БОМЖ. МЫ И ГОСПОДИН ЗАХАРОВ

Войцех Казимирович оторвался от газеты и внимательно огляделся по сторонам. Вроде бы все спокойно. Группка молодых людей, главным образом девушек, в спортивных костюмах неровным строем бежала по тротуару, удаляясь от него. Ими командовала высокая сухопарая женщина, волосы которой были выкрашены в светло-голубой цвет. Это учащиеся медицинского колледжа, отбывающие занятия по физкультуре. Через час их сменят студенты педагогического университета. Чуть дальше, возле зарослей ивняка, куда-то очень целенаправленно двигались два пацанёнка лет десяти-одиннадцати со школьными рюкзаками за плечами. Воздух свободы для них был гораздо ближе и желаннее, чем просиживание лучших лет жизни в душных классах перед лицами учителей, чьи нервы вконец истрепались безуспешной борьбой за успеваемость.

По набережной изредка то в одну, то в другую сторону проезжали автомобили.

Скорость никто не сбрасывал, не останавливался. Никаких машин, стоящих у обочины и поджидающих неизвестно кого. Никаких рабочих, ведущих непонятно какие работы. Тишь.

За спиной у Профессора медленно катила воды река. Движение судов ещё не началось, поэтому она была пустынна, лишь кое-где виднелись лодки с одинокими рыбаками. Лодок было всего две или три, не больше. Во-первых, сезон ещё не начался и лютовал рыбнадзор. А во-вторых, те, у кого имелись моторки, обычно ездили рыбачить в Сагуны или Медведовку, поближе к рыбхозам.

Войцех Казимирович опёрся спиной о перила мостика и перевернул страницу.

До встречи с Захаровым ещё двадцать минут. Конечно, он должен быть неподалёку.

Ни один из сотрудников их службы, даже начинающие салаги, не прибудут на встречу без предварительной подготовки, не ознакомившись, хотя бы бегло, с обстановкой на местности. Возможно, как раз в эту секунду так называемый Николай Николаевич наблюдает за Профессором из какого-нибудь укрытия вдалеке отсюда. Ну и черт с ним, пусть наблюдает. Главное, как он поведёт себя во время разговора и будет ли придерживаться оговорённых условий.

Профессор опустил глаза, просматривая заголовки в газете и бегло пробегая содержание заинтересовавших его статей. Главной темой выпусков всех, без исключения, местных изданий была, естественно, обстановка в городе. Её обсуждали, оценивали, рассматривали и так, и этак, со всех ракурсов и позиций.

Передавали мнение компетентных лиц и организаций, смаковали слухи, начавшие хождение в народе, и высказывали свою точку зрения, которая, как указывалось в каждом примечании, не разделялась редакцией. Войцех Казимирович обратил внимание, что во всех этих репортажах, обзорах и интервью настойчиво подчёркивалось, что никакой эпидемии, собственно, ещё нет, а есть лишь опасность её появления. И вовсю расписывались меры по предотвращению «вспышки» и действия по локализации и уничтожению «очага». Судя по этим терминам, можно было подумать, что в городе имело место нечто вроде второго Чернобыля. Сюда уже начали прибывать пециалисты-медики из других регионов, а администрации близлежащих областей предложили помочь людьми и техникой для усиления санитарного кордона. Это было разумное решение — первым делом нужно отгородиться от зачумлённого соседа.

Войцех Казимирович взглянул на «Монтану». Ещё десять минут. Вокруг по-прежнему тихо и спокойно.

«Вестник», помимо всей этой кутерьмы вокруг эпидемии, дал широкий экономический обзор с довольно тщательным и точным анализом работы предприятий области. Естественно, химический концерн занимал в нем не последнее место. В смысле внимания, уделённого химзаводам. Однако же внимание самого Профессора привлёк факт, который выдавался как прискорбный, но само собой разумеющийся.

