Закончив разговор, он захлопнул крышечку своего телефона, положил его во внутренний карман, посмотрел на Войцеха Казимировича и наконец позволил себе улыбнуться. Чуть-чуть, лишь обозначив улыбку линией губ, но во всем этом сквозила сладко-равнодушная истома победителя, с самого начала знавшего, что все будет именно так.

— Сейчас, Рушинский, мы поедем и посмотрим, что вы нам приготовили, — сказал он, делая знак ребятам. Профессор пожал плечами.

— Зачем вам куда-то ехать? — он кивнул на компьютер, стоявший на отдельном столике в углу. — У вас же здесь все есть.

— Верно, — с еле заметной издёвкой сказал Управляющий, — здесь у нас все есть. Но, сдаётся мне, вы что-то задумали. И хотя на вас нет ни маяков, ни иных приспособлений, а я склонён доверять своим специалистам, все-таки нам будет лучше перебазироваться в другое место. Этот объект вы уже знаете, а там новая обстановка, другие люди. Сядем, вместе поглядим, что у вас там на дискете. Это ведь та дискета, а? Войцех Казимирович? Вы же не станете нам, как говорят босяки, «туфту впаривать»?

— Та. Не беспокойтесь.

— А откуда вы знаете? — вдруг неожиданно требовательно спросил Управляющий. — Вы все-таки её смотрели?

— Зачем? — равнодушно ответил Войцех Казимирович. — Просто эту штуку нашли именно там, где её оставил человек Захарова. А это не такое место, где компьютерные дискеты валяются на каждом шагу.

— Хм, ну, городская свалка — это место, знаете ли… непредсказуемое. Мы, бывало, на свалках находили такое… Впрочем, что нам зря гадать, сейчас все определим.

В дверях появились ещё два человека. Управляющий кивнул им и сказал:

— Передать всем — мы переходим на второй объект. Группы Калугина и Гончаренко остаются здесь, ведут скрытое наблюдение. Не исключено появление гостей. Все остальные — с нами. Пошли.

— Трость отдайте, — бросил Профессор. — Идти тяжело.

— Ничего, — бросил ему Управляющий. — Наши сотрудники помогут. Да, и браслеты не забудьте. Так, на всякий случай.

Молчаливые сотрудники сноровисто защёлкнули наручники на запястьях Войцеха Казимировича, а затем зажали с двух сторон, схватив за локти так, что ноги почти оторвались от земли. По коридору Профессора чуть ли не несли, а он и не настаивал, даже, наоборот, повис кулём на руках у хлопцев. Не в том он был сейчас положении, чтобы спорить и сопротивляться. А эти пусть поработают.

Они прошли по длинным переходам, несколько раз сворачивая то направо, то налево, спустились вниз по узкой лестнице и вышли наружу.

Постройка, из которой они появились, была серого цвета, длинной и приземистой, похожей на складское помещение. Что характерно, когда Войцеха Казимировича вели к Сергею, то заходили они в другое здание и совсем на другом участке заводской территории. Муравейник какой-то, а не завод. Интересно, во сколько раз он станет больше, если вскрыть все эти его секретные помещения и военно-стратегические пункты?

Здесь же, во дворе, к ним присоединились ещё четверо. Серьёзность этих людей подчёркивало не только хмурое выражение лиц, но и насторожённые взгляды, бросаемые в разные стороны, и недвусмысленно оттопыривающиеся куртки, под которыми скрывались либо автоматы, либо дробовые ружья.

Окружённые столь воинственным кортежем, они пересекли двор, прошли через крошечную проходную, в которой в этот момент не было даже признаков вахтёра, и оказались на улице, где стояли, внимательно разглядывая окрестности, ещё шесть человек. Количество лиц, сопровождавших Войцеха Казимировича, росло с каждой минутой.

