— Ну, раз у нас такой разговор пошел, кто ты вообще такой? Мент? Военный?

— Внутренняя разведка.

— Ясно, — говорю, хотя мне ничего не ясно. — Ничего, что на “ты”?

— Пока ничего. Не трогай, пожалуйста, пусть лежит.

— Ну ладно. — Я встаю с кресла и прохаживаюсь по комнате. — А какое задание у тебя, гражданин разведчик? Переловить мутантов?

— Разобраться.

— Разобраться… — Я останавливаюсь у стола. — Разобраться и я хотел бы. Давай попробуем в открытую. Но только чтобы открыто было со всех сторон.

— Разумеется.

— Давай-ка тогда, товарищ генерал, расскажи мне все сначала. Кто они такие, откуда взялись, когда начали действовать, сколько их, черт побери?

Открывается дверь, и входит сержант с подносом бутербродов. Ставит и уходит. Я сажусь за стоя, придвигаю поднос поближе к себе и начинаю лопать. А генерал мне рассказывает.

— Десять месяцев назад…

— Восемь, — перебиваю я. — Мы про Австралию говорим?

— Десять месяцев назад, — повторяет генерал, — в маленьком провинциальном городке на юге Канады появились странные люди. Об их прошлой жизни нам почти ничего не известно, но с какого-то момента… Эй… эй! Ты что творишь? Щека рассыпается! Это вообще не отсюда, это галстук, дальтоник, что ли?

— Я ж помочь хотел. Ну и не буду вообще трогать. — Я обиженно убираю руки от паззла.

— Правильно, лучше не трогай. Так вот, о прошлой жизни этих людей нам ничего не известно. Но с какого-то момента они начали вести активную жизнь — меняли места работы, путешествовали, выступали.

— С фокусами?

— Один из них был певец. Другой за два месяца стал вице-президентом компьютерной фирмы. Третий стал главарем мафиозного клана. Четвертая была журналисткой. Еще через некоторое время они пропали. А вскоре некоторые высокопоставленные люди начали вести себя странно, а затем пропадали.

— Убил-съел-перевоплотился, — говорю я.

— Совершенно верно.

— Генерал, а ты не боишься, что я превращусь в тебя?

— А ты в меня уже превращался, — спокойно говорит он. — Вообще знай, на этот счет у меня меры приняты.

— Можешь не волноваться, товарищ генерал, я отключил свою программу.

— Программу? — удивляется он.

— Я расскажу потом. Так что с ними было дальше?

— Дальше они начали перебегать пути друг другу. Затем, видимо, перессорились и уничтожили друг друга.

— Видимо? Или точно?

— Точно сказать нельзя. Вот ты точно убил Клима?

— Я его не убивал. Но его нет — это я знаю точно.

— Вот и мы знаем точно, что четырех канадцев больше нет. По некоторым данным, они подрались и поубивали друг друга. И случаи исчезновения высокопоставленных людей тут же прекратились.

— Но кто-то же один из мутантов остался в живых?

— В живых осталась женщина. В то время она уже была в образе мужчины-сенатора. И погибла в авиакатастрофе. Мы имеем все основания подозревать, что катастрофу подстроили канадские спецслужбы.

— Она могла выжить?

— Самолет разбился в пустыне, никто не смог выжить.

— В пустыне? Где же это в Канаде пустыня? — удивляюсь я. — Там вроде озера…

— Это было не в Канаде. Она летела в Австралию.

— Так, — говорю я, хотя мне ничего не понятно.

— В Австралии к тому времени появилось четверо странных людей. Об их прошлой жизни нам мало известно, но с какого-то момента они начали вести активную жизнь…

— Это те же самые люди? — внезапно догадываюсь я.

— Мы тоже вначале думали, что это те же самые, только перебрались из Канады в Австралию. Была у нас теория переселения душ. Но мы ее отбросили.

— Четверо австралийцев — трое мужчин и женщина? — догадываюсь я.

