Игра в послушание

      Сосенка опять заохала и запричитала, а джокер-комисар взял мальчика под руку и отвёл в сторонку.
      - Пока очень хорошо продвигаетесь, товарищ, многие удивлены. Некоторые полагают, что вопросы чересчур лёгкие.
      - "Некоторые" - это вы сами?
      - Уверяю вас, нас по крайней мере двое. Итак, седьмой вопрос, три секунды. Готовы?
      - Да.
      - НАСИЛИЕ БЫВАЕТ КАКОГО РОДА?
      - Над собой и над ближним! - выпалил Петя.
      - И?.. - джокер во все глаза смотрел на стрелку секундомера.
      - И... над божеством!
      Продолжая смотреть на секундомер, шут скривил физиономию:
      - Неважно, молодой человек, очень неважно. Три целых, четыре десятых. С такими темпами мы коммунизма не построим. Мне необходимо посоветоваться с товарищем Зюкиным.
      Он снял трубку со стоящего на пеньке аппарата, завертел ручку и заорал в раструб:
      - Барышня! Барышня! Смольный мне, срочно. Барышня! Смольный, срочно!.. Товарищ Зюкин? У нас тут непредвиденные... Ах вы уже в курсе? Так... Так... Так... Вас понял, будет исполнено. Так точно, именем революции, немедленно.
      Петя неприятно поёжился.
      Джокер повернулся к нему, ослепительно улыбаясь:
      - Юноша, вам повезло как никогда! Мы только что выяснили, что Кодекс юного строителя коммунизма допускает округление спорного числа в сторону уменьшения. Однако товарищ Зюкин всё же просит вас дать более развёрнутый ответ на поставленный вопрос. Без включения счётчика, разумеется. Что вы понимаете под насилием над ближним?
      - Это, к примеру, если обворовали.
      - А над собой?
      - Это, надо полагать, если сам себя обворовал. Пропил или проиграл. Профукал в рулетку, как вот эта бабу...
      - А что же такое насилие над божеством?
      - Это, например, инквизиция. Когда сжигали на кострах ни в чём не виновных. За то, что Земля круглая.
      Шут подошёл к телефонному аппарату, начал снова орать, добиваясь Смольного и товарища Зюкина. Потом достал из кобуры маузер, взвёл курок и выстрелил себе в голову. Голова разлетелся вдребезги, но тут же снова собралась и объявила решение:
      - Не совсем по существу, но ответ принят. Катитесь дальше.
      И Петя покатился.
      8
      Петя покатился и влетел головой прямо в дверь с табличкой, которую чудом успел разглядеть, пока дверь за ним не захлопнулась:
      УПРАВДОМ тов. О. БЕНДЕР
      За письменным столом сидел мужчина средних лет с усталым лицом. На нем была сине-жёлтая футболка с завязками, чёрные нарукавники, белые штаны и канареечные штиблеты. У него был волевой подбородок и античный профиль. Именно таким представлял себе Петя этого самого остроумного человека во всей советской литературе.
      В приёмной шумела очередь, доносились грубые выражения, иногда даже матом. В дверь просунулся потный упитанный мужчина с бритой головой и гитлеровскими усиками под носом.
      - Это безобразие! - прохрипел он, глядя перед собой выпученными глазами. - У меня с шести часов утра стоит машина с раствором! Без разгрузки! Ломами будете скалывать!
      Бендер продолжал писать. Посетитель же не решался снова заговорить. Так прошла минута. Наконец. Бендер поднял глаза, и Петя ахнул. Это были самые тусклые, самые безжизненные, самые несчастные глаза из всех, какие он только видел в своей жизни. В глазах рыбы, пролежавшей полдня на палящем солнце он увидел бы больше жизни, чем в этих.
      Наверное, лысый тоже что-то такое увидел, потому что сразу потерял кураж и начал медленно втягивать голову обратно в приёмную.
      - Раствор? - произнёс Бендер безучастно. - Почему?
      - Так вить... с утра к вам не могу пробиться. Сами же торопили.
