- Проснитесь, ваше сиятельство, умоляю!
      Пожилой дворянин с ворчанием перевернулся на своём ложе на другой бок. Однако капитан не унимался - Заник за свои заслуги и верность сюзерену пользовался у его сиятельства немалыми, но вполне заслуженными привилегиями. А потому спокойно проигнорировал пожелание провалиться к дьяволу, равно как и раздражённо брошенный в его сторону ночной колпак. И в конце концов граф оказался вынужден привстать и, превозмогая последствия вчерашней пирушки, открыть красные с недосыпа и вполне понятных причин глаза.
      - Вот же ж старый хрен! Чего тебе?
      Наклонившийся над ложем и трясший его Заник так откровенно обрадовался, что выпрямился и облегчённо расправил крытые потёртой кольчугой плечи.
      - Ваше сиятельство, там у ворот вашего замка нечто такое, на что вам стоит посмотреть своими глазами, послушать - и со всей внимательностью. Кажись, сведения о вашем Альфреде появились...
      В полутёмной опочивальне воздух на миг застыл. Замерли золотистые пылинки, пляшущие в лучике пробившегося меж портьер утреннего солнца. Казалось, весь замок остановился в ожидании чего-то недоброго. И это спокойствие внезапно взорвалось - рука графа Эверарда змеёй метнулась вперёд, ухватила капитана стражи за кольчужный ворот и притянула ближе. А длань у его сиятельства всё так же тяжела, как и в молодости - не приведи боги попасться под неё в горячую пору.
      - Повтори! - в глазах старого графа полыхнул такой огонь, что Заник от испуга передёрнулся.
      - Ваше сиятельство, - севшим голосом, почти шёпотом доложил тот. - К воротам пришла лесная дева с человеческим младенцем - и рассказывает очень, очень занятные вещи...
      Скрежещущий вой снова разнёсся по лесу, порождая ощущение безграничной злобы, паники и близкой смерти. Отголоски его ещё долго блуждали меж деревьев, отчего по верхушкам сосен в испуге метались рыже-серые белки, да птицы на лету роняли перья вместе с капельками помёта.
      Осторожно подкравшись с подветренной стороны к источнику столь неприятных шумов, Альфред теперь хмуро смотрел на поляну, раздвинув ветви кустарника. Вместе со звериной вонью немытых тел в ноздри лез едкий, неприятный запах. Плохо, очень плохо! Если орочий шаман успеет сделать своё дело, здесь воцарится очередная Пустошь - словно выжженная беззвучным взрывом огромная проплешина, лишь через много лет зарастающая упрямой сорной травой. Так были потеряны побережье и долины, пустота зияет страшными обломками на месте славного града Ривернолла. И вот теперь грозное шаманство орков добралось и до родного Семигорья.
      Альфред по рождению, как бы это помягче сказать... а-а, да ладно, чего уж теперь? В общем, хоть и не любят люди эти слова и почитают бранными, а всё же быть бастардом, ублюдком - не самое худшее, что есть на свете. Внебрачный сын графа Эверарда, прижитый тем от голубоглазой красавицы Анны, дочери садовника, отличался той крепостью тела, что свойственна людям трудолюбивым - и той живостью да возвышенностью духа, что отличает благородное сословие. Папаша не то, чтобы признал мальца, но взял в свой замок и вырастил из незаконнорожденного отпрыска крепкого воина. Так что давно прошли те времена, когда кто-либо осмеливался в лицо или даже за глаза назвать Альфреда нелицеприятным словом: ловкий и сильный двадцатилетний молодец живо воспитал к своим кулакам и мечу должное почтение.
      Так и сошлись на витиеватом прозвище "боковая ветвь". Или "яблоневый цвет" - за те едва прикрытые ресницами жаркие взгляды, что якобы ненароком бросали на статного и пригожего голубоглазого парня девицы, а иной раз даже и их молодые мамаши. Порода, что тут скажешь!
      Особых обязанностей у Альфреда сегодня не было, вот и отправился он побродить по осеннему лесу, густо растущему во владениях его светлости графа. Последние погожие деньки, когда уже не жарко, но ещё и не пришли унылые дожди - отчего-то парень особенно любил эту пору.
      Добродился, Падший это всё побери! И теперь, словно лазутчик во вражьем стане, он смотрел на творящееся посреди небольшой тенистой полянки действо.
      А посмотреть было на что. Пятеро орков неимоверной даже для их крепкой расы комплекции - все в кожаных безрукавках с пришитыми поверх наподобие чешуи костяными пластинами и с воронёными ятаганами в мускулистых лапах. Их уродливые головы беспокойно и подозрительно вертелись, осматриваясь и прислушиваясь окрест. Но в центре, под их прикрытием, тощий и, судя по свалявшемуся и порыжевшему на загривке меху, пожилой шаман глухо бил в бубен. Извиваясь всем телом и напевая заунывный тоскливый напев, он уже готов был опустить в булькающий над огнём котелок маленькую, недавно добытую человеческую голову.
      Приглядевшись, Альфред мысленно помянул нечистого. Так вот куда два дня тому запропастилась дочурка бондаря из Зеленушек! Единственная златоволосая девчонка на всё графство - тут не признать было бы мудрено. А ведь ей прочили быть первой в деревне красавицей. Возможно, кто-нибудь из сыновей графа даже соизволил бы обратить на простушку внимание и обрюхатить, обеспечив семье безбедное будущее.
