— Я хотел поговорить с вами.

Гильда поставила цветы в вазу, расправила платье и села на краешек кушетки, вопросительно глядя на гостя.

Маркиз был серьезен и сосредоточен, и девушка пыталась понять, в чем причина столь необычного настроения.

Стэвертон начал не сразу, словно оставляя себе время подобрать нужные слова. Когда он наконец заговорил, Гильда оцепенела и задержала дыхание.

— Почему вы спрятали записку с секретными сведениями в моей кровати? — прямо спросил он.

Слова эти прозвучали резко, как выстрел.

Несколько мгновений Гильда не могла вымолвить ни слова.

Ее щеки покрылись ярким румянцем, выдав ее с головой.

Не найдя, что ответить, девушка сидела молча, склонив голову.

— Я задал вам вопрос?

— Почему вы решили, что это сделала я? — спросила она так тихо, что едва можно было разобрать слова.

— Мой камердинер видел вас наверху возле моей спальни, — ответил маркиз. — И к тому же никто из моих друзей не позволил бы себе подобную дерзость.

Гильда еще ниже опустила голову.

Ей казалось, что от маркиза исходит почти ощутимое презрение. Что, если он никогда больше не захочет с ней разговаривать?! Ее с позором выставят из этого дома, и придется ей возвращаться обратно в деревню.

Маркиз выждал немного и вновь повторил свой вопрос, но уже более мягко:

— Так вы расскажете мне, что произошло?

— Какой-то… мужчина, — начала она неуверенно, — приказал мне… уронить… сумочку, когда я сидела на скамейке в сапу.

— Вы послушались его?

— Он дважды повторил свой приказ… не знаю почему, но я… сделала то, что он требовал.

— Что случилось потом?

— Он подобрал ее… а потом вернул обратно, принес свои извинения… и удалился.

— Вам знаком этот человек?

— Нет, я никогда раньше не видела его.

Маркиз помедлил немного и задал следующий вопрос:

— Вы заметили, как он подложил вам что-то в сумочку?

— Несколько позже, когда доставала носовой платок.

— Все это было для вас неожиданным?

Маркиз говорил теперь излишне резко и требовательно, словно подозревая, что Гильда не до конца честна с ним.

— Да-да, конечно! — воскликнула Гильда. — Как я мота предположить, что подобное может произойти со мной на приеме в вашем доме!

— И, видимо, ни на каком другом приеме, — иронично усмехнулся маркиз.

— Нет, разумеется, нет!

— Вы можете поклясться, что не знали, для чего вам подложили эту записку?

— Я клянусь вам!

Гильда вспомнила, как вернулась в дом, когда заиграла музыка.

— Мне показалось, что в моей сумочке что-то лежит, — сказала она. — Я решила подняться наверх, посмотреть, что это такое. И вдруг кто-то потянул сумочку за ленты.

Гильда перевела дыхание.

— Там было так людно, что я подумала, кто-то просто задел меня. И вдруг это повторилось снова. Я решила придержать сумочку и наткнулась на мужскую руку!

— Что это был за мужчина? — спросил маркиз.

— Я не знаю…

— Вы видели его лицо?

— Да… да… Я повернула голову… это был высокий молодой человек… лоб у него достаточно открытый… Но я только мельком успела рассмотреть его.

— Он пытался заговорить с вами?

Гильда не сразу вспомнила, что произошло потом.

— Он только извинился… и исчез…

— Что вы решили делать после этого?

— Я поднялась наверх, в комнату, где лежала моя пелерина.

— И открыли сумочку?

— Да…

— И о чем вы подумали, вынув содержимое?

— Сначала я не поняла, что это такое, — тихо ответила Гильда. — Но потом, прочитав о расположении кораблей и армейских частей, решила, что эта информация предназначалась нашим противникам.

К концу фразы ее голос был едва слышен.

Гильда и представить себе не могла ничего более унизительного, чем признаваться маркизу в том, что она втянута, пусть и невольно, в шпионаж.

— Так вы говорите, что поняли всю важность полученной информации? — спросил маркиз.

По его тону Гильда поняла, что он обвиняет ее не только в том, что она знала о важности переданного сообщения, но также в том, что стала соучастницей.

— Клянусь вам, — сказал она. — Клянусь всем, что для меня свято, я понятия не имею, почему эта записка попала именно ко мне!

Гильда сознавала, что говорит не правду.

