– Олег Валерьевич мог бы, – согласился я, вспомнив нашу с ним утреннюю «спортивную» встречу около той же «Альфы», а также его сегодняшнюю исповедь на тему альковных ублажений Наташи Китадзимы. – Форма физическая у него действительно неплохая…
– А вот Нина Валентиновна с Мариной Борисовной не смогли бы! – Аюми поковыряла пальчиком воздух.
– Чего это вы их так недооцениваете?
– Физически они, конечно, могучи, и одному Селиванову против них было бы тяжеловато, но вот только…
– Сколько у вас этих «только», Мураками-сан? – Она продолжала удивлять и радовать меня своей служебной прытью.
– Сколько жизнь подбрасывает, столько и есть, – мудро заметила Аюми. – Короче, все мои!
– И это последнее ваше «только» что в себе таит?
– Мне утром повезло: из понедельничной смены в «Унаги-Доме» сегодня три человека было – две судомойки и один уборщик.
– Действительно повезло! – ехидно заметил я. – Целых две судомойки! Редко такое случается!
– И они показали, – она хладнокровно проглотила моего очередного «ежа», – что эта троица попарно тем или иным составом в тот вечер стол не покидала, то есть как минимум двое за столом сидели всю дорогу.
– Зоркие какие судомойки!
– Да, и уборщик тоже! – Аюми продолжала показывать, что класть ей палец в рот не стоит. – А вообще, как я выяснила сегодня, в понедельник на них весь ресторанный люд пялился! Когда еще в типичный японский ресторанчик, где жареного угря подают, такие массивные иностранки заходили! В общем, и официанты, и кухонные – все на них в тот вечер смотрели в четыре глаза.
– В основном на Нину с Мариной, да? – догадался я.
– Естественно, – хихикнула субтильная Мураками.
– Понятно. А нашу прекрасную Ирину, землячку вашу, вы утречком не навестили случайно? – Я напомнил ей, что кроме Нины с Мариной у нас с ней имеется и объект постройнее.
– Никаких телефонных контактов по ней ни ночью, ни утром не было, – отчиталась капитанша. – Ваша «наружка» проводила ее в университет, более ничего.
– А выписываться из «Гранд-отеля» она не собирается? Сегодня же среда!
– Когда она утром выходила, то задержалась у стойки администратора, – сказала Мураками. – После я проверила, оказалось, что она проплатила еще две ночи.
– Две ночи?
– Да, до субботы.
– А что у нас случится в субботу? – спросил я не столько Аюми, сколько воздушное пространство, разделяющее нас.
– Много чего может случиться, – философски заметила она. – До субботы еще далеко…
– Верно, но нас с вами из этого многого должно интересовать только окончание великой филологической конференции.
– Она завершается в пятницу, насколько я знаю, – проявила Мураками свою информированность.
– Тоже верно, но только отчасти.
– От какой части? – съязвила она.
– От экскурсионной.
– А именно?
– На субботу у них запланирована экскурсия в Отару – для всех жаждущих и страждущих, – сообщил я Аюми.
– Понятно, – кивнула она.
– А мне не очень.
– Филологи приедут в Отару, у Ирины Катаямы тоже обратный билет в Ниигату из Отару… Все сходится…
– Билет ее, Мураками-сан, сегодня «сгорел», – напомнил я ей непреложный факт, – а в Ниигате вся наша с вами филологическая братия и без Отару окажется. У них билеты в Россию Через нее.
– Ну тут тогда вывод только один напрашивается…
– Да, только один… – Я согласно кивнул.
Я попросил Мураками закончить бумажную канитель попозже, а сейчас выдвинуться в педагогический университет, сам же прошел в управление к Йосиде, чтобы поставить еще над одной «и» округлую птичку. У дверей его кабинета тосковал на табуретке взъерошенный Ганин.
– Ты чего, Ганин, тут торчишь? – поинтересовался я. – Йосида с тобой переговорил?
