- Не знаю, как он, а я не понимаю,- сказал Ник.- Впрочем, догадываюсь, что я и не должен понимать. Компания начинает расходиться, и я тоже вас покину, так как срочно нуждаюсь в глотке свежего воздуха. А потом я завалюсь спать. Утром увидимся - во всяком случае, надеюсь.
      Расправив плечи и выпятив подбородок, Ник зашагал прочь. Оставив маленькую группу между буфетной дворецкого и комнатой экономки, он пересек центральный холл и двинулся по западному коридору, в конце которого находилось все еще открытое викторианское створчатое окно. Отодвинув портьеру, Ник высунул голову наружу и исчез.
      Где-то наверху часы гулко пробили два. Фей устремила на Эллиота взгляд голубых глаз.
      - Мистер Эллиот,- заговорила она,- так как компания в самом деле расходится, если можно использовать столь будничное определение, то не хотите ли вы сказать что-нибудь еще кому-то из присутствующих?
      Эллиот отозвался после небольшой паузы:
      - Мисс Уордор, вы не ходили с нами в библиотеку, поэтому не знаете, что мы там делали. Среди всего прочего, доктор Фелл привлек наше внимание к гардеробной. Но маэстро и я посетили библиотеку не в первый раз.
      - Вот как?
      - В первом случае, около полуночи, я тщательно обследовал гардеробную. Доктор Фелл ограничился тем, что опустился на колени и заглянул под кушетку. По его словам, там не было ничего, кроме ковра. Во второй раз, когда мы были вчетвером, он не стал смотреть под кушетку. Но я бы многое дал, чтобы узнать, что он рассчитывал там найти.
      - При чем тут я?- воскликнула Фей.- Я не была ни в гардеробной, ни в библиотеке и вообще не ходила дальше этой двери. О покушении на мистера Баркли мне известно лишь то, что рассказали вы. Так как я ничем не могу вам помочь, почему вы так сурово на меня смотрите?
      - Потому что,- ответил Эллиот,- есть один момент, который мне бы хотелось прояснить.
      - Какой?
      - Я не сомневаюсь, мисс Уордор, что вы имеете все законные права на фамилию, которую носите теперь. Я также уверен, что вы Фей Саттон, которая была секретарем Джастина Мейхью в Барнстоу в Сомерсете, когда мистер Мейхью умер от чрезмерной дозы барбитуратов в октябре шестьдесят второго года. Вы думаете, я этого не знал?
      Последовавшее ледяное молчание подействовало на Гэррета Эндерсона, как удар по уху. Он ожидал и опасался происшедшего, но все равно оказался не готов к нему.
      - Ну, мисс Уордор? Вы думали, я этого не знаю?
      - Я боялась, что вы узнаете меня. И что теперь? Выговор? Или допрос с пристрастием? Полагаю, вы загоните меня в угол и не оставите в покое, пока я не расколюсь. Стреляла ли я в мистера Баркли, как, по-видимому, отравила мистера Мейхью, и почему я не облегчаю душу признанием? Таковы ваши вопросы, верно?
      - Нет,- сказал Эллиот.- Я не собираюсь вас преследовать и тем более допрашивать с пристрастием, как вы вбили себе в голову. Фактически я хотел вас успокоить.
      - Успокоить?!
      - Мы знаем, молодая леди, что вы не имели никакого отношения к смерти Джастина Мейхью. Инспектор Харнид (помните его?) теперь располагает заявлением горничной, которая видела, как старый Мейхью стянул пузырек с таблетками нем бутала из вашей комнаты. Он покончил с собой - это точно установлено. Вы не могли ожидать, что сомерсетская полиция напишет вам: "Перестаньте беспокоиться. Мы знаем, что вы невиновны". Однако при данных обстоятельствах я могу сообщить вам это лично.
      - Но...
      - Только не волнуйтесь, мисс Уордор! Хорошие новости не должны расстраивать. Мне приходилось столько раз исполнять неприятные обязанности, что я с нетерпением ожидал этого редкого случая.
      - Надеюсь, что вы меня не обманываете!- воскликнула Фей.- Если это уловка, и вы играете со мной в кошки-мышки...
