Серым зимним утром в воскресенье улицы Лондона были безлюдны. Калиостро-стрит, на которую свернула машина Хедли, казалось, не проснется вообще. Вход на Калиостро-стрит прятался в конце Джилфорд-стрит, на ее западной стороне, между магазинами канцелярских товаров и мясника, он напоминал начало узкого переулка, а если бы не табличка с названием улицы, его можно было бы не заметить совсем. Дальше, за этими домами, улица внезапно расширялась и через двести ярдов упиралась в кирпичную стену.
      Спрятанные в трущобах Лондона тихие улочки и ряды домов всегда вызывали у Ремпола чувство нереальности, будто, выйдя из двери собственного дома, замечаешь, что вся улица непостижимо изменилась и из окон домов, до тех пор никогда не замечаемых, улыбаются незнакомые тебе люди. И вот перед ним, доктором Феллом и инспектором Хедли, лежала Калиостро-стрит. Уже в начале улицы находилось несколько магазинчиков. Ставни и ажурные решетки на окнах магазинов бросали вызов покупателям как крепости бросают вызов нападающим. Окна были различной степени чистоты – от ярко блестящих в магазине ювелира, самом дальнем с правой стороны, до темно-серых в ближайшем табачном магазинчике, тоже с правой стороны. Кроме магазинов, перед глазами предстали два ряда однообразных, возведенных из красного кирпича трехэтажных домов с покрашенными в белый или желтый цвет оконными рамами. Шторы на окнах были задернуты, на некоторых, особенно на первом этаже, виднелись веселые кружева. Среди одинаково потемневших домов выделялся один. От железной ограды перед ним к входным дверям вели металлические перила, а на дверях висело многообещающее объявление, что в доме сдаются меблированные комнаты.
      Под тяжелым серым небом над домами чернели печные трубы. Снег на улице таял, образуя грязные лужицы. Дул порывистый ветер, он гнал обрывки старых газет, играл ими и прижимал к фонарному столбу.
      – Весело, – буркнул доктор Фелл и двинулся вперед, слегка покачиваясь. – Немедленно беремся за работу, пока не привлекли внимания. Покажите мне то место, где убили Флея. А впрочем, подождите. Где он жил?
      – Над табачным магазинчиком, – ответил Хедли, показывая на дом рядом. – Как я и говорил вам, в самом начале улицы. Пойдем туда и посмотрим, хотя Соммерс уверяет, что там ничего нет. Давайте пройдем по улице, держась поближе к середине… – Он широкими шагами пошел вперед. – Подметенные тротуары и заметные контуры мостовой заканчиваются шагов через сто пятьдесят. Дальше нетронутый снег, это еще шагов сто пятьдесят. Вот тут.
      Хедли остановился и медленно обернулся.
      – Полдороги, – сказал он. – Середина улицы… Видите, какая она тут широкая? Находясь на этом месте, он был на расстоянии тридцати шагов от любого дома по обе стороны улицы. Если бы он шел по тротуару, мы могли бы построить какую-нибудь дурацкую версию – скажем, будто кто-то выставил из окна или прохода между домами палку с прикрепленным к ней револьвером или…
      – Глупости!
      – Конечно, глупости, но что мы можем придумать еще? – спросил Хедли с нажимом и махнул своим чемоданчиком. – Я знаю, что ничего такого не было. Но что было? Свидетели тоже ничего не видели. А если бы что-нибудь было, они, несомненно, заметили бы. Давайте остановимся. Стойте на месте и не оборачивайтесь. – Он прошел немного вперед, присматриваясь к номерам домов, и свернул на тротуар с правой стороны. – Блеквик и Шорт были тут, когда услышали крик. Вы идете посредине улицы, я посредине тротуара. Оборачиваюсь… Да. Какое между нами расстояние?
      Ремпол отошел в сторону, оставив доктора Фелла одного посреди большого четырехугольника.