Не теряя времени, все стали рассаживаться по машинам, припаркованным у ограды. Войцеху Казимировичу достался высокий темно-синий «Ниссан» с тонированными стёклами. Славик со своим неразговорчивым партнёром загрузили Профессора на зад неё сиденье, сев по бокам и сдавив своими торсами так, что он не мог не только пошевелиться, но даже нормально вздохнуть.

Сюда же поднялись ещё два человека из тех, с тяжёлой артиллерией, и сам Управляющий. Садясь, он осмотрел всех и грозно приказал, указывая на Войцеха Казимировича:

— Смотрите. Если что, отвечаете за него головой. И всем остальным хозяйством.

— Вы слишком высокого мнения обо мне, — подал Профессор голос с заднего сиденья. Говорить было тяжело из-за налегавших на него хлопцев, курвы их мамы!Вы думаете, у меня под началом целая армия, чтобы сразиться с вами?

— Да мало ли? Всякое бывает, уважаемый вы наш Профессор. Насторожённость продлевает жизнь, особенно в таких делах, а беспечность её…

— Если бы у меня было хоть с полдюжины ребят, мы бы с вами уже не беседовали, — мрачно проворчал Войцех Казимирович.

— Поехали, — приказал Управляющий шофёру и бросил в сторону Профессора:

— Насколько же вы злобный и неуживчивый тип, Рушинский. Все-таки общество право в том, что отвергает вас и таких, как вы.

Войцех Казимирович промолчал.

Вереница автомобилей тронулась с места. Впереди «Ниссана» ехала красная «Шкода» последней модели, а замыкал шествие приземистый вместительный «БМВ». В таком порядке они двигались по улицам, то вливаясь в оживлённый поток машин, то выныривая из него и сворачивая в тихие улочки и сквозные переулки, а затем снова возвращались на один из главных проспектов. «Шкода» и «БМВ» вели наблюдение за тем, чтобы никто не вцепился им в хвост. Управляющий действительно был очень осторожен и старался учитывать все варианты.

Милицейские и военные посты встречались им на каждом шагу. Видно было, как они придирчиво и дотошно изучали документы у остановленных водителей. Но их всюду пропускали беспрепятственно, лишь бросив внимательный взгляд на номерные знаки.

— Карантинные мероприятия в действии, — сказал Профессор, когда они проезжали мимо одного из таких постов. — Прекращать не собираетесь?

— Вот сегодня и прекратим, — ответил Управляющий. — Сейчас убедимся, что все в порядке. К вечеру сообщим, что количество инфицированных начало резко снижаться, а завтра объявим, что никакой эпидемии не было, а была просто новая разновидность вируса, скажем, гриппа, которую успешно нейтрализовали наши доблестные врачи. И снимем карантин.

— А те люди, что в больницах?

— Выпишем, куда же их девать? Пусть идут на все четыре стороны, — сказал Управляющий с такой железной уверенностью, что даже менее недоверчивый человек, чем Войцех Казимирович, засомневался бы в этих словах.

Их блуждание по городу закончилось на одной из улиц за стадионом железнодорожников, перед длинным двухэтажным зданием, окна которого были затянуты витыми решётками. Фасад здания украшали буквы «Интраст». И все.

Никакой дополнительной информации, что это такое: фирма, банк или ресторан.

Скорее всего, и то, и другое, и третье, вместе взятое, но для узкого круга людей.

Они остановились на вымощенной площадке перед зданием и, к величайшему облегчению Войцеха Казимировича, выбрались из машин. Сдавленная грудная клетка Профессора настоятельно требовала полноценного глотка свежего воздуха. Но как следует отдышаться ему не дали, а опять, подхватив под руки, чуть ли не бегом провели по площадке и втолкнули в тяжёлую дверь тёмного дерева, отделанную с другой стороны железом.

Внутри их встретили два человека, один из которых протянул Управляющему конверт из плотной жёлтой бумаги. Тот принял конверт как нечто незначительное, не стоящее даже толики внимания, а не то что нескольких месяцев кропотливой работы.

