ПОГРАНИЧНИК. ГЛАВНАЯ ДОСТОПРИМЕЧАТЕЛЬНОСТЬ ГОРОДА

Когда Сергей наконец-то вышел к знакомому мосту, старик уже был там. Сидел он по ту сторону, у посадки, на каком-то поваленном дереве, подставляя лицо солнцу, и создавал видимость пенсионера на прогулке. Было пять минут двенадцатого.

Крутин-то уже давно должен был вернуться, но на обратном пути на него накатило. Причём так, что только держись. Такого мощного наката у Сергея ещё никогда не было. Уши заложило, в голове кто-то включил электрический звонок, а глаза заволокло чем-то мутным, как раствор соды. Ноги его начали подламываться, все тело стало настолько безвольным и слабым, что руку невозможно было сжать в кулак. Пальцы висели вниз, вялые и неподвижные. Ручейки пота струились по всему телу, даже за ушами.

Какое-то время Крутин шёл, натыкаясь на прохожих, пока не почувствовал, что все, предел, сейчас он упадёт. Как назло, ни скамеек, ни лавочек ему не попадалось.

Он сел на высокий гранитный бордюр, обрамлявший цветочную клумбу. В тот момент Крути ну было наплевать как на нормы общественного поведения, так и на возможность схватить простатит.

Мало-помалу звон в голове затих, но не исчез. Туман слегка рассосался, и из него вышли его ребята. Они все были в шортах и расстёгнутых рубахах с короткими рукавами. Как тогда. И лица у них были все такие же, не изменившиеся ни на грамм.

Жека Стрельцов присел рядом с Сергеем на корточки, выставив свои мощные, бугристые колени. Жека курил «полетину» без фильтра, время от времени сплёвывая выкрошившийся табак. Остальные тоже достали из нагрудных карманов сигареты и начали прикуривать, прикрывая ладонями огоньки зажигалок. Лишь некурящий Леопольд стоял, подперев бока руками, и осматривался по сторонам, как будто решал, где лучше установить камеры так, чтобы поймать свет и пространство.

Жека выпустил дым и смачно, с чувством сплюнул.

— Ну что, Серый? — спросил он, глядя на Крутина снизу вверх. — Бежишь?

— Бегу, — подтвердил Сергей. — А чего делать-то?

Ребята стояли рядом, молча курили и, казалось, не обращали на них с Жекой внимания. Хотя Сергей знал, что это не так.

Жека пожал плечами:

— Да мало ли. Напасть самому, например.

Крутин потрогал лоб, горячий, как раскалённая печка.

— На кого? На всю организацию? Или на самого Саранова?

Женька задрал руки вверх и сладко, с видимым удовольствием потянулся.

— А какая разница? Хотя с одним сладить, конечно, проще.

— Это ты про кого? — спросил Сергей. Ему хотелось бы добавить язвительности в голос, да состояние не позволяло. — Про Саранова? Это он один?

Не прикидывайся блаженным, Жека. Саранов и есть организация. А может быть, даже несколько.

Ребята молчали, даже Леопольд как-то сник.

— И как бы ты хотел его достать? Ждать приезда в наш город? Или выцеливать его в Москве? И в том и в другом случае он будет окружён таким кольцом, сквозь которое и нос не просунешь. Это тебе не какой-нибудь средненький фирмач и даже не банкир.

— Вот видишь, — Жека улыбнулся, — ты уже ставишь вопросы. Значит, мыслишь в правильном направлении. Были бы вопросы, да, Серый? А ответы найдутся. На то нам и голова, верно? А насчёт кольца — ерунда. Нельзя убить только мёртвого. А живой всегда где-нибудь, когда-нибудь подставится.

Сергей попытался сделать губами неприличный звук. На удивление получилось, голова уже не так болела.

— Глупости. Одна фигура погоды не делает. Даже такая, как Саранов. Ты же сам понимаешь, убрать его из организации, тут же появится другой. От одного человека ничего не зависит. И вопрос не в том, что мы засветили Саранова, а в том, что затронули их интересы. Так что исчезновение самого Саранова нам ничего не даёт.

— Кто знает? — Жека выпустил дым тонкой струйкой и сплюнул. — Какие будут последствия, предугадать трудно. Все зависит от огромного количества факторов, влияющих на ситуацию. Половины их мы не знаем, а о второй можем только догадываться. Но главное не в этом. Главное, что ты из величины пассивной переходишь в активную. Ты перестаёшь слепо следовать за событиями и начинаешь влиять на них. Это ведь новые условия игры, где правила перестают диктоваться только одной стороной. Верно я говорю, Лев Ипполитович?

