Они проснулись в нем всего один раз: когда он впервые увидел Доминик. Блэз не любил сидеть дома: он ездил верхом, охотился, ловил рыбу, катался на лыжах, летал на своем самолете. Доминик ненавидела спорт, мысль о том, чтобы провести время на природе, приводила ее в содрогание. Она ни разу не была на ранчо, где бабка Блэза жила почти безвыездно. Она и слышать не хотела о Колорадо и Скалистых горах. Блэз решил остаться еще на один лот. Он успеет заехать за Катрин, отвезти ее домой, а потом из Чандлер-билдинга доберется на вертолете до аэропорта Кеннеди, где его ждет "боинг-737".
      - Леди и джентльмены, лот четыре. Фигурка Шоу-Лао, бога долголетия. Конец династии Мин. Согласно китайской легенде, владельца подобной статуэтки ждет долгая жизнь. Мистер Декстер, как вам известно, дожил до восьмидесяти семи. - Публика оживилась. - Обычно подобные фигурки делались из керамики, но эта, фарфоровая, вероятно, была изготовлена по заказу знатного вельможи или жреца. Обратите внимание на глубокий синий цвет глазури и теплые тона фигурки оленя - другого символа долголетия, - на котором восседает бог. Я начинаю торги с пятидесяти тысяч долларов... Семьдесят.., восемьдесят.., девяносто.., сто тысяч долларов. - Ей передали записку. - Только что поступило предложение из-за границы: сто двадцать пять тысяч долларов.., сто пятьдесят тысяч.., сто семьдесят пять.., двести тысяч долларов...
      Как и до этого, беспощадная схватка между главными соперниками смела с пути всех остальных. Хьюго Александер сдался на ста тысячах. Ему, разумеется, хотелось бы долго жить, но сама фигурка не настолько ему нравилась, чтобы швырять на ветер тысячи. Пускай те двое поторгуются. А он дождется фарфоровых блюд эпохи императора Канг Ши с французскими подставками восемнадцатого века из позолоченной бронзы.
      - Итак, триста тысяч долларов.., за триста тысяч долларов... - Доминик сделала паузу, подняла молоток, ее брови слегка приподнялись. Она мягко подвела обоих соперников к этой цифре: улыбка - одному, взгляд - Другому, вкрадчивый голос - им обоим. Теперь, когда они заколебались, она поняла, что понукать их больше не следует. Удар молотка заставил нескольких женщин вскрикнуть, так захвачены они были разыгравшейся на их глазах драмой. - За триста тысяч долларов - мистеру Колчеву.
      Снова аплодисменты, снова удивленные голоса и лица.
      Она получит свои десять миллионов, подумал Блэз, испытывая одновременно и восхищение, и досаду. В глубине души он надеялся, что на этот раз Доминик переоценила себя. Ему следовало бы знать: Доминик не делает ошибок. Она слишком долго готовилась к этому дню. Блэз взял бокал с шампанским, которое снова стали разносить по рядам. Накануне, когда Доминик назвала ему круглую сумму, потраченную на открытие, он удивленно присвистнул. Теперь он был уверен, что она десятикратно окупится. К тому же нью-йоркское отделение "Деспардс" сэкономит миллионы на рекламе. Об этом аукционе завтра будет говорить весь город.
      - Боже мой, Блэз! - Спешивший облегчить свой мочевой пузырь знакомый сжал его руку. - Доминик превзошла себя! Что за открытие! Колчев и Добренин едва не перегрызли друг другу глотку! Я никогда не видел таких цен, как, впрочем, и вещей такого качества. Когда Декстер купил эту фигурку, она стоила вчетверо дешевле. Я рассчитывал приобрести пару ваз "розового семейства", но теперь сомневаюсь, что это удастся... - Знакомый заторопился, чтобы побыстрей вернуться.
      Лот номер пять представлял собой двенадцать полихромных фарфоровых фигурок, изображавших китайские знаки зодиака, начиная с Крысы и кончая Свиньей.
      Они относились ко времени правления императора Канг Ши и были не больше пяти сантиметров высотой. Их приобрела за десять тысяч долларов пожилая дама, у которой была известная коллекция статуэток.
