- Похоже, друг мой, вот эти снимки смонтированы весьма умело.
      Баум сидел в фотолаборатории ДСТ, перед ним на столе были разложены фотографии Лашома. Алибер - худой, в очках с толстыми стеклами, постукивал по ним пальцами, качая головой.
      - Я могу действовать только в доступных мне границах, - произнес он, слегка, по обыкновению, заикаясь, - Мое мнение как профессионала однозначно: эти две фотографии не могли быть скомпонованы ни на каком известном мне оборудовании. Совмещение изображений практически безупречно.
      - Значит, существуют способы, о которых вы ничего не знаете, - сказал Баум, - Придется напомнить, что вам за то и деньги платят, чтобы вы были в курсе всех новшеств, особенно тех, что эффективнее наших.
      Алибер снова покачал головой:
      - Конечно, я должен признать, что данные снимки - подделка, поскольку центральная фигура явно взята с любительской фотографии на яхте. На нашем оборудовании проделать такую работу немыслимо.
      - Можете объяснить поподробнее?
      Алибер погрузился в технические подробности, пересыпая свою речь терминами.
      - Можете на пальцах объяснить неспециалисту? - перебил его Баум.
      Алибер, севший на своего конька, горел энтузиазмом и даже забыл, по какому неприятному поводу его вызвали.
      - Возьмем простой пример. У нас есть фотография комнаты, которую мы хотим использовать для рекламы. Но этому мешает ваза на переднем плане: цветы в ней увяли. Проблема: убрать цветы. Для этого изображение переводится в цифровой код, помещается в специальный аппарат, оператор обводит указкой каждый увядший цветок - не буду утомлять вас разъяснениями, поверьте на слово: это совсем несложно. И после этого цветы, вернее, их цифровые данные попросту вынимаются из картинки.
      - Но останется же дырка.
      - Конечно. Значит, надо взять по маленькому кусочку с заднего плана в разных местах изображения и заполнить пустоту. Потом сдублировать взятые фрагменты и поместить их обратно, чтобы дыр не осталось. Можно и так сделать: не трогая задний план, скопировать определенные его участки и заполнить ими место, оставшееся от цветов. Важно, чтобы отобранных фрагментов было как можно больше. Чем мельче они, тем незаметнее монтаж. Стало быть, технические возможности ограничены числом вкраплений, которые поместятся на одном квадратном сантиметре.
      - Ясно, - ответил Баум.
      - Насколько мне известно, максимальное число вкраплений, которые могут быть размещены на одном квадратном сантиметре - тридцать два. Поскольку эта техника развивается в соответствии с развитием фотопечати, вы сами можете догадаться, что должен существовать верхний предел их размеров. Если они слишком малы, то при печати просто смажутся и испортят весь эффект. Я ничего не слышал о системе, которая позволяет сделать больше тридцати двух вкраплений, и полагал всегда, что такая система вряд ли кому-то понадобится. Теперь я вижу, что существуют и неизвестные мне способы подделки снимков.
      - Выходит, кто-то где-то с непонятной целью поднял данный технический стандарт на новую высоту.
      - Так оно и есть, - невозмутимо согласился Алибер.
      - Кто бы это мог быть?
      - Уж только не русские. В этой технологии они отстали от Запада лет на десять.
      - Кого ты подозреваешь под "Западом"?
      - Американцев, англичан и западных немцев. Всего пять фирм.
      - Тогда опросить их несложно, - сказал Баум.
      Алибер кивнул.
      - Конечно, только я ведь не могу поднять шум на весь свет, имея в качестве примера эти фотографии. Тут надо расспросить, у кого ведутся исследования в области технического прогресса, не имеющие практического значения.
      - Как видите, практическое применение они нашли.
      Алибер недовольно нахмурился.
      - Не так уж велика потребность в поддельных снимках, расходы не окупятся.
      - Тем не менее, исследования проводились. Забудем об их целесообразности, поговорим о сути дела. Завтра в десять утра жду отчета.