— В операторскую, — приказал он сопровождающим. — Где Дзигуро?

— Уже там, Роман Александрович, — ответил один из встречавших.

Они прошли по широкому коридору, свернули налево и, открыв большую двустворчатую дверь, оказались в помещении, являвшем собой нечто среднее между актовым залом и диспетчерской аэропорта. Что-то общее в нем было и с квартирой Юры Хвата, но здесь все было покруче, намного круче, если быть объективным.

— Туда его, — распорядился Управляющий, указав на стоявший посреди зала столик с тонкими металлическими ножками. Похожие, но, конечно, попроще столы ранее можно было встретить в наших пельменных, студенческих столовых и иных пунктах общественного питания.

Сторожа подтащили Войцеха Казимировича к этому столу и усадили на жёсткий и весьма неудобный стул с виниловым покрытием. Наручников они так и не сняли.

Когда Профессор молча продемонстрировал им свои скованные руки, Славик отвернулся, а другой — неприязненно процедил:

— Сиди, дед. Незачем тебе сейчас руками размахивать. В носу можешь и так поковыряться.

И почему он вызывает у всех их сотрудников такое негативное отношение, подумал Войцех Казимирович. Хотя у него они симпатии тоже не вызывали.

Тем временем, по знаку Управляющего, четыре человека, находившиеся в зале до их появления, начали покидать помещение.

— Владимир Иннокентиевич, а вы задержитесь, — остановил Управляющий высокого человека с залысинами, на длинном хрящеватом носу которого поблёскивали очки в тонкой золотистой оправе.

Управляющий взял со стола пластинку для вскрывания конвертов, провёл ею по пакету из жёлтой бумаги и извлёк из него хорошо знакомую Профессору дискету.

— Вот, — протянул он её худощавому Владимиру Иннокентиевичу. — Забросьте её, посмотрим, что там.

Тот взял дискету, деловито осмотрел, подошёл к крайнему компьютеру, загрузил её в дисковод и начал выстукивать клавишами.

— Графики, диаграммы, таблицы, — отозвался он через минуту. — Судя по всему, иллюстрированный материал к отчётной документации.

— А дальше? — требовательно спросил Управляющий, внимательно вглядываясь через его плечо в экран монитора.

Какое-то время они копались в информации, записанной на дискете, что живо напомнило Войцеху Казимировичу похожую сцену в квартире Юры Хвата. И сразу же вспомнился Шурик, тихонько сидевший на краешке кресла в углу его комнаты со своим неразлучным пакетом, зажатым между коленями. И вслед за этим со дна памяти опять поднялась не правильная картина, и Профессор снова увидел страшное, лежащее между рельсами, и обрубок тела, хранящего остатки жизни, которой уже не было, и ноги с длинными змеями шнурков, беспомощно скребущие по щебёнке. И опять все вокруг заволокло красным туманом, грозящим вырваться изнутри наружу.

Войцех Казимирович, пытаясь сдерживаться, поднял взгляд на Управляющего, занятого тем, что происходило на экране монитора.

Словно уловив волну, исходящую от Профессора, тот обернулся и внимательно посмотрел в его глаза.

— Так что, Войцех Казимирович, — громко спросил он, — та это дискета или нет?

— Сами решайте, — ответ у Профессора получился глухой, потому что он сейчас медленно гасил то, что полыхало внутри. — Дискета у вас, теперь думайте, нужна она вам или нет.

— Володя, посмотри под картинками, может быть, там что-то есть, — негромко сказал Управляющий своему спецу по компьютерам.

— Уже смотрю, Роман Александрович, — отозвался тот. — Пока ничего нет.

— М-да, — Управляющий повернулся к Профессору. — Ну что же, вы решили немного поиграть, дорогой наш пан Войтек?

Старик пожал плечами:

— Ищите получше. Если эта дискета вас так интересовала, значит, там должно что-то быть.