      Стиснув зубы, бастард еле удержал в себе глухой стон - он уже знал, что сейчас обнажит меч и выскочит на поляну в безнадёжной попытке прервать обряд. Против пятерых орков в одиночку шансов у него маловато. Но если наплевать на оборону и попытаться первым же ударом достать шамана - Семигорье удастся спасти. Но это же значит, что самому Альфреду жить остаётся совсем мало - уж как орки умеют орудовать своими ятаганами, он знал не понаслышке...
      А в это время маленькая, бестелесная лесная дриада буквально тряслась от ужаса. С поляны, где расположились страшные пришлецы, тянуло таким зловещим ядом, что Весини не выдержала. Лес и вся горная долина обречены - это она уже знала точно. И всё же стремилась удрать, содрогаясь в слепом ужасе. Выскочив на берег ручья, она на миг замерла.
      Крики и звон клинков донёсся со стороны поляны, и Весини удивлённо всплеснула полупрозрачными руками - этот одинокий воин всё-таки решился! Нет, какие же молодцы эти человеки, ведь один против шести это верная погибель... И всё же, прислушиваясь к доносящимся сюда шуму и лязгу битвы, она сама не зная зачем замерла. Трясясь от страха и омерзения, дриада ждала невесть чего, каждый миг готовая унестись прочь - подальше. Хотя от камланья орковских шептунов не удрать и не скрыться, тошнотворный ужас оказывался сильнее.
      И в это время призрачный серый туман, наплывающий со стороны поляны, сгинул. Растаял, словно его никогда и не было. Не веря своим ощущениям, всё ещё дрожащая Весини сторожко присмотрелась и даже принюхалась, открыв для восприятия всё своё чуткое естество.
      Удалось! Воину из рода человеков удалось!
      Удары острой стали и крики прекратились. Дриада вновь насторожилась - со стороны поляны сюда кто-то шёл. И эти звуки ломающих ветки ног Весини очень не понравились, уж очень они были неправильными. Неуверенными, спотыкающимися, словно их обладатель напился перебродившей браги из ягод и плодов, которую зачем-то употребляют эти непонятные двуногие с горячей сущностью. Потому призрачная фигурка вновь заметалась и не нашла ничего лучшего, чем юркнуть и спрятаться в ствол старой, чуть покосившейся сосны, что нависала над ручьём.
      Из подлеска, спотыкаясь о камни и ветки, вышел воин человеков - но Вечный Лес - в каком виде! Всё тело в дырах, заляпанный парящей алой водой, он еле волочил ноги. Опираясь на своё наводящее дрожь оружие, цепляясь за деревья, он кое-как, шатаясь, добрался к ручью. И на этом его силы, похоже, закончились - обняв старую сосну, парень слабо застонал и стал сползать наземь.
      Дриада в своём убежище содрогалась и корчилась от боли. Ведь сам того не ведая, человек позвал её. И ещё она знала - орки и человеки умирают, когда из дыр в их телах вытекает слишком много алой жидкости, столь непохожей на хрустально-чистую воду ручья.
      И когда объятия человека и дерева разорвались, он упал, последний раз скользнув рукой по шершавой коре. Неведомая сила выкинула Весини из ствола, и маленькая дриада храбро склонилась над умирающим. Не будучи ничем в силах помочь, она с болью и жалостью смотрела в эти пронзительно-голубые, словно горные озёра, глаза, гладила вспотевшее чело призрачной ладонью.
      В тот миг, когда всю её сущность пронзила судорога боли от умирающего совсем рядом живого существа, Весини сама не зная зачем наклонилась - и приняла в себя последний вздох уходящего.
      Жаркая волна прокатилась по призрачной дриаде, заставив её на миг вспыхнуть никогда не виданным ярким светом. Она кричала, содрогаясь в сладкой муке. О Вечный Лес - неужели это то самое чувство, о котором втихомолку шептались самки человеков, когда любопытная дриада подслушивала их болтовню? Как же она сейчас завидовала им, смертным женщинам...
      - Тварь богомерзкая! Сейчас ты узнаешь на себе весь гнев Хранителя предержащего! - отец Марк от ярости был вне себя и брызгал слюной да пеной не хуже горного ручья. - Не удастся тебе обмануть и смутить души наши - так и знай!
      Хмурый как туча граф взглянул в сияющее бездонной голубизной небо, какое бывает только в начале лета - когда оно ещё не выцветет до знойной блеклости, а затем снова перевёл взгляд на полупрозрачную, состоящую словно из невесомой текучей воды дриаду. Если бы этого младенца принесла обычная женщина, её приняли бы в замке с почётом и будущее её было бы обеспечено. Уж родимое пятно, серебристый дракончик на левом предплечье малыша - родовой знак Эверардов - неопровержимо свидетельствовал, что кто-то из сыновей или бастардов графа зачал крепкого воина или статную деваху, так сильно отличающихся от обычной крестьянской серости.
      Но эта рассказанная лесной девой история о невесть как сгинувшем ещё осенью Альфреде заставила старого, умудрённого жизнью графа призадуматься и осмотреть младенца ещё раз. Нет, знак на месте и подделать его невозможно. Но в то же время ребёнок человека - и дриады? Нет, поверить в такое трудно.
