— У Хелен более широкие взгляды. Она исполняла свой долг!

— Ну да! И собака свой долг знает! Не выгораживай ее, пожалуйста. Она была вместе со всеми — ну, может быть, только закрывала глаза и затыкала уши!

Касс выплескивала ярость и огорчение, скопившиеся со времени появления Харви с Элизабет Шеридан на пороге Синей гостиной.

— Разве не она смотрела, как Марджери, словно белую рабыню, продавали то одному, то другому? Разве не она знала, как Дан преуспел в гнусных науках, преподанных ему Ричардом? Разве не она умыла руки и отошла в сторонку, наблюдая, как талант Дейвида растрачивается впустую? Конечно, она, Хелен Темнеет? Ты просто подлый сноб, Харви. Ты считаешь, что быть Темпестом по рождению значит обладать божественными правами — даже если ты темпестовский ублюдок!

Ричард счел ее лишенной прав, поэтому отверг наряду с остальными!

— Я не желаю сидеть здесь и слушать это! — Харви в гневе вскочил.

— Тогда стой, но, клянусь Богом, тебе придется выслушать меня!

Касс тоже поднялась, и они оба с яростью перебрасывались репликами над накрытым для завтрака столом.

— Нет никаких причин делать для Хелен исключение только потому, что она принадлежит к Темпестам, и будь я проклята, если допущу это!

— Именно потому, что она из Темпестов! — орал Харви. — Думаешь, я стану заступаться за всех этих прихлебателей? Да эти пиявки не стоят чеков, выписанных на их имя! Я хочу напомнить тебе, что своим наследством Элизабет Шеридан обязана и самопожертвованию Хелен, а не только капризу Ричарда!

— Что же он не оставил дом ей?

— Потому что знал, это единственное, чего она хочет.

— Он также знал, что деньги — единственное, чего хотят все остальные, и не оставил им ничего! Никаких исключений, Харви! Помни, я наряду с тобою душеприказчица Ричарда, возможно потому, что он прекрасно знал — ты способен нарушить все правила и законы, чтобы дать Хелен то, чего, по твоему Мнению, она хочет.

— Чего она заслуживает!

— Она не заслуживает ничего — ровно столько ей и оставил Ричард! А она, как ты совершенно справедливо подчеркиваешь, — его собственная сестра! Факт остается фактом, она знала, что происходит вокруг, и не вмешивалась!

— Думаешь, она от этого не мучилась?

— Я иногда мучаюсь несварением желудка, но я тогда принимаю меры! А она не делала ничего! Она так ранима, что происходящее могло оскорбить ее! Я знаю, она страдала под властью Ричарда, как и все мы, но именно она шла впереди со знаменами и барабанным боем, со всеобщей лестью и низкопоклонством! Если привыкнуть пить вино каждый день, трудно перейти потом на простую воду, но это не меняет факта, что Хелен должна была исполнять свой долг по отношению к людям, а не к имени и традиции!

— Хелен гордится, что принадлежит к роду Темпестов! Это единственное, что ей дорого, кроме Мальборо.

— В задницу гордость и традиции! Ее братец плевать хотел и на то, и на другое!

— Хелен ценит свою историю — кто она и из какого рода!

— Мне известно, кто она. Трусиха! Пора оставить прошлое позади и решиться увидеть настоящее! Может быть, тогда она поймет, что ее брат взорвал его!

Харви подул, чтобы разогнать сигаретный дым.

— Как ты смеешь! Хелен Темпест никогда ни от чего не бежала! Она просто была связана обстоятельствами своего рождения, своими обязанностями и состоянием здоровья!

— Черт возьми! Единственное, что она выполняет, это обязанности по отношению к дому. К кирпичам и известке, Харви! Она предпочитает их людям… тебе!

И тем самым душит всякую эмоциональную жизнь, какая у нее могла бы быть… могла бы быть с тобой!

Лицо Харви побелело и застыло. Касс вступила в запретные области.

