– Теперь смотри в оба, – приказал инспектор и удалился с кассетой. Копия этой кассеты с камином вместе с подробной информацией о том месте, где она была снята, через два дня уже лежала на столе у инспектора Марка Стивенса.

– Ее информация оказалась правильной, сэр, – заключил Билл Росс после того, как они просмотрели кассету.

– Кажется, да, Билл. Кажется, да... Но я все еще не могу встретиться с ней... Она по-прежнему в Америке.

– Но теперь, когда информация, переданная ею, полностью подтвердилась, есть ли смысл встречаться снова?

– Это зависит от результатов дальнейшего расследования, которое будет проведено после составления отчета по этим фильмам, а также от результатов наблюдения, которое мы ведем за нашим старым другом Резо Доминицианом. Нет никакого сомнения – Доминициан замешан в этом деле. Показания Клео Мондайн и кадры фильма доказывают это как нельзя лучше. Я должен знать об этом человеке все: куда он ходит, с кем, где и когда встречается. Мне нужны номера машин, на которых он ездит, и номера машин людей, с которыми он встречается. И чтобы они все до единого были проверены через компьютерную систему. Но очень аккуратно. Он слишком влиятельный человек, у него много друзей в высших эшелонах власти, поэтому все должно быть сделано не просто аккуратно, а практически незаметно. Понятно? Если хоть что-то привлечет его внимание и наверху начнут хмурить брови в нашем направлении, это дело не всплывет наружу еще лет десять! У нас есть его адрес, а в том случае, если он выедет за город, мы сразу же сообщим дорсетской полиции и она продолжит наблюдение сама. Я хочу знать все, Билл! Это очень могущественный и опасный человек, тесно связанный с грязным бизнесом. Если в Дорсете найдут пленку с использованием в сексуальных представлениях детей, я хочу немедленно об этом знать, но мне кажется, что эти видеокассеты распространяются только среди членов преступной группы педофилов. И еще надо установить круглосуточное наблюдение за Тони Панаколисом. Мы его давно знаем, но я хочу, чтобы его связь с Доминицианом была наконец установлена доподлинно. Поэтому мне и надо снова встретиться с Клео Мондайн. Я хочу знать все, что ей известно об этом ее клиенте. Мне также нужны фотографии. Много фотографий, любых – черно-белых, цветных, каких угодно, запечатлевших жизнь объекта, его привычки, стиль жизни и поведения, его друзей, его семью – короче, практически все. Этим пусть лучше займется Дэвис, он воображает себя Личфилдом. Для наблюдения поставь Скотта и Кинга, это самая лучшая пара, которая у нас есть. Они прекрасно работают вместе. Чтобы их заметить, ему придется приделать на затылке еще пару глаз. Тино Констант пусть займется Тони Панаколисом, потому что греку гораздо легче понять, что думает и делает другой грек, чем нам с тобой. К тому моменту, когда это дело закончится, у меня должна быть полная картина жизни этих двух типов. Времени у нас практически нет, поэтому мы должны сделать все, что в наших силах, и как можно лучше. Не прекращать наблюдение и сбор информации до тех пор, пока не станет ясно, с кем мы имеем дело, чтобы потом все досконально проанализировать.

Кобальтово-голубые глаза встретились с карими, и Билл Росс заметил, что в глазах Марка Стивенса снова зажегся хорошо знакомый огонек азарта.

– Суперинтендант решил серьезно взяться за это дело, – сообщил он через несколько минут, обращаясь к личному составу оперативного взвода. – Он хочет раскрутить его во что бы то ни стало, так что давайте идите, ребята, и выполняйте, что приказано. Времени практически нет, все должно быть сделано очень быстро, следите за ними днем и ночью. Долго это продолжаться не может – если через определенный срок у нас не будет никаких результатов, то дойдет до того, что мы станем вытаскивать тела, похороненные в садах Букингемского дворца. Я ясно выразил свою мысль?

Проверяя через неделю записи на автоответчике, Клео обнаружила послание от Марка Стивенса, в котором он настаивал на встрече и просил позвонить ему, чтобы уточнить время и место. Первым ее желанием было не обращать на это никакого внимания, потому что инспектор стал вмешиваться в ее личную жизнь самым бесцеремонным образом. Он даже узнал номер ее второго специального телефона. Она внимательно прочитала все газеты, но не нашла ни слова о дорсетской полиции и о том, как продвигается расследование дела. Ни по одной из телевизионных программ между рекламными роликами не показывали больше номера дорсетской полиции и не было прежних обращений к населению. Зачем же тогда она им нужна? О своем клиенте она ничего не слышала с момента их последнего разговора с инспектором, тем более что это ее совсем не волновало. Ей просто нечего уже говорить, она рассказала им все. Тем не менее она позвонила в Скотленд-Ярд и еще раз повторила инспектору, что больше ничего не знает и сообщить им ничего не может.