– Да, я ему уже исповедался, – невесело отозвался вялый сэнсэй.
– Так чего тогда сидишь?
– Наташу жду, – буркнул он.
– Она еще у него? – Я указал подбородком на дверь.
– Да, еще там. – Ганин качнул головой в том же направлении. – Мы с ней договорились, что я ее дождусь, и мы отсюда вместе на моей машине прямо в Отару поедем.
– Куда? – удивился я.
– В Отару, – равнодушно повторил Ганин.
– Почему в Отару? Почему не в университет? – Я терпеть не могу, когда по интересующей меня проблеме кто-то информирован лучше меня. – Зачем в Отару, Ганин?
– А ты что, не в курсе? – Он поднял на меня свои бездонные серые глаза. – Тоже мне, полиция называется!
– Я делом занят был, Ганин, а не в коридоре красивых женщин караулил!
– Сегодня все заседания на конференции отменили, – ровным, спокойным тоном поведал сэнсэй.
– Отменили?…
– Ну! – Ганин лениво пожал плечами. – Мне приятель по сотовому позвонил, сказал, что там все в трансе…
– В каком трансе?
– В траурном, разумеется… – Ганин грустно вздохнул. – За два дня два трупа, и оба филологические…
– Так что, конференцию свернули, что ли?
– Непонятно пока. Сказали только, что из-за трагических событий сегодня все запланированные заседания и доклады отменяются, а взамен желающие могут поехать на экскурсию в Отару.
– Вместо субботы, что ли? – спросил я, лихорадочно проигрывая в голове все возможные теперь варианты расклада нашего с Мураками славянофильского пасьянса.
– Ну да, – кивнул Ганин. – Вот Наташа и просила меня с ней в Отару съездить.
– Как это?!
– Молча, Такуя… – мрачно откликнулся он.
– А как же покойный муж? Приготовления к похоронам? Какая в ее положении вообще может быть экскурсия?
– Она сказала, что всем начнет заниматься завтра, а пока ей необходимо развеяться, – поделился со мной занятной информацией всезнающий Ганин.
– Логично, – не веря своим словам, сказал я.
– Для кого как… – грустно произнес сэнсэй.
– А почему она не вместе со всеми на автобусе едет?
– А это тебе твой Йосида пускай скажет! – недовольно огрызнулся Ганин. – Он ее второй час мурыжит. Автобус от университета через полчаса отходит. Ей никак на него не успеть…
– Интересные вещи говоришь, Ганин, – признался я. – Заречный со своими дамами тоже в Отару поедет?
– Откуда я знаю! Они что, уже уехали отсюда?
– Да, пятнадцать минут назад…
– Наверное, поедут тогда, – предположил Ганин. – Чего им в городе-то торчать.
В этот момент дверь раскрылась, и в коридор шагнула прекрасная Наталья. На ней был эффектный деловой костюм цвета спелой калифорнийской черешни с юбкой выше колен, светло-розовая блузка и лакированные шоколадные туфли на высоком каблуке, подчеркивающие ее неотразимую стройность. Она окинула меня безразличным взором, удостоила едва уловимым поклоном и перенесла все свое внимание на по-мальчишески вскочившего с табуретки при ее царственном появлении пажеподобного Ганина.
– Поехали, Ганин? – В ее словах было больше от приказа, нежели от просьбы.
– Поехали, – покорно отозвался тот.
Мне же ничего не оставалось, как немедленно вскочить в разгоняющуюся карусель, пока это было еще относительно безопасно.
– Я тоже с вами поеду, если вы, конечно, Китадзима-сан, не возражаете?
– Я так полагаю, что, даже если бы я стала возражать, вас это не остановило бы, – резонно заметила она.
– Верно, – кивнул я ей. – Вы спускайтесь, а внизу мы к вам присоединимся.
– «Мы»? – Ганин вопросительно посмотрел на меня, намекая, видимо, на то, что сегодня с утра заднее сиденье его скромного «галанта» уже испытало перегрузки.