Она прекрасно знала, что шпионы выбрали именно ее, так как считали, что она — это Элоиза.

Девушка с ужасом вспомнила набитый доверху золотом саквояж, спрятанный у нее в спальне.

Это были деньги Элоизы. Грязные деньги, заработанные на жизнях сотен солдат и матросов, а возможно, и мирных жителей.

Мысль, посетившая ее, была так страшна, что Гильда встала с кушетки, не в силах усидеть на месте.

Маркиз видел, что она бледна как смерть.

— Что мне делать? — спросила она, подойдя ближе. — Как мне объяснить, что произошло?

— Вы спрятали записку у меня в спальне, — медленно произнес маркиз. — Почему вы не отдали мне ее лично?

Гильда отвела взгляд. Она никогда не сможет сказать правду.

— Я боялась, — тихо произнесла она.

— Боялись меня или того, что вас могут отправить в тюрьму?

— Вы хотите сказать… меня могут… арестовать?

Маркиз стоял неподвижно, а Гильда, не в силах сдержать рыданий, закрыла лицо руками, — Я так боюсь… пожалуйста… помогите мне! — прошептала девушка.

Когда она отняла руки от лица, по щекам ее текли слезы.

— Вы считаете… меня… могут повесить… или расстрелять за шпионаж?

Эта догадка была просто убийственна. На лице маркиза было написано обвинение, словно он имел право судить ее.

Не в сипах унять дрожь, Гильда бросилась к маркизу и уткнулась лицом ему в плечо.

— Спасите! Умоляю, спасите меня! — прошептала она. — Депо не в том, что я боюсь смерти… но ради памяти моего отца… это такое бесчестие!

Маркиз обнял Гильду, чувствуя, как все ее тело содрогается от рыданий, и стараясь успокоить.

Она не могла произнести ни слова, только тихо всхлипывала.

Немного погодя она услышала его слова:

— Перестаньте плакать! Вы ведь пришли ко мне за помощью, и я защищу вас!

Гильде удалось одержать слезы, но она все еще боялась оторваться от его плеча, словно черпала силы в его объятиях.

— Вы… можете… спасти меня? — спросила она, запинаясь.

— Я спасу вас, — пообещал маркиз. — Я тоже не хочу, чтобы честное имя вашего отца было замешано в этой грязной, позорной истории.

Гильда вздохнула с облегчением, но в тот же момент почувствовала, что сейчас потеряет последние сипы и упадет в обморок.

Не совсем ясно отдавая себе отчет в том, что делает, она еще крепче прижалась к маркизу, словно боясь, что он передумает.

— Но я смогу помочь вам только в том случае, — добавил маркиз, — если вы расскажете мне всю правду.

Гильда слушала внимательно.

— В противном случае у меня не будет шансов помочь вам в истории, в которой вы невольно оказались замешаны.

Гильда не отвечала и не двигалась.

— Вы не верите мне? — спросил он.

— Я бы хотела все вам рассказать, но мне страшно.

— Причина во мне?

— В том, что вы можете… обо мне подумать.

Гильда не видела, как на устах маркиза заиграла улыбка.

— Мое мнение для вас сколько-нибудь важно?

— О, конечно, конечно!

— Почему?

Вопрос был откровенным и прямым, как стрела, нацеленная в глубину ее сознания.

Маркиз ласково приподнял Гильду за подбородок, заставив посмотреть себе в глаза.

На ее щеках остались дорожки от слез, губы дрожали, а голубые глаза смотрели смущенно и испуганно.

В этот момент маркиз подумал, что ни разу в жизни не видел женщины прелестнее и желаннее. В то же время в ней было что-то трогательное, делающее ее похожей на растерянного ребенка, — Скажите мне, — попросил он. — Почему для вас важно то, что я подумаю о вас?

Гильда хотела отвернуться, но он не позволил.

— Скажите, — прошептал маркиз, и просьба прозвучала почти как приказ.

Гильда была так растеряна, напугана и взволнована его близостью, что не нашла в себе сил утаивать правду.

— Я… люблю… вас! — запинаясь, проговорила она. — Я знаю… что не имею на это… права, но… ничего не могу с собой… поделать.

— Я тоже люблю вас, — жарко ответил маркиз и припал в поцелуе к ее губам.

На мгновение Гильде показалось, что такое счастье не может быть правдой, она решила, что умерла, и попала в рай.

