— Скажи.

— Я думала, что, если ты меня прогонишь, как ты грозился, я не стану жить, потому что без тебя жизнь не имеет смысла.

Вэйн молча притянул ее к себе и прижался щекой к ее щеке.

— Я недостоин тебя, Кэролайн, — сказал он.

— Да, и еще одно я хотела сказать. Если все же тебя обвинят в этом ужасном преступлении, которого, как мы оба знаем, ты не совершал, мы бежим с тобой на континент. Из Мэндрейка это сделать нетрудно. В прошлом оттуда многие тайно переправлялись через пролив. Почему ты должен сдаться, на радость Джервису?

И почему моя жизнь должна разрушиться из-за гнусных замыслов убийцы? Мы проживем в изгнании, и для меня это счастье, потому что я буду с тобой.

Минуту он был не в силах сказать ни слова. Она увидела на глазах у него слезы. С величайшей нежностью Вэйн привлек к себе девушку:

— Я могу только сказать, что ни один мужчина не стоит любви такой женщины, как ты.

Он встал и помог ей подняться. Нежно обняв ее, он прижал ее к своей груди. Глаза его были устремлены куда-то поверх ее головы, словно перед ним проносились видения будущего, и он пытался предугадать, откроются ли когда-нибудь для них врата рая.

Кэролайн первой вернулась к действительности.

— У нас мало времени, Вэйн. Ты должен уехать до того, как поднимется прислуга.

— Я не могу пойти на это, Кэролайн.

— Но ты должен, должен! — проговорила она почти гневно. — Ты сказал, что любишь меня, и ты знаешь, что я люблю тебя. Доверься мне на этот раз, прошу тебя!

— Но куда мне ехать? Я не хочу, чтобы меня, как человека, скрывающегося от правосудия, преследовали по всей стране.

— Разумеется, нет. Я от тебя этого и не требую. Все, о чем я тебя прошу, — это уехать сейчас же в Мэндрейк.

Там ты спросишь Ньюмена, камердинера моего отца.

Если нужно, он укроет сотню беглецов, и никто ни о чем не догадается.

— А потом?

— Я дам тебе знать, как только смогу. Есть только две возможности: либо обвинение будет снято, либо мы вдвоем бежим на континент.

— Кэролайн, что мне ответить тебе?

Он посмотрел ей в глаза и вдруг, опустившись на одно колено, поднес к губам полу ее платья.

— Я сделаю все, что ты хочешь. Не потому, что ты права, любимая, но потому, что ты самая отважная и самая замечательная женщина на свете.

Когда он поднялся, Кэролайн обняла его и прильнула к его груди. Они долго простояли так, чувствуя, что близки друг другу, как никогда прежде. Затем Кэролайн высвободилась из его рук и, подойдя к камину, потянула шнурок колокольчика.

— Твоему камердинеру можно доверять? — спросила она.

Лорд Брекон задумался:

— Он у меня недавно. Лучше послать его за Бейтсоном. Тот служил у нас еще до моего рождения.

Камердинер, явившийся на зов колокольчика, если и удивился, застав их на ногах в такой час, то виду не подал.

— Позовите Бейтсона, — сказал лорд Брекон, — а потом можете ложиться. Вы мне больше не понадобитесь сегодня.

— Слушаюсь, милорд.

Камердинер тихо удалился, а несколько минут спустя явился Бейтсон. Наверное, одеваться ему пришлось второпях, подумала Кэролайн, хотя по его виду этого не скажешь. Осторожно постучав, он вошел и остановился у двери, в почтительном молчании ожидая распоряжений его светлости.

— Подойдите сюда, Бейтсон, и закройте дверь.

Дворецкий повиновался. Когда он подошел ближе, лорд Брекон сказал:

— Бейтсон, у меня неприятности.

Старик глубоко вздохнул:

— Какие неприятности, милорд?

— Хуже не бывает, Бейтсон. Вы помните моего отца? Сегодня кто-то подложил в библиотеку труп запоротого насмерть мальчика. А рядом мой хлыст.

