– Ты не говорила мне, что у нее есть гордость.

– Она не доверяет мне. В том мире, где она жила, у нее на каждом шагу были ловушки. И хотя она еще не догадалась, кто я такая, клянусь, она очень внимательно меня изучала.

– Умная девушка. Я начинаю проникаться к ней уважением.

– Был момент, когда я увидела ее настоящее лицо. Знаешь, у меня даже в горле что-то сжалось. – Элизабет положила руку на горло, как бы подтверждая искренность своих чувств. – Меня колотило, как сумасшедшую. Это то, что мне надо, Филипп, я это чувствую.

– Так же, как ты чувствовала Жозе Луиса де Сантоса? Лиз снова еле сдержалась.

– Это совсем другое. Рядом с ним я была не в состоянии ни о чем думать. С Нелл я не совершила ни одного необдуманного поступка.

– Нелл! Подумать только! Ты еще будешь утверждать, что она торговала апельсинами, да?

– Значение сейчас имеет только то, что я уверена в ее способности научиться торговать тем, чем умею торговать я. У нее есть мозги, а в моей профессии они так же необходимы, как и тело.

– Что ты ей рассказала?

– Пока – ничего. Она бы рассмеялась мне в лицо. Я должна сначала добиться ее расположения и доверия. Сейчас ей надо где-то жить. Я предложила ей комнату. Она думает, что эта комната принадлежит моей подруге. К сожалению, какая-то служащая из соцобеспечения уже пообещала ей место в приюте, поэтому единственное, что мне остается делать, – ожидать ее выбора. Я не осмелилась слишком далеко заходить, потому что боялась спугнуть ее. Я хочу, чтобы, перед тем как я скажу ей правду, она перестала меня бояться и полностью мне доверяла.

Филипп подлил себе шампанского.

– Сумасшедшая, – пробурчал он себе под нос. – Да, да, сумасшедшая и чокнутая. Ты же знаешь, что у тебя совсем нет времени! Ты знаешь, сколько его потребуется, чтобы превратить уличную шлюху в настоящую леди, которую твои клиенты согласятся принять вместо тебя?! Ты хоть на минутку задумывалась о том объеме информации, что ей предстоит усвоить за короткий промежуток времени? Не только сексуальные приемы и навыки – у нее они наверняка дальше одной позы не идут, а манеры, поведение, жесты – все то, что делает секс настоящим представлением, как у тебя?

– Да, я думала над этим, и я уверена, что она сможет все усвоить. У нее развито воображение, а это очень нужное качество, когда дело доходит до фантазии и приходится забывать о выученной роли. Пока она еще ничего собой не представляет, но именно это и вселяет в меня уверенность, что я смогу из нее что-нибудь сделать.

– При условии, что она этого захочет.

– Да, при условии, – вздохнула Лиз.

К ним подошел официант, чтобы пригласить за стол. Он вежливо отодвинул для Лиз стул и удалился.

– Я думаю, что неплохо бы мне взглянуть на нее при первой возможности.

– Нет, не надо. По крайней мере, до тех пор, пока я не получу ее согласия. Ты можешь ее спугнуть.

– Я?! – Филипп от обиды даже открыл рот.

– Да, ты. Предоставь пока мне заниматься этим делом, а потом, когда обстановка изменится, я тебе дам знать. Расслабься, дорогой, сбавь немножко обороты и не терзай свое неуемное любопытство.

Они принялись за еду.

Когда на следующий день Лиз пришла в больницу и обнаружила кровать Нелл пустой, она на какое-то мгновение испытала такое разочарование, что не смогла ступить ни шагу дальше. Потом, увидев на тумбочке стопку книг, почувствовала облегчение. Ну конечно же, Нелл в комнате отдыха! Да, она была там, но с ней еще несколько женщин из ее палаты, и, судя по тому, как они стали перешептываться, не сводя с Лиз глаз, было ясно, что они с нетерпением ждут, что же произойдет дальше. Букет цветов и коробка шоколадных конфет, принесенных Лиз, произвели эффект разорвавшейся бомбы, но, когда Нелл увела Лиз в соседнюю комнату, чтобы поставить цветы в вазу, их ярости не было предела.