      - Ладно, не гони пургу, дядя. Скоро только кошки родятся. Приму в порядке очереди.
      Лысый исчез, аккуратно прикрыв за собой дверь, в кабинете сделалось тихо, и Бендер перевел свой неживой взгляд на Петю:
      - Что у вас?
      - Остап Ибрагимович! Неужели это вы?! - воскликнул Петя.
      - Мы встречались? Гвозди? Штакетник? Польские обои? Гурзуф? Сын Розалии Павловны?
      - Нет! Нет! Мы не встречались, но вас знают миллионы! Знают и любят! Зачем вы здесь! Зачем вы такой!!
      Управдом перевел взгляд на дверь, крикнул "следующий!" и нажал на звонок. Петю оттеснили, выдавили из кабинета, потом из приёмной, и он оказался на улице с нарисованной на декорациях перспективой захолустного городка середины 30-х годов. Он присел на поребрик и закрыл лицо руками. Только что он видел самого несчастного и унылого персонажа из всей мировой литературы.
      - Восьмой вопрос, две секунды.
      Шут лежал рядом на газоне, покусывал травинку и смотрел на Петю с усталым равнодушием.
      - Вам попроще или как получится?
      Петя молчал.
      - Ладно, пусть будет как получится. Вопрос. ЧТО ХУЖЕ - ТЫСЯЧУ РАЗ ОБДУРИТЬ НА ЛОХОТРОНЕ СЛУЧАЙНЫХ ПРОХОЖИХ, ИЛИ ВСЕГО ОДИН ТОЛЬКО РАЗ, НО СВОЕГО ДРУГА?
      - Друга хуже, - сказал Петя. - Потому что он тебе доверяет.
      Джокер зевнул;
      - Похоже, я окончательно теряю интерес к этой игре. Катитесь дальше.
      Потеряв равновесие. Петя кувыркнулся спиной назад и покатился по траве под откос.
      9
      Уклон становился всё круче, трава подёрнулась инеем, потом запорошилась снегом. Ещё ниже Петя заскользил по твёрдому насту, обдирая ладони. И, наконец, распластавшись на животе, выехал на ледяное дно.
      Петя встал на ноги, отряхнулся от снега и огляделся. Он находился на дне гигантской снежной воронки, вершина которой тонула во тьме. На льду был устроен каток, освещённый прожекторами, а над катком из громкоговорителей неспешно ухала мрачная музыка похоронного марша.
      Под эту музыку каталась довольно разношёрстная публика: люди, животные, предметы и рисунки, среди которых мелькали довольно узнаваемые персонажи.
      Как и на верхних ярусах, здесь, на дне, всё было ненастоящее - и снег, и лёд, и даже похоронный марш, который невидимые музыканты исполняли на губах. На самом деле здесь было жарко, как в бане, на верхней полке парного отделения. Коньки были, соответственно, роликовые. Из трещин в прозрачном, но исцарапанном пластике, который изображал лед, выбивался пар. Пованивало не то целебными источниками, не то канализацией. Со всех катающихся пот валил градом.
      В центре катка стояла будка с окошечком. На ней была табличка: "КАССА ОКОНЧАТЕЛЬНОГО РАСЧЁТА". Петя подумал, что ему туда и надо. Он уже хотел пойти, но вдруг увидел того, кого совсем уж не ожидал увидеть здесь, тем более на самом дне.
      - Буратино! - окликнул он деревянного человечка. - Буратино!
      Громыхая роликами, Буратино подкатился к Пете.
      - Глазам своим не верю, ты-то почему здесь?!
      Буратино стыдливо опустил глаза.
      - Я обманул папу Карло, моего единственного и настоящего друга! проверещал он своим пронзительным голоском. - Он продал свою единственную старую куртку и купил мне новенький букварь с картинками, чтобы я рос умненьким и благоразумненьким. Я продал букварь и пошёл не в школу, а на представление кукольного театра, а потом наделал ещё кучу разных глупостей.
      - Погоди, погоди, это не справедливо, тебе тогда был всего один день от роду!
      - Сначала я тоже подумал, что это не справедливо, но потом мне всё объяснили, и я смирился.