Леопольд развёл руками в стороны, дескать, что я вам могу сказать на это, вздохнул и сокрушённо покачал головой.

— Вот видишь? — сказал Жека. — Шеф против этого ничего не имеет. Он сам всегда говорил — экшн. Действовать. Ты слишком долго находился в обороне и только сейчас начинаешь делать первые шаги в этом направлении. Только это все мелочь, мальки. Ты должен целиться в главный объект. Достань Саранова, Серый.

Ребята все дружно закивали, соглашаясь. Даже Леопольд что-то неразборчиво фукнул себе под нос.

— Да? — сказал Сергей. — А ты уверен, что это одни и те же люди? Я, например, нет. Может, это другая Контора, и им нужен поляк, а вовсе не я. Здесь сейчас такая каша…

— Вам плохо?

— Что?

— Вам нехорошо?

Перед Сергеем стояла девочка со школьным ранцем за спиной. Лет десяти, наверное. Светлые волосёнки упрятаны под вязаный капор с широкими полями, а большие карие глаза внимательно изучали Крутина. На девочке была коротенькая юбочка, хлопчатобумажные колготки и старенькие туфли, переданные по наследству, скорее всего, старшей сестрой.

— Если вам плохо, я могу вызвать «Скорую помощь». Сергей покачал головой:

— Нет, спасибо. Я просто устал и сел отдохнуть. Целый день на ногах.

— А-а, — протянула девочка. — Ну, тогда аста лависта.

Сергей не удержался и прыснул. Смеясь, он отсалютовал ей двумя пальцами, девочка улыбнулась и пошла дальше по улице, стараясь вышагивать степенно и неторопливо, как взрослая.

Туман рассеялся, все снова стало на свои места. Ребята ушли, они всегда уходили, когда появлялся кто-то посторонний. Но уходили недалеко. Они и сейчас были у Сергея за спиной, стоило только оглянуться, и он их увидит.

Голова уже почти не болела. Сергей встал, секунду постоял, оценивая, куда это его занесло, и побрёл дальше.

Когда Крутин перед этим двигался на автопилоте, его сильно уклонило влево, и он сделал длинный крюк в несколько кварталов. Сейчас Сергей не стал возвращаться обратно, а вместо этого пошёл к автобусной остановке, дождался «пятёрки» и подъехал на ней до Парагвая. На конечной Крутин выбрался из автобуса и отправился той дорогой, по которой они с Войцехом Казимировичем пробирались накануне. И вот, перейдя через мост, Сергей увидел его, в полной расслабленности греющимся на солнышке.

Крутин подошёл к Профессору, ни слова не говоря, устроился рядом и тоже приступил к принятию солнечных ванн. Старик некоторое время сидел спокойно, затем начал возиться, видимо, все ожидал, когда Сергей начнёт говорить. Не дождавшись, он наконец спросил:

— Что случилось?

Сергей медленно повернул голову.

— А как вы думаете?

— Послушайте, Серёжа, — произнёс Профессор без тени раздражения, — бросьте дурачиться. Я же вижу, что-то случилось. На вас лица нет. Вернее, оно есть, но, извиняюсь, несколько зеленоватое с виду.

Крутин кашлянул.

— Так вы видели Короля?

— Нет, драгоценнейший мой Войцех Казимирович, Короля я не видел. И Мамонта тоже. И возникло у меня подозрение, что такого пациента, как ваш Король, во Второй городской больнице больше нет. Понимаете?

И он рассказал ему обо всех событиях, происшедших в больнице. О триста двадцать первой палате, о лысом, о людях, гнавшихся за ними по всему зданию, и о парне, умершем у него на руках.

Профессор слушал Сергея так внимательно, будто старался запомнить все слово в слово. Иногда он покачивал головой, словно не веря услышанному, когда ему было что-то неясно, переспрашивал, а когда Крутин пускался в чересчур пространные объяснения, подгонял его короткими энергичными замечаниями. Как понял Сергей, поляки тоже часто поминают маму в своём языке.

— А потом я сел на автобус, подъехал до Липовки и вернулся сюда, — закончил Крутин свой рассказ. — Вот, собственно, и все.