      И всё же граф смотрел и никак не мог оторваться от ясных синих глазёнок весело пускающего пузыри мальчишки.
      "Анна, как же я тебя любил... если бы ты не ушла так рано - я бы наплевал на всё и сделал тебя графиней..."
      - Когда пропал Альфред? - спросил он в сторону, и Заник, почесав в затылке, хмыкнул:
      - А ведь, ваше сиятельство, аккурат десять месяцев тому или чуть больше.
      Граф задумчиво коснулся младенца, провёл рукой по голове, неодобрительно нахмурился на еле заметно заострённые кверху ушки. Если не знать, то и не заметишь... А малыш, попав шалой ручонкой по ладони деда, тут же вцепился всей маленькой пятернёй в палец.
      - Гу-у!
      - Наша хватка, как раз по мечу, - одобрительно осклабился Заник, склоняясь над малышом и самым пристальным образом рассматривая отметину и глаза. - Да вроде тут без обмана, ваше сиятельство...
      Взвыв так, что двое солдат у ворот испуганно отшатнулись, святой брат вновь стал настаивать на немедленном аутодафе лесной демоницы и гомункулюса - по всем канонам Святой матери-церкви.
      - Так в чём дело? - полуобернувшись, через плечо рявкнул на него граф. - Возьмите пару солдат и готовьте, что там надо. Или что, я - должен - ждать? Я, повелитель Семигорья?
      И этот рык Горного Дракона, задирать коего давно уже закаялись соседи и даже самые забубённые головушки, горной рекой раскатился по замковому двору. Отец Марк затрясся всем телом от переполняющей его злобы. Перекосившись лицом так, что Заник от всего сердца втихомолку пожелал ему, чтобы и впрямь с тем приключилась падучая, священник утёр слюнявые пухлые губы. И поддёрнув грубую серую рясу, припустил по каменным плитам двора.
      - Эй, вы там! Столб, цепи, дрова - живо! Марта, принеси из кухонь масла, а я сбегаю за требником. Их сиятельство не потерпят заминки!
      Отвернувшись, граф бросил взгляд на своего капитана. На миг он вздрогнул - такое неодобрение читалось во взгляде соратника многих битв. Так и виделось, что солдат едва сдерживается, чтобы не выхватить меч и не нашинковать своего господина тонкими ломтиками.
      - Остынь, Заник, - процедил сквозь зубы граф и перевёл глаза на дриаду.
      - Как тебя зовут?
      Каким образом слова лесной девы проникали в голову, не знал, наверное, даже и многомудрый смотритель храмовой библиотеки в Тарнаке. Но не ушами воспринимались они - а всем сердцем. Ибо именно оно сладко трепыхнулось, едва до сознания мужчин дошёл ответ.
      - Весини, дочь леса.
      - Тогда, Весини, скажи мне - какое имя ты выбрала для моего внука?
      От ответа дриады не лишённый всё же романтической жилки суровый граф удивился. С просветлевшим лицом он внимал - как счастливая и в то же время немного встревоженная мать слушала шёпот затаившегося под огромным пнём мудрого лесного духа. Как лукавые и неверные сильфиды воздуха слетались, чтобы полюбоваться на неслыханное диво, сопящее в своей колыбельке. Как медведица с подлунных гор и тигрица восточных чащоб схватились за право давать малышу своё молоко - но аппетит у мальчонки оказался на зависть, и обе счастливо порыкивающие мамаши остались довольны.
      Невидимые человеческому глазу феи горных озёр водили вокруг младенца свой хоровод, и серебристый радостный смех булькающего от счастья малыша служил им наградой и утехой. И даже старый демон огня, дремавший дотоле в корнях гор, вылез наверх полюбопытствовать - и беззаботная детская ручонка не обожглась об ослепительно сияющего гостя.
      И лишь в ту ясную полночь, когда красавица Селена явила миру идеально круглый облик, спустился из горних высей ветер. Сообщил он немало опечалившейся и задумавшейся матери, что надлежит мальчишке быть воспитанным в мире людей. А ещё принёс крылатый посланец богов имя. Выплелось оно шорохом ветра в кронах и шелестом дождевых капель о камни, разлетелось незримым эхом по всему миру - став явным лишь для умеющего видеть и слышать. И тайным для всех прочих.
      - Но повелительница лесных воинов, нагнувшись над колыбелью, дала мальчику второе имя - дабы уберечь от губительных страстей и низменных чувств, неизменно преследующих род человеческий. Айлекс, что означает...
      - Защитник, - вдруг пересохшим языком прошептал старый граф, не хуже иных мудрецов знающий древний язык.
      И неизвестно, где бродили думы властелина Семигорья, но тут сбоку подскочил нетерпеливо облизывающий губы святой брат и бесцеремонно потеребил шитый серебряной нитью рукав камзола.
      - Давайте же, давайте скорее жечь эти проклятые исчадия ада!
      - Всё готово? - граф недобро ощерился.
      И Заник поёжился невольно - такая ненависть сверкнула во взгляде старого вельможи. Как тогда, много лет назад, когда лорд из Вышеграда ненароком прошёлся острым словом по покойной ныне Анне, властительнице дум повелителя Семигорья. Останки того лорда потом сшивали по частям и хоронили тайно... А граф Эверард поднял глаза чуть выше - на солдат, смущённо переминающихся за спиной святого брата.
