати пришлись совместные прогулки верхом с Лореллеей, преподавшей ей искусство верховой езды!
      Надя поняла, что отступать некуда, пусть судьба ее предрешена сходным развитием исторических событий на планетах-двойниках, но сейчас осада Орлана должна быть снята, и ей придется сыграть в этом свою роль.
      Мартий Лютый сбросил синий плащ и накинул его на серебряный скафандр звездолетчицы, посчитав его рыцарскими доспехами. Протянул к ней руку, чтобы подсадить в седло, но Надя к всеобщему восхищению прыжком натренированной спортсменки без посторонней помощи, даже не касаясь стремян, вскочила в седло.
      Синий плащ серебряной всадницы лег на круп гарцующего коня.
      Ликующий крик лютеров потряс воздух. И Мартий на своей гнедой лошаденке, размахивая мечом, поскакал рядом с взявшим с места галопом белым конем Надежанны, а за ними следом через поле битвы на тритцев покатилась сокрушительная лавина френдляндцев.
      Как известно, исход многих битв неравных сторон решался не превосходством силы, которая была на стороне тритцев, а духом войска.
      Френдляндцы, видя перед собой серебряную Деву-воительницу на белом коне, сошедшую с неба у них на глазах ради их победы, были так одержимы в своем напоре, что смяли растерявшихся тритцев, которые видели чудо; страх, охвативший их, перерос в панику, вызвав всеобщее бегство недавних победителей.
      Напрасно рыжебородый Дордий IV рубил тяжелым мечом дезертиров своей армии, напрасно герцог Ноэльский сорвал голос, требуя от своих воинов остановиться. Все было напрасно.
      Столько времени осаждавшие город, готовые к грабежу войска бежали, не помня себя от ужаса.
      Вылазка орланцев, скорее бывшая разведывательной, из-за появления Надежанны д'Арки, обернулась сокрушающей победой френдляндцев.
      Осада Орлана кончилась.
      Победители во главе с серебряной воительницей на белом коне, сопровождаемой неистовым Мартием Лютым, торжественно въехала в Орлан.
      Из замка престолонаследника Кардия VII прискакал командующий гарнизоном Орлана генерал Дезоний, успев доложить о победе Девы Небес.
      Он осадил коня перед серебряной всадницей и торжественно провозгласил:
      - О, посланница неба, святая воительница! Прими из моих недостойных рук пожалованный тебе маршальский жезл. Все мы, френдляндцы, включая короля нашего Кардия VII, коленопреклоненно молим тебя быть отныне маршалом Френдляндии, ведя наши войска на гнусных захватчиков-тритцев и примкнувших к ним предателей, вроде Дордия, разбойника.
      Надя смущенно приняла переданный ей жезл, понимая, что отныне поток событий несет ее, помимо ее воли, и ей ничего не остается, как подчиниться стремнине и честно играть роль кумира своего детства. Повторение пути земной Орлеанской девы здесь, на Иноземле, стало ее долгом.
      - Король Кардий VII приглашает маршала Френдляндии Надежанну д'Арки пожаловать в его замок на победный пир.
      Наде пришлось ответить Дезонию на френдляндском языке:
      - Во имя страдающих от войны людей я готова способствовать их освобождению от чужеземного гнета и приветствовать в лице короля Френдляндии его страждующий народ.
      - Святые слова! - воскликнул Мартий Лютый. - Френдляндцы под твоим святым водительством, Дева Небес, освободятся не только от тритцкого ига, но и от мрачного гнета папийской церкви во главе с исчадием ада на Святиканском троне И Скалием!
      - Воины Френдляндии избрали твою веру, Мартий Лютый, - снова торжественно возгласил Дезоний. - Сошествие святой Девы подтвердило твою святость, Отец протеста. Ты поведешь нас вместе с Девой Небес.
      - За свободу! - воскликнул Мартий Лютый.
      - За свободу! - прокатился клич по всей соборной площади, где сгрудились вместе с солдатами и горожане Орлана.