— Я не стану продолжать перепалку с тобою! Ты зашла слишком далеко. Мы не тем занялись, нам надо держаться вместе, а не расходиться в разные стороны!

— Уже поздно! Связь порвана, и сейчас каждый сам по себе.

— Тем не менее это не дает тебе права нападать на женщину, от которой ты не видела ничего, кроме доброты и участия. Я поражен, Касс. Чтобы ты, именно ты, из всех обрушилась на беззащитную женщину…

— Но ты ведь не пощадил меня, правда? Ты сказал, что я всего лишь служащая… как быть с этим?

Слишком поздно Харви понял, насколько его реплика задела ее.

— Если я обидел тебя, прошу прощения. Это не было намеренно. Я просто придерживался фактов…

— Разве я придерживалась чего-то другого?

Они скрестили взгляды.

— Давай оставим попытки переубедить друг друга, — сказал Харви ледяным тоном.

Мгновенно, точно открыли клапан, гнев Касс улетучился. Нрав у Касс был крутой, но гнев ее проходил быстро.

— Я знаю, что Хелен значит для тебя, — сказала она. — Но Ричард ясно показал, что она значила для него, поставив ее в один ряд с нами, неудачниками.

— И это самое несправедливое!

— Всем нам нанесены раны, — вздохнула Касс.

— Зачем же ты тогда хочешь ранить Хелен еще сильнее?

У Харви были свои претензии. Хелен Темпест была его слабым местом. В его глазах она всегда выглядела совершенством, он никогда не судил о ней, как о других.

— Хорошо… — вздохнула Касс. — Давай, как ты и сказал, оставим попытки переубедить друг друга и не будем больше спорить.

— Я с самого начала не хотел этого, — язвительно заметил Харви. — В любом случае, нам сейчас следует подумать о том, что может подумать она…

Касс говорила по телефону и услышала, что дверь за ее спиною отворилась. Она повернулась на вращающемся стуле. Это вошла Элизабет Шеридан. Касс показала ей рукой на стул рядом со своим письменным столом.

— ..Мне не важно, какого черта ты думаешь, Макс, говорю тебе! Оторви задницу от стула и действуй… да, могу. К твоему сведению, я в числе душеприказчиков Ричарда… Нет, не знаю — это закрытая информация.

Да, тебе придется ждать, как и всем остальным. Пока руковожу я — понятно?

Слушая верещание в трубке, она потянулась за сигаретой.

— Не беспокойся о Роджере! — прервала она. — К четырем часам я жду звонка от тебя и хочу знать, что все сделано. Мне также нужны подписи, слышишь? Хорошо, пока. Сделай все, что надо, Макс. Непременно! — Она положила трубку. — Все еще пробуют увильнуть. Чем скорее я снова начну работать, тем лучше.

— Как раз об этом я хотела с вами поговорить.

— Да? — спросила Касс.

— Я хочу, чтобы вы рассказали мне об Организации.

Касс откинулась на спинку стула.

— Зачем?

— Я собираюсь руководить ею.

— Не может быть.

— Это необходимо.

Их глаза встретились.

— И вы хотите, чтобы я научила вас, как это делается? — спросила Касс.

— Вы единственная, кто может это сделать. — Это была не лесть, а чистая правда. Но Касс нелегко было убедить.

— Вы думаете, этого хватит? Несколько лекций, несколько домашних заданий, реферат по теме, и я ставлю вам по всем предметам «отлично»?

— Не понимаю, почему бы и нет. В школе я всегда получала «отлично».

— Организация Темпестов — не институтская аудитория, — заметила Касс, сопровождая свои слова уничтожающим взглядом.

— В этом я не сомневаюсь. Я знаю, для этого нужно время и серьезная работа. Но времени у меня много, а работы я не боюсь. Так что почему бы не попробовать?

— В самом деле, почему?

— Ведь он оставил все это мне.

— Вот именно.

— Вы не можете смириться с этим?

— И имею на это полное право!

— Но ведь вы руководили ей, правда? Если вы сумели, почему бы не суметь и мне?

Касс была повержена, но не сдалась.