– Я не нуждаюсь ни в какой информации, – отрезал он голосом, который заставлял людей чувствовать себя неуютно, даже если его не было рядом. – Я просто хочу показать вам несколько фотографий и спросить, знакомы ли вам изображенные на них люди. Лучше всего было бы встретиться в какой-нибудь неофициальной обстановке. Могу ли я прийти к вам домой?

– У меня дома?

– Мне, как детективу, разрешено работать в гражданской форме одежды.

– Послушайте, суперинтендант, – разозлилась Клео, – разве я не ясно дала понять, что не могу себе позволить вступать в какие бы то ни было отношения с полицией!

– Я не буду похож на полицейского. Я вам обещаю. Если вы хотите, чтобы это выглядело как можно более естественно, то я могу подобрать вас где-нибудь в городе и мы приедем к вам домой вместе, как старые добрые друзья.

«Черт бы его побрал, какой настойчивый! Слишком настойчивый и властный». У нее было такое чувство, что, стараясь отделаться от него, она только будет терять время и силы.

– Хорошо, – неохотно согласилась она. – Давайте в пятницу вечером.

– В котором часу?

– В шесть вас устроит?

– Я буду ровно в шесть.

По какой-то необъяснимой причине она чувствовала себя бодро и очень хорошо. Да, он очень изменился. «Может быть, это успех испортил Марка Стивенса? – подумала она. – Он думает, что держит бога за бороду, и, наверное, хочет, чтобы у него была собственная программа на телевидении». Ей было жаль того молодого инспектора с доброй улыбкой, каким он был раньше. «Говорят, работа в полиции отрицательно сказывается на людях». Ей говорили об этом еще тогда, когда она первый раз выходила торговать собой на улицу.

К тому моменту, когда Нелл научилась сама, без подстраховки, работать на панели, она уже умела отличать настоящую доброту от крысиной лести. Но инспектора любили все девушки. Они считали его милашкой и, томно вздыхая, просто мечтали, чтобы он их арестовал... Но на этот раз Нелл вынуждена была признать, что от прежней доброты у него не осталось ничего, кроме изысканной вежливости. Эти слишком уж голубые глаза смотрели на нее спокойно и холодно, и она до сих пор не знала, что заставило ее подойти и поцеловать его тогда, одиннадцать лет назад. Теперь, когда их взгляды встретились в зеркале бара, это было похоже на скрежет скрестившихся клинков, от которых в разные стороны летят яркие искры. Осторожность в отношениях с полицией всегда была для нее самым главным вопросом. Она ни за что бы не рассказала им о себе всю правду, даже часть правды. Если бы хоть один из ее мужчин узнал о ее встрече с полицейским (кроме дорожного постового, разумеется), то ей автоматически пришлось бы вычеркнуть из списка вместе с ним и всех остальных своих клиентов. Они не стали бы разбираться, зачем и почему она встречалась с этим «копом», потому что они не за это платили ей бешеные деньги.

– Осторожность превыше всего, – все время повторял ей Филипп.

«А теперь ко мне в дом придет высокопоставленный офицер полиции! Я, наверное, уже совсем сошла с ума!» – в отчаянии подумала она. В шесть часов вечера, когда он должен был постучать в дверь, Клео уже была готова и выглядела как нельзя лучше. Она специально готовилась к встрече и употребила все свое искусство, чтобы с помощью косметики сделать свою красоту еще неотразимей. Шуршащая белая блузка из чистого шелка с расширяющимися книзу рукавами и открытым вырезом на груди, узкие брюки из крепа, плотно облегающие стройные ноги, и экзотические босоножки, которые не скрывали аккуратно накрашенных ногтей. Точно таким же лаком покрыты ногти на руках, помада для губ подобрана с таким расчетом, чтобы не отличаться по цвету от лака. Черные волосы с глубоким отливом и дымчато-зеленые глаза, искусно увеличенные косметическими средствами, дополняли картину. Она выбрала духи «Ноуинг».

