Дирк Питт (№3) - Поднять Титаник!

— Омар, что там у вас происходит? — схватив микрофон, взволнованно крикнул Питт. — Смотрю на экран и ни черта не могу понять. Монитор снова включился, слышишь? Повторяю, монитор работает, изображение хорошее. Не понимаю, что там у вас такое? Напиши, что ты пытался сказать, на листе бумаги и покажи нам. Подержи возле телекамеры. Конец связи.

На экране было видно, как один из троих людей, склонившихся над телом, распрямился, подошел к столу и стал писать на листе бумаги. Затем он почти вплотную поднес написанное послание к объективу.

«Генри Манк мертв. Просим разрешения на всплытие».

— Боже ты мой… — сдавленным голосом произнес Джиордино, на его лице было написано сильнейшее потрясение. — Ка… Как, то есть, мертв?! Генри Манк… Отчего мертв, кто-нибудь понял?! Может, розыгрыш?!!

— Омар Вудсон не из тех, кто может так шутить, — мрачно произнес Питт, нажал кнопку связи и раздельно произнес: — Не разрешаю. Омар, ты слышишь? Всплытие запрещаю, у нас тридцатипятиузловой ветер и шторм. У нас тут настоящее светопреставление. Повторяю, всплытие запрещаю. Как поняли? Прием.

На экране монитора Вудсон несколько раз отчетливо кивнул в знак того, что команду услышал и подчиняется. Затем он еще написал что-то на листе, явно торопясь и оглядываясь по сторонам, как будто чего-то боялся. Он распрямился и поднес бумагу к телекамере.

«Подозреваю, что Манк был убит».

Прочитав эти страшные слова, даже Фаркар, всегда сохранявший невозмутимый вид, вдруг побледнел и сжал губы.

— Надо им незамедлительно разрешить всплытие, — вполголоса произнес он.

— Будет так, как я сказал, — отрезал Питт. — Я должен постоянно помнить о том, что в подлодке сейчас находятся пятеро людей, жизни которых окажутся в опасности, как только лодка поднимется на поверхность. Я не имею права разрешать «Сапфо-Н» всплытие только для того, чтобы люди и лодка погибли в тридцатифутовых волнах. Потому дискуссию на сей счет полагаю беспредметной. Нам придется ждать до утра, джентльмены, только тогда мы, возможно, узнаем, что именно произошло на борту «Сапфо-II».

Глава 41

Когда ветер ослаб до двадцати узлов, у «Каприкорна» Появилась возможность продолжить работу. Питт распорядился снова подсоединить воздушный компрессор «Каприкорна» к воздухопроводу. Опять сжатый воздух под давлением пошел в чрево «Титаника». Все на «Каприкорне» тем временем ожидали всплытия «Сапфо-II», чтобы выяснить наконец, что там случилось.

Небо в восточной части горизонта уже начало розоветь, когда на корабле завершили все приготовительные мероприятия для того, чтобы «Сапфо-II» могла причалить. На палубе собрались водолазы в комбинезонах, готовые по первой команде спуститься к «Сапфо-II» и привязать всплывшую субмарину к специальным крепежным выступам, чтобы подлодку не разнесло в щепы о корпус собственного корабля обеспечения. Тросы повышенной прочности и лебедки были приведены в состояние готовности, чтобы максимально оперативно поднять «Сапфо-II» на специально оборудованную площадку в кормовой части палубы «Каприкорна».

В камбузе кок уже принялся готовить завтрак, чтобы как следует покормить членов экипажа подлодки, когда они поднимутся на корабль. Когда основные приготовления были завершены, все исследователи, равно как и большинство инженеров вышли на палубу. Ежась от утреннего холодка, они молча и внешне спокойно дожидались встречи, при этом каждый размышлял о возможной причине гибели Генри Манка.