— Я знаю, как это делать!

— Так научите меня. Разве вам не хочется стоять за моим троном? Мадам де Помпадур таким образом правила Францией, как вам известно. По словам мистера Грэма, вы до тонкостей знаете, как управлять Организацией. Я хочу, чтобы вы поделились со мной этой информацией.

Касс не сводила с нее глаз:

— Боже, вы это серьезно?

— Я всегда говорю серьезно.

Касс верила ей. В этой непреклонности чувствовалась правда. Она побарабанила по столу обкусанными ногтями и на короткое время задумалась.

— Да, — сказала она. — Без меня вам, конечно, не справиться. Я пробыла рядом с Мастером тридцать лет.

Черт, ведь это я помогала ему создавать Организацию…

Теперь, когда он умер, Организация — это я.

— Нет, — поправила Элизабет, — это я.

Глаза их встретились.

— Если отец бросил мне эту перчатку…

— Сделанную на заказ, — ввернула Касс. — Она слишком велика для вас!

— Что ж, значит, мне придется пригнать ее по себе.

Элизабет, как хороший игрок в теннис, мгновенно отражала удары. Восхищение Касс росло, заглушая доводы здравого смысла. В конце концов, думала она, мы сможем составить неплохую команду… Мои знания и опыт плюс ее энергия. Но будет множество подводных камней, а многие начнут кидать эти камни в нас. И так чертовски многому надо научиться… Она рассеянно почесала за ухом.

— Я быстро обучаюсь, — сказала Элизабет. — И так как мистер Грэм сказал, что я пробуду здесь наверняка несколько недель, а то и месяцев, до утверждения завещания, я вполне могу употребить это время с пользой.

Касс поежилась. С одной стороны, она была польщена. Ей требовалось что-то, что могло бы залечить раны, нанесенные Ричардом. И в мрачных глубинах, где она пребывала в последнее время, перед ней во тьме забрезжил свет.

Разве не этого она хотела? Да… но… Она определенно хотела, чтобы это выглядело иначе. Но кто сказал, что можно заполучить все? И разве она не оставалась ни с чем? Даже вспоминать об этом больно. Нечего ждать чуда, даже доброе слово многое значит… Не валяй дурака, Касс, уговаривала она себя. Это же карт-бланш, черт возьми. До тех пор, пока она не научится, ты будешь руководить всем… это даже лучше, ты сможешь направлять руль, куда захочешь… Боже, подумала она, предложение кажется все лучше с каждой минутой. Да, она знает, что делает… зато я знаю все об Организации…

— Вы бы не стали делать мне предложение, от которого я могу отказаться?

— Да. Потому что я знаю, что вы не откажетесь. Не сможете. Ведь у вас больше ничего нет.

Касс задохнулась от злости. Кровь прихлынула к сердцу. Она посмотрела в зеленые глаза, так похожие и непохожие на отцовские. В них не было откровенной жестокости, только правда, только деловитость. Всегда ты спешишь, рассердилась она на себя. Ну и глаза, просто рентгеновские лучи. Она чувствовала, как пульсирует кровь в висках, крепкие зубы прикусили несдержанный язык. Брось ты свою чрезмерную восприимчивость, уговаривала себя Касс. Иначе всегда будет что-нибудь саднить.

— Так как же? — терпеливо спросила Элизабет. — Может быть, нам начать с самого общего описания… с размеров и границ…

Да, как мне только что показали границы для меня, думала Касс в расстройстве. Но, Боже, до чего ловка!..

Ее восхищение талантом возобладало над всеми прочими чувствами. Она видит это прекрасно. Что еще важнее, она понимает. И ведь это только начало. В этом нет сомнения, думала Касс. Под красивой внешностью скрывается компьютер, и она получает удовольствие от пользования им. Любая нормальная — да, нормальная — женщина стала бы пересчитывать деньги, осматривать доставшуюся ей собственность, проверять столовое серебро. Но не эта. Не прошло и двух суток, как она здесь, а она уже хочет знать, и не сколько, а почему. Да, вздохнула она про себя. Как сказал Харви, лучше иконоборец, чем идиот…

— Так да или нет? — настаивала Элизабет.