Но восторг от его поцелуев развеял страх и темноту, в которой она оказалась, и Гильда чувствовала себя так, словно взлетает к самому солнцу.

Она готова была поклясться, что слышит шорох ангельских крыльев и неземную, дивную музыку.

И когда ей уже казалось, что большего счастья, радости и восторга не существует, маркиз поднял голову, чтобы посмотреть ей в глаза, и она еле слышно прошептала:

— Я люблю… вас! Я вас люблю! Я мечтать не могла, что встречу такого… такого прекрасного мужчину!

Гильда опустила голову ему на плечо, словно эти слова отняли у нее последние силы, и слезы вновь брызнули у нее из глаз.

Через несколько мгновений маркиз тихо спросил:

— Скажите, что вы чувствовали, когда я целовал вас?

— Разве это можно выразить словами? — восхищенно прошептала Гильда.

— Вы счастливы? — спросил маркиз.

— Я и не думала, что поцелуй может быть прекрасен, как солнечный свет, как цветы, как звезды…

И маркиз знал, что она говорит искренне.

— Такое случалось с вами раньше?

— Разве кто-то другой мог доставить мне столько счастья?

Маркиз еще крепче сжал ее в объятиях и сказал:

— Я был уверен, что вы так ответите.

И раз вы любите меня, то как скоро мы сможем пожениться?

Гильда оцепенела: этот вопрос напомнил ей о реальности, рассеял иллюзию сказки, созданную его неземными поцелуями.

— Ах нет! — воскликнула она. — Я не могу… выйти за вас замуж!

— Почему?

Гильда мучительно пыталась подобрать правильные слова.

— Во-первых, потому что вы слишком знатны, чтобы жениться на мне.

— Это мне решать, — отозвался маркиз. — Скорее всего вы не знаете о том, что вы первая женщина, которой я сделал предложение. Так что мне не хотелось бы получить отказ.

— Боюсь, мне придется отказать вам, — быстро сказала Гильда, высвобождаясь из его объятий. — Я не могу всего объяснить. Ио несмотря на то что предложение стать вашей женой — это самое замечательное, что со мной когда-либо случалось в жизни, я вынуждена ответить:» Нет «.

Гильда подошла к окну, словно ей не хватало воздуха.

Она знала, что, отказав маркизу, захлопнула перед собой двери в рай и что ей никогда больше не суждено испытать восторг его поцелуев.

Гильда вздрогнула, услышав за спиной его голос, она и не слышала, как он подошел.

— Я просил вас доверять мне! — тихо сказал маркиз.

— Я доверяю вам, я доверила бы вам даже собственную жизнь…

— Тогда что за тайну вы от меня скрываете?

Гильда затаила дыхание, боясь пошевелиться.

— О какой… тайне… вы говорите?

— Вы сами мне об этом скажете.

Гильда крепко сцепила пальцы рук, отчаянно пытаясь найти подходящее объяснение.

Словно почувствовав, как ей сейчас трудно, маркиз сам пришел на помощь:

— Сегодня утром я был в департаменте обороны и просмотрел досье вашего отца. Он был выдающимся человеком, таким солдатом гордилась бы любая страна.

— Жаль, что отец не слышит вашей похвалы, — тихо сказала Гильда.

— Из документов также следует, — продолжал маркиз, — что ваша мать умерла, оставив двух дочерей.

Гильде показалось, что комната погрузилась во мрак, а потолок сейчас рухнет прямо на нее.

Говорить она не могла: слова застревали в горле.

Маркиз тихо спросил:

— Так что случилось с Элоизой? Я абсолютно уверен, что вы — Гильда.

Повисла пугающая тишина. Наконец Гильда, запинаясь, спросила:

— Но… как вы… узнали?

Маркиз улыбнулся:

— Просто вы совсем не похожи на сестру.

С тех пор, как вы появились, вы не переставали удивлять меня, интриговать и ставить в тупик. Я никак не мог найти причин вашей перемены.

Гильда опустила голову.

— Элоиза… умерла. Она приехала… домой и умерла… от передозировки… настойки опия.

Я решила… занять ее место.

— Но зачем?

— У меня не было денег, и, если бы я осталась, как советовала Элоиза, в деревне, мне бы пришлось голодать.

Говоря это, Гильда подумала, что подобное объяснение служит ей слабым извинением.

Маркиз хранил молчание, и она добавила:

— Теперь вы понимаете, почему вам нельзя на мне жениться. Я обманывала вас, обманывала леди Ниланд, которая была необыкновенно добра и к Элоизе, и ко мне.

