Если бы кто-нибудь заглянул в комнату, отведенную Виктору на базе СЭС, то увидел бы, что ее обитатель неподвижно сидит на полу. Его немигающий взгляд намертво приковал к себе виртэк, поднимающийся над тонкой пластинкой считывающего устройства.

3 октября 2218 года летоисчисления Федерации

Земля, Кайенна

– Джентльмены, я надеюсь, что все готовы? – В голосе полковника Фишборна звучала легкая тревога.

Виктор уверенно присоединился к общему утвердительному ответу. Два дня упорной работы, и он уже не чувствовал себя уроженцем Нижнего Новгорода, зато мог детально описать трущобы Мехико, выругаться на тамошнем арго и подробно изложить биографию Хуана Сантьяго Васкеса.

Свою биографию.

Прочие курсанты тоже изменились. Они иначе двигались, разговаривали, а на их лицах, недавно еще неподвижных и пустых, отражались самые настоящие человеческие эмоции.

И какая разница, что чужие?

– Тогда по одному проходим в эту комнату. – Фишборн указал на дверь и сам скрылся за ней.

– Джон О'Брайен, – тут же прозвучал из динамика мягкий женский голос.

– Совсем как в самом начале, в Квебеке, – мягко улыбаясь, шепнул Рагнур, или, скорее, тот, который ранее был Рагнуром, поскольку такая улыбка норвежцу не была свойственна. – Ты помнишь?

– Как же не помнить? – ответил Виктор. – Вот…

Но развить мысль он не успел. Следующим вызвали его.

Провожаемый одобрительными возгласами и хлопками по спине, Виктор проследовал к двери.

За ней оказалась полная темнота.

– Сэр? – осторожно спросил Виктор и тут же услышал слабое шипение. Ноздри ощутили неприятный сладковатый аромат, и ноги неожиданно ослабели, а мысли спутались.

Падая на пол, он уже ничего не почувствовал.

– Простите, мистер Зеленский, – гаснущее сознание успело уловить реплику полковника, – но это необходимо для чистоты эксперимента…

4 октября 2218 года летоисчисления Федерации

Борт космолета «Альфард-217»

Хуан Сантьяго Васкес очнулся от страшной головной боли. Череп кололо изнутри, словно там затеяли драку два кактуса, во рту было сухо, как в пустыне Сахара, а кишки неспокойно ворочались.

После некоторых усилий он смог определить, что лежит на чем-то твердом и трясущемся, а по сторонам переговариваются люди. Голоса звучали приглушенно, и разобрать слова не удавалось.

Открыв глаза, он не узнал какой-то особой информации. В нескольких метрах вверху было что-то серое, металлическое. А простое действие, именуемое «поднять голову и оглядеться», было сейчас Васкесу недоступно.

Еще отвалится голова. Как потом без нее?

В поле зрения появилось лицо. Напрягши извилины, Васкес определил, что оно мужское.

– Ну что, очнулся? – спросило лицо.

– Ага, – прохрипел Васкес, а в глубине разума проскользнула мысль «Ну и сволочь полковник. Какой гадостью они меня отравили?»

– Давай-ка я помогу тебе сесть. – Сильные руки ухватили Васкеса, и вскоре он переместился в сидячее положение. Лежал он, как выяснилось, на полу огромного помещения, битком набитого людьми. Тут были мужчины и женщины, целые семьи, но никого старше сорока.

– Выпей. – Под носом Васкеса оказалась металлическая кружка, в которой плескалась вода. – Полегчает!

Когда кружка опустела, действительно стало легче. Боль в голове чуть поутихла, кишки успокоились, да и язык больше не царапался о пересохшее небо.

– Ты кто? – спросил мужчина, который помог Васкесу сесть и подал напиться. – Откуда?

– Хуан Васкес, Мехико, – ответил Виктор, осторожно передвигаясь так, чтобы опереться о стену.

– А я Рамиро Мантойя, Мерида, – ответил мужчина, протягивая руку. – Когда тебя приволокли вчера, я сразу понял, что утро у тебя будет нелегким!

– Приволокли?