Касс улыбнулась.

— Вы правы. От этого предложения я не могу отказаться.

— Прекрасно. — Ни улыбки, ни поздравлений. — Мы можем начать сразу же?

Касс понимала, что потерпела поражение.

— Хорошо… Обратимся к первоисточнику.

На стене, у которой стоял ее письменный стол, висела в рамке карта мира, занимая ее почти целиком. Касс нажала маленькую красную кнопку, обозначавшую Темпест-Кей, и карта сдвинулась, открыв просторную солнечную комнату, дальняя стена и потолок которой были стеклянными и давали возможность видеть великолепный пейзаж — сады, спускающиеся к голубому морю.

— Раньше использовалась как оранжерея, — кратко объяснила Касс. — Теперь здесь центр связи и офис… — Она обвела рукой строй электронного оборудования. Процессоры, электрические машинки, телексы, радиотелефонная связь, бюро для хранения документов; один большой письменный стол, совершенно пустой. — Ричард писал мало… но часто пользовался телефоном. Все документы хранились в его мозгу.

На письменном столе находились пресс-папье, лоток с карандашами и ручками, часы, настольный ежедневник, вечный календарь. И никаких бумаг.

— Офис президента? — спросила Элизабет.

— Да, можно так сказать… Хотя его офис всегда был при нем — ему хватало листка из блокнота во внутреннем левом кармане.

За столом висела карта, похожая на ту, что была в офисе Касс, но вся усеянная крошечными стеклянными кнопками.

— Что это? — спросила Элизабет, приглядываясь к ним.

Касс наклонилась, нажала кнопку на панели справа от стола. Мгновенно стеклянные кнопки зажглись.

— Красные означают производство, синие — распределение, желтые — склады, зеленые — продажу.

Это дает картину распространения учреждений Организации.

— Потрясающе, — прошептала Элизабет. Она обошла стол, выдвинула стул, который выглядел как наброшенный на жердочки кусок мешковины, и села.

— Удивительно удобно, — сказала она через минуту.

— Он изготовлен по специальному заказу… — Голос Касс прервался. Вид дочери Ричарда в его кресле сильнее всяких мрачных предчувствий напомнил Касс о том, что случилось. Такова была реальность, и если Касс не будет осмотрительной, ей останется только плакать на могиле. Все и вправду изменилось, сделалось другим. Ей нужно привыкать к этому.

Горько вздохнув, она взяла свой стул. Этот, по Крайней мере, был тот же самый, давал иллюзию постоянства, казался защитой от появления Элизабет.

— Прежде всего вам нужно понять и представить размеры Организации. Она огромна. Более трехсот отдельных компаний объединены в многонациональный конгломерат. Чистая прибыль в прошлом году составила 5 миллиардов долларов… — Она ждала хоть какой-то реакции на эти цифры. — Доход в 5, 5 миллиарда получен от торговли объемом в 79 миллиардов. У нас пятьдесят отделений, представляющих собою самостоятельно управляемые независимые объединения, подчиненные каждое собственному центру. Мы производим собственную сталь из руды, добытой на собственных рудниках, чтобы строить свои корабли; мы выращиваем хлопок и обрабатываем его на собственных фабриках; выращиваем деревья, чтобы производить собственную бумагу, добываем уголь из собственных шахт, чтобы сжигать в наших печах. Мы занимаемся не только производством, но и снабжением; страховкой, банковским делом, туризмом, собственностью, отелями, но в качестве совершенно частного бизнеса. Ваш отец был очень светским человеком, но Организация — не светское общество. У нас нет партнеров, с которыми надо считаться, нет никаких посредников, мы не объявляем дивидендов. Организация принадлежала вашему отцу.

Целиком. Теперь она принадлежит вам. Ею управляет Трест, Темпест-трест. Ричард предвидел, каким образом правительства будут грабить большой бизнес в пользу своих стран. Именно поэтому Организация была создана здесь, на Багамах. Она совершенно независима…

— И сама себе закон?

