Фиона взглянула на украшенный серебром стол и поняла, что имеет в виду граф.

Здесь были серебряные кубки и чаши, которые — она знала об этом — достались клану нелегко и бережно хранились на протяжение сотен лет.

На некоторых из них красовались бледные аметисты — их добывали в горах в некоторых частях Шотландии, на других темно-красные гранаты, на третьих — полудрагоценные камни, названия которых Фионе были неизвестны.

Сегодняшний ужин явился для нее волнительным событием. В Англии она вела однообразную, тихую, спокойную жизнь, и один вид одетых в килты слуг, подносивших ей изысканные блюда на серебряных подносах с изображением фамильного герба Рэнноков, приводил ее в восторг.

Подавали лосося, который водился в одной из рек рядом с замком. Об этом рассказывал ей Иан.

«Интересно, герцог тоже рыбак, как его младший брат?» — размышляла Фиона.

Иан обожал рыбачить. Но в том месте в Англии, где они жили, в реках не было лосося. Поэтому ему приходилось довольствоваться пятнистой коричневой форелью. Бетси готовила из нее потрясающие блюда, которые нравились всем.

Иногда Иан рассказывал, как в детстве и юности ловил лосося в реках и крупных ручьях на принадлежащих его семье землях, и это звучало так увлекательно, что Фиона лишь лучше понимала тоску зятя по прошлой жизни. Жизни, к которой он не имел возможности вернуться.

Конечно, любовь к Роузмэри являлась для него щедрой компенсацией за лишения и утраты, и Иан ни о чем не сожалел. Просто порой был не в состоянии побороть в себе ностальгические настроения.

После первого блюда за ужином подали второе, и Фиона почувствовала, наблюдая за величественным герцогом во главе стола, что уже не в состоянии сдерживать свою ненависть к нему.

Да как он мог пользоваться всем этим богатством, даже не задумываясь о трудностях брата, вынужденного вместе с семьей перебиваться на жалкие гроши?

«Сомневаюсь, что Иан тратил в год больше средств на себя, жену и дочь, чем этот самодовольный тип — на пропитание своих собак», — гневно думала Фиона, поджимая губы.

— О чем вы так сосредоточенно размышляете, мисс Уиндхэм? — неожиданно поинтересовался сидевший рядом граф Сельвея.

— Боюсь, мои мысли покажутся вам мятежными, — честно призналась она.

Герцог вряд ли мог слышать ее: леди Мораг, которая сидела справа от него, занимала его увлеченным разговором, причем говорила приглушенным тоном и без стеснения строила ему глазки.

— Мятежные мысли? — граф удивленно поднял брови. — Тогда будьте осторожны: Рэнноки до сих пор пользуются примитивными методами наказания: сажают провинившихся в темницу или запирают в высокой башне. Оттуда, поверьте мне, вас никто не сможет высвободить.

— Вы меня пугаете! — воскликнула Фиона. — Хотя признаюсь честно: когда вышла из экипажа и впервые ступила на землю Рэнноков, почувствовала, что очутилась в другом мире.

— У меня тоже возникает такое впечатление, когда я приезжаю сюда, — ответил граф. — Мой замок — должен признаться, что он гораздо хуже этого — был построен только в начале этого века. Но мне он нравится больше.

Фиона рассеянно улыбнулась.

«Итак, даже другу герцога здесь не уютно», — взволнованно подумала она.

Казалось, даже воздух в этом замке пропитан чем-то зловещим.

«Я не оставлю здесь Мэри-Роуз одну, пусть он делает, что хочет», — твердо решила Фиона.

Граф попытался развлечь ее, и она, дабы не показаться невежливой, поддержала беседу.

Но размышляла совсем о другом: о предстоящем разговоре с герцогом, о судьбе Мэри-Роуз, о своем долге приложить все усилия для спасения племянницы от черствости и жестокости.

К счастью, леди Мораг до сих пор щебетала о чем-то со своим кузеном. По всей вероятности, ее в нем заинтересованность выходила за рамки обычных родственных отношений.