– Да, я должен захватить с собой капитана Мураками из Ниигаты, – обрадовал я Ганина.
– А-а, эту Линду Хант!… – Сэнсэй вспомнил мою новую напарницу. – Ее возьмем, она маленькая.
Я забежал в отдел, извлек Мураками из кресла перед компьютером, по дороге обрадовал ее информацией об отмене на сегодня всех конференционных заседаний, и уже через две минуты мы вчетвером оккупировали ганинскую машину. Пока Ганин выбирался переулками к скоростному шоссе на Отару, я с переднего сиденья успел переговорить с «наружкой», ведущей Ирину Катаяму, и узнать от нее, что она в данный момент выезжает на своем «мицубиси» с гостиничной стоянки. Мураками, усевшаяся сзади вместе с Наташей, за это же время выяснила, что автобус с участниками конференции через несколько минут отчаливает с университетской стоянки и так же, как и мы, берет курс на Отару. Аюми юркими глазками в зеркальце заднего вида и мягкими пальчиками на моем левом плече дала мне понять, что все три интересующих нас университетских объекта находятся в автобусе, из чего оставалось сделать несложный вывод о том, что и с Заречным, и с его Ниной-Мариной мы скоро увидимся.
Глава 12
Едва ганинский «галант» взобрался на высокую эстакаду, ведущую от Саппоро к Японскому морю, я прервал затянувшееся молчание, извернулся выброшенным на берег угрем и ухитрился наконец посмотреть на сидящих сзади дам. Мураками тут же вопросительно стрельнула в меня своими пулеподобными глазенками, а прекрасная Наташа инстинктивно попыталась натянуть на отделанные черным, полупрозрачным латексом колени туго сидящую на бедрах юбку. Я демонстративно долго задержал свой пылкий взор на этих роскошных коленках, не без удовольствия вспомнил вчерашний импровизированный striptisus-interraptus, устроенный мне их обольстительной обладательницей, и деланно сердобольно обратился к ней с банальным на первый взгляд вопросом:
– Замерзли, Наташа?
– Я могу печку включить, – ответил за нее предупредительный и проницательный Ганин. – Как, Наташ?
– Да нет, это, пожалуй, будет лишнее, – кисло улыбнулась она, продолжая сжимать в кулаках неподатливый скользкий подол вызывающей, в сущности, для ее возраста юбки.
– Кстати о печке! – Я мысленно поблагодарил Ганина за якобы невзначай оброненное им слово.
– Что «о печке»? – настороженно спросила Наташа.
– Да так… – Я выдержал длинную паузу, отвернулся на несколько секунд от призывных выпуклостей, тупо посмотрел на пожираемый широким капотом ганинского «галанта» серый бетон, после чего вновь вывернул на двести семьдесят градусов свою уже давно немолодую шею и взглянул в чудесные глаза русской красавицы.
– Что «так»? – Беспокойство ее за эти секунды не оставило. – Вы меня хотите о чем-то спросить, Минамото-сан?
– А что, майор Йосида у вас печкой не интересовался? – Я мудро прищурился, чтобы усилить беспорядок и хаос в смятенных рядах своего достойного, но, увы, откровенно уязвимого противника. – Как, Наташа, а? Про печку он вас не спрашивал?
– Почему этот ваш майор должен был интересоваться какой-то печкой? – Наташа изо всех сил старалась сохранять хладнокровие.
– Ну не совсем «какой-то», – ехидно поправил я ее.
– В каком смысле? – нервно переспросила она.
– В прямом, Наташа. – Я отвернулся от нее и продолжил разговаривать уже с внутренней стороной лобового стекла. – Октябрь вон за окном… Прохладно становится… Вы у себя дома печку уже включаете?
– Иногда… – промямлила Наташа. – Вообще-то у нас не печка, а отопитель дома…
– Да? Так вот тогда о вашей отопительной печке и должен был вас майор Йосида спросить. – Я решил, что момент для наступления назрел и следует вводить в бой основные силы.
