Она повернулась, подошла к туалетному столику и, посмотрев на себя в зеркало, обрадовалась своей привлекательности, хотя одновременно и испугалась, что блеск глаз и дрожащие губы выдадут ее радость при встрече с ним.

Она любит его! Всю ночь Тина пролежала без сна, снова и снова повторяя его имя, убеждая себя, что это последний штрих в истории ее полного сумасшествия.

Она знала, что не только неправильно, но и абсолютно невозможно из всех людей полюбить мужчину, которому она пытается помочь. Мужчину, который менее чем кто-либо думает о ней как о своей жене. Но что значат слова, если сердце выпрыгивает из груди при мысли о нем, дыхание учащается, а тело вдруг начинает дрожать при одном упоминании кем-то его имени?

— Я должна спуститься и поздороваться с ним, вслух обратилась Тина к своему отражению в зеркале и постаралась изобразить на своем лице не бешеный восторг, а покой и удовольствие. Но бесполезно — на подобную осторожность она была не способна! Забыв о своих благих намерениях, она выбежала из комнаты и суетливо сбежала по лестнице.

Тина знала, где его найти. В мраморном зале она инстинктивно повернула к библиотеке. Именно там они встретились в первый раз; там он впервые подошел к ней. Она подумала, что еще тогда ей следовало все понять.

Она подошла к двери библиотеки и открыла ее. Он как она и ожидала, сидел в большом кресле у камина бледный и очень усталый. В руке лорд Уинчингем держал бокал с бренди, словно с помощью спиртного поддерживал себя, чтобы не упасть в обморок. Тина под бежала к нему, едва касаясь ногами пола.

— Почему вы здесь? — вскричала она. — Вы должны были оставаться в Уинче! Врачи, наверное, сошли с ума, если позволили вам, еще такому слабому, пуститься в дорогу!

Эти слова почти непроизвольно сорвались с ее губ, а когда лорд Уинчингем улыбнулся ей, сердце перевернулось у нее в груди.

— Хотел видеть вас, — сказал он просто.

— А!

Тина ожидала чего угодно, только не этого. Его слова застали ее врасплох; она насторожилась и вспомнила, что поклялась себе действовать правильно и разумно. Ее тело, словно пламенем, охватила внезапная дрожь, которой она никогда раньше не испытывала.

Не зная, что сказать, она лишь стояла перед ним, глядя ему в лицо. Губы ее дрожали, да и все тело вибрировало, как струна инструмента, струна от прикосновения музыканта.

Он поставил на стол рядом с собой бокал и протянул к ней руку.

— Чем вы занимались? — поинтересовался лорд. — Я всю ночь думал о вас и решил, что мое присутствие здесь необходимо. Мне не верится, что герцогиня очень строго за вами присматривает.

Она коснулась прохладными пальцами его руки, а так как ноги больше ее не держали, опустилась возле него в своих широких шелковых юбках и некоторое время с обожанием лишь смотрела на него, а потом отвернулась, чтобы не выдать себя восторженным блеском глаз.

— Да вы, кажется, лишились дара речи, — сказал он. — Вы так удивлены, увидев меня? Уверяю вас, мои кости, как сухой скелет, скрипели на этих разбитых дорогах. Просто позор, что их до сих пор не починили.

— Вам не следовало приезжать домой, — промолвила наконец Тина. — Вы еще не совсем поправились.

— Я отказываюсь попусту тратить время на лежание в постели, особенно в такой момент. Вы хорошо вели себя?

— Не знаю, что ответить, — тихо пробормотала она. — Ее светлость вам скажет, что я вела себя плохо, и сэр Маркус Уэлтон тоже. Но тут я ничего не могу поделать.

— А что вы наделали? — резко спросил лорд Уинчингем, отняв от нее руку и снова поднимая бокал с бренди.

— Я убежала от сэра Маркуса в Воксхолл-Гарденс, — призналась Тина. — Он… он… напугал меня!

Домой я приехала одна, с незнакомым мужчиной добрым молодым человеком, клерком из военно-морского министерства. Он благополучно доставил меня сюда. Герцогиня расстроилась, сэр Маркус тоже.

