Глава 39

Дана Сигрем выглядела очень уверенной. Стоя возле модернизированного аналоя, как это стало принято при организации пресс-конференций, она ловко парировала один за другим десятки разнообразнейших вопросов, которые, как из рога изобилия, сыпались от корреспондентов, пришедших в этот час в один из залов НУМА. Она беспрерывно улыбалась. Вид у нее был такой, словно она чувствовала себя на седьмом небе и рассчитывала там оставаться в ближайшем будущем. Дана была одета в терракотовую свободную юбку с бахромой и элегантный подчеркивающий грудь джемпер с глубоким коническим вырезом. Изящное ожерелье из красного дерева подчеркивало свежий цвет кожи. Дана была высокой, стройной, очень привлекательной, так что даже самые записные наглецы из числа журналистов вынуждены были соблюдать некоторое подобие приличия.

Крашеная блондинка в левой части зала поднялась со своего места и, взмахнув рукой, чтобы привлечь внимание Даны, осведомилась:

— Доктор Сигрем, если не ошибаюсь? Дана грациозно кивнула.

— Доктор Сигрем, читатели моей газеты, — а я представляю «Чикаго Дейли», — хотели бы знать, что именно движет правительством, которое согласилось потратить миллионы долларов только лишь для того, чтобы поднять из океана старый ржавый корабль. Почему бы эти самые деньги не направить в те области, где постоянно не хватает средств — на помощь безработным, или, допустим, на реконструкцию городского жилого фонда?

— Буду рада объяснить вашим уважаемым читателям положение дел, — сказала Дана. — Начну с того, что поднятие «Титаника» — это все что угодно, только не бессмысленная трата денег налогоплательщиков. Двести девяносто миллионов долларов, выделенные из бюджета, оказались для нас столь значительной суммой, а расходы сказались по ряду причин настолько небольшими, что мы, Бог даст, не используем всех этих денег. Кроме того, наши специалисты ведут работы со значительным опережением разработанного графика.

— Вы хотите сказать, что названная вами сумма невелика, так что ли?!

— Да, я хочу сказать и я говорю, что выделенная нам сумма сравнительно невелика, если вы примете в расчет будущую отдачу от этого проекта. Сейчас упускается из виду тот немаловажный факт, что «Титаник» — это истинный склад, доверху набитый драгоценностями. По предварительным подсчетам, одних только ювелирных изделий и ценных металлов там миллионов на триста, и это еще самые скромные цифры. О наиболее смелых прогнозах я пока умолчу. Поднимем корабль, подсчитаем — тогда и поговорим. Для примера скажу, что нашим специалистам известна, допустим, такая каюта, в которой драгоценностей минимум на четверть миллиона долларов. Но это, впрочем, так, к слову… Немалую ценность представляют корабельные фитинги, оборудование, равно как и могущие сохраниться элементы интерьера. Коллекционеры с радостью согласятся платить от полутысячи до тысячи долларов за каждую чашку или рюмку, поскольку речь идет о чашках и рюмках с «Титаника». Так что, уважаемые леди и джентльмены, в случае с поднятием «Титаника» мы имеем отнюдь не один из тех федеральных проектов, которые лишь пожирают, прошу прощения за некоторую резкость, деньги наших налогоплательщиков и ничего не дают взамен. После поднятия корабля на поверхность мы опубликуем цифры доходов и, кроме того, опубликуем перечень обнаруженных ценнейших предметов начала века. Я пока совсем не говорю о научном значении предпринятого эксперимента и о той информации, которую получат, исследуя лайнер, специалисты в области кораблестроения, морских технологий…

— Доктор Сигрем? — обратился к ней высокий журналист со следами оспы на лице; он поднялся из самого дальнего от Даны ряда. — К сожалению, не все, здесь присутствующие, смогли ознакомиться с розданным пресс-релизом. Я бы очень вас попросил в нескольких словах пояснить механику подъемных работ. Как именно будет поднят «Титаник»?