      В замке престолонаследника в роскошном зале пиршеств пол был трех уровней. На высшем восседал за столом Кардий с приближенными, первое место среди которых занимала фаворитка, девица Лилия де Триель. На более низком уровне сидели придворные и рыцари короля, а на самом низком, за грубыми досками, поставленными на козлы, пировали оруженосцы. Собакам разрешалось быть повсюду, и они подхватывали брошенные им кости.
      Кардий VII, именующий себя королем, но пока что не коронованный, со скучающим видом сидел во главе стола, растерянно глядя на входные двери. Глашатаи уже протрубили о приезде Небесной Девы-победительницы.
      Она вошла в сопровождении Мартия Лютого и генерала Дезония. Ее серебряные доспехи, оттененные синим плащом, вызвали восхищенный шепот, когда она проходила мимо столов оруженосцев и помоста рыцарей, направляясь к возвышению королевского стола.
      - Воины, оттеснившие врагов города, приветствуют в моем лице своего короля, - сказала Надя, подготовив в пути эти слова.
      Кардий с интересом всмотрелся в лицо Девы.
      С не меньшим вниманием рассматривала ее и девица Лилия де Триель.
      - Она решилась войти сюда с вероотступником Лютым, - тихо произнесла возлюбленная короля.
      - Мартий Лютый вел наши войска вместе с нею, - словно оправдываясь, прошептал Кардий и уже вслух добавил: - Наш благородный привет тебе, Дева небес! Мы вручили тебе маршальский жезл Френдляндии, поскольку, сойдя с небес, ты повергла в бегство наших врагов. Займи же место за нашим столом, будучи единственной, кто сядет за него, проделав к нему путь по воздуху.
      Кардий был в восторге от собственного остроумия, а девица де Триель произнесла ему на ухо:
      - Умоляю, будьте скупее на милости свои, мой возлюбленный король.
      - Так ведь она же летала в небесах, - растерянно шепотом оправдывался король.
      - Летают не только ангелы, но и ведьмы, - успела прошипеть девица де Триель, прежде чем Надежанна подошла к предложенному ей месту по другую руку короля.
      Она не слышала слов фаворитки, но заметила, что Кардию было явно не по себе. Он страдальчески сморщился и невнятно произнес:
      - Надеюсь, мы услышим от небожительницы, как там пируют у них в облаках? На кого охотятся? Нет ли там распрей и войн, как у нас, грешных?
      - Если вы имеете в виду то место в небесах, откуда мне привелось прилететь к вам, то, верная правде и только правде, должна признаться, что войны велись когда-то между обитателями тех мест. Однако сила оружия стала угрожать существованию всех обитателей нашего мира, без исключения. Тогда разум восторжествовал и войны прекратились навсегда.
      - Хоть и говоришь ты, Дева, о правде, но трудно поверить, что кто-то навеки отказался от воинской славы, от грома побед и веселых пиров, вроде сегодняшнего. Мы люди, ползающие по земле, а не летающие, подобно тебе, Дева Небес, быть может, не так прекрасны, как ты, посланная нам всевышним, но все споры извечно решали, меряясь силой. И ты сейчас, приняв жезл маршала Френдляндии, не можешь отказаться от того, чтобы силой изгнать врагов с нашей земли, дабы коронованы мы были по обычаю предков в городе Ремле, каковой тебе, славному маршалу, и надлежит в первую очередь освободить.
      Отважная Надя была прекрасной спортсменкой, замечательным математиком. Однако дипломата из нее не получилось. Чуждая лжи, она хотела сразу же говорить о том, ради чего прилетела на Иноземлю их экспедиция.
      - Войны, любезный король, - это узаконенное нарушение всех законов и заветов религии вашей и морали общечеловеческой. И потому войны должны исчезнуть у вас, как исчезли там, откуда я прилетела. Моим собратьям было знакомо изречение, которое, быть может, найдет отклик в сердцах ваших людей: "Всякий народ, стонущий под игом самовластья, вправе сбросить его".
      Вот эти слова о самовластье могли бы обернуться для Нади самым нежелательным образом, если бы не возглас Мартия Лютого:
      - Браво! Сами Небеса говорят устами Девы. Бесчеловечный злодей, захвативший святой трон папийства, должен быть свергнут!