      - Примите мои уверения, мисс Уордор,- заговорил доктор Фелл, сейчас еще больше походивший на старого короля Коула,- что здесь нет никаких уловок. Мы с Эллиотом уже это обсуждали. Никто не считает, что вы зловещая авантюристка, завлекающая мужчин в смертельные ловушки. Если вы хоть немного подумаете, то, возможно, поймете, в каком качестве вы фигурируете в этом деле и почему вам вообще пришлось в нем фигурировать. Следовательно, когда мы с Эллиотом немного побеседуем с вами...
      - Ты слышишь, что он говорит, Гэррет?
      - Слышу.
      - И хотя я не располагаю на этот счет никакой информацией,- добавил доктор Фелл, проследив за взглядом Фей,- что-то подсказывает мне, что это касается и нашего друга Эндерсона.
      - Насколько глубоко это меня касается,- воскликнул Гэррет,- может сказать вам только Фей! Год назад в Париже я говорил ей, что...
      - Нет, Гэррет, пожалуйста!- В глазах Фей блеснули слезы.- Они хотят поговорить со мной наедине, и так будет лучше. Я сама хочу поговорить с ними. Я никогда не боялась доктора Фелла, а теперь не боюсь и мистера Эллиота, но я не хочу, чтобы ты присутствовал при нашем разговоре. Иди на лужайку к Нику - я присоединюсь к тебе, как только они меня отпустят.
      - Если ты действительно думаешь...
      - Да, я действительно думаю! Я знаю, что это глупо, но я не смогу ничего связно объяснить, если ты не уйдешь! Тогда это будет выглядеть...
      - Словно все возможно? Пожалуй. Хорошо, я пойду в сад. Но если я встречу кого-нибудь, переодетого призраком, то задушу его, увеличив число драматических событий. Выше голову, дорогая! Грядут лучшие времена!
      Гэррет последовал за Ником по западному коридору к открытому окну в дальнем конце. Перед тем как шагнуть в ночь, он бросил взгляд на Фей. Ее золотистые волосы поблескивали в тусклом свете, по щекам текли слезы.
      Гэррет дышал полной грудью.
      Луна поднялась уже высоко, хотя ее свет все еще был бледным и призрачным. Ветер стих. Снизу доносился шорох прибоя по гальке. Гэррет шел по мягкому дерну к маячившей впереди тисовой изгороди высотой в двенадцать футов, за которой находился сад, теперь уже не казавшийся таящим угрозу.
      Он так много думал о чувствах Фей и своих собственных, что сейчас у него буквально кружилась голова от облегчения. Фей оправдана - так сказал доктор Фелл,- значит, беспокоиться больше не о чем.
      Несмотря на шахматный порядок пересекающихся друг с другом садовых аллей, здесь были четыре большие дороги, сходящиеся в центре, они соответствовали четырем направлениям компаса. Шагая по одной из них, находящейся прямо напротив разбитого освещенного окна библиотеки, Гэррет припомнил, что в центре сада находится квадратная поляна с солнечными часами посредине.
      На траве под ногами и на живых изгородях с обеих сторон влажно поблескивали капли росы. Но Гэррет не обращал внимания на их алмазное сияние. Он быстро шел к центру сада, предаваясь мечтам.
      Да, больше не о чем беспокоиться. Теперь нет опасений, что его или кого-то из его друзей в чем-то заподозрят. Ситуацию на Локте Сатаны можно рассматривать как проблему - неприятную, запутанную, осложненную целым клубком сильных эмоций,- но чисто научную проблему, к которой он не...
      Гэррет достиг центра и внезапно остановился.
      Послышался испуганный женский возглас.
      На сером, потрепанном погодой камне он действительно увидел солнечные часы. Рядом с ними стояли двое - мужчина и женщина,- секунду назад страстно обнимавшие друг друга. Вскрикнув, женщина выскользнула из рук мужчины и метнулась в аллею, ведущую на юг. Мужчина оказался Ником Баркли, а женщина Дейдри.
      Гэррет слышал, как она всхлипывает, убегая. Потом он посмотрел на Ника и промолвил:
      - Ну, будь я проклят!