— Ах, чертов наглец! И что же между вами произошло? — агрессивным тоном поинтересовался лорд Уинчингем.

Наступила короткая пауза.

— Он попросил меня стать его женой, — чуть слышно объяснила Тина, не осмеливаясь взглянуть на лорда Уинчингема и уловив отчаяние в своем голосе.

Он осушил бокал и со стуком поставил его на сто лик.

— И что же вы ответили?

— Я еще пока не ответила.

— А что намерены ответить?

Тине показалось, что он почти выкрикнул этот вопрос.

Она еще ниже опустила голову, чувствуя, как слезы начинают покалывать ей глаза.

— Тина, посмотрите на меня, — повелительно, но мягко потребовал он.

Она подняла голову, и он увидел, что в ее глазах блестят слезы.

— Послушайте, Тина, — также мягко произнес лорд Уинчингем, — вы ничего не будете делать против своей воли. Мы найдем какой-нибудь иной выход.

— Какой же?

— Еще не знаю. Но должен же быть другой выход, безболезненный для вас! Не забывайте: мы с вами партнеры! У вас нет причин брать на себя больше, чем вы можете выдержать! — Он неотрывно глядел на нее.

Тина тоже посмотрела ему в лицо, и на какой-то момент ей почудилось, будто они заглянули в души друг другу. Слова застряли у него на губах. Низко нагнувшись, он прохрипел:

— Тина…

В этот момент в дальнем конце комнаты открылась дверь, и стоявший на пороге мистер Грейчерч виновато кашлянул.

Лорд Уинчингем быстро выпрямился в кресле.

— В чем дело? — резко спросил он.

— Могу ли я поговорить с вашей светлостью? Это очень срочно!

— Ну что там может быть такого уж срочного? проворчал лорд Уинчингем. — Хорошо, проходите, раз уж пришли. Что там у вас?

Мистер Грейчерч виновато глянул на Тину.

— Мне уйти? — отреагировала она.

— Ну… вероятно, — неуверенно начал мистер Грейчерч. — Хотя, нет, мисс Крум! Останьтесь, пожалуйста, вы можете быть полезной!

— В чем дело? Да не волнуйтесь вы так, Грейчерч! А то и я начну нервничать. Что, произошла какая-то катастрофа, раз вы вышли из обычного равновесия?

Мистер Грейчерч прошел по комнате и остановился на почтительном расстоянии от лорда Уинчингема.

— Боюсь, милорд, положение очень серьезно…

— Что за положение? — перебил его лорд. — Что произошло более серьезного, чем обычная неприятность? Деньги? Вы ведь никогда ни о чем другом со мной не говорите!

— Простите, милорд, — с несчастным видом выдавил мистер Грейчерч. — Похоже, приносить вам дурные вести — моя судьба!

— Вы и сейчас принесли дурную весть? Ну, ну, давайте! Как-нибудь я ее переживу!

— Торговцы вином, Хант и Данстебл. Помните, они поставляли шампанское для бала?

— Конечно помню! А что, нельзя? Они уже давно поставляют мне вина!

— В том-то и проблема, милорд. Я не сказал вам сразу… Это было так неожиданно, а ваша светлость был так занят… Они согласились поставить шампанское и другие вина при условии, что часть их счета, которому уже более трех лет, будет оплачена.

— Более трех лет, — медленно повторил лорд Уинчингем. — И какова же сумма, с учетом, конечно, последнего заказа для бала?

— Почти две тысячи фунтов, милорд. Воцарилась тишина, которую через несколько мгновений нарушил мистер Грейчерч:

— Для маленькой фирмы это солидная сумма, и хотя мистер Хант очень сожалеет, он вынужден настаивать на немедленной оплате долга.

— А если я не заплачу, что тогда?

— Боюсь, милорд, вам это не понравится, но мистер Хант, похоже, уже связался с другими вашими кредиторами.

— Хорошо, Грейчерч. Больше ничего не говорите.

— А что они могут сделать? — задала вопрос Тина, заранее зная ответ лорда Уинчингема.