— Нет, конечно, нет! Мы платим налоги, которые здесь, на Багамах, не так велики. И, если вы не знаете, Харви не единственный юрист Ричарда, он возглавляет целый отдел.

Касс села. И услышала вопрос Элизабет, который совсем сбил ее с толку.

— Как вы оказались в Организации?

Удивленная, не ожидавшая от Элизабет Шеридан никакого интереса к людям, Касс ответила:

— Шла война. Ваш отец служил в британской армии. Меня направили к нему секретарем, когда он руководил лагерем для перемещенных лиц в советской зоне. И как он справлялся! Прирожденный организатор! — Глаза Касс сверкали. — Ничто не ускользало от его контроля. Когда война окончилась, он спросил, не хочу ли я работать с ним в мирное время, и рассказал мне о своих планах создания Организации. Он предложил мне место в первом ряду, откуда можно было видеть, как на глазах создается история, и с тех пор я не покидала этого места.

— Какой он был?

— Он был гений. — Касс произнесла это без колебаний. — У него был талант делать деньги, какого я не встречала ни прежде, ни потом. — Вдруг Касс вскочила. — Как же я не подумала раньше. Ведь есть документальный фильм!

— Документальный фильм?

— Ну да, фильм, который сделал Дэв… Вы поймете из него за полтора часа больше, чем если я буду неделю рассказывать. Да вы, наверное, слышали о нем. Он завоевал на Венецианском фестивале в 1960 году первый приз среди документальных фильмов.

— Нет, я не знаю этого фильма. Но другие его фильмы я видела… Ведь вы говорите о Дэве Локлине?

— О ком же еще!

— Вы знаете его?

— Знаю его? — Касс закинула голову и рассмеялась. — Я люблю его! Он замечательный! И он ближайший друг Дейвида и в то же время кумир Ньевес. А этот документальный фильм включен в курс Гарвардской школы бизнеса. Это классика!

— А разве остальные не классика?

— В художественном смысле — безусловно. В коммерческом — нет. Они не дали никакого дохода. Только получили признание критики… Но давайте я устрою просмотр. — Она сняла трубку внутреннего телефона.

— Здесь?

В первый момент Касс была удивлена, затем улыбнулась. Конечно, откуда ей знать. Да, ей придется еще ко многому привыкнуть.

— У нас здесь есть собственный кинозал. Прямо в доме, человек на пятьдесят. Вы любите кино?

— Очень.

— Тогда вам понравится. Это просто замечательно… — Касс быстро переговорила по телефону, организовав просмотр попозже утром. — Через час, хорошо? — спросила она, кладя трубку.

— Хорошо. Расскажите мне еще об Организации — и о Темпестах. Они живут, как короли, правда? И как королей, нумеруют главу дома…

— Да, этот остров, конечно, их королевство. Но о семье вам лучше расспросить Хелен. Она — живая история их рода.

— А люди, которые живут здесь?

— По большей части это потомки рабов, которых Темпесты привезли с собой из Вирджинии, только здесь рабов нет. Они живут и работают на Темпестов по собственной воле, они хорошо зарабатывают здесь.

В глазах Элизабет промелькнул проблеск интереса.

— Интересно, как они примут меня?

— Трижды в день, запивая водой!

Элизабет Шеридан рассмеялась.

— Меня гораздо лучше принимать прямо.

— Да, это в вашей манере, — признала Касс.

— Помните старое изречение: «Честность — лучшая политика»?

— Конечно… если можешь позволить себе страховку.

Обе рассмеялись. Касс стало легче. Оказывается, ей можно сказать, что хочешь, и она отлично парирует.

Касс обожала словесные поединки. В таком доме, как Мальборо, в такой семье, как эта, слова расценивались как оружие. Против Ричарда Темпеста это оружие было единственным. Даже Дейвид, тугодум и человек более чувствительный, чем можно подумать по его виду, научился быстрому обмену репликами. Иногда, если ты не успевал увернуться или ответить тем же, то оказывался под градом сыпавшихся насмешек. Эта же, несомненно, научилась защищать себя уже давно. Как имел случай убедиться Дан вчера вечером.