Лицо дворецкого дрогнуло.

— О, мистер Вэйн! — задыхаясь, проговорил он. — Как это могло случиться?

— Я сам себе задавал этот вопрос и пока что не нахожу никакого объяснения, кроме одного: ее светлость видела из своего окна, как двое подносили труп к окну библиотеки, которое кто-то открыл изнутри.

— Значит, милорд, они не могут вас обвинить?

— Будет трудно доказать, что это не я. Не говоря уже о том, что вновь пойдут слухи, ходившие после смерти моего отца. И вы, и многие другие слышали, как вчера утром я отчитывал этого парня, когда он ударил лошадь мистера Уорлингема.

— Ох, милорд!

Взглянув на него, лорд Брекон сказал негромко:

— Бейтсон, я его не убивал. Вы мне верите?

Кэролайн показалось, что в глазах старика блеснула радость:

— Я верю вам, мастер Вэйн. Я никогда от вас не правды не слышал, но найдутся другие, которые не поверят.

— Вот в том и дело, — сказал лорд Брекон. — Именно поэтому, Бейтсон, ее светлость убеждает меня уехать сегодня, пока ведется следствие. Я считаю, что мне нельзя уезжать, что я должен остаться, но ее светлость настаивает.

— Ее светлость права, я уверен, милорд. Чтобы нам разузнать побольше про это ужасное дело, лучше, если вашей светлости здесь не будет.

— Но мы должны спешить, — заторопилась Кэролайн. — Его светлости нужна лошадь, Бейтсон, самая быстрая в конюшне, и нужно немедленно послать грума в Ноул с письмом к лорду Милборну. Займитесь этим. Мы знаем, что можем на вас положиться, не правда ли?

— Можете, миледи, и есть еще два надежных человека в конюшне, за кого я поручусь. Вам лучше переодеться, милорд. Я приведу вам лошадь минут через пять-десять.

Он направился к выходу, но у самой двери оглянулся. Он явно боролся с собой, всячески стараясь сдержать подступавшие к глазам слезы.

— Мы вас спасем, мастер Вэйн, будьте уверены.

Когда за ним закрылась дверь, Кэролайн повернулась к лорду Брекону:

— Он тебя тоже любит, Вэйн.

Лорд Брекон не ответил, но она почувствовала, что преданность старика глубоко тронула его.

— Пока ты переодеваешься, я пойду к себе и напишу письма Ньюмену и дяде Фрэнсису. Поторопись, Вэйн.

Вместо ответа он взял ее руку и поднес к губам. Это не был традиционный холодный поцелуй. Кэролайн вздрогнула от его прикосновения и была готова броситься к нему в объятия, но усилием воли сдержала себя и отвернулась, чтобы не помешать ему проявлением слабости.

Она написала письма и, запечатывая одно из них, адресованное лорду Милборну, услышала, как открылась дверь: это был Вэйн. Он уже переоделся в костюм для верховой езды, и теперь на нем был серый сюртук, а в начищенных до блеска высоких сапогах отражался огонь камина. Как ужасно, подумала она, что он вынужден бежать из собственного дома, словно преступник, чего и добивался его кузен.

Но для сожалений сейчас не было времени. Она встала из-за стола и, подойдя к мужу, вручила ему письмо к Ньюмену, которое он положил в карман.

— По возможности ни с кем не говори, когда приедешь в Мэндрейк. Чем меньше ты будешь возбуждать любопытство, тем лучше. И лучше подъехать на конный двор, а не к парадному входу.

— Понимаю, — сказал он, не отрывая от нее глаз.

— Господь с тобой, любовь моя, — сказала она, и голос ее дрогнул.

В ответ он привлек ее к себе и долго-долго не отрывался от ее губ. Потом, рука об руку, они молча спустились по лестнице. В холле было темно, у двери горела одна-единственная свеча. Было видно, что ее только что зажгли, и Кэролайн, недоумевавшая, кто бы это мог сделать, со вздохом облегчения увидела выступившего из тени ожидавшего их Бейтсона.

