Глава 2

Джарел еще помнила безумные выкрики, вопли, шум битвы и тот страшный, сразивший ее удар. После этого не было уже ничего, кроме смутного ощущения дикой боли и бормотавших вдалеке голосов. Воительницу затянуло в темноту, она перестала чувствовать свое тело, а голоса и боль между тем отступили куда-то и стали угасать, пока и вовсе не исчезли.

Но вот откуда-то возник ослепительный свет. Джарел слабо сопротивлялась, ей хотелось назад, в темные волны, которые укачивали ее, словно дитя в колыбели, и душа ее жаждала покоя, который так сладостно сулила ей эта темнота. О, как страстно не хотелось ей произносить пустые слова! Однако свет не отпускал ее. Неохотно, продолжая упрямо тянуться к спокойным темным волнам небытия, она все-таки открыла глаза. Веки тяжело поднялись, словно бы они уже забыли, что должны повиноваться ее воле. Теперь Джарел могла что-то видеть сквозь длинные пушистые ресницы, но продолжала пребывать в блаженной неподвижности, ощущая, как медленно наполняется жизнью едва не оставленное ею тело.

Настойчивый свет соткался в кольцо золотых огней, которые подобно осколкам солнца разгоняли окрестную тьму, оставляя ее лишь фоном для собственного сияния.

Несколько мгновений Джарел не видела ничего, кроме ослепительно пламенеющего кольца. Однако постепенно ее взгляд стал осмысленным, а тело, которое только что было так близко к смерти, неохотно примирилось с необходимостью снова жить. Она продолжала смотреть прямо перед собой, и когда наконец поняла, что именно видит, – овладевшее ею безразличие сменилось глубочайшим изумлением и недоверием.

Прямо перед ней на троне сидел чудовищный и величественный идол. И сам трон, и возвышавшееся на нем изваяние были черными, как безлунная ночь, но от них исходило недоступное пониманию человека сияние. Джарел сосредоточилась на фантастической фигуре. Идол чем-то походил на человека, огромного, широкоплечего и очень старого. Его обрамленное бородой суровое, властное, жестокое лицо было поистине царственным и надменным, каким могло бы быть лицо Люцифера. Сидя на своем громадном троне, он смотрел в пустоту так, словно повелевал ею. Вокруг его головы живым кольцом плясали золотые огни. Джарел продолжала всматриваться, все еще не веря своим глазам. Как могла она оказаться здесь? Что привело ее сюда? Когда это случилось? Она озадаченно рассматривала пылающую корону, а золотые огни все плясали, и на величественном лице от этого появлялись причудливые тени.

Без малейшего удивления Джарел обнаружила, что сидит. В том оцепенении, в котором она пребывала, она не имела никакого представления о размерах своей раны, и потому ей вовсе не показалось странным то, что ее движения не сопровождались ни малейшей болью, так же, как и то, что под рубахой из оленьей кожи не осталось никакой раны. Она не могла знать о том, что стальной клинок так глубоко вошел в ее тело, что женщины в замке долго не решались освободить воительницу от одежды, боясь, что их госпожа умрет, не приходя в сознание. Она сознавала только, что сидит здесь в кожаной рубахе, что ее босые ноги утопают в меховом ковре, а тело в подушках. И все это было так странно и необъяснимо, что она попросту перестала пытаться что-нибудь понять.

Она сидела на низкой широкой черной кушетке. Меховой ковер, на котором стояли ее ноги, тоже был черным и таких огромных размеров, что невозможно было и представить себе животное, из шкуры которого он сделан.

Прямо перед Джарел на блестящем полу – бесчисленные золотые языки отраженного пламени вели на нем свою бесконечную пляску – возвышалось изваяние в огненной короне. Больше в этой черной комнате не было никого и ничего. Она подняла глаза и с удивлением обнаружила, что наверху нет потолка. Куда-то ввысь уходили черные матовые стены, и там, на непостижимой для человека высоте, виднелось черное ночное небо, усеянное едва заметными пятнами угасающих звезд.