— Совершенно верно. Они начали вести активную жизнь, строить карьеру. Вскоре их пути пересеклись, они стали убивать друг друга, выжил один.

— И его убил наш Клим… — вспоминаю я. — Юрген, кажется, была его фамилия? А как они с Климом встретились? И почему?

— Почему — этого мы не знаем. Это вопрос, на который нам надо ответить, и, надеюсь, ты поможешь ответить на него — что тянет мутанта прошлого поколения к следующему поколению мутантов?

— А где они могли встретиться, если Клим — наш местный бандит, а Юрген — в Австралии?

— Министр юстиции, — веско произносит генерал. — Юрген к тому времени уже министр юстиции Австралии. А солдат срочной службы Иванько — уже Клим.

— В смысле? — удивляюсь я.

— Ты думал, что Клим всегда был Климом? Клим был главарем группировки, Иванько превратился в него первый раз три недели назад.

— Первый раз? А в кого он еще превращался?

— У меня есть список людей, но вряд ли он тебе нужен, — задумчиво произносит генерал. — У тебя со временем накопится свой такой же список.

— У меня — нет.

— Будет. Понимаешь, это стратегия. Чтобы числиться живым и творить дела, человеческой фигуре совсем не обязательно жить. Достаточно появляться иногда в нужных местах и что-то делать. Поэтому каждый мутант способен заменять собой и поддерживать видимость жизни нескольких десятков крупных политических фигур…

— Но чтобы давать нужные указания, надо знать, чем занимается фигура? — возражаю я. — Нужна память, привычки, пароли от сейфа, в конце концов!

— Каким-то образом мутанты получают всю нужную информацию от фигуры.

— Я никакой информации ни от кого не получал.

— А ты съедал кого-нибудь?

— Дело в этом? Надо мозг съесть?

— Тебе виднее. В общем, три недели назад Иванько принял облик Клима, устроил от его имени пару криминальных разборок и улетел в Амстердам.

— Зачем?

— Этого мы не знаем. Возможно, просто отдыхать. Но там он встретил Юргена.

— Я запутался, — говорю. — Иванько, который Клим, встретил Юргена — Юргена?

— Юргена-министра. И убил его.

— А каким образом он его убил?

— Это нам неизвестно.

— Мне Клим сказал, что утопил.

— Вполне возможно. Мутанты боятся воды.

— Но я…

— Но ты плавал в воде. И Клим плавал. Возможно, не все мутанты боятся воды. Или они боятся только морской воды. Или со временем они научаются выживать и при дефиците кислорода. Да, это бровь — вставляй ее, вставляй.

— Вот сюда? Вроде не подходит?

— Вставляй и не спорь! Я уже четвертый раз его собираю, знаю наизусть каждый сегмент.

— Угу… А какова вероятность, что Юрген погиб?

— Матвеев, — говорит генерал раздраженно, — почему ты постоянно требуешь каких-то гарантий?

— Я не требую гарантий!

— Требуешь! При этом сам не можешь ответить даже на элементарный вопрос.

— Какой?

— Какая вероятность, что Клим погиб?

— Сто процентов. — говорю.

— Да? — Генерал опирается ладонями о стол и заговорщицки наклоняется ко мне. — Клим погиб на сто процентов? А ты обернись направо!

Я медленно холодею, замираю, но все-таки не выдерживаю и резко оборачиваюсь. Ничего. Зеркало во всю стену. Но из зеркала на меня смотрит Клим! Смешно сказать, но только через пару секунд до меня доходит, что это просто мое отражение! Подловил меня генерал, шутник…

— Грязные инсинуации! — говорю. — Не будем отвлекаться, ближе к делу. Значит, итог — канадцев было четверо, они все погибли. Затем было четверо австралийцев — они все погибли. Затем настал черед России. Предположительно появилось четверо, из них двое уже погибли, теперь моя очередь? Так чего ты ждешь, генерал? Стреляй.