— Я слышу, что ведут лошадей, милорд, — сказал он.

И действительно, как только он открыл дверь, раздался топот копыт о гравий подъездной аллеи. На одной, из лошадей сидел грум, другую, великолепного темного жеребца, вел конюх, с трудом удерживая гарцующее животное, казалось, так и рвавшееся в дорогу.

Небо светлело, близился восход. Было достаточно светло, чтобы разглядеть лица. Лорд Брекон обернулся и взглянул на Кэролайн. Какое-то время они молча смотрели в глаза друг другу, вспоминая обо всем том, что осталось недоговоренным, о невысказанной любви, о боли разлуки.

Не прикасаясь к ней, без единого слова, лорд Брекон спустился по ступеням и сел на жеребца. Конь взвился, но, словно почувствовав хозяина, внезапно присмирел.

Взмахнув шляпой, лорд Брекон развернул коня и поскакал по аллее. Через мгновение он уже скрылся из виду в тени дубов.

Кэролайн вспомнила о письме лорду Милборну, которое она держала в руках, и подала его груму:

— Поезжай как можно скорее. Ноул недалеко отсюда, как я понимаю?

— Полями мили четыре, миледи.

— Хорошо, значит, путь недолгий. По приезде туда потребуй, чтобы мое письмо тут же передали судье.

Скажи, что это чрезвычайно важно, и не позволяй никому тебя задерживать.

Поклонившись, грум повернул коня в сторону ворот, ведущих в парк. Кэролайн следила за ним, пока и он не исчез из виду.

— Пойдемте, миледи, — прошептал Бейтсов. Кэролайн вздрогнула и обернулась к нему.

— Они уехали, Бейтсон, — проговорила она, словно в забытьи.

— Да, миледи, и нам только остается ждать утра.

— Я пойду к себе. Если кто-нибудь будет спрашивать его светлость, скажите, что его вызвали по важному делу. Что вы им наговорите, не имеет значения, потому что, как только приедет лорд Милборн, я расскажу ему правду.

— Слушаюсь, миледи. А труп в библиотеке? Может быть, мне убрать его?

— Нет-нет, ни под каким видом. И запретите другим к нему прикасаться. Я хочу, чтобы судья увидел все, как есть.

— Слушаю, миледи, — повторил Бейтсон.

Предельно уставшая, словно все ее тело налито свинцом, Кэролайн поднялась по лестнице.

Ее сотрясала дрожь. Придя в спальню, она, не дав себе труда раздеться, забралась в постель, надеясь согреться.

Сама мысль о сне казалась невероятной, и все же спустя какое-то время ей стало казаться, будто Вэйн обнимает и целует ее, — значит, она все-таки ненадолго задремала. Но большую часть времени мысли Кэролайн возвращались к телу, что лежало внизу, в библиотеке, к Джервису Уорлингему и миссис Миллер, к их заговорам и интригам и к тому, какое чудо поможет ей доказать их собственную вину.

В семь часов Кэролайн позвала Марию. Когда та явилась, то по выражению ее лица и необычной бледности Кэролайн поняла, что ужасное происшествие уже всем известно.

Мария попыталась было скрыть от Кэролайн подробности, но та все же вынудила ее рассказать обо всем: что труп обнаружила одна из горничных и какой шум поднялся среди прислуги.

— Девушка, что нашла беднягу, все еще в истерике, кричит, хохочет, плачет, и ничего с ней не могут поделать. Миссис Тимминс сразу упала в обморок, и ее целых пять минут приводили в чувство! Ваша светлость такого переполоха и представить не может. Один мистер Бейтсон вроде спокойнее всех и говорит, что ничего нельзя сделать, пока ваша светлость не проснулись, потому что его светлость в отъезде.

— Его светлости пришлось уехать по важному делу, — сказала Кэролайн.

— Так и мистер Бейтсон сказал, миледи, а я, разумеется, молчала. Но что же нам теперь делать?

Кэролайн постаралась собраться с мыслями.

— Многое, — сказала она. — Одень меня поскорее и сразу же беги со всех ног к фургону, спроси, не видели ли они что-либо прошлой ночью.

