- Всё, девчонки, они готовы, - Эсмеральда разом сменила всё - походку, голос, манеру поведения. Словно стряхнула с себя некую личину. Контраст оказался настолько разительным, что оставалось впору подивиться.
      Но сидящие в креслах застыли со счастливыми и блаженными лицами. Они были защищены и застрахованы от всего - имперский наместник и его адьютант-маркиз. От удара клинком в спину или чаройского огненного шара, от лживых сведений и даже эльфской стрелы. Но полноте, читатель - существует ли в мире хоть какое-то мало-мальски действенное средство против женского коварства? Ну, разве что топор палача… а всего-то капля особого зелья на девичьих губах - и никакой магии!
      Фирелла позаботилась о последней оставшейся незапертой двери в заведение и посмеиваясь вернулась в обитую шпалерами комнату. Стоит признать, что идея устроить налёт на кошкин домродилась спонтанно.
      Вчера, когда в магическом эфире разразился пришедший с полуночного заката злой и чуть ли не чёрный шторм, все трое переполошились не на шутку - уж никак это масштабами не походило на чью-то волшбу или даже сражение магиков. Но обходительный персонал загородной виллы знай твердил своё - господа целители не велели никуда отлучаться, и все дела! В принципе, положитьохрану, равно как и тех кто мог бы придти ей на помощь, было не так уж и трудно.
      Но дальше, дальше-то что?
      Эсмеральде вовремя пришла в голову весьма здравая мысль: прежде чем подобрав юбки мчаться куда-то, следует вызнать - куда, с какой целью и чем при том озаботиться. И тогда Ноэль, жадно присматривавшаяся и прислушивавшаяся ко всему для неё новому миру, припомнила, что мающаяся неудовлетворённой болтливостью повариха обмолвилась как-то, будто в сей портовый городишко раз в седмицу наедывается сам имперский наместник - дабы осчастливить своим посещением самый роскошный в этом городе бордель. А кто ж ещё здесь может хоть что-то знать?…
      - Кстати, мы неплохо прибарахлились, - Ноэль усмехнулась и добавила, что прибрала к рукам не только кошельки клиентов и кассу заведения, но ещё и полюбопытствовала содержимым обеих ухоронок самой мадам. - Заначки её девиц я оставила, правда - те и так жизнью обиженные.
      На чуть подведенной и оттого превратившейся из смазливой просто в отпадную мордашке Эсмеральды мелькнула гримаска.
      - Фу, девчонки - ограбить бордель, это как-то даже пошло…
      Однако, более практичная Фирелла не согласилась с нею, заверив - деньги не пахнут. Да и если отправляться в неизвестность, наличные лишними аж никак не будут. А мадам не обеднеет. Но когда неугомонная Ноэль предъявила такую гору золота и камушков, что не унести на спинах и втроём, остальные налётчицы оторопели.
      - Вот уж… никогда не думала, что такие заведения настолько прибыльны, - полуэльфка озадаченно взъерошила волосы и вздохнула. - Себе, что ли, на старости лет бандершей заделаться?
      Фирелла зловредно фыркнула и заметила - клиенты про девиц и думать забудут при такой хозяйке. Придётся работатьсамой, круглые сутки и без выходных.
      - Пупок не сотрётся, Эсми? - поддела жрицу хихикнувшая Ноэль, а затем посерьёзнела. - Ладно, не будем тянуть времени…
      Маркиза, как своевольно оскорбившего прикосновением волшебницу, а потом и ведьму, всё же не стали лишать жизни или мужского достоинства - только потому, что не сошлись во мнении, что же хуже. В конце концов, его отправили до утра работатьв подвал - лично к пышнотелой и престарелой мадам Фэйри - и чтоб он всю жизнь потом плевался да от женщин шарахался.
      - Ну ладно, господин имперский наместник - вещай теперь… - застигнутый врасплох сносящей все преграды женской силой, мало имеющей общего с магией но оттого не менее действенной, тот покорно принялся рассказывать чуть деревянным голосом. Всё без утайки или лукавства, быстро и даже охотно отвечая на вопросы или давая пояснения…
 
      Хлюпнув, черпачок споро окунулся в ведро - с тем, чтобы тут же пролить своё содержимое на многочисленные верёвки. Сидящий на корточках Болек с закопчённой рожицей пригляделся, щедрой лапкой плеснул ещё, и наконец удовлетворённо кивнул.