– О моей печке? – сдержанно, но твердо переспросила она. – А что такого в ней особенного?
– В ней? Да ничего в ней особенного нет, – успокоил я ее. – Ну а раз я тоже майор, то какая вам, русской, разница, Йосида вас о печке спрашивает или Минамото!
– Вы же, как я поняла, не о печке… – с зыбкой надеждой в голосе протянула Наташа.
– Верно, – кивнул я, но не ей, а, скорее, Ганину.
– А о чем тогда?
– О том, почему нашему с вами другу Ганину было жарко, когда он вчера на ваш зов явился. – Я опять посмотрел на строгий ганинский профиль, почти полностью лишенный губ, что свидетельствовало о его искренней заинтересованности и полной вовлеченности в разворачивающуюся словесную баталию.
– Жарко?… – В Наташином голосе прорезались вдруг предыстеричные нотки.
– Да, на улице – холод, супруг ваш дома уже несколько часов неживой лежит, печка не работает, – по крайней мере, когда Ганин вошел, как он говорит, и когда полиция приехала, а дома все-таки не по-осеннему жарко, – пояснил я.
– Тебе, Ганин, вчера правда у меня жарко было? – поинтересовалась Наташа у ганинского затылка.
– Да было немного… – промычал в ответ Ганин, не отрывая глаз от наматывающейся на колеса и днище его машины бесконечной бетонной ленты.
– Итак, как я понимаю, в доме до вашего приезда было натоплено, да? – Я не выдержал и опять обернулся к аппетитным коленям.
– Да нет, кажется… Мне не показалось, что жарко было, – тихо сказала Наташа. – Мы же когда пришли, Ганин, отопитель не работал, да?
– Не совсем, Наташ, – твердо возразил ей наш водитель. – Ты первая в дом вошла.
– Да? Разве? – не столько с надеждой, сколько с разочарованием в голосе переспросила она.
– Конечно, – не отступал мой строгий друг и почетный следопыт Саппоро и окрестностей. – Я только через пару минут зашел, после того как ты окна открыла и меня звать стала. А мне еще развернуться и припарковаться надо было.
– Да? У меня это все после того, что я увидела, из головы выскочило, – тем же тихим, мягким голосом поведала Наташа.
– Именно так оно и было. – Ганин решил отрезать ей пути к отступлению. – Ты вошла первой, а когда я примчался, отопитель действительно не работал.
– А вы, Наташа, говорите, что, когда вошли в дом, печка тоже не работала? – вставил я.
– Нет, конечно. Почему она должна была работать? – отрезала она себе все пути к отступлению.
– Да потому что, Наташа, наш с вами друг, – я кивнул ей на Ганина, – обнаружил подле вашего дома одну интересную вещь.
– Какую это вещь ты, Ганин, обнаружил? – Наташа вяло попыталась поднять тонус своего гаснущего дискурса.
– У вас около дома бак керосиновый стоит, из которого керосин в отопитель подается, – ответил я за Ганина. – А сверху – поплавочный индикатор.
– И что? – Она искривила в кислой улыбке малиновые губы. – Что такого в этом индикаторе?
– Да то что индикатор этот вчера вечером, когда трагедия случилась, показывал, что у вас в баке где-то литров сто остается, не больше.
– Замечательно! – Наташа дерзко провела белой рукой по темным волосам.
– Кому как! – возразил я. – Вчера первое число было, так? Первое октября, да?
– Первое, – покорно кивнула она.
– И вчера вам, как полагается во всем нашем с вами Айно-сато, в почтовый ящик бросили счет за керосин за сентябрь, так?
– Наверное. У нас дома всем этим Хидео занимается… Занимался то есть, – поправилась она без видимых эмоций. – Все счета он проверял, контролировал, проплачивал…
– Безусловно, – согласился я с ней. – Только вот в счете, который у вас вчера в прихожей лежал, значится, что на последнее число сентября, то бишь на минувший понедельник, у вас в баке остается сто сорок литров керосина.