«Кем доводится эта особа Мэри-Роуз?» — подумала Фиона.

Через несколько минут они обе вышли в гостиную, оставив герцога и графа одних в столовой. И Фионе удалось выяснить, что девочку с этой женщиной не связывают никакие кровные узы.

Леди Мораг вела себя несколько высокомерно, хотя старалась казаться дружелюбной. Она объяснила, что принадлежит к семье Мак Дональдов с севера, но несколько лет назад вышла замуж за представителя Рэнноков, который вскоре скончался.

— Я не захотела возвращаться к собственной семье, — сказала леди Мораг. — А отец герцога был так добр, что позволил мне остаться.

— Значит, вы живете здесь все это время? — спросила Фиона.

— Этот замок — мой дом, — с достоинством пояснила леди Мораг, гордо приподнимая подбородок. — Теперь я больше ощущаю себя представительницей Рэнноков, нежели Мак Дональдов.

Что-то в ее голосе навело Фиону на забавную мысль: леди Мораг относится к этому месту столь трепетно лишь только потому, что не равнодушна к герцогу.

— Думаю, вы понимаете, что мне ужасно интересно познакомиться с маленькой Мэри-Роуз, — продолжила леди Мораг. — На протяжении многих лет я очень много слышала о напряженных отношениях между старым герцогом и его младшим сыном. Естественно, я знала лорда Иана. С самого детства.

— Лорд Иан был очаровательным, добросердечным, внимательным к окружающим человеком, — сказала Фиона. — Они с моей сестрой жили исключительно счастливо.

— Наверное, для вас потеря сестры при столь печальных обстоятельствах явилась настоящей трагедией, — ответила леди Мораг. — Насколько я понимаю, вы пробудете у нас недолго. Когда планируете возвращаться в Англию?

— Полагаю, я останусь здесь. На неопределенный срок. — Фиона пожала плечами.

— Неопределенный срок?

В голосе леди Мораг прозвучало неподдельное изумление.

— Мэри-Роуз — моя племянница, — спокойно пояснила Фиона. — Я единственный близкий ей человек, я — ее настоящая семья. Вы наверняка знаете, леди Мораг, что до настоящего момента никого из представителей клана Рэнноков не интересовала судьба этой девочки.

На протяжении нескольких мгновений леди Мораг молчала. Потом медленно произнесла:

— Уверена, что и сам герцог, и более старшие представители клана собираются найти для Мэри-Роуз шотландскую гувернантку. Она-то и позаботится о воспитании и душевном спокойствии девочки.

Фиона приподняла подбородок.

— На мой взгляд, со временем ей потребуется не одна гувернантка, а несколько учителей. Мне известно, что многие представители социального мира считают образование не столь важным элементом в жизни женщины. Однако мой отец, человек весьма умный и просвещенный, затратил на паше с сестрой обучение не меньше сил и средств, чем если бы мы были мальчиками.

— Похвально! Вы ведете речь об очень необычном подходе к воспитанию девочек, мисс Уиндхэм, — заметила леди Мораг, саркастически улыбаясь.

В гостиной появились герцог и граф. Герцог сел рядом с леди Мораг.

— Мисс Уиндхэм только что сообщила мне, Эйден, что собирается остаться здесь на неопределенный срок, — воскликнула леди Мораг. — Признаться, эта новость меня изрядно удивила.

— Этот вопрос я собираюсь обсудить с мисс Уиндхэм в другой раз, в более подходящей обстановке, — сдержанно ответил герцог.

По всей вероятности, леди Мораг нашла его слова пренебрежительными. Она поджала губы, а ее щеки покрылись легким румянцем.

«Мне следует вести себя осторожнее, — подумала Фиона. — Совсем ни к чему настраивать кого бы то ни было против себя, в особенности женщин!»

Внезапно она почувствовала приступ безграничного одиночества и беспомощности.

Было в этом огромном чужом замке нечто устрашающее, нечто мрачное и злобное. Он, как она сама выразилась, представлялся ей «другим миром».