      - Что же тебе объяснили?
      - Что я обманул доверившегося, предал, а предательство хуже всего. А вообще-то я на условия не жалуюсь.
      - Погоди, если уж ты хуже всех, то что тогда Карабас и Дуремар?
      - А, они там, на пятом уровне, воду возят, - махнул рукой Буратино. Алиса и Базилио - на восьмом; за ними всё время гоняются какие-то сумасшедшие собаки.
      Петя слов не находил от изумления.
      Музыка внезапно стихла, из громкоговорителя раздалась команда:
      - По местам! Прогулка окончена, всем вернуться к надлежащим занятиям!
      - Ладно, прощайте, - сказал Буратино. - Мне ещё сегодня надо десять тысяч раз написать фразу "Я непослушный мальчик".
      Команда повторилась, и все обманувшие доверившихся разъехались и исчезли за сугробами. Буратино тоже заехал за свой приоткрывшийся сугроб, в дыру, из которой неожиданно пахнуло цветами и лесной свежестью. Прежде чем сугроб заехал на место, Петя заглянул в дыру и увидел нечто странное.
      Он увидел солнечную лесную полянку и симпатичный домик - в точности такой, как на картинках художника Владимирского. Возле домика стоял покрытый расшитой скатертью стол, весь уставленный вазочками с вареньями, печеньями и конфетами. В центре красовался огромный фарфоровый чайник.
      Из окна высунулась прелестная головка Мальвины:
      - Это ты, мой милый? Иди вымойся и садись за стол; ты опять весь провонял этой ужасной серой!
      С радостным лаем навстречу Буратине кинулся пудель Артемон...
      И в этот момент сугроб захлопнулся.
      "Ничего он там не пишет, всё вздор", - подумал Петя, искренне радуясь за деревянного человечка.
      Но пора было и ему самому окончательно решать свою участь. Собравшись духом, мальчик зашагал к "Кассе окончательного расчёта".
      Петя постучал в стекло, окошечко растворилось.
      - Последний вопрос, одна секунда, - донесся изнутри неприязненный голос шута. - ЧТО НЕ ВЛЕЗЕТ В САМУЮ БОЛЬШУЮ КАСТРЮЛЮ?
      "Земля... Солнце... Вселенная... нет, не то... - мозг мальчика работал с быстротой компьютера. - Есть. Крышка."
      - Крышка! Крышка!! Крышка!!! - выкрикнул он, чувствуя головокружение.
      - Ноль целых, девять десятых, - сухо констатировал шут. - Заходи.
      .......................................................................
      .......................................................................
      .......................................................................
      .......................................................................
      П е р в ы й в р а ч. Он только что пошевелил губами!
      В т о р о й в р а ч. Этого не может быть, сердце не бьётся.
      Т р е т и й в р а ч (смотрит на экран). Пошла какая-то рябь... Он возвращается
      П е р в ы й в р а ч. Он приходит в сознание!
      .......................................................................
      .......................................................................
      .......................................................................
      .......................................................................
      10
      Петя потянул на себя скрипучую дверь и вошёл. Будка изнутри оказалась совсем не будкой. Это была серебристая сфера, вся усеянная кнопками и лампочками, словно огромный пульт управления. Бесшумно въехала на место панель, за которой болталась ветхая деревянная дверь, и стало непонятно, где выход. В центре круга стояло кресло, похожее на зубоврачебное; на подлокотниках лежали руки, которые Петя узнал с первого взгляда. Шут сидел, повернувшись к нему спиной.
      Внезапно огромный черный кот со страшным воплем прыгнул ниоткуда и растворился в воздухе пред самым петиным лицом. Одновременно кресло развернулось.
      Джокер, а это был уже не джокер, а самый настоящий чёрт, глядел на мальчика светящимися красноватым мерцанием глазами. Он был одет в чёрный, застёгнутый до подбородка китель, на голове у него торчали маленькие рожки, на коленях лежал хвост, кисточку которого он то и дело теребил в пальцах, ноги заканчивались раздвоенными копытцами.