Флагман отечественной промышленности, химическое объединение «Реактивмаш», в смысле рентабельности понуро плёлся в самом хвосте предприятии-неудачников, обгоняя лишь агропромышленный комплекс. Судя по представленным цифрам, все химобъединение находилось на грани банкротства, чудом балансируя на краю громадной долговой ямы.

К стыду своему, Профессор должен был признаться, что это явилось для него новостью. Конечно, было время, когда подобное сообщение его бы не удивило. В начале 90-х, после распада Советского Союза, химзаводы в их городе переживали мрачный период. Порвались межотраслевые связи, исчезли многие сырьевые источники, производство затормозилось и стало пробуксовывать. Пошли задержки с зарплатой. Треть рабочих уволили, другую треть отправили в вынужденный отпуск без содержания. Директора химзаводов мелькали, сменяя друг друга, как карты в руках шулера.

Году в 94-м появился Пазур. Первое, что он сделал, — сосредоточил всю власть в своих руках. Через что ему пришлось пройти, Войцех Казимирович не знал, но полагал, что без войны дело не обошлось. Ему противостояли директора других предприятий и городская администрация. Пазур не стал тратить время и завоевал себе в союзники, а вернее в покровители, Москву. Недовольным заткнули рты, возможно, повыбивав впопыхах зубы, остальные замолчали сами, решив не возникать. Вопрос о создании химического объединения «Реактивмаш» был решён на самом высоком уровне, а генеральным директором его стал Геннадий Андреевич Пазур, окрещённый Атомоходом за упорство и несокрушимость.

И ситуация стала меняться коренным образом. «Реактивмаш» получил государственные дотации, открыли допуск частным инвесторам, и все мало-помалу снова пришло в движение, как старый, слегка поржавевший, но все ещё действующий часовой механизм. Пошёл выпуск продукции, часть из которой была новой, не имеющей аналогов на рынке, — проработавшие долгое время на оборонку химпредприятия все ещё имели мощную недорастрачен-ную до конца научно-техническую базу, позволяющую создавать свои «ноу-хау». Народ (правда, не весь) вернулся на рабочие места и даже снова стал получать зарплату.

И вот, оказывается, все это — дым, дымовая завеса, киношные трюки, призванные одурачить доверчивых зрителей. Выходит, что Пазур, как руководитель, себя не оправдал, или… Или же реализовался в полной мере не только как руководитель, но и как человек, умеющий направлять финансы в нужное для себя русло.

«Что мы имеем? — продолжал размышлять Профессор. — С одной стороны — группу предприятий, которые работают и выпускают продукцию, но не имеют денег.

С другой стороны — счета в отдалённых отсюда банках на неизвестную, но, предположительно, очень большую сумму. Счета, напрямую связанные с «Реактивмашем». Интересная получается цепочка. Чем же вы, Геннадий Андреевич, занимались здесь? Какие маршруты проложил Атомоход, если после его безвременного крушения волна величиной с цунами захлестнула не только весь город, но и прилегающую часть страны?»

Войцех Казимирович достал телефон и замешкался, глядя на маленький зеленовато-серый экранчик. Что ему нужно узнать? В каких странах побывал Пазур за последние десять-двенадцать месяцев? Бесполезно. Все операции проводились при помощи одного из отечественных банков. Какого, узнать, конечно, невозможно.

Только в этом городе их больше десятка. А дотянуться до них не в его силах.

Профессор догадывался, что деньги могли идти куда-то в одно место, скажем, Германию, а уже там дробиться и рассеиваться по другим странам. Нет, узнать они ничего не узнают. А вот проверить предположения… Он набрал номер.

— Слушаю, — раздался голос Мамонта.

— Коля, дорогой, это опять я.

— А-а, да-да, Войтек. Ты ко мне или…

— К тебе, Коля, нужно ещё немного покопать.

— В каком направлении?