      - Не успею, - начал было Алибер, и тут кулак Баума обрушился на стол.
      - Твоя самонадеянность и некомпетентность стали причиной большого несчастья. Повторяю - несчастья. Очухайтесь, наконец, садитесь на телефон и чтобы завтра в десять на моем столе лежал членораздельный и точный отчет. А иначе - помоги тебе господь, парень.
      Баум, пулей вылетевший из фотолаборатории, был почти также зол, каким хотел выглядеть. Алибер пожал плечами, покачал по обыкновению головой, потянулся за картотекой. Внутренне он взмолился, чтобы выяснилось: никто не улучшил стандарты, не вышел за рамки существующей системы, для которой 32 вкрапления - предел. Лучше уж объяснить происшедшее мистикой, чем расписаться в собственной некомпетентности.
      Глава 13
      Плотный темноволосый мужчина взял машину напрокат во Франкфурктском аэропорту и без особой спешки направился к городу. Пересек реку по мосту Фриденс. Двигаясь на север по Базелерштрассе, повернул затем влево на Гутлейтештрассе и покатил вдоль железной дороги. Было немногим больше семи вечера. Согласно инструкции, следовало свернуть с Гутлейтештрассе налево, в первый же переулок. Его предупредили, что там одностороннее движение, надо заехать аккуратно и тут же припарковаться и выключить фары. Важно проделать это, не привлекая ничьего внимания - ведь проезд там запрещен. Но, по словам тех, кто его инструктировал, улица в это время пустынна. Объект всегда уезжает с работы на своем мопеде, на предприятии смена заканчивается в 7. 30, на коротенькой улочке с односторонним движением он окажется между 7. 40 и 7. 52. Все те вечера, пока за ним велось наблюдение, объект был практически один на этом участке пути до поворота на Гутлейтештрассе. Темноволосому предписывалось не предпринимать никаких действий, если вдруг в переулок заедет ещё одна какая-нибудь машина. В этом случае операцию следует прервать, перенести на следующий день.
      Сидя в машине и неотрывно вглядываясь в пустое пространство улицы, он жевал резинку и один раз выругался сквозь зубы, представив себе перспективу ночлега в какой-нибудь сомнительной здешней меблирашке. Его даже специально на этот счет предупредили: остановиться следует там, где вопросов не задают и ответов не ожидают. Как будто он нуждается в подобных советах. Он и без того ненавидит немцев. Сам не зная, за что.
      На его часах было 7. 39. Он включил, как было велено, зажигание, оставив мотор на холостом ходу, хотя это было ему не по душе. Что, если полицейский патруль заявится? Прищучат за то, что заехал в переулок с неположенной стороны... Это, конечно, нарушение, даже если машина в данный момент стоит на месте. Эти его действия - полная лажа, профессионал так никогда не поступит. Будучи профессионалом, он любил, чтобы все было спланировано точно и аккуратно.
      Вот и 7. 40. Никаких полицейских, никаких огоньков, движущихся навстречу.
      Он слегка нажал на газ - отчасти чтобы себя подбодрить. Хотя и так не нервничал. Он вообще считал, что нервов у него нет. Кишечник в порядке некоторые люди, знавал он таких, обделывались, выполняя задание. Но только не он. Ладони не потеют, руки не дрожат. Сердце бьется в том же ритме, что и всегда.
      На часах 7. 42. Короткая улица перед ним едва освещена, дома по обеим сторонам погружены во тьму. То, чего он ждет, - одинокий огонек, который появится впереди, метрах в двухстах, и будет двигаться прямо на него со скоростью тридцать километров в час, а то и меньше. Пока гость прикидывал все это в уме, он и появился - всего один огонек, не двойной, как у автомобиля. Что если какому-то другому велосипедисту пришло в голову проехать по этой улице? Те, кто его сюда прислал, говорили, будто это маловероятно. Но ведь возможно? Вряд ли, сказали они. Что они понимают, эти любители?