      Лот номер шесть оказался круглой парфюмерной коробочкой "Цветы персика" с куполообразной крышкой.
      Верх ее был покрыт красной глазурью с зелеными вкраплениями. На основании коробочки имелось шесть иероглифов: с именем императора Канг Ши и временем изготовления. К коробочке прилагался футляр. Она ушла за неслыханную цену в десять тысяч долларов. Купил ее голливудский продюсер, которого все время толкала локтем его любовница, секс-символ этого года, потому что она обожала персиковый цвет.
      Лот номер семь представлял собой массивное блюдо для рыбы эпохи Мин, с синей росписью по белому фону.
      На нем изображались фазаны и утки, гуляющие по берегу реки среди пионов, маргариток, камелий и цветов персика. Блюдо датировалось концом шестнадцатого века, а на дне имело в круге шесть иероглифов с именем императора Вань Ли и датой изготовления. Как и у предшествующих предметов, у него не было никаких изъянов. За блюдо яростно сражались Хьюго Александер и два русских соперника, и наконец южноафриканец приобрел его за двести тысяч долларов.
      Блэз посмотрел на часы. Ему и в самом деле пора...
      Тут зал заволновался. У Блэза не было каталога, и он впервые пожалел об этом, но, когда люстры зажглись, он увидел то, ради чего стоило остаться. Доминик считала эту вещь украшением коллекции. Великолепный белый с синим кувшин начала династии Мин, расписанный традиционными цветами: пионами, камелиями, гардениями, лотосами, хризантемами и гибискусами. Доминик начала торги с четверти миллиона долларов. Колчев и Добренин снова бросились в атаку.
      Не прошло и минуты, как цена кувшина превысила миллион долларов, а еще через полминуты достигла двух миллионов. Цена росла гигантскими скачками в четверть миллиона долларов. Зал дрожал от возбуждения. Оба соперника сидели, положив руки поверх каталога, и внешне сохраняли спокойствие, лишь судорожно сцепленные пальцы выдавали их волнение.
      - Три миллиона долларов - цена мистера Добренина .
      Зал замер в ожидании. Предложит ли Колчев беспрецедентную цену: более трех миллионов долларов за вещь из китайского фарфора. Доминик подняла руку с молотком, предупреждая, что время уходит.
      - Итак, три миллиона долларов... - повторила она так, что всем стало ясно: это в последний раз.
      Лицо Колчева оставалось бесстрастным, однако на лбу его выступили капли пота и костяшки пальцев побелели. Дышал он глубоко и отрывисто. Добренин глядел прямо перед собой, но каждой клеточкой чувствовал, что делает его соперник. Публика затаила дыхание.
      Бах! Удар молотка привел зал в движение: женщины сжали руки на груди. Казалось, они присутствуют при казни. Впрочем, так оно и было...
      - За три миллиона долларов вазу приобретает мистер Добренин...
      Публика аплодировала стоя, все поздравляли Добренина, хлопали по плечу. Колчев, которому пот заливал глаза, с трудом уняв дрожь в руках, достал белоснежный платок и промокнул лоб.
      - Господи! Три миллиона долларов! Вы когда-нибудь слыхали, чтобы за какую-то паршивую вазу платили три миллиона долларов? - раздался пронзительный голос молодой актрисы, не входивший в число ее достоинств.
      Нет, подумал Блэз, чувствуя, как напряжение вдруг ослабло, словно огромная рыба, уйдя на глубину, порвала леску. Сам я никогда столько не платил, но все на свете бывает в первый раз, и обычно это связано с Доминик .
      А он еще уговаривал Доминик отложить открытие, сетовал он, спускаясь по великолепной лестнице. Но тогда им руководили любовь и уважение к памяти Чарльза. А Доминик, как жесткая и практичная француженка, на первое место ставила бизнес, а уж потом все остальное. С ней рядом Блэз иногда чувствовал себя простоватым американцем из провинции.