– Ну да, – кивнул Рамиро. – Ты что, вообще ничего не помнишь?

Получив в ответ скорбный кивок, выходец из Мериды, крупного города на полуострове Юкатан, принялся рассказывать:

– Нас, эмигрантов в одну колонию, держали вместе, в одном зале, пока звездолет готовили к рейсу. Тебя притащили двое полицейских, когда уже началась погрузка. Такое часто бывает, что кто-либо из эмигрантов с горя надирается перед отправкой, так что им не впервой. Ты чего-то кричал и пытался вырваться, но тебя держали крепко…

Хуан Васкес стыдливо опустил голову.

– Ну, ничего, – продолжил Рамиро, – затащили тебя по трапу, положили к стеночке. Ты дернулся и затих.

– А к… куда мы летим? – спросил Васкес. Язык еще плохо слушался его.

– Ты и это забыл? – усмехнулся Рамиро. – На Альвхейм. Кстати, проверь документы. Ты был настолько пьян, что мог запросто их потерять!

Васкес повернулся, нашарил рядом сумку с лежащей на ней шляпой, старой и грязной. Документы нашлись в одном из карманов – идентификационная карточка, эмиграционный лист. Все было в полном порядке.

– Все на месте, – кивнул он меридцу и тут же ощутил новый приступ головной боли.

– Ты что вчера пил? – ухмыльнувшись, поинтересовался Рамиро.

– Текилу.

– И зря! – Выходец с Юкатана оживился. – Сей мерзкий напиток приносит одни неприятности!

– А что же ты предлагаешь пить? Пиво? Или баканору? – Зная о редкостной консервативности обитателей Латинской Америки в отношении спиртного, Васкес, а точнее Виктор, был искренне удивлен.

– Мескаль! – с выражением величайшей торжественности на лице возгласил Рамиро. – Текила есть выкидыш, обмирщенный мескаль, достойный лишь того, чтобы ее пили мерзкие гринго!

– И чем же он хорош?

Невинный на первый взгляд вопрос вызвал настоящий словесный водопад. Жестикулируя и горячась, Рамиро Мантойя рассказал, как мескаль начали гнать в Мексике вскоре после прибытия первых конквистадоров. Что для изготовления текилы используется только один вид агавы, а на мескаль нужно потратить целых пять, что у мескаля ни с чем не сравнимый аромат дыма, что изготавливается он из чистого сока агавы без добавления сахара, отчего получается более сильный вкус. А когда Рамиро принялся перечислять различные виды мескаля, при упоминании каждого цокая языком, Васкес понял, что больше не выдержит.

– Да, и как же я мог этого не знать? – изрек он угрюмо, останавливая болтовню собеседника. – Всю жизнь хлестал текилу как простой смертный…

– Теперь, я надеюсь, ты к ней и не притронешься! – ухмыльнулся Рамиро. – Кстати, а что тебя заставило эмигрировать?

– Так. – Васкес стал еще мрачнее. – Хуже уже было некуда… Вдруг в колонии будет лучше?..

– Обычная история, – Мантойя поцокал языком. – Ладно, пойду я, посплю…

Васкес проводил его взглядом. В душе ворочались нехорошие подозрения. Слишком уж дружелюбным и открытым выглядел Рамиро для обычного эмигранта. Счастья в колониях обычно ищут те, кто отчаялся, кому не до чужих бед и страданий. Справиться бы со своими.

Когда Мантойя занял свое место неподалеку, Васкес привалился к стене, надвинул на лицо шляпу и закрыл глаза. Рамиро подождет, а вот вспомнить все о том мире, в который его везут, будет нелишним.

Альвхейм. Одна из первых колоний, основана примерно семьдесят лет назад выходцами из Северной Европы… население – несколько миллионов человек… военная база на спутнике и самой планете… основа хозяйства – урановые и золотые рудники, обитаемы два континента около экватора… ситуация в обществе характеризуется высоким уровнем социальной стратификации…

«Веселенькое местечко, – подумал Виктор, подводя итоги, – и придется провести там полгода?» Следующая мысль: «Ничего, все равно хуже, чем на помойках Мехико, не будет», принадлежала уже Хуану Васкесу.