Ровно в 6.10 над океанской зыбью, ярдах в ста от кормы «Каприкорна», показалась рубка подводной лодки. Через двадцать минут слаженной работы различных служб «Сапфо-II» была уже поднята и закреплена на своем месте. Как только зафиксировали последнее крепление и убедились, что подлодка надежно приторочена к судну сопровождения, тотчас же распахнулся люк, и наружу один за другим выбрались Вудсон и четыре члена его экипажа.

Вудсон сразу же направился на мостик, где его уже поджидал Питт. Красные от напряжения и бессонницы глаза подводника, его мятое, покрытое щетиной лицо отражали нервное состояние капитана «Сапфо-II», однако он нашел в себе силы улыбнуться, когда после рукопожатия Питт протянул ему чашку горячего кофе. Вудсон признался:

— Не могу даже сказать, чему я больше радуюсь, тому ли, что выбрался из глубины, тому ли, что тебя вновь вижу… или же вот этому кофе.

— В записке ты дал понять, что, возможно, имело место убийство, если я правильно понял, — сказал Питт, пренебрегая формальностями.

Вудсон с видимым удовольствием отхлебнул кофе, мечтательно зажмурился, сделал еще глоток и лишь после этого обратился в направлении членов своей команды, которые осторожно вытаскивали в этот момент через верхний люк субмарины тело Генри Манка.

— Здесь не самое лучшее место, — негромко сказал он.

Питт направился в жилой отсек судна. Как только дверь за ними закрылась, он выдохнул, как выстрелил, давно мучивший вопрос:

— Ну что, что там у тебя случилось? Вудсон спиной привалился к койке Питта и ладонями потер глаза.

— Даже и не знаю, что сказать. Мы тогда болтались на шестидесяти футах выше уровня дна, работы велись на третьей палубе «Титаника». Вдруг я слышу твое сообщение о телекамере, что, мол, не работает. Пошел на корму проверить, как да что. Гляжу, Манк лежит на полу. Присмотрелся: у него на левом виске рана, такая вмятина, как от удара.

— От чего?

— Ну, видишь ли, в определенном смысле все вроде бы ясно, как день, — сказал Вудсон. — На крышке, которая закрывает станину альтернатора, на самом ее углу — кровь, несколько прилипших волос. Так что по формальному признаку — никаких вопросов…

— Я плохо знаю оборудование у вас на «Сапфо-II». Как именно альтернатор укреплен?

— У правого борта, футов десять от самой кормы. Кожух приподнят футов на шесть от пола, чтобы можно было легко подобраться к альтернатору в случае необходимости.

— Может, просто несчастный случай? Манк мог поскользнуться и упасть, а в падении въехать виском в угол этой самой крышки альтернатора. Разве нет?

— Да мог-то он мог, спору нет. Вот только ноги у него были вытянуты совсем в другую сторону.

— При чем тут ноги?

— Манк лежал на полу таким образом, что ноги его были в сторону кормы…

— Ну и?..

— Не врубаешься? — Вудсон искоса посмотрел на собеседника. — Упасть именно так Манк мог лишь в случае, если шел прямиком на удар.

Понемногу общая картина начала проясняться для Питта. Он вдруг сообразил, что во всей этой истории имеется еще одна нестыковка.

— Слушай, ведь если альтернатор у вас на правой стороне, у правого, ты сам сказал, борта, тогда при обычном падении Манк должен был бы шарахнуться правым виском, но уж никак не левым, так ведь?

— О чем я и говорю.

— Ас телекамерой что там у вас приключилось?

— В том-то и вся штука, что ровным счетом ничего. Какая-то сука этак аккуратненько накрыла объектив камеры самым обыкновенным полотенцем.

— А команда? Ты можешь мне сказать, где в тот момент был каждый из членов команды?

— Я на носу был, Сэм Меркер был на пилотском месте, управлял лодкой. Манк от приборной панели направился в носовую часть, затем передумал и пошел на корму. Мы были из второй вахтенной смены. В первой у нас был Джек Донован…

— Такой блондин, сравнительно молодой, так? Инженер по строительству из Океанского Цеха?