— В финансовом. Меня интересует, как оценили ревизоры финансовый статус «Реактива»…

— В минусах, — тут же ответил Мамонт, — это и так известно.

Вот вам, пожалуйста. Всем все известно, один он как бирюк в лесу живёт, ничего не зная, чертыхнулся про себя Профессор.

— Тогда мне нужна погодичная выкладка, года за четыре. В сжатой форме, конечно, и только основные данные: затраты-доходы, без лишних деталей.

— Попробуем.

— Дальше. Все зарубежные партнёры «Реактивмаша».

— Все-все?

— Нет, только дальнее зарубежье, но там уже поподробнее. Попробуйте узнать, через какой банк совершались сделки.

— Ну и работу ты задал. Ладно, ещё что-нибудь?

— Пока все.

— Ушёл копать.

Мамонт отключился.

Вот такие пироги, господа хорошие. Кое-что начинает проясняться, как сказал ночью один человек в тёмных очках, подходя к горящему дому.

Войцех Казимирович просмотрел «Губернский вестник» до конца, затем свернул все газеты в аккуратный тугой рулон и опустил в карман. Иногда даже свёрнутая газета может превратиться в оружие. Тем более что свой пистолет Профессор отдал Сергею.

Но вот, похоже, его ожидание подошло к концу. Неторопливо помахивая тростью, старик двинулся навстречу невысокому человеку с редкими пегими волосами, расчёсанными на косой пробор. Он шёл прямо к Войцеху Казимировичу, не осматриваясь по сторонам, и полы лёгкого, бежевого цвета плаща порхали, раздуваемые ветром, у его коленей, как крылья бабочки. Незнакомец и Профессор сходились, подобно дуэлянтам из старинных романов.

Когда между ними оставалось не более двух шагов, Войцех Казимирович остановился. Мужчина в бежевом плаще правильно понял его и принял правила игры, соблюдая дистанцию.

— Сигизмунд Иосифович? — осведомился он.

Так. Одна проблема уже решена. Теперь ясно, с какой из сторон они имеют дело. Вопрос господина Захарова сам по себе был ответом. Имя, по которому он обратился к Войцеху Казимировичу, тот назвал во время звонка по номеру, сообщённому человеком, умиравшим на грязных лохмотьях в вагоне у Веры и Боти.

— К вашим услугам, Николай Николаевич, — ответил Профессор, слегка поклонившись.

С появлением незнакомца вокруг ничего не изменилось. Никаких новых людей, исчезли даже студенты. И за спиной, на реке, никаких изменений. Полное отсутствие подозрительных судов на горизонте. Рыбаков — и тех осталось всего двое.

Лишь впереди, вплотную к тротуару, припарковался чёрный «БМВ», на котором и прикатил этот Николай Николаевич. Стекла машины, конечно, затемнены, и находился ли в ней ещё кто-нибудь, Профессору не было видно. Впрочем, особого значения это не имело, расстояние слишком большое, и неожиданных сюрпризов оттуда ждать не приходилось.

— Если бы вы знали, Сигизмунд Иосифович, скольких усилий нам стоило разыскать вас.

— Мне кажется, это все-таки мы разыскали вас, — вежливо возразил Профессор.

— Да, но это стало возможным потому, что я дал установку любыми способами выйти на контакт с вами или вашими друзьями. Король, если я не ошибаюсь? — «Установить, с кем они имеют дело, эти люди действительно смогли очень быстро», — подумал про себя Профессор и вслух сказал:

— Не ошибаетесь. Это ведь ваш человек был там, в больнице?

— Да, — на лице Захарова нельзя было прочесть никаких чувств. Войцех Казимирович не смог уловить ни следа переживаний по поводу судьбы их сотрудника, который прикрыл Сергея во Второй городской. Бесстрастный ответ на конкретный вопрос.

— Я не понимаю… — произнёс он и замолчал.

