«Мы долго молча отступали...»

В 4 часа утра командира 9-го механизированного корпуса разбудил дежурный из штаба.

— В чем дело? — спросил Рокоссовский, выходя в прихожую.

— Телефонограмма из штаба 5-й армии, товарищ генерал-майор.

Комкор пробежал глазами по строчкам телефонограммы, сон с него как рукой сняло. И было отчего: в ней содержался приказ немедленно вскрыть особый секретный оперативный пакет. После минутного размышления Рокоссовский приказал:

— Немедленно возвращайтесь в штаб и уточните достоверность депеши в армии, в округе, в наркомате, наконец. Да вызовите начальника штаба, замполита и начальника особого отдела. Я сейчас буду.

Когда через 10 минут комкор вошел в помещение штаба, его подчиненные находились уже там. С Луцком связаться все еще не удалось.

— Немедленно соединитесь с Киевом, с Москвой, — приказал Рокоссовский.

Он прошелся по комнате, посмотрел на собравшихся.

— Я получил приказание вскрыть особый секретный оперативный пакет. Но приказ подписан только заместителем начальника оперативного отдела штарма-5...

— А вскрыть его мы имеем право лишь по распоряжению Председателя Совета Народных Комиссаров или же наркома обороны, — тихо добавил А. Г. Маслов. Этому 39-летнему генерал-майору, выпускнику академии имени Фрунзе, всегда была свойственна осмотрительность.

— Вот именно, — подтвердил комкор. — Ваше мнение, товарищи, как нам следует поступить в этом случае?

Рокоссовский остановился у окна, о чем-то размышляя. В дверях появился дежурный.

— Товарищ командир корпуса, ни Киев, ни Москва не отзываются, связь прервана. И Луцк молчит.

В комнате наступила тишина. Прервал ее комкорпуса:

— Вот что, товарищи. Я беру всю ответственность на себя. Вскрывайте пакет, — обратился он к Маслову.

Пакет вскрыли. Директива Генерального штаба предписывала: немедленно привести корпус в боевую готовность и выступить в направлении Ровно, Луцк, Ковель. После этого для размышлений места не оставалось — нужно было действовать.

— Объявить боевую тревогу, командирам дивизий передайте приказание прибыть ко мне!

Штаб корпуса действовал слаженно и быстро, сказывалась упорная работа Рокоссовского в предшествующие месяцы. Полки дивизий занимали исходные положения, штаб готовил предварительные распоряжения о маршрутах движения и о времени выступления. Следовало спешить: в считанные часы нужно было позаботиться о горючем, боеприпасах. Комкор должен был не забыть об охране воинского имущества, которое войска не могут взять с собой, об обеспечении порядка в Новоград-Волынском, о семьях военнослужащих, посетить митинги личного состава.

Затруднения появлялись одно за другим и главным образом с материальным обеспечением. Дивизии корпуса имели очень мало автомашин, а приписанный по плану мобилизации автотранспорт предприятий и колхозов собрать и использовать не успели. Особенно тяжело было мотопехоте танковых дивизий: полагающихся по штату машин она еще не имела, но лошадьми и повозками тоже не была обеспечена. Для имевшихся в наличии машин к тому же не хватало горючего. Неполным был комплект боеприпасов.

Командир 9-го мехкорпуса действовал энергично: не дожидаясь, пока поступит распоряжение, где и что можно получить, он приказал вскрыть расположенные поблизости центральные склады. Это, разумеется, привело к столкновениям с интендантами, и впоследствии Рокоссовский с усмешкой вспоминал, что в день начала войны он написал больше расписок, чем за много предыдущих лет.