Войцех Казимирович секунду посидел молча в полной неподвижности, как бы переваривая услышанное. Затем энергичным жестом поднёс руку к глазам и посмотрел на часы.

— Время вышло, — сказал он. — А Шурика все нет. Пойдёмте отсюда, Сергей.

Он поднялся, отряхнул пальто и взял палку.

— Будем действовать, как договаривались. В час дня будем ждать Шурика за переходом. — Профессор вздохнул. — Ох, не нравится мне то, что происходит вокруг.

Сергей промолчал. То, что происходило, ему нравилось гораздо меньше и уже гораздо дольше, чем поляку. Ещё с госпиталя. Или, если быть точным, с момента передачи ящиков с гуманитарной помощью. Ещё тогда в воздухе явственно запахло палёным. Но вокруг шла война, этот запах был привычен, как запах хвои в сосновом лесу, и никто из них не обратил на него внимания.

— Куда мы сейчас? — спросил Сергей у Профессора, направлявшегося к реденькой молодой посадке, около которой они сидели.

— К главной достопримечательности нашего города, Серёжа, — многообещающе сказал Войцех Казимирович, подняв кверху указательный палец.

— Это куда? — не понял Крутин. — К Дворцу культуры имени Дружбы народов, что ли?

— Нет, — совершенно серьёзно сказал Профессор. — На городскую свалку.

«Ну да, конечно, — подумал Сергей, — у каждого слоя населения свои ценности. Одним здания и парки, другим — свалка. Jedem das seine[1]. Чего же вы ещё хотели от лица без определённого места жительства?»

Крутин послушно поплёлся за поляком. Войцех Казимирович, в свою очередь, убавил шаг, чтобы они могли идти рядом.

— Значит, тот парень в больнице, который вас вытащил, — произнёс старик, возвращаясь к рассказу Сергея, — он так и не сказал ни кто он, ни откуда?

— Прямо нет. Но, судя по его словам, он из тех, кому вы звонили вчера днём.

— И он принял вас за меня?

— Мне так показалось.

— Странно.

— Что странно?

— Посмотрите, получается нестыковка. Когда я им звонил, я не называл своего настоящего имени. Они ничего не знают обо мне и поэтому вполне могли принять вас за меня.

— Ну?

— Тогда как они узнали, что я появлюсь во Второй городской больнице в палате триста двадцать один?

Сергей пожал плечами:

— Да, действительно.

— Предположим, когда они забирали своего человека, то расспросили Ботю с Верой, кто ещё был здесь, и узнали обо мне от них. Но тогда эти люди должны были иметь хотя бы примерное описание моей внешности. А мы с вами, Серёжа, далеко не близнецы, и спутать нас…

Профессор развёл руками.

— Вы знаете, Войцех Казимирович, — сказал Крутин, — мне кажется, это не столь уж и важно. Как они узнали о вас, откуда… В конце концов, чего вы хотите, это же Контора.

— Неясности, — проворчал Профессор. — Не выношу неясностей. А со вчерашнего дня их накапливается все больше и больше.

— Ну, тогда будем надеяться, что со временем количество перейдёт в качество. И новые неясности помогут нам прояснить предыдущие.

Профессор удивлённо посмотрел на Сергея.

— Вы изучали логику? — осведомился он.

— Нет, — гордо ответил Крутин.

— Заметно, — еле слышно пробормотал себе под нос Профессор и добавил ещё что-то, чего Сергей не разобрал, — наверное, по-польски.

— Кстати, а как ваши результаты? — спросил Крутин, чтобы сменить тему разговора. — Выходили что-нибудь?

— Кое-что, Серёжа, — ответил Войцех Казимирович. — Кое-что. Так, знаете ли, ощущения…

— Ну, и какие же у вас ощущения? Вы были в доме?

— Был, — Войцех Казимирович остановился и посмотрел на Крутина. Гном внутри Сергея поднял голову и задумчиво коснулся желудка. — И ощущения у меня, должен сказать, не очень хорошие.

— В каком смысле?

Они двинулись дальше.

— В каком смысле? Трудно передать словами. Это именно ощущения, и делать умозаключения из них затруднительно. Ну, во-первых, никого похожего на людей из, как вы выражаетесь, Конторы я не заметил.

— Это не удивительно.

— Хотите сказать, что я их прошляпил? Может быть. Но я все-таки почти полностью уверен, что наблюдение за этим местом не ведётся.