      Перед ним в растекающейся по полу корчмы луже воды лежала истекающая призрачным светом магичка. Не зелёная гоблинша или пригожая троллиха, не плечистая орчанка и вовсе не стройная статью эльфка. Никак не пухленькая и аппетитная гномелла. И даже не румяная смешливая хоббитянка - хотя и такая же белобрысая. Нет, эта оказывалась куда опаснее, ибо принадлежала к расе homo, то есть людей. А уж ихние магики самые злющие - то вам кажный подтвердит.
      Злыдня вся была добротно увязана на манер колбасы или копчёной рыбины. И хотя во рту её красовался кляп из салфетки, а положение выглядело совершенно безнадёжным, она не сдавалась. Яркий, упрямо обволакивающий её свет хоть и не обжигал ладоней - да вот только, дымились и чернели от него опутывающие чаровницу верёвки. И бдительный гоблин только тем и занимался, что поливал путы, дабы злокозненная девица не пережгла их и не освободилась.
      - Воды у нас много, так что побереги силы, - воркующе пробормотал Болек и чуть ли не заботливо вновь оросил магичку холодной водой. - Ежели сир рыцарь прикажут железом калёным тебя допросить, ох как понадобятся.
      Сияющая волшебница что-то пискнула, вновь слабо затрепыхалась в своей упаковке. Сильнее пшикнула паром из стремительно высыхающих верёвок, и гоблин щедро вылил сверху остатки из ведра, да потрусил к колодцу за новой порцией.
      - Скоро их милость завтракать придут, а тут такой погром, такой погром… - выглянувший из кухни Шрокен прямо сквозь зияющую пустотой и обгорелыми брёвнами стену глянул на уже розовеющий восход. После чего горестно заломил руки, застонал и обречённо скрылся в кухонном чаду.
      От близкого соседства со светлой магичкой смиренно висящий монах играл зеленовато-синюшными сполохами, отчего казалось, будто он тоже взволнованно подрагивал. Заглядевшись на него, Болек запнулся о порог и со злости плеснул на связанную волшебницу мало не полведра.
      - У-у, выдра! Да ведь, у той стены сир рыцарь сидеть и трапезничать полюбляли. Даже если помилуют оне тебя, всё равно за урон его заведению отработать придётся.
      Он пригляделся к ничуть не скрываемым мокрой одеждой, вполне недурственным на хомовский лад очертаниям молодой волшебницы, и скептически покачал головой. А ведь фигуристая, никак не хужее той елфки - вот хохмочка-то будет, ежели сир рыцарь енту стервь заставят на спине отрабатывать провинность!
      Коротко хохотнув, Болек ухватил ковшик и продолжил свои принудительно-водные процедуры.
      - Тута ведь как? Всё прежде проходимцы какие-то были, да бабы при них прости-господи… в кои-то веки рыцарь древнего рода объявились. Да нос от подлого люда не воротят, с понятием. Но самое главное, - гоблин назидательно поднял палец. Не удержался, чтобы тут же не поковыряться им в носу, и продолжил. - Главное, что настоящий хозяин. Сразу обустраиваться начали, порядок в округе наводить да народ к работе и заработкам заохочивать. Даже чертей припахали на мельнице хлопотать! И похоже, Тёмная Госпожа к их милости со всем удовольствием отнеслась.
      На ненадолго он прервался, дабы и себе промочить пересохшее от такой долгой воспитательной речи горло, а остатками из ковшика вновь окропил испепеляющую его бессильным взглядом магичку.
      Снаружи раздались торопливые шаги многих ног, и сердобольный Болек сокрушённо покачал головой.