      – Не очень далеко были те двое, – сделал вывод доктор Фелл, сбив на затылок свою шляпу с большими полями. – Не больше, чем тридцать шагов впереди. Хедли, это даже удивительнее, чем я думал. Он стоял посреди снежной пустыни. Услышав выстрел, они обернулись… Гм…
      – Именно так. Дальше, что касается освещения. Вы стоите на том месте, где был убит Флей. Видите ту лампочку над дверью дома номер восемнадцать, справа от вас? А немного ближе, тоже с правой стороны, витрину магазина ювелира?.. Хорошо. Она была освещена, не ярко, но все же… Теперь объясните мне, почему двое людей не уверены, видели они с того места, где я стою, кого-нибудь около Флея или нет?
      Эхо его голоса покатилось по улице. Снова попала в вихрь ветра старая газета. Ветер, будто в тоннеле, глухо ревел над колпаками печных труб. Полы черного плаща доктора Фелла трепетали, дикий танец танцевали его очки на шнурке.
      – Магазин ювелира, – внимательно всматриваясь вперед, проговорил доктор Фелл. – Магазин ювелира! И в витрине свет… В магазине кто-нибудь был?
      – Не было никого. Визерс проверял. Свет падал из витрины. Окна и двери были забраны решетками, как и сейчас. Никто не мог ни войти туда, ни выйти оттуда. Кроме того, это слишком далеко от Флея.
      Доктор Фелл покачал головой и медленно пошел к зарешеченной витрине, чтобы осмотреть ее. В ней на бархатных подушечках были выставлены дешевые перстни, часы, много подсвечников, а посредине виднелись большие круглые немецкие часы с циферблатом-лицом, на котором двигались взад-вперед большие глаза. Складывалось неприятное впечатление, будто они специально поглядывали на то место, где был убит человек. Из-за этого еще неприятнее было впечатление и от самой Калиостро-стрит. Часы как раз начали бить одиннадцать. Доктор Фелл вернулся на середину улицы.
      – Но Флея убили выстрелом сзади с левой стороны, – резюмировал вслух доктор Фелл. – А это правая сторона улицы. Если мы утверждаем – а мы должны это утверждать, – что нападающий приблизился слева или, наконец, слева приблизился летающий револьвер… Не знаю! Даже если допустить, что убийца шел по снегу, не оставляя следов, то можем ли мы в конце концов определить, откуда он вышел?
      – Он вышел отсюда, – внезапно послышался голос.
      Казалось, порыв ветра принес эти слова откуда-то издалека. На протяжении какой-то секунды Ремпол пережил в этой полутемноте более глубокое потрясение, чем то, которое было связано с расследованием дела «Четтергемская тюрьма». В его воображении возникли летающие предметы и послышался голос невидимки – точно так же, как двое свидетелей услышали голос бесплотного убийцы накануне вечером. В следующее мгновение у него перехватило дыхание. Только оглянувшись, он понял, кому принадлежал голос. Из открытой двери дома номер восемнадцать по лестнице спускался коренастый краснощекий молодой человек в надвинутой на лоб шляпе, что придавало ему зловещий вид. Широко улыбаясь, он поздоровался с Хедли.
      – Он вышел отсюда, сэр. Я Соммерс, сэр. Помните, вы просили меня выяснить, куда шел француз, когда его убили, а также проверить, не показался ли подозрительным один из жильцов какой-нибудь из хозяек меблированных комнат. Ну, так я узнал о таком жильце, и сделать это было нетрудно. Он вышел отсюда. Извините, что я вмешался.
      Хедли постарался скрыть, что испугался, выразил удовлетворение, и его взгляд остановился на фигуре человека, нерешительно стоявшего у двери дома.
      – Нет, сэр, это не тот жилец, – проследил за его взглядом Соммерс. – Это мистер О'Рурк, артист мюзик-холла, тот, кто опознал вчера вечером француза в морге. Сегодня утром он мне немного помог.
      О'Рурк вышел из темноты и спустился по ступенькам вниз. Тяжелое пальто не могло скрыть высокой крепкой фигуры и быстрых мягких шагов человека, который привык к трапеции и высоко натянутому тросу. Говорил он приветливо, легко, немного откинувшись назад всем телом как человек, которому нужен простор. Смуглое лицо и роскошные черные усы под крючковатым носом делали его похожим на итальянца. О'Рурк с видимым удовольствием курил большую изогнутую трубку, которую держал в уголке рта. Называя себя, он сбил назад причудливую желто-коричневую шляпу и прищурил голубые блестящие глаза. Это был тот ирландец с итальянским псевдонимом, который говорил, как американец, а на самом деле был, по его словам, канадцем.