      - Скажи, мальчик, - обратился он к Пете глухим, надтреснутым голосом, какую роль следует отвести мне в твоем списке достоинств и недостатков?
      - Я думал, что хитрость. Но теперь больше не уверен.
      - Допустим, что хитрость. Но какой же я по счёту?
      - Тринадцатый.
      - Гут. Скажи мне, мальчик, какой синоним имеет в русском языке слово хитрость?
      Петя задумался лишь на мгновение, и ему все стало ясно.
      - Лукавство... Лукавый!
      - Зер гут. Кого же называют лукавым?
      - Чёрта!
      - Супер гут. А вот ещё одна маленькая деталь. Согласись, мальчик, в новой колоде должно быть два джокера...
      - Два.
      - А потому...
      Из-за спинки кресла выступил ещё один черт, точно такой же, но только во всём белом. Он смотрел на мальчика с едва заметной улыбкой. Пете стало понятно, почему изредка казалось, что шут раздваивается - говорит на два голоса, играет за двоих одновременно в инсценировках вроде того суда с присяжными...
      - Впрочем, как ты мог убедиться, вместе мы появляемся крайне редко и оба являемся тринадцатыми.
      - Но ведь вы не настоящие! Здесь всё, всё ненастоящее!
      - Разумеется. Потому что это игра. В жизни таких чертей не бывает. Таких весёлых и озорных чёртиков из карточной колоды.
      Петя решился спросить о главном.
      - А что игра? Теперь всё кончено?
      - Всё кончено.
      - А где... остальные?
      - На банкете по случаю окончания. Как видите, я уже опаздываю. Дополнительное время решило исход в пользу достоинств, хотя и проигравшая сторона не имеет претензий: игра в послушание оказалась на редкость удачной.
      - Послушание? Послушание кому?
      - Кому или чему... Это и есть загадка.
      - Ещё одна загадка?
      - Нет, не для вас. Для вас игра закончена окончательно и бесповоротно.
      - А сами вы... за кого вы были?
      - По-разному, по-разному бывало, молодой человек. Скажу вам прямо: в розыгрыше дополнительного времени я ставил не на вашу удачу.
      - Это было заметно.
      - Не обижайтесь. Прошла минута, и вот я опять вам симпатизирую. Клянусь, я уже хочу вас чем-нибудь обрадовать.
      - Вы знаете, чем можно меня обрадовать.
      - Ах да, верно, игра окончена, и вас нужно вернуть. Это само собой.
      - Вернуть на Землю? Но каким образом?
      - Вернуть к жизни, я бы так выразился.
      - Что же ещё мне нужно для этого сделать?
      - В сущности, вам больше ничего не нужно делать. Просто вдохните поглубже и откройте глаза. Впрочем... погодите, - он поднял руку, к чему-то прислушиваясь. - Кажется, они всё-таки решили с вами проститься.
      Упругая, невидимая волна заставила Петю отступить на шаг, и перед ним начали возникать один за другим его достоинства и недостатки.
      - Мотай на ус, - лаконично выразился "Сократ" и с улыбкой крепко пожал ему руку.
      - От Месткома... от Профкома... от пионэрской организации... и лично от товарища Зюкина, - четырежды обмусолил Петю толстыми губами "Генеральный секретарь".
      - Любви и счастья! - пропел луч света.
      - Фильтруй базар по понятиям, пацан, - прошипел змей.
      - Береги честь смолоду! - наставительно заявил коньяк.
      - Честь в карман не положишь, - шепнула Пете на ухо "Помпадур". Деньгами не сори, копеечка рубль бережет.
      - Уверенно приобретай знания и навыки! - провозгласил молоток.
      - Спи сколько хочется и кушай вовремя, - заботливо пропыхтела печка.
      - Дерись по любому поводу! - отсалютовал шпагой "д'Артаньян".
      - Береги себя, не лезь на рожон, - умоляюще простонал студень.
      - Последнее слово держи за собой, хоть и не прав, - посоветовал гусак. - Первым не мирись.
      А монашка постояла, опустив глаза, да так ничего и не сказала.