Стивенс был одет с иголочки. Бежевый костюм из хлопчатобумажной ткани, рубашка в клеточку и великолепная замшевая жилетка. В руках он держал большой белый конверт. Да, он явно не был похож на суперинтенданта муниципальной полиции. Она не знала, радоваться этому или нет.

Клео предложила на выбор кофе или что-нибудь выпить.

– Я вижу, у вас есть «Уайлд Терки». Неразбавленное, со льдом, пожалуйста.

– Вы знаете, что пьют в Америке? – спросила она, наливая ему виски.

– Я провел там шесть месяцев, изучая их систему охраны и контроля больших городов. Три месяца в Нью-Йорке и три – в Лос-Анджелесе. Как там сейчас, в Нью-Йорке?

– Как всегда, безумная жизнь, все вверх тормашками, – не моргнув глазом солгала она. Она передала ему бокал с виски. У Марка были большие, но не грубые руки с длинными пальцами и аккуратно подстриженными ногтями. Ни перстней, ни колец.

– У вас очень скрытная домовладелица. Она ограничилась тем, что похвалила вас как клиентку.

– Она тоже очень хорошая домовладелица и прекрасная женщина. – Клео сделала небольшой глоток джина с тоником. Тоника она налила очень много, а джина – всего несколько капель.

– Это все принадлежит ей или вам? – Он обвел взглядом роскошную обстановку гостиной. Во всем чувствовались элегантность и спокойствие, здесь преобладали нежно-кремовые и светло-желтые тона, некоторые предметы были черного цвета, в нескольких местах стояли живые цветы перед роскошными сияющими зеркалами.

– Мне. Я сняла этот дом без мебели.

– Очень красиво, – только и сказал он, но в этих словах чувствовалось искреннее восхищение. – Это все ваши книги? – через некоторое время спросил он, показав на полки по обе стороны камина.

– Да, – ответила она и сладким, почти елейным голосом спросила: – А вы что, раньше никогда не встречали образованную проститутку, суперинтендант?

– Всего несколько раз. Я знаю одну, у которой степень доктора экономических наук и профессорское звание, но она больше зарабатывает своими исследованиями в области секса, хотя за это научную степень ей никто не присвоит.

Клео помолчала и произнесла:

– Думаю, я ее не знаю.

– В этом нет ничего удивительного. Она больше не работает в Лондоне. Здесь она уже провела все «исследования», какие только возможны. Она осела в Париже, там есть что изучать. – Он говорил это сухим голосом со спокойным выражением лица. Но Клео почему-то не осмеливалась взглянуть ему в глаза. Вместо этого она сконцентрировала свое внимание на большом конверте, лежащем на лакированном столике кофейного цвета.

– Вы говорили мне об этом конверте? – спросила она.

– Да.

– У вас уже есть какие-либо результаты по той информации, которую я вам передала? Или вам не разрешается об этом говорить?

– Результаты есть, но их недостаточно, чтобы выдвинуть обвинение против кого-нибудь из этих лиц. – Отставив бокал в сторону, он наклонился вперед, и Клео заметила, что ремень на брюках туго стягивал его талию и под ним не было даже намека на жир или маленькое брюшко, чего нельзя было сказать кое о ком из ее клиентов. Однако Стивенс лет на десять моложе, чем самый молодой из мужчин, с которыми она имела дело. И двойного подбородка у него тоже нет. Гладко выбрит, и хотя по лицу и морщинам видно, что он мужчина средних лет, это не бросается в глаза. Глаза такие же голубые, как и раньше. Она до сих пор помнила, как одна девушка много лет назад, когда сама Нелл еще была у Мики Шафнесси, сказала об этих глазах: «Расскажи мне о Моем Голубом Рае... Клянусь, благодаря своим глазам он может снять любую девчонку!»

Стивенс поднял голову, увидел, что она внимательно на него смотрит, и спокойно открыл конверт. Своими длинными пальцами он достал оттуда, как колоду карт, целую стопку черно-белых фотографий размером шесть на восемь. Она просмотрела их все. Ей показалось, что она узнала Резо Доминициана.

– Мы хотим, чтобы вы опознали не его, а людей рядом с ним, – произнес Марк Стивене. – Никакое из этих лиц не всплывает у вас в памяти?

Она еще раз не спеша просмотрела все фотографии, прекрасно зная, что он за ней очень внимательно наблюдает. Это мешало ей сосредоточиться. Но когда она сообщила ему, что никого не знает, это была чистая правда.