— Поищем, — сказал Управляющий. — Если там это есть, мы его найдём. Но вот если ничего не окажется…

Он не успел договорить, и Войцех Казимирович так и не узнал, что же его ждёт, если дискета окажется бесполезной. Дверь открылась, и в зале появился помощник Управляющего, похожий на ящера. Выражение лица у него было как… как у собаки, что нагадила в комнате на глазах у хозяина. Хотя нет, подумал Войцех Казимирович, у собаки морда более выразительная, чем у него.

Он подошёл к своему шефу, что-то тихо сказал ему, затем оба отошли в дальний конец зала и принялись там негромко беседовать.

То, что клокотало у Профессора внутри, улеглось. Не исчезло, но именно улеглось, а вместо него пришла тихая радость, потому что он знал: ящер сейчас рассказывает Управляющему, как они упустили Сергея и каким образом это могло произойти. И его оправдания, хоть Войцех Казимирович и не мог их слышать, были ему как бальзам на рану. По крайней мере, одно сражение он у них уже выиграл. Управляющий вернулся назад, просверлил Профессора взглядом, будто хотел что-то сказать, но промолчал. Хотя глаза его были весьма красноречивы, и, глядя в них, Войцех Казимирович понял, что лёгкой смерти ему ждать не приходится.

И тут подал голос сидевший у компьютера Владимир Иннокентиевич:

— Есть. Диаграмма двенадцать.

Это подействовало на всех, как разряд тока. Каждый устремился к монитору, пытаясь рассмотреть, что же там такое. Даже соглядатаи Профессора вытянули шеи, повернувшись к нему спиной и наплевав на свои обязанности.

Первым вернулся в своё обычное состояние Управляющий. Он отвернулся от экрана, поправил узел на галстуке, шумнул на всех, чтобы разошлись и не мешали работать, и подбодрил носатого Владимира Иннокентиевича, который, казалось, слился со своим компьютером в одно целое:

— Давай-давай, ищи, Володя. Там должно быть много всего…

Затем, вынув из кармана телефон, он направился к выходу. Проходя мимо Войцеха Казимировича, Управляющий остановился и почти дружески сказал:

— Ну вот, а вы, оказывается, вполне разумный человек, Рушинский. Но наш с вами разговор ещё не закончен. Сейчас я вернусь, и мы продолжим.

Не оглядываясь, он вышел из зала. А Профессор встретился глазами с застывшим блеклым взглядом ящера. Эта рептилия подошла к нему и, механически двигая нижней челюстью, произнесла ровно, без интонаций, но с легко улавливаемой ненавистью:

— Повезло тебе тогда, Профессор. Отпустил я тебя, хотя чувствовал: что-то не так. Слишком уж задушевно ты беседовал с тем дегенератом на тротуаре. Не так, как другие прохожие. Ну, вы ведь с ним, оказывается, из одной помойки.

Нужно было тебя забрать тогда и отправить вместе с остальными.

— Не причитай, — грубо сказал ему старик. — Работать научись без ошибок. А то обосрался, а теперь жалуешься.

Ящер замер, будто Войцех Казимирович стеганул его хлыстом. Его глаза сузились.

— Ты не понима-аешь, — растягивая гласные, сладострастно зашептал он. — Ты не знаешь, куда попал. Ты думаешь, тебе тогда повезло? Не-ет. Тогда бы все кончилось быстро и легко. Почти легко. А сейчас я буду работать с тобой. А последние твои часы мы проведём вместе. И я разберу тебя по частям так, чтобы ты видел себя со стороны. Кусочек за кусочком, орган за…

«Шизофрения, — подумал Войцех Казимирович. — Да ещё ярко выраженная и по всей форме. Уж на такое я насмотрелся предостаточно, хоть диплом защищай. Как же это он у них работает, интересно?»

