Звезды над Тунисом

— Я бы предпочла свое собственное платье, — вспылила Сабра.

— Если бы вы увидели, во что оно превратилось, вы бы поняли, что оно годится только для мусорного ящика.

— Зато оно было моим!

— Как и то, что на вас сейчас, — парировал маркиз. — Вы должны научиться, Сабра, благосклонно принимать подарки, потому что мне нравится дарить их вам.

Девушка задохнулась, поняв, что он имеет в виду.

Но момент был не подходящий для споров, поскольку Сабра не могла сбежать.

Они ехали дальше в молчании, пока не показались белые виллы, окруженные деревьями, и не открылся захватывающий вид на Средиземное море.

Несмотря на свое смятение, девушка почувствовала, как его красота воодушевляет ее.

Сабра вспомнила о бугенвиллии, китайской розе и геранях, цветущих в саду, и ее охватило такое чувство, будто она возвращается домой.

«Нет, — твердо приказала она себе, — я не должна сдаваться».

Она должна раз и навсегда сказать маркизу, что покидает его и никакие уговоры ее не остановят.

Слуги приветствовали их у дверей виллы и проводили в прохладу гостиной, которая вела на веранду.

Сабре показалось, что гостиная стала еще краше, чем в тот последний раз, когда она ее видела.

Девушка полюбила безмятежность виллы, белые ковры на полу, мягкие диванные подушки и картины — очень ценные полотна великих художников.

— Позвольте предложить вам шампанское, — спокойно сказал маркиз.

Это были первые слова, которые он произнес с тех пор, как они обсудили ее платье.

— Нет… спасибо.

— Думаю, вы должны выпить за наше счастье, о котором я и хочу поговорить с вами.

Сабра машинально сняла шляпку и бросила ее на стул.

Маркиз поставил один бокал шампанского рядом с ней, а второй взял себе.

Затем сказал:

— Сейчас вы выглядите такой, какой я всегда хотел вас видеть, без этих кошмарных очков, и совсем не похожей на девушку, которая сидела здесь в тот последний день перед нашим отъездом в Тунис.

— Надеюсь, вы мне их вернете. Я бы не хотела возвращаться в Англию… без очков.

— Значит, вы едете в Англию?

— Да.

— Поскольку и я должен ехать туда, на что вы мне так часто указывали, почему бы нам не отправиться вместе?

Что-то в его голосе заставило сердце девушки перевернуться в груди.

Но Сабра не осмелилась посмотреть на маркиза из страха, что он увидит любовь в ее глазах.

Что может быть чудеснее, чем вернуться в Англию вместе с маркизом?

Но нет, она должна быть сильной.

Нельзя поддаваться слабости, нельзя идти на поводу у чувств, которые призывают ее броситься к маркизу и прижаться губами к его губам.

— Вы действительно хотите оставить меня, Сабра? — мягко спросил маркиз.

— Я… я обязана… вы должны… понять… что я обязана!

— Почему?

— Потому что я не могу… сделать так, как вы просите… Я должна быть верной тому, что я считаю правильным… не только ради себя… но и ради… вас.

— Выходит, вы думаете обо мне!

— Конечно… я думаю о… вас. Бы занимаете… высокое положение, вы важны не только сами по себе и для вашей семьи… но и для Англии и… для королевы.

Вам не следует… это положение… из-за меня…

— Я и не собираюсь, — твердо заявил маркиз.

— Тогда вы… понимаете… почему я должна… оставить вас.

— Нет, не понимаю, и что касается меня, то это было бы худшим, что может со мной случиться.

Маркиз говорил так уверенно, что Сабра удивленно посмотрела на него, а он сказал очень мягко:

— Боюсь, моя дорогая, вы в первый раз с момента нашей встречи так недогадливы и бестолковы.

Девушка молчала.

— Ну, где же ваша проницательность? — допытывался маркиз. — До сих пор она служила вам верой и правдой, но в самую важную минуту, похоже, испарилась?

— Я… я не… п-понимаю вас, — сдавленно прошептала Сабра.

— Все очень просто, моя драгоценная, — промолвил маркиз, — я хочу сообщить вам, что сегодня мы собираемся пожениться!

Он сделал паузу, чтобы придать выразительность своим словам.

— Если вы предоставите мне первые несколько дней медового месяца, то затем мы вернемся в Англию и не дрогнув встретим критику.

— П-пожениться? — Сабра с трудом выговорила это слово.

Увидев, что маркиз шагнул к ней, девушка пролепетала:

— Нет, нет… конечно нет… как вам могло прийти в голову жениться на мне после… папиной затеи… вытрясти столько… денег…

Не совладав со своим голосом, Сабра замолчала.