      Однако Чарльз был другим. Он вел дела жестко, но в жизни был сентиментален - не свойственная французам черта. К тому же он был чувствителен. Доминик была страстной, но не чувствительной. Ее отличали холодность и расчетливость, она жила головой, а не сердцем.
      Чарльз любил без оглядки, как и жил. Он никогда не скрывал своих чувств. Какие бы чувства ни испытывала Доминик - порой Блэз задавался вопросом, чувствует ли она вообще, - она никогда не обнаруживала их ни перед кем. В этом она не была похожа ни на Чарльза, ни даже на собственную мать. Блэз пришел к выводу, что Доминик, вероятно, унаследовала это свойство от своего покойного отца, которого он никогда не знал.
      Блэз знал, что ему будет недоставать Чарльза. Смерть Чарльза застала его врасплох. Когда он был в Чикаго, ему позвонили из Нью-Йорка. Чарльз Деспард умер от сердечного приступа, и все попытки реанимировать его не принесли успеха. Мадам Деспард в отчаянии, а ее дочь нигде не могут найти. Мадам просила связаться с ним - может быть, он сможет срочно приехать?
      Вылетев в Нью-Йорк, он по бортовому радио пытался разыскать Доминик. В конце концов ее обнаружили в Гонконге. С тех пор, как она получила в свое распоряжение гонконгское отделение "Деспардс", она проводила в этом городе много времени. Когда Доминик оказалась в Нью-Йорке, газеты уже опубликовали некролог, но даже тогда голова Доминик была занята только аукционом.
      Блэза потрясла жесткая практичность Доминик.
      Чисто французская. На ее фоне его американский прагматизм выглядел даже жалко. Из всех людей, которых знал Блэз, только его бабка, Агата Чандлер, могла бы составить Доминик конкуренцию.
      Когда он сообщил своей бабке Агате по телефону печальную новость, она, немного помолчав, сказала своим низким "шаляпинским" басом:
      - Я буду скучать без него. Он был моим старым добрым другом. - Затем печаль сменилась плохо скрываемым отвращением. - А что эта мерзавка, твоя жена? Небось вцепилась в наследство обеими руками? Вот уж не думала, что увижу своего малыша у жены под башмаком.
      - Прекрати, Герцогиня. Ты ведь знаешь, по этому вопросу мы расходимся.
      - Вот посмотришь, как только она приберет к рукам "Деспардс", чертям в аду жарко станет.
      - Поскольку ты всегда уверяла меня, что Доминик - исчадие ада, то ничего нового ты мне не открыла.
      Смех бабушки пророкотал на самых низких нотах.
      Она любила словесные перепалки.
      - Тебе известно, как я отношусь к твоей горе-женитьбе. Я прямо тебе сказала, что я думаю об этой вертихвостке, и своего мнения не переменю. Она тебя погубит, Мальчуган. Стоит мужчине попасть на крючок к такой женщине, как она, и мозги у него оказываются между ног.
      - Ты что, пытаешься тактично мне сказать, что она тебе не нравится?
      И снова пророкотал ее смех, удивительно громкий и веселый для женщины, которой вот-вот стукнет восемьдесят пять.
      - Я просто говорю, что, когда она себя проявит, можешь рассчитывать на меня.
      - Твоя самоуверенность ничем не лучше самонадеянности, в которой ты обвиняешь Доминик.
      - Мои доктора дают мне еще пять лет, а это гораздо больший срок, чем возраст твоего брака. За эти два года вы не расстались только потому, что провели вдвоем не больше трех месяцев. - Она презрительно фыркнула. - Что это за женитьба такая? Какого черта ты полез под венец? И не говори мне, что ты не смог бы получить то же самое, не заходя так далеко.
      - И не стану, - ответил Блэз. По звуку его голоса Агата поняла, что на этот раз слишком далеко зашла она.
      Блэз многое ей позволял - только ей одной, - потому что любил ее, но даже она знала, где остановиться.
      - Я беспокоюсь за тебя, Мальчуган. Она совсем не то, что тебе нужно, это факт. Но ты из-за нее совсем потерял голову, это тоже факт. Послушай, как только она получит "Деспардс", дела обернутся совсем по-другому. Не дай себя одурачить.
