Глава 24.

Лёгкие, почти невесомые снежинки весело кружились в воздухе. Порхая и шаловливо развлекаясь, они медленно, но неостановимо засыпали город нежной пеленой. Словно гигантский торт из камня и дерева, а вместо взбитых сливок — белая снеговая шапка. И, как оно часто бывает при снегопаде без ветра, всё вокруг было окутано той самой, мягкой и торжественной тишиной.

Через парадную пристань Трёх Королей шёл молодой морской офицер. Прохожие отмечали его щеголеватый вид, разрумянившиеся на морозе щёки. А ещё сверкавшую на широкой груди награду — малую звезду Морской Чести, высоковатую для его возраста и мичманского чина. Далее путь молодого человека пролёг через Канатный переулок, где из уютно расположившегося в полуподвале кабачка доносился весёлый хохот пополам с солёными матросскими словечками.

— Да растудыть тебя к русалочьей матери!

Двери заведения хлопнули, и наружу весело выкатился гном в расхристанном бушлате и шапочке набекрень. Огладив свою холёную бороду, он загорланил было лихую песенку, заполняя переулок ароматами пивоварни, но тут глаза его узрели офицера. Морская выучка сразу же взяла своё, и гном чуточку потешно зачем-то взял свой устрашающего вида кинжал «на караул».

— Гуляем, Ленц? — мичман Трилим с лёгкой улыбкой тоже отвесил боцману почти уставное приветствие. Ибо у моряков, как ни у какого другого рода войск, ценятся добрая шутка и юмор. Может, за это их и привечают в любых краях и странах?..

— Так точно, вашблагородие! — рявкнул коротышка, в полушутку, в полувсерьёз «поедая глазами начальство», — И мой новый шеврон обмыли, да и ваши с капитаном звёздочки тоже.

Тут его маленько шатнуло.

— О-ой, чегой-то штормит сегодня… — буркнул гном, — Вишь, как весь город качает…

Получив разрешение мичмана, гном с достоинством удалился, ногами выписывая кренделя едва ли хуже танцовщиц из Императорского балета. Уже скрываясь за пеленой снегопада, он затянул старую, злую пиратскую песенку. Ещё видно было, как невидимый шторм кидает бородача от переборки к переборке — пардон, от стены дома до противоположной стороны улицы и обратно. Но главное, что курс на «Громовержец» он выдерживал почти идеально, а посему успокоенный мичман продолжил и свой путь.

Вот и тихая улочка Зелёного Штурмана. Почему её назвали именно так, уже не помнили даже самые закоренелые старожилы. А посему на свет регулярно рождались самые неимоверные теории и догадки — от моряка, страдающего морской болезнью, до него же, пьющего до полного позеленения; что служило весёлым подспорьем для шуток и обсуждений в портовых тавернах и даже в офицерском собрании…

Уже взбегая по лестнице дома наверх, где мичман снимал квартиру, он повстречал домохозяйку, почтенную фру Торнстен. Та внимательно, с головы до ног осмотрела своего как всегда безукоризненно выглядящего постояльца, подозрительно втянула носом воздух. Не найдя, к чему придраться, милостиво улыбнулась, и после приветствия сообщила.

— У вас гости, молодой человек. Невеста ваша, и ещё один… странный какой-то, но дворянин. Я впустила их — чего на морозе мёрзнуть-то.

После чего с достоинством удалилась, оставляя за собой запахи бараньего с луком супа и яблочного пирога. Столовавшийся у неё мичман вполне резонно предположил, что примерно таково же будет и меню сегодняшнего ужина, а потом, легкомысленно тряхнув головой, взлетел по ступенькам на свой третий этаж.

Открыв дверь, мичман после свежего воздуха улицы сразу уловил ароматы хорошего вина, фруктов, духов своей Люсинды, а также душистого, «яблочного» амстерского табака. Скинул свой подбитый мехом офицерский реглан и повесил его на сделанную из «рыбьего зуба» вешалку, где уже находился хорошо знакомый ему чёрный плащ вместе с полуторным мечом. Рядом он небрежно нацепил шляпу, коротко осмотрел себя в зеркало и прошествовал в гостиную.