      Глава 14
      Можно было сосчитать до двадцати, прежде чем они заговорили в сыром ночном саду, посеребренном луной.
      - Слушай, старина!..- начал Ник.
      Он был так ошеломлен, что не сразу обрел привычный голосовой тембр. Он поднял руку, чтобы пригладить темные волосы, но локоть дрогнул, и жест получился нервозным и бессмысленным.
      - Это выглядит забавным,- продолжал Ник,- хотя в действительности вовсе не смешно. Ты подумал...
      - Я подумал лишь то, что мне давно уже следовало сообразить.
      - О чем ты?
      - Прежде всего будешь ли ты и дальше притворяться, что ни разу в жизни не видел Дейдри, покуда не встретил ее вчера вечером на станции Брокенхерст?
      - Черт побери, конечно нет! Именно это я и хотел тебе сказать!
      - Твоя тетя Эсси,- заметил Гэррет,- способна даже во время бессвязной болтовни сообщить полезную информацию. Я имею в виду летние поездки Дейдри за границу. Она была в Швейцарии в шестьдесят первом году и в Северной Африке "годом раньше". Когда люди упоминают Северную Африку, они обычно подразумевают не Египет (который так и называют - Египет), а соседние страны, в том числе Марокко. Ты был в Марокко летом шестидесятого года. Это там ты с ней познакомился?
      - Да. Мы оба случайно оказались в отеле "Минзех" в Танжере, и я узнал, кто она. Но...
      Ник шагнул вперед. Отрезанные от внешнего мира высокими изгородями, оба думали о собственных проблемах так же, как и о проблемах друг друга.
      - И сколько раз, Ник, ты встречался с ней после этого? Я спрашиваю не из праздного любопытства, а потому что это может иметь прямое отношение к ситуации в Грингроуве. Так сколько раз ты встречался с Дейдри с тех пор?
      - Каждое лето. Я был в Люцерне в шестьдесят первом году, в Венеции в шестьдесят втором, а в прошлом году, так как Дейдри обещала навестить школьную подругу, мы договорились встретиться в Риме.
      - Выходит, ты весело проводил время в Риме, когда Фей убедила меня...
      - Что значит "весело проводил время"? Я не ожидаю, что ты все поймешь, Гэррет, но это не какая-нибудь дешевая интрижка. Это великая любовь, истинно духовное чувство, которое испытываешь раз в жизни, а иногда и не испытываешь вовсе. Но я не могу порицать тебя за то, что ты злишься. Ты был откровенен со мной и считаешь, что вправе требовать от меня того же...
      - Ник, я не считаю себя вправе ничего от тебя требовать. Ты не обязан давать мне объяснения. Но тебе незачем было так старательно вводить меня в заблуждение.
      - В заблуждение?
      - Да. На вокзале Ватерлоо, перед тем как мы сели в поезд, ты притворился, будто думаешь, что жена твоего дяди - блондинка. Позже ты объяснил это цветной фотографией, которую тетя Эсси в самом деле прислала в Америку.
      - Ради бога, Гэррет, что еще мне оставалось делать?
      - Трудно сказать. Очевидно, ты считал, что твои поступки оправданны. Еще раньше, в клубе "Феспис", ты упомянул о "таинственных женщинах (во множественном числе!), которые появляются, а потом исчезают, будто никогда не существовали". Я так думал о Фей, а ты, несомненно, о Дейдри. А я ни о чем не догадывался!
      Ник сделал нетерпеливый жест:
      - Повторяю, Гэррет, ты ничего не понимаешь. Те чувства, которые Дейдри и я испытываем друг к другу и испытывали долгие четыре года, это... Черт возьми, это святое! И не стой, как напыщенный оракул! Неужели ты не можешь что-нибудь сказать?
      - Хочешь, чтобы оракул заговорил?
      - Если он может сказать что-нибудь толковое.
      - Отлично. Тогда оракул, поразмыслив над ситуацией, скажет, что тебя выбило из колеи не что иное, как простой старомодный секс.
      - Секс?- завопил возмущенный Ник.- Ты сказал "секс"? Только попробуй еще раз предположить что-нибудь подобное, и - друг ты мне или нет - я так тебя отделаю, что родная мать не узнает! Никакого секса у нас не было, хотя мы этого и хотели! Ну и что тут дурного?
