Разбудил Николая в третьем часу ночи требовательный звонок телефона. Гудки междугороднего вызова накатывались один за другим, неумолимо и безжалостно, словно волны в океане, и он не выдержал, встал. Чертыхаясь, побрел к ненавистному аппарату. Но когда поднял трубку, сон улетел испуганной птицей, даже не чирикнув на прощание. Разговор был коротким, и после его окончания в тяжелой со сна голове нашлось место только для одной мысли: «Умер, умер дядя Эдуард». Грустно стало на душе и муторно, предстояла теперь дальняя дорога, связанная со множеством проблем, предвкушение которых счастья не добавляло. Дядя по отцу, Эдуард Валентинович Огрев, жил в Риге, и видел его Николай последний раз пять лет назад. На похороны последнего из прямых родственников Николай уже не успевал, но на поминки должен был попасть.
 
      Через неделю после ночного звонка Николай сошел с трапа самолета в Рижском аэропорту. Встречала его тетя Марта, несмотря на свои восемьдесят, крепкая и моложавая старушка. Смерть мужа не сломила ее, держалась она спокойно и уверенно. Но по дороге она рассказала Николаю, сдерживая слезы, что какие-то вандалы разгромили могилу дяди и, похоже, похитили тело. Не иначе, латышские нацисты, что ненавидят русских. Поминки прошли тихо и спокойно, кроме Николая были в основном родственники тети Марты и немногочисленные друзья покойного. На поминках состоялось и чтение завещания: квартиру и загородный дом Эдуард Валентинович оставил жене, машину и небольшой счет в банке — детям, библиотека досталась Рижскому университету, в котором на кафедре археологии и проработал покойный более пятидесяти лет. Николаю не досталось ничего. Досада поднялась из глубины души, обида заглушила скорбь: «Вот старый хрен, мог бы и оставить чего-нибудь любимому племяннику».
      После оглашения завещания гости начали потихоньку расходиться. В этот момент Николай, все еще пребывавший в расстроенных чувствах, обратил внимание на молодого человека, который в открытую рылся в бумагах завещания, оставленные тетей Мартой на столе. Ощутив взгляд, молодой человек поднял голову, натянуто улыбнулся и мгновенно исчез в прихожей, среди уходящих родственников.
      — Это кто такой? — успел Николай спросить у тетки, прежде чем незнакомец исчез.
      — Не знаю. Вижу первый раз. Наверное, из университета кто-нибудь.
      Николай подошел к столу и вынул из вороха бумаг ту, которая так заинтересовала незнакомца. «Приложение к завещанию № 3» — значилось в заголовке; это был подробный список книг, что Эдуард Огрев завещал библиотеке Рижского университета.
      Поезд из Москвы прибыл по расписанию, что случается исключительно редко. Николай успел на последний трамвай от вокзала и сейчас, около полуночи, довольный тем, что удалось сэкономить на такси, поднимался по лестнице родного дома. Проходя мимо почтовых ящиков, обратил внимание, что из ящика квартиры № 37, то есть из его ящика, исходит бледно-желтый, дрожащий свет, какой бывает от меркнущей свечи. Остановившись в изумлении, Николай протер глаза, но это не помогло. Когда же он открыл ящик, то никакой свечи там, конечно, не оказалось. Лишь скромно белел листок почтового уведомления. Надлежало явиться на почту и забрать посылку от Эдуарда Огрева. Когда Николай прочитал фамилию, он даже прекратил зевать и отчаянно замотал головой, пытаясь прояснить мозги. После некоторых размышлений удалось понять, что посылка из Риги идет не меньше трех недель и что дядя отправил ее еще до своей смерти. Успокоившись и выкинув из головы привидевшуюся галлюцинацию, Николай продолжил подъем.