— Ты уверен, что ты этого хочешь? — спрашивает генерал.

— А есть другие предложения?

— Есть. Я предлагаю сотрудничество. Я предлагал Климу, теперь предлагаю тебе.

— А Дато?

— И Дато предлагал. Понимаешь, Матвеев, здесь же не Канада и не Австралия. Здесь бывшая, хоть и подгнившая, военная держава. С хорошо сохранившимися структурами госбезопасности. Тем более мы учитываем предыдущий опыт Канады и Австралии. Надеюсь, ты не думаешь, будто несколько дней назад ты проник сюда сам по себе, всех обманул, обдурил моего зама, а потом элегантно смылся, как Джеймс Бонд?

— А что, это было подстроено?

— А ты полагаешь, случайность? — усмехается генерал.

— Верится с трудом, — говорю. — Как это в блатных сказках — на понт берешь, гражданин начальник?

— Предоставить доказательства? — Генерал прищуривается.

— Если не затруднит.

— Дело в другом. Алекс, надеюсь, ты не думаешь, что у нас нет средств с тобой справиться?

— Теоретически — со мной можно справиться. Практически — наверно, только прямое попадании атомной бомбы…

Генерал кладет руку на галстук и медленно вытаскивает из него небольшую медную булавку. И так же медленно кладет передо мной на блестящую поверхность орехового стола между сегментами паззла. Булавка поблескивает, совсем обычная булавка, из тех, которыми скрепляют воротник новой рубашки — ухо колечком, все как полагается. Кончик только немного потемнел.

— И что это? — спрашиваю.

— Это? — Генерал улыбается. — Это то, чем мы Дато взяли. Парализатор ддя мутантов.

— Вот эта булавка?

— Это вещество. А ты проверь, уколи палец. Действует пятнадцать минут, клетки организма мутанта полностью парализуются. Попробуй.

— Ага, сейчас — ухмыляюсь я. — Тебе только того и надо, верно?

— Значит, ты поверишь мне на слово? Или проверишь? Не бойся, я тебя не буду трогать пятнадцать минут, посидишь в кресле, отдохнешь. Нам ведь еще о многом надо поговорить — как минимум. И обсудить сотрудничество — как максимум.

Я задумываюсь. Глупо получается. Проверить — значит пойти на поводу у них, в самом деле, мало ли что они задумали? Не проверять — значит поверить на слово, что они сильнее и могут в любой момент сделать со мной, что хотят,

— А как вы его синтезировали, этот ваш парализатор? — спрашиваю я.

— К сожалению, не мы, — отвечает генерал, — Канадцы. Они теперь ввели обязательные прививки населения, якобы от гриппа. На самом деле смотрят на реакцию организма — на обычных людей парализатор не действует, только на клетки мутантов.

— А чем отличаются мои клетки?

— О… — усмехается генерал. — Это, Леша, тема отдельного разговора. У тебя в каждой клетке по военному заводу умещается…

— На это как-то можно поглядеть? — интересуюсь я. — На ваших микроскопах?

— Обязательно поглядишь, — кивает генерал.

— Тогда вот еще вопрос: а как отличается моя психика?

— На это ответить сложнее. Психику под микроскопом не посмотришь. Но в общих чертах рассказать могу. Изменения идут в три этапа. Это началось у тебя примерно полгода назад, с чего все началось, ты не знаешь — неделя выпала у тебя из памяти… — И вопросительно смотрит на меня.

— Два дня, — киваю я.

— Или так. Затем начала меняться психика — ты обнаружил, что твоя жизнь тебя мало устраивает, тебе нужно что-то большее. Это было первое изменение. И ты занялся карьерой. После этого выяснил, что твое тело может менять форму, затем узнал, что можешь принимать облик других людей. А потом тебе непреодолимо захотелось убивать вышестоящих по должности и занимать их место, а труп поедать. Это второе серьезное изменение, ты на его пороге и при первой же возможности займешься этим. Но пока ты еще нормален, и я пытаюсь с тобой говорить, как с человеком.