      - Не беспокойся, моя голова еще цела, - успокоил ее Блэз.
      - Ну, хорошо, - решительно произнесла Агата после недоброго молчания, - не исчезай надолго. Держи меня в курсе. - Затем с притворным безразличием она спросила:
      - Он ведь оставил завещание?
      - Наверно, - подыграл ей внук, знавший о ее ненасытном любопытстве.
      - А определенно ты ничего не знаешь?
      - Нет. Возможно, моя теща знает. Но ей сейчас не до этого. Она очень тяжело переживает смерть Чарльза.
      - А чего ты ждал? В нем была вся ее жизнь. Всего себя отдавать другому человеку - это большая ошибка, ты тоже ее совершаешь. Когда дорогой человек от тебя уходит, остается слишком большая рана, и ты истекаешь кровью.
      Блэз притворился, что не заметил намека.
      - Я уверен, что мэтр Фламбар, адвокат Чарльза, скоро свяжется с нами.
      - А Чарльз никогда не говорил тебе, кому он собирается оставить "Деспардс"? - не унималась Агата.
      - Конечно, Доминик, кому еще?
      Агата молчала.
      - Ты знаешь что-то такое, чего не знаю я? - насторожился Блэз.
      - Если бы так, - последовал неопределенный ответ, и Герцогиня, как всегда, неожиданно повесила трубку.
      ***
      Сев в машину, Блэз вынул письмо, которое накануне получил от мэтра Фламбара. Тот писал, что у него имеется завещание Чарльза, касающееся его французской собственности. Что распоряжения относительно его собственности в Англии наверняка находятся в надежных руках адвокатской фирмы "Финч, Френшам и Финч", которая вела дела "Деспардс" - да и самого Чарльза - в Англии. В конце письма сообщалось, что Чарльз назначил душеприказчиком своего зятя, Блэза Чандлера.
      "Это разумно, - подумал Блэз, - оставить два завещания". Законы во Франции и Англии были разными, и английское отделение "Деспардс" финансировалось и функционировало в соответствии с английскими законами. Каждое отделение "Деспардс" было независимым и действовало в соответствии с законами той страны, где находилось. Однако все они управлялись холдинговой компанией из единого центра в Женеве. Как опытный юрист, Блэз одобрял подобное устройство "Деспард и Ко" (когда Чарльз понял, что у него уже не будет сына, он изменил название "Деспард и сын" на "Деспард и Ко"). Нью-йоркское отделение учреждалось как совершенно независимое в том, что касалось его непосредственной деятельности, но подотчетное "Деспардс Интернешнл" в финансовых вопросах, а его вице-президентом назначалась Доминик.
      Теперь она, без сомнения, станет президентом. Ее мать, Катрин, разумеется, тоже получит все необходимое. Чарльз обожал свою красавицу жену.
      Машина Блэза остановилась на Мэдисон-авеню, у входа в дом Фрэнка Кэмпбелса, где состоялось прощание с Чарльзом. Весь день сюда приходили толпы людей - отдать Чарльзу Деспарду последний долг, теперь зал опустел. Только вдова одиноко сидела в слишком большом для нее кресле, в отчаянии глядя на гроб: Катрин настояла, чтобы крышка гроба была закрыта. Она не захотела ни с кем делить Чарльза даже в смерти. Поцеловав его на прощание, она поместила меж сомкнутых ладоней мужа его первый подарок - выцветшую и высохшую мальмезонскую розу, - а затем отошла, наблюдая со стороны, как его закрывают навсегда. Теперь она - крохотная фигурка в черном платье - сидела и смотрела на гроб, свечи и горы цветов. Она перебирала четки, и ее губы шевелились, но Блэз знал, что она не молится. Она разговаривала с покойным мужем, потому что для Катрин Деспард он не умер. В кошмарные годы своего первого замужества она превратила Чарльза в мечту, и то, что ода наконец стала его женой, было исполнением той же мечты, а всякому известно, что мечты не умирают.