Профессор демонстративно отвернулся от ящера, и это окончательно вывело того из себя. Он подскочил к Войцеху Казимировичу, схватил за волосы и, повернув его голову к своей оскаленной рептильей морде, зашипел:

— Ты же мразь. Понимаешь? Ты и такие, как ты. Вы все как жуки навозные под ногами у нормальных людей. Вас нужно собрать всех скопом и топить. В болоте.

Чтобы и следов не осталось. Сами живёте в говне и говно вокруг себя разводите.

Вас всех уничтожить, хоть воздух станет чище.

— Ублюдок ты, — сказал Профессор, глядя в его остекленевшие зрачки. — Ублюдок и фашист.

Ящера перекосило, он размахнулся и влепил Войцеху Казимировичу затрещину.

В голове у старика зашумело, но он не пошевелился, продолжая сидеть прямо и смотреть ему в глаза.

— Ага, значит, разговор уже начался, — раздалось справа от них. Это снова появился Управляющий, который уже отчитался перед своим руководством и сообщил ему радостную весть. То-то небось Юрий Константинович потирает сейчас руки!

Ящер ещё раз тряхнул Профессора и нехотя разжал кулак. Управляющий подошёл к ним, подвинул себе высокий табурет без спинки и сел напротив Войцеха Казимировича.

— А теперь давайте поговорим серьёзно, — предложил он.

— Давайте, — согласился Профессор. — То, что вы хотели, я вам отдал.

Теперь мне можно уйти?

— Не смешите меня, — сказал Управляющий.

— Вы опять беспокоитесь о своей безопасности?

— Я забочусь о всеобщей безопасности.

— А как же ваше честное слово?

Вместо ответа Управляющий красноречиво развёл руками.

— Я, собственно, на него и не рассчитывал, — сказал Войцех Казимирович.

— А теперь ответьте на мой вопрос. Кто, кроме вас и Сергея Крутина, знает о содержании этой дискеты?

— О содержании этой дискеты не знает никто, включая меня и Сергея Крутина, — твёрдо сказал Профессор.

Управляющий поправил узел на галстуке.

— Позвольте вам не поверить, дорогой мой пан Ру-шинский, — снисходительно произнёс он. — Я уже довольно неплохо представляю себе ваш характер и образ мыслей и никак не могу допустить, что после того, как дискета попала вам в руки, вы не проверили, что же все-таки на ней записано.

— Правильно. Но вы забываете, что дискета попала к нам в руки сутки назад; и за это время у нас просто не было возможности добраться до компьютера.

— А я полагаю, что такая возможность у вас была и что вы этой возможностью воспользовались. И я хочу знать, это наверняка. А самое главное, я хочу знать, был ли ещё кто-нибудь рядом с вами, когда вы просматривали содержание этой дискеты. Понимаете, Рушинский, я хочу быть уверен, что копий этого, — Управляющий направил указательный палеи в сторону монитора, — не существует.

— Мы ведь дикая страна, — сказал Войцех Казимирович. — У нас телефон и то не в каждой квартире. А персональных компьютеров и того меньше. Конечно, я намеревался при первой же возможности посмотреть, что на дискете. И будь у нас ещё хотя бы часов шесть, мы бы это сделали. А так… Просто не успели.

Управляющий долго смотрел на Профессора, а Профессор смотрел на него, не мигая и не пряча взгляд, чтобы тот видел, что ему нечего скрывать и что Войцех Казими-рович говорит совершенно искренне.

Наконец Управляющий отвёл взгляд, вздохнул и покачал головой.

— Почему-то я вам не верю, Рушинский. И хотел бы поверить, но не могу.

Будете говорить правду?

— А я вам что сказал? — спокойно спросил Профессор.

— Так, — Управляющий постучал по столу кончиками пальцев. — Значит, не хотите. Ну, как знаете. Слава, позови Ивана Трофимовича.

— Колоть будете? — полюбопытствовал Войцех Казимирович.