— Спасибо. А третье изменение?

— Третье? Тебя начнет тяготить наличие других мутантов, ты будешь искать встречи с ними и постараешься их уничтожить.

— Интересно получается… — говорю я. — А это не личное свойство Клима?

— Солдата Иванько? Нет, Леша, солдат Иванько был, нормальным парнем из Смоленска, ему бы в голову не пришло убивать людей, съедать их заживо и бороться за власть.

— То есть программа работает всегда одинаково?

— Пока — да. Может, с твоей помощью удастся что-то изменить.

— Но сам ты, товарищ генерал, в это не веришь?

Генерал промолчал.

— Сам ты подождешь еще немного, вытянешь из меня информации побольше и постараешься пристрелить, как бешеную собаку?

— Ну, пока что я тебе только выдаю информацию. Заметил?

— Заметил. А зачем?

— Чтобы ты был в курсе. Давай, Леша, говорить не обо мне. Давай представим, что генерал — это ты. Можешь даже превратиться, мутанты прекрасно входят в образ, когда превращаются. Превратись в меня — и скажи, как бы ты поступил на моем месте?

— Да чего уж тут превращаться, — говорю хмуро. — Все ясно. Окружил бы наблюдением со всех сторон, потянул бы время до самого последнего момента да грохнул. А лучше всего — предложил бы сотрудничество и поселил на базе, чтобы не подвергать опасности население,

— Видишь, сам все понимаешь. Сотрудничаем?

— Я еще не все услышал, что хотел, — говорю. — Я еще не услышал идеи и прогнозы. Кто это делает? Кому это нужно? В какой стране появится следующая серия мутантов?

— Все, что у нас пока есть, — это теория точки и теория четверки. С Климом мы об этом говорили. Он не рассказывал?

— Нет. Он сказал, что это американская агрессия…

— Он мозги тебе пудрил, — отвечает генерал. — А ты и поверил?

— А почему нет, убедительно…

— Запомни, Леша, раз и навсегда — люди порой очень убедительно несут полный бред. А иногда и сами в него верят. Поэтому никогда не верь словам, верь только фактам и своим наблюдениям.

— Спасибо, — говорю, — учту.

— Так вот, слушай дальше. Есть два наблюдения. Теория четверки — мутантов четверо, трое мужчин и одна женщина. И еще теория точки — все мутанты одной серии в момент инициации находились случайно в одной точке.

— Это как? — настораживаюсь я.

— В России — это окрестности подмосковной станции “Восемьдесят первый километр”. Ты там бывал, верно?

— Допустим…

— В Австралии — некая автозаправка на шоссе вдоль побережья. Юрген был хозяином заправки.

— Стоп, — говорю, — стоп! А Дато? Он же из дальнего горного аула?

— Хотел бы я знать, откуда тебе известно про Дато? — вздыхает генерал. — Клим рассказал? Клим знал только то, что сообщил я.

— Не важно, — говорю. — Знаю, и все. Так что у нас с Дато? Не ладится теория?

— Почему, очень даже. Дато приехал прошлой осенью в Москву на заработки, всю зиму и весну работал на постройке коттеджей. Весной строил коттедж именно на той станции в поселке.

— Как все просто… — удивляюсь я. — Ну а солдат этот? Иванько? Тоже коттеджи строил?

— Проходил срочную службу в семи километрах от станции, там военный городок.

— Ну, семь километров — это все-таки разброс сильный, — говорю с сомнением.

— Ну, ты тоже не на станции жил, верно?

— Ну, я в гости ездил.

— А про него мы теперь никогда не узнаем. Теоретически, по документам, он ни разу не покидал военного городка. Практически — его могли каждый день посылать на станцию за водкой, теперь никто не признается.

— Ну, хорошо… — говорю я аккуратно. — А четвертый человек? Девочка?