Вот это уже враки. Николай Николаевич Захаров, или как его там, понимал многое и о ещё большем догадывался. Своим видом клерка среднего звена, прилизанными волосиками, неказистым плащиком он мог дурить кого угодно, и Профессор думал, что в большинстве случаев ему это удавалось. Но он-то уже давно привык обращать внимание на глаза людей. А глаза у Николая Николаевича были умные, цепкие. И безжалостные. Как у волкодава. Как, наверное, у всех людей его профессии.

Сам же Николай Николаевич тем временем продолжал:

— Я не понимаю, зачем вы полезли во все это. Ради чего? Любопытство? Но вы же умный человек, знаете, к чему это приводит, и не стали бы попусту совать нос в чужие дела. Жадность? Но что вы собирались с этого иметь? Вы же должны понимать, что в таких делах нажиться нельзя. Погибнуть можно, а разбогатеть — вряд ли. Прихоть?

— Случай, — ответил Войцех Казимирович и, кивком предложив ему пройтись, медленно направился вдоль берега. Чем черт не шутит! Вдруг они действительно посадили в машину снайпера? Убивать его им, конечно, смысла нет, а вот обездвижить — пожалуйста. Так что лучше им переместиться немного правее, чтобы вот это дерево стало на линии огня между ними и «БМВ». А обзор местности с их стороны здесь ничуть не хуже. — Ведь это ваш агент оказался у нас. Да ещё и в таком состоянии. Мы оказали ему помощь. А я перезвонил вам и передал все, что он просил.

— И все. Здесь и нужно было остановиться. Зачем же вы полезли дальше?

— — Ну уж извините. Дальше как раз события стали развиваться без моего ведома. Зато, как я понимаю, с вашим непосредственным и активным участием.

Гибель людей, которые спасали вашего человека, это чья работа?

Захаров поднял руку, как бы заслоняясь от обвинений.

— Не наша. Когда мы прибыли на место, уже все было кончено. Мы только убрали следы. Кстати, наш сотрудник погиб вместе с этими людьми. Вот вам ещё одно доказательство, что мы здесь ни при чем.

— Глупости. Как я понимаю, ваш человек обладал определённой информацией.

Весьма ценной информацией, которая очень интересовала ваших противников. Какой смысл был убивать его?

— Его очень тяжело ранили. Мы считаем, что он умер в самом начале допроса, возможно даже, не приходя в сознание. Поэтому они и взялись за людей, у которых он находился. На телах мужчины и женщины мы обнаружили следы пыток. Наши противники предполагали, что мой сотрудник мог что-то сообщить им, а когда поняли, что это не так, убили и мужчину, и женщину.

Войцех Казимирович представил, что происходило в вагончике после его ухода. Он разминулся с этими сволочами на считаные минуты. Как тяжело встретили смерть Ботя с Верой, жившие там, куда их выбросило жестокосердное общество, но не потерявшие доброты и сострадания и жестоко поплатившиеся за то, что пытались помочь попавшему в беду человеку. Профессор почувствовал, как внутри его жёстко сворачивается тугой жгут, а руки непроизвольно сжимаются в кулаки.

— Похоже, — продолжал Захаров, — что именно таким образом противная сторона и вышла на вас. Эти мужчина с женщиной, ваши знакомые, заговорили перед тем, как их убили.

— Конечно, — Профессору показалось, что его голос немного охрип, — они же были люди. Просто люди.

— Естественно, — согласился Никодай Николаевич. — Вот с этого момента наши, так сказать, конкуренты и начали охотиться за вами. Они небезосновательно решили, что мой сотрудник передал вам то, что у него находилось, или сообщил, где это спрятано. Для нас же вы были белым пятном, голосом в телефонной трубке, человеком, чью личность нужно было устанавливать. Поэтому на первом этапе они нас обогнали.

Вдалеке показалась колонна студентов в шерстяных тренировочных костюмах.

Студенты бежали, растянувшись цепочкой, уверенно и пружинисто отталкиваясь от поверхности тротуара дорогими кроссовками.