      - Ну что ж, пусть сегодня огонь очищающий примет в свои жаркие объятия заблудшую душу! - голос вельможи весенним громом разлетелся по замковому двору, словно на миг к его хозяину вернулась молодость. - Возьмите этого жирного монаха - и на костёр!
      "А ещё сообщаю вашему святейшеству, что бесы завладели душой преподобного брата Марка. Зимы у нас в Семигорье суровые, а нынешняя выдалась так просто на диво студёной. Только вином и спасались - спасибо всеблагим небесам, кто-то из стариков надоумил нашего светлого графа, и их сиятельство вдоволь загрузили бочонками подвал. Так вот, пристрастился брат Марк к зелью - с самого праздника середины зимы, почитай, и не просыхал.
      И в начале лета таки одолели его демоны. В глазах огонь адский, изрыгать проклятия и богохульства начал. А изо рта пена, будто объелся корня мыльнянки. Уж на что я в кольчуге был, а и то забеспокоился - вдруг покусает? И дошёл до того покойный брат, что стал требовать, дабы граф живьём сжёг своих внуков.
      Насилу его трое дюжих воинов скрутили - хотя брат Марк прежде ни силой чресел, ни шириной плеч не отличался. Знать, сильные бесы попались. А когда на костре очищаюшем горел, то читал я, ничтожный, над ним молитву - уж как бедолагу карёжило да плющило! От воя демонов камни со стен замка обваливались. Едва цепи медвежьи не порвал да столб не вывернул..."

      - Эй ты, хам - ну-ка, бегом ко мне! - от столь грозного и бесцеремонного голоса Айлекс даже обернулся.
      На опушке леса, из которого выходил юноша, на белоснежном жеребце красовался закованный в блестящую броню всадник. В другое время одетый в простую походную одежду Айлекс не преминул бы указать грубияну на его ошибку, предъявив родовой знак на плече и назвав своё имя. А потом ещё и стребовать пригоршню монет в качестве компенсации - не убивать же дурака, в самом-то деле! Но на щите рыцаря красовался знак Святой церкви. Вертикальная полоса, символизирующая столб, у коего терпел свои муки Хранитель, и три косых черты, означающие стрелы мучителей.
      В последние годы религия Единого сильно окрепла - настолько, что в открытую провозгласила себя превыше всех остальных. А паладины её, набираемые из самых крепких да преданных матери-церкви слуг, обучались в монастырях Заозёрья не только воинским наукам. Тайные обряды, умение читать в помыслах и сердцах людских - а пуще всего святые молитвы, имеющие столь необъяснимую власть над душами людей.
      И всё же, в свои двадцать зим Айлекс уже давно заметил, что равнодушен к Белому Богу, как ещё называют Хранителя лесные духи. И что молитвы и проповеди не только не имеют над ним никакой власти, но вовсе даже и не трогают. Прошлым летом он специально спустился в низины, и в крупном портовом Тарнаке прошёлся по храмам всех богов и всех сил. Хоть и потела от страха спина, а всё же ни один небесный покровитель не отнёсся недоброжелательно к тайному сыну смертного и лесной девы (дед крепко-накрепко повелел о том молчать). Ни в одном храме не вспыхнул ослепительный огонь, изгоняющий или даже испепеляющий на месте нечестивцев и осквернителей.
      Слушать тот бред, что несут святые братья с амвона в небольшой замковой церкви Эверардов, он ходил только "чтоб как все" - дед пару раз даже одобрительно ухмыльнулся в седые усы, заметив, что его набегавшийся по окрестным лесам и горам внук откровенно спит, спрятавшись за широкими кринолинами своей тётушки, леди Эвелин.
      Вот и сейчас, вернувшись из покрывшегося нежной весенней зеленью леса, где он повидался с озорно смеющейся Весини, ради сына оставившей на время свой весенний хоровод вокруг Прадуба, и куда он собирался вечером вернуться на назначенное озёрной феей свидание, Айлекс находился в самом распрекрасном расположении духа. Лес и горы, глубины подземных пещер и ласковые воды ручьёв - вот где он чувствовал себя дома! В ушах ещё журчал радостным ручейком голос матери, на губах сладко горел всё-таки сорванный с губок очаровательной феи Делини поцелуй - в общем, жизнь прекрасна!
      - Это вы мне? - небрежно поинтересовался Айлекс, уважительно смерив взглядом стать всадника и ширину его плеч. Здоров, зараза... где ж таких берут только... а меч-то в замке остался...
      - Тебе, змеёныш, тебе, - в словах паладина слышалась то ли издёвка, то ли презрение. - Всё-таки я выследил тебя. Якшаешься с лесной нечистью - неужто отпираться станешь?
      Вслух помянув Падшего недобрым словом, Айлекс затем в таких отборных выражениях прошёлся по ушлому фанатику и его наставникам, что одобрительно заржал бы старый матершинник боцман, с коим они так славно погуляли однажды... По мере слов юноши постная физиономия рыцаря вытягивалась, а в потемневших глазах разгоралось пламя.
      И всё же, паладины крепко умели держать себя в руках и не давать волю гневу. Но если уж давали - то только держись! Лучших бойцов, защищённых к тому же святыми молитвами, сыскать в здешних краях трудновато.
      - Значит, отрицаешь? - переспросил он.