– Прекрасно! – по-театральному жестяным тоном пропела мне в правое плечо Наташа. – Значит, зимой не замерзну! Замечательно!
– Вы так считаете? – поморщился я.
– А что здесь может не радовать?
– А то, Наташа, что если на утро первого октября у вас в баке имелось сто сорок литров керосина, а к ночи второго – только сто, получается, что за двое суток вы сожгли сорок литров топлива, но при этом заявляете, что печку пока не раскочегаривали.
– Я на конференции целыми днями торчу, – сообщила Наташа почему-то не мне, а достойно хранящей молчание Аюми, – может, Хидео без меня отопителем пользовался.
– Сжечь сорок литров за два дня, Наташа, можно только в том случае, если на несколько часов врубить ваш отопитель на полную мощность, – сообщил я ей пренеприятнейшее известие, – а в наших, хоккайдских условиях без этого можно обходиться даже в январе, не говоря уже о том, что в октябре действительно отопителем можно вообще не пользоваться. Мы с вами, слава богу, в одной местности проживаем…
– К чему вы клоните, Минамото-сан? – колко спросила она.
– К тому, что ваш отопитель работал вчера вечером на эту самую полную мощность несколько часов, вплоть до вашего с Ганиным приезда. И когда вы первой вошли в дом, вы его выключили, отчего наш друг Ганин и обратил внимание на неестественную духоту и жару в гостиной, где находился ваш покойный муж.
– Чушь собачья! – Наташа шлепнула себя по округлым бедрам. – Ну допустим… только допустим!… я вошла и выключила печку. Но зачем мне понадобился весь этот цирк? Вы можете мне объяснить?!
– Без напряжения! – поспешил я ее огорчить.
– Слушаю вас! – тоном прожженного бюрократа откликнулась она.
– Обвинять вас в том, что вы убили своего мужа, никто не собирается, Наташа…
– Спасибо вам за это! – опять театрально закричала она. – Очень вы меня этим порадовали!…
– Но вот доказать соучастие в его убийстве, я полагаю, мы сможем.
– Какое соучастие?!
– Банальное, Наташа. – Я опять вперился в прозрачную изнанку лобового стекла. – Хидео Китадзима был убит вашим сообщником за несколько часов до вашего с Ганиным приезда. Для того чтобы сместить время смерти вашего супруга на три-четыре часа вперед, убийца воспользовался старым, но безотказно действующим на профессиональное сознание медэкспертов способом.
– Каким еще способом?! – не столько из реального интереса, сколько по упрямой женской инерции визгливо поинтересовалась Наташа.
– Для медиков главный показатель времени смерти – температура тела. Чем она ближе к температуре окружающей среды, тем дольше жертва пребывает в состоянии трупа.
– Замечательно!… – буркнула она.
– У наших медэкспертов есть специальная таблица, выстроенная много лет назад именно на основе подобных опытов…
– Каких опытов?
– Таких… – я на мгновение повернулся к ней, но на этот раз посмотрел не на коленки, а в налившиеся страхом и отчаянием пронзительные глаза, – которые позволяют с точностью до получаса определить момент, когда подопытный начал безвозвратно остывать.
– И что?
– А то, что ваш Хидео нашим медэкспертам достался вчера, извините за служебную скабрезность, тепленьким. Со взопревшим Ганиным они поговорить не догадались, да и не их это дело со свидетелями разговоры разговаривать, и брякнули майору Йосиде с ходу про девять часов. На самом же деле, учитывая тот факт, что супруг ваш, вернее, его тело лежало аккурат около отопителя, временные рамки преступления выглядят совершенно иными.
– И какой вариант этих самых временных рамок в вашем, Минамото-сан, буйном служебном воображении напрашивается, можно поинтересоваться? – стрельнула в меня очередной порцией яда загнанная в угол Наташа.