– Не надо... – остановила она Элизабет, когда та вошла следом за ней и хотела было закрыть дверь. – Не закрывайте дверь, а то у них появится прекрасная возможность нас подслушать.

– Это напоминает мне школу, – с улыбкой заметила Лиз.

– Мне не хочется, чтобы мои дела обсуждали все кому не лень, – сказала Нелл, наливая в вазу воды. – А им больше нечего делать, потому что большинство лежит уже не первый раз. Я оказалась тут только потому, что в их палате случайно освободилась койка.

– То-то я подумала, как это среди старых куриц оказался один цыпленок.

Нелл усмехнулась, но потом нахмурилась. Она стала разворачивать цветы, и из шуршащей бумаги показались плотные головки маргариток с бесчисленными лепестками, яркие васильки, нежно-голубые ирисы, ярко-красные гвоздики и желтые тюльпаны. Элли наморщила лоб, пытаясь как следует установить их в вазе.

– Ты подумала над моим предложением? – спросила Лиз.

– Да.

– И?

Нелл повернула голову и посмотрела на Лиз.

– А зачем? – неожиданно спросила она. – Зачем вам все это надо? Почему из всех людей вы хотите помочь именно мне? Что я такое выдающееся сделала, что вы обратили на меня внимание?

– Я совсем не альтруистка. И мое предложение не входит в рамки программы милосердия. Кое-что в тебе привлекло меня.

– Разве вы раньше никогда не встречали проституток? – в ее голосе прозвучал сарказм.

– Ну почему, встречала. Нескольких я едва знаю, а одну – очень хорошо.

Нелл явно была удивлена.

– Но, наверное, не таких, как я.

– Да, не таких.

– Более высокого уровня, да? Куртизанок? Скрыв свое удивление, Лиз подтвердила:

– Да, куртизанок.

– Это та леди, которая сдает комнату?

– Да, – ответила Лиз. «Я же говорила тебе, что она просто чудо», – подумала Лиз, мысленно обращаясь к Филиппу.

– Ну вот, это уже ближе к делу, – с удовлетворением заметила Нелл. – А такие, как я, что, являются частью ее работы в рамках милосердной помощи?

– Ее предложение не имеет ничего общего с милосердием и милостыней, – честно призналась Лиз.

– Она на пенсии и ищет теперь чем заняться?

– Нет, она еще не на пенсии, но скоро собирается отойти от дел.

– Меня надо помыть, одеть и причесать, чтобы я была ей подругой и утешением на старости лет?

– У нее нет недостатка в друзьях, и она абсолютно не нуждается в утешении.

Нелл сделала пару шагов назад, чтобы посмотреть, что у нее получилось с цветами. С первого взгляда было видно, что об икебане она не имеет ни малейшего представления.

– Если ты позволишь... – Лиз отодвинула Нелл чуточку в сторону и двумя-тремя опытными движениями превратила массу цветов в настоящий красивый букет.

– Как вы этому научились? – спросила Нелл.

– Моя подруга научит тебя этому тоже, если ты, конечно, захочешь.

Лиз снова встретилась взглядом со светло-серыми, ясными, насмешливыми глазами.

– А чему еще она научит меня?

– А чему ты хочешь научиться?

– Я не собираюсь возвращаться на улицу, этому я учиться больше не хочу. Я оказалась там только потому, что недостаточно разбиралась в жизни. Интуиция подсказывает мне, что, перед тем как я приму окончательное решение, я должна узнать о вас гораздо больше, чем знаю сейчас.

– Тебе надо узнать, что она предлагает, съездить туда, увидеть комнату, задать вопросы и выяснить все, что захочется. А потом решить.

Нелл явно не ожидала такого предложения.

– И никаких условий? – подозрительно спросила она.

– Абсолютно никаких. Если ты решишь, что тебе это не подходит, то пойдешь работать в приют и никаких претензий. – Элизабет рассмеялась, увидев выражение лица Нелл. – Ты думала, что здесь какая-то ловушка, да?