      Многое мог бы сказать ему Айлекс. Только знал он, что это бесполезно. Бесполезно толковать с теми, кто отрицает основы мирозданья, зная только свои раз и навсегда вызубренные святые писания.
      - Если тут кто и есть нечисть, так это ты, - процедил юноша, храбро глядя снизу вверх.
      Блеклые, словно выцветшие, брови всадника всё же поползли вверх. Хоть официально святая церковь, к её великому сожалению, и не получила полную власть в этих краях, её паладины уже почти в открытую провозгласили, что единственный для них закон - обет служения Хранителю. А уж здесь, вдали от людских глаз, он мог себе позволить всё, что угодно.
      - Не очень-то приятно будет всем услышать, что внучок графа Эверарда на короткой ноге с лесными демонами... - процедил он.
      Мощная длань возделась над землёй в направлении задумчиво переминающегося с ноги на ногу Айлекса, и тот услышал, как с уст рыцаря слетает одно из самых страшных проклятий. Однажды юноша видал после такого - в каком огне, в каких муках развоплощался адский демон, покусившийся на душу беспутной вдовы Селии, вместе с нею самой.
      Но, как и ожидал юноша, у него самого даже и пониже спины не засвербело. Мало того - чуть помедлив, он демонстративно шагнул к ближнему дереву. Дёрнул, распуская, шнуровку на штанах - и вскоре по коре зажурчал ручеёк... понятно чего.
      Паладин от неожиданности и такой наглости даже запнулся. Полуобернувшись к нему, Айлекс послал самую очаровательную улыбку и, справив нужду, принялся невозмутимо затягивать шнурок обратно.
      - Ну что ж ты замолчал? ...и горше муки не будет во веки веков... Продолжай уже, раз начал.
      Причиной веселья юноши оказывалось не только и не столько природная взбалмошность, сколько то, что его молочный брат Тим - сын той самой медведицы - оказался совсем рядом и уже прибыл на неслышный зов, бесшумно переваливаясь на сильных мягких лапах. И из кустов позади всадника уже высовывалась его любопытная и хитрая морда. Уж что-что, а Айлекс здраво оценивал свои силы.
      Да, лучшего следопыта во всём Семигорье не сыскать, и старый граф не без основания гордился внуком. Да, дядюшка Роджер и старый Заник на совесть выучили молодого бастарда махать железом. Хоть он уже добыл уши почти полусотни орков и даже дважды участвовал в битве мечей, когда Эверарды повздорили с соседями, но пеший против конного - это, знаете ли, надо быть совсем уж лихой головушкой.
      Вообще, последнее время Айлекс всё чаще стал побеждать в рукопашной борьбе изрядно постаревших молочных братьев - век медведей короче, нежели у нас, людей. Но готовый к бою паладин Церкви, это более чем серьёзно.
      Он шагнул ближе. Насторожившийся всадник просто нюхом чуял опасность - одной рукой он тут же ухватился за поводья, а другой потянул из ножен притороченный к седлу длинный меч. Он ещё успел заметить, как сбоку мелькнула тень...
      Правду, ох правду говорят, что медведь ударом лапы ломает хребет лошади. Правда, тут был боевой конь, но роли это не играет. Жалобно всхрапнув, белый жеребец с хряском сложился пополам. А паладин от почти мягкого тычка Тима кубарем вылетел из седла - медведь не такой глупый, чтобы со всей дури лупить по доспехам. Ведь в железе могут застрять когти!
      Пока огорошенный и вмятый в землю уже не всадник, а так... промаргивался ошеломлённо и пытался встать, Тим приветливо махнул Айлексу лобастой башкой и, отчаянно косолапя, уковылял обратно в заросли - так что паладин даже не успел ничего понять.
      А стоящий над ним юноша невнятно ругался. Он уже понял, что святого воина придётся отправлять к предмету почитания его матери-церкви. И стало быть, свидание с Делини будет изрядно омрачено.
      Он вспомнил вначале робкие и холодные, а затем становящиеся нетерпеливо-тёплыми жадно раскрывающиеся навстречу девичьи губы красотки-феи, и даже тихонько застонал. Когда горная нимфа Айрин три зимы тому впервые распробовала танец любви с юношей, обладающим горячей кровью, очередь лесных и озёрных прелестниц к нему никогда не укорачивалась - а весной хоть вообще из замка не выходи, девицы сразу наваливаются весёлой и нетерпеливой гурьбой! Айлекс даже притащил в лес всех троих двоюродных братьев, и в объявленной священною роще, где упокоился его никогда не виданный отец, царила весьма буйная и непринуждённая атмосфера. Но в конце-то концов - вопреки утверждениям Церкви, нет ничего греховного в том, чтобы дарить женщине свою любовь. И даже ухмыляющийся в седые усы дед не ругался, когда узнал...
      Всё-таки в паладины набирают крепких ребят - пошатываясь, тот как-то нашёл в себе силы встать. Покрутил очумело головой, отдышался.
      И тут же стремительно, как ему казалось, атаковал. Коротким мечом или же длинным широким кинжалом - уж как вам тут будет угодно назвать клинок, выхваченный из припрятанных за вырезом наручей ножен. Только не обратил внимания рыцарь, что Айлекс стоял как-то чуть враскорячку, шире обычного расставив ноги и еле заметно присев. Наверное, в монастырях не уделяют должного внимания приёмам рукопашного рыцарского боя.