      - Ежели молитовку каку помнишь - самое тебе время. Хучь тебе тут светлые боги, не к утру будь помянуты, и не помогальники, но всё ж легшее помирать будет…
      Шрокен уже выскочил опрометью в чудесным образом оставшуюся неповреждённой дверь и увивался вокруг рыцаря, остолбеневшего при виде разорённой корчмы. При этом он так канючил, так преданно заглядывал в глаза, что поневоле тут почувствуешь себя богатой старушкой в окружении заботливых наследников… Впрочем, их милость сообразил быстро.
      - Не страшно, Шрокен - а если подумать, то очень даже кстати, - и в нескольких словах обрисовал корчмарю, как убыток можно обратить совсем даже в наоборот.
      Да ведь и в самом деле, если раширять заведение, то как раз в ту сторону, где проём образовался. Ещё и открытую веранду вон там пристроить - чтоб их милость со своей стервью лесной могли на свежем воздухе трапезничать. Потому скулёж и причитания гоблина постепенно затихли. А когда сир рыцарь обмолвился, что на пол-дня даст гнома, да ещё пяток работных чертей с мельницы - гоблин уже принялся кланяться да восхвалять щедрость и ум своего господина.
      - Утихни, подлиза, - парень усмехнулся, ещё чувствуя на губах несравнимый ни с чем аромат женского тела. Ох и Хэлль, до чего ж милая лапочка! - Показывай давай, где тут эта Светлая…
      Мир застыл. Замер на миг, сократившись лишь до этого мокрого и родного лица, на котором отчаяние так стремительно сменялось радостью, что споткнувшееся сердце тут же припустило бегом, щебеча сладко разливающейся по телу соловьиной трелью.
      - Стелла… нет-нет… Сандра?… да нет же - Селена, Селена! - в голове словно вспыхнуло нестерпимое пламя. Неистовое и гудящее, оно разом взвилось и высветило безжалостным сиянием дремлющие под пеплом забытья воспоминания. И уже сгорая, корчась в этом свете истины, человек успел выдохнуть, прежде чем осесть на руки верного орка. - Развязать… не обижать…
      Тёмное, душное ничто. Мутное как кошмар, липкое - всё же, не хватает никаких слов, чтобы описать этот туман, именуемый забытьём. Нет этому ни места, ни толкового названия. Всяк бывал тут, да вот не всякий находил способ обратно выбраться. Много оказывалось таких, что вроде и возвращались на свет, да вот несполна разумом. И ни один лекарь или коновал не брался скорбь из головы разогнать. Лишь хмурились целители, отводили глаза да бормотали смущённо, что поздно уже тут что-то делать. Вроде и здесь болезный, вот он. Да только, телом здесь - а разум гуляет себе где-то, далёкими и никому не доступными тропами…
      И всё же, нашлась та стёжка-дорожка, что из почти всякой трясины выведет. Вернее, сам по ней в охотку побежишь, сметая всё на своём пути…
      - Вспомни, как мы утащили блюдечко чёрных маслин из бочонка в подвале. Мэтр Карвейл хитрое сторожевое заклятье повесил - да мы всё равно перехитрили. Они тебе так понравились! Ты ещё потом говорил, что они вкусом и запахом напоминают меня. Мои губы… там, когда я исполнена нежного желания… - шёпот девчонки, плачущей над лежащим на её коленях поверженным рыцарем, пробудил к памяти такое, ради чего, право, стоило и горы своротить.
      За её спиной Шрокен с переменившимся лицом шустро притащил из кладовой небольшой бочонок упомянутых ягод. Тролль одним ударом кулака вышиб донышко, сцедил пряно и будоражаще пахучий чёрный рассол, и десятки рук потянулись к маслинам, а их обладатели принялись нетерпеливо и вдумчиво пробовать. В конце концов, недоверчиво взирающие на светлую магичку физиономии одобрительно кивнули. А безбашенная напрочь, как у них водится, эльфка пробормотала в сторонку, что надо будет ту Селену как-нибудь подпоить хорошенько, раскрутить - да и сравнить на вкус.
      - Ну же вспоминай, Арри…
      Тёмное пламя словно взбесившееся металось в этих сузившихся от боли серых глазах. Что же творилось за ними, не хотелось даже и представлять.