Мелодичный звон прокатился по помещению, и тут же началась суета.

– Обед, обед! – радостно загомонили эмигранты.

Виктор Зеленский смог бы обойтись без еды несколько суток, но страдающему похмельем Хуану Васкесу обед никак бы не помешал. Поэтому он открыл глаза и спешно поднялся.

К неширокому отверстию в одной из стен выстроилась длинная очередь. Счастливцы, спевшие первыми, несли оттуда одноразовые миски, до краев наполненные чем-то горячим. В спертом, тяжелом воздухе растекался аромат супа.

– Иди быстрее, а то не хватит! – Из середины очереди Васкесу махал Рамиро Мантойя.

Появление перед ними еще одного человека стоящие позади встретили неодобрительным гулом. Женщина, чье телосложение позволяло сравнить ее со шкафом, обрушила на него кучу проклятий:

– Стой, шелудивый пес! Тебя здесь не было! Да сожрут шакалы твои вонючие потроха…

– Заткнись, тварь, – обернувшись к мегере, совершенно спокойно сказал Хуан Васкес.

Виктор Зеленский в принципе был не способен так обратиться к женщине.

Огорошенная отпором, толстуха сменила пластинку. Вместо ругательств из ее рта начали пачками вылетать жалобы.

– Нет, вы видели? – восклицала она. – Хам! Так обидеть почтенную женщину! Это невыносимо! Я пожалуюсь…

Но Хуан Васкес ее уже не слушал. Дождавшись очереди, он получил миску с горячим варевом неопределенного вида, несколько кусков хлеба и ложку. Ухватив все это, поспешил на свое место, где и приступил к трапезе.

Суп оказался жидким и безвкусным, но Васкесу было все равно. Для того, кто долгое время питался объедками из мусорных баков, даже такое блюдо покажется деликатесом.

6 октября 2218 года летоисчисления Федерации

Борт космолета «Алъфард-217»

– Что ты сказал, ублюдок?

– Что слышал! – Звук удара, потом кто-то упал, раздались звучные проклятия.

Хуан Васкес равнодушно зевнул, созерцая драку, и перевернулся на другой бок. В тесном загоне – другого слова не находилось, обитала почти сотня человек, и все только и делали, что наступали друг другу на ноги, так что конфликты и неизбежные потасовки были не редкостью, а скорее правилом.

Вспыхивали они на ровном месте, из-за любого пустяка. Если бы путешествие длилось достаточно долго, то среди эмигрантов появились бы трупы. Но даже до самых дальних колоний лететь не больше двух недель. Хотя «лететь» – не совсем правильное слово. Судно отдаляется от Земли на безопасное расстояние, на что тратится около суток. Затем включается особая аппаратура, звездолет мгновенно «прокалывает» пространство, оказываясь в том месте, что простые люди называют подпространством, а ученые – так, что и не выговоришь.

Тут корабль висит несколько дней, никуда не летя и все же перемещаясь. Потом еще один «прокол», и космолет выныривает в обычном пространстве, но уже за десятки световых лет от Солнца.

И тратит еще сутки на то, чтобы добраться непосредственно до места назначения.

– И зачем я только отправилась в этот полет? – Женщина, занимающая «место», то есть отрезок пола чуть в стороне от Васкеса, принялась истерично рыдать. – Как я могла оставить могилы предков?

– Заткнись, дура! – зацыкали на нее со всех сторон, но женщина продолжала вопить и всхлипывать.

Хуан Васкес грубо выругался и вернулся в первоначальное состояние. Драка уже закончилась, оставив лишь кровавое пятно на полу, и лежать лицом в эту сторону было спокойнее.

Не правы были писатели прошлого, расхваливавшие покорение космоса как перечень героических, красивых и романтических событий. Все в их опусах вышло бы гораздо умнее, если бы они вспомнили, на какой грязи и крови создавались колониальные империи европейских стран.

Отличие обычного океана от вакуума оказывается несущественным по той причине, что внутренне люди по большому счету с семнадцатого века совсем не изменились.