И что бы ни делал в эти часы комкорпуса, он думал об одном: как вступит в бой его корпус. Старый, опытный солдат, видевший войну во всех ее опасных, порой трагических неожиданностях, он беспокоился за своих необстрелянных бойцов и командиров. Ему, как никому другому в корпусе, было ясно, что и боевая подготовка и, главное, состояние танкового парка были недостаточными для того, чтобы спокойно идти навстречу опасности. Кроме того, в первые часы после объявления боевой тревоги его беспокоила мысль: а правильно ли он действует, не произошло ли ошибки?

Но события все более укрепляли в нем сознание того, что он поступает верно. Около десяти часов Маслов, с утра безуспешно пытавшийся соединиться с командованием, наконец, доложил, что удалось соединиться с Луцком. Город вторично бомбят немцы. Из штаба армии успели только сказать, что положение на границе им неизвестно.

— Какие еще сведения?

— Немцы бомбили Киев.

— А округ, округ, когда же будет связь с ним?

— Не можем никак добиться.

Вскоре после этого над Новоград-Волынским пролетело около 20 немецких бомбардировщиков. Они были обстреляны зенитной артиллерией корпуса.

С Киевским военным округом, которому корпус был непосредственно подчинен и у которого, следовало бы искать разъяснений всем недоразумениям, связаться так и не удалось.

Тем не менее в два часа дня по трем маршрутам корпус выступил в общем направлении Новоград-Волынский, Ровно, Луцк. Справа по автостраде двигалась 131-я мотострелковая дивизия, командир которой сумел усадить пехоту на автомашины и танки. В центре следовала 35-я танковая дивизия, левее — 20-я танковая, которую вместо заболевшего М. Е. Катукова в бой вел его заместитель полковник В. М. Черняев.

Тревожило командира корпуса то, что в воздухе с самого утра не было видно нашей авиации. Немецкие же самолеты, в основном бомбардировщики, даже без сопровождения истребителей стали появляться все чаще.

Такая беззастенчивость врага стала понятна танкистам, когда и в этот, и в последующие дни на аэродромах, мимо которых лежал путь корпуса, они увидели остовы сожженных советских самолетов: еще до полудня 22 июня авиация Юго-Западного фронта потеряла 277 самолетов, а ведь день этот — самый длинный в году...

Однако «тогда нам было не до анализа и критики, — писал впоследствии Рокоссовский. — Их размагничивающему влиянию мы не поддавались, а стремились собрать в боевой кулак наши силы и получше их организовать, чтобы честно выполнить свой солдатский долг. Но теперь, вспоминая минувшее с поучительной целью, можно сказать, что в директиве Генерального штаба не был предусмотрен вариант, как действовать корпусу, если события войны застанут его в стадии формирования, без боевой техники и транспорта. А об этом не следовало забывать. Директива имела в виду полнокровное механизированное соединение, обеспеченное всем для выполнения любой боевой задачи».

Корпус двигался навстречу врагу. Враг же этот находился не так уж далеко, гораздо ближе, чем представлялось Рокоссовскому и его командирам. Советским войскам противостоял опытный и сильный противник. Входившая в состав группы армий «Юг» 6-я армия, возглавляемая генерал-фельдмаршалом фон Рейхенау, считалась в вермахте одной из лучших, ее называли «победительницей столиц» — в мае 1940 года ее войска первыми вошли в Брюссель, а в июне того же года они маршировали уже в Париже. Ударную силу группы армий «Юг» составляла 1-я танковая группа генерал-полковника фон Клейста, насчитывавшая пять танковых и четыре моторизованных дивизии. В мае 1940 года именно танковые дивизии Клейста прорвали линию Мажжно у Седана и вышли к побережью Ла-Манша, отрезав английский экспедиционный корпус. Стяжавшие в Западной Европе столь громкую славу, дивизии гитлеровцев мечтали добиться еще больших успехов на востоке. Но они не знали, что рвутся навстречу гибели и позору. Да, первые месяцы войны принесли немецко-фашистским войскам успех. Да, они далеко продвинулись в глубь нашей страны. Пройдет, однако, полтора года, и в заснеженных приволжских степях будут уничтожены и пленены все до единой дивизии 6-й армии. Но это будет через полтора года...

