Генералиссимус (№2) - Генералиссимус. Книга 2

Противник почувствовал, что встретил здесь какие-то новые части и что надежды на легкое наступление на Сталинградском направлении несколько преждевременны. Уже 23 июля в очередной директиве Гитлер совсем по-иному оценивает силы советских частей. «Только небольшим силам армии Тимошенко удалось избежать окружения и достичь южного берега р. Дон. Следует считаться с тем, что они будут усилены за счет войск, находящихся на Кавказе. Происходит сосредоточение еще одной группировки противника в районе Сталинграда, который он, по-видимому, собирается оборонять». Гитлер силами группы армий "Б" планировал рассечь территорию до Волги и изолировать Кавказское направление от Москвы и вообще от всей североевропейской части нашей страны. Получая такое надежное и реальное обеспечение слева, группа армий "А", казалось бы, могла продолжать наступление на Кавказ. Однако группировка советских войск, находившаяся под Сталинградом, существовала и нависала над флангом немецких войск, рвущихся к Баку; без разрешения этой важной стратегической проблемы по устранению угрозы с севера не могла быть обеспечена устойчивость всего кавказского направления. Гитлер теперь понимал, и если не сам дошел до этого, то ему, видимо, убедительно доказали его военные сподвижники, что от исхода сражения под Сталинградом зависит осуществление всех его планов на юге, намеченных на летнюю кампанию, и прежде всего захват Кавказа. Исходя из этого, Гитлер посылал в бои под Сталинградом все новые и новые соединения. Совсем недавно он надеялся, что 6-я армия Паулюса легко выполнит задачу самостоятельно, а через две недели вынужден был перебросить с Кавказского направления на Сталинградское 4-ю танковую армию, без одного корпуса. Гитлеру очень хотелось захватить Сталинград еще до начала наступления на Северном Кавказе, но этого не произошло. 22 июля 6-я немецкая армия вышла к переднему краю главной полосы обороны Сталинградского фронта, которая находилась в двенадцати километрах от города. Но Гитлеру не терпелось поскорее осуществить свои планы. К тому же сил у него было достаточно, и он знал, какие советские армии противостоят ему на Кавказе — измотанные в боях, не имеющие снабжения из центральной части страны. Гитлер спешил, и поэтому 25 июля все же был нанесен удар по Кавказу группой армий "А". В первые дни фашистское наступление шло так стремительно, что уже 27 июля начальник оперативного отдела генерального штаба сухопутных войск генерал Хойзингер передал начальнику штаба группы армий "А" генералу Грайфенбергу следующее: «Из предмостного укрепления Ростов не нажимать слишком сильно на юг, чтобы не принудить противника к отступлению, прежде чем он будет окружен продвигающимся вперед левым флангом группы армий». Наступление на Кавказе развивалось настолько успешно, что именно в эти дни Гитлер, как уже говорилось, разрешил перебросить 4-ю танковую армию на Сталинградское направление, где все еще не удалось захватить город. Можно сказать, с передачей 4-й танковой армии под Сталинград случилось то, что на неофициальном, ненаучном языке называется удар не кулаком, а растопыренными пальцами. Ну и лично Гитлера это решение характеризует как непоследовательного стратега: приняв решение, поставив большие задачи, сосредоточив для их осуществления необходимые силы, фюрер уже на первом этапе стал их распылять; вот поэтому и называется такой удар ударом растопыренными пальцами, и в самом этом выражении таится невысокое мнение о том, кто наносит такие удары. Однако все это станет очевидным несколько позднее, а пока генерал-фельдмаршал Лист попрощался с 4-й танковой армией и продолжал развивать наступление на Кавказ. 17-я армия устремилась к Краснодару и 9 августа овладела им. 1-я танковая армия рвалась через Армавир на Майкоп и дальше на Туапсе, чтобы окружить ту самую группировку, которую Хойзингер не советовал «выжимать» из района предстоящего окружения. 