      – Меня зовут О'Рурк, Джон Л. Селливен О'Рурк… Мое второе имя? – Он ударил кулаком по воздуху. – Я его не знаю. И мои родители не знали, когда называли меня. – Л – это все, что я знаю. Надеюсь, вы ничего не имеете против моего вмешательства. Видите ли, я знал старого Луни… – Он помолчал, усмехнулся и покрутил усы. – Я понимаю, джентльмены, вас удивляет мое туманное происхождение. Оно удивляет всех. Еще раз извините, что вмешиваюсь. Мне чертовски жаль старого Луни, – смущенно добавил он.
      – Ничего, ничего, – успокоил его Хедли. – Благодарю за помощь. Теперь нам не придется искать вас в театре.
      – В театре я теперь не работаю. – О'Рурк высунул из длинного рукава пальто левую руку и показал забинтованное запястье. – Если бы вчера вечером я что-нибудь заподозрил, то пошел бы за Луни. А теперь вот что получилось!
      – Если вы пойдете со мной, – бесцеремонно вмешался Соммерс, поворачиваясь к Хедли, – то я покажу вам кое-что важное и кое-что расскажу. Хозяйка внизу одевается. Она расскажет вам о жильце. Нет сомнений, это тот, кто вам нужен. Но сначала я хотел бы, чтобы вы осмотрели его комнаты.
      – Что там, в его комнатах?
      – Во-первых, сэр, кровь, – ответил Соммерс. – Кроме того, какие-то удивительные веревки. – Он с удовольствием отметил про себя, что Хедли не остался равнодушным к его словам. – Вас эти веревки заинтересуют, остальные вещи тоже. Тот тип – вор-взломщик. Судя по его снаряжению – большой хитрец. Он поставил в двери особый замок и мисс Хейк, хозяйка дома, войти в его комнаты не могла. Но я воспользовался одним из моих ключей. Ничего незаконного в этом нет, сэр. Жилец исчез весьма поспешно. Мисс Хейк говорит, что комнаты он нанял давно, но с тех пор был там всего раз или два, не больше.
      – Пойдемте, – сказал Хедли.
      Соммерс открыл входную дверь и повел всех по лестнице наверх. Дом был узкий. На каждом этаже было по одной меблированной квартире, и она занимала целый этаж от фасада до задней стены. Дверь на верхнем этаже, рядом с лестницей, ведущей на крышу, была открыта. Над замочной скважиной в двери поблескивал еще один замок. Соммерс провел их в полутемный коридор с тремя дверями.
      – Сначала сюда, сэр, – сказал он, показывая на первую дверь с левой стороны. – Тут ванна. Мне пришлось опустить в электросчетчик шиллинг, чтобы включить свет. – Он нажал на выключатель.
      Стены грязной ванной комнаты были обклеены глянцевитыми под кафель обоями, пол покрыт потертым линолеумом. Они увидели старую газовую колонку с ржавым баком для воды, кривое зеркало над простым умывальником и кувшин на полу.
      – Тут пытались убрать, сэр, – объяснил Соммерс. – Но на дне ванны, около дырки для слива воды, остались красные следы. Он мыл над ванной руки. А за корзиной для белья… Подождите! – Он артистическим жестом отодвинул корзину в сторону, достал из нее запыленное, еще влажное, покрытое темно-розовыми пятнами полотенце и коротко бросил: – Этим полотенцем он вытирал руки.
      – Хорошая работа, – похвалил его Хедли. Он повертел в руках полотенце, взглянул на доктора Фелла, усмехнулся и положил находку на место. – Теперь остальные комнаты. И еще меня интересует эта веревка.
      Комнаты были пропитаны чьим-то невидимым присутствием, будто стойким химическим запахом, который не мог перебить даже дух крепкого табака О'Рурка. Это было больше, чем жилье. Тяжелые портьеры на окнах достаточно большой комнаты были опущены. Под яркой лампочкой на широком столе лежал набор небольших металлических и проволочных инструментов с округлыми концами (отмычки! – даже присвистнул Хедли), замков, стопка исписанной бумаги, мощный микроскоп, коробка с диапозитивами, подставка, на которой возвышалось шесть колб с наклеенными на них этикетками. В комнате находились также полки с книгами, а в углу – небольшой сейф, увидев который, Хедли воскликнул:
      – Если он – вор-взломщик, то весьма современный и ловкий! Таких, как он, я не видел давно. Я даже не знал, что этот способ известен в Англии. Вы обратили внимание, Фелл? Узнаете?