Квартира, в коей обретался мичман, состояла, собственно, из трёх комнат. Библиотека-кабинет, полная книг, карт и всяких морских диковин. Спальня, где всё было устроено просто и в то же время уютно. Ну, и гостиная, где принято было встречать гостей, принимать пищу и так далее.

Посреди комнаты, ближе к потолку, весело мерцал магический светильник, освещая стол. Из пищи для желудка там наличествовало несколько бутылок вина из серии тех, цены на кои длиною более напоминали цифири из лоции и на которые мичман старался не обращать внимания, дабы не огорчаться; паштет, и уж вовсе неуместные по зимнему времени апельсины с персиками. За столом обнаружилась тихо хохочущая Люсинда — дочь самого известного в городе контрабандиста. Вообще-то, история знакомства мичмана с ней вышла занимательная, как раз для борзописцев, сочиняющих дамские романы. А также весьма интересная для портовых чиновников и таможни, что делало её пикантной тайной, которую мы тоже, пожалуй, не станем разглашать.

Рядом со своей невестой мичман узрел давешнего чернокнижника, вполголоса рассказывающего смешную историю из своей юности, отчего девушка заливалась смехом.

— А-а, здравствуйте! — Valle встал навстречу хозяину, — Мы уж заждались… Ага — вижу, вижу вашу звезду! Есть повод обмыть?

Фру Торнстен со служанкой очень кстати подали ужин, так что вечер обещал быть весьма занимательным, невзирая даже на присутствие третьего. Ибо мичман Трилим собирался погулять с Люсиндой по городу, заглянуть в пару приличных мест, а потом само собой подразумевалось продолжение. В спальне, разумеется.

Впрочем, баронет оказался человеком догадливым. Отужинав, он явно показал, что собирается отбыть, и лишь бросил на мичмана вопросительный взгляд. Улучив момент, когда девица отлучилась по дамским делам, тот нежно улыбнулся ей вослед, а затем, посерьёзнев, повернулся к гостю.

— Значит, так, баронет. Я перерыл весь архив, поднял на уши всех старых хранителей бумаг в Адмиралтействе. Благо денег на то, чтобы вдохновить их на работу, вы дали весьма кстати. Но увы! Почти ничего о Крумте Дальнем не нашлось, и ни на одной карте или лоции такое место не значится… — тут он сделал паузу, — Единственно точно удалось установить то, что он когда-то существовал, это был остров или острова. И последнее.

Мичман оглянулся. Убедившись, что Люсинды ещё нет, добавил.

— Когда-то туда часто ходили по морю эльфы, в одной старой книге об этом пару раз упоминалось. Так что — если не знают они, то больше некому.

— Ну что ж, — задумчиво, после некоторой паузы, промолвил Valle, — Это уже кое-что. Так что спасибо — не зря архивы потрясли.

Засим он откланялся, дождавшись возвращения Люсинды. И скромно ушёл, оставив на столике в прихожей тяжёленький, приятственно позвякивающий мешочек.

— Вашсветлость! — в приоткрытую дверь после осторожного стука всунулась вихрастая, вечно всклокоченная голова Лукаса, — Там эти… помогальники прибыли.

Дело было в том, что имперский Генеральный Штаб чрезвычайно заинтересовался деятельностью в тылу противника так называемых «малых оперативных групп», и через принца оттуда передали вежливую, но весьма настойчивую просьбу посодействовать в создании таких отрядов, но уже под руководством генштабистов. По имеющимся у тех донесениям, действия всего одной, но чрезвычайно подвижной и агрессивной группы баронета донельзя ослабили и разрушили тылы войск Царства Света. Герцог Бертран перед лицом самого Императора убедительно обосновал, что произойдёт, если будут действовать несколько таких групп, и в широкой прифронтовой полосе.

И вот, в неуверенной, предрассветной зимней мгле перед заспанным Valle предстали три тройки. В каждой — леани-проводник по тайным тропам, опытный боевой маг, и офицер морской пехоты — будущий командир отряда. Три костяка будущих, пресловутых «малых оперативных групп». В личном устном послании принц советовал оказать максимальное содействие и передать опыт; а не уважить просьбу будущего Императора весьма и весьма чревато, знаете ли.