— Элоиза никогда не проявляла к ней столько внимания и заботы, как вы.

— Просто мне было необходимо хоть как-то замаливать свои грехи.

— Я уверен, вашей сестре такое никогда бы не пришло в голову, — сухо заметил маркиз.

— Но это было не правильно… не правильно, — сказала Гильда. — Прошу вас, простите меня и позвольте уехать домой. Я никогда больше не потревожу вас.

— Позволить вам голодать?

— Я что-нибудь придумаю…

— И вы никогда не будете сожалеть о том, от чего сейчас отказываетесь?

Гильда подумала, как сильно она будет страдать и жалеть о том, что никогда больше не сможет увидеть его, но сказала совсем другое:

— Я всегда буду с благодарностью вспоминать те дни, что провела в Лондоне, и то, как познакомилась с вами.

— Это имеет для вас какое-либо значение?

— О, конечно! Я и представить не могла. что в мире есть такой человек, как вы. Когда Элоиза рассказывала мне о вас, у меня сложилось на ваш счет неверное впечатление.

— Вы ненавидели меня? — спросил маркиз.

— Со слов Элоизы выходило, что вы жестокий человек, так как подали ей надежду на брак, мешая тем самым выйти замуж за кого-нибудь другого.

— Например, за сэра Хэмфри Гранжа?

— Он ужасный человек? — воскликнула Гильда. — По, возможно, нашелся бы кто-нибудь другой.

— Человек моего положения?

— Ваше положение не имеет никакого значения.

— Вы действительно так считаете?

— Конечно! Если бы я выходила замуж, то только за мужчину, которого полюбила. А какое он занимает положение в обществе, богат или беден, меня бы нисколько не интересовало.

Гильда говорила искренне и взволнованно.

Замолчав, она оторвала невидящий взгляд от окна и повернулась к маркизу.

— Теперь… вы знаете… правду. Как мне следует поступить?

Задавая этот вопрос, она уже представляла себе овощные грядки, на которых будет работать, чтобы выжить, и свой пустой дом, где ей не с кем поговорить даже тогда, когда бывает совсем страшно и одиноко.

Маркиз взял ее за плечи и заставил посмотреть себе в глаза.

— Сказать, как я хочу, чтобы вы поступили? — переспросил он.

Гильда вновь почувствовала, что ее охватывает какая-то невидимая, необъяснимая волна, объединяющая ее с этим человеком.

Не дожидаясь ответа, маркиз сказал:

— Мы поженимся немедленно, любовь моя.

И из вашей жизни исчезнут шпионы, грязные тайны, страх, одиночество, голод. Вы хотите быть со мной?

— Но… вы не можете… вы не должны…

Ее слова утонули в его страстном и жарком поцелуе.

Гильде показалось, что они с возлюбленным воспарили вместе к звездам, луне и солнцу.

— Я никогда не думал, что смогу так сильно кого-нибудь полюбить! — сказал маркиз, крепко прижимая ее к себе.

— Неужели это правда?!

Он улыбнулся.

— У нас впереди долгая жизнь, любовь моя, и я успею вам это доказать. Но прежде чем мы назначим день свадьбы, мне нужно решить кое-какие дела с лордом Хоксбери и убедиться, что шпион Бонапарта попал за решетку.

— Но как вы собираетесь это сделать? — удивилась Гильда.

Маркиз посмотрел ей в глаза. Он никогда не видел, чтобы лицо женщины светилось такой любовью и радостью.

Он знал, что ее любовь льется из самой глубины сердца, что это — настоящее чувство, благословенное Богом.

Маркиз не мог думать ни о чем, кроме своей любви, но сейчас ему было необходимо сосредоточиться на делах, и он неохотно отошел к камину.

— Я должен обдумать все то, что вы мне рассказали, — сказал он.

— Я… рассказала вам… не все…

— Нет?

— Мне очень стыдно, но вы должны знать.

— Знать что?

Преодолевая неловкость и унижение, Гильда рассказала маркизу о саквояже для драгоценностей и о счете в банке.

Маркиз слушал внимательно, презрительно поджав губы. Закончив свой рассказ, Гильда потерянно проговорила:

— Теперь у вас есть повод… отказаться… от меня…

Маркиз улыбнулся и раскрыл ей объятия, в которые она бросилась, как маленькая птичка.