7 августа части 1-й танковой армии захватили Армавир, а 10 августа Майкоп. Гитлер и многие его сподвижники были в радостном возбуждении. Майкоп — это уже первая нефть, к которой они так стремились. Начальник генерального штаба итальянской армии маршал Кавальеро в своем дневнике в эти дни записал: «За армиями Листа следуют 10 тысяч специалистов и квалифицированных рабочих, которые должны после взятия Майкопа восстановить нефтяные скважины. Согласно подсчетам, для того, чтобы снова пустить их в эксплуатацию, потребуется от 4 до 5 месяцев». Окрыленный успехами на юге, Гитлер ожидал включения в войну новых союзников — Турции и Японии, которые обещали ему свое активное содействие именно с этих рубежей. В дополнение к продвигавшимся на Грознснско-Махачкалинском направлении танковым и мотопехотным войскам Гитлер специально выделил одно из лучших соединений — свежую дивизию, как он сам сказал, «для продвижения на Баку». Гитлер лично заботился об этой дивизии и дал указание как можно скорее обеспечить ее горючим, чтобы она дошла с этой заправкой до Баку. Победа казалась Гитлеру совсем близкой. По всей Германии были развешаны праздничные флаги. По радио не умолкали марши и речи. Повод для торжества был эффектный и выразительный: на Эльбрусе водружены флаги со свастикой! Берлинские газеты кричали: «Покоренный Эльбрус венчает конец павшего Кавказа!» В иллюстрированных журналах, кинохронике — всюду изображение капитана Грота и его горных стрелков. Гитлер наградил Грота за Эльбрус высшей наградой — Рыцарским крестом, а его солдат Железными крестами. Радио Берлина прославляло «национальных героев». Эти передачи слышали и в Москве, и они, конечно, вызывали гнев у Сталина, а следствием этого гнева было... Тут я лучше передам слово маршалу А. А. Гречко: «Значительно усложнилась работа управления фронта и штаба 46-й армии по усилению обороны Главного Кавказского хребта в связи с приездом в Сухуми 23 августа в качестве члена Государственного Комитета Обороны Берии. Вместо конкретной помощи, в которой нуждались командование и штаб 46-й армии, Берия заменил целый ряд ответственных работников армейского и фронтового аппарата, в том числе и командующего армией генерал-майора В. Ф. Сергацкова. Однако не грубое администрирование, а кропотливая организаторская работа штабов фронта и армии позволила новому командующему 46-й армией генерал-майору К. Н. Лесели-дзе взять в руки рычаги управления войсками и направить их действия на уничтожение просочившихся через перевалы вражеских войск». В составе группы армий "А" наступали специальные войска, сведенные в 49-й горнострелковый корпус под командованием специалиста войны в горах генерала горных войск Р. Конрада. Как впоследствии стало известно, в боях за перевалы Главного Кавказского хребта в дивизии «Эдельвейс» участвовали многие офицеры, которые в 30-х годах посещали Кавказ в качестве туристов, поднимались на его вершины и высокогорные перевалы, бродили по глубоким ущельям. И теперь, идя на штурм Главного Кавказского хребта, они свободно ориентировались в этих местах... Через много лет после этих событий, в 1978 году, я встретился с генералом армии И. В. Тюленевым в Центральном Красногорском военном госпитале: наши палаты были рядом. Иван Владимирович был тяжело болен, но в минуты, когда болезнь его отпускала, он, отдыхая, любил поговорить, вспомнить былое и с горечью, очень самокритично говорил о неудачах командования в руководстве боями за перевалы. Я не помню точно его слов и, поскольку они касаются такого серьезного дела, как критика, лучше приведу написанное по этому поводу самим Тюленевым: «Анализируя сейчас причины захвата врагом этих важных перевалов, следует сказать, что в этом была немалая доля вины командования и штаба Закавказского фронта, опрометчиво решивших, что