— Я рада, что вы задали этот вопрос, — Дана непринужденно улыбнулась. — Извините за банальность, но ваш вопрос, сэр, представляет удобный повод для демонстрации слайдов, которые помогут пояснить многие неясности, так или иначе связанные с осуществлением проекта. — Она на полшага отступила от микрофона и, обратившись за кулисы, попросила: — Пожалуйста, свет…

Освещение в зале было выключено, и на экран, занимающий значительную часть торцевой стены за спиной Даны, оказался спроецирован первый из серии заранее приготовленных слайдов.

— Для начала мне бы хотелось вам показать около восьмидесяти слайдов, на которых запечатлен «Титаник» в том виде, в каком он пребывает по сей момент. К счастью, корабль сел на дно в таком же самом положении, как и плавал, то есть, рубкой вверх. И не просто палубой вверх, а — что более важно — лайнер сел на грунт таким образом, что огромная пробоина, полученная в результате столкновения корабля с айсбергом, а также пробоины от падения сорвавшихся со своих мест паровых котлов могут быть заделаны без особенных усилий.

— Скажите, а как именно можно заделать столь большие пробоины, да еще под водой, да еще на столь большой глубине?

Негромко щелкнул аппарат, и вместо прежней на экране возникла новая картина: мужчина, в руках у которого находилась некая бесформенная масса, по виду напоминавшая мягкий пластик.

— Прежде чем ответить на последний из прозвучавших тут сейчас вопросов, я вам скажу, что на этом слайде вы видите доктора Амоса Стэнфорда, который демонстрирует изобретенное им вещество. Он назвал свое детище ветстил, мокрая сталь. Как и следует из содержащейся в названии подсказки, ветстил, который на воздухе может принимать любую форму и вообще легко деформируется, при погружении в воду буквально через полторы минуты затвердевает, приобретая характеристики хороших сортов стали. Это вещество может быть использовано для заделывания пробоин в металлических поверхностях, притом, что весьма важно, сам ветстил оказывается не менее прочен, чем сварной шов.

После этих слов Даны в полутьме зала из конца в конец пробежал удивленный шепоток журналистов.

— Алюминиевые цистерны с ветстилом, большие шары диаметром около десяти футов, сейчас опущены на дно, образуя как бы увеличенный абрис «Титаника», — продолжала Дана. — Сконструированы эти цистерны таким образом, что субмарина может через специальный соединительный узел состыковаться с емкостью. Это внешне похоже на стыковку космического корабля и орбитальной станции. В состыкованном состоянии подлодка, фактически несущая на себе цистерну с ветстилом, следует в район конкретных работ, где ветстил через определенную насадку, которая опять-таки несколько напоминает сопло, выстреливают в нужное место. И таким вот образом происходит заделывание той гигантской дыры, что пока еще зияет в корпусе «Титаника».

— А как именно выстреливается из емкости этот ваш ветстил?

— Вопрос понятен. Я вам проиллюстрирую на бытовом примере. Когда вы сдавливаете тюбик зубной пасты, содержимое выходит наружу, правильно? Практически то же самое происходит и в нашем случае. На больших глубинах, как вы знаете, огромное давление. Оно сплющивает алюминиевую цистерну, вынуждая ветстил устремляться к насадке. А там встроена специальная заслонка. Открываем эту заслонку — и ветстил вырывается наружу.

Дана сделала знак, и на экране возникло новое изображение.