 
      Следующим утром, по пути на работу, Николай забежал на почту. В автобусе в голову лезли всякие дурацкие мысли по поводу содержимого посылки, но любопытство пришлось немного отодвинуть. Первым делом Николай отправился на врачебную конференцию, затем последовал обход, затем пришли студенты за консультацией. И лишь когда последние вопросы о функционировании головного мозга были разобраны и будущие невропатологи удалились, Николай смог заняться посылкой.
      В пакете плотной коричневой бумаги оказалось письмо от дяди и книга, тщательно запакованная в несколько слоев фольги. Развернув ее, Николай изумленно вскрикнул: книга оказалась даже не бумажной, а пергаментной, безумно древней, еще рукописной. Явно раритет немыслимой ценности. «Ай да дядя!» — думал Николай, читая название. Оно было латинским: «Sapientia Insanies». «Безумная мудрость» — перевел Николай. Имя автора на обложке не значилось, и Николай открыл рукопись. Не очень большая, книга поражала множеством гравюр и просто рисунков, выполненных с необычайной тщательностью.
      Бегло пролистав «Безумную мудрость», Николай отложил ее и принялся за письмо. «Здравствуй, Николай! — писал дядя, — Когда посылка найдет тебя, я, вероятнее всего, буду уже мертв. Но не печалься обо мне. Смерть есть рождение в новую жизнь, которая в моем случае будет точно лучше старой. Книгу отправляю тебе в подарок, только ты из известных мне людей сможешь ею правильно воспользоваться и вообще что-либо понять из нее. Чем скорее ты начнешь читать, тем лучше. Прочитай ее до конца, не бросай, даже если написанное покажется тебе настоящим бредом. Про подарок этот не говори никому, ибо книга эта весьма ценна и охотятся за ней многие могущественные существа. Они наверняка придут и к тебе, но не отдавай ее никому. Ибо это не просто книга, это могущественный инструмент в руках читающего ее. Будь мужественным, спрячь книгу, спрячься сам, если понадобится. И она поможет измениться тебе, стать другим, откроет перед тобой новый мир. Большего я тебе сказать не могу, так как сам не знаю. Если же тебе потребуется помощь, обращайся к Виктору Ерофеевичу Смирнову, адрес во Владимире прилагается. Но иди к нему только в самом крайнем случае, подобные ему очень редко и неохотно помогают людям. Поведение его непредсказуемо, придешь не вовремя, можешь и пострадать. Так что не торопись с визитом. Может, и сам справишься. Да хранят тебя Древние. Дядя Эдуард».
      Первая мысль, что пришла Николаю после прочтения, была: «Совсем спятил старик». Письмо было странным, непонятным и вызвало массу вопросов, которые уже некому задать. Что за существа охотятся за книгой? Кто такой Смирнов, что редко помогает людям? Кто такие Древние? В полном недоумении он спрятал письмо и книгу в ящик стола и отправился в процедурную. Подарки подарками, а пациентами тоже надо заниматься.

 
      Тени сплетались и расплетались на стенах в такт колебанию язычков свечей, что стояли в подсвечниках на старинном дубовом столе. Традиции, в том числе и свечное освещение на советах Девяти, свято соблюдались в организации, чей возраст давно перевалил за две тысячи лет. Последний раз Девятеро собирались вместе восемь лет назад, когда гибла великая империя и на карте мира происходили глобальные изменения. Сейчас они сидели и просто молчали, очищая сознание от тревог и беспокойств, чтобы со всей мощью холодного и могучего, подготовленного годами упражнений, разума приступить к делу.
      Когда ритуал сосредоточения закончился, слово по традиции взял Первый:
      — Приветствую вас, братья. Сегодня мы собрались по предложению Четвертого, причем собрались на личную встречу, не ограничившись общением в астрале. Надеюсь, брат объяснит нам, в чем дело?
      — Конечно, братья, — говоривший был стар, очень стар, это ощущалось даже по голосу. — Произошло столь серьезное событие, что я вынужден был собрать вас здесь. Обнаружен один из артефактов старых мастеров, а именно книга Василия Валентина, — сквозняк ворвался в комнату, колыхнул пламя свечей, опасливо тронул серые одеяния Девятерых и удивленно затих. — И есть шанс, что на этот раз книга попадет к тому, кто сможет ей воспользоваться.