— Или женщина, — поправляет генерал.

— Ну? Известно ли, кто это?

— Пока нет. Но, думаю, скоро выясним.

— Проверим всех, кто был на этой станции?

— Проверить сложно, там мог быть кто угодно. Но ты не волнуйся, мутант обязательно проявится, еще неделя-две максимум — и мы услышим про новые исчезновения людей.

— Кровавый прогнозец получается…

— Нормально, — бодро говорит генерал. — В России все обходится пока малой кровью. По крайней мере никто из мутантов не смог добраться до крупных политических вершин.

— Ну, положим. И все-таки — кому это нужно? И где появится следующая серия?

— Нет гипотез.

— Все ясно, — говорю. — Вопросов больше нет.

— Так ты согласен на сотрудничество? Пойми, Матвеев, ты обречен. Даже если ты сейчас выйдешь отсюда на волю — допустим, я тебя выпущу, — ты будешь сожран другим мутантом либо сам начнешь убивать людей и тебя уничтожат рано или поздно.

— А если сотрудничество?

— Тогда мы, во-первых, будем тебя защищать от последнего мутанта…

— Сами бы вы защитились…

— Во-вторых, попробуем понять, что происходит с твоим организмом, возможно, найдем… лекарство.

— Что изучите, обвесите датчиками — это я верю. Но вот лекарство — ты сам в это веришь?

— Вероятность всегда есть, — пожимает плечами генерал. — Ты хочешь, чтобы я говорил с тобой как с разумным человеком или врал?

И такая уверенность в его словах, что тут у меня закрадывается подозрение — а действительно ли я так запросто отключил свою программу? Или это одна видимость?

Генерал придвигает ко мне булавку.

— Ну что, ты решил попробовать или веришь на слово, что мы тебя может остановить в любую секунду?

— Я думаю.

— Ну так отложи паззл и думай!

Я встаю и начинаю ходить по кабинету вокруг стола. Генерал ждет, следит за мной глазами. А я не тороплюсь. Подошел к окну, глянул вниз — дворик, аллейки. Прошел вдоль стендов, посмотрел еще раз. Посмотрел на стенгазету — уродство полное. Смотрю, а там новая поэма:

— Ну? — спрашивает генерал. — Подумал? Что решил? Я оборачиваюсь резко,

— Решил я, — говорю, — что врешь ты все, товарищ генерал! Ну, не все, конечно, а про то, что помочь мне хочешь. Не хочешь ты мне помочь, боишься ты меня. А боишься зря — потому что я сам себе хозяин, программы паразитные выключил и убивать никого не собираюсь!

— Ну, тогда на тебя и булавка не подействует, — говорит генерал и придвигает ее ко мне поближе.

— Не подействует, — говорю. Беру булавку и под внимательным взглядом генерала колю себе ладонь. Вынимаю булавку и откидываю в сторону. И тут чувствую — словно мурашки бегут по телу от ладони, вверх, до плеча. И рука становится словно ватная — ни пошевелиться. Секунда — и весь организм окаменел! Ни голову повернуть, ни глазами моргнуть, ни даже посмотреть по сторонам. Вижу боковым зрением, что генерал глянул спокойно на часы свои командирские, сел за стол и углубился в чтение какой-то бумаги. Я думал, он меня вязать сейчас будет… Хотя какой смысл меня вязать, раз у них на вооружении эти парализаторы?

Такая бессильная злоба на меня напала — просто слов нет. Только сидеть камнем и ждать, пока отпустит…

Ну, чтоб время зря не терять, я включил внутренний обзор и полез внутрь, в психике ковыряться. Там все по-прежнему — земной шар вертится, на облаке замок стоит, рядом с ним мачта железная с флажком. Опять в стенки замка потихоньку пытается врасти. Ну, я снова ей щупальцы открутил, в обратную сторону повернул и полез ковыряться — из чего она сделана, мачта эта?