Тут маркиз обнял ее.

Девушка отчаянно взглянула на него, и маркиз сказал:

— Твой отец больше не имеет значения, ничто не имеет значения, моя драгоценная, кроме того, что я хочу тебя и не собираюсь тебя терять!

Его губы прикоснулись к ее губам.

Хотя какой-то частью рассудка Сабра понимала, что должна сопротивляться, она почувствовала, что стала безвольной в его руках, и всем телом прильнула к нему.

А когда маркиз поцеловал ее, и поцеловал еще, и еще, в мире не осталось ничего, кроме него.

Маркиз поднял голову.

— Как тебе удается вызывать во мне такие ощущения? — спросил он. — Боже, как я люблю тебя!

И он снова целовал ее.

Маркиз целовал ее, пока Сабра не почувствовала, что если бы только она могла умереть сейчас, то осталась бы на самой вершине любви и ничто не могло бы быть прекраснее.

Но она хотела жить — жить ради маркиза — и знала, что должна удержать его от ошибки именно потому, что любит его.

Маркиз снова посмотрел на нее:

— Скажи, что ты чувствуешь ко мне?

Ведь ты так долго воевала со мной.

— Я… я люблю… вас! — срывающимся голоском воскликнула Сабра. — Я люблю вас… вы для меня — все… это море… это небо… весь мир… нет ничего… кроме вас… но вы не должны… жениться на мне.

— Ты моя! — яростно возгласил маркиз. — И если ты думаешь, что я могу жить без тебя или делать без тебя все то, что я, по-твоему, должен делать, ты очень сильно заблуждаешься!

Его губы изогнулись в насмешливой улыбке.

— Если ты не выйдешь за меня, я вернусь прямиком в Эль-Дьем и буду искать эти неуловимые сокровища. А если меня снова схватят бедуины, тебе придется снова появиться и еще раз спасти меня.

— Как вы можете говорить… такие… безумные вещи? — испугалась девушка.

— У тебя есть выбор, — заявил маркиз. — Ты будешь выполнять свой долг моей жены и заботиться обо мне. Не сомневаюсь, ты заставишь меня делать миллион вещей, которые я совершенно не желаю делать, но это лучше, чем быть бесполезным и остаться ни с чем без тебя.

Сабра тихо рассмеялась:

— Как вы можете… даже думать… об этом!

Маркиз привлек ее ближе.

— Все будет очень просто, моя драгоценная, если ты предоставишь это мне.

Когда я увидел тебя поющей детям, — помолчав, продолжил он, — я понял: ты — все, что я хочу видеть в своей жене. Но я боялся, отчаянно боялся ошибиться там, где замешана женщина.

— Почему вы так… уверены, что не… ошибаетесь сейчас? — спросила Сабра.

— Как только я узнал, что ты намерена оставить меня, я понял, что без тебя моя жизнь будет совершенно никчемной, а я — абсолютно несчастным.

Маркиз коротко рассмеялся.

— Зачем мне объяснять, что я чувствую, если мы можем читать мысли друг друга?

Он на минуту умолк, потом снова заговорил:

— ТЫ знаешь, что мы нужны друг другу, и знаешь, как несчастливы мы будем врозь.

— Это… правда, — прошептала Сабра, — но…

— Никаких «но», — твердо заявил маркиз. — Ты моя, и когда мы поженимся, моя прелесть, я заставлю тебя любить меня так же сильно, как я люблю тебя.

Он взглянул ей в глаза.

— Когда я увидел тебя спящей, мне потребовалось сверхчеловеческое усилие, чтобы не разбудить тебя поцелуями и не сказать тебе, как ты совершенна.

— Неужели вы говорите… такие… чудесные вещи… мне? — спросила Сабра. — Я так долго была… жалкой и… несчастной, что не могу… поверить в то, что… чувствую сейчас… и в то, что могу быть… вашей женой.

Она задумалась, а потом спросила как ребенок, который хочет, чтобы его успокоили:

— Вы правда… говорите, что мы… п-поженимся?

— Церемония в половине третьего, — сказал маркиз. — Сначала мы должны поехать в мэрию — во Франции это обязательно, — чтобы мэр зарегистрировал наш брак.

Он минутку помолчал.

— Потом я договорился, что наше венчание пройдет в англиканской церкви в Ницце, где нас будет ждать священник.

Маркиз снова поцеловал девушку.

— Прежде чем я буду дальше говорить тебе, как много ты для меня значишь, мы должны заполнить анкету и отправить ее мэру. Экипаж уже ждет, чтобы отвезти ее, поэтому давай сообщим ему те подробности, которые требуют французы.