Для эмигранта, чье предназначение – костьми лечь в фундамент очередного форпоста человечества в Галактике, пересечение космоса не таит никакой романтики. Это грубая, скучная и порой жестокая реальность.

– Эй, Васкес, ты спишь? – Мантойя ухитрился подойти беззвучно.

– Как же, тут уснешь… – Хуан повернулся на спину и махнул в сторону женщины, которая все продолжала «концерт».

– Пойдем, перекинемся в картишки, – предложил Рамиро. – Я нашел неплохую компанию. Все равно делать нечего!

– С тобой не поспоришь, – мрачно усмехнулся Васкес, вставая. – Пойдем…

8 октября 2218 года летоисчисления Федерации

Борт космолета «Альфард-217»

– Ну что, похоже, прибыли? – почему-то шепотом спросил сосед, жилистый узкоглазый мужик родом откуда-то с Аляски.

– Похоже, – мрачно отозвался Васкес.

Вибрация, напомнившая о том, что космолет вернулся в обычный космос, возобновилась примерно половину суток назад. Периодически возникающая тряска и рывки, заставлявшие пассажиров терять равновесие, свидетельствовали о том, что корабль совершает какие-то маневры, с которыми не справляется система искусственной гравитации.

– Как дрова везут, – буркнул кто-то. В предвкушении высадки пассажиров охватило радостное возбуждение, склоки и истерики почти прекратились.

Звездолет вновь вздрогнул, на этот раз так сильно, что все сидевшие повалились на пол. Стоять никто не рисковал уже несколько часов. Свет в помещении мигнул, и тут же раздался резкий скрежещущий звук.

– Вот теперь точно – прибыли! – сказал Васкес уверенно.

236-й день 73 года летоисчисления колонии

Альвхейм, космопорт

– Не толпиться! Проходите по одному! Сохраняйте спокойствие! – Орущий в мегафон толстяк не принадлежал к экипажу звездолета. Благодаря пробковому шлему и полувоенной форме странного покроя и черного цвета он выглядел типичным английским колонизатором девятнадцатого века, а лицо его от загара было красным, как кирпич. В речи охранника звучал странный пришептывающий акцент.

Проходя мимо, Хуан Васкес обратил внимание на кобуру, в которую был засунут явно не носовой платок. Тяжелой дубинкой-электрошокером толстяк помахивал с профессиональной небрежностью.

За пределами корабля на плечи эмигрантов обрушилась неистовая, удушающая жара. Яростное солнце, куда крупнее земного, висело в безоблачном небе, в воздухе плыли тяжелые, злые запахи. Огромный корпус звездолета, похожего на египетскую пирамиду, сверкал, подобно елочной игрушке исполина.

Здание таможни, к которому тянулась цепочка эмигрантов, казалось рядом с ним крошечным.

– Проходить по одному! – Тощий и высокий соратник толстяка, расположившийся у входа, был вооружен точно так же и даже цвет лица имел в точности такой же. – Встать в очередь! При малейших беспорядках будет применено оружие!

Опасливо поглядывая на владельца пробкового шлема, переселенцы с Земли образовали что-то вроде змеи из живых людей. Сразу же начались разговоры.

– Я не позволю так с собой поступать! – возмущался кто-то на удивление писклявым голосом. – Так не обращаются даже со скотом! Сколько мы будем тут торчать?

– Если что-то не нравится, возвращайся на корабль, – равнодушно ответил проходивший мимо толстяк, – только помни, что обратный билет Эмиграционное Управление тебе не оплатит…

Возмущавшийся мигом заткнулся. Корпус звездолета возвышался позади горой льда, из-за него слышался рев механических погрузчиков, опустошающих громадный трюм. Не пройдет и нескольких часов, как чрево судна вновь будет заполнено тем, что может предложить метрополии колония, и корабль исчезнет в жарком, белесом, как рыбье брюхо, небе.

Держать громадный транспортник на земле, без движения – невыгодно, и каждая минута простоя грозит изрядными убытками. По сравнению с товарами люди являлись бесплатным приложением к межзвездной торговле.

Поэтому и относились к ним соответствующе.