      Когда Блэз склонился над ней, она доверчиво подняла к нему лицо Она была миниатюрной, как и дочь Но в отличие от дочери у Катрин Деспард были золотые волосы, теперь высветленные, коротко постриженные и тщательно уложенные. Они трогательно обрамляли ее лицо, когда-то невыразимо прелестное, но и теперь привлекающее к себе внимание: голубые глаза, бело-розовая, как у фарфоровой куколки, кожа. Беспомощный вид и привычка склонять набок голову, словно спрашивая: "Вы позаботитесь обо мне, правда?", обычно очаровывали мужчин и раздражали женщин.
      Блэз поцеловал ее крошечную руку, на которой было только обручальное кольцо, и Катрин улыбнулась.
      - Простите, что опоздал, но аукцион был просто потрясающим.
      Искренняя улыбка Катрин стала механической: "Деспардс" был ее соперником. Все годы их совместной жизни он отнимал у нее Чарльза. Она ни разу не была на аукционе и совершенно не интересовалась делами мужа.
      Придя домой в конце дня, Чарльз знал, что о "Деспардс" лучше не упоминать.
      - Я уверена, Доминик обо всем позаботилась... - Ее с придыханием, как у маленькой девочки, голос звучал по обыкновению чуть растерянно, но вместе с тем чувственно, ее французский - она отказывалась говорить по-английски был безупречным.
      - Вы, должно быть, устали. Вы просидели здесь так долго.
      - Устала, - как эхо отозвалась она.
      Катрин никогда не заканчивала фразы.
      - Давайте я отвезу вас домой.
      - Домой..
      Она остановилась в доме его бабки, на 84-й улице.
      Агата почти не зналась с Катрин, а та, в свою очередь, панически боялась старой леди, которую принимала за индейскую скво. Тем не менее Агата наказала Блэзу, чтобы вдова Чарльза ни в чем не нуждалась.
      - Как любезно... - пробормотала Катрин.
      И так удобно. В ее распоряжение отдали огромную, роскошно обставленную комнату, а также слуг, которые должны были обслуживать только Катрин. У Доминик с Блэзом был собственный пентхаус в Чандлер-тауэрс, где было достаточно места, но Доминик намекнула, что ее матери будет удобней в не столь современном помещении.
      Что она имела в виду - неизвестно. По мнению Блэза, Доминик относилась к матери с плохо скрываемым презрением. Блэз же по-своему любил ее, как любят милого несмышленого ребенка. Блэз часто недоумевал, что Чарльз нашел в своей жене. Казалось, ей всегда нечего сказать.
      Возможно, именно поэтому с ней было спокойно. И она на удивление обожала своего мужа, и ее удовольствие - ее счастье - заключалось в том, чтобы был счастлив он.
      Однако она не менее решительно очертила границы собственного неудовольствия, и то, что в ее присутствии нельзя было упоминать о "Деспардс", было добровольной жертвой Чарльза.
      Теперь, глядя на ее поразительно спокойное лицо, Блэз вспоминал слова Агаты: "В нем была вся ее жизнь... остается слишком большая рана, и ты истекаешь кровью". Что было в ее жизни, кроме мужа? Разве что вышивание, с которым она не расставалась. И теперь оно лежало рядом, выглядывая из сумочки для рукоделия, которую она повсюду носила с собой. Она никогда не читала книг, хотя обожала разглядывать модные журналы, она не любила театр, хотя, оказываясь в Америке, каждый день смотрела по телевизору мыльные оперы. На званых обедах она была очаровательной, великолепно одетой хозяйкой, восполняющей недостаток слов лучезарной улыбкой Она была из тех женщин, которые растворяются в своем муже, сияя его отраженным светом.
      Чей свет она станет отражать теперь?
      Катрин протянула руку к сумочке с рукоделием. Перехватив взгляд Блэза, она сказала с милой гримаской, напомнившей ему Доминик:
      - Привычка... Это успокаивает. Всегда успокаивало, когда мне было плохо... И я продолжала вышивать, когда мне стало хорошо... - Она казалась убитой горем. - Я вышивала домашние тапочки для Чарльза... - добавила она с потерянным выражением лица. - Он ушел от меня так внезапно. Он сел на постели... - Она вздрогнула. - Он не мог говорить, но он пытался. Я видела в его глазах.., такое отчаяние... Его губы двигались, и чтоб его услышать, я приложила ухо. "Кэт, - сказал он, пытаясь произнести мое имя, - моя маленькая Кэт" А потом его не стало...