– Еще неизвестно. Люди по-разному скрывают свои мысли.

Что-то в голосе Нелл подсказало Элизабет, что та говорит скорее исходя просто из опыта, чем из искреннего убеждения и веры.

– Я никогда не относила себя к таким людям, – заявила Лиз. – Моя подруга – тоже. Честно. Даю тебе слово.

Нелл все еще боролась в душе со своими сомнениями. Она не привыкла самостоятельно принимать решения, потому что их всегда за нее принимал кто-то другой. С одной стороны, ей нравилась Элизабет Уоринг, она чувствовала к ней симпатию и хотела ей верить. Но, с другой стороны, она прекрасно помнила и разлюбезную Лил, такую понимающую и добрую; и самого Мики, который сначала был таким заботливым: кормил ее, поил, давал спать сколько хочется, а потом – раз, и крышка всем мечтам!

– Почему бы тебе не посмотреть все своими глазами? Съездим, и все. Ну? Я покажу, что тебе хотят предложить, а там ты уже сама решишь, какой выбор сделать.

– Я не могу просто так уйти из больницы.

– О, я думаю, со мной тебе будет можно. Тем более что тебя через пару дней уже собираются выписать. – На какое-то мгновение Лиз сама засомневалась. Эта девушка была слишком юной. Права ли она была, выводя ее на ту дорогу, которой сама шла всю свою жизнь? Но ей так этого хотелось. А когда малышка увидит, что это вполне возможно, ей тоже захочется. Что у нее сейчас есть? Ничего. Куда приведет ее жизнь, если она сейчас окажется одна на дороге? Никуда.

Лиз с трудом произнесла:

– Я не давлю на тебя. Ты должна сама все увидеть, взвесить и оценить. Только об одном прошу – не отказывайся, пока не увидишь, что тебе предлагают. Давай съездим и посмотрим комнату. А потом решишь.

Лиз снова поймала на себе насмешливый и недоверчивый взгляд, с которым встречалась сегодня уже не раз. Но надеялась, что, увидев комнату, Нелл даже думать забудет о приюте.

Нелл молча смотрела на голубые васильки в вазе. Они были похожи на глаза ее новой знакомой. «Однако это уже совсем не цветочки», – напомнила она себе. В конце концов девушка решилась.

– Хорошо. Я поеду. Но вам надо все организовать.

– Конечно. Ты иди поставь цветы у себя возле кровати, а я пока поговорю со старшей сестрой.

Нелл даже не сомневалась, что с разрешением не возникнет никаких проблем. Элизабет Уоринг обладала каким-то внутренним – не говоря уже о внешнем – очарованием, заставлявшим окружающих ее людей поступать так, как этого хотела она, и она никогда не забывала тех, кто когда-то сделал ей добро.

– Все нормально, – сообщила Элизабет, вернувшись от сестры. – Мы можем поехать прямо сейчас, но к ужину я должна буду привезти тебя обратно. Так что у тебя впереди целый свободный день. Где твоя одежда?

Вся ее так называемая одежда висела в шкафу, и, когда Элизабет достала ее оттуда, первым желанием Нелл было засунуть ее обратно, потому что по сравнению с туалетом Лиз ее вещи выглядели как дешевые тряпки. Мини-юбка, высокие сапоги из кожзаменителя, коротенький красный пиджачок, подбитый чем-то непонятным, что должно было имитировать мех, и сумка из искусственной кожи.

– О нет, ты не можешь надеть эти вещи! – возмутилась Лиз, приподнимая двумя пальцами ее пиджак. – Все в крови... Короче, выходить на улицу тебе в этом нельзя. Эту одежду теперь даже вместо тряпки не используешь, – брезгливо заключила Лиз. – Вот, надевай, – и с этими словами она протянула ей юбку и короткий жакет с подкладкой из чернобурки.

– Нет-нет, я не могу взять это! – Нелл была явно испугана.

– Почему? В тоненьком свитере тебе будет холодно. На улице уже давно не лето. Я специально взяла одежду для тебя.