      7. 43. Он перевел на вторую скорость, нога жмет на сцепление, тормоз отпущен. Дам бедолаге проехать полдороги, решил он. И через миг убрал ногу, рывком бросил машину вперед. Когда, по его расчетам, мопед оказался всего в двадцати метрах, он развернул машину прямо на приближающийся свет и столкнулся с ним, отбросив прямо на фонарный столб, седок вылетел на обочину и остался лежать неподвижно, скорчившись в канаве.
      Убийца дал задний ход и дважды переехал лежащего. Потом вышел и осмотрел жертву. Работа выполнена профессионально, он удовлетворен. Сев снова за руль, он выехал на улицу и устремился в аэропорт. Оставил машину, не доехав немного, прошелся пешком до касс, взял билет на Женеву - там посмотрим, как поскорее добраться до Парижа. Никаких проблем. Но его заказчики не сильно разбираются в деле, и он им свое мнение выскажет.
      В тот самый вечер, бесконечно далеко от места вышеописанного события в Версале Альфред Баум погрузился в научную литературу: толстый том содержал этимологию некоторых болезней, присущих кошкам. Написанный специалистом для специалистов, текст читался с трудом, но Баум находил приятность в подобном чтении: все эти классификации, аналитические рассуждения и выводы, клинические исследования действовали успокаивающе. Он считал, что для справедливого судейства на кошачьих выставках поверхностных сведений недостаточно, их следует подкреплять фундаментальными знаниями.
      Мадам Баум готовила в кухне маринад. Кошки, безуспешно попытавшись пристроиться вдвоем на коленях у хозяина, расположились на подлокотниках его кресла и погрузились в сон. В квартире царил полный покой - и тут раздался телефонный звонок.
      Баум тяжело поднялся, пошел к телефону. Голос в трубке был исполнен страха и тревоги.
      - Плохие новости, господин начальник, - лепетал сержант Боннар, Очень плохие.
      - Мне твои определения не нужны. Говори, в чем дело?
      - Это насчет постояльца...
      - Да говори же, что там с ним...
      - Он исчез, господин начальник. Его здесь нет. Моя жена понесла ему кофе - он всегда в это время кофе пьет, а его нету. - Наступила пауза, потом дрожащий голос повторил ключевое слово:
      - Исчез...
      - Как это могло случиться?
      - Не знаю. Дверь внизу и дверь на улицу обе заперты, как вы приказывали. Я сам запирал. Наверно, кто-то открыл ему снаружи.
      - Есть следы борьбы?
      - Никаких, господин начальник. Похоже, ушел по доброй воле. Я проверил, он надел пальто, шарф, всякое такое.
      - Когда вы с женой его хватились?
      - Около часа назад, господин начальник.
      - И целый час ждали?
      В ответ - молчание. Баум вздохнул поглубже, сделав над собой усилие, чтобы не заорать в трубку, и произнес:
      - За этот час, приятель, он наверняка от нас смылся. Если бы ты набрался храбрости и сразу позвонил, ещё был бы смысл что-то делать, а теперь ищи-свищи.
      - Глубоко сожалею, господин начальник. И моя жена тоже...
      - Ладно, - устало произнес Баум, - Завтра разберемся. Ничего там не трогайте и никого не впускайте. Никого, понятно?
      - Да, господин начальник, благодарю вас.
      Следующие двадцать минут Баум потратил на то, чтобы дозвониться дежурному офицеру ДСТ на улице Нелатон, в штаб-квартиру пограничников и на пост охраны советского посольства на бульваре Ланн, который ДСТ держит под постоянным наблюдением.
      - Кто-нибудь недавно проходил в посольство?
      - Нет, никто не проходил и не выходил, - ответил дежурный.
      - Спасибо.
      Баум снова уселся в кресло, отложил книгу и задумался, делая время от времени пометки в блокноте. Жена закончила дела на кухне и уселась с вязанием.