      – Вверху вырезано большое отверстие, сэр, – сказал Соммерс. – Если он воспользовался газовой горелкой с поддувом, то это самая чистая работа, какую мне приходилось видеть. Он…
      – Он не воспользовался газовой горелкой с поддувом, – возразил Хедли. – Есть более остроумный и надежный способ. Я не очень разбираюсь в химии, но думаю, он воспользовался порошковым алюминием и окисью железа. Вы смешиваете на поверхности сейфа порошок и добавляете… что?.. порошковую магнезию, а потом подносите спичку. Смесь не взрывается. Она генерирует тепло до нескольких тысяч градусов и растапливает металл. Видите на столе металлическую трубку? У нас есть такая в музее. Это детектоскоп. Его еще называют «Рыбий глаз». Полусфера рефрактора напоминает глаз рыбы. Его можно вставить в отверстие в стене и видеть все, что делается в соседней комнате, Что вы об этом думаете, Фелл?
      – Да, да, – равнодушно сказал доктор Фелл, будто все это не имело никакого значения. – Думаю, вы знаете, как возникает мысль? Тайна… А где веревка? Меня очень интересует веревка.
      – В соседней комнате, сэр, – ответил ему Соммерс. – Знаете, та комната обставлена, я бы сказал, в восточном стиле.
      Он имел в виду, вероятно, низенькую тахту, роскошные и цветастые, в турецком стиле, диваны, портьеры, султаны, дешевые украшения и отделку, а также коллекцию оружия. Видеть все это в таком месте было достаточно странно. Хедли отодвинул портьеру. За окном был Блумсбери. В свете зимнего дня Хедли некоторое время наблюдал задний двор. Гилфорд-стрит, заасфальтированные дворики Калиостро-стрит и узкий проезд, который вел к заднему двору детской больницы. Потом Хедли взял с дивана свернутую в кольцо веревку…
      Веревка была тонкой, но очень крепкой и с узлами через каждый фут. Она была бы обычной веревкой, если бы не странный предмет, прикрепленный к ее концу. Этот предмет напоминал черную резиновую чашечку, немного больше кофейной, пружинистую, с нарезкой на краях, похожую на протектор автомобильной шины.
      – О! – воскликнул доктор Фелл. – Видите?
      – Я слышал об этом, – кивнул головой Хедли. – Но до сих пор никогда не видел и не верил, что такое возможно. Посмотрите! Это присосок. Вы, возможно, видели подобную детскую игрушку. Пружинный игрушечный пистолет стреляет пулькой с миниатюрным резиновым присоском, а присосок удерживается на картоне.
      – Вы имеете в виду, – не удержался Ремпол, – что преступник мог воспользоваться веревкой, прикрепленной к стене с помощью присоска?
      – Говорят, что это возможно, – неуверенно сказал Хедли. – Конечно, я…
      – Но как бы он забрал ее? Или просто бы оставил висеть?
      – Безусловно, тут необходим сообщник. Если нажать снизу, воздух выходит… Но я не понимаю, как это, черт побери, можно использовать для…
      – Подождите джентльмены! – О'Рурк, который все время внимательно рассматривал веревку, вынул изо рта трубку, прокашлялся и хриплым голосом продолжал: – Не хочу вмешиваться, но думаю, это не так уж глупо.
      – Что вы имеете в виду? – повернулся к нему Хедли. – Вы знаете еще что-нибудь?