– Но я могу ее запачкать.

– Сидя в машине? Не глупи. – Лиз уже почти «поймала свою добычу в сети», поэтому ей хотелось, чтобы та побыстрее согласилась отсюда уехать. Она быстро подхватила второй плащ, и Нелл неохотно сунула в него руки. Да, теперь, когда Нелл, расправив плечи, приподняла гордый подбородок над меховым воротником, Элизабет почувствовала, что все ее предположения и надежды полностью оправдались. Эта девушка явно имела вкус и умела ценить прекрасное. Ей хочется изменить жизнь. Теперь единственное, что оставалось, – показать ей, как это сделать. Тогда она ни за что не откажется!

Еще одно подтверждение своим предположениям Элизабет получила, когда увидела Нелл, гордо спускающуюся по ступенькам на первый этаж и оставляющую позади себя целую бурю яростного шипения и бешеных взглядов. Выйдя из больницы, они направились к стоянке, где Лиз подвела ее к сияющему ярко-красному автомобилю. Нелл, немало «проработавшая» в Уэст-Энде, сразу же определила, что это «Мерседес Спорте». Сиденья были обиты кожей цвета слоновой кости, а приборная доска отделана полированным орехом. Нелл подождала, пока Лиз села в машину и, открыв другую дверь, впустила ее внутрь. Запах кожи смешался с ароматом дорогих духов, исходивших от плаща Нелл. Она внезапно почувствовала, что это запах денег, настоящих больших денег, и ей захотелось иметь столько этих несчастных бумажек, чтобы можно было купить себе точно такой же автомобиль и такой же плащ.

Эта машина вызвала у нее тоску по той роскоши, богатству и всем другим прелестям жизни, о которых она не раз мечтала, бродя по Парк-лейн в ожидании редких любителей ночных развлечений. Однажды, стоя у перекрестка, она увидела ярко-красную машину у противоположного тротуара. За рулем сидела молодая женщина, не старше Нелл, однако внешне совсем другая. У нее были густые светлые волосы, такие же, как и у Элизабет Уоринг, только намного длинней, и лицо настоящей красавицы. Она сидела одна, но каким-то шестым чувством Нелл догадалась, что та ждет мужчину. На ее лице была яркая, открытая улыбка превосходства и уверенности в себе, когда она, окинув Нелл с головы до ног быстрым взглядом, включила зажигание и с места рванула в направлении Гайд-парка. А Нелл так и осталась стоять, чувствуя себя раздавленной и уничтоженной, с завистью и болью, переполнявшими ее сердце. Ну как так получается, что кому-то достается все, им повсюду сопутствует удача, у них все легко получается и им ни за что не надо бороться?! Обладательница цветущего личика палец о палец не ударила, чтобы пользоваться всеми этими благами. Ей все достается без особых усилий, и мужчина, которого она ждала, наверняка был ее старым приятелем, а не грубым незнакомцем. Нелл все сильнее терзала свою рану, посыпая ее солью зависти и отчаяния. Когда-нибудь она тоже вот так будет сидеть в «Мерседесе» и ей обязательно встретится мужчина, которому надо будет от нее гораздо большего, чем секс. Шли месяцы, и каждый раз, встречая на улице красный «Мерседес», она вспоминала ту девушку, прекрасно понимая, что ее мечта о другой жизни так навсегда и останется только мечтой. Безысходность одного дня переходила в безнадежность следующего. А время уходило...

И вот теперь она сама сидела в подобной машине, двигаясь, если можно так сказать, навстречу своей новой жизни. Новой ли?.. Ей придется внимательно слушать и смотреть, самой говоря как можно меньше, только тогда есть шанс узнать все досконально. Настоящие куртизанки не ходят по улицам. Мужчины приходят к ним сами. Естественно, и деньги они за это получают немалые. Да, но что же они такое делают, что им платят такие бешеные деньги? Что может быть нового в сексе? Да, у куртизанок надушенный, напомаженный, утопающий в роскоши и деньгах секс. Но все равно все тот же секс, суть его не меняется. Что здесь еще может остаться неизвестным, что надо узнать, чтобы заниматься сексом такого рода?