      - Неприятности? - спросила она.
      - Можно и так сказать, - вздохнул Баум.
      - А стаканчик красного не поможет?
      - Помочь не поможет, - усмехнулся Баум, - но очень кстати придется.
      На следующее утро он явился на службу к семи и целый час злился, поскольку никого ещё не было из тех, кому он собирался дать поручение. В восемь отправился в кафе за углом, взял кофе и круассан и минут пять просматривал утренние газеты. "Пти галуа" занималась многодетной матерью, обвиненной в убийстве, оставив в покое на данный момент и Лашома, и перебежчика. Все газеты писали о предстоящих выборах.
      В половине девятого появился Алламбо, и на него тут же была возложена задача изловить беглеца.
      - Не думаю, что ты его разыщешь, - сказал при этом Баум, - Мы о нем в следующий раз услышим, когда он даст пресс-конференцию в советском посольстве в Вене или ещё где-нибудь в этом роде. Выдаст жуткую историю о том, как его тут терзали и как он понял, наконец, что Советский Союз куда лучше, чем Запад. Помяни мои слова - и на еду пожалуется, и на бездуховность нашего образа жизни. Это теперь модно. Никогда бы этого не случилось, не будь мы сами такими олухами.
      - После его бегства все, что он тут наговорил, гроша ломаного не стоит.
      - В том-то и проблема! Теперь над ней лучшие умы будут биться. Можешь внести свою долю в дебаты, если есть что сказать, в таких делах я себя не считаю держателем истины в последней инстанции. В любом случае отплываем в бурное море политики.
      В девять тридцать явился Алибер, бледный, но по-прежнему готовый за себя постоять.
      - Ну? - только и произнес Баум, не предлагая гостю сесть
      - Вроде бы одна фирма в Мюнхене разрабатывает систему на шестьдесят вкраплений. Вчера вечером мне сообщили по телефону. Для каких таких целей разработчики стараются - я никак в толк не возьму, кому это надо?
      - Конечно, где ж тебе понять... Во всяком случае мне-то их планы вообще неинтересны, я хотел бы узнать, кто в последние месяцы пользовался этой новой системой, кто имеет её в своем распоряжении.
      - Фирма "П. Питерс" во Франкфурте приобрела опытный образец и эксперементирует с ним.
      - Разговаривал с ними?
      - Да. Сказал, будто работаю в исследовательском институте, интересуюсь, могут ли они выполнить для нас кое-какие работы и объяснил, какие именно. Ответ: это возможно, им уже случалось выполнять подобные работы по договору.
      - Ладно. А теперь ступай отсюда. Оставь все данные моей секретарше.
      Алибер помедлил, будто собираясь ещё что-то сказать, но передумал и вышел.
      Десять минут спустя Баум уже разговаривал с директором фирмы "П. Питерс", пустив в ход весь свой скудный запас немецких слов.
      - Мы бы хотели заказать некоторые работы на цифровом сканирующем оборудовании. Проверяем новую технологию печати, при которой изображение воспроизводится с высокой степенью точности.
      Он вовсе не был уверен, что правильно употребляет термины, но надеялся, что собеседник спишет его ошибки на плохое знание немецкого.
      - Яволь! - отозвался человек на другом конце линии.
      - В последнее время вам приходилось выполнять что-нибудь в этом роде?
      Да. И они будут рады продемонстрировать уважаемому клиенту свои достижения.
      - Мой коллега свяжется с вами завтра утром. Он обсудит возможность выполнения работ весьма значительной сложности. У меня такое чувство, что помочь нам сможете только вы.
      Тысяча сожалений, но как раз завтра это будет затруднительно. Произошел несчастный случай - оператор, работавший на новом оборудовании, погиб несколько дней назад, угодил под колеса по пути с работы. Пока заменить его некому - они уже направили в Мюнхен сотрудника, который должен освоить новшество, но тот вернется только через неделю. Нельзя ли договориться на более поздний срок?