А сделана она так хитро, что не разберешься. Бродил я мысленно вокруг нее, туда-сюда заглядывал — ну никак не понять. Попробовал сменить визуализацию — чтобы не в виде замка мне представилась психика, а в виде механизма с шестеренками… Ну, положим, представилась. Так совсем непонятно стало, пришлось вернуть снова замок. Хожу я опять вокруг, по этажам ползаю — ничего не понимаю.

Зато нашел на одном из этажей библиотеку, оказалось — там у меня вся память хранится. Стал я ходить между шкафами — конца и края нету. По обе стороны тянутся книги. Сначала предметы шли — программирование, физика, химия, математика. Взял я один из томиков по химии — смотрю, а это школьный учебник. Раскрываю его — а он пустой. Полистал страницы — все белые, только на одной в самом углу надпись “валентность углерода равна четырем”… Огорчился, конечно, но что поделать — я ж действительно химии уже совершенно не помню. Зато с программированием у меня все в порядке оказалось.

Иду я дальше вдоль рядов и вдруг выхожу на целую аллею шкафов, широкую, как шоссе. Открыл наугад первую попавшуюся книжку — оказалось, это моя память, представленная по дням. А в книжке этой был подробный рассказ, как я в пять лет с дядькой на рыбалку ездил. Точно, было такое… А вот книжка за следующее число оказалась пустой, и дальше все пустые до Нового года, когда у матери на работе новогоднюю елку для детей устроили…

Пошел я вперед вдоль стеллажей, корешки читаю, на каждом даты стоят. Потом надоело мне пустые книжки вытаскивать, и я отдал команду, чтобы вообще не показывать дни, которые в памяти не отложились.

Сразу шоссе стало компактным, и конец его виден вдалеке, причем чем дальше вперед — тем толще книги записей становятся. Вдруг вдали блеснуло что-то. Подхожу поближе — а там среди книг на полке стоит плоский стальной ящичек с замком. Снял я его с полки — тяжеленный, увесистый. Ты, конечно, уже догадываешься, в чем дело, — правильно, это те два дня, которые у меня из памяти выпали. Значит, в голове-то они у меня есть! Но какая-то сволочь их от меня заперла, запретила доступ. Осмотрел я замок на ящичке — ничего такого, обычная замочная скважина. Раз есть скважина, значит, есть и ключ!

И пошел я искать ключ. Пошел, конечно, к железной раме — где же еще ключу быть, это явно ее работа. И что ты думаешь? Нашел я его, висел он там на гвоздике вполне на видном месте. Только я его хотел взять, руку виртуальную уже протянул — и тут меня словно остановило. Точнее, сам остановился. Что-то, думаю, здесь не то. Какая-то тут хитрость, зачем его просто так повесили на видном месте?

Сменил визуализацию, приказал представить психику часовым механизмом. Долго ходил по шестеренкам, лазил как идиот — еле нашел ключ и здесь. Здесь он тоже в виде ключа оказался. Но уже заметно, как тут устроено. Он не просто лежит, а стопорит одну маленькую шестереночку… То есть натурально всунут у нее между зубцов, чтоб не крутилась. А шестеренка, собственно, никуда не ведет и ни с чем не сцеплена — просто шестеренка. Или это визуализация не показывает? Как бы еще представить более наглядно? Сменил я визуализацию на электрическую — вообще ничего не понять, клочья проводов торчат. Ладно, думаю, не буду пока время терять, просто не буду ключ трогать, и все. Привычка хакерская — никогда не трогай лишнего, если не понимаешь принцип работы. Потому что в компьютере так — если уж ты обманул интерфейсы и забрался в системные области, то там сам себе злобный буратино — одно неловкое движение, и все может рухнуть.

В общем, не стал я возиться с ключом. Меня заинтересовал другой вопрос — генерал сказал, что у меня в каждой клетке сидит по военному заводу. А могу я это как-нибудь посмотреть? И я дал команду сделать мне визуализацию своего тела как оно есть — как куча клеток.

