Глава 5

Любовь пришла к Илоне не теплым чувством радости, а всепоглощающим огнем.

Она ощущала этот огонь, сжигающий ее всю и вызывающий желание оторвать Машу от князя, ударить, растоптать, а может быть, и убить ее!

Никогда еще в своей спокойной жизни Илона не испытывала таких бурных эмоций, превращающих ее тело в подобие поля боя! Ее руки дрожали, сердце колотилось, глаза сверкали, а пальцы были готовы вцепиться в горло цыганки!

Она любит князя! Сейчас в ней бушевали неукротимые страсть и ревность.

Все ее хваленое самообладание, на воспитание которого ее мать потратила столько сил, исчезло в собственническом желании закричать:

— Он мой! Он принадлежит только мне!

Он ее муж! Он женился на ней, и она была готова бороться с каждой женщиной в мире, чтобы утвердить свои права на него!

— Я люблю его! Люблю! — кричал ее внутренний голос.

Но это был скорее вызов, объявление войны, чем нежная мягкость женщины, готовой покориться мужчине.

Несколько минут танцевали только князь и цыганка. Затем, когда музыка торжественно вознеслась к небу, к ним присоединились все остальные.

Пышные юбки женщин вертелись вокруг их обнаженных ног, браслеты звенели, а драгоценности сверкали в отблесках костра, как и их глаза.

Только старики-цыгане да барон, сидящий рядом с Илоной, оставались в роли зрителей,

Илона чувствовала, что голова ее начинает кружиться от этого калейдоскопа красок, и она потеряла князя из виду.

Ей захотелось присоединиться к танцующим, но, несмотря на первобытные эмоции, охватившие ее, она собрала остатки гордости и обратилась к барону:

— Я немного устала! Вы не обидитесь, если я вернусь в замок?

Барон понимающе улыбнулся, и Илона поспешила добавить:

— Я не хотела бы портить его светлости праздник. Вероятно, можно уйти так, чтобы никто этого не заметил?

Барон помог ей подняться и незаметно уйти в тень. Он проводил ее до ворот замка, где дежурил один из адъютантов князя и стояли слуги с факелами.

Илона протянула барону руку.

— Благодарю вас за изумительный вечер! Передайте мою благодарность всем вашим людям!

— Вы очень любезны! — ответил барон по-цыгански.

Он поднес ее ладони к своему лбу: этот жест говорил о восточном происхождении его племени.

Не оглядываясь на танцующих, Илона в сопровождении адъютанта направилась к замку.

Ей казалось, что музыка звала, манила ее, но и насмехалась над ней. Огонь, который в ней зажгла эта музыка, все еще обжигал ее, и она старалась не показать этого адъютанту. Пусть он видит, что она спокойна и сдержанна, как и все четыре дня, что живет в замке.

Оказавшись в спальне, Илона распахнула окно и стала смотреть в звездное небо.

Но и сюда доносились эти колдовские звуки, возбуждая ее и только усиливая любовь, которую она уже не могла отрицать. Это становилось невыносимым, и она резко захлопнула окно. Мелодия скрипок, навязчивая и страстная, замолкла, но чувства, которые она вызвала в душе Илоны, остались.

Позже, когда Магда ушла и она осталась одна в темной комнате, лежа в своей одинокой постели, все ее тело содрогалось от отчаянного желания.

Она знала, что сегодня он не придет! Сегодня он обнимает цыганку Машу, целует ее в красные губы, улыбавшиеся ему так маняще!

Конечно, за двадцать восемь лет в жизни князя было много женщин, и кто упрекнет его за то, что его любовница — русская цыганка?

Илона никогда не представляла, что женщина может быть такой привлекательной, соблазнительной и полной волшебной тайны!

Она мучила себя воспоминаниями о его поцелуях, представляя, как цыганка отвечает ему такими же страстными лобзаниями. А она оказалась неспособной на это! Она тогда не поняла, что он — единственный мужчина, который что-то значит в ее жизни!

Почему, вместо того чтобы возненавидеть его за то, что он прикоснулся к ней, она не ответила на его чувство, как это сделала бы любая другая женщина?

Вспомнив насмешливый взгляд его голубых глаз, она поняла, что на свете немало женщин, наверное, так же неравнодушных к нему, как и она.

«Он презирает и ненавидит меня!» — печально думала она и чувствовала себя совершенно несчастной.

Сон не шел. Илона думала только о цыганке в объятиях князя и их поцелуях.

— Но ведь я люблю его! Люблю его! — плакала она в подушку.