перевалы сами по себе недоступны для противника. Некоторые из нас считали главной задачей войск фронта оборону Черноморского побережья, где были развернуты основные силы 46-й армии. А она, в свою очередь, неправильно организовала оборону перевалов и попросту „проспала“ их. Врага нужно было встретить на склонах гор, а не ждать, пока он поднимется». В общем, план операции «Эдельвейс» близился к завершению; более двух третей территории, намеченной к захвату этим планом, было взято: почти весь Северный Кавказ, кубанские просторы и Сальские степи, майкопский нефтеносный район, перевалы через Главный Кавказский хребет, Эльбрус, увенчанный флагами со свастикой. На пути к Баку остался один, последний рубеж, на реке Терек, с последними силами Красной Армии здесь, на Кавказе, — тремя армиями, одной из которых командовал генерал-майор И. Е. Петров. 31 августа Гитлер дал указание генерал-фельдмаршалу Листу: «Главная задача 1-й танковой армии — уничтожение противника в излучине Терека... Всеми имеющимися силами, и прежде всего подвижными, продолжать наступление на Грозный, чтобы наложить руку на район нефтепромыслов». 2 сентября 1-я танковая армия гитлеровцев приступила к осуществлению приказа, пехота с танками стала форсировать Терек. Петров не просто отбивался, заняв оборонительные позиции на противоположном берегу Терека. Воспользовавшись переправой, он перебросил по ней часть войск и ударил во фланг противнику. Это, конечно же, внесло замешательство в ряды врага. С другого фланга таким же маневром контратаковали гвардейцы 11-го корпуса. Переправа крупных сил врага была сорвана. Таким образом, приказ Гитлера об уничтожении армий в излучине Терека не был выполнен. Более того, наши контрудары стали причиной провала немецкого наступления. Такой неожиданный исход сражения, естественно, не мог остаться без последствий. Группа армий "А" не достигла поставленной цели. Надо было искать виновника провала операции «Эдельвейс». Разумеется, Гитлер ни в коем случае не мог признать таковым себя. 10 сентября 1942 года генерал-фельдмаршал Лист был снят с поста командующего группой армий "А". Это ли не официальное признание провала операции «Эдельвейс» и замыслов Гитлера, связанных с ней? Пусть он считает виновным Листа, но операция «Эдельвейс» все же сорвалась. Советские части выстояли! Желая проявить твердость в создавшейся сложной обстановке, Гитлер решил взять командование группой армий "А" на себя. Но он не выехал в Сталине, где находился штаб группы, а руководил ею из своей ставки в Виннице. В течение месяца он пытался добиться перелома, но не смог этого сделать и назначил командующим этой группой армий Клейста. 25 сентября 1942 года генерал-полковник Клсйст, желая отблагодарить Гитлера и поднять его настроение, заявил, что он все же выпьет бокал за здоровье фюрера в Баку. Клейст был достаточно опытным командующим, он слов на ветер не бросал и свое заявление подкрепил соответствующими действиями. Он нацелил главный удар на так называемые Эльхотовские ворота — долину между горными хребтами, которая выводит к Грозному и Орджоникидзе. Чтобы не оказаться в глазах фюрера просто хвастуном и наверняка выполнить обещание, Клейст сосредоточил на этом узком участке около 300 танков. Клейст всегда был сторонником мощного танкового удара, и надо сказать, что до терского рубежа эта тактика приносила успех. Желая поддержать своего любимца, Гитлер разрешил снять с Туапсинского направления и передать Клейсту одну из лучших моторизованных дивизий СС — "Викинге. Итак, Клейст рванулся в Эльхотовские ворота. Авиация противника буквально перепахала всю долину, а затем артиллерия выжгла в ней огнем все живое. На таком узком участке, в этом коридоре между горами, казалось, каждый снаряд, каждая бомба ложились в цель. И когда дымящаяся после такой обработки долина превратилась, по представлению Клейста, в