— Сейчас вы видите небольшой фрагмент рисунка, на котором изображен район проведения работ. На поверхности — это плавбазы, где находится все необходимое. Ниже изображен лежащий на дне «Титаник». Вокруг него подлодки, ведущие подготовительные работы. В операцию по спасению лайнера вовлечены четыре управляемых субмарины. Одна из них «Сапфо-1», та самая лодка, которая, если вы помните, исследовала некоторое время назад Лорелею, наверняка известное вам глубоководное течение в Атлантике. «Сапфо-1» занята латанием дыр в корпусе корабля. Ей нужно заделать трещину в правом борту, полученную при столкновении лайнера с айсбергом, и повреждения в носовой части паровых котлов, которые, как вы знаете, вывалились при аварии из корпуса и тем самым еще более ухудшили ситуацию. Еще одна лодка того же класса — «Сапфо-II». На ней установлено более современное оборудование, ее технические характеристики более современны. Задача «Сапфо-II» заключается в том, чтобы заделать все мелкие отверстия, будь они искусственного или естественного характера, через которые вода может попадать внутрь корабля. Имеются тут в виду вентиляционные отверстия, люки и прочее. Кроме того, в спасательных работах принимает участие «Си-Слаг» — это подводная лодка, принадлежащая военно-морским силам. В задачу «Си-Слаг» входит удаление с корабля ненужного груза, вроде оснастки, кормовой трубы, мачт, той трубы, что была сорвана со своего места и теперь лежит поперек палубы. Есть там и еще одна лодка под названием «Дип Фантом». Эта последняя принадлежит «Юрениус Ойл Корпорейшн», одной из нефтяных компаний. «Дип Фантом» получила задачу установить систему клапанов для уменьшения давления в корпусе и надстройке «Титаника».

— А не могли бы вы объяснить смысл установки этих самых клапанов?

— Да, конечно, я поясню, — сказала Дана. — Как только начнется подъем судна со дна, внешнее давление с каждым метром будет уменьшаться, как вы понимаете. Тот воздух, который находится внутри корабля, а внутри «Титаника» сейчас полно воздуха, начнет сразу же расширяться, потому что уменьшится внешнее давление. Это понятно, надеюсь? Если это растущее внутреннее давление не снять, то корабль может разорвать изнутри, как своего рода глубоководная мина. И для того, чтобы этого не произошло, как раз и нужны системы клапанов.

— Скажите, насколько верны сообщения, просочившиеся в печать, о том, что Агентство намерено использовать сжатый воздух для поднятия «Титаника»?

— Если одним словом, то да. Одна из плавбаз, находящаяся в районе проведения работ, а именно, плавбаза «Каприкорн» имеет на борту две мощные компрессионные установки. С их помощью специалисты надеются выкачать из корпуса «Титаника» воду, закачав вместо нее воздух. Иначе корабль не поднять.

— Доктор Сигрем, — прозвучал еще один голос из толпы журналистов, — я представляю «Сайенс Тудей», и в силу некоторого знакомства с предметом нашего сегодняшнего разговора мне известно, что на той глубине, где сейчас находится лайнер, давление воды на поверхность составляет величину, равную шести тысячам фунтов на квадратный дюйм. Кроме того, я навел справки и выяснил, что самые современные воздушные компрессоры способны создавать давление в четыре тысячи фунтов на квадратный дюйм. Что вы собираетесь делать с получающейся разницей между желаемым и возможным?

— Главный насос, расположенный на борту «Капри-корна», берет воздух из так называемой окружающей среды. Этот воздух подается не в «Титаник», но по специальному трубопроводу во второй воздушный компрессор, который установлен на самом «Титанике». Внешне этот второй компрессор напоминает роторный двигатель, или, точнее, цилиндрический авиационный двигатель. Может, кто-нибудь помнит, на старых самолетах иногда устанавливали такие двигатели, круглые, как бочонок… Так вот, наш второй компрессор также имеет круглую форму, от ступицы по окружности размещаются клапана. Опять-таки, здесь мы используем огромное давление океана для того, чтобы активизировать работу насоса. К насосу подключен электродвигатель, также помогающий турбине вращаться с большей частотой. Мне очень жаль, что недостаточное знание технических подробностей не позволяет мне сейчас нарисовать схему компрессора. Дело в том, что я морской археолог, а не морской инженер и тем более не специалист по компрессорам. Если именно этот вопрос имеет столь принципиальное значение для уважаемого журналиста, он сможет переадресовать свой вопрос адмиралу Сэндекеру, который освободится чуть позже. Он как раз и сумеет дать более обстоятельный ответ с технической точки зрения.