      Кардий, сперва нахмурясь в попытке понять, какое самовластье имеет в виду Посланница неба, приосанился. К тому же от всевышнего не могут идти такие призывы в отношении законного короля, поскольку по добрянской религии он принимает власть от самого всевышнего. "И самовластьем следует признать, - старался выгодно для себя рассуждать Кардий, - гнет чужаков, завоевателей и прежде всего врага короны Дордия IV, самозванца и разбойника". И Кардий сказал Надежанне:
      - Очевидно, тебя, Дева Небес, всевышний вразумил этим изречением мудреца, дабы тебе и нам на славу одолеть супостата Дордия.
      Генерал Дезоний, понимая, какую роль в поднятии воинского духа играет Посланница неба, поддержал короля:
      - Маршал Надежанна может приказать своему генералу завтра же повести войска против растерявшегося врага.
      - Я готова, - покорно произнесла Надя, еще не представляя, как она будет вести войска, считая, что не имеет ни малейшего представления о военном деле.
      Девица Лилия де Триель не упустила ни одного восторженного взгляда, брошенного Кардием на Деву Небес, вознегодовав на его замечание, что люди, в отличие от небожителей, не столь прекрасны, как Надежанна. Этого Лилия де Триель простить не могла.
      В ее маленькой, полной интриг головке зародился план.
      Наклонившись через сидевшего между ними Кардия, девица де Триель вполголоса сказала Надежанне:
      - О, несравненная гостья, взявшая в свои руки маршальский жезл! Не сочтете ли вы возможным вспомнить о том, что вы дама, и покинуть этих скучных воинственных мужчин за столом, дабы уединиться на женской половине?
      Генерал Дезоний по-солдатски вскочил с места.
      Был он длинноног, но с коротким туловищем, к тому же имел длинный нос и близко посаженные глаза, походя чем-то на журавля.
      Глядя на него, и Мартий Лютый поднялся.
      - Ждем приказаний маршала, - отрапортовал генерал.
      - Идемте, идемте, прекрасная небожительница. Я же говорю, что у этих мужчин одни походы на уме. Совсем не думают о том, что здесь есть и дамы.
      Кардий тусклым взглядом провожал уходивших женщин, так не похожих друг на друга. Его возлюбленная, перетянутая корсетом, в пышном платье с оголенными плечами, и стройная Дева в серебристых рыцарских доспехах, которые не сняла, садясь за пиршественный стол. Вина она не пила и к еде едва притрагивалась.
      Кардий глубокомысленно покачал головой.
      Девица Лилия де Триель обходными коридорами провела гостью к своему будуару. Примыкая к спальне короля, он имел отдельный вход.
      - Вам нужно отдохнуть, небожительница, - тараторила Лилия де Триель. У меня здесь найдутся все удобства.
      Надя осмотрела крикливое убранство будуара фаворитки и вспомнила, насколько больше вкуса у Лореллеи, однажды показавшей Наде комнатку рядом со своей лабораторией.
      Девица Лилия де Триель меж тем продолжала:
      - Ради всевышнего, простите меня, Дева Небес. Я ведь не знаю, что требуется небожителям. Но у меня здесь есть все интимные удобства. Невидимые слуги бесшумно выносят все, что может испортить настроение. Нравится ли вам запах духов? Амброзия и другие редкие и очень дорогие духи доставлены с Востока, оттуда, где женщины живут в гаремах своих властителей. К счастью, здесь властителями порой становимся мы, женщины. Король так любит душистые цветы!
      Надя поблагодарила радушную хозяйку, пообещав воспользоваться предлагаемыми удобствами.
      Девица де Триель едва сдерживала злорадную улыбку. Вот теперь в ее руках окажется столь необходимое ей доказательство! Если по воздуху летает существо обыкновенное, плотское, которому не чуждо все, людям свойственное, то, значит, она не ангел, а ведьма, о чем и будет немедленно сообщено специальным гонцом Великопастырю всех времен и народов папию И Скалию с добавлением: как только Ремль будет отбит у тритцев, там состоится коронация Кардия VII, и она, Лилия де Триель, если ей будет обещано после этого стать королевой Френдляндии, позаботится о том, чтобы коронация была такой же, как и у всех предков короля, то есть по обряду скалийской религии. Кардию, хоть он и опирается пока что на Мартия Лютого, этого еще не сгоревшего еретика, все же придется согласиться.