«Давай, давай, – усмехался внутренний голос. – Давно тебя не снимали на улицах?»

«Нет, по этому вопросу у меня вполне конкретная жесткая позиция, – уверяла она сама себя. – Но если здесь пахнет деньгами, тем более такими деньгами, что можно приобрести дом и машину, то я соглашусь на все.

Нелл так глубоко задумалась, что не заметила, как они проехали через Кингз-роуд и Слоан-стрит. Здесь, миновав арку, они остановились в небольшом тупике. С одной стороны высились какие-то здания, а с другой – высокая светлая стена, разукрашенная причудливыми змеями.

– Какое-то восточное посольство, – небрежно бросила Лиз, поймав заинтересованный взгляд Нелл. – Очень таинственно, но место хорошее, тихое и спокойное.

Они стояли возле небольшого домика, окрашенного в нежно-розовые тона. В подвесных вазонах росли цветы: анютины глазки, герань, лобелии, красные гвоздики и колокольчики. На фасаде дома виднелись белые украшения, а входная дверь была такой же ярко-красной, как и вазоны.

– Ой, как красиво! – вырвалось у Нелл. На какое-то мгновение ей показалось, что она очутилась в сказочной стране своих детских грез.

– Да, приятно.

Нелл широко раскрытыми глазами смотрела на всю эту красоту, но внезапно ее лицо изменилось и потемнело, потому что все ее мечты и грезы мгновенно испарились: «Что же женщине, которая живет в таком доме и имеет такие деньги, надо от замухрышки, подобной мне?» Она совсем не вписывается, думала Нелл, в красоту этого места. Как же она сможет заплатить за квартиру в этом доме, да еще в таком районе? Мысли разбегались. В памяти снова всплыл красный «Мерседес» на углу. Она никогда не станет похожей на ту блондинку, никогда. От разочарования у нее даже потемнело в глазах и зрачки сузились, она бросала по сторонам гневные и обозленные взгляды. Ей казалось, что она никогда не будет жить нормально.

Нелл повернулась, чтобы высказать все это миссис Уоринг, но та уже вышла из машины и, подойдя к двери, доставала ключи. Ее голубые глаза на мгновение встретились с колючим взглядом Нелл.

– Да, это мой дом, и я та леди, которая сдает комнату... вместе со всем остальным. Пожалуйста, давай войдем внутрь, и там я тебе все расскажу.

Нелл даже не пошевелилась.

– Ну мы же не можем разговаривать на улице, – вполне благоразумно заметила Элизабет.

– Вы меня обвели вокруг пальца. Я не люблю, когда меня водят за нос. На этом все закончится. Ненавижу, когда лгут. – Она говорила тихим, но твердым голосом.

– Я не лгу. Все, что я тебе обещала, чистая правда. Единственное, в чем я не призналась, что та леди, о которой мы говорили, – это я. Я и есть та самая подруга. – Лиз отошла в сторону, чтобы пропустить Нелл. – Входи, пожалуйста, я тебе все объясню.

– Что вам от меня надо?

– Я все объясню тебе дома, а не на улице, – еще раз мягко и спокойно повторила Лиз. – Мне потребуется всего десять минут твоего времени. Если мое объяснение не устроит, тогда я обещаю, что сразу отвезу тебя обратно.

Их глаза снова встретились, и по какой-то непонятной причине Нелл вдруг стало стыдно за свое поведение и за все свои сомнения.

Она проследовала за Элизабет в небольшую прихожую, переходившую в большую светлую гостиную, одну стену которой занимали окна, выходившие в миниатюрный ухоженный сад. Комната была полна цветов. Цветы росли в горшках, вазонах, стояли в вазах на столах и полках, и от всей обстановки веяло удобством, спокойствием и солидностью. Над изящным камином висело огромное зеркало в красивой резной раме, повсюду на стенах размещались картины, и Нелл показалось, что эта комната взята прямо из каталога Лауры Эшли. Она никогда раньше не видела такой красоты.