      - Жаль, что так вышло, - сказал Баум, - Несчастный случай, вы говорите?
      Директор, похоже, действительно был огорчен. Да, это был наезд. Какой-то водитель заехал на улицу с односторонним движением и сбил мопед. У полиции есть подозрения, что это было специально подстроено.
      - Жаль, - ещё раз сказал Баум, - И все же мой коллега навестит вас завтра, чтобы обсудить предварительно все условия. Можно условиться, допустим, на три часа?
      Да, завтра в три. Постараемся сделать все, что можно.
      Позже Баум сказал Вавру:
      - Раз уж кто-то начал устранять свидетелей, то кого он изберет следующим? Только нашего приятеля Котова - вот кого. Если, конечно, тот не заслан КГБ, в этом случае Котов знает, что делает. Но поскольку дело предельно усложнилось, то я сомневаюсь, что Котову в нем назначена столь простая роль.
      - Так это или не так - наше положение хуже некуда. Плывем по бурным волнам политики.
      - Эти самые слова и я сегодня сказал.
      - Меня вызывают к четырем к премьеру. Вместе пойдем.
      Баум усмехнулся:
      - Легче от этого не станет, но я готов.
      Предвидел он правильно: от того, что шефы контрразведки явились вдвоем, легче никому не стало. Премьер-министр был чрезвычайно недоволен и выражал это на свой лад, а присутствовавший тут же Антуан Лашом, у которого были все причины негодовать, изо всех сил распалял гнев хозяина.
      Сидели они в кабинете премьера - и никакого радушия, даже прохладительных напитков не было предложено. Вавр предупредил своего зама, что первоначальное неудовольствие шефа - просто пустяк по сравнению с тем, которое обнаружится, когда тот узнает, что перебежчик сбежал.
      - Вот тут ты увидишь нашего коротышку из Оверни во всей красе, пообещал он, - Зрелище не для слабонервных.
      Так оно и оказалось.
      - Ну и что сказал этот Алексей Котов, когда выяснилось, что привезенные им фотографии подделаны? - спросил премьер-министр.
      - Котов, к сожалению, исчез, - ответил Вавр просто. Он долго прикидывал в уме, как бы это получше преподнести пилюлю, и решил выложить все, как есть: все равно правду не скроешь.
      - Что??? - раздался в ответ полузадушенный вопль. Если можно сказать о человеке, что у него шерсть встала дыбом, - именно это и произошло с премьером. Другой на месте Вавра потерял бы самообладание, он же только ответил прямым взглядом на бешеный взгляд премьера и пожал плечами, как бы говоря: всякое бывает, ничего не поделаешь.
      - Да, господин министр, прошлым вечером перебежчик сбежал из квартиры, в которую мы его поместили. Это в высшей степени огорчительно, виновные понесут наказание.
      - Огорчительно! И это все, что вы можете сказать, Вавр?
      - Очень серьезное упущение, - уточнил Вавр
      - Где он?
      - Пока неизвестно. Разумеется, к поискам уже приступили.
      - Что он теперь предпримет, по-вашему?
      - Вынырнет где-нибудь в Европе, а то и в Москве, и представит свое приключение в фантастическом свете. Такое дважды случалось в последние годы с советскими перебежчиками.
      - Мы, конечно, в его исполнении будем выглядеть как дураки, чтобы не сказать большего.
      Вавр только плечами пожал в ответ.
      - На моей памяти это самый большой провал ДСТ, - вмешался Антуан Лашом, - Мое имя смешали с грязью, выставили напоказ не только в спецслужбах, но и в желтой прессе. Так называемые эксперты твердили, будто фотографии подлинные, и перепроверили только когда я сам настоял. Мы располагаем определенными фактами, указывающими, что в наших правящих кругах скрывается вражеский агент - позволю себе напомнить, что это отнюдь не ваш покорный слуга. И что же? Единственный человек, способный пролить свет на это темное дело, как ни в чем не бывало ускользает у нас из-под носа, - и добавил, преисполненный сарказма:
      - Вот после этого и полагайся на контрразведчиков.