Когда граф с любезным и доброжелательным выражением лица расположился как можно ближе к ней, желая, по всей вероятности, продолжить начатый за ужином разговор, она почувствовала небольшое облегчение.

— Надеюсь, вы отыщете возможность привезти Мэри-Роуз ко мне в гости. Пусть посмотрит на мой замок. Наверняка ей понравится птичник моей матери. В нем множество редчайших видов птиц.

— Мэри-Роуз подобное событие приведет в полный восторг, — воскликнула Фиона.

— Перед ужином герцог рассказал мне о знакомстве девочки с Ролло. Просто поразительно! Я всегда считал этого пса крайне опасным и старался избегать встреч с ним. Вчера он укусил за руку мальчика-конюха. Теперь бедняга мучается от боли.

— Если у него появилась опухоль, то я могла бы ему помочь, — сказала Фиона.

— Что вы имеете в виду? — удивился граф.

— Я неплохо разбираюсь в лекарственных растениях. Меня научила этому моя сестра, — пояснила Фиона. — Я выращиваю травы, сушу их. И с собой привезла кое-что, потому что считаю эти средства незаменимыми во многих случаях.

— Весьма занятно, — отметил граф.

Повернув голову, он обратился к герцогу, прерывая его беседу с леди Мораг:

— Ты об этом слышал, Эйден? Оказывается, мисс Уиндхэм разбирается в целебных травах и может заняться тем несчастным мальчиком, которого покусал твой пес. У мисс Уиндхэм есть что-то подходящее.

Герцог не заинтересовался сообщением графа.

— Я послал за местным лекарем. Говорят, он в отъезде. Но послезавтра должен вернуться. Тогда придет и займется конюхом.

Фиона ахнула.

— Укус собаки опасен! Нельзя так надолго оставлять раны необработанными.

— Надеюсь, о мальчике кто-нибудь уже позаботился, — ответил герцог.

— Уверяю вас, если ему срочно не окажут квалифицированную помощь, его состояние резко ухудшится, — не унималась Фиона.

Герцог окинул ее недовольным, раздраженным, даже возмущенным взглядом. Затем поднялся со стула и позвонил в колокольчик, висевший у камина.

Через пару мгновений на пороге появился слуга. Он уставился на хозяина с готовностью получить любое распоряжение.

— Приведите мистера Мак Кейта! — велел герцог, прошел к своему стулу и опять сел.

Слуга поспешно удалился.

— Терпеть не могу шарлатанства и знахарства, более того, боюсь его! — провозгласил герцог, не глядя на Фиону.

— Я с вами согласна, — холодным тоном сказала она. — Тем не менее целебная сила растений подтверждается многовековым опытом использования их во врачевании. Между прочим, искусство применения трав известно не только народу Англии, но распространено по всему миру.

Леди Мораг ухмыльнулась.

— Конечно, необразованным крестьянам любой страны не остается ничего другого, как поверить в то, что язык жабы или клок кошачьей шерсти спасет их от страшных недугов. Ведь им не доступны средства нормальной медицины. А вообще-то сила веры такова, что в состоянии сдвинуть с места могучие горы!

Герцог засмеялся.

— Ты права, Мораг!

Распахнулась дверь, и в гостиной появился мистер Мак Кейт.

На нем был вечерний наряд. Фиона задумалась: неужели он ужинал в одиночестве?

— Вы звали меня, ваша светлость?

— Да, Мак Кейт. Я хотел спросить, как чувствует себя тот мальчик, которого укусил Ролло.

— Сожалею, ваша светлость, но ему стало значительно хуже: рука опухла, у него поднялся жар, — с печальным видом сообщил мистер Мак Кейт.

Последовало молчание. Фиона вопросительно взглянула на герцога.

— Мисс Уиндхэм заявляет, что в состоянии помочь мальчику при помощи каких-то трав. Надеюсь, они не усугубят ситуацию. А послезавтра придет врач, — сказал герцог.

Мистер Мак Кейт улыбнулся.

— Мэри-Роуз рассказывала мне, ваша светлость, что за чудесные способности мисс Уиндхэм соседи называют ее иногда белой ведьмой!