Как будто читая мысли Касс, Элизабет спросила:

— А присутствующие члены семейства? Как насчет них?

Касс удивилась.

— Как насчет них? Мне казалось, вы хотите узнать только об Организации.

— Организация содержит их, не так ли? Деньги на их содержание идут из полученной прибыли.

— Ну да…

— А как я поняла из намеков мистера Грэма, ожидается, что я продолжу выплачивать им содержание.

Касс пожала плечами.

— Это только ваше дело.

— И, разумеется, их. Все они получили массу сведений обо мне. А если я должна давать деньги, то хотела бы знать, для чего.

Касс скрылась в облаке дыма. Доносительство было ей не по нраву, но Элизабет имела право знать.

— Что вы хотите узнать?

— Как они стали частью семьи, кто были их матери…

Касс вздохнула свободнее. В разговоре о давно умерших людях нет ничего плохого.

— Эми Боскомб была вдовой американского офицера, с которым Ричард познакомился на войне и который погиб в Арденнах. Она была милая. Конечно, ей было не по себе в Мальборо, но ради Ричарда она бы согласилась жить где угодно. У нее было больное сердце, и в 1951 году она умерла. Затем, в 1957 году, второй миссис Темпест стала Анджела Данверз. Она была так называемой «актрисой». Необыкновенно красивая и удивительно неразборчивая. Дан похож на нее внешне. Она погибла в авиакатастрофе в 1964 году… — Касс прервала рассказ, чтобы зажечь новую сигарету. — Насколько вы сблизились с Даном? — спросила она между прочим.

— На расстояние вытянутой руки.

— Прекрасно. Никогда не пускайте его к себе в постель. Он лучше всего — и хуже всего — именно там.

Он будет развлекаться с вами, а сам в то же время прикидывать, на какую сумму выставить вам счет. Имейте в виду… — Касс насмешливо улыбнулась. — Во всяком случае, вы знаете цену деньгам. Остерегайтесь его, — прямо посоветовала она. — Он может оказаться опасен.

— Он старался быть очаровательным.

— Конечно, он может просто зачаровать человека, чаще всего злыми чарами. Под внешней мягкостью у него скрыта жестокость, но мне думается, такое детство, как у него, испортит любого. Его отец — Уэнтворт Годфри, гонщик — разбился, когда Дану было шесть, оставив Анджеле одни долги. Единственное, чем она могла воспользоваться, чтобы прокормиться, была ее внешность и очень средние актерские данные. Именно благодаря внешности Анджелу содержали… Она буквально переходила из рук в руки, пока не встретила Ричарда.

— А Боскомбы?

— Это армейское знакомство Ричарда. Американская глубинка, средний класс. Тоже без особых денег.

И богатство пошло им не на пользу, а лишь способствовало их порокам. Марджери помешана на сексе и азартных играх, а Дейвид — пьяница.

Касс рассказывала сжато. Без всяких полутонов, но у нее было ощущение, что Элизабет Шеридан склонна видеть все в ярких основных красках.

— Амисс Арден?

— Она больна. Очень больна. Я звонила сегодня утром в больницу, и Луис Бастедо не разрешил навестить ее. Она все еще в глубоком шоке. — Касс покачала головой. — Матти очень эмоциональная дама. Ричард был… — Она развела руками. — Это большой удар для нее.

— Она великая певица.

— О, да… и настоящая примадонна во всех отношениях. — Касс помолчала. — Что вы собираетесь делать с ними со всеми?

До сих пор она ощущала себя орудием Элизабет.

Пришло время проявить себя.

— А что бы вы предложили?

— Содержать их — буквально, я хочу сказать. Если вы собираетесь руководить Организацией, у вас всего будет предостаточно, вы и не заметите этих крох.

— Какой величины эти крохи?