— Меня могут запрятать во «Флит», дорогая. Чертовски неприятное место! Думаю, там я найду многих моих друзей, которые тоже оказались несостоятельными должниками!

— Не может быть! Это же нелепость, абсурд! — воскликнула она.

Тина говорила скорее мистеру Грейчерчу, чем себе. Ей казалось, этот кошмар просто придуман.

— Есть только один выход, — заявил мистер Грейчерч. — Нам может помочь мисс Крум, кредитовав временную ссуду!

— О чем вы говорите? — удивилась Тина.

— Он говорит, — сухо пояснил лорд Уинчингем, — что вы, дорогая, могли бы выделить из вашего огромного состояния несколько тысяч фунтов для вашего опекуна, оказавшегося в настоящее время в невероятно тяжелом положении.

Тина зажала руками рот и в отчаянии взглянула на него. Если бы она могла ему помочь! Если бы только могла что-нибудь сделать! Тина чувствовала себя униженной, понимая, что мистер Грейчерч вправе подумать, будто она не хочет помочь своему опекуну в столь отчаянном положении.

— К сожалению, — медленно произнес лорд Уинчингем, — деньги моей подопечной до ее совершеннолетия находятся под строгим контролем, а до двадцати одного года ей еще несколько лет. Так что мисс Крум нам помочь не может.

— Надеюсь, мисс Крум извинит меня, — поспешно пробормотал мистер Грейчерч. — Просто я не вижу другого выхода из создавшегося положения.

— Уверяю вас, выход есть! Сообщите мистеру Ханту и другим кредиторам, что ровно через четырнадцать дней их счета будут оплачены полностью.

— Через четырнадцать дней, милорд? — удивился мистер Грейчерч. — Но как? Не мне судить о вашей светлости, но поскольку я веду ваши дела несколько лет, то не вижу…

— Довольно, Грейчерч! Разрешаю вам удалиться и передать мистеру Ханту, а также прочим проклятым кровососам, ожидающим ответа, мое обещание!

— Хорошо, милорд. — Мистер Грейчерч поклонился и бесшумно вышел.

Лорд Уинчингем, внезапно побледнев и закрыв глаза, откинулся в кресле.

— Это для вас слишком! Вы должны лечь в постель. Вас должен осмотреть врач! — »засуетилась Тина.

Поскольку он не протестовал и не спорил с ней, она поняла, как ему плохо. Тина поспешно позвонила в колокольчик, а когда на ее звонок явились два лакея, велела им отнести хозяина наверх. Еще одного лакея она срочно послала за врачом, а затем побежала в комнаты герцогини.

Ее светлость сидела в постели, великолепно причесанная и сверкая драгоценностями.

— Доброе утро, дитя мое, — весело сказала она, когда вошла Тина, но, увидев ее лицо, быстро спросила: — Что такое? Что случилось?

— Приехал его светлость, — пояснила она, — но он болен и слаб. Пускаться в путь в таком состоянии — безумие. Я велела отнести его в постель и послала за доктором.

— Я же приказала ему остаться в Уинче до конца недели, — рассердилась герцогиня. — Глупый мальчишка! Но что же все-таки заставило его ослушаться меня и приехать в Лондон?

— По-моему, он встревожен, — не подумав, буркнула Тина.

— Встревожен? — не поняла герцогиня.

Тина слишком поздно спохватилась, что герцогиня не имеет ни малейшего понятия о финансовом положении своего внука. Собрав все свои силы, она попыталась по-своему объяснить ситуацию.

— Полагаю, — заставив себя улыбнуться, произнесла она, — лорду Уинчингему было там одиноко, и он просто соскучился по нам. Вот и решил, что ему следует приехать сюда, чтобы сопровождать нас на балы и приемы, а на самом деле, думаю, ему просто стало завидно, что мы развлекаемся и ходим на балы без него!

Ну, это, конечно, не ускорит его выздоровления, — заметила герцогиня. — Передайте доктору, чтобы он зашел ко мне, как только осмотрит его светлость. Хочу выяснить, насколько на самом деле плох мальчик.