мертвый свободный коридор, он запустил туда лавину танков с десантом автоматчиков. Долина была настолько узка для созданной группировки, что танки шли длинной тесной колонной. Дрожала земля от тяжелого бега стальных громадин, гудели горы, возвращая эхом рычание множества моторов. Дым, чад, пыль заволокли все вокруг. Казалось, ничто и никто не сможет остановить этот гигантский таран! Но поднялись из перевернутой земли оставшиеся в живых люди. Простые, обыкновенные, не железные — смертные. Они отряхнули с себя землю, которой их засыпало при бомбежке и артобстреле, привели в порядок оружие, поправили, насколько успели, окопы и встретили несущуюся лавину танков. И свершили невероятное. Они оказались сильнее этой железной армады! Возможно ли это? Не выдумка ли это историков более позднего времени? Мне нет необходимости ничего придумывать. Я не пишу красивых батальных сцен о героях. Я рассказываю о том, что было на самом деле, без прикрас. Суровую правду. Конечно же, люди, будь они просто людьми, не выдержали бы натиска такой танковой лавины и шквала огня. Но здесь стояли насмерть не просто люди, а воины! Бойцы, обученные зарываться в землю, знают, как себя вести под таким адским огнем, они обладают душевной прочностью, чтобы не испугаться, не утратить боевого духа. Целый день длилась эта гигантская схватка людей и танков. Гитлеровцы продвинулись на несколько километров, но прорваться к Орджоникидзе и Грозному так и не смогли. К вечеру долина была заполнена чадящими, догорающими танками и трупами. Клейст смотрел на все это и не верил своим глазам. Никогда нигде еще не видел он такого боя, таких страшных потерь и таких мизерных результатов. Но бокал шампанского за здоровье фюрера надо выпить — обещание взять Баку дано... Нет, не рыцарское благородство терзало в эти минуты Клейста. Мороз ходил по коже от того, что теперь с ним будет. Не видя другого выхода, надеясь, что силы у советских частей не бесконечны, Клейст еще несколько дней гнал и гнал вперед свои дивизии. Он шел ва-банк, терять ему было уже нечего. Но к началу октября группа армий "А" окончательно утратила наступательные возможности. Резервов на этом направлении не осталось, другие части были связаны боями под Сталинградом. Наступление на Грозный и Баку прекратилось. Наши боевые соратники — генералы, командиры дивизий, частей и подразделений, сержанты и рядовые бойцы всех родов войск — выполнили поставленную задачу: не пропустили гитлеровцев к нефтеносным районам. Они отвели огромную опасность, нависшую над нашей Родиной. * * * Как свидетельствуют документы, летом 1942 года союзники (даже после нашей победы под Москвой!) еще не были уверены в том, что мы выстоим. Стало известно также, что союзники вели двойную политику по отношению к нашей стране. Приведу очень короткое тому подтверждение. Америка и Англия в этот очень критический момент в войне думали о своих корыстных целях. Президент Рузвельт, посылая в Москву своего представителя Уилки, откровенно сказал: — Может случиться так, что вы попадете в Каир как раз в момент его падения, а в России вы тоже можете оказаться в момент ее крушения. Рузвельт имел в виду взятие Каира войсками Роммеля, а в Советской стране — возможный выход гитлеровских войск к Баку. В августе 1942 года, в период напряженнейших боев в предгорьях Кавказа, в Москву прилетел Черчилль. Он так пишет об этих днях в своих воспоминаниях: "Я размышлял о моей миссии в это угрюмое, зловещее большевистское государство, которое я когда-то настойчиво пытался задушить при его рождении и которое вплоть до появления Гитлера я считал смертельным врагом цивилизованной свободы. Что должен был я сказать им теперь? Генерал Уэйвелл, у которого были литературные способности, суммировал все это в стихотворении, которое он показал мне накануне вечером. В нем было несколько четверостиший, и последняя строка каждого из них