      - Арриол, вернись…
      Сначала легонько задрожала земля. Словно то ли неисчислимый табун гнали через перекрёсток с выстроенной рядом корчмой невидимые погонщики, то ли могучие подземные демоны все разом вдруг принялись биться в страшных корчах.
      - Арриол, сэр д'Эсте… да, это я… - еле слышно поначалу пробормотали эти пересохшие горячечные губы.
      Радостно, вихрем взвилась пыль на дороге. Сами собою захлопали в корчме ставни и незапертые двери, словно предвестник приближающейся бури проверял - хорошо ли подготовились к её приходу. С гулом вскипела вода в озере, выбросила вверх белопенный столб, и в весёлом ужасе шарахнулись от него любопытно присматривающиеся в эту сторону водяные девы.
      Но лишь в тот миг, когда над чёрной кромкой леса просиял первый, алый рассветный луч, только тогда широко распахнулись серые глаза. И в них жадно и с надеждой приглядывающиеся зрители не нашли ни следа безумия или скорбной пустоты.
      - Точно, всё верно - я Арриол, сын Родерика и Изабеллы! - парень сделал слабую попытку подняться, и тут же десятки рук заботливо поддержали, придали ему нужное положение.
      - Да здравствует благородный рыцарь! - вовремя вскричал восторженный более обычного Шрокен, и полсотни лужёных элем глоток вторили ему могучим рёвом…
 
      Давно взошло солнце. Растаял туман над рекою и озером, а взамен хозяйки выпустили туда стаи нетерпеливо гогочущих гусей. Потянулись по дороге мимо корчмы караваны и проезжие, дивясь её бедственному виду и каждый раз останавливаясь вызнать жадно новости - да промочить заодно горло, к тайной радости усердно обслуживающего их Шрокена.
      Уже совсем закончила рассказ Селена, и даже ответила на целую кучу вопросов. Да вот только, что-то никто не радовался ни этому, ни вернувшейся памяти господина. Смурными на удивление оказались лица сидящих вокруг слушателей, кого не разогнал властный жест рыцаря. Но, вместе с ними неприметно исчез и ещё один, кому присутствовать нынче вовсе не возбранялось…
      - Что же ты не надоумила меня, Тёмная Госпожа? - в голосе коленопреклонённого в недальнем овраге Болека слышалась такая боль, что растаяло бы и куда как чёрствое сердце. - Почему хоть не намекнула?
      Но грубо тёсаная из чёрного камня фигурка, стоящая на самодельном алтаре среди остатков не склёванных птицами подношений, молчала. Всё так же загадочно и невозмутимо чернели пустотой чуть раскосые глаза, всё так же еле заметно кривились в подобии усмешки губы.
      - Ведь могла бы дать знак - полоснуть той пришлой по горлу, пока сир рыцарь ещё не подоспели! А теперь? Ведь утащит она господина во Свет, чует моё сердце. Ну повесили бы они меня, зато сами остались бы здесь… ведь раз всего даден нашему краю случай, чтоб такой справный хозяин объявились… Ну отчего смолчала, Госпожа?
      Больной взгляд его с таким жаром смерил отныне ненавистную древнюю статуэтку, что та на миг задымилась. И всё же, Болек замер. Жадно и нетерпеливо он вновь и вновь обшаривал глазами давно знакомый чёрный камень, внезапно ощутив, как гулко забилось маленькое гоблинское сердце.
      Эти брови вразлёт, этот чуть насмешливый изгиб красивых губ… а горделивая осанка… а властный и неуловимый поворот шеи!… Как же он сразу не приметил сходства? Вон, в насмешливых глазах уже и зелень обозначается… Нет, это невозможно! Тварь лесная, тварь!
      - Нет, нет… нет! - руки разъярённо и с упоением так долго молотили по статуэтке подвернувшимся под ладонь обкатанным булыжником, пока на разорённом алтаре не осталась мелкая, искрящаяся под нескромным лучиком солнца пыль да несколько неровных чёрных осколков.