      - Слушай, Ник, что скажет тебе твой дядюшка Гэррет. Тут нет абсолютно ничего дурного. Но не принимай это слишком всерьез, старина. Наслаждайся сексом, но сохраняй чувство реальности. Не превращай здоровую биологическую потребность в возвышенную страсть из викторианского романа.
      - Еще одно слово,- рявкнул Ник,- и я...- Внезапно он умолк, и его лицо конвульсивно дернулось.- Погоди! Разве у нас не было такого же разговора раньше?
      - Был - в среду вечером в клубе "Феспис". Слова были точно такие же, но ты проповедовал, а я слушал. Когда дело касается тебя самого, все всегда выглядит по-другому, верно?
      Все негодование Ника мигом испарилось. Он задумчиво прошелся взад-вперед по квадратной площадке.
      - Это скверно,- заявил Ник.- Я действительно теряю чувство реальности, и это необходимо остановить. Говори и думай что тебе угодно, но у нас с Дейдри все по-настоящему. Ты можешь этому поверить?
      - Да, если веришь ты.
      - Я в этом уверен, и Дейдри тоже. Мы были близки к безумию. Вопрос в том, что нам делать.
      - По-моему, ты уже предлагал этот вопрос на рассмотрение.
      - Когда?
      - В клубе "Феспис", прежде чем возник разговор о любовных историях, ты объяснил, что считаешь недостойным ли шить твоего дядю Пена наследства. "Я не могу отобрать его любимый Грингроув, даже если..." Очевидно, ты хотел сказать: "...даже если собираюсь отобрать у него жену".
      - Ну а какое может быть другое решение?
      - Не знаю.
      - Так больше не может продолжаться!- Ник взмахнул кулаком.- Такое положение невыносимо - оно разрушает нашу жизнь без всякого смысла. Я хочу жениться на Дейдри и твердо намерен это сделать, так что рано или поздно придется выложить карты на стол. Когда мы прибыли сюда и дядя Пен случайно упомянул о молодом Лохинваре, я подумал, что смогу это сделать, но у меня не хватило духу.
      - Знаешь, Ник,- задумчиво промолвил Гэррет,- я полагаю, что великая любовь способна оправдать многое. Но хороший ли это способ?
      - Не понимаю. Способ чего?
      - Способ сообщать новости. По-твоему, тебе следовало поведать ему обо всем, изменив конец цитаты?
      "Отвечай нам: ты с миром пришел иль с войной, Иль на свадьбе плясать, Лохинвар молодой?"
      "Я влюблен - мне и мир, и война нипочем.
      Убежим мы с женой дяди Пена вдвоем".
      - Шуточка не из приятных,- буркнул Ник.
      - Ладно, не обижайся. По крайней мере, ты подумал, как он все это воспримет?
      - Я только об этом и думаю. И Дейдри тоже - возможно, ты заметил, что ее мучает совесть. Но мне все равно придется рассказать ему - другого выхода нет. Как бы он это ни воспринял, правда так или иначе выйдет наружу. Неужели в тебе нет ни капли романтики. Как насчет твоей великой любви?
      - При чем тут она?
      Ник вынул пачку сигарет, и оба взяли по одной, словно дуэлянты - шпаги. Ник воспользовался зажигалкой - пламя отразилось в его блестящих глазах - и снова стал шагать туда-сюда.
      - Клянусь на Библии,- заговорил он,- что мои отношения с Дейдри были невинны, как... короче говоря, были абсолютно невинны. А вот можешь ли ты сказать то же самое теперь, когда ты снова нашел свою Фей - маленькую, привлекательную блондиночку? Были ли ваши отношения исключительно в стиле "розовых" романов, как ты уверял?
      - На это отвечу я,- послышался голос Фей.
      Лунный свет рисовал серебристые узоры на ее лице и белоголубом платье. Бесшумно шагая по сырой траве, она походила на привидение в восточном проеме изгороди.
      Ник резко повернулся - его сигарета сверкнула и погасла.
      - Вы слышали, что я говорил?