— Нам пришлось изрядно потрудиться, — добавил Захаров.

— Мы хотели сберечь ваши силы и попытались связаться с вами на следующий день. Но телефон оказался отключённым.

— Да, действительно. — Профессору показалось, или Николай Николаевич на самом деле замялся, как будто ему было неудобно об этом говорить. — Возникли некоторые… обстоятельства.

— Связанные с вашими «конкурентами»? — подсказал ему Войцех Казимирович.

— Не без их участия, — согласился Захаров. — Вам не следует знать всех деталей, но сейчас обстановка снова стабилизировалась. И даже с некоторым перевесом в нашу сторону.

Нет, студенты Профессору определённо не нравились. Во-первых, там были одни парни. Везде, во всех городских учебных заведениях (за исключением, конечно, пожарного училища), девушек насчитывалось больше, чем вьюношей. Даже в инженерно-техническом их соотношение было примерно пятьдесят на пятьдесят. А здесь — никаких признаков слабого пола. Во-вторых, бежали они слишком уж тренированно. Движения парней были точными, рассчетливыми и не походили на вяловатые, беспомощные манеры большинства студентов. В-третьих, преподаватель физкультуры, бежавший справа и чуть впереди, походил скорее на офицера морской пехоты, чем на преподавателя физкультуры в провинциальном колледже.

Войцех Казимирович усмехнулся внутренне, подумав, что заражается Сережиными комплексами и начинает вести себя подобно ему.

— Мы пытались помочь вам, — сказал Николай Николаевич, — но то, что вы до сих пор целы и невредимы, — просто чудо. Знаете, вы очень везучий человек, Сигизмунд Иосифович.

Когда Захаров обращался к Профессору, в его глазах не было ни тени, ни искорки смеха, хотя, как он дал понять, ему уже давно известно настоящее имя Войцеха Казимировича.

Студенты, спустившись с тротуара вниз, к реке, добежали до спортивной площадки со вкопанными в землю турниками и, построившись в три шеренги, принялись выполнять спортивные упражнения под команды преподавателя-пехотинца.

С левой стороны появилась молодая семья, вышедшая подышать свежим воздухом. Юный папаша толкал перед собой коляску нежно-розового цвета и мучился от удовольствия и гордости. Истинная глава семьи, по виду ещё не перешагнувшая пределы школьного возраста, держала его под руку и походила на хозяйку, которая выводит на прогулку любимое домашнее животное. Войцех Казимирович не мог достаточно хорошо рассмотреть, но ему показалось, что её живот под зеленоватым, застёгнутым на все пуговицы пальто округлён, выдавая грядущее прибавление семейства. «Если это так и в нынешних условиях находятся люди, способные гнать потомство такими темпами, то за будущее этой страны можно было быть спокойным», — подумал Профессор.

— Ну откуда, скажите на милость, вам взбрело в голову, что именно я взял спрятанное вашим человеком? Подумайте головой как следует, подключите логику.

Стал бы я вам звонить после того, как забрал то, что лежало в тайнике?

— А почему бы и нет? Вполне логичный и продуманный ход — позвонить, чтобы отвести от себя подозрения. Ну а кроме того, вы могли явиться к тайнику после звонка. Знаете, как бывает: бес попутал, жадность обуяла, то да се, пятое-десятое… Решили, что там деньги или ценности какие-нибудь. А там предмет бросовый, ненужный вовсе. Я допускаю, что вы в сердцах могли выбросить его куда подальше, а теперь вам просто совестно признаться. Так вы не стесняйтесь, Сигизмунд Иосифович, вы только скажите, где, куда, а дальше уже наша забота.