Быть может, она не слишком хорошо держит себя в руках, быть может, ей не хватает самообладания, гордости и всего того, что делает женщину настоящей леди, но она знала: если князь придет к ней, как и в предыдущие вечера, она бросится перед ним на колени и будет молить о поцелуе!

— Маме стало бы стыдно за меня! — сказала она, когда наступил рассвет.

И все же она больше не могла подавлять свои чувства, как не могла помешать солнцу вставать над горами и золотом сиять над водопадами.

Она позвала Магду гораздо раньше обычного, и, когда та отдернула шторы, нетерпеливо спросила:

— Какие планы на сегодня, Магда? Опять куда-нибудь ехать с его светлостью?

Она хотела его видеть. Хотя ей было больно думать о том, где он провел ночь, она все равно хотела быть с ним, смотреть на него, слушать его голос.

«По крайней мере, я буду рядом с ним в экипаже! По крайней мере, я увижу его очаровательным и симпатичным с другими! По крайней мере, пока он будет со мной, он не будет со своей цыганкой!»

Но когда Магда принесла завтрак, на подносе Илона увидела записку от графа Дуцы. Это было что-то новенькое: обычно князь сам сообщал Илоне программу дня.

Она схватила листок и прочла:

Его светлость сегодня утром встречается с премьер-министром и членами Совета в Витоци. Не угодно ли вашему королевскому высочеству прокатиться верхом? Его светлость вернется к ленчу.

Илона была разочарована, что ей не удастся увидеть князя до ленча, но ее несколько успокаивало, что он занят с премьер-министром и у него не останется времени на цыганку.

— Пожалуйста, сообщи графу Дуце, — попросила она Магду, — что я хотела бы поехать на прогулку через час. — Подумав, она добавила: — И скажи ему, чтобы меня сопровождал только грум. Мне не нужен большой эскорт!

Она была уверена, что князь и не ждет от нее соблюдения формальностей при прогулках по землям Шарошей. Это ведь не те строгости, которые соблюдались во дворце ее отца, когда ее на прогулке сопровождали два офицера и два грума.

Илона спустилась вниз в белом пикейном костюме для верховой езды, которые вошли в моду с легкой руки императрицы Евгении. Она выглядела необыкновенно привлекательной.

Посмотрев на себя в зеркало, она пожалела, что князь сейчас не видит ее, но, вспомнив, что тот предпочитает аристократкам простую цыганку в крутящейся юбке, обладающую варварской, экзотической красотой, которую ей никогда не превзойти, она снова упала духом.

Граф Дуца ждал ее в холле.

— Я выполнил вашу просьбу, госпожа! Вас будет сопровождать только один грум, но прошу вас, не заезжайте слишком далеко!

— Но ведь в рощах на этом берегу реки нет ничего опасного? — не поняла Илона.

— Нет, конечно нет, — успокоил ее граф. — И все же, мне кажется, его светлость предпочел бы, чтобы вас сопровождал кто-нибудь из его адъютантов.

— Сегодня я хочу побыть одна! — улыбнувшись, ответила Илона.

— Я понимаю, но прошу вас, берегите себя! Вы нам очень дороги!

Илона хотела возразить: но не вашему хозяину и моему мужу, — но сдержалась и, поблагодарив графа, отправилась на прогулку в сопровождении одного грума, человека средних лет, которого уже видела раньше.

Он держался в нескольких шагах сзади, и Илона выехала на тропинку, идущую через холм к роще, за которой виднелись равнина и река.

Через глубокие овраги и небольшие ручейки были переброшены мостики, за одним из которых тропинка разветвлялась.

Илона на мгновение заколебалась. Одна тропинка вела к горам, а другая к долине, где виднелся густой сосновый бор. Ей пришло в голову навестить то место, где она впервые встретилась с князем. Ей казалось, что это совсем близко.

Она повернула лошадь и стала спускаться по крутому склону холма, пока не ощутила сладкий аромат сосен.

Она вспомнила, как неожиданно наткнулась на людей, собравшихся на полянке, и, ничего не понимая, слушала их протесты против несправедливых и жестоких законов ее отца.

Теперь-то она понимала, почему князь встречался с ними тайно: король не должен был знать, что они что-то замышляют против него.

«Можно ли упрекать этих людей, — думала Илона, — что они обратились к человеку, который старается им помочь? Человеку, достаточно сильному, чтобы сопротивляться тирании отца?»

Она быстро нашла полянку и узнала ее: вот упавшие деревья, на которых сидели собравшиеся, вот то место, откуда встал князь и подошел к ней.

Теперь она думала, что с первого же мгновения должна была понять, что их свела судьба и она неизбежно полюбит его. Но тогда ей казалось отвратительным, как он говорил с ней и как с видом хозяина взял под уздцы ее лошадь и увел с поляны к реке.