      К неодобрительно шумящим где-то в вышине кронам взлетел хриплый вой, в котором осталось так мало гоблинского. А потом неожиданно, всполошенной птицей вымахнул булькающий смех. Захлёбываясь и трясясь всем телом, Болек повалился в траву и долго хохотал, пока наконец беспамятство не избавило его милосердно от сжигающей сердце боли…
 
      - Значит, моя мать повелела запытать тебя до смерти, чтобы ты вытащил меня отсюда? - если кто не видал мрачной как туча эльфки, то посмотреть сейчас было самое время.
      И хмурилась та вовсе не от зрелища обнимающей Арриола магички, всё ещё хлюпающей носом на его плече - в конце концов, эльфам нечасто ведома ревность. Но ведь, сомневаться в правдивости принесённых и произнесённых слов не приходилось. Парень сам назвал высокорождённую Норвайр из клана Осенней Вьюги - и впервые сердце Хэлль не забилось радостно. Не преисполнилось гордости за свой народ и нежности к матери, когда память о них взвилась в душе свежим вихрем.
      Напротив, словно какая-то холодная чёрная змея медленно, однако неотвратимо сжимала сердце, пока где-то в глубине груди не родилась ноющая и постепенно становящаяся невыносимою боль…
      - Присмотри за ней, - после этих негромко обронённых слов рыцаря Урук понятливо кивнул. Прихватив с собой палицу, орк хмуро направился вслед за пошатывающейся эльфкой. И судя по его решимости, ни удрать, ни утопиться или другим способом наложить на себя руки остроухой нынче не удалось бы нипочём.
      Впрочем, ноги отчего-то привели обоих на холм к древесной обители. Перворождённая долго стояла в воротах, глядя в мерцающую гладь озера. Её руки сиротливо и зябко обняли себя, словно высоко поднявшееся солнце дарило ей могильный холод вместо благословенного тепла жизни. Лишь Кленовый Лист осторожно гладил самыми нежными своими листиками эту поникшую под грузом золотых локонов голову.
      - Отчего так, Урук? Только-только я нашла новый дом, друга сердца и тела. Едва моя жизнь обрела хоть какой-то смысл, как… - хриплый голос эльфки прервался воем и тут же оказался задавлен.
      И глядя на её содрогающиеся, как-то по-птичьи заострившиеся плечи, орк хмуро потупился и чуть отвёл глаза. Да уж, верно баяли старики - бывают известия, что бьют по башке похлеще, чем когда попадёшься под горячую руку паладина святой церквы. Наверно, это и называется, без ножа зарезать?
      В глазах резко повернувшейся эльфки кроме вечной весны мелькнуло ещё что-то такое, от чего у мрачного Урука сразу захолонуло где-то в брюхе.
      - Я не могу сделать это сама. Подаришь мне смерть? Хочешь убить перворождённую?
      Щека орка криво дёрнулась сама собой, как бывает когда её пощекочет муха. Однако в голосе его слышалась одна только глумливая насмешка.
      - Неужто елфы так слабы духом? - он даже ощерился в ухмылке. - Теперь я знаю, как брать вас голыми руками. И однажды смогу легко победить самого сильного бойца из вашего племени.
      Медленно, словно капли, падали слова прекрасной даже в горе эльфки. Зачем однажды? Один гнусный орк может взять её жизнь прямо сейчас и без сопротивления. Или…
      - Или ты хочешь сначала?… - точёная ладонь перворождённой неуверенно затеребила пряжку пояса.
      Пощёчина орка оказалась настолько сильной, что отшвырнула изящную эльфку и опрокинула её наземь. Мир причудливо кувыркнулся в зелёных глазах, зазвенел как-то тоненько и чудно. А сверху уже грубо навалилась тяжесть здоровенного воина, выдавив из груди судорожное Ы-ых! вместе с остатками воздуха. Сильная рука стиснула нос перворождённой, и едва та открыла рот в попытках глотнуть хоть немного жизни, как в губы ткнулось горлышко кувшина.
      Урук вчера вечером хоть и надрался изрядно, однако пару сосудов эльфского вина, щедро наколдованного повелителем, таки припрятал на утров закромах трясущего ветвями от тихого хохота замка. И теперь нагревшееся на солнце, почти горячее вино с бульканьем полилось в глотку перворождённой.