И сработало! Смотрю — вместо замка на облаке сидит в скрюченной позе Клим. Причем кресла я не вижу, тело застыло в воздухе. Подошел я к нему и дал команду увеличить. Стало тело расти надо мной, увеличиваться в размерах. Стоп! — говорю. Показать, что в голове!

И тут же кусок черепушки пропадает, ну как на манекене в кабинете анатомии. И оттуда торчит кусок мозга весь в извилинах. Побродил я там, посмотрел — ничего интересного, противно. Потребовал показать сердце. Исчез кусок грудины, и показалось сердце. Ну, мешок такой, замер и даже не дергается. Или мне не показывают, или действительно все тело каменеет. Но я-то жив пока? Ладно, говорю, давай-ка мне теперь кровь покажи!

Тут на манекене пропадает стенка сосуда около сердца, и я вижу, что там красная масса — но вот что это, разглядеть не могу. Даю команду сделать увеличение, все перед глазами растет, растет, растет, уже не видно ни сердца, ни артерии этой — сплошная пелена красная. И вот наконец появляются клетки. Я сразу так и понял, что это они. Поймал я одну штуку и снова дал команду увеличить изображение. Выросла клетка в руке, как футбольный мяч, — и все, больше не растет.

Дал я команду показать, что внутри, — и стала одна сторона прозрачной. Смотрю я туда — мать честная… Я, конечно, не знаю, как должна клетка изнутри выглядеть, но только не так. Как объяснить? Представь себе пустую коробку. А в ней лежат, ну или там плавают, всякие вакуоли и прочие компоненты школьного учебника. Так вот у меня все пространство словно бы затянуто черной мыльной пеной из крупных пузырей. То есть куда ни глянь — сплошные переборки, переборки, черные стенки. Не клетка, а решетка. Застывшая пена в разрезе.

Вот у тебя, конечно, сразу вопрос возникает — а кто же мне, мол, это все показывает? Внутри меня? И не брешет ли? Не знаю. Думаю, не брешет. По крайней мере я там по крови своей долго взглядом ползал, хотел микроб выловить какой-нибудь посторонний. Не помню откуда, но уверен что они в крови должны периодически пробегать. Но куда там — сплошная волна красных клеток, иногда белые попадаются, но тоже мои. Нужно микроба найти.

И тут я вспомнил, что булавкой ладонь уколол — булавка на столе валялась, наверняка там сотня-другая микробов… Пошел искать ладонь свою. Не нашел. То есть ладонь нашел, но вот куда я булавкой ткнул — искать бесполезно. Пришлось с помощью своих же внутренних систем искать, задал команду, описал условия поиска — сработало.

Нашла мне система дырку от булавки в эпидермисе кожном. Действительно, нашел я там микроба одного. Посмотрел внутрь — микроб как микроб. Лоханка такая со всяческими штуковинами внутри, хотел ядро найти клеточное — даже его не нашел, просто плавают всякие штуки. Но никаких черных переборок!

Поудивлялся я, хотел было найти в дырке от булавки осколки того вещества паралитического, но не нашел. Интересно, думаю, а паралич мой прошел или нет?

И вынырнул во внешний мир.

Смотрю — а я на полу лежу, а вокруг меня народу уже набралось, пульс щупают, по щекам хлопают. Как увидели, что я глаза открыл, — сразу все отбежали подальше, один генерал остался. Я сажусь на полу, он надо мной стоит, удивленно смотрит.

— Чего случилось? — говорю. — Обещал же пятнадцать минут меня не трогать!

— Странно на тебя парализатор подействовал, — говорит он. — Не пятнадцать минут, а два с половиной часа.

— Ого, — говорю. — Видать, я задумался. Ну-ка давай еще попробуем. Где булавка-то?

— Хватит! — говорит генерал.

— Нет, не хватит, — говорю. — Давай-ка еще раз для чистоты эксперимента.