— Ну что ж, входите, — с ухмылкой сказал молодой волшебник, наскоро поприветствовав прибывших и указывая на дверь в домик, из которой опять же высовывалась голова любопытствующего донельзя Лукаса.

Полусонная Гретта тут же с ворчанием организовала чаю, хлеба и сыра, пообещав вскорости соорудить чего поосновательнее.

— В общем так, дамы и господа, — Valle прихлёбывал столь полюбившийся ему напиток, не без интереса разглядывая раскрасневшиеся в тепле, сосредоточенные лица.

— Судя по допросам вчерашних пленных, через Кельно сегодня проследует караван с продовольствием и фуражным зерном, — он постучал пальцем по кружочку на замызганной и потёртой карте юга Царства Света, — Попробуем перехватить и уничтожить. Вы все на время этой миссии поступаете в моё полное и безоговорочное подчинение. Если будут вопросы типа «почему так, а не этак?» или «а что, если?», постараюсь ответить. А вы в свою очередь, приглядывайтесь и запоминайте тактику действий.

— Да вроде бы ничего такого сложного в этом и нет, — осторожно заметила фриледи Аранья, магичка-Мастер Огня. Остальные тоже выразили на лицах этакое лёгонькое недоумение.

— На первый взгляд — да, — кивнул баронет, — Но я подозреваю ловушку, уж как-то больно неуклюже нас туда заманивают. А посему — дело нам предстоит весьма любопытное…

— Интересно, — распрямился офицер, окидывая мысленным взором широко раскинувшуюся, невидимую линию в форме подковы, вогнутой стороной направленной к городу. Линию эту образовывали небольшие, спрятанные под ноздреватым снегом колышки, на которые командир отряда заранее наложил особо зловредные заклинания.

— Интересно, — повторил он, неодобрительно качая головой, — Не хотел бы я оказаться на месте тех, кто попытается преследовать нас.

— А таковые непременно будут, — посоветовавшись, решили проводники, — В лесах вокруг городка немало народу прячется. И навряд ли крестьяне…

Заготовив ещё несколько оригинальных сюрпризов и страховок «на всякий случай», отряд ворвался в городок как раз в тот миг, когда последние повозки длинного каравана тоже вошли в него. Сотня тяжело гружёных саней в сопровождении горстки солдат «второго срока службы», то бишь — полукалек и ветеранов, сдалась почти без боя. Группа, предводительствуемая магом в чёрном, уже нагнала на святое воинство таких страхов, что, вопреки всем усилиям лютовавших святых братьев и недавно образованной Инквизиции, в войсках уже прошёл слушок — «ежели сразу оружие бросить, то пощадят, а потом и отпустят».

Так оно было и на этот раз. Брезгливо осмотрев нестройную шеренгу испуганных людей в кое-каких доспехах, перед которой на укатанном снегу громоздилась куча копий и десяток мечей, баронет распорядился сжечь караван и двигаться дальше.

В это время по дороге в городок ворвался десяток конников, коих возглавлял всадник в более-менее богатой одежде. Подбодряя себя воинственными криками, те сразу бросились было в атаку. Однако яркий огненный шар, лениво брошенный Араньей под ноги лошадям, мгновенно отрезвил нападавших и охладил их пыл.

Всмотревшись, Valle по гербу на штандарте сразу определил местного лорда.

— Маркиз Сенваль! — крикнул он, — Уберите оружие, и никто из вас не пострадает…

Лорд, польщённый тем что его назвали аж цельным маркизом, охотно проявил благоразумие. Свой долг он вроде бы как честно попытался выполнить, а атаковать готового к бою мага его не заставил бы и личный приказ короля. Спешившись, Сенваль подошёл. Доспехи были явно великоваты этому костлявому пожилому дворянину, но носил он их легко, с явной привычкой. Чинно поприветствовав незваных гостей, он отдал дань здешнему этикету, а затем полюбопытствовал.

— А чьи это там ноги из огня торчат?