      - Вот так, стервь остроухая… Их милость не просто так сразу сержантом поставил меня - глаз у него намётанный. Знаю я, как обращаться со всякими-разными. Обламывал новобранцев и куда дурнее тебя, - Урук небрежно поставил вертикально и встряхнул как куклу безвольно обмякшую эльфку, жадно пытающуюся отдышаться.
      Внутри неё отчётливо булькнуло. Но судя по звуку, место ещё оставалось. И суровый орк щедрой, недрогнувшей рукой залил в Хэлль ещё полпинты горячего вина. Да пока перворождённую не развезло, он положил ту на колено, и от всей широты орочьей души отвесил её изящной, заслуживающей куда более нежных прикосновений попке несколько хороших, добротных плюх.
      - Ай! - завизжала Хэлль, но все её попытки вырваться на этот раз больше напоминали трепыхания курёнка в цепких руках кухарки. Сила, она и есть сила.
      Шмяк! Шмяк!
      - Да пусти, своло-оой! - судя по захлебнувшемуся воплю, эльфка поплыла. Орк небрежно отмахнулся от пытавшейся пнуть его ноги и врезал ещё раз - да так, что даже у него ладонь заныла, запульсировала горячей болью.
      - Да не кусайся, дурища, для сира Арриола силы побереги, - Урук закинул на плечо обмякшее стройное тело.
      И, скинув сапоги уже становящимся привычным образом, он зашлёпал по древесным ступеням на самую верхотуру.
      - Лист, присмотри за этой малахольной, а то потом хозяин нам обоим покажет, где хоббиты зимуют… - орк скинул ношу на растерзанную постель, ещё хранившую, казалось, сладкие и волнующие запахи.
      Судя по всему, Кленовый Лист никак не горел желанием проведать всякие весьма сомнительные тайны, да и намерения сурового сержанта истолковал верно. Несколько ветвей ожили. Оплели что-то бормочущую эльфку, надёжно и цепко прижали к кровати. И одобрительно кивнувший Урук только сейчас с облегчением вздохнул да утёр честный трудовой пот.
      - Верно Тролль говорил, что с этими бабами иногда больше мороки, чем с толпой святых воинов, - отдувающийся орк уселся на пороге спальни с верной палицей наперевес да остатками вина под рукой. И одной только его свирепой физиономии сейчас с лихвой хватило бы, чтобы любому отбить желание войти сюда.
      Ну, разумееется, кроме сира рыцаря…
      - Нет, не плачь опять, Селена, - Арриол почувствовал, как его сердце опять защемило. Ну не любил он эту девчоночью сырость, и все дела! - Да и что-то ты путаешь.
      В его неспешных, тщательно обдуманных словах прозвучало нечто такое, что заставило молодую волшебницу поднять мокрое лицо.
      - У Терри глаза всегда поверх тебя смотрели. Не в смысле роста… ты ж только сейчас расцвела, за тот год, что я тебя не видел - а раньше доска доской была, да худущая. Он просто злил тебя зачем-то.
      Девица нехотя, криво и еле заметно поморщилась. Что есть, то есть - ну не тянет она на приятно-округлых и пышногрудых дам, воспетых бардами и менестрелями. Вышла статью куда ближе к перворождённым…
      - Не смей произносить при мне этого имени, - от одного только вида её побледневших щёк Арриол захлопнул открывшийся было возразить рот. И некстати подумал, что в самом деле - даже если Терри и впрямь рассчитывал остановить волну волной и сработать в противоход, то на глаза Селене ему всё равно лучше не попадаться. - Если я однажды вернусь домой, то от одного человека и одной эльфки не останется даже пригоршеньки пепла на символические похороны!
      Вот уж злые иной раз эти девки! Верно говорят, что у них язык впереди мозгов бежит… и всё же, ласково поглаживавший и успокаивавший подругу Арриол грустно прикинул, что хоть так, хоть этак - а с поганца Терри не худо бы снять все пресловутые семь шкур.