      А зря. Хотя, в данном случае скорее к счастью. Юноша с непостижимым проворством выросшего на свежем воздухе человека подался в сторону, пропуская мимо себя высверк стали. И в тот миг, когда на бесцветном лице святого воина уже начало проявляться удивление пополам с досадой, просто взял вытянутую вдоль него руку на излом. Для особо непонятливых объясню - поймав за запястье и ударив снизу в локоть коленом, он с глухим хрустом согнул руку рыцаря в вовсе не предназначенную для этого сторону.
      С трудом заглушив рвущийся из губ животный крик боли, паладин сумел постепенно свести его к глухому вою, а затем и вовсе замолчал. На бледном челе его выступили бисеринки пота. Бережно прижимая к себе искалеченную руку, он выпрямился, судорожно дыша сквозь стиснутые зубы.
      Тим из кустов предупреждающе мотнул носом, но Айлекс и сам уже увидел - уж ему-то, привыкшему замечать каждый едва примятый листик или согнувшуюся не в ту сторону травинку, ошибиться было бы непростительно. И опасно, поскольку в наплечнике святого рыцаря щёлкнул хитро вмонтированный туда оружейниками маленький пружинный арбалет.
      Как Айлекс сумел вывернуться, не осознал и он сам. Но чутьё, помноженное на невероятную гибкость юношеского тела и мастерство учителей, сделало всё раньше, чем осознала голова - и возле левой подмышки под рукой просвистел короткий болт, оставив после себя легчайший запах змеиного яда.
      Глаза юноши чуть сузились, и он ответил. Таким ударом он разбивал небольшие, обкатанные речные валуны и оставлял неплохие вмятины на стволе Прадуба, благо тот прощал - уж великому дереву детские шалости вреда не причиняли. Даже наоборот, избавляли от вгрызшихся под кору древоточцев.
      Святой рыцарь сложился вдвое вместе с вмятой кирасой. Хекнул кровью изо рта, отлетая на несколько шагов - и на ещё сырую по весне землю упал покойник. Уж последний вскрик отлетевшей души, ударивший по всем нервам и унаследованному от матери раскрытому перед природой естеству, не спутаешь ни с чем...
      Из задумчивого оцепенения Айлекса вывел отирающийся рядом Тим. Медведь потёрся о бедро лобастой башкой, рыкнул неодобрительно что-то насчёт того, что коня они с братьями съедят, ещё и маменьке можно отнести ногу. Железо можно отдать духу огня, тот переплавит и запихнёт куда подальше в свои подземные кладовые. А вот такую дрянь, как труп святого воина, даже муравьи жрать отказываются.
      - Может, волков из бурелома позвать?
      Тим неодобрительно затряс загривком. Ещё чего - от этакой гадости у серых может изжога приключиться, а то и вовсе несварение желудка...
      Подняв глаза, Айлекс приметил сидящую на ветке дерева дриаду. Что скажешь?
      - Ну, матери твоей я расскажу - пусть порадуется, - Веллини скользнула вниз, пригляделась к телу, над которым уже поднимался жар шурующего огненного духа. Словно случайно или мимолётно, она легонько задела Айлекса бедром, хихикнула, оглянувшись.
      - Что, если отнести к Прадубу - пусть корнями оплетёт и под землю утянет? Твоя мать Весини говорила как-то, он даже камни в пыль истирает. А уж какого-то святошу...
      Кивнув и ласково взъерошив бестелесные для большинства прочих смертных шелковистые волосы, Айлекс прицепил к поясу трижды освящённый всенощными молитвами клинок, который по его просьбе оставил огненный дух. А затем с ворчанием взвалил на плечо уже освобождённое от железа тело.
      - Веллини, пожалуйста, прибери тут. Чтоб ни крови, ни следов - до самой дороги.
      - Не учи, гадкий мальчик, сама знаю, - с показушной сварливостью отозвалась та. Но во взгляде, коим дриада проводила потрусившего в лес юношу с ношей на плече, оказалась одна только нежность и восхищение...
      Граф Эверард помолчал немного, собираясь с мыслями. Он провёл взглядом по тонким каменным колоннам, подпирающим крышу наружной галереи, куда слуги вынесли столик и несколько кресел для его сиятельства и гостей. Зацепил боковым зрением и буйно зеленеющие макушки гор, и поседевшую от старости полуденную башню, своим грузным телом накрывшую главные ворота замка. Не оставил вниманием и насторожившегося дозорного - тот, прикрыв глаза от солнца ладонью, всматривался куда-то. Но затем, явно успокоенный, распрямился и вновь принялся расхаживать по горже. Ну что ж...
      - Я пригласил вас к себе, господа, не просто подышать чистым горным воздухом - и не просто отведать моего гостеприимства, - старый граф ничуть не переменился лицом, вернувшись взглядом и вниманием на галерею.
      Притихшие гости слушали чрезвычайно внимательно. Повелитель Семигорья не та птица, к словам, а уж тем паче к недомолвкам коего можно отнестись легкомысленно. И такое мнение о себе седой граф снискал не только воинской доблестью своих дружин и даже не богатством земель. Разум графа оставался всё таким же острым - невзирая даже на то, что их сиятельство уже с трудом могли обнажить меч и не рисковали выделывать верхом те же фортели, что и в молодости. Так что, коль скоро гонец графа Эверарда принёс письмо, коим вельможа пригласил такого-то и такого-то нынче осчастливить своим присутствием его горную крепость, то отказываться не стоило. Чревато для здоровья, знаете ли...