      Дамы, если Надежанну можно хоть в какой-то степени приравнять к ее спутнице, вернулись к столу, где мужчины изрядно захмелели, а собаки, насытившись, уже не подбирали лакомые кости.
      Поход назначен был на утро.
      Генерал и Лютый удалились готовить войска. Деву Небес Кардий VII уговорил, в чем с милой улыбкой помогала ему девица де Триель, остаться в замке, где ей отвели одну из лучших комнат.
      Надя продолжала играть свою роль, которая, пока дело не дошло до сечи, могла показаться не столь трудной.
      Но девица де Триель пришла в ужас еще раз ночью, когда узнала, что Гостья небес вызвала вдруг в королевский замок знатных дам города и округи.
      Их кареты одна за другой съезжались, громыхая колесами и мешая девице де Триель спать не меньше, чем гул дамских голосов из зала.
      Разряженные для участия в предполагаемом бале, дамы были крайне удивлены, не обнаружив ни кавалеров, ни музыки. Даже король не вышел им навстречу. О невидимой Деве говорили шепотом.
      Местные красавицы, несомненно, умерли бы от разочарования, если бы не старательный обмен сплетнями, способный скрасить любую скуку или обиду.
      Наутро же, когда они наконец дождались выхода не менее их удивленного короля Кардия и, разгневанные, удрученные, готовились разъехаться, неожиданно выяснилось, что все до одной кареты исчезли.
      Никто не мог дать этому объяснения.
      Глава вторая
      СТРАНСТВУЮЩИЙ РЫЦАРЬ
      Бессмертный образ Дон Кихота веками служит гневным упреком всем тем, кто считает, что честь, благородство и борьба за справедливость смешны и присущи только умалишенным.
      Из критики Сервантеса.
      Это был тот самый ясный день, когда в лагерь теснимых тритцами орланцев спустилась с неба Дева Небес.
      От предгорий до Орланской долины было еще далеко. Покатые холмы, как застывшие волны стихающего шторма, подкатывались к заросшему дремучим лесом "берегу". А на горизонте окаменевшие снежногривые валы-горы, поднимаясь до самого неба, словно воплощали символ неутихающей борьбы стихий и народов с чередующимися, как накаты прибоя, волнами, несущими смерть, горе и разрушение.
      По извилистой пыльной дороге в темный лес въехал на длинноногом боевом коне рыцарь в серебряных латах, а на полкорпуса отстав от него, трясся на низкорослой лошадке маленький оруженосец, гордо направив в небо тяжелое рыцарское копье и неся огромный щит своего грозного патрона.
      Прохлада леса сменила жару предгорий. Запахло грибами и прелью. В девственном лесу не встречалось никаких просек, изредка лесная полянка как бы раздвигала деревья в стороны.
      Серебряный рыцарь обратил внимание на огромный дуб, перекинувший могучие ветви над узкой, заросшей травой колеей. Нижние ветви другого дуба на повороте были свежеобрубленными.
      Вдруг, словно слетев с высокой ветви, на рыцаря ринулось что-то темное, превосходя размерами самую крупную птицу.
      Серебряный рыцарь мигом оценил обстановку. На него летел человек, привязанный веревкой за ветку оставленного позади дуба. Описав в воздухе точно рассчитанную дугу, незнакомец ударился со всего размаха в серебряные латы всадника, который неминуемо должен был бы вылететь из седла.
      Но тот, успев приготовиться, принял нападающего в объятья, которые оказались отнюдь не серебряными, а железными.
      Получилось так, что нападающий коренастый мужчина, заросший черной бородой, похожий на цыгана, с бронзовой серьгой в правом ухе, сел на загривок припавшего на задние ноги коня лицом к лицу с серебряным всадником, тщетно силясь вырваться из его тисков.