      - Я не могла этого не слышать, мистер Баркли. Вы так кричали, что могли разбудить весь дом. Но я отвечу на ваш последний вопрос - и отвечу "нет". Согласно вашим с Дейдри стандартам, мои отношения с Гэрретом никак не назовешь невинными. Надеюсь, они будут такими же и впредь. Но не здесь! Только когда все ужасы будут позади и мы узнаем, чье лицо скрывалось под маской. Можете считать меня бесстыжей шлюхой - теперь, когда наши отношения не могут повредить Гэррету, меня это не заботит!
      - Слушайте, мисс Уордор, то, что я говорил Гэррету, предназначалось только для его ушей...
      - И вы думаете, что я не смогу сохранить это в тайне? У меня на душе если хотите, можете называть это совестью - было слишком много секретов. Причина моей таинственности, мистер Баркли, в том, что более двух лет тому назад я была замешана в событие, которое напоминало убийство, хотя и не являлось им. Теперь я полностью оправдана, а значит, меня не заподозрят и в том, что произошло этой ночью. Разумеется, я никому не скажу ни слова о вас и Дейдри, хотя сейчас могу думать лишь о том, что я наконец свободна!
      - Зато я не свободен,- проворчал Ник.- Положение усложняется с каждой минутой. Так что давайте будем хранить секреты друг друга. А теперь я намерен пожелать вам доброй ночи и советую вам с Гэрретом сделать то же самое. Хотя я сомневаюсь, что смогу заснуть. Черт возьми, почему все должно быть так сложно?
      Шумно дыша, Ник зашагал по восточной аллее между изгородями. Гэррет наблюдал за ним, пока он не скрылся из виду.
      - Фей...
      - Разве ты не слышал, дорогой, что сказал Ник? И я с ним согласна - мы должны пожелать друг другу доброй ночи. Я сейчас в таком взвинченном состоянии...
      - Как и мы все, по той или иной причине. У тебя нет никаких свежих новостей с баррикад? Доктор Фелл и Эллиот...
      - Они ушли десять минут назад.
      - Да, но что именно ты собиралась им рассказать, настаивая, чтобы меня при этом не было?
      - О, Гэррет, я рассказала им то же самое, что и тебе в бильярдной. Дело не в моем рассказе, а в комментариях доктора Фелла.
      - Ну и что это были за комментарии?
      - Я не могу понять этого человека. Большую часть времени он выглядит рассеянным, если не вовсе полоумным, а потом либо бормочет что-то невразумительное, либо делает замечания, которые попадают в самую суть проблемы.
      - Это в его духе, Фей. Например?
      - Например, я рассказывала ему, как Дейдри хотела выяснить, подозревает ли меня еще полиция в смерти мистера Мейхью, и спросить об этом суперинтендента Уика. "Но, насколько мы знаем, она не обращалась к Уику",заметил мистер Эллиот. "Нет,- сказал доктор Фелл,- и, если я правильно сужу о характере миссис Баркли, она бы не стала этого делать. Но как бы она поступила?" И ответил сам себе голосом, похожим на зенитную пушку: "Думаю, это ясно". Что ему ясно?
      - Меня не спрашивай - очевидно, это одно из невразумительных замечаний. А он сказал что-нибудь, попадающее в самую суть?
      - Да, если он имел в виду то, что я думаю.
      - Ну?
      - "Если бы вы задумали совершить убийство, Эллиот,- сказал доктор Фелл,- вы бы воспользовались огнестрельным оружием? Наверняка нет, учитывая нынешние законы. Зарежьте вашу жертву, отравите ее, задушите, убейте любым способом, исключая огнестрельное оружие, и если вас поймают, то приговорят самое большее к пожизненному заключению, что на практике означает дюжину лет. Но застрелите человека, и вас повесят. А ведь это была попытка убийства, которая только чу дом не увенчалась успехом! Идя на такой страшный риск, вы должны либо иметь возможность убедить всех, что это самоубийство, либо обзавестись... чем?" - "Обзавестись козлом отпущения,- догадался коммандер Эллиот.- И, клянусь Богом, на упомянутую роль предназначалась эта девушка!" Он имел в виду меня, Гэррет!
      - Конечно, тебя. Но размышлять об этом в такой час...