      – Мне кажется, что эта веревка принадлежала Луни, то есть Флею, – кивнул головой О'Рурк, размахивая трубкой. – Дайте ее мне на минутку, я посмотрю. Не поклянусь, но… – Он взял веревку и легко пробежал по ней пальцами, пока не добрался до середины. Потом он подмигнул, удовлетворенно кивнул головой и вдруг торжественно, как волшебник, развел руки, держа в каждой по половинке веревки. – Ух! Да, я думаю, это одна из веревок Луни. Смотрите, на одном конце веревки есть углубление с резьбой, а на другом конце – как бы винт, их можно легко соединить. Место соединения заметить трудно. А прочность соединения велика. Можете попробовать сами. Не разорвете. Поняли? Зрители связывают фокусника – или как там его – и запирают в ящике. Это соединение попадает на его руки. Зрители снаружи, для уверенности могут крепко держать концы веревки. Понимаете? Он зубами разъединяет веревку, зажимает коленями ее концы и начинает неистово возиться и стучать в середине ящика. Чудо! Самое удивительное зрелище в мире! – О'Рурк, замолчав, доброжелательно посмотрел на них, снова взял в рот трубку и глубоко затянулся. – Бьюсь об заклад на что угодно, это одна из веревок Луни.
      – У меня тоже в этом нет никакого сомнения, – сказал Хедли. – Но зачем этот присосок?
      – Конечно, Луни умел беречь свои секреты. – О'Рурк снова немного отклонился назад, чтобы иметь пространство для жестикуляции. – Но я, находясь рядом с волшебником и другими мошенниками, всегда держал глаза открытыми… Будьте добры, не поймите меня ложно! У Луни были хорошие фокусы, действительно хорошие. Это были всем известные шаблонные обманы. Но он работал над одним таким… Вы слышали об индийском фокусе с веревкой? Факир подбрасывает веревку в воздух, она становится торчком, по ней вверх лезет мальчик и… исчезает!
      – Я слышал, что никто пока такого фокуса не видел, – сказал доктор Фелл и подмигнул О'Рурку.
      – Это правда, – согласился О'Рурк. – Поэтому Луни и пытался найти способ сделать это. Бог знает, нашел ли он решение этого фокуса. Думаю, присосок для того, чтобы подкинутая веревка к чему-то прикрепилась.
      – А кто-то должен был по ней лезть? – глухо спросил Хедли. – Лезть вверх и… исчезнуть?
      – Мальчик… На веревке, которую мы видим, взрослый человек не поднимется. Я мог бы попробовать прицепить эту веревку за окном, но не имею желания свернуть себе шею. И. кроме того, у меня повреждено запястье.
      – Думаю, доказательств у нас достаточно, – сказал Хедли. – Так вы считаете, Соммерс, что жилец отсюда сбежал? Вам известны его приметы?
      – Задержать его будет нетрудно, сэр, – кивнул головой Соммерс. – Джером Бернаби – это, вероятно, его псевдоним. Но у него есть достаточно характерная примета… У него повреждена ступня.

      Доктор Фелл рассмеялся. Он не просто смеялся, он, сидя на диване, стучал тростью о ковер и громко хохотал.
      – Обманул! – воскликнул он. – Обманул, дорогие мои! Ха-ха-ха! Раз – идет призрак! Раз – идет свидетель! Подумать только!
      – Как это обманул? – спросил Хедли. – Не вижу здесь, кстати, ничего смешного. Разве недостаточно доказательств того, что Бернаби – преступник?
      – Достаточно доказательств того, что он совершенно невиновен, – решительно заверил доктор Фелл, достав красный носовой платок и вытирая им глаза. – Я знал, что мы выявим что-нибудь такое. Все слишком хорошо складывается, чтобы быть правдой. Бернаби – загадочная фигура без тайны, преступник без преступления или, лучше сказать, какого-нибудь особенного преступления.
      – Может, вы объясните…
      – Ну что ж, – любезно согласился Фелл. – Хедли, посмотрите внимательно вокруг и скажите: что напоминает вам это место? Вы видели вора-взломщика или просто вора, у которого был бы такой романтически оформленный тайник – разложенные на столе отмычки, микроскоп, зловещие химические препараты и прочее? Настоящий вор-взломщик, настоящий преступник стремится, чтобы его убежище имело порядочный вид, более порядочный, чем помещение у церковного старосты. Такого не сделает даже тот, кто играет в вора-взломщика. Подумайте минуту, и вы поймете, что все это знакомо вам из сотен фильмов и рассказов. Я знаю это, так как сам люблю театральную атмосферу… Тут больше похоже на то, что кто-то играет в воров и сыщиков.
      Хедли потер подбородок и задумчиво огляделся.