— Полмиллиона долларов в год каждому.

Брови Элизабет поднялись.

Касс сардонически улыбалась.

— Марджери может спустить их за один раз, для Дана это гроши, а для Дейвида — возможность потратиться на очередной фильм Дэва…

— А как мисс Темпест?

— Деньги ее волнуют меньше всего. Мать оставила ей неплохой постоянный доход.

— Кто управляет Мальборо?

— Мальборо-трест, которым она руководит.

— И делает это выше всяких похвал.

— Она этим живет, — просто ответила Касс.

— А граф?

— Справляется сам.

— Ньевес?

— Опять же — на ваше усмотрение.

— Понимаю… — Элизабет тихонько качалась на стуле. — С какой регулярностью выплачивается содержание?

— Поквартально переводится на их счета, но только вы не можете ничего подписывать, пока завещание не утверждено. До тех пор не утверждены и ваши права.

— Кто же тогда может подписывать?

— Я. И Харви, — ответила Касс с ядовито-сладкой улыбкой. — Кстати, до утверждения вы вообще не можете ничего делать. Все зависит от этой официальной бумаги.

— А если мне понадобятся деньги?

— Вы сможете получить их — но не из наследства.

У Хелен всегда бывает свободных несколько тысяч долларов… А зачем вам нужны деньги? Здесь все есть.

Элизабет резко выпрямилась на стуле.

— Действительно. А теперь, наверное, мы можем посмотреть фильм Дэва Локлина?

— Ты караулишь, пока я смотрю, — приказал Дан Марджери.

— Все в порядке, — пожала плечами Марджери. — Она закрылась с Касс, они до обеда не появятся… Кстати, что мы ищем?

— Все, что сумеем найти. Помнишь, Ричард учил нас: знай своего врага? А она — наш враг.

Он окинул взглядом просторную спальню.

— Ну, давай. Займись гардеробной, а я — ящиками комода.

Там лежало белье. Цвет — телесный, магазинная этикетка — «Маркс и Спенсер». Бюстгальтер размера 38В, колготки — 10L, экстра-длинные. Множество джемперов — тоже «Маркс и Спенсер». Перчатки, шарфы. Ночных рубашек не было. Ясно, спит голышом. В одном из ящиков он обнаружил маленькую коробочку, обтянутую красной кожей. Внутри лежали украшения, не очень много. Жемчужные серьги, которые она уже надевала — настоящие, как он убедился, другие — с настоящими бриллиантами — небольшими, но чистой воды. Золотые часы от Картье. И чудное кольцо, состоящее из оправленных в золото разноцветных камней. Старинное, скорее всего викторианское. Камни сидят глубоко, не поднимаются над оправой. Малахит, изумруд, лазурит, аметист, яшма. Нашла, наверное, в какой-нибудь антикварной лавке. Надо же, рекламирует «Безупречный Макияж», а сама мажется совсем другой косметикой — для чувствительной кожи. В ванной едва начатое мыло «Герлен», понятно, что лицо им не моет. И это действует. Кожа у нее сказочная. Паста самая обычная, зубная щетка с жесткой щетиной. Никаких пузырьков с лекарствами.

— Нашел что-нибудь? — заглянула Марджери.

— Ничего особенного. А ты?

— Она шьет себе сама, носит туфли седьмого размера. Дивная крокодиловая сумочка. А что в ящиках?

— Белье, драгоценности, ничего стоящего.

— Никакого дневника, писем, фотографий?

— Ничего. Давай-ка взглянем в ее багаж.

Чемоданы стояли на полках гардеробной. Пустые.

— Проклятье!

— А чего ты ждал? — огрызнулась Марджери.

— Что-то должно быть. Всегда что-то есть. Нужно только обнаружить это. Не здесь, конечно. Надо покопаться в ее прошлом.

— В Лондоне?

— Везде… и чем скорее, тем лучше. Харви вот-вот подаст завещание на утверждение. Он торопится.

— А я, думаешь, нет? — сердито сказала Марджери.