      - Я знаю, дорогой, в этом мало толку. Сейчас я вернусь в дом, а ты, пожалуйста, подожди пять минут и потом иди следом. Я выключила весь свет на первом этаже. Возьми это,- Фей сунула ему в руку электрический фонарик,- и поднимайся наверх. Ты помнишь, какую комнату тебе отвели?
      - Дейдри сказала, что предпоследнюю на юго-восточной стороне.
      - Наверху фонарик тебе не понадобится. Я зажгу свет в твоей комнате, прежде чем идти к себе. Увидимся утром, Гэррет. Будем надеяться, что по пути наверх никто из нас не увидит призрака!
      Фей удалилась после весьма хаотичного прощания.
      В саду стало холодно; снова поднялся ветер, принесший дождевые капли. Выбросив окурок, Гэррет собрался закурить другую сигарету, но передумал. Минут через пять он зашагал к темному дому.
      Увидит ли он призрака по пути наверх? Едва ли. И все же...
      Гэррет вошел в дом через окно коридора и запер его за собой. Идя по коридору к центральному холлу и лестнице, он был готов поклясться, что слышит впереди почти бесшумные шаги. Однако луч фонарика ничего не обнаружил. Либо этот звук был его фантазией, либо ночной бродяга успел ускользнуть. Но Гэррету не давали покоя тревожные мысли.
      Наверху он увидел, как узкая полоска света проникала сквозь приоткрытую дверь. Очевидно, Фей сдержала обещание и включила электричество в его комнате. У двери стояла фигура в мантии, она двинулась ему навстречу. Это оказался всего лишь доктор Фортескью в халате, однако Гэррет почувствовал, как его сердце подпрыгнуло едва ли не до самого горла.
      - Прошу прощения,- извинился доктор Фортескью.- Я пришел поговорить с вами. Свет горел, но вас в комнате не было. Вы не могли бы пройти на минутку со мной?
      - Куда?
      - К мистеру Пеннингтону Баркли.
      - Как он?
      - Никак не может толком отдохнуть. Несмотря на успокоительное, он то и дело открывает глаза и, по-моему, хочет говорить. Я спросил: "Кто стрелял в вас?" А он ответил: "Не знаю".
      - Он стоял лицом к лицу с убийцей ближе, чем я сейчас с вами, и все же не знает?
      - Я могу лишь передать вам то, что он мне сказал,- возможно, это в какой-то степени бред. "Рука прикрывала лицо, и головной убор был странный". Или "незнакомый" - что-то вроде этого. А теперь он хочет вас видеть.
      - Меня? Не может быть! Я едва его знаю.
      - Тем не менее это так. Вы пойдете со мной?
      - А это разумно, доктор Фортескью?
      - Возможно, нет, поэтому вы пробудете там не более двух минут. Но когда пациент на чем-то настаивает, лучше по возможности его просьбу удовлетворить. Сюда, пожалуйста.
      Уже исчезающий свет луны проникал в коридор сквозь окно в западном конце. Руководствуясь им и лучом фонарика Гэррета, доктор Фортескью направился в апартаменты, находящиеся в передней части дома. Они вошли в неопрятную гардеробную, расположенную над парадным входом. Доктор Фортескью невнятным шепотом и пантомимой объяснил, что комнаты на востоке принадлежат Дейдри Баркли, а комнаты на западе - ее мужу. Из гардеробной они свернули налево, в спальню хозяина дома.
      На туалетном столике в углу горела лампа, прикрытая газетами. Дверь в западной стене выходила в темную ванную. В огромной кровати с балдахином на резных столбиках лежал Пеннингтон Баркли; его голова покоилась на подушках нос на изможденном лице казался еще больше, чем прежде,- а испещренные венами руки лежали на стеганом одеяле. Глаза были закрыты. Гэррет подумал, что он спит, и уже собирался удалиться, когда услышал знакомый голос. Казалось, раненый не обращался ни к кому конкретно:
      - Готовлю драмы. Готовлю... А, вот и вы!
      Запавшие темно-карие глаза открылись и тут же потухли, попав под тень балдахина. Флегматичный констебль, положив шлем на колени, сидел возле одного из фасадных окон, он выпрямился при звуке голоса Пеннингтона. Доктор Фортескью подошел к другой стороне кровати.