— А что касается эффекта присоски? — не унимался тот же журналист из «Сайенс Тудей». — Ведь после стольких лет нахождения на дне «Титаник» должен был в буквальном смысле врасти в дно? Он сейчас приклеен так сильно, как не приклеили бы его и современным клеем, насколько я понимаю…

— Да, именно так и обстоит дело. Корабль врос в дно. — Дана подала знак, чтобы включили верхний свет. Когда лампы зажглись, она некоторое время постояла, привыкая к освещению. Когда глаза привыкли к свету, Дана смогла наконец разглядеть лицо своего оппонента. Им оказался мужчина средних лет с длинными каштановыми волосами, в очках в тонкой металлической оправе. — Как только будут проведены расчеты и специалисты установят, что в «Титаник» закачено достаточно воздуха, чтобы воздух мог вытолкнуть корабль на поверхность, соединительные воздушные трубы будут отсоединены от корпуса и по этим же самым трубам будут затем накачивать специальный химический электролит, изготовленный по нашему заказу фирмой «Мейерс-Ленц К?». Этот электролит будет направляться как раз между килем судна и донным илом, который выполняет роль клея. МЫ ожидаем, что при соприкосновении с электролитом молекулы ила начнут разлагаться, образуя слой воздушных пузырьков. Эти пузырьки должны резко уменьшить статическое трение, в результате чего корпус «Титаника» сможет освободиться из донного плена.

Еще один журналист поднял руку, привлекая к себе внимание Даны.

— Скажите, пожалуйста, в случае, если вся операция пройдет успешно, корабль оторвется от дна и начнет двигаться вверх, не думаете ли вы, что может возникнуть опасность, что «Титаник» перевернется? Ведь, сами посудите, до поверхности две с половиной мили, так ведь? А две с половиной мили — это большое расстояние, особенно для несбалансированной конструкции, каковой будет «Титаник» в момент всплытия. Да и вообще, сорокапятитонная железяка, всплывая на поверхность, сможет выкинуть любой фортель…

— В каком-то смысле вы правы. Особенно насчет перевертывания. Наши специалисты также опасаются, что наполненный воздухом корпус может оказаться легче верхней части корабля. Потому подводникам надлежит не выкачивать из корпуса всю воду, оставив там ровно столько, чтобы эта вода выполняла роль балласта. Это называется — одним выстрелом убить двух зайцев. И работы меньше, и балласт уже на месте. Таким образом мы и надеемся решить эту проблему. Хотя, повторяю, сама по себе опасность перевертывания судна вполне реальна.

Невысокая женщина, внешним видом и лицом напоминающая мальчика-подростка, поднялась со своего места и призывно взмахнула рукой с зажатой авторучкой.

— Пожалуйста, доктор Сигрем! Меня зовут Конни Санчес, я из женского журнала «Фемейл Еминенс Уикли». Моим читателям было бы очень интересно узнать, какие личностные качества помогли вам, миссис Сигрем, отвоевать для себя своего рода лагуну в научной области, где традиционно все места были заняты мужчинами, отличающимися, мягко скажем, весьма и весьма свинским отмщением к коллегам женщинам?

Собравшиеся в зале репортеры встретили вопрос дружным тяжелым молчанием. «Боже мой, — подумала Дана, — рано или поздно что-нибудь подобное и должно было произойти…» Она подошла к кафедре, оперлась на нее обоими локтями, и ее без того привлекательный вид сделался прямо-таки провоцирующим.

— Я вам отвечу, мисс Санчес, но это только не для записи и уж тем более не для ваших читателей.

— Боитесь сглазить, не так ли? — с покровительственной ухмылкой поинтересовалась корреспондентка. Дана предпочла не вступать в дискуссию.

— Прежде всего, я хочу признаться, что о буквальном завоевании речи не шло. Мои коллеги мужчины уважают меня и потому относятся как к равной. Это касается меня персонально и моих научных мнений. Мне не приходится стрелять глазами, вертеть задом или ходить без лифчика чтобы обратить на себя их внимание. Внимание привлекают результаты моей работы. Теперь — второе. Я предпочитаю всегда играть на своем поле, соревноваться с представителями моего пола. Это не такая уж легкая задача, скажу я вам, если вы примете во внимание тот факт, что из пятисот сорока сотрудников Национального агентства надводных и подводных коммуникаций сто четырнадцать — женщины. Да, и еще один момент, мисс Санчес. За свою жизнь я сталкивалась со множеством людей. Иногда испытывала разочарование. Иногда мне приходилось иметь дело со свинским, как вы изволили выразиться, отношением к себе. Но всегда, мисс Санчес, буквально всегда по-свински вели себя лишь женщины, и ни разу — мужчины. Я ответила на ваш вопрос?