– Пойдем со мной, поговорим, пока я буду готовить кофе, – предложила Элизабет, бросив по пути на диван сумку, а ключи – в бледно-голубую вазу, стоявшую на столе с веретенообразными ножками, поверхность которого будто вобрала в себя глубокий свет.

Стараясь ничего не зацепить, Нелл втянула плечи и прижала к груди свою большую сумку. Кухня напоминала цветную фотографию из журнала «Дом и сад». Ее даже сравнивать нельзя было с той конурой, где ей до недавнего времени вместе с другими девушками приходилось готовить еду. Это было большое, правильной формы помещение с огромными чистыми окнами, на которых висели светло-желтые тюлевые занавески. Стенные полки были заставлены чашками и разной посудой, за которыми виднелась плитка точно такого же цвета, как и занавески на окнах. В углу стояла сдвоенная плита: она могла работать как электрическая и как микроволновая. Рядом помещался высокий шкаф с бесчисленным множеством разнообразных кастрюль и сковородок, а с потолка, с почти незаметного крюка свешивалась целая гирлянда каких-то трав. С первого взгляда бросались в глаза пучки петрушки, лука и чеснока. В кухне нашлось место для кофемолки, кухонного комбайна «Кенвуд», тостера, миксера и вафельницы.

– Как я люблю всякие такие штучки, – с удовольствием призналась Лиз, глядя на Нелл.

– Только не надейтесь и меня заполучить в эту коллекцию. – Эти слова вырвались у нее невольно, хотя Нелл хотела вообще ничего не говорить.

– Я и не думаю об этом.

– Тогда что вам от меня надо? Я – уличная шлюха, а вы – куртизанка. Я радуюсь, если мне удается заработать двадцать фунтов, и мне даже мечтать не приходится о тех деньгах, которые зарабатываете вы.

– Моя минимальная ставка – тысяча фунтов, – спокойно парировала Элизабет, засыпая кофейные зерна в кофемолку. – Ты какой кофе любишь? Крепкий или средний? Это сорт «Блу маунтин», но я больше люблю с добавкой других сортов. Ты не против?

– «Блу маунтин» – это классно, я люблю его. Мой...

– Твой что?..

– Мой желудок не очень-то хорошо переносит крепкий кофе, – придумала Нелл на ходу. Сначала она хотела сказать, что ее отец всегда пил «Блу маунтин», однако для таких признаний еще не настало время... если вообще настанет.

– Мой тоже, особенно после хорошего обеда.

Пока кофемолка с надрывным треском превращала зерна в порошок, они молчали, но, когда она остановилась, Лиз продолжила:

– Я занимаюсь тем, что воплощаю в жизнь фантазии моих клиентов, а у них для этого достаточно средств. Поэтому-то я и получаю немного больше, чем средняя куртизанка.

«Немного! Это астрономическая сумма!» – чуть не выпалила Нелл, но вовремя сдержалась, хотя по всему было видно, что этот вопрос ее взволновал. Она никак не могла поверить, что, занимаясь проституцией, можно зарабатывать такие бешеные деньги.

– Для тебя, может быть, это и большие деньги, но мне для поддержания определенного уровня жизни необходимо считать каждый заработанный пенни.

Большой чайник, который Лиз поставила кипятиться, засвистел, и, сняв его с плиты, она залила кофе кипятком.

– Именно поэтому вы и собираетесь сдавать комнату в этом доме? Вы хотите, чтобы я как-то компенсировала ваши расходы? Но я сомневаюсь, что смогу когда-либо зарабатывать столько денег, чтобы платить за подобную комнату.

– До этого мы еще дойдем.

Лиз поставила на поднос чашки, кофейник и сахарницу и, подняв его, собралась идти в гостиную. Но в этот момент ее левая рука дрогнула, появилось ощущение, будто она вообще перестала существовать, и чашки угрожающе начали сползать по наклонившемуся подносу к ее руке. И только быстрая реакция Нелл, бросившейся навстречу Лиз и поддержавшей поднос, спасла его от падения.