      - Когда они ко мне впервые обратились, Антуан, - подхватил премьер-министр, - я дал им ясно понять, что не верю в вашу причастность к этому делу. Хотя меня убеждали в обратном. И вот, как видите, оказался прав вопреки всем их доказательствам. Я не специалист по безопасности, - он небрежно махнул рукой в сторону Баума и Вавра, - но в людях разбираюсь. Иначе как бы я продержался в политике больше тридцати лет?
      Этот выпад относился скорее не к текущим событиям, а к дележке портфелей, которая неизбежно последует за выборами: Лашом, возможно, возглавит новое правительство и не оставит без внимания безупречную позицию нынешнего премьера - тот в будущем рассчитывает на солидный пост.
      Вслед за пылкой тирадой он обратился напрямую к Бауму и Вавру.
      - Некомпетентность! Абсолютная! - выкрикнул он, заводя сам себя до состояния слепого гнева, всегда пугавшего сотрудников, - ДСТ - сборище болванов, всех повыгоняю! Слышали, Антуан? Гнать оттуда всех! Что касается вас, господа начальники дурацкого департамента с громким именем, уж постарайтесь как-нибудь выкрутиться из этой постыдной истории. Отыщите Котова! Найдите агента, если таковой существует! Заставьте свой технический отдел работать на современном уровне. Растолкуйте им, что на дворе второе тысячелетие кончается, расскажите про достижения фотографии, электроники. Кроме них, это знают все, в том числе и я.
      Премьер сделал паузу, чтобы передохнуть, и Вавр осмелился ею воспользоваться.
      - Разрешите, господин премьер-министр, заступиться за наш отдел, - он помедлил, не зная, позволено ли будет продолжать. Премьер восстанавливает силы, возможно, ждет возражений, чтобы испепелить провинившихся. Ближайшие его сотрудники изучили эту манеру и предпочитали не возражать, помалкивали себе ради собственной безопасности.
      - Никто не отрицает, что произошла большая неприятность, - продолжал Вавр, - Я лично несу за неё ответственность. По-прежнему полностью доверяю моему заместителю Альфреду Бауму, он непосредственно занимался этим делом, но и я был в курсе всех предпринятых действий, и тот факт, что мы не сумели организовать охрану перебежчика, лежит и на моей совести тоже.
      Вавр снова сделал паузу, но никакого знака от премьера не последовало, и он решился говорить дальше.
      - Необходимые шаги в отношении технического отдела будут предприняты. Приношу глубочайшие извинения господину Лашому за причиненные ему и его супруге огорчения. Сожалею, что мы поверили в подлинность фотографий. Однако позволю себе заметить, что тут мы впервые столкнулись с такой ловкой и мерзкой формой обмана. Напрашивается вывод, что побег Котова был задуман специально, чтобы очернить неповинного человека и отвлечь подозрения от кого-то другого. Что ж, кагэбэшникам на время удалось нас провести, но в конце концов обман раскрыт, и мы сосредоточим внимание на главном: кто же все-таки является их агентом. Вы, конечно, можете возразить, что, мол, никакого такого "крота" в высших эшелонах вообще нет, а данные о том, что происходит на заседаниях нашего кабинета министров, Котов получил от сотрудников более низкого ранга. Вполне вероятно, мы и эту возможность учтем. Но если это так, возникают вопросы: почему избран жертвой именно господин Лашом? В чьих это интересах и какую цель преследуют те, кто пытается помешать его политической карьере?
      Жорж Вавр умолк, давая обоим политикам время, чтобы осмыслить сказанное, и молчал ровно столько, сколько позволяли приличия. Потом неожиданно обратился к своему заместителю:
      - А ваше мнение, Альфред?