А потом… Илона закрыла глаза. Она почти чувствовала, как князь снимает ее с коня, крепко обнимает и наклоняет к ней голову.

«Почему, когда он целовал меня, я не поняла, что люблю его и никуда не смогу убежать от этой любви?»

Внезапно за спиной у себя она услышала почтительный голос:

— Простите, ваше королевское высочество, но, полагаю, нам уже пора возвратиться в замок!

Илона вздрогнула. Поглощенная своими мыслями, она совсем забыла о груме. С трудом вернувшись к реальности, она поинтересовалась:

— А в чем дело?

— Может быть, я ошибаюсь, ваше королевское высочество, но мне кажется, за нами следят.

— Следят? Кто? Грум нервно оглянулся:

— Это я почувствовал вскоре после того, как мы выехали из замка. Конечно, может быть, я ошибаюсь, но, думаю, нам разумнее вернуться.

— Не представляю, кому понадобилось следить за мной, но, должно быть, нам и впрямь пора возвращаться!

Она проехала еще несколько шагов, чтобы посмотреть то место, где князь целовал её и где потом ее конь перешел вброд реку.

Уровень воды упал, река была чистой и серебрилась под лучами солнца; вдали выпрыгнул из воды большой лосось.

Вдруг раздался тревожный возглас грума. С противоположного берега в воду ринулись четыре всадника, направляясь к ним.

Илона изумленно посмотрела на них и тут же услышала стук копыт у себя за спиной. Сзади, из рощи, к ним тоже приближались всадники.

Сердце у нее заколотилось от страха.

По круглым шапочкам из овчины и таким же безрукавкам, она поняла, кто к ним приближался. Это были бандиты, жестокие конокрады, гнездившиеся высоко в горах. Они наводили ужас на любого пастуха набегами на стада, из которых уводили почти прирученных животных. При этом они безжалостно калечили и убивали пастухов. Неудивительно, что пастухи люто ненавидели этих людей. Живя в пещерах, они под покровом темноты уводили скот, а правосудие было бессильно против них: они были почти неуловимы.

Бандиты окружили Илону, и она только слышала, как грум с криком спрыгнул со своего коня. Прежде чем она успела опомниться, один из них взял под уздцы ее лошадь и повел через реку. Сопротивляться было бессмысленно, и она только крепко держалась за луку седла, чтобы не свалиться.

Второй бандит подъехал к ней с другой стороны, и, когда они выехали на берег, все трое поскакали в открытую степь.

Остальная банда следовала за ними, ведя одинокого коня грума. Илона поняла, что они действительно следили за ней от самого замка. Но зачем?

Под стук копыт лошадей, скачущих галопом по зеленой траве, думалось плохо. Ветер дул Илоне прямо в лицо, и она ничего не осознавала, кроме того, что попала в опасную ситуацию.

Проехав почти милю, Илона услышала сзади истошные крики, и двое ее конвоиров остановили лошадей.

Один из них закричал:

— Что случилось?

У него был странный акцент, но смысл его слов Илона поняла. Подъехав поближе к отставшим, они увидели, что конь грума запутался в удилах и чуть не задохнулся. Один из бандитов спешился, чтобы спасти животное, и, воспользовавшись наступившей передышкой, Илона спросила:

— Чего вы от меня хотите? Куда вы везете меня?

Конокрад, к которому она обратилась, имел довольно дикий вид: длинноволосый, усатый, с монгольскими скулами, выдающими его мадьярское происхождение.

Бросив на Илону взгляд косых глаз, он ответил:

— Деньги! Ты принесешь нам много денег!

С этими словами он хлопнул себя по бедру, и Илона удивленно уставилась на него.

— То есть… вы захватили меня ради выкупа?

— Деньги уже здесь! — Он снова хлопнул себя по бедру, и все остальные дружно засмеялись.

Сначала Илона не поняла, что происходит, но потом до нее дошло: отец заплатил этим людям!

Он мстит ей за то, что теперь она принадлежит семье Шарошей, и своим поступком хочет вывести из себя князя и, конечно, напугать членов Совета. Ей казалось невероятным, что он способен на такой шаг, но она знала: это доставит ему удовольствие именно потому, что никто этого не ожидал. Возможно, он распорядился, чтобы похитители в конце концов вернули ее во дворец или даже к мужу, по пока ей придется жить с ними в какой-нибудь грязной пещере и сносить унижения оттого, что она не в силах противостоять им.