Обняв Сабру за талию, он повел ее через комнату к столу, стоящему перед диваном.

Они сели рядом, и маркиз, по-прежнему обнимая ее одной рукой, вытащил из внутреннего кармана бланк и положил перед собой на стол.

Сабра увидела, что его имена уже вписаны, и в первый раз узнала, что полностью его зовут Виктор Уильям Марк, 7 — й маркиз Куинбурн.

Ниже было пустое место для ее имени.

— Сабра Мэри, — сказала девушка, прежде чем маркиз успел спросить ее.

Он написал это, затем вписал имя ее отца.

Майкл Киркпатрик.

— А теперь имя твоей матери, — сказал он.

После долгой паузы Сабра ответила тихим, дрожащим голоском:

— Э-элизабет… Мэри… Бурн.

Маркиз изумленно посмотрев на нее:

— Бурн? Так ты моя родственница?

Сабра отвела взгляд, и маркиз увидел, как краска запила ее щеки.

— Да… поэтому я и не… хотела, чтобы папа… обращался к вам… и поэтому мы так… много знали о… вас.

— Почему ты не сказала мне?

— Мне было… стыдно… и кроме того… ваша семья… отвергла маму.

— Не понимаю.

— Она… убежала с папой… она была очень молода, и вы можете представить, каким убедительным он был и каким… очаровательным казался… юной девушке.

Маркиз прекрасно понял, что Сабра имеет в виду, и спустя минуту спросил:

— А кто твой дедушка?

— Сейчас он лорд-канцлер, виконт Бурн, двоюродный брат… покойного маркиза.

— Ушам своим не верю! — воскликнул маркиз. — Значит, твоя мать была достопочтенной Элизабет Бурн!

— Да… но дедушка стал виконтом уже после того, как она убежала с папой, и хотя папа хотел, чтобы она использовала свой титул, мама отказалась.

Сабра всхлипнула.

— Дедушка был так взбешен, что она вышла замуж за папу, что ни он, ни., ее семья… больше не имели… с ней… ничего общего.

Маркиз слушал, но ничего не говорил, и Сабра стала рассказывать дальше:

— У мамы было немного… собственных… денег. Всего двести фунтов в год, но нам хватало, чтобы жить в… домике в деревне… где мы были… очень счастливы, пока… она не умерла.

Она перевела дыхание, словно ей было невыносимо вспоминать об этом.

— Иногда папа беспокоился… но он тоже был счастлив… пока у него совсем не кончились деньги.

— А как же средства твоей матери? — спросил маркиз.

— Это было бабушкино наследство, но его мог унаследовать только сын… если бы у мамы… был сын.

По боли в ее голосе маркиз понял, как Сабра жалеет, что родилась девочкой, а не мальчиком.

Он притянул девушку ближе к себе.

— Я очень, очень рад, моя драгоценная, что у твоей матери родилась дочь, но я с трудом верю в то, что ты рассказываешь мне.

— Все было так… ужасно после того, как… умерла мама! — прошептала Сабра. — Папа не умел зарабатывать деньги… кроме того, что он был… занимательным и остроумным.

Девушка покачала головой.

— Мужчины, которых мы встречали, скитаясь по свету, были готовы… платить ему, чтобы он… смешил их.

— Такая жизнь не для тебя! — заявил маркиз.

— Но все стало еще хуже… когда я подросла, — прошептала Сабра. — Папа… захотел, чтобы я… помогала ему… но я знала, что мама не одобрила бы этого… и когда я отказалась, он был очень… зол.

Губы маркиза сжались, но он ничего не сказал.

— Самое ужасное то, — продолжила Сабра, — что дурная слава о папе начала распространяться, и людей предостерегали против него… прежде чем он мог… ближе познакомиться с ними, Она спрятала лицо на плече маркиза.

— А когда папа настоял на том, чтобы увидеться с вами, у него ничего не осталось, но… я все равно… пыталась… остановить его.

— Слава Богу, ему хватило ума не послушаться тебя, — высказался маркиз. — Что, если бы мы никогда не встретились, что, если бы я никогда не нашел тебя?

Он решительно и даже грубо притянул девушку в свои объятия.

А потом целован ее требовательно, яростно, бешено, но Сабра не боялась.

Она знала только, что ее матушка позаботилась о ней.

Хотя девушка никогда не надеялась на это, она вернулась в мир матери.

Все, что она пережила с отцом, теперь можно забыть.

Но только когда они опустились на колени перед пастором в пустой английской церквушке и он благословил их, Сабра действительно поверила, что как жена маркиза она навсегда в безопасности и ей ничего не нужно бояться.