— Да, конечно, — кивнула Тина и повернулась к двери, но ее остановил вопрос герцогини:

— Вы написали сэру Маркусу, дитя мое?

— Да, ваша светлость, я почти закончила письмо, но тут пришли и сообщили о приезде его светлости.

— Тогда заканчивайте скорее и отошлите со слугой, — приказала старая леди. — Нельзя допустить, чтобы дурное впечатление, которое вы произвели вчера вечером, осталось у него надолго. Мужчины, как чайники, быстро остывают! Вы же хотите сохранить его? Пока он лучшая партия, которую вы можете сделать!

— Да, конечно, — унылым голосом согласилась Тина.

Герцогиня разумна, Тина это знала, однако понятия не имела, как верны ее слова и насколько жизненно важно, чтобы сэр Маркус не остыл. Спасения нет. Тина прекрасно понимала, что у нее не остается времени увиливать, убегать или притворяться, будто кто-то может ей помочь. Она должна принять предложение сэра Маркуса, и чем быстрее состоится свадьба, тем лучше.

Выйдя из комнаты герцогини, она побежала вниз, чтобы дать указания дворецкому. Но, спустившись в холл, услышала стук дверного молоточка. Когда лакей открывал дверь, она скорее машинально, нежели из любопытства повернулась.

— Мисс Крум дома? — прозвучал голос сэра Маркуса.

Она подошла к нему, заставив себя улыбнуться и пытаясь притвориться перед самой собой, будто не чувствует робости, от которой каждый шаг давался ей с трудом.

— Мисс Крум… Тина! — Сэр Маркус сорвал с головы шляпу и склонился над ее рукой. Он был одет в бордовый атласный камзол с вышитым поясом, а в середине его шейного платка сверкал сапфир размером с голубиное яйцо. — Я надеялся, вы уделите мне немного времени.

Сэр Маркус выпрямился и теперь возвышался над ней, а она, как всегда, почувствовала, что он ее подавляет.

— Конечно, — ответила она. — Пройдем в маленькую гостиную.

Лакей открыл дверь в маленькую гостиную, выдержанную в светло-голубых тонах и обставленную элегантной мебелью, которой, как Тина узнала от герцогини, семья владела уже на протяжении более ста лет.

— Присаживайтесь, сэр Маркус, — вежливо пригласила Тина, указав на кресло возле камина, а сама села на диван.

К ее удивлению, сэр Маркус устроился рядом с ней.

— Вы сегодня прекрасно выглядите, — произнес он тоном, который она ненавидела больше всего.

Тина заставила себя посмотреть ему в глаза и пробормотала:

— Вы всегда так добры!

— Я спрашивал себя: думали ли вы обо мне вчера вечером?

— Вчера вечером? — удивилась она.

— После того, как я покинул вас, или, вернее, после того, как вы покинули меня, — объяснил он. — Думали ли вы о моем предложении руки и сердца?

— А, — пролепетала Тина.

Она понимала, что сэр Маркус, конечно, мог прийти к ней именно для такого разговора, но никак не ожидала, что он окажется настолько прямолинейным, что сразу перейдет к делу.

— Да, конечно, — протянула Тина.

— Я, конечно, не хотел вас торопить, — проговорил он, — но, кроме горячего желания знать, хотите ли вы стать моей женой, у меня есть еще планы, которые, как вы понимаете, зависят от того, захотите вы сделать меня безмерно счастливым человеком или нет.

— Какие планы? — спросила Тина не потому, что ее это интересовало, а потому, что стремилась любой ценой выиграть время, прежде чем дать прямой ответ.

— Сегодня утром я был у принца, — сообщил сэр Маркус. — Фактически я помогал его королевскому высочеству, когда тот одевался. Он заявил, что ему надоел лондонский сезон, и предложил мне поехать с ним и, разумеется, с миссис Фитцгерберт, в которую, как вам известно, принц влюблен без памяти, в местечко под названием Брайтхелмстон — маленькую рыбацкую деревушку, которую его королевское высочество нашел на южном побережье. Пожить недолго в деревне было бы приятно, но мне не хотелось бы уезжать из Лондона, если, конечно, вы не согласитесь поехать со мной. Но если вы согласитесь стать моей женой, это будет намного проще.