      В эту игру они не раз играли: внезапное молчание - и смена ритма, как в музыке.
      Баум ожидал чего-то в этом роде и был готов принять мяч. Как только взоры политиков устремились на него, он потер подбородок, чуть сгорбился и многозначительно покачал головой, олицетворяя осторожность, мудрость и здравомыслие.
      - Прошу прощения, господин министр, я бы хотел добавить чисто личные соображения. В делах такого рода некоторую роль играет то, что можно бы назвать интуицией. Конечно, лучше бы, как в научном эксперименте, двигаться от предпосылки к доказательству и далее к окончательному и твердому выводу, но в нашей работе обстоятельства редко поддаются такому прямому расследованию. Так вот, у меня сложилось впечатление, что нас пытаются вовлечь в интриги самой высокой политики, и сейчас пока невозможно определить их масштабы.
      На том Баум и закончил свое философское предисловие, призванное смягчить настроение аудитории. К этому способу он нередко прибегал на лекциях и на инструктажах, и почему бы, собственно, премьер-министру не подвергнуться такому же воздействию? Но пора было перейти и к фактам.
      - Господин Вавр изложил суть дела со свойственной ему четкостью. В ближайшие сорок восемь часов я проштудирую от слова до слова все беседы с Котовым - те, что записаны в Англии, в ДГСЕ и мои собственные. Полагаю, вкупе с некоторыми другими исследованиями, которые я уже предпринял, это кое-что прояснит.
      Баум не уступал Вавру в актерском мастерстве, умел завладеть вниманием слушателей и не хуже, чем Вавр, ценил драматическую роль паузы. Почувствовав, что премьер вот-вот перебьет его, он заговорил снова:
      - Политические мотивы в данной истории представляются мне столь же важными, сколь и чисто шпионский её аспект. Это следует иметь в виду даже и притом, что ДСТ не имеет собственных политических пристрастий и не претендует на политическую мудрость. Помимо просмотра записей бесед, я занимаюсь вопросом, как были подделаны фотографии, а также каким образом попала в газеты неуместная информация. Кроме того, мы действуем ещё в нескольких направлениях, о которых я пока говорить не буду. Ну и, помимо прочего, мы делаем все, чтобы отыскать Котова, хотя, должен признаться, тут я не верю в успех. И, да простит меня мой шеф Жорж Вавр, который думает иначе, но я буду сильно удивлен, если Котов объявится где-нибудь и даст пресс-конференцию. Потому что, если как следует подумать, станет очевидно: для нас это была бы неудача, но уж для русских - полный провал. Они прямо-таки пальцем показывали на господина Лашома, столько хлопот, такой риск - и никакого результата!
      Он мелодраматическим жестом вскинул пухлую руку.
      - Да, настоящий провал. Мы можем тут предаваться горестным мыслям, господа, но наши противники наверняка понимают, что потерпели поражение по всем статьям. Я не пытаюсь оправдать наши промахи в этом деле, просто хочу представить его в должном свете.
      Рука опустилась, хитрые глаза спрятались за кустистыми бровями ещё глубже, чем обычно.
      - Мы сделаем все, что надлежит сделать, господа, - считаю это своим личным обязательством.
      - Отлично, - сказал премьер-министр, - С вашего позволения, Антуан, отложим "разбор полетов" до тех пор, пока ДСТ не завершит начатое. Надеюсь в скором времени получить полный отчет. Желательно, чтобы он содержал добрые вести.
      На этом Вавр и Баум были отпущены с миром.
      Выйдя на улицу, они повернулись друг к другу и одновременно произнесли: "Благодарю!" Тут же оба рассмеялись. Позже Бауму не раз припоминался этот последний мало-мальски спокойный эпизод в расследовании дела, закончившегося столь бесславно.