— Дай-то бог, чтобы видели, миледи, иначе мы пропали!

— Ты уверена, что они поняли, о чем ты их вчера просила?

— Точно, что поняли. Я говорила и с Гидеоном, и с мистером Хэкетом, его отцом. Очень обходительный человек, ничего не скажешь, и они оба обещали следить, насколько получится.

Кэролайн вздохнула.

— Мы ничего не узнаем, пока ты у них не побываешь. Ну, неси же скорее мое платье!

Кэролайн быстро оделась и, пока Мария ее причесывала, заставила себя выпить чашку шоколада, зная, как важно для нее сейчас сохранять спокойствие и не волноваться, какой бы заразительной ни оказалась всеобщая истерика.

Едва она успела завершить свой туалет, как в дверь громко постучали. Мария пошла открывать, но не успела сделать и двух шагов, как дверь распахнулась и в ней показалась миссис Миллер. Увидев Кэролайн одетой, она от удивления широко раскрыла глаза.

— Я не знала, что вы уже встали, — сказала она. — Я пришла сообщить вам ужасное известие.

— Я уже знаю, что вы явились мне сообщить, — холодно сказала Кэролайн. — Вы меня очень обяжете, если немедленно отправитесь в свою комнату и останетесь там. Если судья по прибытии пожелает говорить с вами, вам дадут знать.

— Верховный судья? — переспросила миссис Миллер.

— Да, лорд Милборн. Я просила его светлость прибыть сюда как можно быстрее. А теперь, миссис Миллер, исполняйте мое распоряжение.

Миссис Миллер была слишком потрясена, чтобы возразить Кэролайн хоть словом. Она молча вышла, и Мария закрыла за ней дверь, собираясь поделиться с госпожой своими мыслями. Но Кэролайн не дала ей, быстро проговорив:

— Сейчас же ступай к фургону! Скажи Бейтсону, чтобы мне тут же доложили о приезде его светлости.

Я хочу говорить с ним прежде, чем он встретится с кем-либо.

— Понимаю, миледи;

Отдав распоряжение, Кэролайн не в состоянии была усидеть у себя в спальне. Сначала она вышла на лестничную площадку, потом прошла в холл. Наконец нетерпение ее стало настолько сильным, что она вышла на ступени замка, вглядываясь в даль главной аллеи в ожидании, когда же появится голубой с серебром экипаж лорда Милборна. Ждать ей пришлось недолго.

В восемь часов показались лошади с форейторами, и через несколько минут карета подкатила к подъезду. Выскочивший навстречу прибывшим лакей открыл дверцы, и Кэролайн с распростертыми объятиями сбежала со ступеней навстречу выходившему из кареты лорду Милборну:

— Слава богу, вы приехали, дядя Фрэнсис! — воскликнула она. — Никогда я еще так никому не была рада.

— Я собрался так быстро, как только мог, дорогая.

У вас действительно такие серьезные неприятности, Кэролайн? Ваше письмо меня встревожило.

— Хуже быть не может, дядя Фрэнсис. Пойдемте, я должна поговорить с вами без посторонних ушей.

Она провела его в гостиную и, забыв обо всем, кроме того, что больше всего волновало ее, начала свой рассказ. Она начала с изложения событий прошедшей ночи. Затем, перескочив назад, вернулась к моменту их первой встречи, рассказала о своем знакомстве с Вэйном, о том, как хитростью проникла в замок, о зарождении своей любви.

Бейтсон позаботился о завтраке для его светлости и задолго до того, как Кэролайн закончила свой рассказ, вошел с подносом, уставленным всякой снедью и напитками, и расставил все на столике перед окном.

Кэролайн была явно недовольна этим вмешательством, но лорд Милборн, глядя в ее бледное лицо с темными кругами под глазами, сказал:

— Я настаиваю, дитя мое, чтобы вы позавтракали вместе со мной. Я понимаю, то, что вы имеете мне сообщить, чрезвычайно важно, но, если вы от голода потеряете сознание, никому от этого лучше не будет.