— Хорошо, пусть так. Доверимся вашим ощущениям, Войцех Казимирович. Но только что же здесь плохого?

— Сам дом, Серёжа. Он абсолютно пустой.

— А вы не заметили, что жильцов просто выселили?

— Не иронизируйте, пожалуйста. Я не это имею в виду. Помните, я вам говорил, что сейчас очень трудно отыскать место, где бы не жили люди?

— Вы хотите сказать, что из… ваших…

Сергей запнулся.

— Именно. Ноль. Вакуум. Торричеллиева пустота. Простаивает такое шикарное помещение, и никого. Настораживает, мой друг.

Профессор пожевал губами, как будто хотел добавить ещё что-то, на мгновение погрузился в размышления, потом раздумал и слегка дёрнул головой, словно отгоняя не очень удачную мысль.

— А люк? Осматривали?

— Люка нет.

— Как нет?

— А вот так. Есть лужа свежевылитого раствора как раз на том месте, что вы говорили. А люка нет.

— Ф-фу-ты! — Сергей не удержался от удивлённого возгласа.

— Да-да, Серёжа, остаётся только удивляться. Контора, или кто бы они там ни были, но эти люди реагируют быстро и очень толково.

— И что же теперь?

— А теперь мы по очереди попробуем решить наши проблемы. Сначала мою, а затем вашу. Только вы не подумайте, Сергей, что я так решил из эгоистических побуждений. Просто, как мне кажется, вся эта карусель вертится из-за того человека, который появился вчера у Веры с Ботей. И сегодняшние события, по-моему, подтверждают это.

— Да я и не спорю, Войцех Казимирович.

— Вот и хорошо. В нашем деле есть, по крайней мере, несколько зацепок, ухватившись за которые мы можем начать раскачивать это дерево. Может быть, нам удастся кого-то стряхнуть.

— Как вы считаете, тот парень в больнице, эти люди?..

Профессор снова пожал плечами:

— Так же, как и вы, вероятно. Похоже на то, что это конкуренты тех, кто ищет нас. Грубо говоря, они за нас, а те — против. Но я бы не стал слишком на это полагаться. Все может быть совсем по-другому, и за нами охотятся как одни, так и другие.

Гном у Сергея внутри кивнул, соглашаясь с Профессором. «Нельзя верить! — изрёк он. — Никому нельзя верить. Доверие — смерть».

В общем-то, они оба были правы. Парень, который спас Крутина, выполнял свою работу. У него было задание опередить тех, других. Если бы он остался жив и им обоим удалось вырваться из больницы, ещё неизвестно, что произошло бы дальше.

— Деваться некуда, — продолжал Профессор. — Нам придётся вступать с ними в контакт, чтобы справиться с остальными. Но мы не будем бежать к ним с распростёртыми объятиями. Да, Сергей?

— Да. Вы чертовски правы, Войцех Казймирович.

— Спасибо, — сказал тот и добавил:

— Войтек.

— Что?

— Близкие друзья зовут меня Войтек.

Что-то тёплое волной пробежало у Сергея по груди.

— Мне как-то… неудобно, Вой…цех Казймирович…

— Глупости, — прервал его Профессор, сурово глянув из-под косматых бровей.

— По-моему, мы с вами достаточно пережили вместе, чтобы относиться друг к другу без ложной официальности. Согласны?

— Согласен, — замялся Крутин, не зная, как Войцеху Казимировичу объяснить, что ему не очень удобно называть человека более чем вдвое старше себя таким несколько ребяческим именем, и наконец нашёлся:

— А можно я буду звать вас Профессор?

— Можно, — спокойно согласился Войцех Казймирович.

Деревья уже давно закончились. Они шли мимо низких серых строений непонятного назначения. Сергей огляделся по сторонам. Интересный район. Крутин думал, что знает все места в городе, а вот здесь никогда не был.

Профессор повернул за угол одного из зданий. Они оказались в узком пространстве между двумя постройками. Широкие деревянные ворота уныло смотрели на них потемневшими от дождя досками. Хотя замков нигде не было видно, они создавали впечатление крепко запертых.

В конце, между зданиями, находилась ограда из металлической сетки. В одном месте в сетке была проделана дыра, и концы ржавой проволоки торчали в разные стороны.

Войцех Казймирович, деликатно придерживая полы своего пальто, проскользнул в проем. Сергей последовал за ним, выпрямился и обомлел.