— А вы не могли предположить…

— Предполагали, Сигизмунд Иосифович, поверьте мне, предполагали, — улыбнулся одними губами Захаров. Непрост он оказался, этот служащий в песочном плащике. Силён и тонок Николай Николаевич, шляк бы его трафил. — Существовали ведь всего три возможности. Первая — нас опередили конкуренты. Вторая — передачу забрали вы, и третья — её взял кто-то со стороны. Должен признаться, сначала мы склонялись к первому варианту. Но после того как наши «друзья» развернули такую бешеную активность в поисках вас, он отпал сам-собой. Осталось всего две линии — вы и кто-то третий. Вероятность того, что за такое короткое время кто-то неизвестный случайно обнаружил и опустошил тайник, ничтожно мала, поэтому подобный вариант мы тоже отбросили.

Его умозаключения один в один совпадали с теми, что в своё время сделали сам Войцех Казимирович и Сергей.

— Зря вы так, — заметил Профессор.

Сверху, по спуску Славы, к ним шла весёлая компания подгулявших мужиков.

Обняв друг друга за плечи, они громко смеялись, болтали, не слушая друг друга, время от времени пытались затянуть «Чёрного ворона», но дальше второй строчки дело у них не шло.

Войцеху Казимировичу показалось, что было ещё достаточно рано, чтобы так наколбаситься. К тому же компания неспешно, но неуклонно двигалась прямо к ним.

Профессор напрягся.

— Да нет, не зря, — вздохнул Николай Николаевич. — Ведь дискета у вас, правильно? По крайней мере, мы считаем, что там должна была быть дискета. Но, возможно, там было что-то другое. Где оно?

Людей вокруг становилось как мух в сортире. Микроавтобус с тонированными, как у «БМВ», стёклами медленно-медленно ехал по проезжей части.

— Вы должны были прийти один, — укоризненно сказал Войцех Казимирович.

— Где это? — уже жёстко повторил Захаров. От его прежнего дружелюбия не осталось и следа.

Профессор начал медленно отходить к воде. Николай Николаевич двигался следом, не спуская с него глаз. Правую руку он держал в кармане плаща.

— Вам не следовало так поступать, — быстро проговорил Войцех Казимирович.

— Это ошибка.

— Я тоже так считаю, — бесстрастно произнёс Захаров. — Но, к сожалению, решения принимаю не я один.

Компания, работавшая под «загулявших», перла на них, как танк на полевую кухню. Значит, приказ уже получен, все приступают к задержанию. К чертям собачьим разговоры, они с самого начала собирались действовать именно таким образом. Холера! Хороши, оказывается, и те и другие, цена им — грош и веры никакой. Все службы похожи одна на одну, как двойняшки.

Микроавтобус «Ниссан» остановился, и в его раскрывшиеся двери посыпались люди в штатском с оружием в руках.

— Мы не можем рисковать, — продолжал Захаров. — Слишком многое поставлено на карту.

Но Профессор уже не слушал. Время разговоров закончилось, пора уходить. К сожалению, договориться не получилось. Эта шушера тоже хотела прежде всего наложить на них свои лапы. Поэтому язык придётся сменить. Музы снова умолкают, говорят пушки.

Старик с федералом продолжали двигаться, причём со стороны их движение должно было являть весьма любопытное зрелище. Первым, в рачьей манере, не выпуская из поля зрения Захарова и всех остальных, пятился Войцех Казимирович.

За ним впритык, с правой рукой в кармане, как приклеенный, держался Николай Николаевич. От проезжей части прямо к ним направлялась веселящаяся компания.

Слева от них замерли супруги с коляской. Ещё дальше, к дороге, от микроавтобуса бежали вооружённые люди. Группа студентов во главе с преподавателем, сломав стройные шеренги, с неизвестно откуда появившимся оружием растянулась цепочкой, грамотно охватывая их с правой стороны. Ну, просто операция «Буря в пустыне», масштаб 1:1000. И все это ради бездомного бродяги в преклонном возрасте. Мерси, господа, за доверие.

Захаров чувствовал происходившее за его спиной, хотя ни разу не обернулся.

