Он считает, что посвящаемому не сообщают каких-либо особых тайн, а только внушают держать в секрете все, что он видит в тарану. Такого же мнения придерживались и другие наблюдатели – Пфейль, Браун, Бургер, Данкс. Так это или нет, во всяком случае та причудливая демонология, рассказы о духах, их рождении, умирании и пр. – все, что мы знаем как мифологическую сторону системы дук-дук, представляет собой круг верований, припасаемых специально для непосвященных.

Несколько больше известно об эзотерической стороне другого тайного союза, распространенного в тех же местах, точнее, другой системы тайных союзов – ингиет. По отзывам наблюдателей, система ингиет коренится глубже в обычаях и верованиях туземцев, чем дук-дук, который, по-видимому, имеет недавнее происхождение.

Система ингиет состоит из целого ряда тайных мужских союзов, принятие в которые совершается по большей части с детства и без больших церемоний, но за плату. Можно принадлежать к нескольким союзам сразу. Во главе каждого из союзов ингиет стоит определенное лицо, которое одно только может сообщать его тайны. Союзы ингиет занимаются некоторыми видами колдовства, каждый из которых составляет монополию того или иного союза. Особенно сильным и опасным считается ингиет на матмат (приблизительное значение – союз смерти, от мат – умерший), применяющий специальные виды вредоносной магии. В отличие от дук-дука, в союзах ингиет не употребляются маски, но ритуал их действия окружен еще большей тайной. Собрания ингиета происходят в особых местах маравот, в чаще леса, куда не допускаются посторонние.

Члены ингиета, особенно новопосвященные, соблюдают некоторые пищевые запреты-не едят мяса свиньи, черепахи, акулы и некоторых других животных. Все исследователи сходятся на том, что главное содержание тайных обрядов ингиета составляют магические действия: с одной стороны, вредоносная и разрушительная, с другой – предохранительная (для своих членов) магия. Так, Джордж Браун после многолетних наблюдений пришел к выводу, что "это учреждение представляет собой общество, которое претендует на монополию известных видов колдовства (witchcraft). Колдовство есть, по-видимому, самый важный фактор в нем, хотя с ним связаны и другие суеверия и развлечения (sports)". С другой стороны, обряды ингиета связаны и с культом духов, в частности духов умерших. Патронами союзов ингиет становятся, между прочим, умершие вожди, при жизни бывшие членами этих союзов. Сношения с духами находятся в руках главы ингиета, который "обладает знанием и властью, чтобы управлять (to control) духами, умилостивлять их, если они оскорблены", и т.д. Каждый ингиет имеет свои собственные магические формулы, песни, пляски, обучение которым и составляет главную часть посвятительного ритуала. По отношению к окружающему населению ингиет выступает в еще большей степени, чем дук-дук, как террористическая организация, члены его пользуются репутацией страшных колдунов и могут себе позволить любые эксцессы над женщинами и всеми непосвященными.

Почти такой же характер, но с несколько смягченными чертами, имеет система томате на Банксовых островах. Эта система состоит из целого ряда сообществ (на одном острове Мота Риверс насчитал их 77), причем обычно человек состоит членом нескольких из них одновременно. Местом собраний союзов тамате служат особые потайные святилища в лесу, и весь ритуал их действий окружен атмосферой тайны и страха. Члены тамате употребляют особые страшные маски, изображающие духов, и считаются сами духами умерших; самое слово тамате означает "покойник, дух, привидение". Вступление в союзы тамате сопровождается обрядами символической смерти и воскресения. Сама деятельность тамате носит периодический характер. Время от времени эти союзы "оживают", их члены изготовляют новые маски, устраивают в своих лесных убежищах страшный шум, нарядившись, бродят по окрестностям, бьют и пугают людей, даже ломают дома; считается, что в это время тамате "запирает страну".

Члены тамате обладают особыми правами и привилегиями, в числе которых не последнее место принадлежит праву табуации: путем наложения особых, присвоенных каждому союзу значков (листьев определенных пород деревьев) человек ограждает свое имущество от посягательств всех, не принадлежащих к данному союзу. К системе тамате имеют отношение некоторые пищевые запреты, но в очень характерном виде: названия союзов тамате означают большей частью имена животных, и эти животные могут употребляться в пищу только членами данного союза, всем же остальным это запрещено, хотя это запрещение не распространяется на женщин. Этот довольно необычный вид пищевого табу имеет, по-видимому, какую-то связь с тотемизмом, элементы которого вообще прослеживаются в тайных союзах.