– О, спасибо большое... – дрожащим голосом прошептала Лиз. – Опять эта проклятая кисть...

– Вы, наверное, чувствуете слабость?

– Да, время от времени.

– Давайте я возьму поднос.

– Спасибо.

Она показала Нелл, куда поставить поднос. Это был большой кофейный столик, возле которого стояли два мягких кресла.

– Я налью? – спросила Нелл.

– Я думаю, сейчас у тебя это получится лучше.

Нелл не только налила кофе, но и поставила чашку перед Элизабет.

– Угощайся бисквитом, – предложила та, добавляя себе в кофе сливки. Сделав глоток, она спросила Нелл: – Скажи, а что ты подумала обо мне, когда увидела в первый раз? На что я, по-твоему, живу?

– Мне показалось, что вы вообще не работаете. Я думаю, у вас достаточно денег, чтобы позволить себе не работать.

– Хорошо. Именно такое впечатление я и старалась произвести. Но на самом деле все выглядит совсем по-другому. Так же, как и ты, я торгую телом, просто на другом уровне, более высокооплачиваемом, скажем так.

– Как вам это удалось? —спросила Нелл с любопытством, выдававшим ее мысли. – Я никогда не видела, чтобы такие женщины, как вы, ходили по улицам.

– Я и не хожу. Я всегда живу вот так, как ты видишь, у меня есть постоянная клиентура, хотя для ее создания пришлось потратить немало времени. Я летаю туда, откуда приходит вызов, то есть в Нью-Йорк, Сан-Франциско, в европейские страны, конечно, в Гонконг, Сингапур. У меня многонациональная клиентура.

– И они оплачивают все ваши расходы?

«Да, она то, что надо», – с радостью подумала Лиз.

– До последнего пенни, – ответила она.

Дав Нелл время обдумать услышанное, она сделала вид, что наслаждается кофе, но на самом деле внимательно следила за каждым ее движением, за каждым проявлением эмоций на лице.

– Ты ходишь по улицам, а я отвечаю на телефонные звонки, – продолжала Лиз. – Ты не знаешь тех, с кем занимаешься сексом, а я знаю. Я не знаю, что ты делаешь, чтобы заработать деньги, но я сомневаюсь, что это идет дальше трахобола на скорую руку, назовем это так. Я же делаю гораздо больше, чем ты. Никто не станет платить большие деньги за то, что может сделать каждая десятая или даже каждая сотая проститутка. Я стою тех денег, которые мне платят, потому что отрабатываю каждый пенни и отрабатываю его потом. Так получилось, что я люблю секс, люблю заниматься любовью, поэтому, когда я увидела, что могу заниматься этим делом, получая удовольствие и доставляя его другим, плюс получать деньги, я не колебалась ни секунды.

Нелл сосредоточенно нахмурилась.

«Да, деньги ее все-таки интересуют, и очень сильно», – подумала Лиз.

– Пытаешься прикинуть, сколько я имею в год? Нелл залилась яркой краской.

– Я скажу тебе, потому что это играет важную роль в том предложении, которое я тебе хочу сделать. Мой доход за последние десять лет в среднем составляет сто пятьдесят тысяч фунтов в год.

У Нелл отвисла челюсть. Когда она пришла в себя, то спросила:

– И вы тратите все это только на себя?

– У меня нет и никогда не было сутенеров. Нелл с восхищением вздохнула.

– Я получаю новых клиентов по рекомендации своих старых друзей, но перед этим я всегда их проверяю. Я независима и не занимаюсь извращениями. Я воплощаю фантазии в сексе, и в этом вопросе я недаром считаюсь самой опытной и известной специалисткой.

Лиз допила кофе и поставила чашку на поднос. Затем протянула руку к серебряной коробочке и достала оттуда сигарету. Перед тем как зажечь ее такой же серебряной зажигалкой, она вставила ее в мундштук.