      – Разве в детстве, – удовлетворенно продолжал доктор Фелл, – у вас не возникало желания иметь таинственный ход в свой дом или пробраться со свечкой в руке на чердак через какое-нибудь отверстие, едва не устроив пожар? Разве вы не играли в великого детектива и вам не хотелось иметь тайное место на улице, где вы бы могли делать свои «опасные» дела под выдуманным именем? Кто-то тут говорил, что Бернаби – отменный криминолог-любитель. Возможно, он пишет книгу. Так или иначе у него есть время и деньги, чтобы достаточно профессионально делать то, что хотели бы делать многие другие. Он создал свое второе «я». И создал тайно, потому что знакомые, если бы узнали об этом, подняли бы его на смех. Детективам из Скотленд-Ярда его «чрезвычайная тайна», конечно, известна, а вообще все это – глупости.
      – Но сэр… – начал было Соммерс.
      – Подождите! – остановил его Хедли и еще раз внимательно осмотрел все вокруг. – Согласен, это место имеет какой-то неубедительный киношный вид. Но откуда тогда эта кровь и веревка? Веревка принадлежала Флею, помните? А кровь…
      – Гм… Конечно, – кивнул доктор Фелл. – Не поймите меня неправильно. Я не утверждаю, что эти комнаты не могли сыграть своей роли в деле, я только предостерегаю, чтобы мы не очень верили в зловещую двойную жизнь Бернаби.
      – Об этом мы скоро узнаем, – буркнул Хедли. – И если он убийца, тогда так ли уж невинна его игра в вора-взломщика?.. Соммерс!
      – Слушаю, сэр!
      – Идите на квартиру к мистеру Бернаби… Вы ничего не понимаете? Я говорю о другой его квартире. У меня есть адрес. Гм… Блумсбери-сквер, тринадцать-А, третий этаж. Запомнили? Немедленно приведите его сюда! Не отвечайте ни на какие вопросы, сами тоже ни о чем не расспрашивайте! Поняли? Когда спуститесь вниз, попросите хозяйку дома, чтобы она подошла сюда.
      И Хедли, задевая ногами мебель, заходил по комнате. Смущенный, разочарованный неудачей Соммерс торопливо вышел. О'Рурк наблюдал за ними с вежливым любопытством, сидел и курил трубку.
      – А знаете, джентльмены, – проговорил он, – мне нравится наблюдать, как детективы выходят на след. Не знаю, кто такой Бернаби, но вам, кажется, он уже знаком… Ко мне у вас еще есть вопросы? Все, что я знал о Луни, я рассказал сержанту – как его там – Соммерсу. Но если у вас есть еще что-то…
      Хедли глубоко вздохнул, выпрямил плечи и принялся энергично перебирать бумаги в чемоданчике. Потом, поворачиваясь к О'Рурку, спросил:
      – А можете что-нибудь еще добавить к сказанному? Он в самом деле говорил, что у его брата есть квартира на этой улице?
      – Говорил, сэр. Он говорил, что видел, как тот околачивался здесь.
      – Но ведь это не одно и то же, разве не так? – резко спросил Хедли – Что он точно говорил.
      – Ну, Луни сказал: «У него есть на той улице квартира», – а уже потом добавил: «Я видел, как он там околачивался», – пояснил О'Рурк. – Я говорю истинную правду.
      – Наверно, не очень искреннюю, – возразил Хедли. – Подумайте еще!
      – Черт побери, я уже подумал! – возмутился О'Рурк. – Вы расследуете не первое такое дело, ставите вопросы и, если ответы не повторяются слово в слово, считаете, что вас обманывают. Извините, но это все, что я могу для вас сделать.
      – Что вы знаете о брате Флея? Что вам Флей о нем говорил?
      – Ничего. Ни одного слова. Я не хочу, чтобы у вас сложилось неправильное представление. Когда я говорю, что знаю Луни лучше чем других людей, это не означает, что я знаю о нем все. Всего не знает никто. Если бы вы знали Луни, то поняли бы, что он не тот, кого достаточно угостить стаканом вина, и он начнет о себе все рассказывать. Это все равно что угощать Дракулу – или кого-то похожего на него.
      – Самая большая проблема, которая стоит перед нами, это, как вы можете догадаться, – невозможная ситуация, – подумав, ответил Хедли. – Думаю, вы видели газеты?