Прожив здесь всю свою жизнь, он даже не предполагал, что в их городе есть такое. Нет, конечно, оно должно было быть, и где-то краем сознания Крутин предполагал существование чего-то подобного. Но представить себе всю масштабность этого зрелища он, естественно, не мог. Профессор с Сергеем стояли на возвышении. Склон под ногами полого уходил вниз, а там, под их ногами, раскинулся город. Безо всяких преувеличений. Со своими башнями и небоскрёбами, с узкими проходами и широкими, как проспекты, трассами, с норами и подвалами, уходящими вглубь, в непроглядную черноту. Солнце изо всех сил пыталось оживить этот потусторонний пейзаж, играя бликами на металлических поверхностях. Но даже ему не удавалось рассеять атмосферу смерти и разрушения, царившую над этой долиной.

— Ну как? — скромно осведомился Профессор.

— Да-а… — только и смог выдавить Сергей. Войцех Казймирович, несомненно, был прав. Из всех мест в их городе это производило самое неизгладимое впечатление.

Старик осмотрелся по сторонам.

— Только я вас предупреждаю, Серёжа, будьте осторожнее. Держитесь рядом со мной и не отходите в сторону. Здесь чужая территория, так что, сами понимаете…

Сергей направился следом за ним. Они шли, как в лабиринте, следуя известным лишь Профессору маршрутом, сворачивая то влево, то вправо и иногда перебираясь через какие-то завалы и груды мусора.

Минут через десять Сергей с Войцехом Казимировичем остановились у штабеля старых, потрескавшихся бетонных плит. Профессор ещё раз осмотрелся по сторонам.

— Так. Теперь, Серёжа, смотрите внимательно. Нам нужен предмет, похожий на баллон красного цвета.

— Он не говорил, какого размера?

— Нет.

— Ладно. Поищем.

— Он не должен быть высоко или в труднодоступном месте, — предупредил Войцех Казймирович.

Они разошлись в разные стороны. То, что требовалось, Сергей увидел буквально через минуту.

— Вой…тёк, идите сюда, — позвал он старика.

— Что?

— Вот, смотрите, — Крутин указал на облупившийся красный огнетушитель старого образца.

Профессор внимательно посмотрел на него, затем оглянулся, нет ли рядом чего-нибудь похожего, и подтвердил:

— Да, наверное, это он.

Сергей и Войцех Казимирович подошли ближе. Огнетушитель лежал на самом низу кучи, поднимавшейся ввысь над их головами. Войцех Казимирович нагнулся над ним.

— В тридцати сантиметрах от него, — задумчиво произнёс он. — Получается вот так…

Профессор провёл тростью полукруг, очерчивая предметы возле огнетушителя.

Конец его трости упёрся в основание проржавевшего отопительного котла.

— Похоже, — пробормотал Войцех Казимирович. Он присел на корточки и открыл заслонку. Дверца со скрипом отворилась. Профессор заглянул внутрь.

— Да, — сказал он после минутного созерцания, — скорее всего это было здесь. Посмотрите, Сергей.

Крутин присел рядом. Перед ними открылись внутренности котла, покрытые бархатистой ржавчиной. Сам агрегат лежал на боку, правой стороной вверх. На ней уже было несколько дырок, сквозь которые било солнце, образуя внутри столбики танцующей пыли. Если присмотреться, можно заметить, что в нескольких местах ржавчина была нарушена. Кто-то несомненно лазил сюда, и, судя по пятну в центре, там что-то лежало. Предмет был небольшой по размерам и, насколько Сергей мог судить, нетяжелый.

— Согласен, — подтвердил он. — Похоже, что здесь.

— Итак, — подвёл итог Войцех Казимирович, — как и ожидалось, неизвестный предмет исчез. И этому есть только три объяснения.

— Какие? — спросил Крутин, хотя и догадывался, что ему пришло в голову то же, что и Профессору.

— Первое: предмет взяли люди, которые ранили человека, оказавшегося у Веры с Ботей. С большой долей вероятности мы можем предположить, что это те, которые гнались за тобой в больнице. Второе: предмет у людей, к которым шёл раненый и которым позвонил я. Допускаем, что парень, погибший в больнице, от них. И третье…

— Предмет взял посторонний человек. Может быть, кто-то видел, как здесь что-то прятали, а может, просто наткнулся и подобрал, сам не зная, что это.

— Совершенно верно. Теперь рассмотрим каждый из вариантов по очереди.