      Или же, несколько сотен тысяч перворождённых таки стоят мучений одной этой девчонки? Непростой вопрос…
      Ну смогут они пробыть в зачарованном сне дня три-четыре. А потом? К тому же, известие о снующих за паутиной мерзких тенях не давало парню покоя. Неужто он в ярости вызвал к действию такие силы, что не приведи боги? Древние ужасы и могучих демонов, гулей-трупоедов и толпы неудавшихся некромансерам зомби, сброшенных прямиком на дно миров - нет, лучше о таком не думать.
      А ведь, придётся…
      - Ну допустим - допустим! Предположим, я согласен, что в беспамятстве и от мук слишком уж сильно шарахнул чем-то - и наказал весь род эльфов вместо одной-двух остроухих сучек. И если попытка… его попытка всё же не удалась, надо как-то выбираться обратно да снимать проклятие.
      Голос Арриола стал жёстче на миг - и безотчётно нежащаяся под его ладонью девчонка снова пристально посмотрела на друга.
      - Да вот, не хочу я возвращаться обратно. Понимаешь? Я подарил этому миру надежду на перемены… да и не в этом дело, - он поморщился, не в силах сразу подобрать слова.
      - Здесь твой дом, здесь твоя девчонка… как я понимаю, ты её в беде не бросишь, - чуть осуждающе уронила Селена, и её глаза на миг блеснули лунным серебром.
      Арриол смотрел внутрь себя, и отблески былого бросали сполохи румянца на его ещё не знающие ужасов бритья щёки. Как же сладостно знать, кто ты есть! Найти точку отсчёта, оселок, способный отточить до бритвенной остроты прояснившийся разум…
      - Ты бы перестала уважать меня, будь я другим. Но в то же время… Хэлль моя первая по-настоящему женщина.
      Девичья ладонь взъерошила русые волосы парня, а в ухо вполз лукавый шепоток.
      - Расскажешь по дружбе, как это? Я всё боюсь отчего-то, даже с тобой не решилась. Уж слишком в меня вбили страх перед… - родившаяся в маленьком и патриархальном рыбачьем посёлке девчонка чудным образом сочетала в себе светлое мерцание лунного серебра и его же чёрно-жёлтый отблеск, за который этот металл людьми знающими ценился куда как превыше иных других.
      Да и не только людьми, кстати.
      Молчаливый Тролль отвёл глаза в сторону и ладонью закрыл их же Лёлеку, который созерцал своего господина… вернее, его гостью капая слюнками. В самом деле, губы сира рыцаря уже давно и нежно хозяйничали над доверчиво раскрывшейся и заострившейсянавстречу девичьей грудью. Ну как можно отказать девчонке в капельке ласки? Тем более, что она твой друг, перед которой нет тайн и для которой с радостью открыты все движения души…
      - Пошли, гоблин окаянный, поищем твоего братца… тут разговор о таких материях пошёл, что мы уже лишние.
 
      Разогретый под солнцем сосновый бор затих. Сладкой терпкостью разлились в жарком воздухе запахи живицы и чего-то будоражащего, такого, от чего нестерпимо хотелось то ли сладко плакать, то ли жить. Не иначе, как сама медовая Эллана обратила сюда с небес свой смеющийся взор? Не портило полудня даже еле заметно мерцающие в мешанине теней и света нити серебристой паутины. Они дрожали в разнежившемся воздухе - но они уже оказывались совершенно неопасны.
      В тот миг, когда хлопотливая пчела села на цветок, прилежно перебирая его прихотливые пестики-тычинки в поисках сладкого, сводящего с ума источника нектара, и немилосердно пачкаясь в мохнатой пыльце, в тот самый миг над лесом пронёсся неслышный, тягучий, заметный лишь владеющему Силой звон. Словно стон, он раскатился по лесу и затих где-то в дальнем овраге.
      Лопнула всего лишь одна нить. Но паутинная гниль не просто остановилась - она медленно, очень медленно но неудержимо стала отступать…
      - Мой император, мы сделали это! - грязный и мокрый Терри от избытка чувств тряс своего повелителя словно простого парня.
      Но тот вовсе не был в претензии - хлопал по плечам и обнимал парня как лучшего друга. И его просветлевший взор уже охватывал всё пространство вокруг непостижимым образом оказавшегося здесь клочка имперских земель.