— Ну! Он был, еще лейтенант Леон Лукас, техник спасательных работ, его к нам прикомандировали из ВМФ. Еще был Бен Драммер. Все трое спали после смены.

— Совсем не обязательно, что кто-то из этих троих и убил Манка, — сказал Питт. — Да и потом, на кой черт им было убивать?! Сам посуди, ты находишься на глубине в двенадцать тысяч футов, кругом океан, ситуация такая, что даже при желании никуда не убежать. Тут, знаешь, для того, чтобы убить, нужны какие-то очень уж веские основания, какой-нибудь совсем непробиваемый предлог. Согласен, нет?

Вудсон пожал плечами.

— Тебе проконсультироваться бы с Шерлоком Холмсом. Я просто рассказываю, что видел.

Питт продолжил рассуждения вслух:

— Слушай, а что, если Манк ударился все-таки сам, в падении налетел головой, но, пока оседал на пол, как-нибудь перевернулся ногами к корме, а?

— Не исключено. Но для того, чтобы обосновать эту версию, тебе как минимум придется доказать, что у Манка была резиновая шея, способная поворачиваться на сто восемьдесят градусов. Иначе никак не получается.

— Допустим. Давай тогда по-другому. Вот скажи мне, если ты задашься целью убить мужика весом в двести фунтов, причем так убить, чтобы он шарахнулся головой о металлический кожух, который расположен всего лишь в шести футах от пола… Каковы будут твои действия? Ты что, подкараулишь, ухватишь его за ноги и, как кувалдой, шарахнешь им по кожуху, так?

Вудсон развел руками.

— Ты к чему клонишь? Хочешь сказать, что я несколько сошел с резьбы и пытаюсь искать убийцу там, где такового нет и в помине? Знаешь, вообще-то все эти работы по вызволению «Титаника» действуют на нервы, что там ни говори… Тут явно есть некая чертовщина… Я никому не говорил, только тебе сейчас скажу. Понимаешь, было несколько случаев, когда я четко видел на палубе «Титаника» человеческие фигуры… Почти так же отчетливо, как вот сейчас тебя вижу… Мне даже казалось, что эти люди смотрят на меня, что выражения лиц у них осмысленные… Видел одного, он шел по палубе, подошел к борту и заглянул через поручни…

Вудсон широко зевнул, прикрыв рот ладонью, и в завершение зевка махнул рукой, давая понять, что, мол, чего только на глубине не привидится, казалось, что ему с трудом удается держать глаза открытыми. Направившись к двери, Питт на полпути обернулся и сказал:

— Пойди, выспись как следует. А что касается происшедшего, мы еще обсудим.

Вудсон не заставил себя упрашивать. Не успел Питт сделать и двух десятков шагов, как подводник уже лег я провалился в глубокий сон.

Доктор Корнелиус Бейли был из числа тех, про кого за глаза говорят «человек-гора», «туша», «слон»… У него было широкое лицо с мощным квадратным подбородком, невероятной ширины плечи. Мордоворот, он мордоворот и есть… Его светлые, песочного оттенка, волосы висели, почти до плеч, бородка формой напоминала ван-дейковскую — тот же элегантный конус. Доктор пользовался немалой популярностью среди подводников, причем популярность эта в значительной степени объяснялась умением доктора пить за пятерых, при этом не косея и не теряя самообладания. Доктор не злоупотреблял своим талантом, но уж если все-таки оказывался в настроении, то моряки специально приходили поглазеть на человека, способного влить в утробу фантастическое количество спиртного.

Руки доктора Бейли, цветом и формой напоминавшие два больших куска ветчины, с профессиональной ловкостью перевернули тело Генри Манка на анатомическом столе. Сделал это доктор с той восхитительной легкостью, словно бы имел дело с невесомой куклой или надувной игрушкой. Впрочем, принимая во внимание время, прошедшее после наступления смерти, тело Майка и вправду походило на надувную игрушку чудовищной раскраски.