— Придется, моя драгоценная, поучить вас, что такое любовь, — сказал он. — Настоящую любовь, какую мы с вами нашли, не может погубить ничто.

— Я не разлюбила бы вас, даже если бы вы совершили тысячу убийств — страстно воскликнула Гильда.

Маркиз прижался щекой к ее волосам, и сказал:

— А теперь мы должны серьезно подумать над тем, что нам может дать хоть какую-то зацепку. Я не говорю о том мужчине, который подложил записку вам в сумочку, я уже знаю, кто он.

— Знаете?

— Да, он работает в департаменте иностранных дел, — ответил маркиз. — Сейчас меня интересует тот, кто должен был получить информацию. Опишите его еще раз.

— Я не очень хорошо его рассмотрела, — вздохнула Гильда. — Я просто обернулась, когда он сказал:» Pardon «.

— Как он сказал? — воскликнул маркиз.

—» Pardon «, — повторила Гильда.

— Вы уверены, что он сказал это по-французски, а не по-английски?

— Я как-то об этом не думала, — ответила Гильда. — Но я уверена, что он именно так и сказал.

— Тогда я знаю, кто это!

— Знаете?

Маркиз кивнул.

— Вчера на приеме был только один иностранец — спутник княгини де Ливен. Он русский!

Теперь-то мы точно знаем, кто враг;

— Я рада, очень-очень рада! — воскликнула Гильда.

— Я тоже, — согласился маркиз, — потому что теперь мы может подумать о нас и о нашем будущем.

Он привлек Гильду к себе и спросил:

— Где ты хочешь жить после свадьбы?

— С тобой!

Маркиз рассмеялся:

— В этом ты можешь не сомневаться. Но я подумал, что ты привыкла жить за городом, ты была там счастлива, так, может, уедем из Лондона?

— Жить с тобой за городом — счастье, о котором я не смею мечтать.

— Значит, именно там мы и будем жить, — пообещал маркиз.

Он хотел снова поцеловать ее, но Гильда отстранилась.

— Я хочу еще кое о чем спросить тебя.

— О чем?

— Ты правда уверен, что хочешь сделать меня своей женой? Я хочу сказать, что я совсем не знаю жизни света, к которой ты привык.

Она перевела дыхание и добавила:

— Вдруг, женившись на мне, ты поймешь, что я лишь бледная копия Элоизы, и что ты мог бы быть счастлив только с ней?

Маркиз заставил Гильду посмотреть ему в глаза.

— Пожалуйста, послушай, что я тебе скажу, — произнес он. — Для меня важно, чтобы ты знала правду.

— Я… слушаю.

— Я хочу, чтобы ты знала: я никогда бы не женился на твоей сестре. Правда состоит в том, что, несмотря на ее красоту, я чувствовал, что она не та женщина, которая мне нужна. Ее внешность скрывала черствую, эгоистическую и, как мы теперь знаем, вероломную натуру.

Маркиз помедлил, подумав о том, что, если бы он сказал это несколькими днями раньше, ему бы никто не поверил.

— Мои чувства к тебе, любовь моя, совсем иного рода, — продолжил он. — Твое лицо прекрасно, как лепесток розы, а волосы похожи на жидкое золото. А когда ты говоришь мне о своей любви, я испытываю такой восторг, что у меня не остается сомнений: твои чувства идут из глубины сердца.

Гильда не могла сдержать счастливого восклицания, а маркиз добавил:

— Поэтому давай больше не будем говорить о прошлом. Я хочу, чтобы ты забыла о существовании своей сестры, скоро о ней забудут и другие. Это не ты ее отражение, а она твое, причем весьма бледное и посредственное.

— Правда?

— Мы всегда будем говорить друг другу правду. — пообещал маркиз. — А правда в том, моя драгоценная Гильда, что всю свою жизнь я проверял женские сердца на настоящее чувство, но ни в ком не находил его, пока не встретил тебя.

Гильда просияла и обвила руками его шею.

— Ты уверен?

— Абсолютно.

Ее губы были совсем близко от его губ, когда она прошептала:

— Научи, как не разочаровывать тебя. Научи, как мне стать для тебя всем в этой жизни.

Мне нечего дать тебе, кроме своей любви, но в этом вся я!

— А больше ничего мне не надо, — промолвил маркиз, запечатав ее уста поцелуем.

И в этом поцелуе они вознеслись к небесам, где обрели любовь, дарованную Богом.