– Думаю, что убийца совершил свое дело гораздо раньше, скажем, где-то в шесть или семь. После этого он – или она – включил на полную мощность печку, что, собственно, и позволило телу не остыть до приезда нашей бригады, и удалился. А раз никаких следов взлома дверей и окон наши эксперты не обнаружили, значит, ваш муж сам его впустил, что косвенно подтверждает факт его знакомства с убийцей.
– Хорошо, – кисло улыбнулась она. – Допустим, если все оно так и было, то какое я имею к этому отношение?
– Самое непосредственное, Наташа, – уже в который раз за последние двадцать минут огорчил ее я.
– Непосредственное?
– Именно. – Я мельком взглянул на Ганина, затем – на затаившуюся в уголке Мураками. – Убийце имело смысл врубать на полную печку только в том случае, если он знал, когда и, главное, кто ее выключит.
– Вы меня имеете в виду?
– Но ведь вы ее выключили, не так ли? – напомнил я ей.
– Я. – Она согласно кивнула.
– Тогда я вас и имею в виду, – согласился я с Наташей.
– Хорошо, что только «в виду», – вздохнула она, внимательно посмотрела на невзрачную Аюми и демонстративно сдвинула с колен на насколько сантиметров свою примечательную юбку.
– Так вот, – продолжил я лекцию на тему экономии топливных ресурсов в условиях терпимой в плане температурного режима хоккайдской осени, – раз убийца был уверен в том, кто выключит отопитель, причем сделает это до приезда полиции, значит, что он с этим лицом, то есть с вами, по крайней мере, должен быть хорошо знаком. В вашем случае – это отопитель, в других случаях люди используют электроодеяло или что-нибудь еще в том же духе. Голь на выдумку хитра…
– А зачем, по-вашему, Минамото-сан, мне, как вы изволили выразиться – «голи», и этому вашему якобы знакомому со мной убийце эти фокусы с печкой? – холодно спросила тронутая налетом осеннего увядания, но все еще по-августовски красивая русская, призывно сверкая оголенными коленями.
– Только для введения нас в заблуждение по поводу времени убийства, – легко парировал я.
– Заблуждение? – опять по инерции переспросила она.
– Конечно! Если убийство было совершено, скажем, сразу после шести и на это время у убийцы никакого алиби нет, то печка помогает сделать так, что полиция будет направлена по ложному следу. После успешных манипуляций с поддержанием температуры тела время смерти медэкспертами устанавливается как девять, а на девять убийца уже имеет солидное алиби. Например, он или она в это время при десятке свидетелей в ресторане ужинал…
– А я, значит, соучастница, да? – вяло съязвила Наташа.
– Получается так. – Я не стал ей возражать.
– В управление тогда, что ли, сначала? – профессионально резюмировал Ганин.
– В управление, – кивнул я ему.
Сразу же после въезда в город Мураками вдруг подала голос, оказавшийся достаточно твердым и требовательным после долгого молчания, и попросила Ганина высадить ее около «Майкала». Он притормозил у стоянки автобусов, куда, по нашим расчетам, должны были привезти экскурсантов-филологов. Аюми вывалилась из «галанта» и тут же затерялась в среди бесчисленных туристических групп, наводнявших пристояночное пространство. Мы же с Ганиным продолжили путь на северо-запад, где нашу очаровательную пассажирку ожидал сердечный прием местных правоохранительных органов.
Войдя в здание отарского управления, я принялся оформлять на стойке дежурного документы на временное задержание Наташи Китадзймы. Оставшийся поджидать меня в машине во дворе Ганин проводил нас с ней многозначительными вздохами, молча взывая своими огромными серыми глазищами к моему милосердию по отношению к падшей красавице. Но иначе я поступить не мог: хотя в принципе можно было подождать с этим делом и до вечера, то есть отвезти ее обратно в Саппоро, в управление, какое-то неуемное чувство колкой тревоги продолжало копошиться в закоулках моей темной совести, не оставляя Наташе никаких шансов на наслаждение экскурсией по скромному, но не лишенному прелестей портовому городишку.