      - Теперь можешь, - сказал карточный джокер.
      Петя вдохнул глубоко-глубоко и - открыл глаза.
      ЭПИЛОГ
      Петя Огоньков пролежал в больнице почти всё лето. Сначала его голова из-за бинтов была похожа на осиное гнездо, затем осталась только повязка на лбу, а под конец и повязка исчезла.
      В палате его часто навещали Маринка Корзинкина и Славик Подберёзкин. На каникулы они не уехали, потому что устроились на работу в турагенство. Петербург становился всё более привлекательным местом для туристов, и нынешним летом взрослых работников для обслуживания катастрофически не хватало. Маринке и Славику, отобранным по конкурсу, выдали фирменные шапочки с козырьками, фирменные маечки и пропуска с фотографиями, которые вешались на грудь, словно медали. Когда сезон отпусков пошёл на спад, они всё равно не уехали из города, потому что Славику назначили летние занятия по русскому и литературе, а Корзинкина осталась потому что осталась.
      В середине августа Петя перешёл из состояния комы в состояние клинической смерти, но потом, к изумлению врачей, вернулся к жизни и открыл глаза. Тогда Маринка дала себе слово, что никуда не поедет и будет ходить к нему в больницу до самой выписки. Как только выздоравливавший заговорил и в палату стали пускать посетителей, дети прибежали первыми.
      Соображал Петя как будто нормально, но иногда говорил вещи довольно странные. Например, когда ему стали рассказывать о работе с туристами, он заметил многозначительно:
      - Вы с ними поосторожнее.
      - С кем? - удивилась Маринка.
      - Ну с этими, немцами. Курт, Фриц Диц... он ведь шпион, суперагент. Вам генерал Потапов разве ничего не говорил?
      - Какие ещё немцы? Какой генерал Потапов? Мы вообще-то с поляками больше всего работали, они хотя бы по-русски понимают...
      - А я тебе между прочим говорил, - повернулся Славик к Маринке, - чтобы ты ему нормальные книжки читала, а не про фашистов. Теперь у него в голове какие-то немцы... фрицы.
      - Я нормальную книжку читала, - обиделась Корзинкина. - Про советских разведчиков. Ты сам ему шпионами мозги запудрил, Джеймсом Бондом. Теперь у него в голове шпионы, суперагенты.
      - Погоди, дай я ему хотя бы объясню. Понимаешь, Огоньков, ты ведь почти всё лето лежал без сознания. А нам разрешили приходить и читать вслух, вроде как для эксперимента. А я тебе хорошие книжки читал, сам зачитывался, буквально оттаскивали...
      - Петя, - спросила Маринка, - а ты слышал, что мы тебе читали?
      - Кажется, слышал, - сказал Петя, чтобы не огорчать товарищей. То, что они приходили сюда и читали вслух, тронуло его до глубины души.
      - Твои родители тоже здесь сидели, только они читать не могли...
      - Мои бы тоже не смогли, если бы я так головой шарахнулся, - сказал Славик.
      Маринка изо всех сил наступила ему на ногу и, чтобы перевести разговор на другую тему, радостно объявила:
      - А тебя в шестой класс перевели. Без летних занятий.
      - Врёшь! - обрадовался Петя.
      - Правда-правда. Я пообещала, что сама буду с тобой заниматься, пока не подтянешься.
      У Пети от счастья даже глаза взмокли. И от того, что перевели, и от того, что вместе заниматься.
      - Ну ладно... - сказал Подберезкин, вставая с табуретки. - Вы ещё поболтайте, а я побегу. У меня встреча. На вот, почитай, - он достал из сумки несколько цветистых журналов, - "Приключения жука-сыщика". Мой папа сочинил, Микки-Маус отдыхает. Полистай, там картинки хорошие.
      Едва Славик Подберезкин прикрыл за собой дверь, Маринка зашептала:
      - У него сейчас роман знаешь с кем? Ни за что не догадаешься!
      - С губернаторской дочкой? - прошептал Петя.