звучала: «Не будет второго фронта в 1942 году. Это — все равно, что везти большой кусок льда на Северный полюс». Как же оскорбительно да и просто издевательски выглядят стишки Уэйвелла, о которых пишет в своем дневнике Черчилль! А он ведь — не какой-нибудь простой шутник, он — генерал, отлично понимавший и ситуацию в мире, и положение Советского Союза, по поводу которого он так зло шутит. Союзники не выполнили обещаний, закрепленных в соответствующих договорах, которые они подписали. Именно в те августовские дни, когда бои начинались на последнем рубеже на пути к Баку — на реке Терек, — в Москве шли переговоры, во время которых союзники прямо заявили, что второй фронт в 1942 году открыт не будет. А 30 сентября 1942 года, в самые напряженные дни боев на Кавказе, Черчилль писал Сталину о своем желании будто бы оказать Советскому Союзу помощь. На самом же деле заботили его совершенно иные и далеко идущие планы. В этом строго секретном личном послании, в частности, информация: «Немцы уже назначили адмирала, которому будут поручены военно-морские операции на Каспийском море. Они избрали Махачкалу в качестве своей главной военно-морской базы. Около 20 судов, включая итальянские подводные лодки, итальянские торпедные катера и тральщики, должны быть доставлены по железной дороге из Мариуполя на Каспий, как только будет открыта линии. Ввиду замерзания Азовского моря, подводные лодки будут погружены до окончания строительства железнодорожной линии». Вот так, стремясь напугать Сталина, уверить его, что основные вопросы войны в этом районе будут решены с достижением Каспийского моря гитлеровцами, Черчилль продолжает: «Мне кажется, что тем большее значение приобретает план, о котором я говорил Вам, усиления нами с американской помощью Ваших военно-воздушных сил на каспийском и кавказском театрах двадцатью британскими и американскими эскадрильями». Так англичане лелеяли давнюю мечту — под шум идущей войны прибрать к рукам кавказские источники нефти. Желание оккупировать Кавказ совсем не оставалось только мечтой — был разработан специальный план под кодовым названием «Вельвет». Согласно этому плану, 10-я английская армия предназначалась для вторжения на Кавказ. Не буду подробно описывать дальнейшие боевые действия, приведу только один документ, который подводит итог наступлению гитлеровцев на Баку. В этом документе отражено полководческое мастерство Сталина: он видит огромный театр военных действий, называет рубежи, города, номера соединений, фамилии генералов, ставит войскам задачи, включая их в определенный, им задуманный маневр. И все это без кем-то составленного проекта, диктует сам, о чем свидетельствуют эмоциональность речи, типично сталинские фразы. Диктовал Сталин эти указания 4 января 1943 года командующему Закавказским фронтом генералу армии Тюленеву; «Первое. Противник отходит с Северного Кавказа, сжигая склады и взрывая дороги. Северная группа Масленникова превращается в резервную группу, имеющую задачу легкого преследования противника. Нам невыгодно выталкивать противника с Северного Кавказа. Нам выгоднее задержать его с тем, чтобы ударом со стороны Черноморской группы осуществить его окружение. В силу этого центр тяжести операций Закавказского фронта перемешается в район Черноморской группы, чего не понимают ни Масленников, ни Петров. Второе. Немедленно погрузите 3-й стрелковый корпус из района Северной группы и ускоренным темпом двигайте в район Черноморской группы. Масленников может пустить в дело 58-го армию, которая у него в резерве и которая в обстановке нашего успешного наступления могла бы принести большую пользу. Первая задача Черноморской группы — выйти на Тихорецкую и помешать таким образом противнику вывезти свою технику на запад. В этом деле Вам будет помогать 51-я армия и, возможно, 28-я армия. Вторая и главная задача Ваша состоит в том, чтобы выделить