— Бедняга, — сказал доктор. — Еще слава Богу, что у Генри не осталось семьи. Такой был крепкий, такой спортивный. Прямо-таки образец настоящего мужчины. Все, что я смог перед похоронами сделать, так это чуть почистить серу у него в ушах.

— Что можно сказать о возможной причине смерти? — спросил его Питт.

— Никакой загадки тут нет, — ответил Бейли. — Сначала он получил повреждение височной кости…

— Постой, постой, я что-то не пойму. То есть, как это «сначала»? Что ты хочешь сказать?

— То, что хочу, дорогой мой Питт, то и говорю. Как минимум его убили дважды, дважды нанесли такие ранения, каждое из которых смертельно. Вот, посмотри, — с силой потянув воротничок рубашки вниз, доктор обнажил шею и часть спины покойного. У основания черепа явственно были видны кровоподтеки темно-пурпурного цвета. — Спинной мозг поврежден как раз под medulla oblongata[1]. Сделано это каким-то тупым предметом. Более точно не берусь сказать.

— Стало быть, Вудсон был совершенно прав, утверждая, что Манка убили?!

— Разумеется убили, на сей счет двух мнений быть не может. Манка именно убили, — сказал Бейли таким обыденным голосом, как будто убийство среди подводников было вполне ординарным событием.

— Но тогда выходит, что убийца нанес удар сзади, и только потом ударил головой Манка о кожух альтернатора, чтобы придать убийству вид несчастного случая.

— Звучит вполне правдоподобно. Питт положил руку доктору на плечо.

— Док, я скажу откровенно. Мне бы хотелось, чтобы на ближайшее время наш разговор остался конфиденциальным.

— Клянусь мамочкой. Чок-чок, губы на крючок и все такое… Можешь не продолжать. Я все уже понял. Если понадобится отчет или мои показания, всегда можешь на меня рассчитывать.

Питт благодарно улыбнулся доктору и покинул мед-часть. Он направился на корму, где обсыхала, образуя на палубе лужи, «Сапфо-II». Ловко взобравшись по наружной лестнице, Питт нырнул в верхний люк и спрыгнул, оказавшись внутри субмарины. Техник по электронике возился над телекамерой, проверяя ее работоспособность.

— Что скажешь? — поинтересовался Питт.

— Тут полный порядок, — ответил техник. Как только инженеры проверят корпус, можно будет пускать подлодку вниз.

— Так и сделаем. И чем скорее, тем лучше. Ее место у «Титаника», — сказал Питт.

Осторожно огибая техника, Питт прошелся из конца в конец лодки. Все следы вчерашнего инцидента были уже замыты, так что кожух альтернатора и пол под ним были исключительно чистыми.

Питт стремительно соображал. У него было такое чувство, что само место совершения преступления каким-то образом выведет на убийцу Манка. Чтобы обследовать все уголки Питту понадобилось бы не меньше часа, однако тут ему улыбнулась удача. Минут через десять после начала поисков он обнаружил то, что и рассчитывал найти.

Глава 42

— Позвольте-ка, позвольте… — произнес Сэндекер, глядя на собеседника. — Если я вас правильно понял, вы хотите сказать, что один из команды, которая занимается спасательными работами, был хладнокровно убит? И после этого вы полагаете, что я буду сидеть сложа руки, а тем временем преступник будет оставаться на свободе?!

Уоррен Николсон поежился.

— Понимаю, — сказал он, — что вам может быть не просто согласиться с моим предложением…

— Мягко сказано, — с нервным смешком вставил Сэндекер. — А вот представьте себе на одну только минуту, что убийца через какое-то время сочтет целесообразным убить еще кого-нибудь…

— Да, мы учитываем и такую возможность.

— Учитываете? Да неужели?! Боже ты мой, какая предусмотрительность с вашей стороны! Скажите, пожалуйста… — Сэндекер помотал головой. — Сидя в кабинете в вашей штаб-квартире, нет ничего проще, как делать такого рода предложения. Вы ведь не окажетесь вынужденным спускаться на тысячу футов под воду вместе с потенциальным убийцей, как, Николсон? Так или не так? И вам не придется всякий раз, глядя на коллег по спасательной операции, думать: этот? Или этот? Или тот. может быть?..