Леди Мораг взвизгнула.

— Ведьма! — воскликнула она. — Об этом мы, я надеюсь, не станем сейчас рассуждать!

— Не сомневаюсь, что колдовство, которое мисс Уиндхэм собирается применить, нисколько не навредит мальчику. Колдовство это идет у нее от сердца, я в этом просто убежден, — сказал граф.

Услышав в свой адрес комплимент, Фиона просияла и повернулась к герцогу.

— Я обещаю, ваша светлость, что мои травы не причинят больному никакого вреда. Если вы, конечно, позволите мне заняться им. Напротив, они помогут снять опухоль с его руки и избавиться от жара. Главное поторопиться.

— Так и быть, — согласился герцог, прищуривая глаза. — Ступайте с мистером Мак Кейтом. Если что-нибудь понадобится, обращайтесь к нему.

— Спасибо.

Фиона поднялась со стула и торопливо последовала за мистером Мак Кейтом.

— К счастью, — произнесла она, с облегчением вздыхая, когда оба они уже шли по коридору, — я привезла с собой все необходимое.

— Может, вы отдадите нужные растения мне, а я найду кого-нибудь, кто сможет приложить их к его руке? — предложил мистер Мак Кейт.

— Лучше я все сделаю сама, — решительно заявила Фиона.

— Но это совершенно излишне! — Мак Кейт в недоумении уставился на нее.

— Я должна осмотреть рану и решить, что поможет лучше, — объяснила Фиона.

— Он лежит в своей комнате, в деревянной надстройке конюшни, — пробормотал мистер Мак Кейт, окидывая многозначительным взглядом элегантное платье Фионы.

— Я наброшу на плечи шаль, если вы считаете, что мой вид приведет его в замешательство!

Она улыбнулась, вспоминая один из их разговоров в поезде. Речь шла о множестве пуританских законов, сохранившихся в шотландском обществе. Мистер Мак Кейт рассказал ей тогда, что большинство людей преклонного возраста в их стране приходят в настоящую ярость, слыша о нынешней моде и разгуливающих повсюду «полуголых» мужчинах и женщинах.

— Я подожду вас в коридоре, — сдавшись под напором ее решительности отправиться к мальчику самой, сказал мистер Мак Кейт.

Фиона побежала в свою комнату.

Ей и раньше доводилось иметь дело с укусами собак. Роузмэри подсказала ей, что в подобных случаях нет ничего лучше эхинацеи. Люди в их деревне в Англии называли ее «всеисцеляющей». Она помогала даже при укусах бешеных и зараженных животных.

Ролло не страдал бешенством, но если он прокусил руку мальчика до крови, последствием такого повреждения могло стать общее заражение организма. Описанные Мак Кейтом симптомы — опухоль и жар — говорили о том, что этот процесс уже начался.

Собираясь в дорогу, Фиона положила пакетики с травами в отдельную сумку. Захватила также лосьоны и эликсиры, многие из которых настаивались по совету Роузмэри в течение целого года.

Открыв сумку, Фиона нашла пакетик «всеисцеляющей» травы и аптечного огуречника.

Он должен помочь снять жар!

Она решила, что приложить к ране стоит алкенет — растение, широко распространенное в Кенте. У нее в запасе всегда имелся крем, приготовленный из него.

Когда Мэри-Роуз падала и разбивала коленки и локти, Фиона смазывала их этим кремом.

Взяв все необходимое, Фиона торопливо сбежала по лестнице. Внизу в коридоре ее ждал мистер Мак Кейт.

Рядом с ним стоял Дональд — главный слуга вождя, который встретил их на станции.

— Пострадавший мальчик — внук Дональда, мисс Уиндхэм, — пояснил мистер Мак Кейт.

— Как мило с вашей стороны, мисс Уиндхэм! Спасибо, что согласились взглянуть на мальчонку! — взволнованно заговорил Дональд. — Он хороший парень, прекрасно управляется с лошадьми и собаками. Но этот Ролло иногда бывает совершенно непредсказуемым! Я давно говорю, что от него стоит избавиться.