— Да, дядя Фрэнсис, — покорно произнесла Кэролайн. Она встала и в нетерпении принялась расхаживать взад-вперед по комнате, пока Бейтсон и помогавший ему лакей не удалились и они вновь не остались одни.

Лорд Милборн сел за стол и налил чашку кофе.

— Продолжайте, Кэролайн. Вы остановились на том моменте, когда вышли замуж за этого молодого человека, с которым были знакомы всего несколько недель.

— В подобном кратком изложении это звучит ужасно. Но я люблю его, дядя Фрэнсис, я полюбила его с самой первой встречи. Поймите, ведь так иногда бывает.

Порою чувство возникает внезапно и оказывается столь сильным и захватывающим, словно существовало испокон века.

— Продолжайте, Кэролайн, — сказал лорд Милборн. — Я отношусь к вашему рассказу с большим сочувствием, чем это может показаться со стороны.

— Мы поженились, но… Вэйн не стал мне мужем.

Она запнулась. Воспоминание о той ночи все еще больно отзывалось в ее сердце. Потом Кэролайн рассказала о том, как лорд Брекон раскрыл ей тайну замка.

Она говорила об этом смело и открыто, безо всяких сомнений, сознавая, что, только если лорд Милборн узнает, как долго хранил Вэйн эту тайну, он поймет, насколько чудовищно само предположение, что он, подобно своему отцу, мог оказаться убийцей.

Когда она повторила лорду Милборну то, что Вэйн рассказал ей о смерти отца, он остановил ее:

— Ну, конечно! Я припоминаю теперь. В то время действительно ходили разные слухи. Когда я встретил вашего мужа, Кэролайн, во время следствия по делу об убийстве Розенберга, я пытался вспомнить, что мне было известно о его отце. Но тогда мне это не удалось, теперь же мне все ясно. И в самом деле, была какая-то тайна вокруг обстоятельств смерти покойного лорда Брекона и предшествующих ей событий.

Кэролайн постаралась быстро закончить свой рассказ. Она упомянула о том, как Джервис Уорлингем пытался ее шантажировать, как она заподозрила миссис Миллер в пособничестве ему, о разговоре, подслушанном ею ночью у павильона, о жестоком обращении грума с лошадью. Она высказала предположение, что Джервис Уорлингем в своих целях использовал гнев Вэйна, и, наконец, рассказала о том, что видела ночью из окна спальни.

— Это был Джервис Уорлингем, я отчетливо разглядела его при луне. Я не могла ошибиться, хотя он и надвинул шляпу на глаза. На нем был зеленый сюртук — тот же самый, что был на нем, когда я впервые увидела его в «Собаке и утке». — Она взглянула на лорда Милборна с тревогой:

— Вы мне верите, правда, дядя Фрэнсис?

— Верю, Кэролайн, верю каждому вашему слову, потому что я убежден, что все сказанное вами — правда.

Но, милая моя, доказать, что ваш муж невиновен, будет нелегко.

— Конечно, это так. Но вы поможете нам? Пожалуйста, обещайте, что поможете!

— Разве есть необходимость в таком обещании? — спросил лорд Милборн.

Кэролайн покачала головой.

— Я знаю, что могу положиться на вас. Мы спасем Вэйна, ведь я так его люблю!

— А если нет? — спросил лорд Милборн.

Кэролайн гордо подняла голову.

— Тогда мы с ним бежим и будем жить в изгнании.

Если мы будем вместе, для меня это счастье.

Лорд Милборн улыбнулся, и Кэролайн показалось, что нечто грустное мелькнуло в его глазах.

— Когда-то я и сам так любил, — сказал он тихо. — Это было давно, но я не забыл этого чувства. Заканчивайте ваш завтрак, Кэролайн, вам понадобится вся ваша энергия.

Хотя каждый глоток давался ей с трудом, Кэролайн повиновалась. Она допивала кофе, когда дверь отворилась и вновь вошел Бейтсон.

— Мистер Уорлингем, миледи.