На несколько секунд в зале зависла абсолютная тишина. Затем неожиданно, разрывая тишину, прозвучал громкий восхищенный возглас:

— Вот это я понимаю, — голос принадлежал невысокой крашеной блондинке из «Чикаго Дейли», — вот это называется — отбрила!

Тотчас же за этой репликой раздался гром аплодисментов, восторженных восклицаний, так что аудитория напоминала восхищенных спортивных болельщиков. Один за другим все до единого мужчины, представлявшие здесь армию закаленных в боях работников пера и диктофона, поднялись со своих мест и устроили Дане настоящую овацию.

Осталась сидеть одна только Конни Санчес. Она ненавидящими глазами смотрела перед собой, лицо ее покраснело от гнева. По движению губ корреспондентки Дана без особенного труда сумела угадать произнесенное шепотом слово «сука» и одарила ее самодовольной, ироничной улыбкой, на которую способны одни только женщины. Лесть, подумала Дана, как она сладка.

Глава 40

С раннего утра дул северо-восточный ветер, сильный и непрерывный. К полудню ветер превратился в штормовой, скорость его достигла тридцати пяти узлов. Океан разыгрался не на шутку. Волны швыряли корабли обеспечения и плавбазы с такой легкостью и настолько немилосердно, словно то были бумажные кораблики. Вдобавок ко всему резко понизилась температура воздуха, поскольку арктический холод, принесенный бурей, достигал района проведения работ. Моряки без необходимости старались не появляться на ледяной палубе, предпочитая оставаться в тепле жилых отсеков. Они были опытными людьми и прекрасно знали, что организм охлаждается от ветра с максимальной скоростью. При двадцати градусах выше нуля по Фаренгейту, если эта температура приправлена тридцатипятиузловым ветерком, впору помирать, тогда как безветренная погода при двадцати градусах ниже нуля воспринимается большинством людей вполне нормально. Ветер из организма моментально выстужает все тепло, сколько бы организм его ни вырабатывал. По научному эта мерзость именуется фактором охлаждения.

Джоэл Фаркар, метеоролог с «Каприкорна», прикомандированный сюда администрацией Федеральной метеорологической службы, был одним из тех, кого разыгравшаяся за иллюминатором стихия, казалось, решительно не беспокоила. Он внимательно изучал разложенные на столе четыре снимка. Все эти снимки были сделаны со спутника с периодом в двадцать четыре часа. Расположенное на борту «Каприкорна» оборудование автоматически принимало посылаемые с околоземной орбиты сигналы, воплощало сигналы в изображение и распечатывало его на стандартных листах.

— Ну? — поинтересовался у него Питт. — Что твой могучий прогностический интеллект подсказывает тебе? Какой прогноз у нас на ближайшее время?

Стоявшему возле стола Питту приходилось напрягаться, чтобы противодействовать сильной качке судна.

— Через час ветер должен стать тише, — ответил Фаркар. — А завтра к утру ветер ослабнет узлов до десяти или около того.

Фаркар говорил, не отрывая взгляда от фотоснимков. Это был старательный, розовощекий, небольшого роста мужчина, напрочь лишенный чувства юмора, без тени дружеской симпатии к кому бы то ни было. И при всем при том, Фаркар пользовался большим авторитетом среди всех участников спасательной экспедиции, главным образом потому, что в нем видели высокого профессионала, целиком отдающего себя работе. Прогнозы его бывали, как правило, очень корректными: если уж он что сказал — так и будет.