      Несколько разбойников выскочили из чащи и принялись стаскивать с лошади оруженосца, который отбивался от них слишком тяжелым для него рыцарским щитом, копье же вскоре оказалось на земле.
      Но тут выдрессированный для боевых стычек рыцарский конь словно обезумел. Несмотря на двойную тяжесть в его седле, он вставал на дыбы, лягался, нанося нападающим сокрушительные удары. Несколько злополучных лесных бродяг уже валялись у дороги.
      Однако численный перевес нападающих был настолько велик, что ни самоотверженность маленького оруженосца, ни бешеная ярость боевого коня, ни тиски, зажавшие предводителя шайки, не могли предотвратить исхода схватки.
      - О, рыцарь! - еле выговорил атаман с серьгой. - Поскольку трудно понять, кто кого пленил, предлагаю переговоры. На мою честность можете положиться, как на свое рыцарское достоинство, каковому мне привелось служить.
      - Удобно ли вам остаться со мной на коне в некоторой тесноте или вы предпочитаете спешиться?
      - В первый раз в жизни я не выбил всадника из седла испытанным приемом. Возьмите мой нож, видите, как я доверяю вам, и перережьте привязанную к моему поясу веревку, чтобы я мог соскочить с вашего дьявола. Где вы только раскопали такого?
      - Извольте, - согласился рыцарь, перерезая привязанную к атаману веревку. - Признаю ваш способ нападения остроумным.
      - Тогда побеседуем, как равные, - предложил атаман, соскакивая на землю и давая знак соратникам прекратить бой со все еще сопротивляющимся оруженосцем.
      - Неважно, как меня попы крестили, теперь мне дано прозвище Гневий Народный, так и зовите меня впредь, - начал разбойник. - Мне привелось служить делу чести и потому хотелось бы узнать, с кем имею честь.
      - Считайте, что мое имя связано с желанием или хотением - О Кихотий. Заранее хочу предупредить вас, что богат, как мышь на пепелище, даже медяка за душой не имею.
      - Однако вы забыли о своем золотом браслете, который врезался мне в шею, когда мы "дружески" обнимались. Советую передать эту ценность нам, заверяю вас, что все добытое в нашем лесном ремесле мы отдаем беднейшим добриянам, угнетаемым властителями всех рангов, включая папийцев и рыцарей.
      - Меня вы не сможете причислить к ним, ибо я всего лишь странствующий рыцарь.
      - Тем не менее прошу вас расстаться с браслетом во имя успеха наших переговоров. Мои молодцы и так обозлены на вашего бешеного коня и не избежали увечий. Они не простят мне мирного тона нашей беседы, если я не покажу им хоть какую-нибудь добычу.
      Странствующий рыцарь, понимая, что они с оруженосцем попали-таки в плен, с большой неохотой расстался со своим браслетом, прошептав нечто вроде заклинания, прежде чем передать его Гневию Народному.
      Разбойник не обратил внимания на это нашептывание, подумав, что рыцарю жаль расстаться со своим ценным талисманом.
      - Итак, переговоры, рыцарь О Кихотий. Уважаю странствующих рыцарей, которые борются за справедливость и никого не угнетают. Прошу извинить за нападение. Но у нас так принято встречать в лесу гостей, богатых с виду.
      - Почтеннейший Гневий Народный, ваше имя напоминает мне мое детство и предания.
      - Предание, ваша доблесть, еще впереди. Но борьба за угнетенных - наша цель.
      - Я сочувствую вашим целям и готов бы помогать вам, если б не спешил ехать дальше.
      - Какая жалость! - воскликнул разбойник. - Позвольте узнать, чем это вызвано?
      - Я ищу прекрасную даму.
      - Бескорыстие - не мое призвание, но поиски дамы - благородное дело. Она похищена?
      - Она улетела.
      - Улетела? Так не ее ли мы приняли за орлицу в небе?
      - О, Гневий! Вы сделаете благое дело, если подскажете направление ее полета.
      - А она не ведьма?