Когда они отдернули портьеры, чтобы, лежа в постели, видеть звезды, Сабра прошептала:

— Разве я могла… предположить… разве я могла… вообразить хоть на минуту, когда ты… поцеловал меня в амфитеатре…

Она остановилась, потом снова зашептала:

— Когда ты поднял меня… к звездам, что эти же звезды будут светить нам сейчас?

— Это звезды любви, — сказал маркиз, — и ты должна забыть все, что до сих пор пугало тебя и делало несчастной.

Он привлек ее ближе к себе и спросил:

— Я сделал тебя счастливой, моя красавица?

Это был вопрос, и Сабра ответила, и ответ пришел из самой глубины ее души:

— Я даже… не знала, что такое… счастье… существует.

— Я тоже, — ласково проговорил он, — и, моя обожаемая, я верю сейчас, что Судьба правит нашими жизнями и свела нас вместе после того, как мы узнали друг друга в иной жизни.

Маркиз нежно улыбнулся ей.

— Возможно — кто знает? — нас ждут и другие путешествия, но, что бы ни случилось, нас уже ничто не разлучит.

— Я… я тоже… в это верю, — прошептана Сабра, — и наши жизни… вечны, и нет ничего… более великого, чем любовь, и более божественного!

Маркиз перевел дыхание.

— Я так отчаянно боялся жениться на женщине, которая окажется именно тем, от чего предостерегал меня мой отец, но теперь я знаю, моя дорогая, что ты часть меня.

Он быстро поцеловал ее.

— Вместе мы найдем счастье — счастье, которое мы никогда не должны потерять!

— Я не позволю тебе… потерять его, — пообещала Сабра, — и я думаю, наша… выдающаяся проницательность… предупредит нас о преградах и… трудностях и мы… преодолеем их задолго до того, как они станут… опасными.

Маркиз засмеялся.

— Не могу поверить, что нам встретится что-нибудь более опасное, чем то, через что мы уже прошли. Но, моя безупречная женушка, есть очень много духовного, чему ты должна научить меня.

Он говорил серьезно, и Сабра ответила так же серьезно:

— Я думаю, ты… замечательный… все в тебе… замечательное, и только одно… страшит меня: что я… не оправдаю твоих ожиданий.

— Да разве такое возможно? — спросил он. — Скорее это я не оправдаю твоих ожиданий в том, что ты называешь моим долгом. Честно говоря, этот долг до сих пор ужасает меня.

— Тебе ничего не нужно бояться! — откликнулась Сабра. — Но… могу я сказать тебе, чего мне хочется… больше всего… на свете?

— Что бы это ни было, моя дорогая, я дам это тебе, даже если мне придется сорвать звезды с небес.

Голос маркиза сказал Сабре, как сильно он ее любит, и сладостная дрожь пробежала по ее телу.

— Чего я хочу… и что, я думаю, нужно и тебе… это дом. Я скучаю по дому с тех пор, как умерла мама. Я всегда мечтала… иметь крохотный… домик, где я жила бы с… кем-то, кого бы любила… так, как люблю… тебя.

— Никто не назвал бы Куин «крохотным домиком», — улыбнулся маркиз, — но так ли уж важно, где мы живем, пока мы вместе?

— Нет… конечно, нет, — ответила Сабра. — Я сделаю его… домом для тебя, даже если он огромный, как амфитеатр в Эль-Дьеме. Важно, что мы есть и что мы вместе — ты и я… а потом… и наши дети.

Маркиз едва расслышал два последних слова, но от застенчивости девушки в его глазах вспыхнул огонь.

Он повернулся к Сабре, его губы приблизились к ее губам, и он сказал:

— Я хочу видеть моего сына на твоих руках и слышать, как ты поешь ему, как пела тогда арабским детям.

Маркиз помолчал, а потом добавил:

— Это то, моя драгоценная, что я подарю тебе, потому что все вокруг тебя должно быть красивым.

— Все и… будет красивым, — просто ответила Сабра, — если… ты… со мной.

— Я всегда буду с тобой, — отозвался маркиз, — потому что знаю: ты нужна мне, а я нужен тебе. И, душа моя, это самый лучший фундамент, чтобы построить дом.

— Я… люблю тебя! Я люблю… тебя… — снова и снова шептала Сабра.

Она прижала к себе голову маркиза, и он целовал ее неистово и страстно.

Сабра знала, что он срывает звезды с небес, чтобы укрыть ее их светом, их горящей во тьме красотой.

Потом звездный свет стал пламенем.

И когда они сгорели в экстазе, в божественном этом сиянии. Сабра поняла, что оно пришло из Вечности и продолжится в Вечность.

Настоящей Любви нет конца.