      – Да, – прищурил глаза О'Рурк. – Почему вы об этом спрашиваете?
      – В обоих случаях убийца прибег к обману или сценическому фокусу. Вы говорите, что знали фокусников и артистов-невидимок. Можете ли вы припомнить фокус, который объяснил бы, как это делается?
      – Ну, это другая вещь, – засмеялся О'Рурк, показывая из-под роскошных усов белые зубы. – Это совсем другое дело. Скажу откровенно: когда я предложил выбраться из окна по веревке, то боялся, что вы поддержите эту мысль. Я боялся за себя, понимаете? – Он усмехнулся. – Но забудем об этом! Было бы чудом из чудес, если бы кто-нибудь сделал такой фокус, даже если бы он имел веревку и мог ходить, не оставляя следов. Но дело в другом. – О'Рурк пригладил чубуком усы и обвел взглядом комнату. – Я не авторитет и о фокусах знаю немного, а о том, что знаю, молчу. Это что-то наподобие профессиональной этики, если вы меня понимаете. О таких вещах, как выход из закрытого ящика, исчезновение и такое прочее, я не желаю даже говорить.
      – Почему?
      – Потому, что большинство людей разочаруется, узнав, как это делается. Люди не хотят верить, что все так просто и их обвели вокруг пальца. Они скажут: «Ерунда! Если бы это было так, то я сразу бы все понял». А если фокус делается с помощью зрителей, они разочаровываются еще больше и говорят: «Ну, знаете, если вам еще надо помогать…» – С минуту он молча сосал трубку. – Люди странные. Например, они идут смотреть фокусы. Им говорят, что это фокусы, а они обижаются, мол, почему это не настоящее волшебство? Когда людям объясняют, как фокусник выбирается из закрытого сундука или завязанного мешка, только что проверенного ими, они обижаются, что это был только фокус, и заявляют, будто давно его знают.
      Чтобы выполнить самый простой фокус, надо, скажу вам, поразмышлять. Кроме того, хороший артист должен быть хладнокровным, сильным, опытным, сметливым и быстрым, как молния. Люди никогда не задумываются о том, что нужен ум, чтобы обвести их вокруг пальца. Думаю, им бы понравилось, если бы тайна исчезновения оказалась бы проделкой дьявола, похожей на настоящее волшебство. Никто еще никогда не становился столь тонким, как почтовая открытка, и не проскальзывал в щель. Никто никогда еще не проникал в комнату сквозь замочную скважину или через закрытую дверь. Рассказывать дальше?
      – Рассказывайте, – кивнул Хедли, с любопытством глядя на О'Рурка.
      – Хорошо, – удовлетворенно сказал О'Рурк. – Возьмем другой пример. Выход из завязанного и опечатанного мешка. Исполнитель выходит, держа в руках черный миткалевый или сатиновый мешок, становится в него обеими ногами, ассистент подтягивает мешок кверху и на расстоянии дюймов шести от верха крепко завязывает его большим носовым платком. Зрители, если желают, добавляют еще несколько узлов, а затем их опечатывают восковыми печатями. Раздается выстрел! Исполнителя закрывает ширма, а через тридцать секунд он выходит из-за нее, держа в руках завязанный мешок с неповрежденными печатями. – О'Рурк усмехнулся, покрутил усы и удобнее устроился на диване. – А все очень просто, джентльмены. Есть два абсолютно одинаковых мешка. Один из них свернут и спрятан под одеждой исполнителя. Пока ассистент подтягивает вверх один мешок, исполнитель, находясь в нем, и разглаживая его, незаметно выставляет наверх, приблизительно па шесть дюймов, верх мешка-дубликата. Ассистент обхватывает его руками и старательно связывает. Оба мешка очень легкие, одного цвета, и краев первого совсем незаметно. За ширмой исполнителю остается только отпустить вниз мешок, в котором он стоит, вытащить из-под одежды опечатанный и, держа его в руках, выйти из-за ширмы. Поняли? Видите, это просто и легко, а люди ломают себе головы, пытаясь догадаться, как это делается. А когда узнают, как это делается, говорят: «А-а, с помощником…» – О'Рурк махнул рукой.