Парень в больнице дал тебе ясно понять, что предмета у них нет. Значит, второе объяснение отпадает. Дальше. Те, назовём их «плохими», продолжают нас искать.

Единственной приемлемой причиной этого может быть та, что они считают, что этот предмет взяли мы. Следовательно, первое объяснение тоже отпадает, а это значит…

Профессор серьёзно посмотрел на своего собеседника.

— Это значит, — сказал Сергей, чувствуя вдруг, как все вокруг стало холодным и неуютным, — что остаётся только третье, и никто, ни одна живая душа не поверит, что эту вещь взял кто-то другой, а не мы.

Профессор кивнул, соглашаясь с ним.

— Вы абсолютно правы, Серёжа. При всем этом те, кого мы сейчас считаем «хорошими», могут в мгновение ока превратиться в «плохих», решив, что мы лжём и хотим сами воспользоваться своей находкой. Видимо, этот предмет является очень большой ценностью, поскольку за право обладания им не считаются ни с затратами, судя по размаху, ни с человеческими жертвами.

— И ведь никому из них ничего не докажешь, хоть вывернись. Не поверят.

— И правильно сделают. Никто не поверил бы. Но в этом случае у нас остаётся единственно возможный способ действий.

— Какой?

— Мы не будем ничего доказывать. Наоборот, мы поведём себя так, словно этот предмет действительно находится у нас. И попробуем обыграть этот момент на всю катушку. Воспользуемся им как рычагом, чтобы раскачать их, а затем отойдём в сторону и посмотрим, что получится.

— Судя по их реакции, мы можем вызвать такую лавину, от которой так просто в сторону не отойдёшь.

— Серёжа, вы что, боитесь?

— Кто, я? Ну уж нет. Наоборот, Профессор, я обеими руками за. С чего начнём?

— С телефона, — ответил Войцех Казимирович и повернулся. — Пошли.

Они отправились обратно той же дорогой, минуя возвышавшиеся слева и справа стены из мусора, где смешивались в фантастическом коктейле остов от «Запорожца», рваный матрас, оконная рама, верхняя часть мужского манекена без левой руки, медицинская утка, поломанная школьная парта и многое другое. За одним из поворотов Сергей с Войцехом Казимировичем увидели двух мрачных субъектов неопределённого пола и возраста, которые угрюмо взглянули на них и молча скрылись среди мусорных груд.

— «Свалочные», — пояснил Профессор.

— Почему сволочи? — спросил Сергей, не расслышав. — Вы их не любите?

— «Свалочные», — повторил Войцех Казимирович. — Так зовут тех, которые живут здесь.

— Они что, отдельно от вас?

— Конечно. Все живут своими общинами. У всех свои порядки, свои законы и своя структура власти.

— Значит, вы получаетесь «вокзальные»?

— Именно. И, между прочим, наша община наиболее крепкая и влиятельная в городе.

С точки зрения Сергея, само понятие «влиятельный бомж» не имело никакого смысла. Но Крутин не стал об этом говорить, чтобы не обидеть Войцеха Казимировича.

Они поднялись на довольно высокую гряду из строительного мусора. Вдалеке, чуть слева от них, показалась щупленькая мальчишечья фигурка. Пацан вёл себя странновато и несколько смешно. То нёсся на всех парах вперёд, то останавливался, привлечённый чем-то, и, выставив в небо худой зад, начинал рыться в очередной куче. Затем, словно вдруг что-то вспомнив, бросал все и снова бежал вперёд.

— Ба-ба-ба, — сказал Сергей. — Знакомая курточка.

— Позовите-ка его, Серёжа, — попросил Профессор.

Крутин набрал полные лёгкие воздуха и свистнул что было силы. Войцех Казимирович поморщился, потёр левое ухо ладонью и укоризненно взглянул на него.

Там вдали Шурик остановился, завертел головой и деловито засеменил к ним.

БОМЖ. ВООРУЖАЕМСЯ

— Ну-с, — Шурик, показывайте, что там у вас, — сказал Войцех Казимирович.

Они расположились неподалёку от свалки в густых зарослях тёрна. Позади них находилась железнодорожная ветка, ныне бездействовавшая, а впереди, скрытая сейчас высоким кустарником, улица, что вела к Ботаническому проспекту. По ней, то и дело жужжа, как мухи, проносились невидимые им автомобили и еле различимо слышались голоса далёких прохожих. Здесь было любимое место встреч алкоголиков из близлежащих кварталов, существ тихих и деликатных, избегавших посторонних и не любивших лишних глаз. Потому что, как говорилось в их среде, где лишние глаза, там и лишние рты.