Бандиты ехали, смеясь и обмениваясь шутками, пока один из них не обнаружил, что конь грума, переходя через реку, вдруг захромал. Подняв заднюю ногу коня, он увидел камень, застрявший под подковой. Человек вынул из-за кушака длинный нож. Когда лезвие блеснуло на солнце, Илона отвела взгляд, подумав, как часто этим оружием забивали украденное животное или, еще хуже, ранили или убивали беззащитных пастухов.

Она отлично знала, что бандиты держат в страхе все маленькие деревни, об их преступлениях неизменно говорили, затаив дыхание.

«Как отец мог так поступить со мной?» — думала Илона.

Знает ли кто-нибудь, куда они отправились? Что с грумом? В состоянии ли он привести подмогу?

В любом случае, ему понадобится время, чтобы пешком добраться до замка, а воры привезут ее в пещеры задолго до того, как появится шанс спасти ее.

Пока бандит выковыривал ножом камень, остальные пятеро сидели и молча наблюдали за ним. На их конях не было седел, а удила были сделаны из простых веревок. Их лошади не были подкованы, и Илона видела, что они не умеют обращаться с подкованными лошадьми.

— Вы говорите, вам заплатили, чтобы вы схватили меня, — неожиданно произнесла она. — Если вы вернете меня в замок, я позабочусь, чтобы вам заплатили больше! Гораздо больше!

Подумав, что они не понимают ее, она медленно произнесла:

— Сколько бы вам ни заплатили, я дам вам вдвое, нет, втрое больше!

В ответ один из них протянул ей большую грязную руку ладонью вверх.

Она поняла, что он просит денег немедленно, и ответила:

— С собой у меня денег нет, но в замке вы сможете получить огромную сумму.

Показав в сторону замка, она сказала:

— То, что у вас есть, останется вашим, а я дам вам еще в три раза больше!

Бандит покачал головой.

— В пять раз больше! — в отчаянии закричала Илона.

Он снова протянул руку, и она увидела на ней засохшую кровь. Это заставило ее содрогнуться.

— Деньги в замке! — настойчиво произнесла она.

Бандит медленно перевернул руку и все дружно засмеялись, словно над какой-то веселой шуткой.

Илона прекрасно поняла его жест.

Они сильно рискуют. Они не верят, что им заплатят за нее. Они боятся потерять то, что у них уже в руках!

Наконец человек, занимавшийся ногой коня, издал торжествующий возглас: ему удалось извлечь камень, не отрывая подковы. Он вскочил на коня и все тронулись в путь.

Илона в отчаянии оглянулась в сторону замка и затаила дыхание. Вдалеке, в зеленой степи, она увидела темное пятно! Конечно, это были всадники! Она тотчас же отвернулась, чтобы не привлечь внимания к тому, что увидела.

Бандиты смеялись, о чем-то болтая между собой. Наверное, они издеваются над ее попыткой подкупить их. Они так развеселились, что даже сменили галоп на спокойную рысь. Лошади скакали с присущей добруджанским коням легкой грацией. Этим шагом они могли двигаться часами, не уставая.

Двое, ехавшие рядом с Илоной, держали ее лошадь под уздцы, она же крепко держалась за луку седла и сдерживала желание оглянуться и посмотреть, действительно ли за ними гонятся всадники.

Если ей когда-либо и было трудно владеть собой, то именно теперь, когда спасение, может быть, совсем близко, если она не ошиблась.

Вдруг один из бандитов громко вскрикнул у нее за спиной. Оглянувшись, Илона поняла, что была права.

Не многим более чем в четверти мили за ними мчались всадники, и она была готова поклясться, что разглядела на них форму солдат князя.

Бандиты хлестнули и своих лошадей, и лошадь Илоны, и она теперь думала только о том, чтобы удержаться в седле.

Ветер дул ей в лицо, шляпка сползла сначала на затылок, а потом и вовсе улетела.

Бандиты низко наклонились к шеям своих коней, подбадривая их громкими криками и колотя пятками по бокам. Каждый раз, когда они хлестали коня Илоны, животное бросалось вперед, и она чувствовала, что в любой момент может упасть и оказаться под копытами коней скакавших сзади.

Наконец она поняла, что их догоняют. Раздался резкий пистолетный выстрел, и человек, скакавший слева от нее, упал на землю.

Затем какой-то всадник поравнялся с ее конем, и сильная рука выхватила Илону из седла и пронесла по воздуху. Шумно плюхнувшись на что-то теплое, она почти потеряла сознание.

Быстро очнувшись, она с радостью обнаружила, что находится в объятиях мужа, сидит боком в его седле, а голова ее покоится у него на груди.