— Я с вами согласен, Дональд. — Мистер Мак Кейт кивнул. — Но его светлость без ума от этого животного.

Фиона молчала. Все ее мысли крутились вокруг сегодняшнего знакомства с Ролло маленькой Мэри-Роуз. Что мог сделать с ней этот огромный пес, если бы был не в духе!

Увидев рану на руке мальчика, она пришла к выводу, что мистер Мак Кейт и Дональд были правы: от собаки стоило избавиться.

Малькольм, конюх, укушенный Ролло, был довольно крупным для своего возраста. Фиона сразу прониклась к нему уважением: он пытался держаться стойко и бодро, несмотря на раздувшуюся изуродованную руку и воспаление.

Его отец, тоже конюх, мать и четверо их других детей находились рядом. Помещение над конюшней, наполненное родственниками Малькольма, показалось Фионе невероятно тесным.

Тем не менее все здесь сияло чистотой. Мать Малькольма сразу поняла, что делать с каждой из трав, — как замочить и смешать их, и сколько раз в день давать снадобье больному сыну.

Получившаяся смесь пахла отвратительно и обладала весьма неприятным вкусом, но Малькольм, старавшийся держаться уверенно, особенно в присутствии Фионы и мистера Мак Кейта, мужественно проглотил лекарство и пообещал исправно принимать его каждые четыре часа.

Фиона привычными движениями наложила целебную мазь на рану Малькольма. Мистер Мак Кейт, с удивлением наблюдавший за всеми ее действиями, воскликнул:

— Насколько я понимаю, мисс Уиндхэм, у вас в этом деле большой опыт.

— Моя сестра славилась по всей округе своим умением и готовностью помочь каждому больному. Нередко случалось и так, что уже с утра ее ждали десятки несчастных. Кто-то приходил к нам, другие, кто был не в состоянии передвигаться, присылали за ней.

Она улыбнулась и добавила:

— К ней за помощью часто обращались мужчины, поранившиеся косой или пилой, упавшие с дерева мальчишки, женщины, обеспокоенные странным поведением своих младенцев, — врачи в подобных случаях прописывают хлебные пилюли и советуют не волноваться понапрасну.

Мистер Мак Кейт рассмеялся, а Фиона продолжила:

— Мы поняли, в каких случаях врач поступает таким образом: если не имеет понятия, что происходит с ребенком.

Закончив накладывать повязку на рану Малькольма, она подмигнула ему:

— Обещаю, что очень скоро тебе станет легче. Уже наутро, когда проснешься, ты обнаружишь, что жар спал и больше не доставляет тебе неприятностей!

— Вы так добры, мисс, — пробормотал Малькольм. Когда Фиона и мистер Мак Кейт шли назад к замку, было уже темно. Ярко светили звезды.

Фиона, подняв голову, посмотрела на статуи, установленные на башнях, сейчас выделявшиеся черными пятнами на фоне освещенного тусклым звездным сиянием небосклона.

— Здесь красиво, — сказала Фиона. — Но эти стены, эти башни навевают какой-то необъяснимый страх.

— Пройдет время, и вы почувствуете, как здесь надежно. У вас появится ощущение, что эти стены охраняют ваш покой, ограждают вас от проблем внешнего мира, — спокойно ответил Мак Кейт.

— Звучит заманчиво. Но разве такое возможно? — В голосе Фионы слышалось сомнение.

Она подумала о том, что до счастливого момента, описанного мистером Мак Кейтом, ей вряд ли суждено дожить в этих стенах. Герцог сказал сегодня, что отдельно обсудит с ней сроки ее пребывания здесь. Когда он собирается это сделать?

Ей не пришлось ждать долго.

Фиона вернулась в свою комнату, убрала в сумку остатки трав, сняла шаль, и они с мистером Мак Кейтом направились обратно в гостиную. На широкой каменной лестнице, ведущей на второй этаж, им повстречались леди Мораг и граф.

— Вас долго не было. Мы начали беспокоиться и решили поискать вас, — сообщил граф.

— Лечение больного заняло у меня около сорока минут, — ответила Фиона.