Теперь же, в первый день войны, гитлеровские войска, пользуясь внезапностью нападения, сумели к исходу дня продвинуться в направлении Владимир-Волынский, Луцк, Ровно на 25—30 километров. Однако и 22 июня, и в последующие дни немецко-фашистские войска столкнулись с упорным сопротивлением войск 5-й армии, руководимой М. И. Потаповым. В бои начали вступать и механизированные корпуса, перед которыми командующий Юго-Западным фронтом генерал-полковник М. П. Кирпонос, определив направление главного удара противника, поставил задачи ликвидировать прорыв врага» Для выполнения этого замысла наряду с другими механизированными корпусами привлекался и корпус Рокоссовского, быстро двигавшийся навстречу врагу.

Мотострелковая дивизия, располагавшая автомашинами, к вечеру 22 июня достигла Ровно, совершив 100-километровый переход. Тяжелее пришлось другим частям. День 22 июня выдался очень солнечный, жаркий, и основная масса войск корпуса, по сути дела, пехота, должна была, кроме личного снаряжения, нести на себе ручные и станковые пулеметы, 50 и 82-миллиметровые минометы и боеприпасы к нам. Тем не менее в этот день пехотные полки танковых дивизий прошли 50 километров, но в конце этого марша солдаты валились с ног от усталости, и командир корпуса приказал в следующие дни ограничиться 30—35-километровыми переходами. Одновременно он решил изменить порядок передвижения. Первый эшелон составляли теперь танки с пехотным десантом на броне и частью артиллерии. Этот передовой отряд, перемещаясь от рубежа к рубежу, должен был поджидать следующую сзади основную массу войск и артиллерию.

В таком порядке корпус продолжал марш к границе 23 июня. Решив разместить командный пункт корпуса в расположении 35-й танковой дивизии, Рокоссовский со штабом двинулся вперед, обгоняя свои войска. Ехать по шоссе Луцк — Ровно штабным машинам пришлось медленно, так как навстречу им нескончаемым потоком тянулись беженцы. Горько было видеть наших людей, спасавшихся от гитлеровских захватчиков. С этого дня зрелище уходящих от врага на восток женщин, стариков, детей мучило Рокоссовского. Все чаще и чаще над дорогой стали появляться вражеские самолеты, бомбившие и обстреливавшие с бреющего полета как колонны войск, так и беженцев.

А вскоре командир 9-го мехкорпуса увидел, правда, с большого расстояния, фашистских солдат. В первую мировую войну он воевал против немцев, кайзеровских солдат. Теперь перед Рокоссовским стояли другие немцы — фашисты.

Немного восточное Здолбунова из рощи, расположенной километрах в трех от шоссе, по которому ехали автомашины штаба корпуса, внезапно появились пять танков с крестами на бортах и несколько автомашин с пехотой. Батарея 85-миллиметровых орудий, сопровождавшая штаб, немедленно развернулась и изготовилась к бою, но гитлеровцы его не приняли и скрылись в лесу.

Штаб корпуса расположился возле Клевани. Прежде чем начинать контрудар, о проведении которого Рокоссовский уже получил приказ, предстояло выяснить обстановку. Рокоссовскому было известно, что где-то, правее его частей, должны были находиться войска 22-го мехкорпуса генерала С. М. Кондрусева, а левее — 19-го мех-корпуса Н. В. Фекленко. Вместе с командирами штаба на мотоциклах искать соседей отправился и А. Г. Маслов. Вернувшись через несколько часов, он доложил командиру корпуса:

— Удалось связаться со штабом фронта. Генерал Пуркаев просил передать, что мы переходим в подчинение 5-й армии. Сосредоточиться следует в районе Клевань, Олыка.

— Что он сказал о положении на фронте?

— Ничего. Разговор сразу прервался — связь работает отвратительно!