– Нет, я не припоминаю, чтобы видела кого-нибудь из этих людей раньше.

Клео приподняла голову и снова увидела эти голубые глаза.

– Неужели ни один из них не является вашим нынешним или бывшим клиентом?

– У меня нет «бывших» клиентов, суперинтендант, разве что те, кого уже нет в живых.

Их глаза встретились. Его взгляд был слишком настойчивым и решительным. Она снова видела перед собой эти голубые глаза. У нее было такое чувство, что если бы можно было протянуть руку и коснуться их пальцами, то пальцы окрасились бы в ярко-голубой цвет.

Не забирая фотографий, он спросил:

– Не замечали ли вы за этим необыкновенным клиентом каких-либо странностей, свидетельствующих о его аномальных сексуальных увлечениях?

– Нет. Это очень расчетливый, точный и хладнокровный человек. Он очень осторожен. Задолго до самой встречи начинает проводить подготовительные мероприятия. В этих вопросах он очень пунктуальный человек. И он очень не любит, если его не понимают и не выполняют его требования.

– Поэтому вы и были удивлены тем, что он попросил вас приехать к нему в Уилтшир?

– Да, поэтому. Раньше мы всегда встречались в Лондоне.

– Здесь? – Он протянул руку и показал на одну из фотографий, где Резо Доминициан был изображен у высокого узкого дома в Челси.

– Нет. Он всегда назначал мне встречу в специально снятой для этого квартире в «Сент-Джонсвуд».

– Не могли бы вы дать адрес?

Она назвала ему адрес, и он записал его в блокнот.

– А ключи от квартиры у вас есть? – В ответ на ее молчание он вынужден был добавить: – С них будут сняты копии, после чего ключи вернут вам. Нам необходимо вести наблюдение за всеми местами, где он бывает.

Клео встала с софы и вышла. Он слышал, как она поднималась по ступенькам наверх. Он мгновенно вскочил и стал просматривать книги, проводя пальцами по корешкам, чтобы понять, не спрятано ли сзади что-нибудь. Обычно он никогда ничему не удивлялся, но сейчас был искренне поражен. Здесь было все – от Монтеня до Мэри Маккарти. На специальной полке под книгами стоял суперсовременный музыкальный центр, а чуть ниже – блок кассет и лазерных дисков. В музыке диапазон ее вкусов оказался еще шире. У нее было очень много записей Стефана Сондейма. Он сам очень любил Сондейма. Были записи Синатры, Кармен Макрас, Эди Горме и еще таких музыкальных групп, о которых даже он – любитель музыки – не слышал. Например, «Боссом Диэри». Рядом стояли записи Стравинского, Равеля, Дебюсси, Аарона Копелэнда, а также Бетховена, Брамса и Берлиоза. Услышав, что она спускается, он еле успел закрыть крышку полки с записями. Когда она вошла в гостиную, он листал страницы прекрасного, редкого издания «Ярмарки тщеславия».

Стивенс хотел было что-то сказать, но, заметив на ее лице отрешенное выражение, отложил книгу и сел в кресло. Она положила на стол ключи на брелке.

– Думаю, нет смысла напоминать вам, что моя жизнь теперь в ваших руках.

– И эти руки позаботятся о ней самым тщательным образом, – пообещал он. – Я прекрасно понимаю, какому риску вы подвергаетесь, мисс Мондайн... кстати, ведь это не ваше настоящее имя?

– Да, не настоящее. Это одно из тех имен, которыми я пользуюсь на работе. А моя работа пока является единственной сферой, которая могла бы интересовать полицию.

Он откинулся назад.

– Понятно. Я постараюсь вернуть вам эти ключи как можно скорее.

– Положите их, пожалуйста, в почтовый ящик, – холодно предложила она. – Еще что-нибудь?

– Да. Посмотрите, знакомо ли вам какое-нибудь из этих лиц? – Он спрятал обратно в конверт первую пачку фотографий и достал оттуда вторую.

– Это Тони Панаколис. – Она указала его на одной из фотографий. Несмотря на то, что она видела его в ту злосчастную субботу почти мельком, она сразу же узнала это отвратительное лицо.

– Вы знаете стоящего рядом с ним человека?

– Нет.

– А кого-нибудь из остальных?

Она внимательно посмотрела на каждого.

– Нет... хотя подождите... – Она взяла в руки фотографию с группой мужчин, покидающих клуб «Сохо». Один из них надевал пальто, и его рука немного закрывала его лицо. Но в нем было что-то определенно знакомое...

– Мне кажется... только кажется, что один из них тот человек, который тогда нес ковер к фургону. Очень похоже спадают на лоб волосы, и нос... у того он тоже был сломан. – Она закусила губу. – У человека, несшего ковер, часть лица тоже была закрыта ковром, но он очень похож на этого...

– А не заметили ли вы какую-нибудь особенность его волос? Кроме того, конечно, что они зачесаны на лоб.

Он неодобрительно посмотрел на нее.

– Нет... за исключением того, что они были темно-рыжего цвета. Возле дороги горел фонарь, и, когда он проходил мимо, мне бросилось в глаза, что они необычцого цвета. Цвета мармелада. – Она подняла на него глаза и, встретившись с его пронзительным взглядом, безразлично спросила: – Это вам пригодится?

– Вы только что опознали Рыжего, Телфорда. Известный друг Тони Панаколиса. Помощник во всех делах, махинатор и исполнитель всяких грязных дел вроде вывоза тел.

– Вы можете его арестовать?

– Пока нет. Кроме ваших слов о том, что вы видели его вместе с Тони Панаколисом, у нас ничего нет. Зато мы прекрасно знаем, что эти люди обеспечат себе железное алиби, если их заранее спугнуть. Всегда найдутся друзья за пару сотен миль от этого места, где они были в тот день. Нам нужно нечто большее, чем просто...

– ...показания проститутки? Он не стал притворяться.

– Да.

Она откинулась назад, взяла бокал и опорожнила его одним глотком.

– Тогда я сделала все, что могла... если вы, конечно, не собираетесь вызывать меня в суд для дачи свидетельских показаний, – в ее голосе послышались ледяные нотки.

– Вы оказали нам неоценимую услугу, большое спасибо. Я знаю, чем вы рисковали, идя на это.

– Да? – с издевкой спросила она.

– Да. И я обещаю вам, что, если будет хоть какая-то возможность не привлекать вас к расследованию этого дела, я сделаю все, что в моих силах, чтобы ее использовать.

– Вы имеете в виду, что постараетесь не привлекать меня в качестве свидетеля для дачи показаний?

– Я надеюсь, мне удастся провести расследование таким образом, что в этом не будет никакой необходимости.

– Но вы же не можете этого утверждать с полной уверенностью?

– В моей работе никогда ничего нельзя утверждать с полной уверенностью. – Он улыбнулся и прищурился, – Но вы все равно верьте мне.

– Именно поэтому я тогда вам и позвонила, – вырвалось у нее еще до того, как она поняла, что этого не следовало говорить. Слишком уж эмоционально. Он может подумать, что она «мажет масло на хлеб слишком толстым слоем». Она пожала плечами и добавила: – Вы просто были одним из двух полицейских офицеров, которые отнеслись ко мне как к человеку, а не телу, на котором висела бирка «На продажу».

Говоря эти слова, Нелл прекрасно понимала, что на самом деле он к ней так и относился.

– А кто был вторым? – спросил он.

– Женщина-сержант с Кингз-кросс. Ее звали Мамаша, потому что она ко всем относилась по-матерински и больше жалела, чем упрекала.

– Мамаша Паркер.

– Да... Я забыла ее имя. Наверное, потому, что все время думала о ней просто как о Мамаше. Но мне казалось, что она давным-давно уже ушла на пенсию...

– Да, она в отставке...

– Поэтому я и позвонила вам. – Она сделала паузу и, заметив, что его бокал пуст, предложила: – Не хотите ли еще выпить?

– Да, пожалуйста. Мне не часто предлагают бурбон.

– Я купила его потому, что очень люблю кислый привкус в виски.

– Да уж, если вы пьете такой бурбон-виски!.. Его, кстати, надо пить неразбавленным и только со льдом, потому что тогда сохраняется прекрасный вкус. Обязательно надо охлаждать. Если вам нравится кислый привкус в виски, то вы должны любить «Джек Дэниэлс» или «Олд Грэндэд».

– Да, я люблю эти сорта.

«Малый не промах, – подумала она. – Шесть месяцев в Штатах, и он уже во всем разбирается». Она налила ему двойное виски, подумав, что интересно будет посмотреть, как он выпьет все это и потом сядет за руль. Взяв бокал, он улыбнулся ей своей прежней «инспекторской» улыбкой, и она почувствовала укол в сердце. В нем еще оставалось что-то такое, что привлекало всех девушек на улице.