– Меня что, в камеру посадят? – не теряя собственного достоинства, поинтересовалась стоявшая рядом со мной Наташа.
– Не думаю, – не глядя на нее, ответил я. – Если вы все нам здесь расскажете и, главное, назовете убийцу вашего мужа, то вас перевезут в Саппоро и поместят под домашний арест до окончания следствия. Ну а потом уже суд будет решать…
– А обойтись без этого задержания нельзя? Это же фарс какой-то! – не без удовольствия фыркнула она.
– Поверьте, Наташа, так будет лучше для вас же самой! – Я попытался как можно более ласково посмотреть на нее.
В эту секунду кто-то легко тронул меня за правое плечо, и я, повернувшись в сторону вторжения в мою личную жизнь, увидел распахнутые глаза сержанта Сомы.
– Извините, господин майор, – робко начал он, – но Ивахара-сан узнал, что вы приехали, и попросил вас через меня срочно зайти к нему.
– Срочно? – недовольно переспросил я.
– Срочно, – утвердительно кивнул он.
– Хорошо. – Я поставил последнюю закорючку в приемном бланке. – Проводите, пожалуйста, Китадзиму-сан в отдел дознания, я по этому поводу введу Ивахару-сана в курс дела.
Сома, держась на почтительном расстоянии от притягательного «спального объекта», повел ее в сумеречные закрома муниципального сыска, я же, проводив взором точеную фигурку сочной сэнсэйши, поспешил отправиться к срочно нуждающемуся во мне Ивахаре. В кабинете у майора наблюдалось необычное оживление: разглядеть за столом его хозяина было не так-то просто, поскольку перед ним сгрудились в кучу на стульях и креслах разнокалиберные четверо мужчин и три женщины. Судя по всему, между ними и Ивахарой шла долгая и не слишком плодотворная для каждой из сторон дискуссия на неведомую мне пока тему.
– Я вам в сотый раз объясняю: полиция Отару заниматься этим делом не может! – отбивался от семерых штатских закипающий под синим мундиром Ивахара.
– А кто же тогда этим делом должен заниматься?! – бил себя в обтянутую дешевой спортивной кофтой с начесом грудь, видимо, самый старший из собравшейся перед майором компании мужичок предпенсионного возраста.
– Не знаю! – закричал Ивахара. – Спасатели! Или служба безопасности на море! Но только не полиция!
– Вы охраной порядка занимаетесь, вы нам его и ищите! – заверещала в унисон мужичку средних лет дамочка. – Это же непорядок, когда человека дома который день нет!
– Да подождите вы! – рявкнул на них увидевший меня Ивахара. – Сидите смирно!
Он выпрыгнул из-за стола, явно обрадовавшись моему появлению, и, приобняв меня за плечи, вытолкал в коридор.
– Здравствуйте, Минамото-сан! – выдохнул он. – Слава богу, вы меня спасли!
– Что это за народное вече здесь у вас, Ивахара-сан? – кивнул я в сторону плотно закрытой майором двери в его кабинет.
– Это родня Катаямы!
– Какая родня? – не понял я.
– Дяди, тети, братья и сестры!
– Катаямы?
– Ну да! Ато Катаямы – мужа нашей с вами понедельничной Ирины! – Ивахара дико вращал выпуклыми глазами, которые грозили на очередном витке вырваться из-под набрякших от груза лет и ответственности майорских век. – Все взяли сегодня и приехали! Кошмар какой-то!
– Как приехали? Зачем?
– Так сегодня же среда!
– И?
– Что «и»?! – Ивахару явно раздражило мое непонимание критичности сложившейся ситуации.
– Это я спрашиваю: что «и»?
– Того, Минамото-сан, что сегодня в шесть утра полиция Ниигаты официально объявила Ато Катаяму в розыск как без вести пропавшего, вот они и примчались первым самолетом в Читосэ!