Тина посмотрела на свои руки, сцепленные на коленях. Конечно, подумала она, проще всего ответить «да». И все же какая-то неведомая сила удерживает ее, шепчет на ухо, что надо подождать. Она растерялась: коли решение принято, пути назад нет! И все-таки в голове звенели слова: «Погоди! Погоди!» Хотя Тина понимала, что причина этого не в инстинкте самосохранения, а в страхе оказаться в руках человека, которого она ненавидит.

— Вчера ночью я видел вас во сне, — сообщил сэр Маркус, прежде чем она смогла заговорить. — Мне снилось, что я держу вас в объятиях, как в Воксхолл-Гарденс, и целую вас, а вы отвечаете мне, и ваши поцелуи опьяняли меня даже во сне, дорогая Тина!

В его голосе было что-то гипнотическое, и все же когда он наклонился ниже, она почувствовала, что внутренне содрогается от одной близости к нему Больше всего на свете ей хотелось дать ему достойный ответ и выбежать из комнаты.

На какую-то секунду она представила, как бежит наверх к лорду Уинчингему, откинувшемуся на подушки, прижимается к нему лицом и шепчет, что не может, нет, не может сказать «да» сэру Маркусу, потому что на самом деле любит другого! Но в эту секунду благодаря именно этой ее любви Тина поняла, каков должен быть ее ответ.

Только она может спасти лорда Уинчингема! Только от нее зависит его жизнь. Иначе кредиторы разорвут его на куски или самым унизительным образом упрячут во «Флит»! И она знала, что безнадежная любовь к нему даст ей силы поступить так, как надо. Раньше Тина боролась за себя; теперь же боролась за любимого человека не только больше, чем за себя, но и больше, чем за жизнь.

Она сжимала пальцы до тех пор, пока не побелели костяшки. Наконец сдержанно, ровно произнесла;

— Я вам глубоко благодарна, сэр Маркус, за честь, которую вы мне оказали, и, прежде всего, должна извиниться за мое вчерашнее поведение. Вы застали меня врасплох и должны простить меня за то, что я поставила и вас, и ее светлость в неудобное положение, убежав столь бесцеремонно.

Не говорите больше ничего, — попросил сэр Маркус. — Обещаю вам, я буду прощать и худшие проступки. Это я виноват, что напугал вас. Вы трепетали в моих руках, как птичка в ловушке. Это меня возбуждало. Мне придется научить вас, дорогая, что значит любовь для мужчины, да и для женщины.

В его словах заключался подтекст. Тина покраснела, но ей удалось спокойно ответить:

— Я буду очень стараться в будущем вести себя более осмотрительно.

— Вы выйдете за меня, прежде чем мы отправимся в Брайтхелмстон? — вернулся сэр Маркус к прерванной теме.

Она взглянула на него и неожиданно увидела в его глазах огонь. Тина знала, что, хоть он и владеет собой, внутри у него все трепещет от возбуждения. И была почти убеждена, что история с путешествием принца Уэльского в Брайтхелмстон лишь предлог для того, чтобы поторопить ее с решением. Сэр Маркус нетерпелив, страстен и собственник до кончиков ногтей. Все ее тело кричало от ужаса перед этим человеком, а каждое его прикосновение к ней бросало в дрожь.

И все же альтернативы нет! Как бы на это ни смотреть, ее окружает огромная стена. Дрожащим голосом Тина сказала:

— Надеюсь, вы простите меня, сэр Маркус, но прежде, чем вы получите мой ответ, я должна поставить вам условие.

— Условие? — удивился он. — Что ж, уверен, это не очень сложно. Я хочу вас, Тина. Поэтому выполню все, что вы ни пожелаете, если, конечно, ваше условие не будет слишком обременительно.

— Спасибо, сэр Маркус, — чопорно произнесла Тина. — Только сначала лучше выслушайте меня, прежде чем давать обещание.