Генерал пожимает плечами, отворачивает галстук, а у него там булавок этих — батарея. Хорошо вооружился.

Беру я у него булавку, встаю, сажусь в кресло и снова в ладонь тыкаю, поглубже. И оставляю там. И сразу полез внутрь, в психике ковыряться. А там сразу командую визуализацию клеток ладони — посмотреть, чем отличаются парализованные клетки. Но даже до ладони не долез — просто сквозь тело когда взгляд пошел, я уже все понял. Вот эта решетка, что была в клетках, она вся наружу из клеток вылезла и сцепилась. Получается, что, пока я парализован, у меня и кровь не течет, и сердце не бьется, но организм живет! Сцеплен воедино, как слиток.

Действительно, прав генерал, ох прав… Военный завод у меня торчит в каждой клетке! Интересно, думаю, раз вот эта черная пена в клетках может по команде сцепляться воедино и парализовать тело, значит — что? Логика подсказывает — значит, такая команда для пены предусмотрена. А вещество ее просто включает. Но это значит, что я наверняка и сам могу переводить организм в такое состояние… И выходить из него. Попробовал я рвануться, разблокировать клетки — без эффекта. Намертво. Значит, надо разобраться, что это за вещество. Генерал мне вряд ли скажет, он мне не доверяет…

Полез я изучать ладонь, нашел булавку, точнее, след от булавки — чьи-то заботливые руки ее вынули. Но я нашел след, запросил максимальное увеличение — вплоть до молекул. Ну, молекулы мне, конечно, не показали. Фигню какую-то показали, схему. Но принцип я понял — эти умельцы синтезировали вещество, молекула которого если попадает в точку, где пересекаются стенки черной пены, то вызывает мгновенную кристаллизацию всей клетки. А если и соседние клетки оказываются кристаллизованными — то тогда уже включается мгновенная цепная реакция и каменеет весь организм. Как отключить это — я не нашел.

Очень сложно формулировать запросы к неизвестной системе. Я и коды разблокировки требовал, и изменения в схеме клеток — то ли меня не понимают, то ли выполнять не хотят.

И тогда я затребовал нарисовать алгоритм работы черной пены в клетке. Вот просто так взять мне и отобразить, как на школьной доске, — квадратиками и стрелочками, что куда и какие условия.

Обалденная схема вышла. Я еще, честно говоря, пока она вычерчивалась — а она перед моим мысленным взором очень медленно вычерчивалась, видать, трудно пришлось тому, кого я озадачил этой проблемой, — вот, пока она вычерчивалась, я еще подумал: надо бы запросить такую же визуализацию не только клетки, но и всей психики. А то как в прошлом веке — замки, шестеренки… Но когда схема вы-чертилась до конца — я осознал все масштабы ошибки. Потому что конца и края этой схеме не было.

Но я не растерялся и начал работать. Очень удобно работать, когда у тебя под рукой такой исполнительный и понятливый компьютер. Сначала я попросил выделить блоки ключевых функций. Схема исчезла, показались блоки.

Я не знал, как они называются, а обозначить мне их отказались. Пришлось ковыряться в схеме каждого, задавать вопросы наводящие. Выяснил наконец кое-что. И тогда стало мне многое понятно. Дело обстоит так — сидит в каждой моей клетке некая штуковина, не разумная, по-видимому, а что-то вроде биопрограммы. Она обеспечивает жизнь моей клетки, даже защищает. Но делает с ней, что хочет. Все клетки объединены в общую информационную сеть, и вот эта сеть и отдельные ее куски могут если не мыслить, то по крайней мере хранить мои мысли, копировать психику и прочее. Смысл в том, что именно за счет этого я рассыпался на тучу летучих мышей и собирался воедино. То есть весь мой организм — это глобальная черная сеть, которая паразитирует в моих клетках. Но тот факт, что сами мои клетки в сохранности, — это меня порадовало.