      - Фу! - возмутилась Маринка. - Он сам уже и растрепал! А с меня самое честное слово взял, чтобы ни единой душе...
      - Если слово давала, то помалкивай.
      Маринка надулась.
      - Жалко, что мы переезжаем, - вздохнул Петя. - В разные школы теперь будем ходить...
      - Ах, так ты ещё не знаешь! - Маринка сверкнула глазами. - Мы ведь не уезжаем, мы только в этот... маневренный фонд, что ли... На время. Это рядом, на Пушкинской, опять будем соседи.
      - Да ну!..
      - Правда-правда. А потом, когда наш дом сдадут после ремонта, вернёмся обратно. Только говорят, что внутри всё переделают, и квартиры будут совсем другие. Но это даже хорошо, ведь правда?
      В коридоре послышался перестук каблуков, и Маринка потянула носом:
      - Мандарины, клубника... Это твои несутся, им на работу сообщили, что ты ожил. Ну, будь здоров, Иван Петров, приду к тебе завтра.
      И Корзинкина, наклонившись, быстро поцеловала.
      Не успел он опомниться от первого в своей жизни поцелуя девочки, как в палату влетели раскрасневшиеся мама и папа.
      - Петя! Петечка! Сынуля! Мы только что узнали!..
      "Хорошо, что бабушка и дедушка живут в Киеве", - успел подумать сынуля до того, как его принялись душить в объятиях.
      До начала занятий в школе Маринка помогла Пете подтянуться по математике и физике, а первого сентября он уверенно сел за парту своего родного, теперь уже шестого "А" класса.
      Как-то раз после уроков, возвращаясь домой на Пушкинскую улицу, Петя и Маринка захотели посмотреть на свои старые квартиры. Они нашли в заборе дыру и пролезли на стройку. День был субботний, никто не работал, на рельсах стоял кран, было пустынно и тихо. Лишённый оконных рам и дверей, без ветхих перегородок, "перцевский" дом кое-где просматривался насквозь и походил на карточный домик.
      - Ой! - сказала Маринка. - Вон моя комната... я свои обои узнала.
      Петя стоял задумавшись. Его квартиру отсюда не было видно, но одна мысль, одна загадка не давала ему покоя.
      - Слушай, как ты думаешь, - сказал он, - антресоли могли ещё сохраниться?
      - Если из досок, то сломали.
      - А если ниша? Там за досками была каменная ниша. Я всё никак не мог понять, куда она выходит с другой стороны.
      - Ну иди, посмотри. А я к себе пойду. Только обязательно помахай мне через окошко, как раньше. А я тебе язык покажу.
      - Договорились.
      Стараясь держаться ближе к стенке, так как на лестницах уже сняли все перила, Петя взбежал на свой четвёртый этаж и остановился. Последний раз он был здесь ещё тогда, в конце мая, когда была мебель, окна, двери и множество комнат, похожих на пеналы. Теперь на месте некогда густонаселенной коммуналки было пустое место, хоть на велосипеде катайся. Перегородки снесли, мусор расчистили, от труб остались одни дырки.
      А вот и каменная ниша антресолей, ведущих неизвестно куда.
      На краю, болтая ножками и покручивая жезлом, сидит маленький карточный джокер.
      Петя ничуть не удивился. Он был уверен, что встретит его здесь.
      - Привет, - сказал Петя.
      - Здорово.
      - Как дела?
      Джокер зевнул:
      - Ты вот что, парень, давай короче.
      - А что... короче?
      - Ну это, задавай свои вопросы.
      - Вопросы?..
      - Ну вопросы, вопросы! - шут вынул из-за пазухи замызганные странички, на одной из которых мелькнуло слово "ЭПИЛОГ". - Вот здесь написано, что ты, дескать, придёшь сюда и будешь задавать вопросы. Типа того, - шут стал водить пальцем по строчкам. - Вопрос первый: что сталось с бароном фон Дицем?
      - Да, действительно, - оживился Петя, - что с ним было потом? Ведь он не умер?
      - Отвечаю на первый вопрос. Не умер. Фриц Диц благополучно выздоровел и после переподготовки начал работать на русскую контрразведку. Тут, как выразился бы твой приятель, Джеймс Бонд отдыхает.