Маслов сообщил также, что корпус Кондрусева уже ведет бой севернее Луцка, а дивизии Фекленко движутся на Дубно.

День 24 июня был для 9-го мехкорпуса днем боевого крещения. 131-я мотодивизия, атаковав переправившиеся через Стырь части противника, отбросила их и отражала попытки гитлеровцев вновь форсировать реку. 35-я танковая дивизия вела бой с танками 13-й немецкой дивизии юго-западнее Клевани, а 20-я танковая дивизия с рассветом 24 июня атаковала части той же 13-й дивизии на привале около Олыки, сумела нанести им урон, захватила трофеи и пленных. Достигнув определенного успеха, дивизии корпуса в этот и последующий дни вынуждены были отражать атаки подходивших танковых частей гитлеровцев. Следует сказать, что 24—25 июня бой вели передовые части дивизий, так как основные силы все еще были на подходе.

С рассветом 26 июня дивизии корпуса, только что завершившие 200-километровый марш, по приказу командарма Потапова начали осуществление контрудара. Одновременно перешли в наступление 19-й и 22-й мехкорпуса. Никто не объединял действия этих корпусов, и спустя двадцать семь лет Рокоссовский писал о контрударе трех корпусов: «Они вводились в бой разрозненно и с ходу, без учета состояния войск, уже двое суток дравшихся с сильным врагом, без учета их удаленности от района вероятной встречи с противником». Рассматривая впоследствии решение командования фронта «нанести мощный контрудар во фланг прорвавшейся группы противника, уничтожить его и восстановить положение», маршал Рокоссовский приходил к выводу, что это решение, принятое в исключительно сложное время, не согласовалось с обстановкой, сложившейся к тому моменту на этом участке фронта.

Но приказ надо выполнять, и командир 9-го мехкорпуса имевшимися в его распоряжении силами стремился исполнить его. К сожалению, сил этих было недостаточно, чтобы окончательно остановить немецко-фашистские войска, рвавшиеся к Киеву. На протяжении нескольких дней в районе Лупк — Ровно — Дубно — Броды бушевало одно из крупнейших в истории войн танковых сражений, в которое постепенно были втянуты с обеих сторон тысячи танков.

Это были тяжелые дни для корпуса Рокоссовского. Не располагая новейшими боевыми машинами, при слабой артиллерийской поддержке и почти без прикрытия с воздуха, наступали танкисты Рокоссовского и, несмотря ни на что, поначалу на отдельных участках достигли успеха. Особенно удачно сражались части 20-й танковой дивизии, глубоко врезавшиеся в боевые порядки врага.

Танковые корпуса, однако, не смогли нанести врагу сильного удара, который привел бы к срыву его наступление. Противник сначала сумел остановить .наступательный порыв корпуса Рокоссовского и его соседей, а затем стал наносить ответные удары. Перед танкистами Рокоссовского одна за другой появлялись новые немецкие части, потери боевых машин быстро росли, так же как и потери в людях. С воздуха на боевые порядки обрушилась фашистская авиация, для отражения которой зенитной артиллерии корпуса было недостаточно. Несладко приходилось и соседям Рокоссовского: 22-й мехкорпус был отброшен к северо-востоку от Луцка, 19-й мехкорпус оборонялся уже под Ровно.

К вечеру в штаб корпуса Рокоссовского прибыл командир танковой дивизии 22-го мехкорпуса. Пропыленный, с рукой на перевязи, стоял он перед Рокоссовским и голосом, в котором сказывались усталость и апатия, докладывал о положении дел в корпусе:

— Генерал Кондрусев убит. Корпуса нет уже... А немцы прут и прут, их не остановить...