— Хорошо, — с улыбкой победителя отозвался он. Тина знала, что его огромные руки дотянутся до нее и он притянет ее к себе, а горячие, жадные губы будут искать ее губы — это только вопрос времени.

Сначала ей казалось, что она упадет в обморок, однако нечеловеческим усилием воли заставила себя произнести:

— Вот мое условие, сэр Маркус. — И от возбуждения она даже встала. — Если я пообещаю выйти за вас замуж, вы без всяких оговорок дадите мне сто тысяч фунтов, прежде чем мы отправимся в церковь, где нас объявят мужем и женой. — Сказав это, Тина не могла осмелиться взглянуть на него.

Сэр Маркус медленно поднялся; выражение его лица было серьезным, но глаза горели любопытством. Тина быстро предупредила:

— Я не могу — это часть моего условия, — я не могу и не стану отвечать на ваши вопросы!

Примерно с секунду он молчал. Тина даже успела решить, что в конце концов он отклонит ее предложение. Она разрывалась между желанием освободиться от него и страхом, что если он сейчас откажется, то ей не удастся спасти лорда Уинчингема. Затаив дыхание, Тина ждала и только теперь до нее дошло, насколько дерзко ее требование. Осмелились бы другие женщины просить так много? Но чем рисковали бы другие женщины, потеряв блестящую партию? А для нее деньги важнее человека, у которого она их требует.

Однако сэр Маркус помолчал, обнял ее и крепко прижал к себе.

— Ах вы маленький чертенок! — пробормотал он. — Вы дразните меня, не так ли? Вы играете в какую-то непонятную игру и испытываете мою преданность? Что ж, если вы требуете заплатить сто тысяч фунтов за вашу благосклонность, я не дрогну! Мне кажется, это еще дешево!

По его голосу Тина поняла, что его желание становится все сильнее. Ей хотелось уткнуться в его плечо, но он поднял ее подбородок и повернул ее лицо к себе.

В его глазах горел огонь, и она почувствовала на свода: губах его губы. В этот момент ей показалось, будто он вторгается в святая святых ее души. Она даже не Пробовала сопротивляться, а его страсть разгоралась все жарче. Он целовал ее бешено, неистово, причиняя боль ее губам, глазам, щекам и мягкой белой шее.

Ей казалось, что даже в аду она не испытывала бы больших мучений. И более сильного унижения ей еще ре приходилось переживать. Но, сообразив, что ниже опуститься она уже не может, Тина наконец освободилась.

Сэр Маркус отошел к окну.

— Тина, вы вскружили мне голову! — произнес он густым, почти неузнаваемым голосом. — Но мне не придется долго ждать! Скоро вы станете моей, а там уж я научу вас отвечать на мои поцелуи, желать меня так же сильно, как я желаю вас! — Он коротко рассмеялся. — Вы, безусловно, умеете привлекать мужчин! Я всегда любил непокорных лошадей и женщин!

Тина стояла, словно окаменев. Она была оскорблена его словами, но это не имело значения. В ее сердце жила тайная, неразделенная любовь, и только она одна властвовала над ней.

Поцелуи сэра Маркуса были ей неприятны, но она уговаривала себя, что это можно пережить. То, что для нее важно, остается нетронутым. Он может овладеть ее телом, мучить и осквернять его, но он никогда не тронет ее сердце!

Она закрыла глаза, чтобы не видеть его, и услышала смех.

— Вот уж не думал, что стрела Купидона пронзит мое сердце! Но я страдаю от любви, как любой неотесанный деревенский мужлан, влюбленный в первую попавшуюся девчонку!

Он подошел к ней.

— Вы получите деньги, и я не буду задавать вам никаких вопросов, по крайней мере, сейчас, но я тоже поставлю условие! Мы поженимся в течение недели! Договорились?

Вначале Тина заколебалась, однако вовремя вспомнила, что, согласившись с требованием сэра Маркуса, она облегчит участь лорда Уинчингема. Он заплатит долг мистеру Ламптону, а потом, продав часть своего имущества, удовлетворит и требования остальных кредиторов. В Уинче много картин и серебра, за которые можно получить тысячи фунтов, сумму достаточную, по крайней мере для того, чтобы расплатиться с мистером Хантом и более крупными кредиторами. Он обещал расплатиться с ними через две недели. Что ж, они свое получат! Как только лорд Уинчингем отдаст карточный долг мистеру Ламптону, у него уже не будет причин скрывать, что он может: удовлетворить своих кредиторов, расставшись с некоторыми семейными сокровищами.