— Лишний раз демонстрируете свою догадливость?

— А чего же здесь догадываться-то? У вас ведь разговаривать заставляют либо палачи, либо лекари. Палач у вас на месте, — Профессор кивнул на ящера, — значит, посылаете за лекарем.

— Ну, если так, то можете догадаться, как протекают подобные процедуры. И чем они заканчиваются. Особенно в вашем возрасте, — сказал Управляющий. — Не хотите по-хорошему?

— А у нас с вами по-хорошему никогда не получится, — ответил Профессор.

Управляющий пожал плечами и повернулся на звук открываемой двери. Вошёл Славик, ведя за собой приземистого мужчину с круглыми чертами лица. Внешность у мужчины была абсолютно мирная, он был лет на пять моложе Войцеха Казимировича, а в правой руке держал небольшой, но на вид очень дорогой импортный чемоданчик.

— Кто у нас здесь? — елейным голосом спросил он. — Ещё один клиент?

— Да, Иван Трофимович. Видите, сколько мы вам материала предоставляем.

Впору вашу лабораторию сюда переносить, — ответил ему Управляющий.

Под этим материалом, несомненно, подразумевался Профессор. А чуть раньше, наверное, им был Сергей. И его пичкали той гадостью, которую сейчас собирались вводить ему. Курвы пердоленные! Войцех Казимирович знал, как действуют эти препараты. А у Серёжи и так с головой… Хотя держался и разговаривал он вроде бы нормально, может, и проскочил. У каждого это все происходит индивидуально. А вот как перенесёт его сам Войцех Казимирович — неизвестно. Управляющий прав, будь он лет на двадцать моложе… Нужно тянуть время.

— Приготовьте мне его, — приказал Иван Трофимович, кладя чемоданчик на один из соседних столов.

Профессора освободили от наручников, затем сорвали куртку, жилетку и галстук.

— Рубашку оставьте, только засучите ему рукав, — сказал лекарь, наполняя между тем шприц бесцветной жидкостью из двух ампул. — И зафиксируйте его.

Пора было начинать говорить, а не то можно дождаться, что они действительно впрыснут ему свою «сыворотку правды». Ну, а рассказ он им закатает по высшей категории. Профессор ведь не зря зарабатывал себе на хлеб разговорами.

— Ладно, ладно… — Войцех Казимирович сыграл ломку, обмякая на руках у хлопцев.

Голова его задёргалась, он свёл судорогой мышцы левой стороны лица и прохрипел:

— Уберите иголки… ненавижу…

Управляющий поднял руку, останавливая своего лекаря, и кивнул парням. Они отпустили Профессора, и он безвольно осунулся на подгибающихся ногах.

— Рушинский, вам повторить вопрос? — осведомился Управляющий, глядя на него сверху вниз.

— Не нужно, — сказал Войцех Казимирович, подвинул к себе стул и сел на него, медленно и тщательно поправляя рубашку.

— Значит, так… — начал Профессор.

И на этом его ожидание закончилось. Продолжать дальше своё «чистосердечное признание» ему не пришлось.

Двери в зал распахнулись наотмашь, как будто в них въехал танк.

— Всем лежать! Лицом вниз!!! — проревел голос, настолько хорошо поставленный, что было ясно, что этому человеку не впервой отдавать подобную команду.

В зал ворвались вооружённые автоматами люди в камуфляжной форме, бронежилетах и чёрных масках.

Первым среагировал ящер. Все-таки рефлексы у него работали что надо. Не успело приказание «лечь» прозвучать до конца, а он уже выхватил свой пистолет.

Но очередь из автомата с глушителем оторвала его от пола, размесила живот в кашу и швырнула на стену. По ней он и сполз вниз, роняя на пол куски внутренностей, но так и не выпустив из руки пистолет.