      - Нет, она такой же странствующий рыцарь, как я, только звездный. Боюсь, что, опустившись на землю, она попадет в менее благородные руки, чем ваши.
      - Что-то на разной высоте вы странствуете, - проворчал Гневий, подозрительно глядя на "гостя".
      Когда Никита Вязов сбегал вниз по винтовой лестнице башни во двор замка, его еле нагнал юноша Сандрий. Задыхаясь, он произнес:
      - Куда так спешит благородный рыцарь в серебряных латах?
      - Искать нашу исчезнувшую спутницу.
      - В пропасти?
      - Нет, там пусть ищут ее другие. Она перелетела ущелье.
      - Это так же прекрасно, как она сама! - восторженно и без всякого удивления воскликнул юноша. - Могу ли я сопровождать вас? Дороги небезопасны, и лишь странствующему рыцарю удается пройти ими.
      - Так я и стану странствующим рыцарем.
      - Но ему нужен конь, оруженосец и вооружение. Возьмите меня, и я немедленно достану все это вам.
      - Спасибо, добрый малый. А каково твое полное имя?
      - Сандрий Сандрианий, - с гордостью произнес юноша.
      - Переименуем в Санчо Пансия. Беру тебя в соратники, когда-нибудь ты станешь губернатором.
      Затем Вязов наклонился к браслету личной связи и доложил командиру Бережному:
      - Она, несомненно, улетела на своем дельтаплане, хранившемся в заплечном футляре ее скафандра. Разреши ее поиски.
      - Объявляю общий сбор! - по-русски провозгласил Бережной. - Ты, Никита, разумей по браслету.
      Горный рыцарь и Лореллея недоуменно слушали непонятную речь гостей, глядя на их озабоченные лица.
      - Надя совершила грубую ошибку, отделившись от нас, какова бы ни была причина, - жестко говорил Бережной. - Каждый из нас может выбыть из строя, обязанность помогать выбывшему несомненна, но не снимает с остальных главной нашей задачи.
      - Я разыщу ее! - предложил Вася Галлей. - Такая женщина не должна погибнуть.
      - А я всегда с Васей, - добавил Федоров.
      Крылов мрачно молчал.
      - Понимаю тебя, Алеша, ты отец, батька. Но будь тем батькой-звездонавтом, который вылетел в первый звездный рейс, всех оставив на Земле. Право разыскивать Надю, конечно, за Никитой. В роли странствующего рыцаря, для безопасности.
      - У меня уже есть свой Санчо Панса и Россинант, а сам я - О Кихотий, послышался через браслет личной связи голос Никиты.
      - Все мы Дон Кихоты, притом живые, в отличие от литературного героя, сумевшего повлиять на умонастроение поколений.
      - У нас здесь та же задача, - произнес наконец Крылов.
      - Хозяин наш пусть убедится в том, что Нади нет в пропасти, и потом поможет нам, как обещал, - закончил Бережной.
      Лореллея не понимала русский язык, но, видимо, биотоки мозга воспринимала и о чем-то могла догадаться.
      - Я напишу письмо папию и Скалию от имени Горного рыцаря. И обещаю, что он подпишет его. - Тон ее не оставлял сомнений.
      Горный рыцарь стоял с опущенной покорно головой.
      - Извините, рыцарь О Кихотий, мои молодцы сочтут вашу даму или ведьмой или волшебницей, требуя суда всевышнего.
      - Как же он рассудит?
      - Известно как. Состязанием.
      - В чем?
      - Хотя бы в меткости стрельбы из лука.
      - С кем я должен соревноваться?
      - Первым стрелком, с вашего позволения, считаюсь я. Если всевышний, руководя вами, позволит вам победить меня, в чем искренне сомневаюсь, мои волки поверят и в вас и в вашу прекрасную летающую даму, и будут готовы сопровождать вас в долину.
      - Если вы первый стрелок, то... это приговор.
      Похожий на цыгана главарь поднял глаза и произнес:
      - На то и будет воля всевышнего. За ведьмой они не пойдут. А без них, извините, вам не пройти по долине, пока правит миром лжесвятой негодяй И Скалий.