Вот и все, что она успела увидеть и осознать, прежде чем ее внимание оказалось привлечено странным мерцанием, наполнявшим воздух перед исполинской фигурой. Это мерцание напоминало танец пылинок в солнечном луче – если бы только Господь создал пылинки из осколков драгоценных камней и мельчайших золотых самородков. Они кружились и роились точно крохотные цветные пчелки в каком-то немыслимом танце, и этот рой, продолжая кружиться в отблесках пламенной короны над головой того, кто сидел перед Джарел, обретал в воздухе определенную форму. Черное изваяние казалось теперь окутанным радужным туманом. Это была мужская фигура, фигура высокого, широкоплечего человека, и ее контуры отчетливо вырисовывались среди танцующих разноцветных пылинок. Но вот внезапно странное мерцание прекратилось, и сам загадочный исполин встал со своего трона. Теперь он стоял, широко расставив ноги, упираясь кулаками в бедра, и мрачно улыбался, сверху вниз глядя на ошеломленную Джарел.

Женщина и не пыталась понять, кем или чем был этот царственный старик. Возможно, его могучее тело слагали человеческие плоть и кровь, хотя казалось, что его некогда вырубил из черного камня безымянный мастер, но Джарел не чувствовала сейчас никакой разницы между изваянием и живым существом.

Высоко над ее головой нависло суровое, надменное и властное лицо, и на этом лице играла ехидная ухмылка. Из-под нахмуренных черных бровей на Джарел смотрели блестящие черные глаза с маленькими огненно-красными зрачками – их взгляда не в силах было вынести ни одно человеческое существо. Короткая черная борода подчеркивала строгую линию подбородка.

Вид этого сурового лица поборол даже невероятное изумление Джарел, и, глубоко вздохнув, женщина задержала дыхание, непроизвольно выпрямляя спину и вытягиваясь навстречу исполину. Темные глаза незнакомца осмотрели ее стройную фигуру с ног до головы. Красные зрачки вспыхнули, и ухмылка превратилась в широкую улыбку.

– Добро пожаловать, – сказал он таким низким голосом, от которого мурашки пробежали по спине Джарел, и слова ответа застыли в ее горле. – Добро пожаловать в темную землю Ромны.

– Как я здесь оказалась? – Джарел наконец обрела дар речи. – И почему?

– Это сделал я – Пав, король Ромны. Благодари же меня за это, Джарел из Джойри. Если бы не Пав, то нынешней же ночью твое тело пошло бы на корм червям. Я забрал тебя с твоего смертного одра, и только мое могущество смогло залатать твою рану и влить обратно в твои жилы кровь, что пролилась из них на поле битвы в Христе. Благодари же меня, Джарел!

Женщина спокойно взглянула на него, но ей показалось, что в обращенном к ней взоре мелькнула насмешка. Желтые глаза Джарел вспыхнули огнем.

– Объясни, почему ты забрал меня сюда?

При этих ее словах Пав откинул голову назад и рассмеялся жутким смехом, эхо которого немедленно отразилось от стен и поднялось к небу. Казалось, охваченный безумием органист ударил по клавишам чудовищного органа, и весь зал задрожал под непереносимой лавиной звуков. Языки пламени в огненной короне заплясали еще более неистово.

– Чтобы ты стала моей невестой, хозяйка Джойри! – проревел он. – Ты заболела из-за своей брезгливости! Покайся, прежде чем мы обручимся!

Только безграничное и чистое, как море, изумление помешало Джарел отдаться во власть убийственной вспышке ярости, рвущейся из глубины ее сердца. Она могла лишь смотреть, как чудовище смеялось над ней, наслаждаясь ее удивлением.

– Да, – отсмеявшись, произнес Пав, – Джарел, хозяйка Джойри, ты слишком часто оказывалась в запретных местах и поэтому мы, их обитатели, обратили на тебя внимание. В тебе есть сила, какой нет ни в одной другой женщине. Сила, которая достойна меня, Джарел. Никому, кроме тебя, не суждено стать моей королевой. Так что я перенес тебя сюда.