— Полагаю, он вам очень благодарен.

— Он будет мне благодарен, — с уверенностью заявила Фиона, — когда поправится.

— Если это случится, мне станет страшно, — сообщила, прижимая руки к груди, леди Мораг. — Я говорю вполне серьезно: колдовство пугает меня как ничто другое!

Фиону так и подмывало назвать опасения леди Мораг полной ерундой, но она сдержалась. Подобное замечание всем показалось бы грубым и неучтивым.

Они с мистером Мак Кейтом продолжили подниматься по ступеням, а леди Мораг двинулись вниз. Граф повернулся и взглянул в глаза Фионе.

— Мне следует проводить леди Мораг, — сказал он оправдывающимся тоном, как будто был обязан объяснять ей свое поведение. — Увидимся завтра. С нетерпением жду возможности познакомиться с маленькой Мэри-Роуз.

Фиона добродушно улыбнулась.

Граф поклонился и с явной неохотой последовал за леди Мораг.

Фиона и мистер Мак Кейт продолжили путь к гостиной. Ни один из них не произнес ни слова.

Ей показалось, он хочет отпустить едкий комментарий в адрес леди Мораг. Что-то едва уловимое отразилось в его глазах: насмешливое, пренебрежительное, но он не посмел обсуждать с ней родственников герцога.

— Быть может, его светлость уже отправился отдыхать? — с надеждой в голосе спросила Фиона, когда они приблизились к двери гостиной.

— Вряд ли, — ответил мистер Мак Кейт. — В любом случае мы обязаны доложить о том, как прошло лечение.

— Верно. — Фиона вздохнула.

Было поздно, и накопившаяся за день усталость уже давала о себе знать.

Сегодня в ее жизни произошло много необычного. Кровать в поезде была достаточно удобной, но в предвкушении грядущих событий она почти не спала прошлой ночью.

Еще ей не давали покоя переживания за будущее — свое и Мэри-Роуз. Поток эмоций и вереница противоречивых мыслей утомили мозг. Ей следовало хорошенько отдохнуть и выспаться.

Слуга открыл перед ними дверь, и, войдя вовнутрь, она убедилась в правоте мистера Мак Кейта: по-видимому, герцог еще даже не собирался отправляться в постель.

Он стоял на своем излюбленном месте возле камина и просматривал какую-то газету.

Только когда Фиона и мистер Мак Кейт приблизились к нему, он оторвался от чтения, поднял голову и спросил пренебрежительным тоном:

— Ну?

— Конюх выглядел еще хуже, чем днем, ваша светлость, — сообщил мистер Мак Кейт. — Его рука покраснела, а опухоль увеличилась.

Герцог посмотрел на Фиону.

— Вам удалось ему чем-нибудь помочь? — поинтересовался он.

Его крайне недружелюбный тон не предполагал никакого другого ответа, кроме отрицательного.

— Я дала мальчику специальное снадобье, ваша светлость. Оно должно снять жар и убить инфекцию, попавшую в рану. А еще обработала его руку замечательной мазью. Она всегда помогает в подобных случаях.

— Создается такое впечатление, что у вас имеется опыт врачевания, — заметил герцог.

— На протяжении трех последних лет жизни моей сестры я помогала ей лечить людей. К счастью, почти все наши пациенты выздоровели, — ответила Фиона.

— Вы меня удивляете, — сухо признался герцог.

И взглянул на мистера Мак Кейта.

— На сегодня вы свободны, Мак Кейт.

— Спасибо, ваша светлость. Спокойной ночи!

— Спокойной ночи! — ответил герцог. Фиона понимала, наблюдая за удалявшимся к двери Мак Кейтом, что разговор, которого она так опасалась сегодня, должен начаться через считанные секунды.

Ее внутренний голос твердил, что сейчас ей следует вести себя крайне осторожно и сдержанно. Злить герцога опасно: он, не раздумывая, выдворит ее из замка.

«Я должна сосредоточить все свои мысли на Мэри-Роуз и ее счастье, — твердила себе Фиона. — Это единственное, что имеет значение, за что стоит бороться».