Вздохнув от облегчения, она поняла, что князь выполнил трюк, вызывавший у всадников Добруджи самое большое восхищение — на полном галопе пересадил человека с одной лошади на другую!

Сердце Илоны запело от восторга: он так силен и ловок, он спас ее!

Они проскакали галопом еще какое-то расстояние, пока князь не остановил свою лошадь. Пряча лицо у него на груди, Илона думала только об одном: она в безопасности!

Впрочем, спасти ее было в его интересах!

Магда вышла из спальни Илоны и в гостиной увидела князя. Она закрыла за собой дверь, сделала реверанс и подождала, пока он заговорит,

— Как она? — спросил он.

— Ее королевское высочество спит.

— Она здорова?

— Ее немного знобит. Должно быть, она сильно перепугалась, когда бандиты схватили ее.

— Наверное, — согласился князь, — но я уверен, ее королевское высочество скоро поправится, хотя испытание было не из приятных.

— Мадемуазель не так сильна, как кажется, ваша светлость! И ничего удивительного: ведь она пережила осаду Парижа.

— Вы говорите, — произнес он изменившимся голосом, — ее королевское высочество была в Париже во время осады?

— Я думала, вы знаете это, ваша светлость. Уехав из Добруджа, ее величество жила в Париже.

— Я и понятия не имел об этом, — как бы про себя сказал князь. — Я полагал, хотя мог ошибиться, что они жили где-то в Бордо.

Магда улыбнулась:

— На Рю де Бордо, ваша светлость! Маленькая улочка неподалеку от Елисейских Полей в Париже!

— Ее королевское высочество была в Париже во время осады? — повторил он, словно пытаясь убедить в этом самого себя.

— Это было ужасно, государь! Мы не умерли с голоду только чудом! Вы знаете, ваша светлость, что картошка, когда ее можно было достать, стоила двадцать восемь франков за бушель, а масло, которого мы никогда не видели, тридцать пять франков за фунт?

Уловив негодование в голосе Магды, князь улыбнулся:

— Я знаю, что имея деньги, всегда можно достать еду, а у вас, я уверен, денег было в избытке.

— В избытке! — воскликнула Магда. — У нас было только то, что принадлежало лично ее величеству, а это совсем немного! Мы же скрывались, ваша светлость! Мадам Радак и ее дочь, маленькая мадемуазель Илона! Кому до них было дело?

— Я и не предполагал… — пробормотал князь.

— Мы отказывали себе во всем и постоянно экономили: ведь надо было платить за обучение в монастыре! У мадемуазель никогда не было бы обновок, если бы я не шила ей платьица из самого дешевого материала, купленного на рынке! Но до осады мы как-то перебивались, а потом часто питались только сухим хлебом да водой. Даже дров не было.

Магда замолчала. Потом, почти с мучительной ноткой в голосе произнесла:

— Именно холод и убил ее величество. Она кашляла все ночи напролет! Даже после снятия осады она продолжала кашлять и увядала, но никогда не жаловалась!

Магда умоляюще подняла глаза на князя.

— Берегите мадемуазель, ваша светлость! Она, как и ее мать, никогда не будет жаловаться. Ее воспитали очень гордой и научили никогда не показывать своих страданий! — У Магды перехватило дыхание: — Даже когда его величество бил ее, как часто бил ее мать, она никогда в этом не признавалась. «Я упала, Магда», — говорила она, как будто я не состоянии узнать следы от хлыста.

— Его величество бил ее?!

Вопрос прозвучал как пистолетный выстрел.

— Если бы вы только видели ее спину! Вся в следах побоев! Не представляю, как у нее хватило сил улыбаться на свадьбе! — Князь молчал, и Магда нервно произнесла: — Вы не скажете ее королевскому высочеству, что я вам рассказала об этом? Она очень рассердится. Все годы, что мы жили во дворце, когда я раздевала ее величество и укладывала в постель, избитую до полусмерти, она никогда не заговаривала о случившемся.

— Да король просто сумасшедший! — громко воскликнул князь.

— Да, ваша светлость, но это не только его вина!

Князь удивленно посмотрел на Магду, и та поспешила объяснить:

— Немногие знают это, но в детстве его величество уронила няня. И сама няня, и слуги побоялись сказать об этом родителям.

— Должно быть, у него тогда был поврежден мозг, — почти неслышно произнес князь.

— Я всегда так считала, ваша светлость! Вот почему, когда король в гневе, он не похож на человека. В бешенстве он опасен, как дикое животное. — Плотно сжав губы, Магда замолчала. После недолгой паузы она промолвила: — Если бы вы хоть что-то знали и видели, что творилось во дворце! Но наконец моя маленькая мадемуазель спасена!