Джарел едва не задохнулась от ярости, но тут же к ней вернулся голос.

– Безумец из преисподней! Черное порождение ночных кошмаров! Дай мне очнуться от этого сумасшедшего сна!

– Это не сон, – свирепо усмехнулся Пав. – Когда ты умирала в замке Джойри, я забрал тебя из твоей постели и перенес твои тело и душу через искривленное пространство, которое отделяет этот мир от твоей земли. Ты очнулась в собственном темном королевстве, о королева Ромны! – Он иронически отсалютовал ей.

– По какому праву… – начала было Джарел.

– По праву влюбленного, – опять усмехнулся он. – Разве не лучше разделить со мной королевство Ромны, чем править червями, о моя прекрасная госпожа? Ведь дыхание смерти уже коснулось тебя. Я забрал твою прекрасную плоть из остывшей постели, Джарел, и вернул тебе твою душу. Разве не заслужил я благодарности за свои труды?

В ответ в ее желтых глазах вспыхнула ярость.

– Если бы у меня был меч, я бы принесла свою благодарность на его острие. Неужели ты думаешь, что Джарел можно заполучить, точно какую-нибудь крестьянскую девку для ночной услады? Я из рода Джойри, слышишь ли ты? Ты просто безумец!

– Я Пав, – угрюмо отвечал он, и даже тень веселья исчезла из его низкого голоса. – Я король Ромны и повелитель всех ее обитателей. Я выбрал тебя за твой дикий и беспощадный нрав, но не испытывай мое терпение слишком долго, Джарел!

Женщина-воин отважно подняла голову и взглянула в темное, суровое лицо, заглянула в глубь черных глаз с красными зрачками: внезапно ледяное дуновение коснулось ее спины, и безумный страх, какого никогда еще не приходилось ей испытывать, стиснул ее сердце мертвящими объятиями. Это загадочное существо, это чудовище вызвало в ее душе такое смятение, какого никогда не мог бы вызвать ни один живой человек. Красные огоньки в зрачках демона потухли, и Джарел внутренне содрогнулась под взглядом его черных немигающих глаз. Усилием воли она погасила неистовый огонь в своем взоре и молча поджала губы.

– Сейчас я позову твоих слуг, – тоном, не терпящим возражений, произнес Пав. – Тебя оденут как подобает королеве, а после этого я покажу тебе твою землю Ромны.

Тяжелый взгляд его черных глаз скользнул в сторону, как бы разыскивая кого-то, кто, повинуясь его безмолвному приказанию, явился в то же самое мгновение. В воздухе вокруг Джарел возникло из небытия самое любопытное явление из всех, какие ей когда-либо доводилось видеть. Вокруг нее взвился рой сияющих голубоватым светом странных существ. Небольшие, ростом едва ли выше ее плеча, они светились, словно окутанные языками жаркого пламени, и фигуры их тоже напоминали языки огня. Джарел никак не удавалось хорошенько рассмотреть невесомых слуг, но их прикосновения, которых она в силу своей природы, естественно, опасалась, оказались чарующими – они были подобны прикосновениям огня, который не жег, а мягким теплом окутывал ее тело.

Бесплотные создания скользили вокруг Джарел слишком быстро, и она не могла уследить за их заботливыми быстрыми движениями, а только чувствовала их всей своей кожей. Постепенно ею овладели легкое головокружение и необъяснимая слабость.

Когда суетливая забота странных созданий наконец иссякла и Джарел с изумлением оглядела себя, она увидела, что все ее высокое, стройное и прекрасное тело окутано самым изысканным тончайшим бархатом, о каком ей не приходилось даже мечтать. Этот бархат был черен, словно беззвездная ночь, и мягок, как нежнейший пух. Его переливы и глубина цвета придавали всему ее облику красоту чудесного изваяния. Как восхитительны были его мягкие прикосновения к ногам, как нежно касался он ее кожи! На мгновение Джарел превратилась в обычную женщину и испытала восторг, присущий не доблестным воинам (к которым правительница Джойри резонно причисляла и себя), а скорее их нежным женам.

Однако это продолжалось всего лишь одно мгновение, Джарел тотчас опомнилась, услышав густой и низкий голос Пава:

– Смотри!

И она обвела глазами зал, очертания которого начали расплываться и таять, словно дым. Блестящий гладкий пол и неровные стены внезапно стали призрачно-туманными, и сквозь них уже виднелись вдалеке горы, темные Деревья и удивительная холмистая земля. Не успело еще отзвучать эхо голоса Пава, отраженного от кривящихся, тающих стен и потому более ужасного, не успела успокоить ее рвущееся из груди сердце желанная тишина, как зал полностью исчез, и теперь они двое стояли в самом Центре темной земли Ромны.

Это и в самом деле была темная земля. Везде, куда только ни обращала свой взгляд Джарел, не находилось ни проблеска какого-нибудь цвета – повсюду перед ее глазами простирались серые равнины с купами темных деревьев и темные холмы. За кронами деревьев высились далекие угольно-черные горы, вдалеке угадывался антрацитовый блеск спокойной воды, а земля под ногами цветом и видом напоминала пепелище. Правда, одна особенность несколько скрашивала тягостное впечатление – темный, как и все здесь, но словно слегка подсвеченный воздух, казалось, был жидким, налитым чьей-то чудовищной рукой в некий сосуд, именуемый землей Ромны. На Джарел навалилось ощущение замкнутого пространства: темный полукруг пугающе близкого горизонта ограничивал этот маленький черно-серый мир, вызывая в памяти образы мрачных замковых подземелий.

Теперь, когда перед Джарел раскинулось огромное темное пространство, она особенно остро почувствовала себя пленницей. Возможно, подобное ощущение посетило ее лишь потому, что в этом мрачном краю вовсе не существовало расстояний: даже самый дальний край неба был виден в светящемся темном воздухе так же отчетливо, как и черные камни под ногами.

Да, это поистине была темная земля: странная, запретная, являющая чудовищные пейзажи – светящийся темный воздух, слишком близкие горизонты, черно-серые равнины и холмы – как в кошмарных снах.

– Вот, – пророкотал возвышавшийся за ее спиной Пав, и в его подрагивающем голосе угадывалось волнение, неожиданно охватившее черного исполина, – вот твоя земля Ромны, о моя королева! Эта земля гораздо больше, чем кажется в первую минуту, все здесь станет повиноваться твоей силе, моя Джарел. Да, это странная земля, если измерять ее земными мерками. Позже ты поймешь до конца ее странность. Иллюзия того, что…

– Побереги воздух в легких, король Ромны, – прервала его Джарел. – Это не моя земля, и мне вовсе не интересно выслушивать твои хвалебные речи о ней. Покажи мне путь назад, в мою землю, и, клянусь, я никогда больше не вспомню ни о тебе, ни о твоей Ромне!

Пав вскинул свою огромную руку и, грубо схватив Джарел за плечо, развернул ее – в вихре черного бархата и ярко-рыжих волос – лицом к себе, являя ее взору свой перекошенный гримасой гнева темный лик. В глубине его немигающих черных глаз заплясали красные огоньки, и Джарел, задыхаясь от бессильной ярости, но не в силах выдержать его свирепого взгляда, отвела глаза.

– Ты моя! – От звуков низкого страшного голоса Пава по телу Джарел пробежала дрожь. – Я забрал тебя из замка, с твоего смертного ложа, из того мира, который ты знала, и с этого момента ты стала моей. Может быть, ты и сильна, но не сильнее меня, Джарел из Джойри, и когда я повелеваю, будь любезна повиноваться!

Ослепленная яростью, Джарел сбросила его руку со своего плеча и отступила на шаг назад, едва не запутавшись в черных бархатных юбках, ее кудри взметнулись, словно языки пламени. Безумный гнев душил гордую правительницу Джойри. С трудом выговаривая слова, она едва узнала в свистящем яростном шепоте свой собственный голос:

– Никогда больше не прикасайся ко мне, слышишь, ты, проклятый черный ублюдок! Клянусь Богом, ты никогда не посмел бы этого сделать, если бы оставил мне хотя бы нож, чтобы я могла защитить себя! Клянусь, что вырву твои глаза, если только твоя рука еще раз коснется меня! Ты понимаешь, мерзкий колдун? Ты никогда не сможешь овладеть мной – никогда, даже если я должна буду умереть, чтобы избавиться от тебя! Клянусь собственным именем, это так!

Она замолчала, но лишь от того, что в ее горле клокотала бесконечная ярость, мешавшая выговаривать слова. Неистовые желтые глаза Джарел горели адским огнем, сердце бешено колотилось в груди, а пальцы сжались, словно стискивая рукоять жаждавшего крови кинжала.

Глядя на нее сверху вниз, король Ромны ухмыльнулся, и недоброй была его белозубая ухмылка. Заложив большие пальцы рук за кожаный пояс и выставив вперед черную бороду, он словно любовался ее гневом, а в глубине его черных глаз разгорались красные зрачки.

– Ты и в самом деле так думаешь, хозяйка Джойри! – негромко произнес он низким голосом. – Так смотри же, что я мог бы сделать!

Даже обратившись вновь в темное изваяние, он не мог бы стать более неподвижным, однако женщина-воин, несмотря на бушевавшую в ее душе ярость, почувствовала, что он изменился, ощутила в нем какое-то новое могущество и властность. Красные огоньки глаз, казалось, прожигали ее насквозь, и в бессильном гневе Джарел осознала, что уже не может противиться этому взгляду. В немигающих глазах Пава появилось что-то пугающее, из них исходила какая-то новая непереносимая сила, словно он отдавал немое распоряжение. О да, вопреки его неподвижности и молчанию это было отчетливое требование покорности. Она должна повиноваться, она должна…

Внезапно Джарел бросило в жар, и пришло ужасное ощущение, будто вся темная земля Ромны исчезла, а вместе с ней растаяло и всякое представление о реальности. И серое пепелище под ее ногами, и сами ее ноги, и весь этот темный мир словно растаяли, канули в небытие. Отринув человеческие плоть и кровь, она превратилась в раскаленное добела воплощение неистовой ярости. Сквозь пелену охватившего ее ослепительно белого пламени она видела собственное тело как бы со стороны. Вот она стоит, гордо выпрямившись перед Павом в своем черном бархатном одеянии, и вызывающе смотрит на черного исполина, но потом что-то неуловимо меняется, и она безвольно склоняет рыжую голову. Джарел видела, как до странности чужая фигура в черном бархате беспомощно шагнула вперед, потом еще и еще – словно ее тащила неведомая сила, которой невозможно было сопротивляться. Вот она подошла вплотную к Паву и, склонившись, медленно опустилась перед ним на колени. В бессильном гневе женщина осознавала собственное унижение: ее окутанное черным бархатом тело распростерлось у ног Пава, отирая красным золотом волос пыль с его башмаков.

Теперь Джарел по-настоящему испугалась. Здесь, в этой темной земле, она встретила невероятную адскую силу, которая, словно соломину, сломила ее неистовые ярость и гнев. Покорность ее тела перестала иметь всякое значение, когда она осознала эту ужасную мощь. Она могла бы подумать, что эта сила исходит от Пава, если бы только человеческое существо способно было на такое.

На какое-то мгновение грозная сила демона овладела и телом, и душой Джарел. И как страшно ей было смириться с мыслью об уязвимости своего бесплотного существа! Ее словно жгло изнутри. И новая мысль пронзила ее – если Пав действительно обладает таким могуществом, то, возможно, его природа так же далека от человеческой, как эта чудовищная земля – от ее родного края. Кем же он был? Кем он мог быть?..

В тот миг она словно шагнула в завывающую черную бездну – ее беззащитная душа соприкоснулась с чем-то свирепым в своей безграничности… с беспросветным ужасом вечной тьмы…

Но мгновение спустя Джарел, словно подброшенный ветром сухой лист, которым наигралась осенняя буря, влетела в свое коленопреклоненное тело, и страшное знание об этой могучей силе сразу исчезло перед осознанием собственного унижения – покорность позы обожгла ее сердце. Словно отпущенная пружина, женщина-воин стремительно поднялась на ноги, отступила назад и взглянула в улыбавшееся лицо Пава с такой ненавистью, что все ее тело показалось ей раскаленным. Мгновения пережитого ужаса только добавили масла в этот огонь, ибо теперь она не была уже бесплотной и беззащитной перед чудовищной силой Пава. Ее охватил безумный гнев за то испытание, которому она подверглась, за тот страх, который она ощутила, за то унижение, которое перенесла перед Павом. Адское пламя рвалось наружу из ее желтых глаз, стремясь испепелить темный лик свирепого мучителя.

Первым заговорил Пав.

– Я верю в твою силу, – в его густом низком голосе послышалось удивление. – Я мог бы завладеть твоим телом, телом – и только! Я еще никогда не встречал смертных, которые могли бы сопротивляться моей воле. Да, ты достойная пара для Пава, короля Ромны. Но хотя я и мог бы принудить тебя повиноваться мне, я не стану этого делать. Я не хочу брать женщину против ее воли. Ты маленький человек, Джарел, и вся твоя сила по сравнению с моей – не более чем свеча по сравнению с солнцем. Но в эти последние несколько минут я испытал уважение к тебе. Не заключишь ли ты со мной сделку?

– Скорее я заключу сделку с дьяволом, – с жаром прошептала женщина-воин. – Ты отпустишь меня, или я должна умереть, чтобы освободиться?

Он угрюмо посмотрел на Джарел сверху вниз. Улыбка Пава исчезла, и на темное лицо набежала мрачность. Красные огоньки его зрачков медленно погасли, и глаза стали внезапно такими черными, что казались двумя черными жерлами, ведущими в бесконечность. Взглянув в них, Джарел почувствовала слабость и головокружение. Их черная глубина манила ее обещанием сладостного покоя, и постепенно ослабевающая ярость превращалась во что-то другое, чему нет названия в человеческом языке. И Джарел с новой силой почувствовала, что тот, в чьи немигающие глаза смотрела сейчас она, не был человеком. На смену жаркому гневу, пришла тень страха. Наконец он заговорил:

– Я не так-то легко расстаюсь с тем, что взял. Нет, в тебе есть горячая сила, которая так меня привлекает, и я не откажусь от своего. Но я не хочу брать тебя против твоей воли.

– Тогда дай мне хотя бы шанс на избавление, – попросила Джарел.

Клокотавшая в ней несколько мгновений назад ярость почти совсем исчезла, задавленная мрачным взглядом Пава, к тому же Джарел вновь вспомнила то мгновение, когда ее душа покорно подчинилась воле Пава. Однако этот урок не ослабил в ней решимости не сдаваться. Нет, эта решимость только окрепла с той секунды, как Джарел осознала бесконечное могущество Пава, и потому одно лишь воспоминание о том, как пылали яростным и, увы, бессильным огнем ее бесплотное существо, ее беззащитная душа – это поистине ужасное воспоминание, – словно добавило ей решимости бороться.

– Позволь мне самой найти выход в мой родной мир, – спокойным и тихим голосом произнесла Джарел. – Если я не смогу этого сделать…

– Ты не сможешь этого сделать. Выхода не существует.

– Я безоружна, – пробормотала Джарел в отчаянии, хватаясь за соломинку и собираясь как бы найти оправдание тому, что она хочет уйти от него. – Я оказалась в твоей власти беспомощная и безоружная, и я не подчинюсь твоей воле. Дай мне оружие, и я докажу это!

Пав улыбнулся ее словам, как взрослый мужчина улыбается несмышленому ребенку.

– Ты даже не представляешь, о чем ты просишь, – ответил он, затем, чуть поколебавшись, добавил: – Возможно, мой нынешний облик не позволяет тебе понять, кто я на самом деле. Все твое воинское искусство бессильно против меня.

– Тогда дай мне оружие!

Голос Джарел слегка задрожал от страстного желания освободиться, найти выход и уйти от невыносимой черноты его глаз, избавиться от его присутствия. Пока эти ужасные глаза смотрели на нее, она чувствовала, что силы ее тают с каждой секундой, что ее сопротивление слабеет, что, если она не покинет Пава как можно скорее, силы вновь оставят ее, и она безвольным мешком бессмысленной плоти свалится к его ногам. Чтобы заглушить охвативший ее ужас, Джарел грозила богу-демону, и голос ее звенел:

– Дай мне оружие! Не существует неуязвимых людей. Я найду твое слабое место, Пав, король Ромны, и смогу победить тебя. Ну, а если не смогу – тогда бери меня.

Усмешка Пава растаяла. Он стоял молча и смотрел сверху вниз на свою пленницу, и во взгляде его бездонных черных глаз была такая немыслимая сила, что Джарел не выдержала и, уставившись вниз, стала рассматривать черный бархат своего одеяния.

– Хорошо, иди, – проговорил Пав. – Если это принесет тебе удовлетворение, ищи способ победить меня. Но если это тебе не удастся, помни – ты обещала признать меня своим повелителем.

– Если это мне не удастся! – К горлу Джарел подкатил комок. – Если это мне не удастся!

Он опять усмехнулся, и всю его огромную черную фигуру окутало облако разноцветных светящихся пылинок, которые мелькали и кружились в фантастическом танце. Со страхом и трепетом Джарел смотрела, как таял он в этой радужной круговерти, смотрела, застыв на месте, пока последние радужные пылинки не растаяли в темном воздухе. Она осталась одна.

Глубоко вздохнув, она сбросила мучительное оцепенение. Какой бесконечной легкостью наполнились ее тело и душа теперь, когда она освободилась от нечеловеческого могущества Пава, его силы, неуклонно разрушавшей ее сопротивление, теперь, когда ей не требовалось концентрировать все свои силы на отчаянном противостоянии его воле. Она повернулась и пошла прочь от того места, где Пав растворился в радужном облаке, пошла по темной земле Ромны, думая о том, что если она не найдет ни выхода, ни оружия, то уж смерть-то точно откроет ей путь из Ромны и другой мир. В ужасном могуществе Пава таилось что-то такое, что заставляло содрогаться ее человеческое существо. В тот тягостный миг, когда ее бесплотная душа пылала жарким пламенем, глядя на безжизненное и покорное чужой воле тело, Джарел почувствовала, что любое сопротивление попросту бессмысленно. В том адском пламени, на котором Пав сжигал ее беззащитную душу, сгорело что-то очень важное для нее, так что теперь она инстинктивно знала, что скорее умрет, если понадобится умереть, но не сдастся на его милость. Тело Пава было телом мужчины, но интуитивно женщина-воин чувствовала, что повелитель Ромны хочет обладать ею не как обычный мужчина женщиной, нет, ему нужно было забрать с собой в темную бесконечность ее душу, и она содрогалась при этой мысли.

Глава 3

Джарел беспомощно огляделась. Она стояла на камнях, и ее черные бархатные юбки касались черной зубчатой скалы, которая отлого спускалась к отдаленной линии деревьев. Между ними она разглядела блеск темной воды, а вокруг и позади покачивавшихся крон деревьев неясно вырисовывались темные горы. Нигде не было ничего, хотя бы отдаленно похожего на зал, в котором она видела исполинского идола, сидевшего на троне. Нигде вокруг нее не было ничего, кроме пустынных скал, темных равнин да деревьев, в кронах которых не пели птицы.

И вновь она ощутила себя в плену близких темных границ горизонта. Эта Ромна была на удивление узкой землей. Джарел чувствовала это интуитивно, несмотря на то что вблизи нет никаких видимых непреодолимых стен. В ясном темном воздухе даже отдаленные черные вершины гор были отчетливо видны.

Она повернулась в сторону гор, раздумывая, как далеко те могут находиться. В мозгу Джарел родилась мрачная мысль – если она действительно не найдет выхода из Ромны и не сможет избавиться от Пава, горы подарят ей то избавление, которое она готова будет принять, если это потребуется. Она сможет спрыгнуть с одной из тех высоких отвесных скал…

Какая-то пелена внезапно окутала черные вершины, но это не были слезы. Джарел в изумлении продолжала всматриваться вдаль и даже протерла глаза. Ошибки быть не могло – вся земля Ромны таяла вокруг нее подобно туману или облакам. Темные деревья с озером между ними, каменистая земля – все расплывалось и покрывалось дымкой до тех пор, пока сквозь эту дымку не показались те далекие горы. Теперь они оказались рядом, возвышались прямо над ней. Ошеломленная непостижимым, она, словно изваяние, стояла среди обрывков исчезающей рощи у самого подножия тех гор, которые еще мгновение назад высились вдали, у самого горизонта. Пав сказал правду – Ромна была странной землей. И еще он что-то говорил об иллюзии.

Пытаясь вспомнить слова Пава, Джарел посмотрела вверх, на темные склоны, высившиеся над ее головой. Высоко наверху, на голом каменистом уступе, она разглядела серые ползучие растения, которые свешивались с обеих сторон скалы, и качающиеся кроны высоких деревьев. Гадая, что же скрывается там, за увитыми диким виноградом скалами, она всматривалась в камни. И вот…

В зыбком темном тумане горная гряда растаяла перед ее глазами. Когда туман рассеялся, перед Джарел лежала равнина, обрамленная виноградными лозами и густо заросшая огромными деревьями. Джарел стояла на самой кромке этой равнины, а за ее спиной зиял черной раной головокружительной высоты обрыв. Но не было никакой тропы, по которой она или иное существо могли бы добраться до этого заросшего густым лесом плато.

Джарел оглянулась и посмотрела назад и вниз на расстилавшуюся перед ней землю Ромны. Эта земля простиралась теперь до самого горизонта – с черными скалами и черными качавшимися верхушками деревьев, с бесцветными холмами, отчетливо видными в чистом темном воздухе Ромны. Нигде не было ничего, кроме скал, холмов и деревьев, ясно различимых до самого горизонта в поглощавшем все цвета темном воздухе. Никакие признаки человеческого присутствия не нарушали мрачности открывшегося перед ней пейзажа. Может быть, того огромного черного зала, где сидел на своем троне черный исполин в пламеневшей короне, и вовсе не существовало?

Что-то настойчивое и необъяснимое отвлекло ее внимание от созерцания земли, простиравшейся внизу. Безотчетно повернувшись к лесу, она застыла на месте, и ее рука непроизвольно метнулась к поясу, туда, где на сей раз не было привычного кинжала, – среди деревьев показалась какая-то фигура.

Это была женщина. Белая, словно прокаженная, на фоне черных деревьев, бледная такой бледностью, которой не касаются тени, она медленно двигалась вперед. Она была худа – смертельно худа – и завернута в белый балахон, точно в саван. Черные волосы змеились по ее плечам.

Но глаза Джарел были прикованы к лицу женщины. Ледяное дыхание ужаса вновь коснулось ее спины. На нее медленно надвигался лик самой Смерти – череп, обтянутый белой-белой кожей. Это чудовищное, абсолютно лишенное каких-либо красок лицо тем не менее не было лишено необъяснимой красоты, красоты прекрасно вылепленной кости.

С белыми губами, с глубокими тенями в глазницах, это порождение неведомого и бесконечно далекого от Ромны мира подходило все ближе. Неторопливо двигались складки длинного балахона, неторопливо струились по тонким белым плечам длинные черные волосы, напоминавшие змей. Когда женщина приблизилась, оказалось, что она не касается земли. Это выглядело немного странно, но вполне естественно. Белее мела и свежевыпавшего снега, она существовала отдельно даже от темноты окружавшего ее воздуха. Сумрачная, поглощавшая цвета атмосфера Ромны не могла скрыть ее бросавшейся в глаза яркой, почти ослепляющей белизны.