– А почему к вам-то? – Я на всякий случай при помощи лицемерного «к вам», то есть в его, майорский Отару, а не «к нам», то бишь на Хоккайдо, находящийся в моей юрисдикции, отрезал себя от него, поскольку приехал в Отару вовсе не для того, чтобы разбираться с многочисленными родственниками обладателя сахалинской красотки.
– Да они все в один голос орут, что эта самая Ирина их Ато в Ниигате убила, на паром в багажнике машины ввезла в виде трупа и в море утопила! Они уже в курсе всего того, что здесь в понедельник было!
– Откуда они могут быть в курсе? Они же в Ниигате были все это время! – Я завертел головой в такт ивахаровским зрачкам.
– Оттуда! – горько вскрикнул майор. – Оказалось, что наша с вами Ямада…
– Ямада?
– Да, Марико Ямада, тот самый божий одуванчик, что позавчера капитана парома…
– Парома?
– Да, «Тохоку-мару-восемнадцать», – напомнил мне Ивахара самое начало всей этой истории.
– На котором Ирина Катаяма приплыла?
– Ну да! Так вот, оказалось, что эта болтливая бабка не только капитана Игараси о предрассветных проделках Ирины информировала. – Почтением к нашим долгожителям Ивахара явно не отличался, сегодня, по крайней мере. – Она тогда же, в понедельник, позвонила своей ниигатской подружке и рассказала о том, что на палубе увидала, та пересказала эту историю еще кому-то… Короче, уже к обеду понедельника вся эта информация в лучшей упаковке была доставлена родичам Ато Катаямы! Ниигата – город маленький, на нашу с вами беду!
– Вот это, Ивахара-сан, и называется в нашем деле, как я понимаю, «оперативно сработать», да?
– Ага! – Глаза Ивахары на мгновение остановились.
– А от вас они хотят немедленно убийцу найти? – подсказал я майору дальнейшее направление его веселого рассказа.
– И это тоже, разумеется, – кивнул майор.
– А чего же вы тогда им заливали только что, что это не ваше дело? – осторожно поинтересовался я, подумав, не собирается ли трусливый и ленивый Ивахара переправить всю эту орущую братию-тётию в Саппоро, к нам в головной офис.
– Да они от меня уже третий час требуют, чтобы мы им тело достали! – Ивахара опять принялся раскручивать свои жемчужные зрачки. – Похоронить они его, видите ли, хотят по-человечески!
– Тело?
– Ну!
– Тело Ато Катаямы? – Я все еще не верил своим ушам.
– Разумеется!
– Они что, уверены, что его нет в живых?
– Конечно! – твердо, с собственной верой в данный печальный факт, ответил Ивахара. – Они утверждают, что он без вести исчезнуть не мог. Говорят, не в его это, дескать, правилах!
– И что тело?
– Достать требуют, проклятые! – Майор в сердцах так сильно тряхнул головой, что я инстинктивно дернулся к нему, чтобы не дать ей упасть на пол, если вдруг она оторвется от такого резкого рывка.
– Достать? – Я непроизвольно улыбнулся. – Достать из моря?
– Ну конечно! По их, да и по нашему с вами мнению, тело Ато Катаямы должно действительно находиться в море. Только вот район поисков настолько абстрактен, что даже заикаться о водолазной операции не приходится…
– Понимаю. – Я еле сдержался, чтобы не рассмеяться от осознания перспективы того, как майор Ивахара и его подчиненные типа малахольного Сомы с утра пораньше дружно выходят на байдарках и каноэ в открытое море и начинают бороздить его в тщетных поисках затерявшегося в пучине бренного тела автомобильного дельца из провинциальной Ниигаты.
– Даже если он вдруг всплывет через пару дней, все равно у нас нет таких сил, чтобы организовать в море его поиск! Даже на поверхности! Для этого вертолетов одних три десятка потребуется! – посетовал майор.
– Ну рано или поздно его к берегу прибьет, – попробовал я успокоить разнервничавшегося не на шутку Ивахару.