– Проституция обеспечивала мне очень сносное существование на протяжении где-то десяти-двенадцати лет, но наступило время, когда я вынуждена подумать о... о том, чтобы уйти на пенсию. – Она глубоко затянулась. – Фактически у меня нет другого выхода. Я вынуждена прекратить этим заниматься. – Она выпустила струю дыма в потолок. – Небольшой эпизод в кухне – одно из проявлений моей болезни. Порой подобное происходит и с другими частями тела, не всегда с рукой. Иногда нога немеет и как бы исчезает... я практически не могу ею владеть. – Она еще раз глубоко затянулась. – Все это потому, что у меня в мозгу опухоль, которую нельзя удалить.

Нелл от удивления чуть не присвистнула, но сдержалась и никак не выразила своих эмоций.

– У меня осталось максимум два года, в течение которых я постепенно буду умирать. Случайная слабость в руке или ноге станет постоянным явлением, затем станет еще хуже. В самом конце мне нужна будет сиделка. Круглосуточно. Ко всему этому я уже приготовилась. Вот об этом я и хотела тебе рассказать.

Нелл спросила ее, даже не слыша последней фразы:

– А опухоль злокачественная или доброкачественная?

– Злокачественная. Откуда ты знаешь такие вещи? – с удивлением спросила Лиз.

Нелл сначала не ответила, но потом, с неохотой выходя из какой-то непонятной задумчивости, призналась:

– Мой отец был врачом.

– Я так и знала! – с триумфом воскликнула Лиз. – Я же говорила Филиппу, что ты не просто уличная проститутка, ты намного выше.

– Она расположена так глубоко, что нельзя вмешаться хирургическим путем? – спросила Нелл, все еще думая о своем.

– Да. Твой отец был специалистом по мозговым заболеваниям?

– Нет, но он был явно неординарный врач. После... после того как умерла мама, он стал обсуждать свои наиболее интересные и сложные дела со мной. Он хотел, чтобы я пошла по его стопам.

– Ну и почему ты не пошла? Возникла еще одна пауза.

– Помешали обстоятельства.

– Ты говоришь, твой отец был врачом? А сейчас он что, прекратил практиковать или...

– Он больше не практикует. – По интонации, с которой это было сказано, Лиз поняла, что больше она ничего не услышит.

– То есть болезни тебя не касаются?

– Моя мама умерла от глубокого склероза, когда мне было одиннадцать лет, при этом она была прикована к инвалидной коляске с тех пор, как мне исполнилось семь. Я много знаю о болезнях, но...

Что-то странное в этом бесстрастном, спокойном тоне заставило Лиз почувствовать себя неуютно, как будто в комнате вдруг стало ужасно холодно. У нее перед глазами встал образ семилетней девочки, слишком рано столкнувшейся с жестокими реалиями жизни. Сколько же ей было лет, когда отец начал обсуждать с ней свои наиболее интересные дела? И почему она пошла на улицу? Эти и другие вопросы крутились у нее в мозгу, но она поняла, что задавать их еще рано, и сконцентрировалась на своей проблеме. Если ей удастся уговорить Нелл остаться, будет достаточно времени, чтобы выяснить все «почему» и «зачем». Сначала надо получить утвердительный ответ на один, самый главный вопрос. Сомнений в том, что эта девушка способна научиться всему, что она знает, у Лиз не возникало.

– Ладно, это потому, что сама больна, я постоянно говорю об этом. Да, так вот, мне нужна, скажем так, ученица. Такая, которую я смогла бы научить всему, что умею делать сама, а потом и передать ей своих клиентов, естественно, если они будут на это согласны. Она должна будет жить здесь вместе со мной и вживаться в мой стиль жизни, в мой образ, наблюдать за мной, слушать меня, стараясь понять, что заставляет меня относиться к сексу и проституции как к искусству и удовольствию одновременно и что, конечно же, делает меня незаурядной куртизанкой.

– Это вы сами себя так оцениваете?

– Моя оценка объективна. Когда люди думают о проституции, у них в мозгу сразу всплывает образ дешевой, размалеванной, легкодоступной и неприхотливой девицы. Куртизанка стоит гораздо больше, и заполучить ее намного труднее. Потому что, когда ты платишь за какую-то вещь большие деньги, тебе всегда важно ее качество.