      Блэз слышал этот рассказ несколько раз. Это было первое, что она сообщила ему, когда он приехал в больницу. Она повторяла эту историю, гордясь тем, что даже на краю могилы ее муж думал о ней. Блэз кивнул головой, улыбнулся, произнес сочувственные слова, ласково похлопал ее по руке. В Катрин было что-то такое, что заставляло мужчин опекать ее.
      Он отвез тещу на 84-ю улицу и сдал ее на руки горничной, пожилой француженке. Потом, вместо того чтобы направиться к Чандлер-билдинг, он приказал шоферу ехать в "Деспардс". Он вылетит в Лондон одним из реактивных самолетов, которые всегда дежурят в аэропорту.
      У него был заказан билет на "боинг-737", потому что он хотел поговорить с группой администраторов из "Деспардс", которые летели этим же рейсом. Он успеет поговорить с ними позже. Он не может пропустить эту ночь.
      Когда он проскользнул в зал, аукцион подходил к концу. Публика находилась в состоянии эйфории Доминик по-прежнему стояла на возвышении, но атмосфера утратила свой накал: последняя крупная вещь только что ушла за астрономические деньги к Колчеву.
      - Ну и вечер, Блэз! - воскликнула одна из его знакомых дам, схватив за руку. - Доминик держалась бесподобно! Она всех потрясла!
      - Превосходная работа, дружище, - знакомый англичанин похлопал Блэза по плечу, словно тот факт, что Доминик его жена, давал ему право разделить успех.
      Когда Блэз пробирался вперед, Доминик, увидев его, торжествующе улыбнулась. Она вывела "Деспардс" на первые полосы. Блэз заметил в зале журналистов и телекамеры. Завтра репортажи об этом аукционе появятся во всех новостях, а возможно, ему будет посвящена отдельная передача. Вокруг было столько знаменитостей, что одних интервью хватило бы на неделю.
      Возбужденная публика ринулась к Доминик, увлекая за собой Блэза. Он видел, как ее обступила почти обезумевшая толпа, и, пустив в ход мускулы, стал проталкиваться вперед, боясь, как бы ее не задавили, однако она не проявляла никаких признаков страха - она шла вперед со спокойной уверенностью победительницы. Ее сверкающие глаза прокладывали ей путь.
      "Ну как? - словно выспрашивали они. - Кто оказался прав? Разве я не достойна стать президентом и исполнительным директором "Деспард и Ко"?"
      Доминик протянула руки, Блэз поднес их к своим губам. Зал разразился аплодисментами.
      - Это я пожелала тебе удачи, помнишь? - подлетела блондинка с роскошными бриллиантами. - Так и получилось. Дорогая, ты была великолепна!
      Люди столпились вокруг, раздавались поздравления, но Доминик повернула голову в ту сторону, где все еще сидели двое русских: Колчев и Добренин, и, поработав плечами, Блэз ухитрился проложить в толпе проход, чтобы его жена могла спуститься с возвышения и подойти к главным покупателям. Затем, отойдя в сторону - он чувствовал, что русские заслужили право побыть с Доминик наедине, - Блэз услыхал, что они говорят по-французски.
      Добренин покинул зал первым. Он встал, позволил своему секретарю, молодому человеку внушительных размеров, накинуть ему на плечи пальто, взял в руки трость - в его коллекции их было несколько сотен, а у сегодняшней набалдашник был сделан из огромного топаза, - и прошел мимо своего соперника, глядя на него как на пустое место. Пока он шел к выходу - он никогда не оставался на банкет после аукциона, - его провожали аплодисментами. Бурные аплодисменты достались и Колчеву, когда он направился к маленькому столику, где для него были приготовлены дюжина чесапикских устриц, бутылка "Дон Периньон 47" и свежезажаренная дичь. После удачного аукциона он всегда много ел и пил. Тех, кто подходил его поздравить, он никогда не угощал. Колчев придерживался мнения, что аукционный дом предлагает присутствующим достаточно еды и питья и нечего зариться на чужое.