Вторым оценил происходящее Управляющий. Но его реакция была умнее. Он вскочил, повернувшись к дверям, и, подняв руки вверх, закричал и своим, и нападающим:

— Не стрелять! Не стрелять!!! Мы сдаёмся.

За доли секунды он просчитал, что силы неравны и сопротивление приведёт лишь к тому, что их всех сейчас посекут из автоматов, как ящера. Он понял, что проиграл, но проигрыш не означает гибель. Особенно для таких фигур, как он.

Такие люди просто переходят на другую сторону, не прекращая игры. А в том, что его оставят в живых, Управляющий не сомневался.

Но Профессора подобный исход не устраивал. Поэтому он, откинувшись на стуле, упёрся двумя ногами в стол и нто есть силы толкнул его вперёд. Лишь в последнюю долю секунды Войцех Казимирович передумал и чуть-чуть ослабил силу удара. Ножки стола заскользили по гладким плитам пола, и тяжёлая крышка с размаху врезалась в поясницу Управляющего, чуть выше копчика. Из его горла вырвался пронзительный крик, тело выгнулось дугой, и он, взмахнув руками, упал на пол.

От удара Профессор вместе со стулом перевернулся назад, что было весьма кстати, потому что очередь, выпущенная в его сторону, прошла именно там, где только что находилась его голова.

— Лежать! — проревел опять громовой голос.

Вот он и лежал. На спине, с ногами, задранными на сиденье стула, уставясь в потолок, расписанный нежно-голубыми узорами. Рядом с Войцехом Казимировичем, уткнувшись носами в пол и стараясь вжаться в него как можно сильнее, валялись Славик со своим напарником. А чуть дальше от них свернулся калачиком все ещё сжимавший в руке шприц Иван Трофимович. Они очень хотели жить, поэтому лежали смирно, не двигаясь, и, кажется, даже не дышали.

И тут среди голосов нападавших Профессор различил один, который был ему знаком. Тогда Войцех Казимиро-вич освободился от своего стула, который ему уже порядком надоел, до того он был неудобен, и поднялся на ноги.

— Лечь! — тут же подскочил к нему один из ближайших автоматчиков. Труба глушителя уставилась в грудь Войцеха Казимировича.

— Спокойно, молодой человек, не нервничайте, — сказал ему Профессор и махнул рукой Захарову, пробиравшемуся мимо распластанных тел к компьютеру.

— Отставить, — приказал Захаров автоматчику, не останавливаясь и лишь мельком взглянув в их сторону.

Он был в гражданском, поверх которого был надет такой же, как у других, бронежилет. Но маски на нем не было, и в руке вместо автомата Захаров сжимал «стечкин». После первой встречи с Войцехом Казимировичем он избрал артиллерию потяжелее.

Захаров наклонился над монитором и хрипло выдохнул:

— Это она?

— Она, — подтвердил Профессор и показал на лежавшего лицом вниз Владимира Иннокентиевича. — На ней уже кое-что нашли.

И, оставив разбираться с дискетой Захарова и несчастного компьютерщика, чьи изящные очки валялись рядом, раздавленные тяжёлым армейским ботинком, Войцех Казимирович подошёл к Управляющему.

Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: ходить он уже не сможет да и двигаться, наверное, тоже. Придётся ему привыкать до конца жизни сосать пищу через трубочку. Что и говорить, перелом позвоночника — травма очень серьёзная и крайне неприятная.

Управляющий лежал на спине, и его широко раскрытые глаза были полны боли.

Боли, которая останется с ним навсегда. И до самой смерти он будет расплачиваться болью за все зло, которое причинил, за пролитую кровь, за гибель многих хороших людей.

Поэтому Профессор наклонился над Управляющим и сказал прямо в его распахнутые глаза:

— Это вам просили передать, Роман Александрович. Один очень хороший мальчишка, который прожил очень мало. Этого мальчика звали Шурик. Запомните его имя, Роман Александрович. И ещё я обещал, что убью вас. Но это слишком лёгкий выход. Поэтому вы будете жить. Жить и думать о том, что совершили. Если, конечно, вам позволят остаться в живых ваши хозяева.