      — Да, это важная новость, — гортанный, высокий голос принадлежал Пятому.
      — Постойте, братья! Я никогда не слышал об этой книге. Что это такое и чем она опасна? — перебил его Седьмой.
      — Вы самый молодой из нас, Седьмой брат, и естественно, никогда не слышали об этой книге, — улыбнулся Первый. — Я думаю, что лучше всех о произведении Василия Валентина расскажет тот, кто созвал нас сегодня.
      — Я расскажу, — голос Четвертого был едва слышен. — Постоянно рождаются люди, которым тесно в установленных пределах, которых душат общепринятые правила, законы и ограничения. Попадаются еретики и среди магов, хотя редко. И у нас были бунтари, и среди наших противников, служащих Бездне. Но закон Ордена нерушим, и непокорные чаще всего смирялись с ним или погибали в борьбе с законопослушными магами. Немногим удалось вырваться из-под контроля Орденов. Одним из таких был Василий Валентин, посвященный нашего Ордена. Он был необыкновенно сильным и необыкновенно искусным магом и непокорство свое скрывал долгое время. Он считал, что приобщение к таинствам должно быть доступно для всего человечества, а не только для небольшой кучки избранных. С этой целью он и написал свою книгу, после чего исчез. Найти его не удалось, ни нам, да и черному Ордену тоже. Вероятнее всего, он ушел из нашего мира в другой, опасаясь преследований, — маги удивленно переглянулись. Чтобы переместиться из одного мира в другой, требуется поистине чудовищная магическая сила. Вместе Девятеро смогли бы проделать такой трюк, но поодиночке вряд ли.
      — Да, да, братья, не удивляйтесь, он был гений. Василий Валентин ушел, а книга осталась. Никогда, никто из Посвященных Ордена не держал ее в руках, о ней есть лишь косвенные сведения. А они таковы: попав в руки человеку даже с минимальными способностями к магии, книга просыпается и начинает менять его, совершенствовать. Способности развиваются с невероятной быстротой и человек, без нашего контроля и без санкции Черных становиться магом. САМ! Такой маг недоступен внушению эгрегора, и контролировать его поведение никто не может. Такой маг работает, не подчиняясь плану, нашему или слуг Бездны, внося в мир нестабильность, нарушая равновесие и порядок непредсказуемым образом. По достижении определенного уровня силы такой маг становится неуязвим для нас, он как бы перемещается в иную плоскость бытия, и все наши удары не могут достичь цели. Поэтому мы всегда старались предотвратить появление таких магов. Но книга, названная «Безумная мудрость», уже пять веков бродит по миру, под ее влиянием периодически появляются вольные маги, не подвластные ни Свету, ни Тьме. Последним из них был знаменитый Алистер Кроули, Зверь Апокалипсиса. Последствия его деяний мы расхлебываем до сих пор, спустя пятьдесят лет после его смерти, хотя он не реализовался даже наполовину.
      — А в чем проблема, братья? Книгу легко обнаружить ясновидением? — вклинился Седьмой.
      — Не торопитесь, брат, — улыбнулся Четвертый. — Наши предшественники и мы не глупее вас. Просто книга защищена от обнаружения ясновидением. Ее как бы просто нет для ясновидца. Как Василию Валентину удалось поставить такую защиту, мы не знаем.
      — Все ясно, — Седьмой был явно обескуражен.