мощную колонну войск из состава Черноморской группы, занять Ботайск и Азов, влезть в Ростов с востока и закупорить таким образом северокавказскую группу противника с целью взять ее в плен или уничтожить. В этом деле Вам будет помогать левый фланг Южного фронта — Еременко, который имеет задачей выйти севернее Ростова. Третье. Прикажите Петрову, чтобы он начал свое наступление в срок, не оттягивая этого дела ни на час, не дожидаясь подхода резервов. Петров все время оборонялся, и у него нет большого опыта по наступлению. Растолкуйте ему, что он должен дорожить каждым днем, каждым часом. Четвертое. Немедленно выезжайте в район Черноморской группы и обеспечьте выполнение настоящей директивы». Так под руководством Сталина была ликвидирована катастрофа, которая могла произойти с захватом бакинской нефти Гитлером, Другие нефтеносные районы в Сибири, Средней Азии были только разведаны и не введены в промышленную эксплуатацию. Без бакинской нефти (без горючего) наши танки, самолеты, автомобили превратились бы в мертвый металлический хлам как пустые консервные банки. В нашей военной литературе много (и справедливо!) пишут о судьбоносном значении великих битв под Москвой, Сталинградом, на Курской дуге, но, на мой взгляд, несправедливо не включена в этот почетный перечень битва за Кавказ. В этой битве стратегическая победа решала исход всей войны, судьбу Отечества. И Сталин в этой победе играл решающую роль, как и во всех вышеназванных грандиозных битвах. Мне хочется (и кажется,, к месту) напомнить, как Хрущев пытался втиснуть в историю свои лживые слова, произнесенные на XX съезде КППС: «Сталин руководил войной по глобусу. Да, товарищи, возьмет глобус и показывает на нем линии фронта». Каким же надо быть бессовестным, беспринципным человеком, чтобы заявить такую чушь делегатам съезда, которые представляли всю партию, весь советский народ!

Неотложные заботы

В боевых действиях на подступах к Сталинграду Сталин особенно отмечал активность и даже наглость танковых частей гитлеровцев: и здесь и в прежних боях они решительно пробивались вперед и вели за собой пехоту. Сравнивая их действия с тактикой своих танкистов, Верховный приходил к выводу, что они не используют свои возможности, а командиры общевойсковых соединений не используют опыт противника, не научились действовать так же напористо. Сталин не раз возвращался к подобным размышлениям и наконец пришел к решению — коренным образом изменить тактику танковых войск, для чего принял меры по переподготовке командного состава, да и самих танковых подразделений. 3 сентября 1942 года, в разгар боев на подступах к Сталинграду, Верховный дал указания заместителю начальника Главного автобронетанкового управления генералу Н. И. Бирюкову: создать для обучения и тренировки танкистов два лагеря — один в районе Саратова, второй — в районе Костерово и Ногинска. Установить строгий там режим и порядок, учить современной танковой тактике. В июле Сталин дал указание сформировать сорок танковых бригад и распорядился о распределении двадцати пяти уже сформированных. Две горьковские, две московские и восемь саратовских бригад подтянуть к Москве (все еще опасался удара на столицу), создать под Москвой учебный лагерь и слаживать эти бригады. Восемь бригад оставить в Саратове, доукомплектовать и учить их. В бригаде иметь 45 танков, из них 5—7 КВ. Считать эти бригады его резервом. На сентябрь месяц программа — сформировать еще 27 танковых бригад. Сталин знал, что к середине года танковые заводы дадут до четырех тысяч машин нового образца и более двух тысяч старого. О том, что Сталин уделял очень много внимания танковым войскам и к каким он приходил выводам, свидетельствует его беседа с генералом Катуковым, в те дни одним из самых опытных и умелых танковых командиров. Сталин пригласил его 17 сентября на свою дачу в Кунцево, чтобы в спокойной обстановке