Поэтому он тоже отбросил все поли-тесы и наконец-то достал из правого кармана свой шпалер.

— Вы не понимаете, — сказал он, явно сомневаясь в умственных способностях Войцеха Казимировича. — Мы не можем выпустить вас. Нельзя допустить, чтобы дискета попала в их руки. Пусть лучше она исчезнет и не достанется никому, чем её найдут те и именно сейчас. Тогда вся страна полетит к чёртовой матери.

Ну, вот это уж вряд ли. Чтобы вся страна… из-за каких-то паршивых… Это Николай Николаевич загнул. Да и разболтался он, что-то негоже для профессионала. Видно, соратники за спиной расслабили, слегка притупили бдительность, затуманили недреманное око.

Значит, пора действовать. И Профессор вкатил Николаю Николаевичу концом трости в живот. В треть силы, не убивать же человека. В последний момент пожалел, что не в голову — вдруг на нем бронежилет. Их сейчас надевают когда угодно, даже на пустяковые операции. И вся полнота Николая Николаевича не от хорошей жизни, а благодаря ему, бронированному. Вот тогда — труба. Второго удара Захаров ему нанести не даст. Однако трость вошла в Николая Николаевича мягко, как в подушку. Повезло, но в следующий раз нужно думать до того, как делать.

Удар Войцех Казимирович совершал, делая уклон вперёд и вправо. Это оправдало себя, потому что выстрелить Захаров успел. И завалил бы он Профессора, как лося, а теперь они поменялись ролями. Взгляд Николая Николаевича поплыл, руку с пистолетом свело в локте, ноги заиграли. Профессор перехватил Захарова плотнее тростью под подбородком, не давая упасть, и начал отходить под его прикрытием. Оружие он заботливо отобрал, пока оно не выпало из ослабевших пальцев Николая Николаевича.

Бежавшие к ним все ещё находились далеко, поэтому огонь не открывали, двигались несуетливо, без спешки. Понимали, что деваться Войцеху Казимировичу некуда. Лидировала все ещё «весёлая» компания любителей хорового пения.

Да и молодая семья Профессора, как он вынужден был признать, удивила.

Дамочка лихо выхватила из детской коляски винтовку с оптическим прицелом и, установив её на это средство передвижения, взяла Войцеха Казимировича на прицел. Её живот, столь умилительно на него подействовавший, исчез, вместо этого появилась небольшая упругая подушка, которую она использовала как упор для правого колена. В это время её мнимый супруг говорил с кем-то, поднеся к уху трубку мобильного телефона. Наверное, докладывал, как проходит задержание.

Профессор уже был почти у самой воды. Звук лодочного мотора одного из рыбаков, звеневший в воздухе уже несколько минут, приблизился, и острый нос взятой на станции у Мироновича «Казанки» мягко ткнулся в берег чуть левее его.

— На таких переговорах, — раздался голос Сергея, — главное — вовремя смыться.

Захаров начал приходить в себя и ворочаться в руках Профессора. Сотрудники Николая Николаевича, увидев такой поворот сюжета, когда объект уходит в неожиданном направлении, которое они не догадались обезопасить, наконец-то открыли огонь. Войцех Казимирович от всей души понадеялся, что Николай Николаевич не окажется каким-нибудь мелким винтиком, «шестерочкой» в их ведомстве и они пожалеют убивать Захарова у него на руках.

Похоже, что пока Профессору везло и надежды его не были беспочвенны. Те, что охватывали их полукольцом, стреляли поверх голов и даже женщина-снайпер всаживала пули в землю рядом с Войцехом Казимировичем, стараясь не подпустить его к лодке.

Самое интересное, что компания подгулявших, начавшая обращать недоуменное внимание на поднявшуюся вокруг них суету и непомерное количество неизвестно откуда взявшегося народа, при первых же выстрелах грохнулась наземь и стала отползать в обратном направлении. Объёмистые зады мужиков раскачивались посреди лужайки, как арбузы на баштане во время бури. А Профессор с горечью подумал, что ошибся второй раз подряд.