      - Правда? Я очень рад.
      - Давай дальше.
      - А-а... - как назло Петю переклинило, он не знал, что спрашивать.
      Джокер злобно зашуршал бумагами и прочитал:
      - Вопрос второй. Что было с Гитлером, "Пятым Рейхом" и людьми, населявшими пещерный город?
      - Да-да, вот это тоже интересно, - подхватил Петя.
      - Отвечаю, - джокер снова начал водить пальцем по написанному: Благодаря содействию оберштурмфюрера фон Дица, он же теперь полковник Климов, в кратчайшее время были арестованы действующие в разных странах мира агенты "Пятого Рейха", а также их пособники. Тех, кто остался в пещерном городе, решили не трогать; они постепенно вымерли своей смертью. В результате созданной в лаборатории путаницы на месте банок с витаминизированными пищевыми добавками оказались препараты, предназначенные для осуществления тотального бесплодия. Последним умер Адольф Гитлер, сумевший довести свой вес до восемнадцати килограммов и не доживший всего одной недели до цветения нового урожая травки молодушки.
      - Жалко, конечно, этих людей, - заметил Петя. - Большинство из них совсем ни в чём не провинились.
      - Следующий вопрос читать?
      - Не надо, я сам. Яблочкин и Мушкина поженились?
      - Вы, юноша, надо мной издеваетесь? Это уже было в тексте! Вспомните пятую главу и разуйте глаза.
      - Пятую главу... чего? Ах да, я вспомнил: регистрация пятого октября в 14.30. Обязательно приду посмотреть одним глазком. Скажите, а вот этот... которого угораздило каждый раз появляться... Котов этот, саксофонист. Как он вообще после?..
      - Дмитрий Иванович у нас персонаж, так сказать, переходящий. Он может в другой книжке появиться, поэтому не имею права.
      - А генерал Потапов? А губернатор?
      - И они оба, и Мушкина, и Яблочкин получили по ордену Секретных заслуг перед Отечеством. Вручал лично сам Президент.
      - Разве есть такой орден?
      - Выходит, есть, - шут посмотрел на свои огромные наручные часы механический будильник на ремешке - и начал запихивать бумаги обратно за пазуху.
      - Погодите, - заторопился Петя, - погодите, а я?.. Про меня скажите что-нибудь!
      Джокер обернулся и посмотрел на него с недоумением:
      - А вы - дурак, молодой человек. Кто же такие вопросы задаёт? Это вам к гадалке надо какой-нибудь, к цыганам или к экстрасенсам, они вам скажут. Всё, что захотите, и даже больше. Мы что... мы предполагаем. А располагает кто?..
      - Бог, - прошептал Петя, и голова у него внезапно закружилась.
      * * *
      - ... Петя, Петя, что с тобой, тебе плохо? - перед мальчиком стояла запыхавшаяся Маринка Корзинкина. - Я тебе кричу, кричу из своего окна, а ты стоишь, будто глухой. Знаешь, я себе в комнате кусочек обоев оторвала на память, тех самых, с цветочками. Я их как увидела, так чуть не заплакала, с ними ведь всё моё детство прошло. Идём, идём. Осторожно, тут ступеньки. Хорошо всё-таки, что мы опять в свой дом вернёмся, а не в какие-нибудь новостройки. Может быть, в другие квартиры, и вообще всё будет другое, но всё-таки лучше, чем в чужом районе, в чужой школе, ведь правда, Петя? Дай я твой ранец понесу. Хочешь кусок шоколадки? Я половину на литературе отъела, она вкусная, с орешками. А бабушка завтра пирог будет печь, приходи попробовать. Всё-таки как медленно они все это... строители, то есть. Выходные себе устраивают, не работают... Только бы газончик этот наш, скверик не трогали, оставили как есть. И ворота. Чтобы всё как раньше. А я Барсика дрессирую, он уже через обруч умеет прыгать. Слышишь, как на Владимирской церкви звонят, красиво, правда?