      Пока Колчев пробирался к своему столику, рядом с которым стояло его любимое клубное кресло, стулья с позолотой вынесли, а из стенных шкафов, спрятанных за зеркалами, вынули удобные стулья и диванчики. Оркестр заиграл джаз - перед аукционом квинтет играл Шуберта, - люстры ярко вспыхнули. В зал вкатили тележки, заставленные различными блюдами. Там были крохотные горячие волованы с вкуснейшей начинкой, сочные маленькие сандвичи для женщин и большие, с непрожаренной говядиной, для мужчин, черешки сельдерея, перепелиные яйца, икра, устрицы, холодная дичь и марочное шампанское.
      Сначала Доминик принимала поздравления, затем давала интервью для телевидения, и наконец фотограф захотел запечатлеть ее вместе с Блэзом, и тот получил свою порцию вопросов:
      - Как вы относитесь к фантастическому успеху вашей жены, мистер Чандлер?
      - Я горд и доволен.
      - Он явился для вас неожиданностью?
      - Я никогда не сомневался в ней.
      - Думаете ли вы, что ваша жена займет место покойного Чарльза Деспарда?
      - Я не знаю лучшей кандидатуры.
      - Вы ожидали, что общая сумма выручки достигнет 11,8 миллиона долларов?
      - Нет. В отличие от своей жены я не специалист, я полагал, что будет.., около десяти миллионов.
      Блэз с легкостью солгал. Он не думал, что Доминик получит больше пяти миллионов. Но он не мог заявить об этом публично.
      К счастью, он никогда не имел никакого отношения к "Деспардс". Ему хватало и своих дел. После того, как его бабка, президент крупнейшей многонациональной корпорации Чандлеров, заболела и не смогла разъезжать по миру, как прежде, он стал вице-президентом компании.
      Блэз много раз по-родственному - бесплатно - давал Чарльзу юридические советы, но этим дело и ограничивалось. Мир искусства был для него закрытой книгой. Раньше, когда у него брали интервью, он со смехом признавался, что ничего не смыслит в искусстве. Теперь он инстинктивно понял пора играть другую роль. Сейчас Доминик ждала от него искренней поддержки - впервые за их совместную жизнь он с изумлением обнаружил, что ей нужно от него не только тело.
      Когда они наконец оказались вдвоем, он спросил:
      - Ты действительно получила одиннадцать миллионов восемьсот тысяч?
      - Если честно, то девятьсот тысяч, но я немного преуменьшила. Не хочу казаться алчной.
      - Ты была великолепна. Поэтому я и вернулся.
      - Я не удивилась, когда увидела, как ты вошел. Это особая ночь, и не только из-за аукциона. - Она подошла к нему совсем близко. - Многое еще впереди. Тебе обязательно лететь сегодня ночью?
      - Я думал, тебе не терпится узнать свою судьбу.
      - Мне и так все известно. Кто это может быть, если не я? Мне нужно было подтверждение. Сегодня я публично подтвердила свое право на "Деспардс", а теперь я хочу подтвердить свое право на тебя .
      - Я полечу "конкордом" завтра утром, - глухо проговорил Блэз.
      Доминик взяла руку Блэза, поцеловала его ладонь и начала легонько покусывать его указательный палец.
      - Хорошо, - пробормотала она. - А теперь вернемся к гостям...
      "Лондонский "Деспардс" вышел на нью-йоркскую сцену. На вчерашнем аукционе была выручена фантастическая сумма в одиннадцать миллионов восемьсот тысяч долларов за коллекцию, стоимость которой оценивалась в пять-семь миллионов. Ставки достигали невиданной высоты. Ценители китайского фарфора, съехавшиеся со всего мира, ожесточенно боролись за право приобрести предметы из знаменитой коллекции покойного Уиларда Декстера, которую тот собирал более пятидесяти лет.