разобраться и прийти к кардинальным решениям по поводу использования танковых войск. Генерал Катуков так рассказывает об этой встрече в своих мемуарах «На острие главного удара»: «Возможно, нынешнему читателю не понятно это волнение. Но тогда для нас, фронтовиков, имя Сталина было окружено безграничным уважением. С этим именем связывалось все самое священное — Родина, вера в победу, вера в мудрость и стойкость нашего народа, в партию. Поскребышев ввел меня в комнату, то ли приемную, то ли столовую, и на минуту-другую оставил одного. Я было приготовился доложить Верховному по всей форме, по-военному, но неожиданно открылась боковая дверь, и я услышал голос Сталина: — Здравствуйте, товарищ Катуков! Заходите ко мне. Я только и успел сказать: — Здравствуйте, товарищ Сталин. — А подготовленный в мыслях доклад из головы вылетел. Вслед за Сталиным я прошел в его кабинет. Пожав мне руку, Верховный предложил: — Садитесь и курите. На меня не смотрите, я сидеть не люблю. Тут же достал из кармана коробку папирос „Герцеговина Флор“. Вынул из нес две штуки, отломил от них табак и, высыпав его в трубку, закурил. — Что же не закуриваете? — спросил он меня, прохаживаясь по комнате. То ли от волнения, то ли еще почему, но курить не хотелось. А Сталин, выпустив облако дыма, продолжал: — Курить не хотите, тогда рассказывайте по порядку, как у вас, у вашего корпуса дела на фронте? Как воюет мотопехота и как наши танки? Как можно короче я рассказал о последних боевых событиях на Брянском фронте, о действиях наших танкистов и пехотинцев. А Сталин, вышагивая по кабинету, задает мне еще вопрос: — Как считаете, хороши наши танки или нет? Говорите прямо, без обиняков. Отвечаю, что танки Т-34 полностью оправдали себя в боях и что мы возлагаем на них большие надежды. А вот тяжелые танки KB и боевые машины Т-60 и Т-70 в войсках не любят. Сталин на минуту остановился, вопросительно изогнув бровь: — По какой причине? — KB, товарищ Сталин, очень тяжелы, неповоротливы, а значит, и неманевренны. Препятствия они преодолевают с трудом. А вот тридцатьчетверке все нипочем. К тому же KB ломают мосты и вообще приносят много лишних хлопот. А на вооружении у KB такая же семидесятишести-миллимстровая пушка, что и на тридцатьчетверке. Так, спрашивается, какие боевые преимущества дает нам тяжелый танк? Раскритиковал я и легкий танк Т-60... Уже по тому, что Сталин с особым пристрастием пытал меня, чем хороши и чем плохи по своим тактико-техническим свойствам наши танки, я понял, что Верховный Главнокомандующий хочет досконально, до самой, что называется, глубины, разобраться в сильных и слабых сторонах нашей бронетанковой техники сорок второго года. Нетрудно было догадаться, что его вопросы непосредственно связаны с неудачными боями летом и осенью сорок второго. Сталин пытался найти причину этих неудач... Он спросил: — Стреляют танкисты с ходу? Я ответил, что нет, не стреляют. — Почему? — Верховный пристально посмотрел на меня. — Меткость с ходу плохая, и снаряды жалеем, — ответил я. — Ведь наши заявки на боеприпасы полностью не удовлетворяются. Сталин остановился, посмотрел на меня в упор и заговорил четко, разделяя паузами каждое слово: — Скажите, товарищ Катуков, пожалуйста, во время атаки бить по немецким батареям надо? Надо. И кому в первую очередь? Конечно танкистам, которым вражеские пушки мешают продвигаться вперед. Пусть даже ваши снаряды не попадают прямо в пушки противника, а рвутся неподалеку. Как в такой обстановке будут стрелять немцы? — Конечно, меткость огня у противника снизится. — Вот это и нужно, — подхватил Сталин. — Стреляйте с ходу, снаряды дадим, теперь у нас будут снаряды...» Так Сталин учился премудрости тактики танковых войск на опыте противника и своих танковых соединений. Так Он растил своих «Гудерианов» и вырастил плеяду блестящих мастеров танковых сражений. Почему Сталин так поздно, когда