Лукас, прочёсывавший городишко с десятком солдат, как раз вернулся и доложил.

— Всё чисто, ваша светлость! Больше святых братьев здесь нет!

— Понятно… — жёлчно усмехнулся «маркиз», с удовлетворением заметив понуро стоявших в сторонке целых и невредимых солдат. Затем он повернулся и, жестом показав, что хочет переговорить с предводителем один на один, горячо зашептал.

— Барон, могу ли я оказать вам услугу в обмен на небольшую любезность?

Заинтригованный Valle кивнул и навострил уши.

— Вон в том лесочке, — показал Сенваль, — На вас засада ждёт — две сотни тяжёлой конницы, при них святые братья и кто-то с самого верха. Я слышал, как только вы из Кельно выйдете, так сразу и навалятся…

— Интересно получается, — весело заметил баронет, — Что же вы против своего короля умышляете-то?

Сенваль ничуть не смутился и открыто посмотрел в глаза.

— Да вот как раз с просьбой-то моей это и связано. Брен, сын мой младшенький, пятнадцати годков всего, недавно был при дворе… в-общем, он отказался разделить ложе с королём, будь тот неладен. Да прилюдно о нём всю правду и высказал. В общем, оскорбление словом вышло… А когда его стали тащить в кутузку, малыш сгоряча пару святош гм… приголубил, а это нынче не прощается даже за золото. Уж чему-чему, а чести и мечу я его обучил. Сейчас он ждёт своей очереди на костёр — палачи тамошние не справляются. Говорят, барон, душегубства за вами замечено не более обычного, а ведь для вас вроде бы нет ничего невозможного или запретного… выручите сына, хоть простым солдатом к себе возьмите, а? Ручаюсь — не подведёт!

Баронет молча слушал, раздумывая, какую пользу иногда может принести незапятнанная репутация. Он посмотрел на чадно догорающий обоз, на колокольню, с высоты которой обозревающий окрестности Гуго подал успокаивающий знак. И только потом ответил.

— Ну что ж, маркиз… Если выйдет — я заведу его попрощаться с родными.

Накрывшись заклятьем невидимости, отряд с мрачным удовлетворением наблюдал, как за наспех сотворёнными иллюзиями их самих увязалась громыхающая сталью конница. Как только грохочущая лавина втянулась внутрь «подковы», заклинания сработали. И теперь в жарком колючем пламени сгорала гордость и надежда Царства Света — лучшие из лучших воинов.

— Они знали, на что шли, — жёстко бросил Valle и, не давая расслабляться, тут же приказал атаковать небольшую группу, благоразумно державшуюся позади попавших в огненный мешок рыцарей и потому уцелевшую.

Схватка была короткой и беспощадной. Монахов в грубых рясах попросту растерзали боевыми заклинаниями и стремительной, как удар кобры, атакой двух десятков копейщиков под предводительством зловеще молчаливого Гуго. Стрелки, цели которым указывал деловитый Лукас, мгновенно выбили самых рьяных, и вот перед отрядом остался только молодой сильный воин в великолепных доспехах, неплохо защищавших и от магии, и от стрел.

— Подходите, собаки! — рычал тот, бешено вращая мечом, — Здесь вы найдёте только смерть!

Копейщики благоразумно остановились, каким-то чувством уловив, что птица это непростая — не из тех, кому безнаказанно можно пропороть брюхо. Да и подходить ко впавшему в неистовство боя человеку не решался даже матёрый зверь. Что другим смертельный удар, то такому вовсе нечувствительно. Потом-то он умрёт, но прежде заберёт в Нижние Миры столько народу…

Вперёд вышел молодой чернокнижник. Сбросив на изрытый и обагрённый свежей кровью снег свой плащ, он обнажил меч и встал в позицию.

— С кем имею честь?

— Вы, смерды! Вам выпала честь пасть от руки принца Дарника! — остервенело выдохнул тот.

— Барон Valle! — от радостного волнения у чуточку захмелевшего от крови некроманта даже дрогнул голос. Ещё бы — ведь это именно принц командовал той самой армией, что сожгла Изабель…

Он сделал рукой понятный любому фехтовальщику знак — пауза — а затем огласил.