      — Перейдем к делу, братья, — Четвертый повысил голос. — Я постоянно веду поиск вольных артефактов с тех пор, как вошел в Совет. Два месяца назад один из Младших Адептов обратил внимание на книгу, озаглавленную «Безумная мудрость», в одной из частных библиотек Прибалтики. Информация дошла до меня две недели назад. Стали проверять — поздно, книга исчезла из библиотеки. Взялись за хозяина библиотеки — профессора Рижского университета. Силовые методы применить не решились, боясь привлечь внимание Черных. Прибегли к ясновидению — пусто. Стало ясно, что книга та, которую ищем. Кроме того, у профессора оказался повышенный уровень личной силы. Книга попала к нему, вероятнее всего, уже в пожилом возрасте, и полностью использовать ее он не смог, но кое-какие изменения с ним произошли. Пока решали, как быть дальше, дед возьми да и помри своей смертью. Две недели назад. После его смерти мы обыскали весь дом, перетряхнули всех его друзей и знакомых — безрезультатно. Тут кто-то из наших оплошал, Черные тоже заинтересовались покойным. Они по своему обыкновению взялись за труп, и многое успели узнать от него, прежде, чем мы им помешали. Ритуал удалось прервать, а тело — сжечь.
      — Кто руководил операцией? — мягкий, бесплотный голос принадлежал Второму, самому тихому и неприметному из девятки.
      — Они наказаны. Но это уже неважно. Это прошлое, а нам надлежит думать о будущем. Просчитываются варианты, куда могла попасть книга. Допустить появления еще одного вольного мага мы не можем. Это нарушение равновесия, смута и беспорядок во вверенном нам мире. Еще на годы отодвинется достижение великой Цели. Среди тех, кому профессор мог послать книгу, выделен наиболее вероятный кандидат. Это племянник профессора, некто Николай Огрев, тридцать два года, житель России. Астрологи Ордена составили его гороскоп. Магические способности явно выше среднего. Если книга попадет ему в руки, то для полной реализации потребуется не больше двух месяцев. Тогда нам его уже не достать.
      — Русский? Плохо, плохо, — сморщился Шестой. — С ними всегда тяжело. Слишком уж они нерациональны, логика их не берет.
      — Что ты предлагаешь, Четвертый брат? — спросил Первый.
      — Во-первых, мы попробуем завербовать его в ряды Ордена. Пока он не очень силен, это может получиться, и тогда он отдаст нам «Безумную мудрость» сам. Во-вторых, — стандартные обыски и проверки. Кроме того, необходимо отсечь внимание Черных к объекту.
      — Кто будет руководить операцией? — спросил Второй.
      — Маг города, в котором живет Огрев. Этот Маг чрезвычайно талантлив и амбициозен. Кроме него, там есть еще трое магов, я пошлю к ним на помощь Магистра Западной России.
      — Хорошо, брат, все ясно. Мы будем следить за вашими действиями. Если понадобится помощь, — обращайтесь, — Первый обвел Совет взглядом. — Если нет вопросов, то будем расходиться.
      Комната опустела. Свечи гасли одна за другой. Каменные стены, девять стульев с высокими спинками, массивный дубовый стол постепенно погружались во мрак, во мрак, который будет длиться до следующего собрания Совета Девяти, которое может случиться через год, через десять, а может, и через пятьдесят лет.
 
      Пламя в очаге мечется раненым зверем, обагряя стены дрожащей бесплотной кровью. Когда огонь вспыхивает сильнее, комната превращается в пещеру со стенами из камня магов — кровавика. Сидящий человек целиком утонул в огромном кресле, которое высится темной глыбой перед камином. Навершие кресла сделано в виде хищной птицы, и входящему показалось, что ястреб готовится взлететь с огромного черного камня, невесть какими ветрами занесенного в стены жилого дома. Огонь в камине силится осветить лицо сидящего, но тьма остается непроницаемой, и пламя отступает, разочарованное.
      — В чем дело, Карл? — тьма родила голос, сильный, звучный и властный голос вождя, голос лидера.
      — Важное сообщение, Владыка.
      — Говори.
      — Мы вышли на книгу Василия Валентина.
      — «Безумная мудрость»? Через столько лет? Почему ты не принес ее? Я хотел бы взглянуть.
      — Мы упустили ее.