      - Может быть, вам было бы лучше...- заговорил он.
      - Поспать и воздержаться от волнений? Несомненно, кое-кто думал именно так. Терпение, Нед! Терпение, дружище! Картина остается туманной, но начинает приобретать очертания. Скоро я вспомню, кто нажал на курок. Если я все еще в этом не уверен, то отчасти потому, что правда выглядит слишком невероятной. А пока что, Нед, почему вы заперли все мои бритвы?
      - Дорогой друг...- начал доктор Фортескью.
      - Это сделали вы, не так ли?- осведомился Пеннингтон, пытаясь сесть.После кончины моего отца я, должно быть, остался единственным человеком на земле, который бреется бритвами с опасным лезвием. А вы их заперли. Я не все время дремал и видел вас. Вы сделали это, потому что думаете, будто я сам в себя выстрелил и могу довершить работу, перерезав себе горло?- Внезапно его взгляд и голос изменились.- Кто там стоит у двери? Кажется, Гэррет Эндерсон?
      - Да, мистер Баркли.- Гэррет шагнул вперед.- Вы хотели меня видеть по какой-то особой причине?
      - Мои мысли путаются. Но я думаю, что вы не только честный биограф, но и честный человек. Если так, то не оставайтесь слишком долго среди живущих в этом доме. Они бы свели с ума самого Диогена. Большинство из них погрязли во лжи и глупости, а я, mea culpa... {Моя вина (лат.)} - я худший и глупейший из них. А все дело в чаровнице.
      - В ком?
      - Каждый мужчина, наделенный воображением, всю жизнь ищет чаровницу, сирену, обладающую всеми привлекательными качествами. Мне кажется, я нашел свою сирену. Я мог бы умереть счастливым, будь я в этом уверен, но... кто знает? Вы искали свою чаровницу, сэр?
      - Да.
      - И думаете, что нашли ее?
      - Я это знаю.
      - Надеюсь, что это так. Зачем мне разрушать чью-то мечту? Пожалуй, больше я не буду противиться действию снотворного. Будьте счастливы с вашей чаровницей, и пусть вам приснятся приятные сны, которые, надеюсь, посетят и меня. Доброй ночи, друг мой.
      Гэррет не мог сказать, были ли приятными его сны, так как он никогда их не запоминал. Хотя Дейдри называла отведенную ему спальню Красной комнатой, или Комнатой судьи, она казалась скучным реликтом эдвардианского великолепия. Гэррет был истощен физически и духовно - он сразу же лег в постель и не просыпался до следующего утра.
      Говоря точнее, Гэррет проснулся в начале двенадцатого. Дождь стучал в окна. Приняв душ и побрившись в ванной, Гэррет спустился вниз в половине двенадцатого. В столовой, где серебро на буфете наполнили горячими блюдами, сидел только Ник Баркли. Один взгляд на его лицо пробудил в Гэррете вчерашние тревоги.
      - Как твой дядя, Ник?
      - Доктор Фортескью не очень доволен его состоянием. Дядя Пен из-за чего-то очень возбужден, но не из-за того, чего я опасался. Сегодня здесь сущий ад.
      - Почему?
      - Пришли Эллиот и доктор Фелл. Эллиот проводит обыск, рассчитывая найти черную мантию и маску. Доктор Фелл побеседовал с дядей Пеном, но, по-видимому, безрезультатно.- Ник залпом выпил кофе.- Поешь чего-нибудь попробуй яичницу с колбасой. Дейдри одолжила мне "бентли". Через час мы с тобой поедем в Лимингтон. Доктор Фелл собирается ехать с нами.
      - В Лимингтон? Зачем?
      - Этим утром я позвонил старому Блэкст... лорду Мако... позвонил Энди Долишу и рассказал о происшедшем. Он пришел в ужас и сказал, что как раз собирался звонить мне.
      - Насчет чего?
      - Он нашел старый дневник и теперь знает, когда призрак впервые явился Кловису. Но дело не в этом - ад кромешный здесь совсем по другой причине. Помнишь пачку бумаг, которую Долиш вчера забрал с собой?