Ещё одна пуля шлёпнулась в песок у ног Войцеха Казимировича, и он перестал тянуть резину. Сейчас парню с мобильником дадут указание не мешкать и решать вопрос кардинально, невзирая на потери в личном составе.

Поэтому Профессор, прикрываясь Николаем Николаевичем как щитом, пробежал несколько метров, отделявших его от Сергея, благо берег в этом месте слегка поднимался, закрывая обзор снайперу, отпустил Захарова, при этом тот упал на песок, и спиной вперёд прыгнул на нос лодки.

Сергей тотчас же оттолкнулся веслом, мотор застучал, и они начали разворачиваться.

— Что вы делаете? — закричал с берега Николай Николаевич, поднимаясь на ноги. — Вас же убьют! Мы единственная ваша надежда. Возвращайтесь! Мы не сделаем вам ничего плохого.

— Поднажмите, Серёжа, — бросил Профессор через плечо. — Нас продолжают охмурять.

— Как девок на сеновале, — подтвердил Сергей, добавляя обороты в моторе. — Вмазать ему?

— Не стоит.

— Только мы сможем защитить вас! — продолжал надрываться Захаров. — Сигизмунд Иосифович! Позвоните нам! Семь-три-пять-два-пять-четыре…

Его голос уже был еле различим. Сергей с Профессором на всех парах удалялись от берега.

Команда Захарова наконец-то поравнялась с ним. Рассыпавшись в цепь у воды, они открыли огонь по беглецам. Войцех Казимирович перекатился на дно лодки, попал левым локтем в рыболовные снасти, которые тут же прицепились к рукаву пальто, чуть привстал и выстрелил в сторону берега. Сергей тоже, не глядя, пальнул туда два раза.

— На дно! — крикнул ему Профессор. — Не подставляйтесь под пули.

Сергей тотчас же принял положение лёжа, не выпуская румпель мотора.

— Хрена лысого, — сказал он, весело скалясь. — На таком расстоянии из пистолета прицельно не постреляешь.

На берегу тоже поняли это, там все стихло.

— Сейчас появится дама с ружьём, — проворчал Профессор, пытаясь отцепиться от спиннингов. — Холера!

— Прошу пардона, Войцех Казимирович, — отозвался Сергей. — Не успел смотать как следует. Пришлось слегка поспешить. Те чёртовы мужики, что под газом, пёрли к вам так быстро — мне пришлось слегка подсуетиться. Я сразу понял, что они поломают вам весь разговор.

— А я думал — это люди Захарова.

— Я, честно признаться, тоже. Вот только когда они внаглую, стадом пошли на вас, я засомневался.

Войцех Казимирович наконец-то выдернул блесну из своего пальто и отбросил её в сторону.

— А вот зато с остальными все было ясно, — заключил Сергей и отодвинулся, когда пуля со звонким шлепком пробила дырку в корме чуть выше его плеча.

— И с ними тоже? — спросил Профессор, кивнув в сторону пробоины и имея в виду молодую пару.

— Конечно, — не задумываясь, ответил Сергей. — От них несло Конторой так же, как и от остальных.

— Завидую я вам, Сергей, — сказал Войцех Казимирович, чувствуя желание высунуть голову и посмотреть, что там, на берегу. — Как это у вас получается их различать? Эти — из Конторы, а те — нет. Волны улавливаете?

— Да нет, — Сергей запнулся, не зная, как объяснить. — Их же и так видно.

Ну…

Он замолчал, подыскивая слова.

Профессор решил не рисковать зря и не стал высовываться. Просто лежал, глядел в голубое небо в белой дымке легчайших облаков и пытался определить, не сбились ли они с курса. Лодка должна была идти параллельно берегу к району речного порта.