      - Удалось, Терри, удалось! - Император оставил восторженно приплясывающего молодого волшебника и повернулся к терпеливо дожидающемуся дворцовому магу с хрустальным шаром в ладони. - Передай всем - вперёд!
      Последнее слово, каким бы оно маленьким и пренебрежительно коротким ни показалось, привело в действие весьма могучие силы. Словно спусковая скоба натянутого до невыносимого состояния арбалета, словно порождающий лавину камушек, оно пробудило к действию всё, что было кропотливо и прилежно приготовлено.
      По этому сигналу дюжина магиков, которые упрямо раскрывая слипающиеся от усталости глаза вслушивались в потрескивание магического эфира, встрепенулись. Словно круги на воде, от них разлетелись другие, давно оговоренные слова - и началось.
      Почти семьдесят отрядов имперских людей, девять экспедиций гномов и даже двенадцать спешно доставленных из святой земли групп вонзились со всех сторон в окутанную паутинной гнилью территорию. Приказ один, и он прост да незамысловат как палка. Спасать, вытаскивать из-под сени неназываемого замерших в зачарованном сне перворождённых. Лошадьми, телегами, на руках - любой ценой. Человеческая жизнь священна - а эльф ли это или гном, то уже дело вкуса и разбираться станем потом.
      Каждая экспедиция предводительствовалась могучими волшебниками или искушёнными в волшбе ведьмами. Даже несколько преступников из числа владеющих Силой вытащил могучий Император из подвалов и каторг с простым приказом - сделайте это, и я разрешу вам начать жизнь сначала.
      Но куда больше надежд возлагалось на специалистов по… скажем так, по той стороне жизни. Деловито снующие в паутине тени уже пару раз показали свой мерзкий нрав, и выводы аналитиков оказались однозначны. Жечь, жечь и жечь эту мерзость! Огнём, мечом, святым словом или же грубыми народными методами вроде осинового кола и чесночных зубков - неважно…
      - Лорд-канцлер на связи, господин полковник! - угрюмый магик утёр пот и вновь охватил горячий хрустальный шар своим вниманием. Коль сам Император вышел в первые ряды бьющихся, тут уж не до титулов.
      - Ян, тут непонятно как пришло сообщение от нашего друга… - хотя официально Тёмный Ярл и числился казнённым да врагом короны, однако тот умело воспользовался тем обстоятельством, что руки у него оказались развязаны - враги что-то уж очень резко пошли числом на убыль. - Три девицы на берегу Жемчужного залива взбунтовались. И он предлагает дать им платунг кирасир из резерва да сформировать из них ещё одну ударную группу. Сказал, что не подведут.
      - Отменная идея! Действуй, дружище! - Император улыбнулся. Положительно, сама судьба сегодня за нас… - Дай мне на связь Эстреллу.
      Августейшая Императрица час назад едва не разнесла в гневе по камушку дворец, однако её супруг настоял на своём - хоть ты и способна взглядом переворачивать души и строить по стойке смирно горы, но ты остаёшься дома. Но похоже, пришла пора выворачивать карманы и пускать в дело все средства и самые что ни на есть последние ресурсы.
      - Эсти, солнце моё - бери остроухую Королеву, впридачу к ней экипажи моряков с кораблей Крумта на полночном побережье - и попытайтесь пробиться к целительской роще, - Император мягко улыбнулся. - Эльфку нашлёпай, если слишком уж распустила сопли, а морякам пообещай что сочтёшь нужным.
      В воображении он почти воочию видел свою супругу - хрустальный шар в непосредственной близости от паутины отказывался показывать что-либо, да и голоса еле пробивались сквозь какой-то скрежещущий многоголосый вой. Вот Королева эльфов, гневно блистая чудными зелёными очами и пылая отхлёстанными щеками, взялась за длинный и тонкий двуручный меч гордых предков-королей, да рядом его лапочка, несравненный цветок вечно мятежных юго-западных провинций, идёт сквозь паутину, раздавая налево и направо могучие заклинания - а сзади дружно напирает плотно сбитая шеренга ощетинившихся клинками моряков…