      — Девятеро?
      — Нет, они упустили тоже.
      — Не славно, что вы проворонили этот артефакт, — сидящий в кресле мужчина наклонился, явив миру лицо: большие черные глаза, горящие мрачным огнем и силой, крупный нос, твердо очерченные губы и подбородок. — Ты меня удивил, Карл. За такую новость я должен виновных отправить на прокорм обитателям Бездны. Надеюсь, что ты найдешь достаточно веские основания для того, чтобы мне этого не делать. Продолжай, — и мрак вновь сомкнулся.
      — Глава Рижского отделения нашего Ордена заметил подозрительную суету Белых вокруг одного дома. Хотя они сильно маскировали свои действия, удалось выяснить, что их интересует хозяин одной из квартир, правда, уже покойный, и особенно что-то, что от него осталось, что-то из наследства. Двое лучших некромантов отправились на кладбище и побеседовали с трупом дедушки. Труп оказался ужасно упрям, да и Белые не дали довести ритуал до конца, но стало ясно, что покойник при жизни владел книгой «Sapientia Insanies». Именно ее и искали агенты Девятерых. Куда книга исчезла после смерти, узнать попросту не успели.
      — Так-так, — гнев предводителя явно угас, — Интересно.
      — Книга не попала в руки Белых, и они, судя по всему, готовят встречу Девяти, личную встречу. Возможных путей, по которым мог уйти артефакт, не так уж и много. Удалось выделить наиболее вероятный из них. Это вариант, при котором книга попала в руки Николая Огрева, племянника предыдущего владельца. И он, похоже, сможет ею воспользоваться.
      — Он русский? Живет в России?
      — Да, Владыка.
      — Наше влияние в этой стране не столь сильно, как хотелось бы. У тебя уже есть план? Ты подготовил операцию?
      — Спланировал, Владыка, и намерен поручить ее исполнение Командору города, в котором живет Огрев.
      Варианты действий таковы: первый — попробовать надавить на него через власть, натравить милицию, обвинив в краже культурных ценностей. Посидит в КПЗ, сам все отдаст. Вариант два: попросту похитить его своими силами и хорошенько допросить. Вариант три: создать астрального шпиона, влезть к нему в сознание и выкрасть необходимую информацию. Этот вариант наиболее сложен, требуется тонкая магическая работа, но и шансов на успех здесь больше всего.
      — Зачем так сложно. Второй вариант — лучше всех. Тут не нужна не магическая операция, не требуется связываться с властями, все просто и четко. Отправь инструкции Командору, пусть действует. О результатах мгновенно информируй меня. Если упустите книгу опять, то я лично принесу разинь в жертву Темным Владыкам. Эта книга очень нужна Ордену. С ее помощью мы смогли бы одолеть Девятерых и выполнить, наконец, волю Бездны, достигнуть Покоя. Все ясно?
      — Да, Владыка.
      — Тогда ты свободен. Иди.
      Шорох шагов утонул в потрескивании вновь воспрянувшего пламени, багровые сполохи опять заметались по комнате, обагряя стены неосязаемой кровью.

 
      Вернувшись домой, Николай задумался о том, как лучше спрятать опасный подарок. Мысли путались, стоящий вариант никак не приходил. Традиционные детские крики из квартиры выше отвлекали. Отчаявшись, бесцельно бродил по квартире. Взгляд упал на посылку, которую, придя домой, оставил на столе. «А, почитаю пока, может, какая дельная мысль и придет», — подумал Николай, устраиваясь с рукописью в кресле. Начиналась книга с вынесенного на отдельную страницу «Предупреждения неведомому брату». Автор явно испытал в жизни немало невзгод и ударов судьбы, предупреждение прямо дышало эмоциями и воспоминаниями о пережитом: «Обретающий врата надежды, тот, кто читает мою книгу, прошу тебя и заклинаю именем Творца всего сущего, утаи эту книгу от невежд. Тебе открою я тайны, но от прочих я утаю их, ибо наше благородное искусство может стать предметом и источником зависти. Глупцы смотрят заискивающе и вместе с тем надменно на Великое Делание, потому что им оно недоступно. Храни тайну также от тех, кто называет себя Посвященными, ибо снедаемые завистью к обладающему истинными тайнами и могуществом, они попробуют погубить тебя. Никому не открывай секретов своей работы! Остерегайся посторонних! Будь осмотрителен, и только тогда откроются перед тобой врата знания, врата надежды на обретение Истинного Камня…». Резкий звонок телефона прозвучал, словно будильник в шесть утра, Николай вздрогнул. Чертыхнувшись, отложил книгу и взял трубку.