— Лишь на это я и надеюсь, — пробурчал Питт себе под нос. — А то у нас опять день потерян. И так уже за последнюю неделю четырежды приходилось вытаскивать воздухопровод…

— Только Господь может устроить шторм, — безразличным тоном прокомментировал Фаркар. Он кивнул в направлении двух сплошных рядов, образованных поставленными друг к другу мониторами. Телевизионные экраны отражали значительную часть водного пространства, каковое открывалось с носовой площадки «Каприкорна». — Хорошо еще, там нет этого жуткого ветра…

Питт посмотрел на тот экран, где был виден корпус затонувшего корабля и подводные лодки, которые работали на глубине в двенадцать тысяч футов как ни в чем не бывало. Вода на глубине была, как обычно, спокойная. Сравнительно успешное выполнение графика работ главным образом объяснялось независимостью подводников от погодных условий наверху. За исключением субмарины «Си-Слаг», которая могла находиться в воде не более восемнадцати часов кряду и которая сейчас была накрепко сцеплена с кораблем обеспечения «Модок», остальные три подлодки работали по пять дней без подъема наверх, а каждые пять дней на субмаринах менялись команды, после чего они снова погружались и возобновляли работу возле «Титаника». Питт повернулся к Альберу Джиордино, который стоял, низко склонившись над столом, где была разложена среднемасштабная карта района проведения работ.

— Как там с надводными судами? И что сейчас под водой?

Джиордино кивнул на карту, где для наглядности были расставлены небольшие двухдюймовые модели всех задействованных в операции судов.

— «Каприкорн» на своем рабочем месте, в центре. «Молок» ушел далеко вперед, а «Бомбергер» движется тем же, что и «Модок», курсом, правда, в трех милях позади.

Питт посмотрел на миниатюрный кораблик, который использовался для обозначения «Бомбергера».

«Бомбергер» был новым судном, сконструированным специально для проведения подводных спасательных и ремонтных работ.

— Скажи капитану сократить расстояние до одной мили.

Джиордино кивнул головой лысому радисту, который уютно расположился на своем рабочем месте, за наклонным пультом, сплошь состоящим из приборов, тумблеров, кнопок и циферблатов.

— Слышал, Керли? Передай «Бомбергеру», чтобы он сократил расстояние до мили.

— А как корабли обеспечения? — спросил Питт.

— Тут никаких проблем. Для таких десятитонников, как эти два, что в нашем распоряжении, такая погода не опасна. «Альгамбра» берет сейчас влево, а «Монтерей Парк» справа от нас, где, собственно, он и должен находиться.

Питт указал на небольшую модель красного цвета на карте.

— Насколько я понимаю, русские друзья все еще тут?

— Ты про «Михаила Куркова»? — уточнил Джиордино. — Да, этот все еще болтается здесь… — Он взял синий кораблик из коробки и аккуратно поставил его вплотную к красному. — Наш «Жюно», у которого есть управляемые ракеты, ни на шаг не отпускает русских от себя: куда они, туда и наш крейсер, как приклеенный.

— Что с радиобуем, который на «Титанике» установлен?

— Работает нормально, — ответил Джиордино. — Сигнал по курсу ноль-пять-девять к юго-западу, от нас до сигнальной вертикали тысяча двести ярдов, один в один…

— Хоть не отнесло нас, и на том спасибо, — со вздохом сказал Питт.

— Расслабься, что ты, в самом-то деле… — с улыбкой сказал ему Джиордино. — Как чуть ветерок подует, ты прямо-таки делаешься похож на мамашу, чья дочка на свидание пошла.

— В каком-то смысле — да. И чем ближе к цели, тем сильнее волнуюсь, — признался Питт. — Десять дней еще, старик. Если мы будем работать еще десять дней по плану, все будет готово, представляешь?

— Это пусть тебе наш метеоролог скажет, сможем мы десять дней отработать или не сможем. — Джиордино обернулся к Фаркару: — Что на это скажешь, о, великий метеорологический пророк и повелитель туч?