Лорд Милборн поднял брови:

— Мистер Уорлингем? Я думал, что он уехал.

— Да, милорд, но сейчас он здесь с констеблем и двумя сыщиками.

— Вот как!

— Они желали бы говорить с вашей светлостью.

— Попросите их подождать в холле. — Лорд Милборн взглянул на Кэролайн.

— Сыщики? — Сердце у Кэролайн защемило. — У него не было времени вызвать их из Лондона. Как они могли здесь оказаться?

— Еще одна тайна. Ну а теперь, Кэролайн, пойдемте в холл и займемся расследованием этих странных событий. Но сначала я загляну в библиотеку.

Он вышел из гостиной и, не обращая внимания на небольшую группу людей, столпившихся в отдаленном углу холла, свернул в коридор, ведущий к библиотеке.

Кэролайн отправилась с ним, но войти в библиотеку не решилась и дожидалась его за дверью. Когда лорд Милборн вышел, лицо его было мрачным.

— Куда лорд Брекон дел свой хлыст, когда вернулся с верховой прогулки? — спросил он.

— Отдал его Бейтсону вместе со шляпой и перчатками. Обычно хлыст висит в гардеробной у парадной двери. Всякий мог взять его — особенно те, кто живет в замке.

Лорд Милборн кивнул и направился в холл. С большим достоинством он опустился в приготовленное для него Бейтсоном кресло с высокой спинкой, которое стояло перед дубовым столом. Благодаря удобному расположению кресла он сидел спиной к свету, падавшему непосредственно на тех, с кем ему предстояло говорить.

Джервис Уорлин! ем небрежно откинулся на спинку обитого гобеленовой тканью стула. Вглядевшись в его спутников, одетых в ярко-красные жилеты, Кэролайн сразу же поняла, что это сыщики: именно этим жилетам сыщики обязаны своим прозвищем «снегири».

Это были худощавые подвижные люди, в которых ощущалось спокойное сознание собственной силы, типичное для представителей их профессии.

Возле них пристроился краснолицый деревенский констебль: он был явно озабочен и чувствовал себя неловко, постоянно отирая со лба пот; рядом с ним стоял конюх Джексон, а у парадной двери дежурили несколько лакеев. Важный Бейтсон держался в отдалении с таким видом, словно ничего из ряда вон выходящего не произошло. «Интересно, вернулась ли Мария?» — подумала Кэролайн, тревожась, и испытала огромное облегчение, когда увидела, что в коридоре, ведущем в задние покои замка, показались, следуя за лакеем, Гидеон и еще какой-то мужчина, в котором она, по сходству с сыном, узнала мистера Хэкета.

Оба они были несколько смущены великолепием обстановки, но когда Гидеон увидел Кэролайн, он улыбнулся, и что-то в его жизнерадостном лице с блестящими глазами сулило надежду.

— Кто эти люди? — спросил лорд Милборн.

— Они желают видеть ее светлость, — отвечал лакей.

— Это мои друзья из цирка, дядя Фрэнсис, — быстро сказала Кэролайн. — Помните, я вам о них рассказывала?

Лорд Милборн кивнул и обратился к Джервису Уорлингему:

— Вы хотели говорить со мной, мистер Уорлингем? Это касается тела, обнаруженного в замке сегодня утром?

Медленно, с молчаливым вызовом в каждом движении, мистер Уорлингем поднялся.

— Да, милорд.

— А как вы об этом узнали?

— Я ожидал такого вопроса, — медленно и спокойно произнес мистер Уорлингем, — поскольку в замке меня не было. Дело в том, что я провел ночь у своего знакомого здесь, в деревне, у мистера Фэйкена. Я собирался ехать в Лондон сегодня утром, но меня чуть свет разбудили агенты полиции, желавшие видеть меня по моим личным делам. Когда я беседовал с ними, мой конюх Джексон, который сейчас здесь, явился, чтобы сообщить мне, что грум, которого я прогнал по настоянию моего кузена за жестокое обращение с лошадью, пропал, и более того, сегодня утром из замка доносились его крики, взывавшие о помощи.