Тина глубоко вздохнула и чуть слышно пролепетала:

— Я согласна.

Сэр Маркус хотел снова поцеловать ее, но она уклонилась.

— Я должна пойти и сообщить ее светлости о своем решении! — заявила Тина и выбежала из комнаты прежде, чем он сумел ее поймать.

Она слышала, как он звал ее, пока бежала по лестнице, но не обернулась. Лишь добежав до последней площадки, брезгливо вытерла рот, стремясь стереть следы не только прикосновений его губ, но и его богатства, положения, власти и желания обладать ею. Боже правый, как же она его ненавидит!

В этот момент в конце коридора открылась дверь, и из спальни лорда Уинчингема вышел доктор. Это был пожилой, седовласый человек, и шел он очень медленно. Тину охватил ужас, что он несет герцогине дурные вести. Увидев Тину, доктор вежливо поклонился. Они уже встречались в ночь, когда ранили лорда Уинчингема.

— Как состояние его светлости? — дрожащим голосом поинтересовалась она.

— Ничего внушающего опасения, — ответил доктор. — Рана заживает прекрасно, но со стороны его светлости было неразумно возвращаться в Лондон так скоро. Однако он молод и силен… ему это не повредит.

Тина почувствовала огромное облегчение.

— С ним все будет в порядке?

— В полном порядке! Даю вам честное слово, его светлость скоро будет на ногах! Ведь на карту поставлена моя репутация! — По засверкавшим глазам девушки доктор понял, чего она боится, и поэтому добавил: — Простите мое стариковское предсказание, мисс Крум, но я уверен, вы оба будете очень счастливы!

Его слова застали ее врасплох. Тина не нашлась что ему ответить, а пока придумывала, как отреагировать, доктор медленно удалился к спальне герцогини.

Тина задумчиво посмотрела ему вслед. Если бы, как подозревает доктор, они были помолвлены с лордом Уинчингемом, насколько иными были бы ее чувства! На ее глаза навернулись слезы. Одно дело — принести великую жертву ради любимого человека, и совсем другое — знать, что придется жить без него. Невозможно представить себе будущую жизнь с тем, кого ненавидишь, а не с тем, кого любишь!

Почти не сознавая, куда ведут ее ноги, она направилась к спальне лорда Уинчингема. Оттуда с подносом вышел Джарвис и пошел к задней лестнице. Тина проскользнула в незапертую дверь. Жалюзи были опущены наполовину, и Тина увидела темную голову лежащую на подушке. Она догадалась, что доктор да., раненому что-то успокоительное, чтобы уменьшит; боль и быстрее отдохнуть с дороги.

В комнате было очень тихо, если не считать пчел жужжащих у окна. Тина подошла к постели; лорд Уинчингем мирно спал. Повязка слегка выглядывала из под одеяла. Другая рука неподвижно лежала на белых простынях. Она с любовью долго смотрела на него, испытывая почти физическую боль в сердце от мысли, что через неделю он навсегда исчезнет из ее жизни.

Тина думала, что никогда больше его не увидит и никогда не даст ему узнать о своей любви. Будет тяжелее, гораздо тяжелее, если ей придется видеть его с другими женщинами. Какая мука знать, что его жизнь будет продолжаться, как и раньше, а ее прервется… Она не могла, не осмеливалась-думать о сэре Маркусе!

Пчела сердито жужжала у окна. Лорд Уинчингем беспокойно дернулся; его губы пошевелились, словно он хотел что-то сказать. Из глаз Тины покатились слезы. Она наклонила голову, на мгновение прижалась губами к его руке и выбежала из комнаты. Ей было необходимо отчаянно, бешено и слепо выплакать всю бурную страсть, бушевавшую в ней и ставшую наконец невыносимой!