      Барон Таргот пошевелился. Кивнул, выудил из серебряной вазы яблоко и бесшумно принялся чистить его кинжалом.
      - Уж не орки ли, почтенный граф? - голос барона ничуть не дрогнул. Крепкий вояка и не самый бедный вельможа в известных землях, он в своё время добился руки графской дочери - этим-то и объяснялось его чуть более свободное поведение. Да и граф жаловал своего зятя, ничуть не ошибясь в силе и порядочности тогда ещё молодого сынка прежнего барона.
      - Много хуже, - граф Эверард с такой бесстрастностью произнёс эти грозные слова, что у некоторых из присутствующих несокрушимая крепость под ногами так ощутимо покачнулась, что они оказались вынуждены вцепиться в надёжные дубовые подлокотники. - Много хуже.
      И от слов этих каждый из присутствующих похолодел - и мысленно окинул взгядом свои тайные и явные прегрешения. Уж не его ли имеет в виду грозный повелитель Семигорья?
      По лёгкому мановению хозяйской руки старый Заник, вот уже много лет бессменно возглавляющий гарнизон и войска, принёс и положил на стол небольшой и не очень длинный свёрток, и с едва заметным поклоном положил на стол.
      - Всё ли в порядке? - граф дождался повторно-успокоительного поклона, а затем легонько покивал словно в ответ своим непростым думам. - Оставь нас, Заник. Уведи стражу с галереи и проследи, чтобы никто не мог слышать моей беседы с уважаемыми гостями.
      Изрядно поседевший капитан с бесстрастным лицом отсалютовал. Жестом отдал пару распоряжений - и две пары солдат, на всякий случай дежурившие в обоих концах длинной галереи, с лёгким позвякиванием доспехов ушли. Заник всё той же лёгкой, хотя уже и постепенно начинающей тяжелеть походкой скользнул по всей длине, заглянул в углы и даже выглянул наружу, повертев во все стороны головой. Отвесил сюзерену поклон - всё в порядке, граф - и так же молча исчез.
      Граф зашёл издалека. Сначала досталось на орехи его соседу, барону Зелле - через владения того недавно ухитрился проскочить незамеченным отряд урук-хаев и слегка напакостить во владениях графа, прежде чем спешно посланный отряд копейщиков нанизал тех на свои копья. Барон склонил голову, признавая вину своих людей и хмуро пообещал разобраться. Хоть он и не числился в друзьях или недругах графа, но жизнь в пограничье накладывает свой отпечаток в отношениях дворян. Коль есть такой грозный общий враг, как обитающие по ту сторону горного хребта племена орков, тут уж надо жить дружно. И в ответном взгляде барона граф увидал качающегося в петле нерадивого солдата или часового.
      Затем от стыда и гнева то бледнела, то краснела попеременно святая сестра Ювеналия. Дескать, его сиятельство все силы и помыслы прикладывает, чтобы ещё не так давно просто большая деревня превратилась в Малый Град и стала ещё одним городом на землях графа. Уже и дороги каменные пробиты, и гарнизон охраняет. И стены возведены, и службы да казармы. Уже храм Всех Ветров да церковь Хранителя отстроены и даже освящены - а вот служители Солнца что-то ни мычат, ни телятся. И в полыхающих яростью глазах жрицы граф Эверард с удовлетворением отметил нужную степень нагрева.
      Однако нет-нет, а взгляды присутствующих всё останавливались на чём-то, до поры завёрнутом в салфетку и лежащем на столе у правой руки его сиятельства. Останавливались и тут же словно боязливо или стыдливо соскальзывали, убегали в сторону. Но граф умел не только железом махать, водить в бой полки и с размахом хозяйствовать - нет, старый вельможа сполна изведал науку человеческого общения, и мог позволить себе в должной мере растравить любопытство собравшихся. И после обсуждения ещё кое-каких спорных и запутанных вопросов, требующих внимания знатных и сильных людей этих краёв - только тогда его сиятельство вздохнул и заметил как бы про себя:
      - А теперь самое неприятное, господа.
      И с этими словами неспешно развернул ткань, явив взорам короткий меч с явственно различимым у эфеса знаком церкви Хранителя. Брови и даже глаза присутствующих полезли на лоб - это был именной клинок паладинов церкви, не могущий быть ни утерянным, ни тем более переданным кому-то или даже проданным. Именно на малом мече воители святой церкви клялись своими весьма тайными обрядами.
      Во взгляде святого брата Зенона, на подчёркнуто скромной рясе коего вертикальная черта пересекалась с тремя стрелами гонителей, мелькнуло что-то, но всё же он сдержался.
      - Два дня назад паладин церкви Хранителя напал на моего человека, - граф произносил слова нарочито негромко. Настолько негромко, что присутствующие оказались вынуждены затаить дыхание и вслушиваться изо всех сил. И от услышанного зашевелились волосы на головах, а неробкого десятка сердца нехорошо дрогнули.
      - Напал на моего человека, носящего мои цвета. И мало того - это произошло на моей земле. Защищая честь и достоинство, мой воин вынужден был убить нападающего, - граф задумчиво коснулся пальцами стали, провёл вдоль ложбинки кровостока. - И в подтверждение случившегося, принёс мне вот этот клинок.