Когда дверь мягко закрылась за ушедшим мистером Мак Кейтом, она слегка приподняла подбородок, терпеливо ожидая начала неминуемой беседы.

— Присаживайтесь, пожалуйста, мисс Уиндхэм, — предложил герцог.

— В таком случае, надеюсь, вы, ваша светлость, сделаете то же самое, — вежливо ответила Фиона.

Он в изумлении уставился на нее.

— Понимаете, вы очень высокий. И если я сяду, то мне покажется, что вы задавите меня своей властью, даже ничего не говоря, — призналась она.

— Неужели вы ожидаете от меня нечто подобное?

— Боюсь, что да. Но позвольте добавить, что я не намерена складывать оружие, еще не начав битвы.

Она заметила, как его губы искривились в еле заметной улыбке. Он прошел через комнату и опустился на стул. Села и Фиона.

— Итак, мисс Уиндхэм, вы собираетесь вступить со мной в борьбу?

— Конечно! — с чувством ответила она.

— На мой взгляд, у нас с вами нет причин для ссор и разбирательств, — сказал герцог.

— А я считаю по-другому. Эта причина в Мэри-Роуз и родственных отношениях, которыми она связывает нас с вами.

— Уверен, мистер Мак Кейт объяснил вам, что Мэри-Роуз является моей законной наследницей. Она должна жить среди членов семьи своего отца.

— Несмотря на то, что семья ее отца отказалась от него? — спросила Фиона.

— Это уже в прошлом.

— Мой зять умер лишь год назад. Дом, в котором он жил с Мэри-Роуз и моей сестрой, был наполнен радостью. Я намереваюсь остаться рядом со своей племянницей и делать все, что в моих силах, для сохранения счастья в ее жизни. Ей и так пришлось немало страдать — в столь юном возрасте она потеряла обоих родителей!

— Весьма похвально. Очень благородные устремления, — заметил герцог. — Но ведь вы молодая женщина и наверняка мечтаете создать собственную семью.

— Об этом я не задумываюсь. Но если я и повстречаю такого человека, который сможет сделать меня счастливой, человека подобного вашему брату, то, где бы мне ни пришлось жить, рядом со мной всегда найдется место для племянницы.

— Ее место здесь! Она — представительница клана Рэнноков и должна находиться в замке, чтобы иметь представление о своих будущих обязанностях, об ответственности, которая однажды ляжет на ее плечи.

— Если бы только Мэри-Роуз знала, к чему привела эта ответственность ее собственного отца! Тогда бы так бурно не восхищалась ни замком, ни встречей с вами! — выпалила Фиона, забыв про осторожность.

Последовала напряженная пауза.

— Вы хотите сказать, что Мэри-Роуз не известно о разрыве отношений клана с ее отцом? — спросил наконец герцог.

— Она понятия об этом не имеет! — резко ответила Фиона. — Иан до конца своих дней относился с уважением к вам, и к вашему отцу. Никогда не говорил о вас ничего дурного и не жаловался на судьбу за то, как обошлась с ним семья. И все из-за чего? Из-за женитьбы на любимой женщине!

Фиона перевела дыхание и почувствовала, что должна говорить дальше:

— Я вижу, как живете вы в своем роскошном замке и вспоминаю, как был вынужден считать каждое пенни Иан. Скажу откровенно: я очень сомневаюсь, что Мэри-Роуз будет счастлива здесь — среди людей, которые не просто бесчувственны, но невероятно жестоки!

— Догадываюсь, что вы говорите в основном обо мне, — заметил герцог.

— Решайте сами, — ответила Фиона.

Теперь ей уже было трудно успокоить свое волнение. Она смотрела на герцога широко распахнутыми горящими глазами, в которых отражался накопленный годами гнев.

Герцог ответил не сразу.

— Итак, мисс Уиндхэм, ваше личное отношение ко мне очевидно. Неужели вы считаете, что вы — именно тот человек, который сможет научить Мэри-Роуз терпению и пониманию для дальнейшего общения с остальными членами клана?