— Что касается меня, то я более чем уверен, что подобного более не произойдет, — сказал Николсон без особенной, впрочем, уверенности в голосе.

— А могу я спросить, что вам дает основание для такого заявления?

— А то и дает, что русские агенты без надобности не убивают. Профессиональные русские шпионы убивают лишь в случаях крайней необходимости.

— Русские агенты?! — Сэндекер поперхнулся и с выражением полнейшего недоумения на лице уставился на Николсона. — Вы хоть сами-то понимаете, о чем говорите? Какие тут еще русские?!

— Самые что ни на есть обыкновенные. Агенты, вроде того, который работает на военно-морскую разведку русских. И который убил Генри Манка.

— Да, но почему вы столь уверены? У вас же, насколько я понимаю, нет решительно никаких оснований?

— В обиходном смысле вы правы. Стопроцентных доказательств у меня пока что нет, и потому я готов предположить, что Манка убил кто-то, с кем Генри разошелся, скажем мягко, во мнениях. Подобная версия также не исключена. Однако же есть все основания предполагать, что это дело рук агента, находящегося на содержании у русских.

— Но при чем тут Манк? — недоуменно спросил Сэндекер. — Он ведь всего-навсего был специалистом по оборудованию. Какую, интересно, угрозу специалист по оборудованию мог представлять для русского шпиона?

— Я полагаю, что объяснение лежит в иной плоскости. Скажем, Генри Манк, неожиданно оказался свидетелем чего-то такого, что видеть не должен был никто. И его просто-напросто убрали, как элементарного свидетеля. Только и всего, — спокойным тоном резюмировал Николсон. — Но и это ведь еще не все. Видите ли, имеются также основания предполагать, что среди тех, кто принимает участие в операции по спасению «Титаника», не один, а два русских агента.

— Ну, это уж — извините…

— Конечно, я понимаю вас, только прошу иметь в виду, что мы в своей области профессионалы, адмирал. У нас есть некоторый опыт в обнаружении агентов.

— И кто же эти двое, по-вашему? — грозно спросил Сэндекер.

Николсон беспомощно развел руками.

— Прошу меня простить, адмирал, но я вам рассказал все, что считал возможным рассказать. Могу лишь добавить, что, согласно агентурным сообщениям, эти двое агентов проходят под кодовыми именами «Серебряный» и «Золотой». Пока, однако же, их настоящие имена остаются для нас неизвестными.

Взгляд Сэндекера сделался жестким.

— А что, если мои люди обнаружат этих агентов?

— По крайней мере, я надеюсь хотя бы на некоторое с вашей стороны сотрудничество. Если ваши сотрудники обнаружат, вычислят, короче говоря, если они узнают русских агентов, мне бы очень хотелось, чтобы до поры до времени они держали язык за зубами.

— Но ведь может так случиться, что те двое застопорят всю операцию по спасению «Титаника»?

— Скажу лишь, что мы искренне надеемся на сравнительно мирные намерения русских. Иначе говоря, я не думаю, что в задачу агентов входит уничтожение как принципиальный элемент деятельности.

— Сумасшествие, прямо-таки чистейшей воды сумасшествие, вот что я скажу, — пробормотал Сэндекер. — Вы-то хоть понимаете, чего хотите от меня?

— Несколько месяцев назад Президент задал мне тот же самый вопрос. Я ответил ему, и могу в точности так же ответить вам. Нет, я не понимаю. Я в курсе того, что ваши усилия преследуют не только поднятие «Титаника» со дна океана, но и что-то еще, о чем, однако, Президент не посчитал возможным рассказать мне.

Сэндекер плотно сжал губы.

— Ну, ладно, а если я соглашусь на ваше предложение, что тогда? Что я получу от вас?

— Тогда я буду вам сообщать обо всех новостях касающихся этого дела. А как только наступит подходящая минута, я дам знак, и вы сможете препроводить обоих этих агентов в каталажку.

Некоторое время адмирал сидел молча, не двигаясь и даже не изменяя выражения лица. Когда же наконец он заговорил, Николсон обратил внимание на чрезвычайную суровость тона:

— О’кей, Николсон, будь по-вашему. Но сразу хочу вам сказать, молитесь изо всех сил, чтобы больше ничего не произошло с моими людьми. Не дай Бог, случится какая авария, или тем более — убьют еще кого-нибудь… Тогда последствия для вас окажутся чудовищными. Вы даже представить себе не можете, что тогда произойдет, Николсон, даже отдаленно представить…

Глава 43

Пиджак весьма существенно пострадал от весеннего дождя: ткань промокла, на брюках появились отвратительные пузыри. Словом, Мел Доннер переступил порог дома Мари Шелдон не в самом своем презентабельном виде.

— Ничего страшного, — сказал он. — Это будет уроком. А то все никак не могу привыкнуть класть в машину зонт. Вот и поплатился. Впредь наука… — Вытащив из кармана носовой платок, Доннер попытался стряхнуть с ткани крупные капли.

Мари закрыла входную дверь и с видимым любопытством посмотрела на него:

— Скажите, пожалуйста… Все флаги в гости, так это называется.

— Пардон?

— У вас вид, между нами говоря, еще тот! — голос при этом был у Мари кокетливый, а слова прозвучали, как некий сложный музыкальный проигрыш. — В такой одежде выходить на люди, ей-богу, не стоит. Вам нужно обсохнуть и привести себя в порядок. А имела я в виду лишь то, что само, кажется, небо привело вас в мой скромный дом. Доннер на мгновение сощурился — но, впрочем, это длилось буквально мгновение. Затем он открыто улыбнулся:

— Прошу прощения, меня зовут Мел Доннер, я старинный приятель вашей подруги Даны. Могу ли я видеть ее?

— Я так сразу и подумала, что если незнакомый мужчина стучится в дверь моего дома — то это уж наверняка не ко мне. — Она приятно улыбнулась. — Меня зовут Мари Шелдон. Пожалуйста, присаживайтесь, располагайтесь поудобнее, а я тем временем поставлю кофе и позову Дану.

— Спасибо. Кофе очень кстати.

Мари направилась на кухню. Доннер оценивающе посмотрел ей вслед. Ноги хозяйки были голые, тем и хороши, бедра под короткой, теннисного образца, белой юбкой завлекательно покачивались из стороны в сторону в такт шагам владелицы.

Вернулась Мари с чашкой кофе.

— Прошу вас… По выходным Дана делается неженкой и лентяйкой, знаете. Часов до десяти не поднимается с постели. Я схожу и потороплю, с вашего разрешения.

Чтобы чем-то себя занять, Доннер принялся изучать корешки книг на полке, которая помещалась возле камина. Он часто развлекался подобным образом: разглядывал книги, чтобы понять характер и наклонности владельца дома. Книжная полка может сказать про хозяина гораздо больше, чем принято думать.

На этой полке был представлен обычный женский набор: чуть-чуть поэзии, «Пророк», "Рецепты блюд специалистов «Нью-Йорк Тайме», немного готики, несколько бестселлеров. В данном случае Доннера больше интересовали не сами книги, но их расположение по различным полкам. Любопытным показалось ему также и то, что между «Физикой интерконтинентальных лавальных сдвигов» и «Геологией подводных каньонов» обнаружился толстенький том «Толкование женских сексуальных сновидений» и тоненькая обложка «Истории О». Только Доннер потянулся было к этой последней, как услышал шаги по лестнице. Он обернулся как раз в тот момент, когда Дана входила в комнату.

Приблизившись, она обняла его:

— Мел, я так рада видеть тебя, если бы ты знал…

— Выглядишь ты изумительно, — сказал он. — На удивление просто.

И он не лукавил. Прежнее напряжение оказалось начисто смытым с ее лица. Выглядела Дана более раскованной, улыбка у нее получалась естественной и приятной.

— Как поживает холостяк? — поинтересовалась она. — Как ты заманиваешь бедных, невинных девушек на этой неделе? Небось, представляешься нейрохирургом или астронавтом?

Доннер погладил себя по животу.

— Знаешь, я решил отложить историю про астронавта до тех пор, когда немного похудею. Я скажу по секрету, что, если бы я мог сказать, что занимаюсь подводными работами, это прозвучало бы ничуть не хуже. Нет такой девочки в вашингтонских барах, которая не соблазнилась бы специалистом подводником. Тем более, что вокруг поднятия «Титаника» сейчас такой шум подняли. Обязательно представлюсь подводником, причем в самое же ближайшее время.

— А почему бы не сказать этим девочкам правду? В конце концов, ты один из лучших физиков в Америке, чудак человек. Этим гордиться нужно.

— Гордиться-то нужно, ты права, но получается как-то так, что если говорить правду, никакого кайфа. И потом, женщине, как правило, бывает нужно, чтобы партнер оказался немножечко актером.

Она кивнула в сторону почти допитого кофе:

— Может, еще сварить?

— Нет, спасибо, — он вежливо улыбнулся, а когда улыбка растаяла, лицо Доннера превратилось в этакую официальную маску. — Ты догадываешься, почему я здесь?

— Догадываюсь.

— Меня очень беспокоит Джен.

— Равно как и меня.

— Ты могла бы вернуться…

Дана решительно посмотрела в глаза Мелу.

— Ты никак не хочешь понять — Ему без меня плохо, но как только мы окажемся опять вместе, ему будет еще хуже.

— Ты нужна ему.

Она протестующе замотала головой.

— У него есть любовница, и эту любовницу зовут Работа. Обо мне он вспоминал разве только в минуты фрустрации. Он расстроен — он вспоминает про меня, у него все идет нормально — он меня в упор не видит.

И мне, поверь, прямо-таки осточертело быть на положении громоотвода. Я превратилась в какой-то прибор для снятия его стрессов, которые он наживает на своей работе. Разве это не понятно, Мел? Я для того и удрала от Джена, чтобы он не доконал себя и меня в том числе. — Дана отвернулась, прижала ладони к лицу, а через несколько секунд повернулась к собеседнику, такая же спокойная и уравновешенная, как и прежде. — Для того чтобы наши отношения изменились, не мне нужно бежать к нему, а как раз ему необходимо бросить эту чертову работу, вернуться к преподавательской деятельности, то есть, к тому, что он умеет и что он любит делать. Только лишь тогда может что-то измениться между ним и мной.

— Мне, пожалуй, не следовало бы тебе этого говорить, — сказал Доннер, — но если ничего не произойдет сверхъестественного, что маловероятно, то мы закончим работу над нашим проектом совсем скоро, может быть, уже через месяц. Это, конечно, в случае, если все и дальше пойдет по плану. И тогда Джена уже ничего более не будет удерживать в Вашингтоне. Если захочет, он вполне сможет тогда вернуться к преподаванию.

— А как насчет ваших контактов с правительством?

— Финита. Никаких контактов. Мы с ним подписали контракт лишь на время проведения работ по проекту. Завершится работа, и мы свободны, как ветер. Откланяемся и — привет горячий! Нужно будет вновь возвращаться в университет, туда, откуда мы пришли.

— Но ведь еще неизвестно, захочет ли Джен видеть меня…

— Я его хорошо знаю, — сказал Доннер. — Он из тех, кого называют однолюбами. Он будет тебя ждать… Если, разумеется, у тебя за это время никого не появилось…

Она посмотрела на него с некоторым недоумением.

— А почему у меня должен был кто-то появиться?

— Видишь ли, я случайно оказался в прошлую среду в ресторане Уэбстра.

«Боже ты мой, — подумала Дана. — За все месяцы у меня свиданий было — по пальцам можно пересчитать. И вот — пожалуйста…»

А ведь там и не было ничего. Просто она и Мари, да еще двое парней из НУМА, из научной морской лаборатории, устроили себе небольшой дружеский ужин, было немного флирта и никакого секса.

Она поднялась и посмотрела на Доннера.

— Почему-то ты, равно как и Мари, равно и сам Президент — все вы ожидаете, когда это я образумлюсь и на карачках приползу к Джену. Вы все уверены, что я для него как старая тюремная койка, без которой наш гениальный физик уснуть не может. И ведь за все это время никому из вас даже в голову не пришлю поинтересоваться, как Я себя чувствую. Какие я испытываю чувства, и какие у МЕНЯ огорчения. Так что, идите-ка вы все к чертовой матери. Я взрослая самостоятельная женщина и могу распоряжаться собой так, как считаю нужным. И запомни, что если я все-таки вернусь к нему, то вернусь только тогда, когда сочту необходимым, черт вам побери! А если у меня возникнет желание забраться в постель к кому-нибудь другому. и пойду и заберусь, не спрашивая при этом ваших советов.

С этими словами Дана повернулась и выбежала из комнаты, оставив смущенного и сконфуженного Доннера в одиночестве.

Поднявшись к себе в спальню, Дана бросилась на постель лицом в подушку. Никогда, никогда больше не будет в ее жизни такого человека, как Джен Сигрем. И она обязательно вернется к нему, она не может не вернуться… Дана перестала плакать лишь тогда, когда выплакала все накопившиеся слезы.

Одна стена, сплошь из зеркального стекла, отражала диск-жокея и огромные четыре динамика, подкрепленные всякой иной аппаратурой. На площадке яблоку негде было упасть. На стенах и потолке дискотеки вспыхивали яркие лампы, в лучах которых поднимались густые волны сигаретного дыма. Доннер сидел за столиком в одиночестве, флегматично рассматривая энергичные вихляющиеся под темпераментную музыку пары.

Неожиданно к нему подошла маленькая изящная блондинка, остановилась и спросила:

— Господин из-под дождя, не так ли?

Доннер взглянул на нее, тотчас же вскочил и, одернув пиджак, уточнил:

— Мисс Шелдон, если не ошибаюсь?

— Если не затруднит, то — Мари, — сказала она своим приятным певучим голосом.

— Вы тут одна?

— Хуже. Я с женатыми друзьями. Третье ухо, пятое колесо… Так это называется.

Доннер проследил взглядом за ее неопределенным жестом, однако решительно не смог понять, кого же именно в густой толпе Мари имела в виду. Он отодвинул для нее стул.

— Считайте, что у вас теперь появился кавалер. На счастье в этот момент проходила возле столика официантка, и Мел Доннер сумел не только привлечь ее внимание, но даже смог проорать заказ — пару коктейлей. Повернувшись к своей даме, он увидел на ее лице приятную и явно одобрительную улыбку.

— Знаете, господин Доннер, для физика вы обладаете вполне мужскими ухватками. В вас даже есть что-то от профессионального хвата.

— Черт, а я-то собирался сегодня закосить под шпиона из ЦРУ…

Мари улыбнулась.

— Дана как-то рассказывала мне о ваших, скажем так, эскападах. Как вы пудрите мозги молоденьким вашингтонским девочкам. Впрочем, вам должно быть стыдно, не так ли?

— А вы меньше слушайте и еще меньше верьте тому, что слышите. Поскольку на самом-то деле я очень застенчивый человек, а когда дело доходит до женщин, так просто теряюсь. Кроме того, я интроверт, если это вам что-нибудь говорит…

— В самом деле?

— Честное благородное! — он вовремя успел поднести ей зажигалку. — А могу я узнать, что в этот вечер поделывает наша дорогая Дана?

— А вы непростой человек, господин Доннер! Так я вам все и рассказала…