Несколько минут слушал Рокоссовский доклад, он ясно видел, что танкист удручен потерями, гибелью людей и танков, неудачей сражения, но тон доклада вынудил командира 9-го мехкорпуса к резкому разговору:

— Прекратите немедленно разглагольствования о гибели корпуса! Да, я знаю, Кондрусев убит, но в командование корпусом вступил генерал Тамручи, я только что говорил с ним, и двадцать второй продолжает борьбу. Стыдно! Идите и немедленно разыщите своих бойцов, они нуждаются в руководстве и помощи. Помните, что вы солдат и обязаны свой долг исполнять до конца!

9-му механизированному. корпусу тоже приходилось нелегко. Он с трудом выдерживал натиск немецких танковых и пехотных частей. Находясь в расположении 20-й танковой дивизии, Рокоссовский с горечью и гневом наблюдал за движением огромной колонны немецких танков, направлявшейся в сторону Ровно. Он видел эту колонну и почти ничем не мог воспрепятствовать ее движению: в дивизии оставалось слишком мало танков. Единственное, чем еще располагал комкор-9, — это артиллерией, и она использовалась им в боях активно и умело.

Удалось ему организовать достойную встречу врагу и на шоссе Лупк — Ровно. Орудия заранее подготовили для стрельбы прямой наводкой. Немцы, не ожидая засады, двигались большой компактной группой, впереди ехали мотоциклисты, за ними бронемашины и танки.

С наблюдательного пункта колонна врага выглядела очень грозно. Но оттуда так же хорошо было видно, что с ней стало! Артиллеристы открыли огонь с предельно близкой дистанции, и вскоре на шоссе осталась чудовищная груда обломков бронемашин, танков, мотоциклов, тел убитых. Инерция движения колонны предоставляла артиллеристам все новые и новые цели.

Слишком велико было преимущество врага в людях и технике, и части корпуса несли тяжелые потери. Еще труднее приходилось войскам, действовавшим южнее, там, где противник наносил основной удар, и Рокоссовский сознавал это. Позже в своих воспоминаниях он писал: «Главный удар противника пришелся южнее нас. Описывая военные события в районе Луцка и гордясь мужеством и умелыми действиями вверенных мне войск, я откровенно скажу: трудно представить, как бы мы выглядели, окажись под воздействием вражеских сил на направлении главного удара».

Танковое сражение продолжалось в районе Луцк — Ровно — Броды до 29 июня. Лишь 30 июня, когда гитлеровским войскам удалось достичь существенных успехов южнее, на Житомирско-Киевском направлении, 5-я армия в том числе и подчиненный ей 9-й мехкорпус, начала отход на рубеж укрепленных районов на старой советско-польской границе. В итоге грандиозного танкового сражения 1-я танковая группа противника и 6-я армия были задержаны на восемь дней; они не только понесли крупные потери, но и не смогли, как это планировалось, окружить советские соединения в районе Львова. Это признают после войны и гитлеровские генералы. Один из них, Герман Гот, писал в книге «Танковые операции»: «Тяжелее всех пришлось группе армий „Юг“. Войска противника, оборонявшиеся перед соединениями северного крыла, были отброшены от границы, но они быстро оправились от неожиданного удара и контратаками своих резервов и располагавшихся в глубине танковых частей остановили продвижение немецких войск. Оперативный прорыв 1-й танковой группы, приданной 6-й армии, до 28 июня достигнут не был. Большим препятствием на пути наступления немецких частей были мощные контратаки противника из района южнее Припятских болот по войскам, продвигавшимся вдоль шоссе Луцк — Ровно — Житомир. Эти контратаки заставили крупные силы 1-й танковой группы изменить направление своего наступления и вместо продвижения на Киев повернуть на север и ввязаться в бои местного значения».

Отход 9-го мехкорпуса был тяжелым. От рубежа к рубежу, отражая атаки наседавшего противника, отступали танкисты. Впрочем, танкистами называть их можно было с большой натяжкой: после форсированных маршей и 10-дневных боев в дивизиях корпуса танки насчитывались единицами. Сильно поредел и личный состав.