— Кто слышал крики?

— Мой конюх Джексон.

— А как он оказался возле замка в такой ранний час?

— У меня заболела лошадь, и он пошел в конюшню моего кузена попросить попону. Ближайший путь от дома мистера Фэйкена в конюшню ведет через парк.

Джексон, бывавший в замке, знал эту дорогу. Приблизившись к замку, он услышал крики, но не осмелился кинуться на помощь.

— А почему?

— Ваша светлость, конечно, понимает, что ему было неловко вмешиваться, особенно когда он понял, что крики доносятся из библиотеки.

— А ему и это было известно?

— Ну да, замок ему хорошо знаком. Он не знал, что делать, но крики смолкли, и он подумал, что все в порядке. Но сегодня утром, когда мальчик не явился — а я хоть и прогнал его, но обещал отвезти обратно в Лондон, где я его нанял, — Джексон встревожился и рассказал мне обо всем, что он слышал.

— И вы сочли это важным?

— Естественно, ведь я несу ответственность за этого парня, хотя мне и пришлось выгнать его по настоянию кузена.

— Итак, вы убедили полицейских агентов отложить дела, по которым они прибыли к вам из Лондона, и сопровождать вас в замок для расследования дела, показавшегося вам более важным и лично вас касающимся?

— Если ваша светлость желает представить дело так, — что ж, пожалуйста, хотя, конечно же, я не имел никакого представления, что речь идет об убийстве.

— А когда вы узнали, что такая возможность не исключена?

— Джексон расспрашивал прислугу, не слышали ли они чего о мальчике. Ему сказали, что в библиотеке был обнаружен труп.

— Понятно. И это явилось для вас печальной новостью?

— Весьма печальной. Я не мог поверить, что мой кузен способен на такое, но, к несчастью, только вчера я слышал, как он угрожал этому парню в присутствии Джексона, его собственных грумов и… ее светлости.

Он взглянул на Кэролайн, и она содрогнулась — столько ненависти было в его взгляде. Но она держалась гордо, надеясь, что ничем не выдаст своих истинных чувств.

— Мне передали слова лорда Брекона.

— Джексон может повторить их, если в этом есть необходимость. Конечно, со стороны мальчишки это был безумный поступок — отомстить моему кузену за увольнение убийством птиц. И все же, милорд, я не могу избавиться от мысли, что мера наказания слишком превзошла само преступление! И кстати, где мой кузен, если мне будет позволено задать такой вопрос?

— На настоящей стадии расследования предоставьте задавать вопросы мне. — Обернувшись к полицейским, лорд Милборн спросил:

— Вы подтверждаете слова этого джентльмена, которыми он объяснил ваше присутствие здесь?

Старший из двух мужчин выступил вперед.

— Да, милорд. Мы разыскивали мистера Уорлингема, поскольку у нас есть ордер на его арест за неуплату долга в две тысячи гиней.

Кэролайн вспомнила, что именно такую сумму требовал Джервис Уорлингем, пытаясь ее шантажировать. Ему явно были необходимы эти деньги.

— Но прежде чем вы увезете его с собой в Лондон, он уговорил вас посетить замок, поскольку его грум пропал, а конюх рассказал зловещую историю с криками о помощи?

— Совершенно верно, милорд.

— Благодарю вас.

Лорд Милборн взглянул на Гидеона:

— Кто ты, мальчик?

— Я Гидеон Хэкет, с позволения вашей светлости, а это мой отец.

Мистер Хэкет почтительно поклонился.

— У тебя есть что-либо нам сообщить? — спросил лорд Милборн.

— Да, милорд, нам передали от миледи, чтобы мы смотрели в оба, потому что она боится, что не сегодня. так завтра ночью что-то может случиться. Отец и я — мы так и сделали. Ходим мы по лесу возле замка и слышим: кричит кто-то. Мы — туда, спрятались и видим: вон тот щеголь, — Гидеон показал на мистера Уорлингема, — и вот этот малый, — ткнул он большим пальцем В сторону Джексона, — с мальчишкой схватились. А мальчишка-то хоть и от земли не видать, а драться силен и орет так, что того гляди лопнет. Мы в кустах засели.