      — Добрый вечер, — незапоминающийся, какой-то бесплотный голос выползал из трубки холодной змеей.
      — Добрый вечер, — ответил Николай.
      — Я разговариваю с Николаем Сергеевичем Огревым? — в голосе звонившего причудливо смешивались интонации крайнего интереса и равнодушия, разбавленные льдом вежливости.
      — Да, это я.
      — Вас беспокоят из библиотеки Рижского университета. Мы имеем основания полагать, что одна из книг, завещанных нам вашим дядей, находится у вас.
      — Боюсь, что вы ошибаетесь, — Николай похолодел, неожиданная осведомленность незнакомца напугала его. — Я не привозил из Риги никаких книг.
      — Может, она попала к вам раньше? Постарайтесь вспомнить.
      — Не, еще раз нет. Вынужден вас огорчить. Нет у меня никакой книги. Ничем не могу вам помочь.
      — Надеюсь, что вы отдаете себе отчет в том, что если мы найдем доказательства, что книга у вас, то вы можете получить очень крупные неприятности, — несмотря на отказ Николая, собеседник сохранил вежливо-равнодушный тон.
      — Приносите свои доказательства, тогда и поговорим! Всего хорошего! — Николай понимал, что сорвался зря, но сдержать себя уже не смог. Он швырнул трубку и вновь принялся бродить по комнате, окончательно выведенный из себя.
      Долго не мог успокоиться, досадовал на себя, злился за то, что не сдержался, дал раздражению вырваться наружу. Посреди разгула эмоций безобразия неожиданно родился вариант сохранения «Безумной мудрости», выскочил, словно драгоценность, вынесенная на берег бурей. Николай замер на секунду, нервное напряжение неожиданно исчезло. Успокоенный удачной мыслью, смог вновь приняться за чтение. Дочитав «Предупреждение», перешел к «Рассуждению первому. Об очищении». Главу предваряла гравюра, выполненная очень тщательно, на ней можно было различить мельчайшие детали. На гравюре семеро людей, покрытые профессионально прорисованными язвами, понурив головы, брели к огромной печи, в которой ярко пылало пламя. Печь странной круглой формы, по бокам из нее били струи пара, а сверху возвышалось большое ветвистое древо, в густой кроне которого удобно расположились солнце и луна. Пока Николай рассматривал рисунок, у него неожиданно заныли почки, сердце пронзила острая боль, глаза начали слезиться. «Ну вот, донервничался» — промелькнула мысль. На здоровье он не жаловался никогда, ничем серьезным не болел, простужался редко, а тут почувствовал себя настолько плохо, что пришлось несколько минут просто лежать, оторвавшись от чтения. Но боли прошли, слабость отступила, глаза перестали слезиться, и Николай опять принялся за чтение. Начиналось первое рассуждение следующим образом: «Помни, о брат мой, что выше всех тел — сущность души, выше всех душ — мыслительная природа, выше всех мыслительных субстанций — единое, и это единое есть Творец. Помни же о нем, приступая к работе своей, и держи эту мысль в сердце своем постоянно, начиная работу первого этапа Великого Делания. Уразумей, во-первых, о брат мой, что если ты преобразуешь в тела субстанции, лишенные телесности, и не лишишь тела их телесного состояния, то ты не достигнешь цели». После столь четкого и ясного вступления Николай опешил, затряс головой, пытаясь извлечь смысл из прочитанного. Получалось плохо, но, вспомнив название книги и предупреждения дяди, продолжил читать. На протяжении нескольких страниц автор рассуждал в том же ключе, но ближе к концу главы стало легче: «…И уразумей, брат мой, что ничто нечистое и порочное несовместимо с нашей работой, ибо тело лепрозное бесплодно, любая нечистота есть благу преграда. Потому с тем же тщанием, с каковым врач очищает телесные внутренности и извлекает оттуда всяческую грязь, дабы телеса очистились, и нам следует усовершенствовать род наш. Пока ты черен, смерть пожрет тебя, и страдание будет твоим спутником. Не очистившись, нельзя вступить во врата небесные. Возьми свою семеричную нечистоту и ввергни ее в очистку». На этом месте заканчивалось теоретическое вступление, ниже стоял подзаголовок «Извлечения из первого рассуждения, на практике применяемые». Решив, что практическая часть будет проще, Николай подавил зевок и погрузился в текст, хотя за окнами уже давно стемнело, и холодный ночной ветер стучался в окно. «Огонь есть основа нашей работы. Без огня невозможно совершить делание. Но наш огонь не есть простой огонь, как наше золото не есть просто золото. Наш огонь минерален, равномерен, продолжителен, не исчезает, если не чрезмерно возбужден. Основа его есть сера. Чтобы его обнаружить, требуется искусство, он всюду проникает, тонок, воздушен, не обжигает, он вместителен и един. Сам он содержит в себе все наше искусство. Огонь этот естественный, противоестественный, неестественный и не огненный вовсе, он тепл, сух, влажен и холоден. Размышляй об этом, брат, и упорно трудись, тогда ты достигнешь успеха. Любое очищение производит этот огонь, он удаляет из тела оскверняющую и заражающую тело субстанцию. Чтобы перейти к другим стадиям нашей работы, необходимо очистить все тела, ибо любое очищенное тело легче поддается растворению и возгонке, чем тело неочищенное». Далее весьма подробно и обстоятельно излагались принципы и технология прокаливания семи металлов: золота, серебра, свинца, олова, железа, меди и ртути. Николай так и не понял, как можно прокаливать ртуть. Завершалось «Рассуждение об очищении» рисунком: лилия, окруженная другими цветами, вырастала из навозной кучи. Рисунок сопровождался надписью: «ex foctido purus» — «из смрадного чистое». Николай уже сильно хотел спать, а когда рассматривал рисунок, закружилась голова. Изображение неожиданно приблизилось, заняло все поле зрения, стало столь реальным, что он даже ощутил запах навоза, смешанный с ароматом цветов. В себя помогла придти боль, что раскаленной иглой вошла в солнечное сплетение. Когда оторвался от книги, болела голова, горло саднило. «Ну и зачитался, — думал Николай, пробираясь к кровати. — В час ночи и не такое примерещится». Через десять минут он уже спал.
 
      Снилась ему пляска дикарей посреди густых джунглей, полная страсти и пыла. Одним из танцующих вокруг огромного костра чернокожих был сам Николай. На шее у него висело ожерелье из камушков, в руке он держал копье с каменным наконечником. Николай и прочие негры вместе подпрыгивали и вертелись в такт ударам невидимых барабанов. Николай кричал, тряс копьем, проходя полный круг вокруг пламени. От танца его отвлек неяркий свет, который пробивался через густые кусты на краю поляны. Золотисто-розовое сияние манило, и, заинтересовавшись, он вышел из круга танцующих. Остальные не обращали ни на свет, ни на Николая никакого внимания, продолжая танцевать. Николай раздвинул ветви; под кустом, на земле, на изумрудной траве светилась огромная, в кулак размером, жемчужина золотистого цвета. Николай протянул руку и взял сияющее чудо в ладонь.