Несколько неясной остается связь союзов тамате с более широко распространенной на всем Новогебридском архипелаге системой мужских союзов сукве. Последние окружены меньшей тайной, группируются вокруг мужских домов, имеющихся в каждой деревне, и в большей степени представляют собой организацию для накопления богатств и закрепления власти в руках отслаивающейся родовой верхушки. Но некоторые религиозно-магические представления связываются и с системой сукве: члены высших рангов сукве считаются обладающими большим количеством магической силы мана: после смерти их души особенно почитаются.

Подобные же тайные мужские союзы, но не столь подробно описанные, существуют на Соломоновых островах, Торресовых островах и некоторых других. Пережитки их можно проследить в южной части Меланезии, вплоть до Новой Каледонии, а также и в Полинезии, где, однако, в связи с более высоким уровнем общественного развития сами по себе эти союзы исчезли.

Если в Меланезии тайные союзы выступают в своей наиболее чистой и типичной форме, то в Северной Америке они в сильной степени осложнены благодаря связи с некоторыми другими институтами и религиозными формами.

У многих племен Северной Америки союзы развились на родовой основе и сохраняют связь с родовой организацией. Так, у племен северо-западного побережья, особенно у квакиутль, а также у индейцев пуэбло общества были приурочены к отдельным родам, хотя позже начали отрываться от родовой организации. У племен прерий общества складывались на иной почве – они составлялись из лиц, имевших одинаковые "видения" и чтивших одних и тех же духов-покровителей. Здесь, следовательно, система тайных обществ непосредственно связана с нагуализмом. У некоторых из этих же равнинных племен были и общества, составлявшиеся по возрастному признаку. Возрастные общества имелись почти у всех племен сиу, у некоторых алгонкинских племен. У манданов было 6 таких обществ, у воронов – 2, у черноногих – 12. Кое-где возрастной принцип осложнен другими моментами, связанными с войной и социальным рангом; так, у омаха в общество поогтун входят только вожди, в общество хаетуска – воины, отличившиеся особыми подвигами; у них есть также общества, называющиеся "пляска готовых к смерти", "пляска неубегающих (от врага)" и др. Связь с возрастными группировками указывает на сохранение здесь архаических черт системы возрастных инициации; да и объединения лиц, имевших одинаковые "видения", генетически связаны с ними же. Наконец, у некоторых племен тайные союзы приняли еще более модифицированный вид, превратившись в "общества шаманов"; такой характер имеет, например, известная мидевивин – "великая медицинская ложа", как ее не совсем удачно называли, у оджибуеев; к этому типу приближается и ирокезский союз "ложных лиц" с его характерными масками, особыми плясками и пр. Но все эти разные типы тайных союзов северо-амери-канских племен являются в одинаковой степени религиозными организациями: эти союзы выступают как обладатели и исполнители большей части религиозно-магических обрядов, священных плясок и церемоний, они имеют свои предания и верования, свою мифологию.

В Западной Африке система тайных союзов получила особенно сильное развитие. Но здесь она и гораздо более сложна и запутана, чем в Океании и Америке. Это и понятно, потому что в общественном строе народов Африки особенно причудливо переплелись черты совершенно различных эпох – от очень живучих пережитков материнского рода и вплоть до сравнительно развитых феодальных отношений. Еще срагни-тельно недавно на Гвинейском побережье существовали сильные туземные государства – Ашанти, Дагомея, Йоруба, Бенин, а рядом с ними, подальше от побережья, многие племена жили еще общинно-родовым бытом. Прибавить к этому надо давнее проникновение арабских торговцев и проповедников ислама, а с XV века – европейских купцов и колонизаторов, и тогда очень наглядной делается вся сложность социально-политической и культурной обстановки, в какой создавались и развивались западно-африканские тайные союзы.

Поэтому и разобраться в них нелегко. Попытку классифицировать тайные союзы Западной Африки и систематически описать их черты сделал капитан Ф. Бетт-Томпсон, собравший фактический материал почти по 150 таким союзам. По историческому происхождению он делит их на три вида: языческие – наиболее древние; мусульманские – ответвление и видоизменение мусульманских сект Северной Африки, проникших в глубь континента; и мусульманско-языческие, возникшие позднее как своеобразное скрещение туземной и мусульманской организаций. Самобытные "языческие" общества он, в свою очередь, классифицирует на типы: 1) мистическо-религиозные (с подразделениями, не совсем четкими); 2) демократические и патриотические (в том числе кооперативные, танцевально-спортивные, военные и пр.); 3) "извращенно-преступные". Хотя классификация эта не совсем ясна и частью сбивчива, но из нее хорошо видно, что перед нами – пестрая масса совершенно различных исторических организаций. Видимо, традиция тайных союзов послужила в Западной Африке как бы образцом, к которому подгоняли и образования совсем иного типа и назначения – спортивные, военные или патриотические общества, принимавшие, однако, ту же традиционную форму.

Этот факт сам по себе интересен как свидетельство большого значения, системы тайных союзов, так глубоко укоренившейся в жизни и сознании населения. Но нас здесь интересует только религиозная сторона тайных союзов, притом самобытных, не "мусульманских"; значит, можно оставить в стороне военные, спортивные и прочие подобные объединения. Взглянем кратко лишь на "мистико-религиозные" союзы. К их числу принадлежат наиболее известные союзы – по большей части мужские, но местами и женские: мужской союз Поро в Сьерра-Леоне и в соседних областях; его женское дополнение – союз Бунду; мужской союз Эгбо в Южной Нигерии; Огбони у йоруба; Ориша там же; Нда среди баконго (Конго) и множество менее распространенных. Социальные функции даже собственно религиозных тайных обществ в Западной Африке разнообразны. В них местами сказывается "антиженская" направленность (но меньше, чем в Меланезии); чаще выступают судебно-полицейские функции; очень заметна роль союзов в физической и моральной подготовке молодежи, восходящая к возрастным инициациям общинно-родовой эпохи. Но любые из этих функций выполняются тайными союзами в таких формах, которые облечены в религиозно-магическую обрядность и неразрывно связаны с верованиями. Сама процедура принятия в члены союза включает в себя обычно символическую и порой очень наглядную инсценировку смерти и воскресения посвящаемого. Обычный ритуал действий тайных союзов в Африке (как и в Океании и в Америке) – это выступления и пляски в масках и страшных нарядах, изображающих духов. При этом носители масок запугивают население – нечленов союзов, а порой и позволяют себе разные эксцессы и жестокости, уже не говоря о вымогательствах. В Габоне верят, например, в страшного лесного духа Нда, которого изображает замаскированный член одноименного союза; он похищает овец и коз, которые потом съедаются членами союза. У мандинго есть страшный дух Мумбо-Джумбо (правильнее Махаммах-Джамбох; союз этого духа считается, впрочем, мусульманским), который в образе страшной маски время от времени появляется из леса, бьет и терроризирует женщин.

Подобная практика перенесена и на недавно появившиеся тайные союзы с политической окраской, а также на тайные террористические, полубандитские союзы. Например, уже после первой мировой войны в очень многих местностях Западной Африки-от Сенегала до Анголы – распространилась деятельность тайного общества "леопарда"; члены его "люди-леопарды", надев страшные маски, совершали убийства и ограбления. Надо вспомнить, что леопард в Африке – предмет особо суеверного страха и поклонения.

Помимо названных трех областей, где тайные союзы известны в развитой форме, их пережитки обнаруживаются у многих народов более высокой стадии развития: у полинезийцев, у китайцев, у некоторых народов Кавказа, в античной Греции. Но ничто не дает нам права думать, что система тайных союзов была универсально распространенным на известной ступени развития институтом. Следов ее не обнаруживается, например, у народов Сибири, которые по многим чертам культуры были близки к американским индейцам и не на много опередили их в своем развитии.

Там, где тайные союзы заняли видное место в общественной жизни, они сыграли крупную роль и в развитии религиозных представлений. Прежде всего именно за счет тайных союзов следует отнести в значительной степени развитие и усложнение демонологических верований. Эти верования имеют, конечно, более древние корни; мы видели, что представления о духах зародились еще в связи с первобытной погребальной обрядностью как спиритуализация представления о покойнике, а с другой стороны, в ходе развития промысловых обрядов – как олицетворение явлений и сил природы. Обе эти категории духовных существ обнаруживают местами тенденцию к слиянию, особенно в связи с родовыми формами промыслового культа, но чаще развиваются раздельно. И если образы духов природы отражают главным образом хозяйственные – охотничьи, земледельческие – культы, то идея духа умершего, сама по себе первоначально более или менее нейтральная, получает сильный толчок именно благодаря системе тайных союзов.

Это особенно хорошо видно на материале Меланезии. Не случайно эта область преобладания тайных союзов является в то же время местом наибольшего развития анимизма. Сами названия этих союзов указывают на их связь с верой в духов умерших: дук-дук-этимологически восходит к дука (покойник), томате – прямо означает "дух умершего", "привидение". Тайные союзы являются средоточием культа духов, с которыми их члены и особенно главари умеют управляться; для непосвященных же сами члены тайных союзов в их страшных нарядах суть духи покойников. Мало того, как мы уже видели в другой связи, представление о духе умершего само по себе для меланезийцев еще сохраняет нейтральный характер: не всякого умершего чтут или боятся, не всякий дух имеет одинаковое значение в религии меланезийцев; такое значение имеет преимущественно дух человека, занимавшего видное место в тайном союзе; чем влиятельнее человек при жизни, а влияние при системе тайных союзов определяется прежде всего положением в этой системе, тем в большей степени дух его становится объектом страха и почитания.

Это развитие демонологических представлений и культа духов в связи с системой тайных союзов имеет, как мы могли убедиться, не только стихийный, но отчасти и сознательный характер. Нигде так не разграничены экзотерический и эзотерический круги верований, как именно в тайных союзах. Многочисленные образы духов-страшилищ, исторически восходящих еще к древней системе возрастных инициации, создаются и умножаются в тайных союзах нарочито для запугивания масс, сами члены союзов в них не верят.

Таким образом, в истории религии тайные союзы могут оспаривать у шаманизма сомнительную честь заселения мира наибольшим количеством страшных духов.

Еще одна очень важная религиозная идея, культивировавшаяся в тайных союзах, – это идея смерти и воскресения. Корни ее уходят глубже, в ритуал возрастных инициации, к которым генетически восходит и вся система тайных союзов. В числе других элементов и это представление о смерти и воскресении унаследовано тайными союзами. Наиболее выражено оно в северо-американских и африканских тайных союзах.

Так, церемония принятия в союз мидевивин у оджибуеев включает в себя такой обряд: старые члены союза показывают посвящаемому свои знахарские сумки, "стреляя" в него хранимыми в них магическими раковинами, причем он падает как бы мертвым, и его оживляют теми же сумками. У нутка на северо-западном побережье старые члены союза, одетые в шкуры волков (по мифу союз учрежден волками), уводят посвящаемого в лес; инсценируется смерть и затем воскресение посвящаемого. У квакиутль кандидат в члены общества "духов" якобы опускается под землю и через несколько дней возвращается. У одного из дакотских племен посвящение в члены "дружественного общества духов" сопровождается притворными умерщвлением и воскрешением кандидата. Аналогичные обряды известны у ниска (цимшиан), у тинне.

В западно-африканских тайных союзах церемониал принятия облекается в еще более наглядную форму обрядовой смерти и воскресения. Достаточен один пример – церемония посвящения в союз Ндембо (Конго). Кандидат в члены союза, приведенный к священной ограде в лесу, падает как бы мертвый, и замаскированные члены союза несут его и укладывают на особый ломост, при общих погребальных возгласах и плаче. В ту же ночь члены союза нося г по деревне куски козьего мяса, выдавая их за части тела "умершего" кандидата. Последний же должен лежать на помосте обнаженный несколько дней подряд, и считается, что его тело разлагается, остается одна-единственная кость. Когда наступает день "воскресения", кандидата торжественно несут на обрядовое место, где он получает "новое тело", там же его окрашивают красной охрой и т.д.

В Меланезии идея смерти и воскресения принимает в тайных союзах несколько иной вид. Члены союза дук-дук на острове Новая Британия изображают собой духов, которые якобы рождаются раз в год и в течение одного месяца исполняют обряды и пляски, а затем умирают, чтобы вновь возродиться в следующем году; не умирает только глава союза, женский дух тубуан.

Вера в смерть и воскресение, притом телесное, вера, выражаемая наглядно ритуальной символикой, призвана была, как известно, сыграть важнейшую роль в поздние эпохи развития религии. Через греческие и эллинистические мистерии она проникла в раннехристианские общины и стала краеугольным камнем в христианском вероучении. Ведь и сама форма тайных союзов как своеобразных культовых корпораций была исторической предшественницей мистериальных союзов античного мира (хотя прямую историческую связь между тем и другим проследить трудно), а через них – и первых христианских общин.

Итак, образы многочисленных, преимущественно злых духов, частью контаминирующиеся с образами духов умерших или природных духов, вера в безличную магическую силу, идея смерти и телесного воскресения – таков был вклад тайных союзов в историю развития религиозных представлений…

Другим интересным феноменом, о котором следует поговорить особо, это тайные превращения, например, превращения в волков, леопардов и т.д.

Об оборотнях, варкулаках и вовкулаках рассказал М. Забелин в книге "Русский народ и предания".

Оборотни, у болгар вурдалаки или полтеники, у малороссов вовку-лаки, в России в некоторых местностях бука, вообще возникли со времен язычества, а со времени введения христианства вступили в область демонологии, и сейчас существуют у всех европейских народов самые многочисленные разнообразные сказки об этих существах. Оборотней некоторые вообще изображают какими-то чудовищами, так, например, у греков оборотнем воображают тощего колдуна с головой осла и хвостом обезьяны. У них верят, что в мрачные зимние ночи оборотни, особенно со дня рождества Христова до богоявления, шляются повсюду и пугают людей. Онокентавры похожи на черных альфов, по мнению датчан, норвежцев и шведов. Нечистые твари – это, по мнению простого народа, не что иное, как жиды, ослопоклонники, ищущие мессии, с тем чтобы убить его еще в колыбели. После водоосвящения воздух очищается от этих чудищ, причем они мгновенно исчезают.

У нас, как мы ранее сказали, это проклятые или некрещеные дети, наконец ведьмы принимают разные вещественные виды по желанию; но рассказывают, что колдуны могут обращать других в волков.

По народным сказаниям, такие превращения бывают нередко. Верят и таким сказкам, что будто бы целые свадебные поезда превращаются в волков. Давно говорят, что Марина Мнишек будто бы превратилась в сороку; но если верить, что человек превращается в волка, то значит, что он изменяется своим нравом, приобретает жадность, злобу и превращается в дерзкого хищника.

В народе говорят так: каждый оборотень, превращенный обаянием колдуна в волка, имеет полное сознание, что он человек, и не пользуется инстинктами животного. Притом говорят, что оборотню очень легко возвратить настоящий человеческий вид, если только одеть на него снятый с себя пояс, на котором должны быть сделаны узлы, при навязывании которых нужно сказать каждый раз: "Господи, помилуй". Говорят, будто бы при этом шкура спадает и пред избавителем является человек.

Впервые слово "ликантроп" мне попалось в пьесе Джона Уэбстера "Герцогиня Амальфи", где герцог, разрывающий могилы и бродящий среди них с перекинутой через плечо ногой мертвеца, страдал "очень скверной болезнью, называемой ликантропия".

Мое вскрывшееся невежество породило интерес к ликантропии, и я обнаружил, что ее упоминает не только этот драматург, но что врачи, философы, историки, судьи и короли в периоды средневековья и Ренессанса знали о ней либо встречались с ее проявлениями. Я стал исследовать старинные источники по этому предмету, и собранный материал, который затем воплотился в эту книгу, помог, кроме всего прочего, пролить свет на многие аспекты жизни тех времен.

Изучение ликантропии не явилось просто еще одним способом удовлетворения любопытства к мистическому, еще одной попыткой прикоснуться к иррациональному. Сегодняшняя одержимость вампирами, оборотнями, оккультными науками – суть нездоровый образ бегства от действительности. Литература же по ликантропии эпохи средних веков и Возрождения отнюдь не эскейпистская (уводящая от реальности) – она реалистическая. Она помогает прояснить нужды, надежды, стремления, поступки отдельного человека и общества. С ней легче понять проблемы, конфликты, тревоги, радости людей тех эпох. В этой литературе, смело касающейся самых темных сторон человеческой души, описываются порождаемые ими неистовые порывы и дикие побуждения, разрушающие саму человеческую природу, а также обсуждаются средства реабилитации.

Первой критической работой на эту тему на английском языке, видимо, была книга Сабайны Бэринг-Гоулд об оборотнях (1865 г.), в которой она сосредоточила свое внимание на разнообразных случаях проявления ликантропии. Книга "Оборотень" Монтегю Саммерса, вышедшая в 1933 году, несомненно являясь широким разносторонним научным трудом, явно страдает из-за легковерия автора.

В наши дни слово "оборотень" почти всегда ассоциируется с чем-то страшным, зловещим, не правдоподобным, иррациональным. Никто из здравомыслящих людей сегодня не поверит, что возможно физическое превращение человека в волка или какое-либо другое животное (ведь даже просто перемена пола требует хирургического вмешательства). Оборотня, который буквально обращается из человека в волка, сегодня можно увидеть в фильмах, где его жуткие нападения на людей, многочисленные убийства, зверства и людоедство являются лишь кинематографическими приемами гипнотизирования и устрашения зрителя, наслаждающегося своим косвенным участием в творящихся на экране кошмарах. Изображение совершающего злодеяния оборотня является несложным психологическим способом ослабления реального насилия в современном обществе. Но такое его представление, безусловно, имеет исключения, например, безвредный "оборотень" в телевизионной программе Барни Миллера, где рычание и даже мучительные крики, исторгаемые у него священником в процессе изгнания дьявола, вызывают смех у зрителей.

Интерес к оборотням поистине неистощим. XX век знает такие посвященные им фильмы, как "Человек-волк" (1941 г.), "Франкенштейн встречает человека-волка" (1943 г.), "Женщина-волк в Лондоне" (1946 г.), "Оборотень" (1956 г.), "Я был оборотнем-подростком" (1957 г.), "Оборотень в девичьей спальне" (1961 г.), – это лишь маленькая часть списка из более чем 50 фильмов, указанных в "Справочнике-каталоге фантастических фильмов" (Челси-Ли, 1973 г.) Уолта Ли. Вероятно, самым известным оборотнем киноэкрана является Лон Чейни-младший, чья кинематографическая трансформация из человека в волка занимала не менее шести часов предварительной подготовки в гримерной и еще большее время само превращение. Образы оборотней, представляемых фильмами, очень разнообразны, от подлинно художественных, порой даже вызывающих симпатию, до нарочито устрашающих и злобно-кровожадных.

Современная художественная литература демонстрирует еще более глубокий подход к теме оборотней, еще более широкое ее рассмотрение. Некоторые произведения, хотя и насыщены ужасами и черным юмором, отнюдь не сводятся только к ним: например, в рассказах типа "Волчица" и "Гейбриел-Эрнест" английские авторы, углубляясь в скрытый от нас тонким покровом цивилизации мрачный потусторонний мир, показывают, как его темные силы воздействуют на нас, постоянно создавая разные, порой почти непреодолимые соблазны, в других, таких как "Ферма призраков" американца Сибери Куинна, "Хромой священник" С. Карлтона, "Бегущий волк" Алджернона Блаквуда и "Убийство" Питера Флеминга, обращаются к моральным аспектам неотмщенного убийства, искупления преступления, посмертной вины, любви и ненависти к богу и дьяволу.

Дополнением к фильмам и книгам служат журналистские репортажи о так называемых "преступлениях оборотней". 17 декабря 1976 года, например, лондонская "Дейли мейл" вышла со статьей, озаглавленной ""Мы поймали оборотня-убийцу", – говорит полиция", в которой сообщалось о подробностях захвата совершившего многочисленные убийства преступника, известного как Парижский Оборотень. В конце второй мировой войны нацисты создали печально известную террористическую организацию, члены которой творили ужасные злодеяния, под кодовым названием "Вервольф" (оборотень), найдя его подходящим. В применении к уголовным преступникам слово "оборотень" служит как сильная нравственная метафора, когда речь заходит о каких-то нечеловеческих, диких, не поддающихся логике преступлениях, таких, как многочисленные убийства, изнасилования, каннибализм, истязания, садо-мазохизм, сатанизм. Ирония такой оценки заключается в том, что сам волк (если только он не голоден или не ранен) не убивает и не нападает. Согласно недавно проведенным исследованиям, в волчьей стае поддерживаются тесные доверительные отношения, а сообщество основывается на взаимной ответственности, и, если кто-нибудь из его членов начинает проявлять инстинкты убийцы, его истребляют ради блага всей стаи.

"Подлинные" оборотни в нашем современном обществе – это те, кто появляется в качестве пациентов в психиатрических клиниках и на ритуальных церемониях северо-американских индейцев. О людях (обоего пола), вообразивших и ощущающих себя оборотнями, врачи говорят как о ликантропах. Хотя этимологическое различие между словами "оборотень" и "ликантроп" незначительно (оборотень – vir, лат.: человек-волк; ликантроп – lykanthropos, грен:, волкочеловек), по своему применению они различаются: слово "ликантроп" служит сегодня профессиональным термином для обозначения патологического состояния, а "оборотень" – не медицинское слово, используемое в художественной литературе, фильмах и для характеристики преступников.

В "Случае ликантропии" оборотнические симптомы у женщины подверглись серьезнейшему клиническому исследованию и лечению. Врачи установили, что она страдала хронической псевдоневротической шизофренией, и предположили, что ее патологические "метаморфозы" создают временное облегчение от переживаемых ею возникших на сексуальной почве сильнейших стрессов, грозящих привести к самоубийству.

В двух случаях, рассмотренных в главе "Ликантропия возвращается", оба пациента – мужчины с отдаленной гористой местности востока Соединенных Штатов. Один из них, солдат, в юности пристрастившийся к наркотикам, не имел каких-либо патологических сексуальных проявлений, но испытывал непреодолимое желание ловить и пожирать диких кроликов и был одержим сатанизмом. Во втором случае мужчина перестал быть способным выполнять свои функции фермера и даже человека вообще. Он жил почти исключительно вне дома, отпустил длинные волосы, которые казались ему мехом, и проявлял явные признаки ослабления умственных способностей. Ему доставили диагноз "тонического мозгового синдрома". Однако врачей озадачивали усиливающиеся проявления оборотнических повадок у пациента (рыскание, завывания) во время полнолуний, несмотря на лечение. В обоих случаях важным фактором ощущаемых ими метаморфоз были галлюцинации.

В ритуальных действах северо-американских индейцев их превращения в койотов равноценны обращению в волков. В своей статье "Психодинамика церемонии навахо "Путь койота"" Дениел Меркюр рассматривает ликантропию в ее контексте как способ заглаживания вины:

"Традиционный охотничий ритуал индейцев навахо, как следует из этнологической литературы, использует символическую ликантропию для вызывания чувства ужаса и вины у охотника. Когда психологическая начинка этого ритуала исчезла, у охотников развились неврозы, принимающие форму, описанную в мифе как "превращение в койота". В обряде "Путь койота" этот невроз символизируется имитацией одержимости ликантропией перед изгнанием духа божества, Койота. Эта проходящая в состоянии исступления вступительная часть охотничьего ритуала дает возможность проникнуть в изначальную искусственную природу этого невроза и отвести вину посредством облечения Койота (символа вины) в конкретную форму, создавая для этого соответствующую обстановку. Наивная психотерапия шаманов навахо предлагает лишь лекарство, но отнюдь не исцеляет недуг".

И сегодня человечество занимается разрешением проблем, таких, как преступность и насилие, душевные расстройства и проявления сверхъестественного, которые для людей, живших в средние века и в эпоху Ренессанса, были в порядке вещей, составляли их прозу жизни. Фильмы и литературу ужасов им заменяли мифы и легенды античности. В связи с этим интересно отметить, что в те времена, когда оборотни создавали серьезную угрозу стабильности общества, вымышленные рассказы уступали место описаниям "реальных" случаев, свидетельским показаниям и судебным протоколам. Сегодня, когда мы считаем, что люди не могут магическим образом превращаться в волков, то есть когда оборотни не представляют опасности для общественного спокойствия, производство фильмов и литературы о них процветает.