— Ты получаешь от меня лишь то, что получаешь — прогноз на ближайшие двенадцать часов, — невозмутимо сказал Фаркар, даже не потрудившись при этом взглянуть на собеседника. — Не забывай, тут тебе не что-нибудь, а Северная Атлантика. Самый непредсказуемый район в мире. День на день не приходится. Вот, если бы твой разлюбезный «Титаник» затонул, скажем, в Индийском океане, я бы тогда дал тебе десятидневный прогноз с коэффициентом метеовероятности процентов в восемьдесят пять или, как минимум, в восемьдесят.

— Только и слышу от тебя, что объяснения и проценты, проценты и объяснения… Мне кажется, ты и с бабами так же: пока занимаешься любовью, поясняешь, что процентов сорок за то, что им это понравится. Или нет?

— А что, сорокапроцентная вероятность лучше, чем ничего, — невозмутимо прокомментировал Фаркар.

Заметив острожный жест оператора на сонаре, Питт немедленно подошел к нему:

— Что там?

— Какой-то странный свистящий звук, — сказал акустик, мужчина с бледным лицом, пропорциями и внешним видом напоминавший взрослую гориллу. — Последние два месяца я ловлю этот сигнал. Как будто кто-то передает сообщение.

— Что-нибудь более определенное?

— Нет, сэр. Я тут как-то попросил Керли, чтобы он послушал, так радист сказал, что никакой это не сигнал, а так, ерунда…

— Если на палубе «Титаника» находится плохо закрепленный предмет, он вполне может восприниматься соне ром как нечто неразличимое.

— Может, предмет. А может, привидение, — понизив голос, высказал свою версию акустик.

— Ты, конечно, из тех, кто в привидения не верит, но этих привидений чертовски боится, так?

— Не забывайте, что «Титаник» утащил с собой на глубину тысячу пятьсот душ, — напомнил акустик. — Из полутора тысяч кто-нибудь один вполне может обратиться в привидение и караулить покои всех остальных. Духи, они, знаете…

— Духи, привидения, — оборвал акустика Джиордино, подняв голову и пристально посмотрев в сторону коллег. — Настоящие моряки если уж разговаривают, так о бабах, деньгах и выпивке. А тут только и слышишь: привидения, привидения…

Сидевший возле мониторного блока мужчина с копной волос песочного цвета доложил:

— Отключилась камера в кабине «Сапфо-II».

Подойдя к нему, Питт склонился над погасшим монитором.

— Проблемы с этой или с той стороны линии?

— С той, сэр. Тут у нас полный порядок. Что-то произошло с «Сапфо-II». Такое впечатление, словно кто-то взял и накрыл объектив телекамеры тряпкой. Проходимость сигнала нормальная.

Питт резко обернулся в сторону радиста:

— Керли, свяжись с бортом «Сапфо-II» и скажи, чтобы они проверили телекамеру в кабине.

Джиордино взял в руки график и сверился с сеткой работы.

— Сейчас на «Сапфо-II» командиром Омар Вудсон.

Керли нажал на клавишу передающего режима:

— "Сапфо-II, эй, вы, «Сапфо-II»… Пожалуйста, ответьте «Каприкорну», ответьте «Каприкорну». — Подавшись чуть вперед, Керли заученным движением прижал левый наушник плотнее к уху. — Сэр, почему-то контакт еле различим. Сигнал слабый… Сплошные помехи, слышу, что там говорят, но не пойму, что именно.

— Включи динамик, дай звук на выход, — приказал Питт.

После громкого щелчка помещение заполнилось приглушенным голосом, который произносил какие-то неразличимые слова, и грохотом электрических помех.

— Что-то или кто-то глушит сигнал, — пояснил Керли. — Если бы у нас имелась воздушная связь и блок переключения, звук оказался бы куда сильнее.

— Вруби звук на полную мощность. До отказа тумблер, по максимуму. Может, услышим, что там Вудсон говорит?

— «Сапфо-II»… «Сапфо-II», пожалуйста, повторите, плохо вас слышим, плохо вас слышим…

Едва только Керли включил динамик, у всех даже в ушах зазвенело от оглушительных, многократно усиленных разрядов статического электричества.

— …