— Бой до смерти, на конвенционном оружии, без магии! — и, обратившись к своим спутникам, попросил, — Дамы и господа, засвидетельствуйте, что я не буду пользоваться своим Даром и битва меж нами будет честной.

Те с достоинством кивнули, и через пару мигов принц стремительно атаковал…

Покладистая гнедая кобылка, что реквизировали для бледного как смерть Valle, прядала ушами и шарахалась поначалу, но всё-таки довезла раненого через всю Тропу, а потом аж до самой двери башни, где обреталась леди Бру. Не без посторонней помощи спустившись на мокрую от талого снега брусчатку, баронет распрощался с задумчиво молчаливыми тройками, весьма поучительно проведшими сегодняшний день. Не выпуская из рук заскорузлого кожаного мешка и отказавшись от помощи Гуго, кое-как доковылял до порога. Лукас предупредительно распахнул крашенную в зелёное дверь перед своим бароном, и вот под ноги спустившейся с верхнего этажа целительнице почти упал раненый, не в силах более удерживать на месте качающийся и всё время стремящийся закружиться мир…

— Вот и всё, — леди Бру не сочла нужным скрывать своё неудовольствие, о чём не преминула сообщить. Она критически оглядела свою работу и проворчала.

— Мальчишка! Напоролся где-то на отравленный клинок, как самый последний бандюга в подворотне…

Valle задумчиво оделся, игнорируя взгляд удивлённого замечанием целительницы Гуго. Размышляя о неизменной подлости человеческой натуры, досадливо почесал свой быстро, но качественно залатанный бок. Затем спохватился, и не считая отсыпал хенриков .

Леди Бру с любопытством посмотрела на большие золотые монеты непривычного облика, а затем всё-таки не выдержала и поинтересовалась.

— Ваша светлость, а что у вас такое ценное в том мешке? Едва заставила из рук выпустить. Аура там какая-то нехорошая…

Она провела кончиками пальцев по свеженькому, специальным заклинанием очищенному черепу. Повертела в руках в руках прилагающуюся к нему тонкую корону с гербом Эльсвиков, и поняла.

— Принц Дарник? — а затем, покачав головой, вздохнула.

— Лучше бы вам этакий секрет схоронить, да потщательнее…

Палачи и подпалачики, дознаватели и писари — огонь и меч не пощадили никого. Специально выдолбленные в каменных полах желобки для стока крови наполнились до краёв, издавая весёлое, легкомысленное журчание, и вовсю работающий Valle некстати подумал, сколько хорошего сырья пропадает бесцельно…

— Ишь, как устроились, — проворчал Лукас, закончив осмотр застенков и пытошных подвалов святой инквизиции. Изо всех камер повывели измождённых узников; кое-кто не мог идти сам, и им помогали сокамерники. На скорую руку был устроен допрос, причём с применением специального заклинания, элементарно сигнализировавшего о лжи. Двоих выявленных подсадных тут же растерзали сами заключённые.

Мрачный Гуго, с самого утра едва проронивший едва ли дюжину фраз, тут разразился прямо-таки небывалым для него водопадом красноречия.

— Надо же, у нас в Империи в холодной всё больше душегубы да мздоимцы сидят, а тут…

В самом деле — среди здешнего люда сыскались и проштрафившиеся за неуплату церковной подати ремесленники, и мелкие провинциальные дворяне, не особенно рьяно почитавшие Творца. И даже один писарь, допустивший ошибку при копировании Святого Писания. А когда бледная миловидная девица с вырванными губами оказалась последней выжившей из труппы бродячих актёров, осмелившихся поставить пьесу не по канонам церкви, глухо зарычал даже сам баронет.

— Если я свирепое и безжалостное чудовище, то кто же вы?..

Один из копейщиков в ужасе отшатнулся. Опомнившись, Valle скомандовал.

— Стройте людей! Уходим…

Брен, с грустными глазами вышедший из комнаты своей матери, тихой болезненной женщины, был непреклонен. Тряхнув светло русыми волосами, он гордо задрал мальчишеский нос.