– Вы провели в Штатах немало времени, да? – спросил он.

– Я езжу туда раз десять в году. Обычно это короткие поездки на уик-энд или на три-четыре дня. Все определяет клиент.

Возникла пауза, во время которой он внимательно разглядывал великолепный хрусталь «Уотерфорд».

– Думаю, не будет неприличным или бестактным, если я спрошу вас, как вам удалось пройти путь от тротуара до гостиничного люкса? – произнес Стивенс. Чувствовалось, что он спрашивает это не в силу своего служебного положения, а просто потому, что ему интересно.

Чтобы выиграть время, она взяла бокал, сделала глоток и немного посмаковала джин с тоником.

– Мне просто очень повезло, меня заметила одна замечательная женщина. Она уже думала о жизни в прошедшем времени и хотела передать свои знания и опыт какой-нибудь достойной преемнице, которая смогла бы продолжить ее дело с того момента, как она его бросит. Она... прививала мне свои навыки, учила, переделывала и изменяла. Всем, что у меня есть, я обязана только ей.

– Это, должно быть, замечательная женщина.

– Да, такой она и была.

– Сейчас она на заслуженном отдыхе?

– Нет. Она умерла.

Снова повисло неловкое молчание. Она ни на секунду не теряла бдительности и очень осторожно отвечала на все его вопросы. Если бы Нелл была невнимательна, то многие ее ответы впоследствии, после детального анализа, могли бы дать ему ту информацию, которую она так тщательно скрывала.

– А как вам удалось так быстро стать суперинтендантом? – в свою очередь, спросила она.

– Я пошел в муниципальную полицию вместе с другими выпускниками университета и после Кембриджа поступил в Брамшилл... – Он рассказал ей о своем пути в полиции после Кингз-кросс.

– А то подразделение, которое вы теперь возглавляете, специализируется на порнографии?

– На серьезных преступлениях против детей. Типа убийства Даррена Генри.

– И далеко вы продвинулись?

– Да, но не настолько, чтобы арестовать виновных. Мы убедились, что здесь действует прекрасно организованная, финансово независимая организация преступников, которые снимают порнографические фильмы. Однако среди них есть еще одна, уже меньшая по количеству группа педофилов, снимающих более пикантные фильмы для своего собственного развлечения. За последние пять лет в разных районах, входящих в зону охраны столичной полиции, были найдены тела пяти детей. Все они были убиты так же, как и Даррен Генри, причем перед смертью все они были изнасилованы. – Он сделал паузу. – Фактически... замучены до смерти.

Она не спеша поднялась, хотя на самом деле ей хотелось вскочить и убежать. Подойдя к подносу, она теперь уже не сдерживала себя и налила больше половины бокала джина, в то время как для тоника почти не осталось места.

– Мы имеем дело с отвратительными людьми, – спокойным, почти невозмутимым голосом продолжал Марк Стивенс. – Прошу прощения, если я вас расстроил, но теперь уже слишком хорошо известно, во что замешан ваш клиент. Он помолчал, выдерживая паузу.

– А вы уверены, что за ним никогда не наблюдалось ничего...

– Ненормального? – закончила она.

– Он мог использовать вас как прикрытие. Ведь вы виделись с ним не так уж часто, да?

– Четыре или пять раз в течение года. Он уже далеко не юноша, это понятно, но либо его сексуальная страсть с возрастом стала угасать, либо он просто удовлетворяет ее где-то в другом месте и другим способом. Я никогда не слышала, чтобы он хвастал своими сексуальными подвигами или разнообразием сексуальных вкусов. Учитывая, что любовь этого человека к порядку доходит порой до абсурда, мне кажется, что данный вид секса он бы считал для себя неприемлемым как крайне беспорядочный и грубый.

– Но не настолько беспорядочный, чтобы не иметь к нему никакого отношения, да?

– Да, – почти не колеблясь, ответила она. – Он, прежде всего бизнесмен.

«Ну-ка, – подумал он, – проверим, правда ли, что проститутки самые опытные и самые справедливые судьи мужчин».

– Почему вы так думаете? – спросил он.