      Вчерашняя ночь говорит о том, что у "Сотбис" и "Кристи", прочно обосновавшихся в Нью-Йорке, появился серьезный соперник. Более двух веков "Деспардс" занимал ведущее положение на лондонском рынке антиквариата.
      В ближайшем будущем его должна возглавить падчерица покойного Чарльза Деспарда Доминик дю Вивье, проводившая вчерашний аукцион Она заявила, что сделает все возможное, чтобы "Деспардс" занял достойное место среди ведущих аукционных домов. По мнению нашего обозревателя, это будет битва гигантов, на которую стоит посмотреть. Не говоря уже о новом президенте "Деспардс", потрясающей Доминик дю Вивье".
      При этих словах Блэз, разбуженный звуком телевизора, уселся в постели.
      - Не рановато ли выступать с подобными заявлениями? - удивился Блэз. Моя индейская кровь говорит, что нельзя искушать судьбу.
      - А моя французская кровь говорит, что надо полагаться на здравый смысл.
      Обнаженная Доминик сидела, скрестив ноги, на широченной кровати и обмакивала свежий круассан в большую чашку кофе с молоком. Обычно она избегала продуктов с повышенным содержанием жира. Блэз потянулся и почувствовал в мышцах ноющую боль. После вчерашней бурной ночи Доминик вполне может позволить себе хоть дюжину круассанов. Он несколько раз поцеловал ее спину.
      Кожа была невероятно гладкой, шелковистой и все еще хранила запах секса и ее духов, сделанных специально для нее парижским кутюрье. Доминик издала звук, похожий на мурлыканье, повела плечами, однако не отвела глаз от экрана.
      - Много отзывов? - спросил Блэз, беря кофейник.
      - Очень, и все положительные. Я записала их на видео. Газеты тоже не отстают. Гляди. - Она протянула ему пачку. - В разделах по искусству только и речи что об открытии "Деспардс". Все в один голос твердят о превосходной организации аукциона.
      - Я с ними совершенно согласен.
      - Видишь, я знала, что, если свести Добренина и Колчева вместе, цены подскочат до небес. Они великолепно знают фарфор, но, если бы один из них не пришел, другой ни за что не заплатил бы такие деньги. По-моему, они и живы до сих пор только благодаря этой вражде. В ней единственный смысл их жизни. Денег у них хоть отбавляй, для женщин они слишком стары - к тому же Добренин всегда питал склонность к мальчикам. Вчера они получили двойной заряд энергии. Я сделала для них доброе дело, честно.
      - Позволив им потратить восемь миллионов долларов?
      - Для них это не деньги. У них осталось в ста раз больше.
      Блэз посмотрел на часы.
      - А я очень скоро узнаю, что осталось тебе. Мне нужно увидеться с мистером Финчем в четыре по лондонскому времени, а сейчас уже семь. Слава Богу, что есть "конкорд".
      - Позвони мне, как только что-нибудь узнаешь. Хорошо? Где бы я ни находилась, я оставлю свои координаты в "Деспардс". Звони туда.
      - Чем сегодня займешься?
      - Разумеется, следующим аукционом. Он должен состояться через полгода, но это совсем скоро. На открытии я выпалила из всех пушек, теперь надо восполнить запас снарядов.
      - Тебе придется вести жестокий бой.
      - Я знаю. Сегодня я обедаю с Джервазе Пенуорти.
      Говорят, он продает свои картины. У него есть Дуччо, который принесет по меньшей мере пять миллионов долларов.
      - Он, скорее всего, уже договорился с кем-то из твоих конкурентов.
      - Вряд ли. Несколько лет назад он поссорился с "Сотбис" из-за того, что за его картину не дали даже резервируемой цены. Он сказал, что это их вина. А на аукционе старых мастеров у "Кристи" ему не достался Рафаэль. Поэтому он зол на них. Он сложный человек, но мне всегда удавалось справляться с ним.
      - Покажи мне мужчину, с которым ты не справилась бы, - пробормотал Блэз, наклоняясь, чтоб ее поцеловать.
      Когда он захотел выпрямиться, она схватила его за лацкан и пристально посмотрела в глаза.