В толк не возьмем, чего этому щеголю нужно. А тут этот малый как двинет мальчишку по затылку, тут ему и каюк. Только он свалился, а этот щеголь к нему, да руками за горло. Темно, правда, было, но отец мой и я так думаем, что придушил он его, так что тот и не пискнул. Тут щеголь поднялся, хлыст в руке, и давай его охаживать.

В жизни не видал, чтобы покойников лупили, меня аж замутило. Тут другой малый и говорит, готов, сэр, и щеголь бросил это дело. Я так понимаю, ему оно здорово понравилось, ухмылялся прямо от удовольствия. Этот верзила поднял мальчишку на плечо, и пошли они к замку. Вот что я видел, господин, и как перед богом, все правда.

Гидеон умолк. В воцарившейся вдруг напряженной тишине собравшиеся не сводили с него глаз. Кэролайн вцепилась пальцами в ручки кресла. Молчание первым нарушил мистер Уорлингем.

— Вздор! — воскликнул он. — Славная история, и мальчишку неплохо натаскали врать, но, ваша светлость, вряд ли вы склонны верить бредням цыган и бездомных бродяг. Несомненно, ее светлость, чье богатое воображение всем хорошо известно, сочинили эту небылицу, да только ей следовало бы найти более надежных свидетелей, если она хотела, чтобы им поверили.

Лорд Милборн взглянул на него и обратился к мистеру Хэкету:

— У вас есть что добавить к показаниям вашего сына?

— Только это, милорд.

Мистер Хэкет подошел к столу. Он слегка прихрамывал и двигался с усилием, словно раны, нанесенные тигром, все еще причиняли ему боль. Но Кэролайн почувствовала, что его честный взгляд внушил лорду Милборну доверие к нему. Приблизившись к его светлости, он разжал ладонь. В руке у него лежал маленький предмет.

— Что это? — спросил лорд Милборн.

— Пуговица, милорд. Мальчишка оторвал ее от сюртука джентльмена, когда боролся с ним. Он уронил ее среди опавших листьев. Мы ее подобрали, когда они ушли.

У Кэролайн перехватило дыхание. Лорд Милборн протянул руку и взял пуговицу у Хэкета. Было видно, что она держалась на клочке тонкого оливково-зеленого сукна, из какого шьют модные сюртуки.

Лорд Милборн повернул пуговицу и взглянул на нее в лорнет:

— Монограмма! — произнес он негромко, и Кэролайн, наклонившись вперед, увидела, что пуговица золотая, с бриллиантовым узором в центре.

В зале все замерло. Лорд Милборн отчетливо проговорил:

— Здесь переплетены инициалы Д. У. Что вы можете сказать по этому поводу, мистер Уорлингем?

Джервис Уорлингем, побледнев, облизал пересохшие губы. Но не успел он сказать и слова, как лакей распахнул парадную дверь и в холл, тяжело ступая, вошел какой-то человек. Все обернулись, и Кэролайн увидела, что это был Джейсон Фэйкен.

Он выглядел еще более отталкивающе, чем обычно. За собой он тянул за руку немолодую женщину, чье лицо на мгновение показалось Кэролайн знакомым.

Она была одета чисто и опрятно, плечи были укутаны в шаль, а на голове — черный чепчик. Руки у нее дрожали, а взгляд был совершенно безумный от страха.

Лишь втянув ее за собой в холл, Джейсон Фэйкен отпустил ее руку и направился прямо к мистеру Уорлингему. Близко наклонившись к нему, он тихо что-то сказал тому. Слов Фэйкена никто не расслышал, но ответ мистера Уорлингема услышали все.

— Какого черта, ты что, раньше не мог этого обнаружить, болван проклятый? — Повернувшись к лорду Милборну, он с усмешкой продолжил:

— Если будет суд, милорд, а судя по вашему отношению, это весьма вероятно, то я требую, чтобы мне дали возможность предстать перед судом моих пэров.