– Потому что он даже к сексу относится как к бизнесу. Мне не раз приходилось откладывать встречу, потому что у него возникали неотложные дела, которые он ставил выше секса. Он любит роскошь, но, естественно, любит и деньги. – Она на мгновение остановилась, как бы вспоминая еще что-то. Он терпеливо ждал. – Он принадлежит к категории людей, считающих, что бизнес превыше удовольствия. Поэтому, если подвернется случай сделать на чем-нибудь деньги, допустим, на производстве и продаже фильмов о педофилах, он не будет колебаться, вкладывать ему в это деньги или нет.

Марк Стивенс покачал головой. Это совпадало с информацией, полученной из Голландии. Резо Доминициан имел там самое непосредственное отношение к торговле порнофильмами, хотя сам жил в Германии, руководя из-за границы своим бизнесом. Видимо, именно он и был тем человеком, который обеспечивал финансовую поддержку банде сексуальных преступников в Англии.

– У вас нет больше никакой полезной для нас информации?

Необычайно красивые зеленые глаза, глубокие и темные, как воды Атлантического океана, смотрели на него спокойно и уверенно.

– О частной жизни своих клиентов я не знаю ничего, суперинтендант, за исключением того, что они сами изредка говорят мне. А Доминициан относится к той категории людей, которые никогда никому ничего о себе не говорят. Он платит мне только за то, чтобы время от времени заниматься со мной сексом. Вот и все. На этом наши отношения заканчиваются.

– Почему?

Если она и была удивлена этим вопросом, то по лицу этого, по крайней мере, не было заметно.

– Потому что он любит заниматься только сексом, без примеси всяких выдумок и душещипательных разговоров. Это просто секс и больше ничего. У него нет времени на всякие там ритуалы, как он называет предшествующее половому акту поведение и мужчин, и женщин. Он предпочитает не забивать себе голову мыслями об эмоциях, впрочем, как и эмоциями. Когда ему нужен секс, он просто платит за него, и все.

– Вы знаете, что в Смирне у него была жена?

– Нет.

– Ей было около тридцати лет или чуть-чуть больше. Расскажите, пожалуйста, что еще вы знаете о нем... если вы не против, конечно.

– Это человек, который добился всего в своей жизни сам. И он очень этим гордится. Кажется, он очень хорошо знает Европу и является экспертом ЕЭС. Я знаю, что он владеет несколькими языками. – Она сделала паузу. – С Тони Панаколисом он говорил по-гречески. Я поняла это только на следующую ночь. – Она снова задумалась. – Мне кажется, что его финансовая база находится в Цюрихе...

– Одна из них... У него открытые финансовые счета в банках на Каймановых островах, в Гонконге и еще в ряде благоприятных финансовых и налоговых зон. Мы считаем, что именно он оказывает финансовую поддержку Тони Панаколису.

Он увидел, как у нее вздрогнули плечи.

– Вы сказали, что он связывается с вами, как правило, раз в десять-двенадцать недель?

– Да.

– Если он позвонит вам еще раз, примите его приглашение. – Увидев, что она решительно сдвинула брови, он быстро продолжил: – Мы не можем позволить, чтобы у него возникло хоть какое-нибудь подозрение на этот счет.

– А вы думаете о моей безопасности? – в ее голосе одновременно прозвучали издевка и возмущение.

– Мы будем постоянно за вами наблюдать.

Она с ужасом посмотрела в его спокойные ледяные глаза и яростно прошипела:

– Ни за что! – Нелл вскочила на ноги и стала ходить по комнате – настолько велико было ее возбуждение. – Никогда и ни за что! Это будет конец всему!

– Это не в ваших интересах.

– Нет, я не могу сделать этого! Вы хорошо поняли, что я вам сказала?! Я не могу себе позволить такую роскошь, как риск ради ваших целей! В моей работе не должно быть ни малейшего намека на утечку информации, на неосторожность и безалаберность! Понимаете, на мою репутацию не должна упасть даже тень подозрения!

– Она и не упадет. Это я вам гарантирую лично. – Он сделал паузу. – Я же не собираюсь выслеживать вас, чтобы арестовать потом их в вашем присутствии.

На какое-то мгновение она откинула голову назад и встретилась с ним глазами. Каждый упрямо стоял на своем, и она это понимала. Через секунду он отвел глаза в сторону.

– Мое предложение все равно остается в силе.

«Все так легко и в то же время так сложно, – подумал Марк, – Ей хочется, чтобы справедливость восторжествовала, но при этом она не собирается рисковать своим благополучием и высоким заработком.