Фиона не ответила, по всей вероятности пыталась подобрать наиболее подходящие слова, и герцог продолжил:

— Полагаю, ваш зять рассказывал вам, что Рэнноки — род особенный. Мы не похожи ни на один другой клан в этой части Шотландии. Мы — северяне, поэтому старательно придерживаемся своих правил и традиций и сохраняем их.

Он выдержал многозначительную паузу, потом заговорил вновь:

— Наши чувства, наша вера, наши обычаи — все это порождено Севером. Мы — община, поэтому наши люди во всем полагаются и равняются на старейшину. Другие шотландцы давно позабыли о подобном.

— Иан рассказывал мне об этом, — ответила Фиона. — Мэри-Роуз — ребенок необыкновенный. Она способна понимать чужие переживания, умеет сочувствовать. Для детей ее возраста не свойственны эти качества. Пройдут годы, и из удивительной девочки она превратится в удивительную женщину.

— Не сомневаюсь в этом, — сказал герцог. — Но вы должны понять одну очень важную вещь, мисс Уиндхэм: именно в этом юном возрасте девочке следует привыкнуть к нашим строгим правилам. И нашим ограничениям. Поэтому ее воспитанием обязаны заняться люди, которые хорошо знакомы с традициями клана Рэнноков.

— Я прекрасно понимаю, к чему вы клоните, ваша светлость, — воскликнула Фиона, прищуривая глаза. — Хотите, чтобы я оставила здесь Мэри-Роуз, а сама уехала.

— Можете побыть здесь еще некоторое время, — ответил герцог. — Пусть Мэри-Роуз привыкнет к замку, познакомится с представителями клана, с родственниками, которые специально приедут с Севера, чтобы взглянуть на нее.

— Полагаю, я должна в самом начале сообщить вам нечто важное: я ни за что на свете не оставлю Мэри-Роуз с вами одну, — с уверенностью глядя ему прямо в глаза, заявила Фиона.

Лицо герцога напряглось и слегка побледнело. Фиона поняла, что ее решительность удивила его.

Он медленно поднялся со стула, прошел к камину и прислонился к нему спиной, словно чувствовал в нем надежную поддержку.

— Я не намереваюсь скрещивать с вами шпаги, мисс Уиндхэм, — спокойно сказал он, — Но то, как вы планируете действовать, просто недопустимо.

— Почему?

— Я отвечу вам кратко и надеюсь, вы все поймете: вы — англичанка!

— Почему вы не сказали «презренная англичанка»? Ведь именно так назвал мою сестру ваш отец в ответном письме сыну! — Щеки Фионы покрылись легким румянцем.

Герцог в изумлении изогнул бровь.

— В случае если вам не довелось прочесть то послание, — холодно произнесла Фиона, — то я могу ознакомить вас с его содержанием. Самое важное я помню наизусть. Его светлость — ваш многоуважаемый покойный родитель — запретил сыну жениться на «презренной англичанке, актриске и, несомненно, проститутке!»

Герцог пожал плечами.

— Я не подозревал, что отец прибегнул тогда к столь резким выражениям, — признался он, задумчиво глядя в пустоту и качая головой. — Но предательство моего брата, — а отец воспринял поступок Иана именно так, — буквально потрясло его тогда.

— Иан был исключительным человеком, — воскликнула Фиона. — Он знал, как отнесется к его женитьбе отец, но посчитал, что счастье с моей сестрой стоит любых жертв.

Она глубоко вздохнула, отчетливо вспомнив вдруг лица улыбающихся Иана и Роузмэри, и продолжила:

— Но он горячо надеялся, что вы окажетесь менее фанатичным приверженцем закостенелых традиций, что чувство товарищества и дружбы, которое объединяло и сближало вас в детстве, возьмет в вас верх над предубеждениями и нетерпимостью.

Фиона говорила пылко, ее потемневшие глаза взволнованно блестели. Теперь эмоции, которые она так страстно желала скрыть от него, было уже не усмирить.

Герцог хотел что-то ответить на ее пламенную речь, но Фиона опередила его: