Далее:

"Если взять свое собственное семя, влить его в брюшко воробья, очищенное от всяких внутренностей, и смешать все это с водой, взятой из cuphrobia antiquorum (растение, похожее на кактус); затем, продержав это семь дней, заварить в каком-нибудь блюде и подать женщине, то не только она воспылает к нам любовью, против этого не устоит и жена Вазисты".

Вообще следует заметить, что любовными чарами занимались далеко не одни только женщины. Как в прежние времена, так и теперь, мужчина самым энергичным образом конкурирует на этой почве с женщиной.

Так, например, в Богемии молодые люди подмешивают к различным блюдам и напиткам свою сперму, а затем угощают этим любимых девушек. В Гессене, Шлезии, Ольденбурге и Бадене крестьянские парни носят у себя под мышкой хлеб или сахар; и когда это насквозь пропитывается потом, они угощают этим знакомых девушек. К сожалению, мы не можем в точности сказать, знает ли девушка о совершенной манипуляции или нет. Для того, чтобы сильно привязать к себе молодую девушку, эти парни очень часто, особенно во время танцев, стирают с ее лица пот с помощью платка, который они обыкновенно носят под мышкой.

У индейцев существуют рецепты не только для мужчин, но и для женщин. Вот один из них; он имеет своей целью повышение половой потенции мужчины: "Отвар, приготовленный из aspargus raoemosus, astera cantha longifotia и gmelina arborea и принятый рано утром в соединении с менструальной кровью, оказывает самое выгодное действие на половую потенцию и удлиняет человеческую жизнь".

Подобные рецепты знакомы и современной женщине. Вот один из них: "Чтобы вызвать к себе любовь мужчины, надо взять три кофейных боба, поместить их в vagin'y и держать там до тех пор, пока они насквозь не пропитаются находящейся там слизью. Далее, поворачивая каждый боб три раза, необходимо сосредоточить свои мысли на любимом человеке, приговаривая при этом: "Он полюбит меня, он будет верен и ласков ко мне". Ибо один боб означает любовь, другой – верность, а третий-снисходительность. Затем все эти три боба завариваются в какой-нибудь пище, которая подается этому мужчине". Не следует, однако, никому говорить об этой церемонии; в противном случае она остается совершенно безрезультатной.

А вот другой рецепт: "Надо положить несколько волос, принадлежащих любимому человеку, под крышку часов, на самом их механизме; тогда этим человеком овладевает страшное беспокойство, которое прекращается лишь тогда, когда он, наконец, догадается прийти к обладателю часов".

Третий рецепт: "В Иванов день, вечером, сорви несколько листьев сатранила, обмой и высуши их; затем носи их девять дней на сердце своем. Заваренные в пище и принятые любимым человеком, эти листья оказывают самое благоприятное действие".

Среди южных славян широко распространено следующее средство: несколько волос, принадлежащих любимому человеку, заворачивают в маленькую тряпочку и носят их на голом теле, под самым сердцем. Для того, чтобы возлюбленный пришел, достаточно в первый день новолуния бросить эти волосы в огонь и сжечь их.

В британской Ост-Индии та же процедура совершается с помощью арекового ореха. Там в дело идут и засохшая менструальная кровь, и отдельные частицы слизистой оболочки vulv'Ы. Все эти колдовские вещества завариваются в блюде, составляющем смесь из арека, извести и табака; это блюдо предназначается любимому человеку.

В Новой Гвинее мы находим такой обычай: молодой человек заворачивает в своей сигаре несколько своих волос. Затем он зажигает сигару и передает ее своей возлюбленной. Если та выкуривает ее, то чувство взаимной любви с ее стороны вполне обеспечено. Процесс курения является, таким образом, особым видом любовных чар.

О любовных чарах в Пруссии повествует Фричбиер. Если за ужином, после нескольких глотков вина, вытереть себе губы цветком, взятым в церкви, и подать этот цветок любимой девушке, то он обязательно пробудит в ней чувство любви. И здесь совершаются всевозможные манипуляции с кровью и потом, подмешанными в различные напитки. Точно так же мы встречаем здесь различные отвары, смешанные с пеплом сожженных вещей. Вопреки южно-славянскому обряду мы встречаем здесь обычай подавать свой передник или носовой платок с целью вытереть руки любимого человека.

Карричтер жалуется: "Ворожба совершается н с помощью восковых изображений; люди наносят таким образом тягчайшие раны друг другу… Этот вид колдовства весьма многообразен. Они делают восковое изображение человека, которого хотят поразить своей неприязнью. Эту фигурку они ставят на полено и стреляют в нее; для этого они всегда имеют при себе маленький лук: стреляют они обыкновенно по тем членам, которые им особенно нравятся. Попав стрелой в ту или иную часть, они тем самым поражают соответствующий орган своего врага".

Об этом типе колдовства Парацельс говорит следующее: "Если я скрываю в себе неприязнь по отношению к какому-либо человеку, то эта неприязнь должна быть устранена с помощью какого-нибудь медиума, т.е. с помощью тела, corpus'a. Таким образом, оказывается вполне возможным, что злой дух пронзит и низвергнет моего врага без содействия тела, без меча и ножа. Сообразно моему желанию, я воплощаю дух моего противника в воске, и это изображение я уродую и калечу по своему усмотрению. Знайте, что воля обладает чрезвычайным влиянием. Ибо человек, презирающий себя и накликающий на себя всякие бедствия, в жизни действительно может подвергнуться самым страшным испытаниям, вызванным его же собственными проклятиями, т. к. проклятие черпает свою силу в угнетенном состоянии духа. Поэтому вполне возможно, что изображение человека может быть проклято, что оно может быть подвержено лихорадке, эпилепсии, апоплексии и т.д. Вы, врачи, не думайте, что это шутка; вы совершенно не знаете, как велика сила, присущая человеческой воле. Ибо воля является источником таких духов, с которыми разум ничего общего не имеет. В другом месте мы на ту же тему читаем следующее: "Тело сильно, но вера дважды сильна. И пусть этот пример будет тебе в назидание: ты – материя телесная, видимая; но в тебе заключено еще одно начало-таинственное, незримое. В то самое время, когда тело твое действует, работает в тебе и другое, незримое начало. А потому знай: человек сделал восковое изображение своего врага, нанес ему тягчайшие раны, а главное, не забывай, что это изображение имеет своим источником ту таинственную черту в человеке, о которой я говорил. Невидимый в тебе незримо поразил и поверг своего врага. То, что Господь допустил до этого, является лучшим подтверждением тех возможностей, которые мы заключаем в себе; но это нисколько не доказывает, что мы должны использовать все эти возможности. Кто делает это, тот искушает Бога; кто роковым образом пришел к этому – горе его душе! Так поступают все волхвы: они разрисовывают изображение человека на стене и вбивают в него гвоздь. То же совершает и их злая воля: она вбивает незримый гвоздь в таинственную природу врага. Господь! Не допусти до этого! При помощи таких же восковых изображений околдовывают обыкновенно и женщин".

Для того чтобы усилить действие этих колдовских средств, восковые изображения подвергались акту крещения, причем им давали при этом те же имена, которые носили изображаемые липа. Это "крещение" должен был совершать непременно священник; да оно в действительности так и было. В своей книге "Ццтопоташа" Бодин горько жалуется по поводу продажности священников. Он говорит: "Священники дают этим людям святую просвиру, Jungferpergament; они кладут их мерзкие изображения под покров алтаря; они крестят эти изображения, которые во время богослужения покоятся на алтаре".

Далее мы читаем у Карричтера: "Всевозможные пытки, которым чародеи подвергают людей, этим еще не исчерпываются. Здесь мы встречаем своеобразную стряпню, которая служит средством колдовства. Этим обыкновенно занимаются служащие, покинутые своими возлюбленными. Во имя дьявола и в угоду ему они откапывают различные коренья, заваривают их в новом, специально для этой цели купленном горшке, подмешав к этому несколько волос, принадлежащих любимому человеку. При этом они выкрикивают его имя. Если он почему-либо не услышит их и не придет, то его постигает умопомешательство, а иногда и смерть".

Лучшим и наиболее достоверным примером колдовства этого рода является процесс, возбужденный против генеральши фон Нейтшульц. Она была матерью Сибиллы фон Нейтшульц, любовницы Иоанна Георга IV Саксонского. Ее обвиняли в колдовстве. Обстоятельства дела представляются в следующем виде. Магдалена Сибилла фон Нейтшульц, дочь саксонского полковника, родилась 8 февраля 1675 года. Когда ей было всего только тринадцать лет, своей редкой красотой она привлекла к себе внимание всего двора курфюрста Иоанна Георга III Саксонского. Высокопоставленные лица, находившиеся при дворе, всячески добивались ее руки; среди них следует особо упомянуть коменданта дворца фон Хаксхаузена и графа Витцзума, любимца короля Фридриха Августа. И вдруг перед ними предстал серьезный соперник в лице красивого, молодого кронпринца, страстно влюбившегося в эту девушку. Это обстоятельство весьма не понравилось родителям молодого кронпринца; желая покончить с этой привязанностью, они послали его в далекие путешествия и заставили принять участие в нескольких походах против Франции. Но вот умер его отец, курфюрст Иоанн Георг III. Молодой человек приобрел полнейшую свободу и самостоятельность и, не успев еще вполне устроиться в Дрездене, он открыто объявил г-жу Нейтшульц своей фавориткой. Мать курфюрста, потеряв всякую надежду на исправление сына, решилась на последнее средство – брак. К сожалению, ее выбор был не вполне удачен: он пал на вдову маркграфа Ансбаха, женщину, которая была гораздо старше курфюрста; что же касается ее внешности, то, по свидетельству историков, она была далеко не красива, хотя осанка ее была полна достоинства и серьезной строгости. Брак был заключен в Лейпциге в 1692 году во время весенней ярмарки (большая месса) и, вопреки установившемуся обычаю, он прошел без всякой торжественности и пышности. Вместе с тем разнесся слух, будто курфюрст удалил от себя любимую им девушку Нейтшульц, назначив ей годовое содержание в четыре тысячи талеров.

В действительности же дела обстояли не так. Через некоторое время графине Нейтшульц снова представился случай убедиться в пламенной любви к ней курфюрста. Вполне понятно, что все ее старания были направлены к тому, чтобы возможно сильнее упрочить свое положение. В этом ей оказывала сильную поддержку ее мать. Тем временем Нейтшульц, сопровождая Курфюрста в поход против Франции, родила во Франкфурте девочку. Это обстоятельство еще сильнее привязало к ней курфюрста. Однако домогательства графини Нейтшульц заходили гораздо дальше. Она хотела, чтобы ей был пожалован княжеский титул: этим самым она приобрела бы возможность вступить в брак с курфюрстом. Но тут произошло одно обстоятельство, которое разрушило все планы матери и дочери: Нейтшульц заболела оспой и умерла 4 апреля 1694 года. На похоронах ей были отданы княжеские почести; при благовесте всех церквей она была погребена в княжеской гробнице в придворной церкви св. Софии в Дрездене.

Но недолго пришлось горевать курфюрсту. Сидя у постели больной, он впитал в себя яд оспы. Через некоторое время он также заболел оспой, и в двадцать дней его не стало.

Со смертью курфюрста постепенно начала раскрываться таинственная роль, которую играли мать и дочь в своих отношениях к нему. Разоблачения эти вызвали бурю негодования, как при дворе, так и во всем народе. Был обнаружен факт колдовства и убийства курфюрста и его отца, Иоанна Георга III.

В письме одного дрезденского советника, относящемся к тому времени, мы читаем следующее: "Вы достали где-то несколько волос, принадлежащих курфюрсту Иоанну Георгу III, замесили их в воске или каком-нибудь другом чародейском ингредиенте и сделали из этого маленькую человеческую фигурку. Затем, проткнув ее булавкой, вы начали растоплять ее на магическом огне. Этим самым вы хотели околдовать курфюрста; вы призывали всяческие проклятия на его голову; вы желали, чтобы кости его лишились мяса, чтобы его внутренности испарились, словом, вы хотели, чтобы он погиб. Вы достигли этого: через четыре дня после вашей злодейской операции он скончался. В вашей власти, конечно, было усилить или ослабить боли курфюрста; для этого вам достаточно было по своему усмотрению увеличить или уменьшить магический огонь".

И действительно, при вскрытии трупа курфюрста оказалось, что его "легкие отвердели; цвета они были фиолетового, смешанного с красным; в них не видно было ни одной кровинки. Сердце находилось почти в таком же положении, что и легкие; и в нем не видно было никаких, даже самых отдаленных признаков крови".

"Своей преступной чародейской игрой вы пробудили сверхъестественную любовь в сердце молодого курфюрста. Вы держали котел на вечном огне и варили в нем различные колдовские снадобья. Этим вы окончательно обворожили курфюрста. И вот, когда он в своей бесконечной любви припадал к устам своей супруги, его обжигал сильнейший магический огонь, и в душу его проникали ужас и смятение. Но стоило ему приласкать Нейтшульц-злодейский огонь соразмерно падал, и курфюрст предавался усладе и покою".

Но этим Нейтшульц не ограничилась. По совету своей матери, она часто угощала курфюрста паштетом, орошенным ее кровью и кровью ее матери. К ее левому колену был постоянно привязан маленький пучок волос, вырванных у половых органов курфюрста. В связи с процессом, возбужденным против генеральши фон Нейтшульц, была открыта могила ее дочери; тут у нее на плечах нашли ленту, сотканную из волос курфюрста. В этом факте также узрели чародейскую проделку генеральши: она будто бы снабдила этим свою дочь с тем, чтобы последняя увлекла с собой в могилу и Иоанна Георга 1П. Г-жа Нейтшульц замышляла подобное же злодеяние и против Августа Сильного. Но ее замысел был раскрыт, и против нее было возбуждено уголовное преследование.

Далее мы приводим приговор, вынесенный по этому делу; мы, конечно, при этом опустим все те пункты обвинения, которые никакого отношения к разбираемому нами вопросу не имеют:

"Что касается колдовства, которое вменяется в вину подсудимой, то, как из собственных ее показаний, так и из показаний многочисленных свидетелей, ясно видно, что она была подвержена различным суевериям, часто пророчествовала, читала по звездам и т.д. Она верила в то, что человека не может постигнуть жестокая кара, если он увидал своего судью раньше, чем судья успел заметить его. Кроме того, у ее подруги Петшафт были найдены различные письма любовного содержания и целый ряд всяких подозрительных вещей. Надо полагать, что все это было оставлено у подруги лишь из предосторожности. Из вещей, найденных там, особенный интерес представляют следующие: три красных мешочка, наполненных полотняными лоскутками; все эти лоскутья были покрыты густой, запекшейся кровью; далее, три коралла, кусок пергамента, на котором были написаны какие-то неизвестные слова, портрет св. Анастасия, нарисованный на пергаменте, с подписью: "Effigies Sancti Anastasii Mart. ord. Carm. cujus aspectu fugari Daernones morbosque curari Acta duor Concilior. fessantur". Далее там были найдены: икона Спасителя, маленький кусок бумажки, в которую был завернут красивый цветок, и несколько кусков полотняной материи, покрытой кровавыми пятнами. Подсудимая вела знакомства с лицами, заподозренными в занятии колдовством; всех их она охотно принимала, выписывала из самых отдаленных стран и относилась к ним с величайшей теплотой и радушием. Но ближе всего она сошлась с известной ведьмой, Анной Маргаритой Бурмейстерин. Щедро наделяя ее различными подарками, она искала ее поддержки в своих коварных замыслах. Она хотела, чтобы фон Хаксхаузен женился на ее дочери, чтобы ее муж, генерал Нейтшульц, был возвращен к своей прежней деятельности; далее, она всячески стремилась к тому, чтобы тогдашний кронпринц Иоанн Георг IV полюбил ее дочь сильной, вечной любовью. К первому желанию ее г-жа Бурмейстерин отнеслась крайне отрицательно; она утверждала, что г-н фон Хаксхаузен никогда не женится на ее дочери, т. к. он достоверно знает, что она – продажная женщина. Что же касается всего прочего, то, по ее мнению, не следует особенно торопиться; необходимо выждать момент, когда положение дел примет более благоприятное направление. Впоследствии оказалось, что через самое короткое время умер курфюрст Иоанн Георг III.

…Показания свидетельницы Краппин также наводят на сильные подозрения. По ее словам, та же участь готовилась курфюрсту Иоанну Георгу IV. Маргарита Бурмейстерин пророчествовала ему какое-то несчастие, которое должно было постигнуть его через два или три дня. И, действительно, через несколько дней курфюрст, неудачно ступив, упал, причинив себе этим страшнейшие боли. Далее, был намечен день его кончины, которая должна была наступить через три года, что в действительности и произошло.

Что касается пламенной любви курфюрста к дочери подсудимой, любви, навеянной колдовскими средствами, то следует в общем заметить, что курфюрст отличался весьма рассудительным умом, что он крайне отрицательно и враждебно относился к женщине. В этом отношении и дочь подсудимой не составляла исключения: курфюрст глубоко презирал ее, и все гнусные проделки, с которыми ему приходилось сталкиваться, он неизменно приписывал фон Нейтшульц; так, например, когда был найден мертвый ребенок, курфюрст, не колеблясь заявил, что это дело рук его любовницы фон Нейтшульц. Далее, курфюрст, вступив в законный брак со своей супругой, принял твердое решение удалить от себя дочь подсудимой; но выполнить это намерение ему не удалось: он не только проводил с ней большую часть времени, но даже посвящал ей целые ночи. Из показаний различных свидетелей выяснилось, что, как колдунья Бурмейстерин, так и сама подсудимая, очень часто говорили: нет ничего невозможного в том, чтобы два человека, близко сошедшиеся друг с другом, воспылали страстной взаимной любовью. "Моя дочь, – говорила подсудимая, – находится в самых близких отношениях с одной высокопоставленной особой, но все же это еще нельзя назвать настоящей любовью; когда воцарится истинная любовь между ними, Бог пошлет спасение молодому курфюрсту, а ведьма Бурмейстерин также не останется без награды". Сама фон Нейтшульц показала, что Краппин велела ей принести несколько волос ее дочери и курфюрста. С чародейским искусством Краппин познакомилась по известным руководствам, относящимся к этому вопросу; она, по ее же собственным словам, вычитала из какой-то книги следующий совет: "Чтобы привязать к себе мужчину страстной, пламенной любовью, необходимо начертать на своей руке определенные знаки, специально предназначенные для этой цели". Надо полагать, что подобные знаки были начертаны и на руках дочери подсудимой, весьма вероятно, что, целуя курфюрста, она держала во рту какое-нибудь чародейское снадобье. Все это, вместе взятое, послужило причиною того, что курфюрст страстно полюбил ее и не в силах был расстаться с нею. Многочисленные показания свидетелей наводят на мысль о том что к этому колдовскому заговору был приобщен и грацский палач, Йохан Мельхиор Вогель. Последний дал самые подробные объяснения относительно любви, существовавшей между Иоанном Георгом IV и фон Нейтшульц, вообще он рассказывал очень много любопытного относительно поведения подсудимой и ее дочери.

"Далее необходимо остановиться на том факте, что как графиня фон Нейтшульц, так и сама подсудимая, носили на своей шее маленькие мешочки, наполненные так называемым Spiritus familiaris, что подобные мешочки они зашивали в платья, принадлежавшие сыну курфюрста. Кроме того, графиня оторвала кусок своей рубахи, забрызганной менструальной кровью, присоединила к нему еще один кусок материи, пропитанной потом курфюрста, и отправилась в Бартоломееву церковь в Дрездене, она свернула их там и спрятала в маленькую коробочку. Это, по мнению чародеев, должно вызвать в любимом человеке чувство взаимной страсти. В комнате жены курфюрста воскурялся волшебный фимиам, который должен был привести курфюрста к неминуемому, резкому разладу со своей супругой; были предприняты все меры к тому, чтобы внушить курфюрсту отвращение к половому сожительству с его супругой. Курфюрст нередко жаловался, что всякий раз, когда он хочет остаться со своей супругой, его охватывает такой бесконечный ужас, что он вынужден оставить ее и вернуться к себе в комнату, т. к. только там к нему возвращается его обычное спокойствие.

Подсудимая обыкновенно сопровождала свою дичь по дороге в курфюрстов замок; она, по ее же собственным словам, благословляла ее крестным знамением всякий раз, когда графиня должна была оставаться целую ночь с курфюрстом. Но свои колдовские проделки подсудимая не оставила и после смерти графини. Она положила в гроб своей дочери портрет и волосы курфюрста, несмотря на протесты всех придворных врачей.

Из всего обвинительного материала, собранного по этому делу, явствует с очевидностью, что одна подданная наша совершила неслыханное злодеяние против двух первых лиц нашей страны: курфюрста и его супруги. На основании этого против нее возбуждается преследование за посягательство на существующий строй и за оскорбление верховной власти. Да совершится над ней суд по всей строгости законов наших".

К генеральше была применена пытка, которую, однако, вскоре оставили. Через полтора года она была выпущена на свободу. Поселившись в имении своего сына, она там и кончила свой бурный век.

Чтобы уяснить себе сущность того процесса, который происходит при различных операциях с изображениями людей, вспомним то место из Канта, где он говорит о материи. В статье "Тгдшпеп ernes Geistersehers" мы читаем: "В материи, по-видимому, заложено какое-то духовное начало, тесно связанное с нею. Это начало ничего общего не имеет с теми силами, которые определяют взаимоотношение между отдельными элементами материи; оно является скорее ее внутренним принципом". Каково это начало? На этот вопрос мы можем найти приблизительный ответ в исследованиях Иегера. Он установил, что последние остатки материи, отделяющиеся при процессе разложения, должны подвергнуться окислению с тем, чтобы устранить их из всей совокупности материи и дать свободный ход тому жизненному процессу, который протекал до тех пор. При этом окислении освобождаются чрезвычайно утонченные вещества, к которым неприменимы никакие методы химического исследования. Эти вещества Иегер называет жизненным двигателем; в них он видит источник различных физических и психических состояний, вроде радости, гнева, ужаса, грусти и т.д.

Всякий раз, когда возникает определенное взаимодействие между телом и духом, эти вещества приходят в состояние крайней активности. Так, внешнее раздражение, достигшее какого-либо органа нашего тела, вызывает некоторое разложение нервной и мозговой протоплазмы; другое дело-волевой импульс, который с помощью сокращения мускулов ведет, например, к поднятию руки. Отсюда как бы само собой следует, что возникновение этого своеобразного вещества привело в первом случае к освобождению чувственного раздражения, тогда Как во втором случае оно явилось причиной воздействия волевого импульса на нервную систему.

Жизненный двигатель относится к элементам материальной природы; вместе с тем он лишен видимости и материальности химической субстанции. Его можно уловить чисто физиологическим путем; наблюдая биение пульса или дрожание руки, мы тем самым имеем дело с проявлениями жизненного двигателя. В связи с этим он должен занять совершенно особое место среди прочих химических веществ, подобно своеобразно действующим эманациям неорганических тел, которые мы не без удивления заметили на примере радия.

Тот факт, что в вопросе о жизненном двигателе речь идет об отложениях протоплазмы – этой основной материальной субстанции всех органических существ, свободно обращающихся как в организме, так и вне его, – делает еще более правдоподобным предложение о том взаимоотношении, которое существует между ним и человеческим духом.

Жизненный двигатель играет первенствующую роль во всех исследованиях, произведенных де Рочасом, профессором Луисом и т. п. Де Рочас совершил много опытов над различными лицами, на которых навевал сомнамбулистический сон. При этом неизменно обнаруживался один и тот же факт: исчезновение чувствительности кожи. Но вместе с тем он установил, что эта чувствительность на самом деле не исчезает; здесь вокруг тела сомнамбулиста скорее возникает целый ряд концентрических, чрезвычайно тонких слоев магнетического или, по терминологии Рейхенбаха, одического характера. Сами по себе эти слои обладают большой чувствительностью, но они отделены друг от друга промежуточными зонами, лишенными всякой чувствительности. Расстояние между двумя смежными слоями равно 3-6 сантиметрам; самый нижний слой отстоит от тела на расстоянии 1,5-3 сантиметров; некоторые из них расположены на расстоянии нескольких метров от тела. Если поместить стакан воды в области того слоя, который непосредственно примыкает к телу, то при этом появляется "одическая тень", и вода, поглощающая од, приобретает крайнюю чувствительность. Если вода в достаточной степени насыщена одом, то на ее поверхности появляется одический пар. Вместе с тем возникает магнетическое взаимодействие между одизированной водой и тем лицом, над которым совершается опыт: всякое прикосновение магнетизера к воде вызывает у со-мнамбулиста боль в тех частях тела, около которых находился стакан и из которых излучался од.

"Опыты, таким образом, вполне подтверждают как теорию Хум-больдта и Рейля о нервной атмосфере, так и учение Рейхенбаха о оде, который был назван Месмером животным магнетизмом. Люди с глубокой серьезностью заговорили о магнетизированной воде, которая в течение столетий вызывала ироничную улыбку на устах ученых. Оказалось, что феномены животного магнетизма, в которых хотят видеть результат внушения, покоятся, по крайней мере, в известной степени на почве реального одического излучения, что магнетическое взаимодействие, которое также пытались свести к явлениям внушения, обусловливается особой одической спаянностью. Ведь внушение можно себе представить лишь как воздействие одного мозга на другой; но как объяснить влияние безжизненного предмета на мозг? Рочас, однако, показал нам, что не только вода, но и жирные, липкие вещества обладают способностью впитывать в себя од и сообщать чувствительность телу. Он поместил маленькую восковую статуэтку в сферу одической чувствительности и уколол ее несколько раз иголкой; это вызвало сильную боль в тех частях тела сомнамбулиста, к которым примыкал данный слой ода. В голову восковой фигурки Рочас вложил несколько волос, вырванных на затылке одной сомнамбулистки: эту фигурку он передал другому лицу, которое и унесло ее. Затем он разбудил сомнам-булистку и начал с ней беседовать. Вдруг она хватилась за голову и вскрикнула, что кто-то тянет ее за волосы. Далее был сделан такой опыт. Фотографическая пластинка была помещена в экстериоризиро-ванный слой ода, и вместе с тем был сделан снимок с сомнамбулистки; но магнетизер нечаянно задел иголкой фотографию – вдруг раздался страшный крик, и сомнамбулистка впала в беспамятство. Оказалось, что у нее заболела правая рука, т.е. именно то место, которое было задето иголкой на фотографии. Когда она пришла в себя, на ее руке были заметны две красные царапины, которых у нее раньше не было и которые вполне соответствовали расцарапанным местам фотографии. В другой раз Рочас навел иголкой на фотографической пластинке скрещенные руки; сомнамбулистка ударилась при этом в слезы, и через две-три минуты появились соответствующие отогнаты. Возможность внушения или самовнушения здесь совершенно исключена; дело в том, что Рочас намеренно отвел свои глаза, когда расцарапывал пластинку; кроме того, сомнамбулистка не знала, в каких местах карточка была расцарапана.

…Рочас поднес раствор глауберовой соли к руке спящей девушки; затем он велел кристаллизовать этот раствор. Лишь только это было сделано, у сомнамбулистки появилась контрактура руки, сопровождаемая сильнейшими болями. Через двенадцать дней в эту кристаллизованную массу было опущено острие кинжала. Сомнамбулистка, находившаяся в соседней комнате, почувствовала этот укол и страшно вскрикнула".

Подобные эксперименты были совершены и д-ром Джойром (Sille). Он нашел, что субъект ощущает прикосновение к воде, содержащей в себе различные экстериоризированные вещества, но что он нисколько не реагирует на свои прикосновения к стакану, который содержит в себе эту воду. По этому поводу он говорит: "Вряд ли субъект не ощущает при этом (при прикосновении к стакану) никакой дрожи. Если речь идет о самовнушении, то именно эта дрожь должна явиться условием удачного внушения; на самом же деле, субъект ровно ничего не ощущает. Но если я погружаю в воду иголку, то этот укол сообщится данному субъекту, хотя здесь о механической или какой бы то ни было другой дрожи и речи быть не может".

Астер Денис, директор гипнотического института в Вервье, сообщает следующие данные относительно своих экспериментов:

"Мне посчастливилось. Мне не только удалось достигнуть экстери-оризацию; я дошел даже до колдовства, как традиционно именуется это явление. При этом я поступал таким образом. Чтобы устранить всякий изменнический шум и предвзятое мнение субъекта, я обыкновенно брал для опыта такой предмет, который не мог бы возбудить его внимание, например, печеное яблоко, которое будто бы случайно осталось на столе. Сомнамбулистка давала самые точные сведения относительного того, что я проделывал над этим яблоком: за ее глазами я колол его, мял, магнетизировал и т.д. Когда она возвращалась к сознанию, я продолжал свои операции над яблоком, но делал я это так, что она абсолютно ничего не знала об этом. Впоследствии я из ее же слов убедился, что все эти операции физически отражались на ней".

Все эти эксперименты приводят нас к той мысли, что предметы, с которыми мы приходим в более или менее продолжительное прикосновение, приобретают нечто такое, что вызывает в нас ощущение какой-то интимной близости к ним. Это положение вполне подтверждается приведенными уже нами примерами, взятыми из области любовных отношений. Согласно исследованиям Иегера, это "нечто" заложено в выделениях человеческого организма; им пропитаны волосы человека, его платья и все объекты его страсти. Если проделать над этими предметами какие-нибудь магические операции, то действие их, как показывают опыты де Рочаса, тотчас отразится на том человеке, которому эти предметы принадлежат.