      - Помню. Ну и что?
      - То, что нашли еще одно завещание,- ответил Ник.
      Глава 15
      Пелена дождя колыхалась, как туман, накрыв приятный городок, расположенный на холме над рекой Лимингтон. За въезд на мост и выезд с него приходилось платить пошлину. "Бентли" с Ником за рулем, Гэрретом, сидящим рядом с ним, и доктором Феллом, целиком занимавшим заднее сиденье, миновав мост, свернул налево на набережную, потом направо и двинулся круто вверх по Хай-стрит, которая, невзирая на дождь, выглядела сплошным скоплением ларьков по обеим сторонам. Суббота была базарным днем, и весь город высыпал на улицы.
      - Пивная, о которой я говорил...- начал доктор Фелл.
      - К черту пивную!- прервал его Ник.- Прошу прощения, Гаргантюа, но забудьте и о пивных, и о пиве. Где место, которое нам нужно?
      - У меня записан адрес.- Гэррет посмотрел на клочок бумаги.- Нам нужны 18А и 18Б по Саутгемптон-роуд. Ты когда-нибудь бывал здесь? Где находится Саутгемптон-роуд?
      - Да, в юности мне приходилось здесь бывать. Смутно припоминаю, что Саутгемптон-роуд идет вправо от вершины Хай-стрит. Офис Блэкстоуна и сына находится по адресу 18А, а живут они в 18Б или наоборот. Как бы то ни было, это один дом.
      - Если бы ты поподробнее сообщил о том, что он сказал...
      - Не могу, так как он сам не пускался в подробности. Возникли новые неприятности - это все, что я знаю. Надеюсь, он не ушел на ленч или куда-нибудь еще. Священная корова, только посмотри на время!
      Они сильно задержались с выездом. В деревне Блэкфилд, в двух милях с небольшим от Локтя Сатаны, доктор Фелл обнаружил пивную, которая полностью его удовлетворяла. Он настоял на том, чтобы оценить достоинства заведения, прежде чем согласился тронуться с места. Наконец Ник направил "бентли" из гаража в Грингроуве, где стоял также мини-автомобиль "моррис", принадлежащий Эстелл, по скользкой дороге к месту их назначения.
      Церковные часы показывали половину второго, когда они добрались до верхней точки Хай-стрит. Лимингтон, являвшийся центром парусного спорта и приютом для состоятельных пенсионеров, выглядел угрюмым, невзирая на суету. Дом номер 18 по Саутгемптон-роуд, также мрачноватой, несмотря на мчащийся по ней транспорт, представлял собой здание из белого камня с двумя фасадами. Доктор Фелл вылез из машины в своей широкополой шляпе и прозрачном непромокаемом плаще размером с палатку, указал палкой на медную табличку у двери справа и проводил спутников через упомянутую дверь в тусклую, скудно меблированную приемную.
      - Пожалуйста, пройдите сюда,- послышался властный голос Эндрю Долиша.
      Короткий коридор с двумя окнами, выходящими на улицу, вел из приемной к двери кабинета. На вешалке слева от двери висел длинный голубой макинтош, с которого капала вода. Справа от двери тянулся ряд книжных полок, стекла которых казались еще более пыльными, чем в библиотеке Грингроува. Сам мистер Долиш, скривив губы, стоял на пороге кабинета.
      - Добрый день, Николас. С твоей стороны было любезно сразу же приехать.
      - Ничего особенного. Простите за опоздание. Надеюсь, это не заставило вас пропустить ленч?
      - При таких серьезных обстоятельствах, мой мальчик, я готов пропустить нечто большее, чем ленч. Но вижу, вы привели посторонних?
      - Они не посторонние, старина, а друзья и помощники. Вы знаете обоих, и они здесь по моей просьбе. Вы не возражаете?
      - Нет, раз вы настаиваете.- В голосе адвоката слышались нотки недовольства.- Однако, джентльмены, я должен просить вас хранить в тайне все, что вы услышите или увидите. У меня создалось впечатление, доктор Фелл, что вы официально не связаны с полицией?
      - Сэр,- ответил доктор Фелл,- ваше впечатление абсолютно верно.