Шурик рассказал о том, что происходило сейчас на вокзале. Профессор должен был признаться, чего-то подобного он ожидал. Поэтому и говорил Шурику сторониться милиции, о чем тот сразу же благополучно забыл. Спасибо Раечке, уберегла мальчика.

А вот то, что он рассказал дальше, уже никуда не укладывалось. Войцех Казимирович предполагал, что на Веру с Ботей могли нажать. Им могли пригрозить, их могли запугать. Но когда Шурик достал из пакета окровавленный платок Веры, Профессор понял, что это война. Самая настоящая война. И чтобы выжить в этой войне, им тоже придётся убивать.

— А вот ещё, — сказал Шурик, полез в карман, что-то вынул оттуда и протянул на раскрытой ладони.

Солнце заиграло жёлтым огоньком на латунной оболочке.

— Это патрон, — гордо объявил Шурик.

— Это не патрон, а гильза, — машинально поправил Профессор. — Серёжа, ваша машинка ещё при вас?

Сергей кивнул и вытащил из-под куртки добытый им в электричке «браунинг».

— Посмотрите-ка, — сказал Войцех Казимирович, подавая ему гильзу, — не от него?

Сергей взял маленький жёлтый цилиндрик, внимательно его осмотрел, подбросил на ладони и ответил:

— Можно даже не примерять. Подходит, сто пудов.

Получалось следующее. Боти с Верой, без сомнения, уже не было в живых.

Судьба раненого неизвестна. Кто это сделал, те, что гнались за ним, или те, которым позвонил Профессор, неясно. Это могли сделать как одни, так и другие. А вот причиной этого было, скорее всего, опасение, что раненый передал какую-то информацию. Вероятно, сам он к тому времени был уже мёртв или в предсмертном состоянии, поэтому Ботю с Верой убрали просто так, на всякий случай. Перед смертью их, конечно, как следует допросили, и кто-то из них не выдержал и назвал им Войцеха Казимировича. Может быть, даже сказал, что он разговаривал с раненым один на один. Поэтому его персона сейчас представляла для них такой интерес.

Затем Ботю с Верой убили. Забрали трупы и собрали гильзы. Они не слишком старались скрыть следы убийства, главное — чтобы не бросалась в глаза работа профессионалов.

— Нам понадобится оружие, — сказал Профессор, глядя на Сергея с Шуриком и прикидывая, сколько стволов нужно будет достать. У Сергея был пистолет, а Шурику… Войцех Казимирович скептически покачал головой.

Нет, Шурик не сможет стрелять в человека, даже если у него будет пистолет, поэтому Шурику оружие не нужно. Остаётся один ствол себе и патроны к «браунингу» для Сергея.

Не очень хорошо то, что у них не было денег. Зайти к себе в вагон, где спрятана заначка, он не мог. За Зосиным хозяйством наверняка продолжали следить. А того, что лежало у Профессора в карманах, не хватит даже на треть плохонького пугача, не говоря уже о патронах. Но это ничего, главное, чтобы было к кому обратиться.

— Ну что? — Войцех Казимирович кивнул Серёге с Шуриком, насторожённо, как мыши, смотревшим на него. — Пора за дело!

— Пора за дело, — эхом откликнулся Шурик и поднялся на ноги вслед за Сергеем. Нос у Шурика разбух и принял синеватый оттенок. Про причину этого Шурик, мучительно стесняясь и пряча глаза, уже рассказал. И даже заявил, что купит Профессору новые часы. На что Войцех Казимирович ответил, чтобы он не выдумывал, и вся ответственность за происшедшее лежит не на нем, а на Крысе. Он заметил, что при этих словах Шурик испытал громадное облегчение. А с Крысой нужно будет ещё поговорить. И по поводу Шурикова носа, и по поводу часов. Они прослужили Профессору верой и правдой больше двадцати лет и были подарены очень дорогим для него человеком. Заросли закончились, и их опять встретил шум городских улиц.

— Пойдём звонить? — спросил Сергей.

— Нет, — ответил Войцех Казимирович. — Сначала снаряжение, звонок потом.

— А вы знаете, где достать пушку?

Профессор кивнул. Сергей посмотрел на него с уважением.