немцы уже были под Сталинградом, начинает пристально интересоваться тактикой танковых подразделений противника? Зачем он приглашает одного из опытных советских командиров Катукова? Почему его так интересует именно стрельба из танков с ходу? Эти вопросы не праздные, я нахожу им объяснение в дальновидности, в блестящих организаторских способностях Сталина. Идея контрудара от Волги напрашивалась сама собой, была очень логична. Возможность окружения далеко выдвинувшихся частей вырисовывалась при первом же взгляде на карту: клин немцев с острием у Волги так и просился, чтобы его подрезали у основания. Но чем подрезать? Измотанные, отступившие в город соединения нанести мощный удар неспособны. Значит, надо создавать свежие, да не простые, а ударные, подвижные соединения. Отсюда интерес Сталина к танковой тактике врага, к стрельбе с ходу. Как видим, все это не случайно. И в те тяжелые дни, когда войска бились за город, Сталин формировал две танковые армии! А чем их вооружать? И Сталин день и ночь по телефонам подгоняет директоров танковых, артиллерийских, авиационных заводов: давайте быстрее и больше вооружения! А они, бедные, после эвакуации еще не развернули производство на полную мощь в плохо приспособленных помещениях. Иногда станки ставили на бетонные основания и начинали работать, а потом возводили стены и крыши. Но надо, надо выполнять заказ — фронт требует, Сталин приказал! Сталин придавал большое значение созданию резервов. Во многих операциях он вводил свои резервы в кульминационные часы, чем достигал успеха в пользу своих войск как в оборонительных, так и в наступательных операциях. Но это его не удовлетворяло, Сталин искал возможность влиять на победный результат сражения в ходе его, еще до кульминации, в динамике операции, когда вся тяжесть руководства боевыми действиями ложится на командующих фронтами и армиями. Понимая это, Верховный искал возможность помогать им реально и своевременно. Сначала поиск происходил стихийно: Сталин посылал на помощь командующим полки бомбардировщиков дальнего действия, которые находились в распоряжении Ставки. Отмечая успешность такого применения бомбардировщиков, Сталин пришел к решению создать Авиацию Дальнего Действия, которая постоянно находилась бы в распоряжении Верховного Главнокомандующего и позволяла бы решать задачи, выходящие за тактические и оперативные масштабы. Сталин решил посоветоваться по этому поводу с генералом Головановым, который уже имел опыт в выполнении подобных задач. Верховный поделился своими замыслами с летчиком, которого очень ценил и уважал. Голованов так вспоминает разговор со Сталиным: «Было очевидно, что Сталин искал решение этого вопроса не сегодня и не вчера и, подчиняя непосредственно Ставке нашу дивизию, уже в то время думал о создании АДД. Теперь эти раздумья облекались в конкретные организационные формы, и работа эта рассчитывалась не на год или два. Такую махину за короткий срок не создашь. Ведь речь шла не только об увеличении числа самолетов и экипажей. Одновременно должны были восполняться и безвозвратные потери, на войне без них, к сожалению, не обойдешься, и исчисляются они не однозначными и не двузначными числами». Голованов высказал свои соображения, по масштабы его предложений не соответствовали тому, что намеревался осуществить Верховный. Желая не погасить инициативу в рассуждении собеседника, Сталин тактично спросил: — Вы не возражаете, если мы немного поправим и расширим ваше предложение? — Возражать тут, товарищ Сталин, нечему. Но как практически все это осуществить, над этим нужно как следует подумать. Так сразу всего не решить. — Серьезные вопросы никогда сразу не решаются, — последовал ответ. — Будет издано специальное постановление о создании АДД, в составлении его и вы примете участие. Что же касается специальных авиационных вопросов, то вы по ним внесете свои предложения.