— Предоставь все мне.

— Ну уж нет! Мне это грозит не меньше, чем тебе! — И даже больше, подумала она, вспомнив об Андреа, которого она не переставала желать ни на минуту. — А что именно ты ищешь?

— Что-то, что можно употребить как рычаг, при помощи которого мы поможем ей освободиться от значительной части наследства.

— Шантаж? — расцвела Марджери. В этом Дан был мастером.

— Разумеется! — Дан обшаривал глазами комнату. — Мне кажется, нам надо заняться этой нераскрытой тайной. Ее маменькой.

— Но ведь она умерла.

— Именно… как? И где? И почему? И что она была для Ричарда? Почему все досталось именно ее дочери?

Здесь нужно узнать массу сведений. Надо точно узнать, кто она. Я думаю, обнаружатся весьма интересные вещи…

Дан быстро прикидывал.

— Вот что мы сделаем. На следующей неделе я должен ехать играть в поло в Хамильтоне по давнему уговору. Под этим предлогом я и исчезну. Ты выдумаешь свою историю. Хотя нет, скажи правду. Скажи, что устала, что сейчас нет причин торчать здесь, скажи, что возвращаешься в Италию. Но сама встреться со мной в Лондоне, в доме. У тебя сохранился ключ?

— Конечно.

— Прекрасно. Вот и воспользуйся им. Пока не утверждено завещание, мы все еще богатые и сильные… и так себя и веди. Этого она и ждет.

— И сколько времени это займет?

— Сколько потребуется. Мы должны успеть до подачи документов на утверждение. Как только они будут признаны, у нас не останется никакой надежды. Хотя, по словам Харви, слава Богу, до этого еще недели и месяцы… по крайней мере, время на нашей стороне. — В его взгляде горела ненависть. — Нам необходимо найти что-то против нее. Это единственная наша надежда. Она не собирается делиться пирогом. Значит, нам самим придется что-то приготовить… что-то такое, от чего можно получить неплохое расстройство желудка.

Я чувствую, что здесь что-то кроется… что-то связанное с ее матерью. Ричард ни разу не упомянул о ней. Обо всем остальном он нагромоздил кучу сведений. Но только не о ней. Почему? Причина была, он никогда ничего не делал без причины. Возможно, она состояла в браке с другим — это вполне в его стиле. И его никогда не тянуло к ничтожествам. Значит, маменька Элизабет была кем-то, и, возможно, истлевшие кости только и ждут, чтобы их выкопали. А мы попросим денег за возможность вновь закопать их…

— Но Харви говорил, что ничего не обнаружил!

— Харви — Дан уничтожающе хмыкнул. — Он умеет только смотреть поверху. Один я за милю чую запах жареного. Разве не сам Ричард учил меня? — И он злобно усмехнулся.

— Но ведь все это было так давно… — засомневалась Марджери.

— И наверняка есть люди, которые хотели бы все оставить как есть.

Глаза Марджери засияли, она в предвкушении облизнула губы.

— Ты думаешь, будет большой скандал?

— Я надеюсь, что будет большой скандал! Который мы сделаем собственными руками!

— Как она — свои одежки, — неприязненно заметила Марджери.

Платья Элизабет висели в углу огромной, со сплошными зеркалами, гардеробной, сбившись вместе, как бы для защиты. Марджери, вопреки желанию, была под впечатлением. Они были сшиты безукоризненно. Элизабет Шеридан без труда получила бы место в любом большом парижском Доме моды благодаря своему умению обращаться с иглой. Конечно, это копии — но с ее размерами нельзя рассчитывать ни на что другое.

Огромная, толстая корова! Марджери с удовольствием разглядывала собственное отражение в зеркале в резной и золоченой раме — прямая, как тростинка! И необыкновенно элегантная в брюках и рубашке от Келвина Кляйна. Изящная, насколько это возможно, мисс Денежный мешок должна пройти долгий путь, прежде чем сможет состязаться с Марджери ди Примачелли по части нарядов. К тому же ей придется здорово похудеть!