Лицо Управляющего изменилось. Сквозь маску боли на нем все явственней и явственней проступало другое чувство. Растерянность. Или даже недоумение. Как же это могло произойти с н и м? С человеком, который рассчитывал все наперёд, предугадывая любые ходы противника. Где он допустил ошибку в своём хитроумном плане, где просчитался, несмотря на все меры предосторожности?

Профессор мог бы все ему объяснить. Конечно, когда Войцех Казимирович пришёл, его тщательно обыскали. И ничего не обнаружили — ни «клопов», ни других передающих устройств. Потому что ничего не было. И когда Управляющий вместе с Профессором и остальными перешёл на новое место, Захаров и его люди не смогли бы их найти. Если бы не дискета. Дискета, на которой Юра Хват поставил этим утром свою метку. Внедрённый им «маячок» начал посылать сигналы, как только программа была запущена. Эти сигналы перехватили специалисты Захарова, с которым Профессор заключил соглашение. Войцех Казимирович делал ставку на то, что, как только дискета попадёт к Управляющему, его бдительность хоть немного ослабнет. Шанс на это был крохотным и ненадёжным. Но это было единственным, чем он мог воспользоваться.

И все же Профессор не стал ничего объяснять человеку, лежавшему на каменном полу своей секретной базы.

Ему больше не хотелось с ним говорить. Войцех Казими-рович отвернулся и встретился с укоризненным взглядом Захарова. Тот сокрушённо цокал языком, разглядывая Управляющего.

— Ну, зачем вы так? — с напускной строгостью спросил он. — Мы же с вами договаривались.

— Я сделал то, что должен был сделать, — твёрдо сказал Профессор. — А кроме того, вы хотели взять его живым, и он жив. И даже будет в состоянии разговаривать, если вы добивались именно этого.

Захаров только вздохнул. В конце концов, он оказался победителем, а победители великодушны. Особенно по отношению к тем, кто обеспечил им эту победу. Дискета была в его руках, а остальное — дела второстепенные. Поэтому он демонстративно отвернулся и принялся наблюдать, как его подчинённые упаковывают в наручники гвардию Управляющего.

В это время в дверях произошло какое-то шевеление и в зале появились новые люди. Один из них был в генеральской форме, а другой — в штатском, с чёрной кожаной папкой в руках. Судя по поведению генерала, предупредительному с оттенком чиновничьей уважительности, ранг и положение человека в штатском были неизмеримо выше его, генеральского. За ними следовала целая свита автоматчиков с эмблемами «Альфы», но без масок. Генерал что-то объяснял своему спутнику, тот время от времени кивал, осматривая все вокруг внимательно и цепко.

Захаров подобрался, построжал лицом и поспешил навстречу высокому начальству. Разговор у них длился недолго. Захаров вынул дискету и протянул её штатскому. Тот открыл какие-то очень непростые замки на своей папке, поместил дискету туда, что-то сказал генералу, кивнул всем и подошёл к Профессору.

— Рушинский Войцех Казимирович? — спросил он.

— Да, — ответил Профессор и вдруг почувствовал, насколько он устал за эти последние дни.

Штатский приосанился и, глядя на Войцеха Казимиро-вича, торжественно провозгласил:

— От имени администрации президента вам объявляется благодарность за содействие в решении проблемы, с которой нам пришлось столкнуться. Мы высоко ценим ваше мужество, чувство гражданского долга и патриотизм. В связи с этим вам сейчас предстоит отправиться вместе со мной.

— Куда?

— В Москву. Вас желает видеть…

— Секундочку, — остановил его Профессор и обратился к автоматчикам в чёрных масках:

— Ребята, будьте так добры. Где-то здесь должен быть мой галстук.