      Визит на улицу Лурмель ничего не прояснил и не принес утешения. Супруги Боннар являли собой воплощенное покаяние и Бауму не хватило решимости закатить скандал. Если дверь на самом деле была заперта, то приходилось признать: тут либо действовал настоящий умелец, либо кто-то ухитрился сделать дубликаты ключей. В конце концов люди даже из тюрем бегут, а уж там-то охрана посерьезней. На улице Лурмель никаких особых мер предосторожности не принималось. Невозможно было определить, ушел ли Котов по собственному желанию или его вынудили. Короче говоря, визит на явочную квартиру ничего не дал.
      Оставив съежившихся от смущения супругов Боннар на лестнице, Баум ушел с чувством растерянности и безнадежности. Направляясь обратно на работу, он поймал себя на том, что шарит в кармане в поисках своих таблеток.
      Глава 14
      Решив про себя, что никому нельзя доверить столь деликатное поручение, Баум на следующий день утренним рейсом вылетел во Франкфурт, к обеду был на месте и через полчаса уже беседовал с коммерческим директором фирмы "П. Питерс". Он выдал себя за французского полицейского - у него было соответствующее удостоверение, с которым он благополучно пересек границу. Предъявив немцу эту книжечку, он вкратце объяснил, что французская полиция, как и немецкая, считает, что служащий фирмы стал жертвой преступления:
      - Я, конечно, уже связался с коллегами во Франкфурте, - сказал он, Нас это дело интересует, поскольку есть мнение, что убийца прибыл из Франции.
      - Но погибший занимал весьма скромную должность. Почему кто-то во Франции пожелал его устранить? Спокойный малый, прекрасный работник, у нас его очень ценили. Молодая жена, двое маленьких детей... Такая грустная история.
      - Согласен. Вы могли бы помочь найти убийцу.
      - Но я уже рассказал местной полиции все, что знал о погибшем.
      - Нас интересует главным образом характер его работы, - сказал Баум, Насколько мне известно, он работал на новом оборудовании с высокой разрешающей способностью.
      - Верно. Выполнял чей-то заказ по договору.
      Директор достал картотеку, порылся в ней, поднял глаза:
      - Да. Для двух наших крупных типографий. Кроме того, проводил совместный эксперимент с одним отделом университета.
      - Кто-нибудь видел готовую продукцию?
      - Я всегда в курсе дела. Как вы понимаете, речь идет о важном техническом достижении, у нас тут коммерческий интерес. Мы вложили большие деньги.
      - Мой вопрос покажется странным, - предупредил Баум, - но я обязан его задать. Работал ли погибший оператор с фотографией, на которой изображены трое мужчин в постели?
      Немец, не выразив никакого удивления, заглянул в папку.
      - Нет.
      - Мог ли он выполнить работу так, чтобы никто не знал? Скажем, когда остальных сотрудников не было на месте?
      - Вполне мог, я полагаю. Ему доверяли, он часто задерживался допоздна, оставался один.
      - Другими словами, вы знали, что он работал в это время, но что именно он делал - вам неизвестно.
      - Совершенно верно.
      - Ему хорошо платили?
      - Очень хорошо.
      - Есть какой-нибудь повод думать, что у него все же были денежные проблемы?
      - Возможно, были. В прошлом году он попросил кредит по случаю переезда в новый дом, попросторнее.
      - И переехал?
      - Да.
      - А как насчет выплат по займу?
      - Кажется, платил не слишком аккуратно. Но мы не так уж строги и относимся снисходительно к ценным работникам. А этот человек работал превосходно.
      - Весьма благодарен, - сказал Баум, - Вы очень помогли. Я поговорю ещё со здешними криминалистами, которые ведут расследование.
      Но он не стал звонить в полицию - франкфуртские полицейские уже связались через Интерпол со своими коллегами в Париже. Найдена была брошенная машина и экспертиза показала, что именно она сбила молодого немца. Имя и адрес в бюро по найму автомобилей оказались французскими, то и другое - чистая фикция, что было сразу установлено.