      - Обвинение неслыханно, - голос брата Зенона всё же предательски дрогнул.
      Однако старый граф сделал вид, что не услыхал его. Он посмотрел ясным взглядом вдаль, где верхушка горы дерзко задирала проплывающие мимо лёгкие облачка. Отпил из высокого бокала белого вина и столь же неспешно вернул хрусталь на стол.
      - Но самое гнусное в этом неслыханном злодеянии то, что паладин святой церкви покусился на отпрыска древнего рода. Да-да, хоть и незаконнорожденный, но парень носит на плече родовой знак, - граф вернул свой взгляд на галерею и обвёл им присутствующих. Только на этот раз взор его оказался ох каким тяжёлым - и давил, словно закованная в латную перчатку рука крепкого воина. - Я говорю о своём внуке Айлексе.
      Сказано было достаточно, чтобы призадумались даже самые легкомысленные или якобы посторонние. Какие бы злодеяния или обвинения ни вменялись в вину отпрыску знатного рода, но подсуден он был только сюзерену - или большому совету дворян, собиравшемуся от случая к случаю, дабы обсудить вопросы, не могущие быть решёнными иным путём.
      Маркиз Делорж неодобрительно покачал своей коротко стриженой головой воина. Потеребил обшлаг с вышитыми узорами красного и синего родовых цветов.
      - Случай и впрямь нерядовой, дамы и господа. Ваше сиятельство - коль скоро вы изволили вынести это на наше рассмотрение и обсуждение, возможно ли переговорить с вашим внуком и узнать подробности?
      Доселе молчавший сэр Роджер, сын графа, коему тот собирался вскорости передать бразды правления и потом совсем отойти от дел, вздохнул.
      - В одной нашей горной деревне пропал ребёнок. И поскольку Айлекс один из лучших наших разведчиков, я послал его проверить следы вдоль Дальнего ручья. Хоть время и неподходящее для оборотней или волколаков, но бережёного, как известно, и боги берегут. Он вернётся только к вечеру - но я посоветовал их сиятельству графу прежде обсудить это щекотливое дело с вами, дамы и господа.
      Граф Эверард лёгким кивком подтвердил. А потом добавил, что по словам Айлекса, тот в свободный от обязанностей день отправился на свидание... да поймите сами - коль тут замешана женщина, дальнейшие расспросы не только бесполезны, но и нескромны. И на обратном пути был атакован святым воином церкви - причём безо всякой причины или оснований со стороны парня.
      На лице брата Зенона мелькнуло другое мнение насчёт бессмысленности расспросов - уж слухи о пытошных дел мастерах, обитающих в подвалах святых монастырей, вряд ли были основаны на пустом месте. Но святой брат вовремя сообразил, что не время и место показывать гонор - и смолчал
      Чуть скуповато, тщательно подбирая выражения, их сиятельство передал поведанную Айлексом историю. Правда, ныне всматривающийся в берега горного ручья молодой человек умолчал насчёт обвинения "якшаться с демонами". А старый граф хоть и догадался о подоплёке происшествия, по достоинству оценил сдержанность внука в обрисовании ситуации...
      - Видят боги, я не отдаю предпочтения ни одному храму, и в моём замке попеременно проходят службы и Хранителю, и Солнцу, и Всем Ветрам, - голос графа понемногу окреп и уже даже намекал на гнев, могущий захлестнуть беспощадной волной. - И даже тот давний случай с братом Марком я оставил без последствий - слабость одного жреца не говорит о слабости всей системы...
      Вот это уж было сказано, так сказано - барон Зелле даже втихомолку восхитился. Он тоже не одобрял стремление церкви Хранителя стать матерью и преемницей всех остальных, и нынешний случай давал возможность хоть немного надавать по рукам уже совсем потерявшим страх жрецам и святым воинам.
      А брат Зенон хоть и смотрел волком, но молчал, упрямо стиснув зубы. Смердело это дельце с пропавшим недавно братом Морле, ох как смердело... Но и графу не верить смысла нет - старый вельможа давно вошёл уже чуть ли не в поговорку как образчик не только доблести, но и дворянской чести. Возможно, конечно, что у паладина крыша поехала - бывало такое уже несколько раз, когда после всенощных да святых постов человек оказывался слаб.
      Но возможно и другое объяснение - что-то такое узнал паладин, что решился на неслыханное. Нет, о таком молчать и молчать надо - даже внутри матери-церкви не все одобряют иные её методы... Вслух же он сказал совсем другое:
      - А каких богов почитает ваш незаконнорожденный внук?
      Все в пограничье знали, что граф Эверард не принуждает своих людей в вере, и подобного здравого взгляда, стоит признать, придерживались большинство дворян - к тайному недовольству церкви Хранителя. Но в то же время их сиятельство мягко, но непреклонно советовал своим почитать хоть кого-то из небожителей. Человек без веры это так - что пустой и тёмный сосуд, в который рано или поздно набьётся всякая грязь, если и вовсе демоны не овладеют его душой.
      - Да всех понемногу, - граф легонько пожал свободными от кольчуги плечами. - Вроде бы, если мне не изменяет память, чаще других посещает службы жреца Всех Ветров и вашего Хранителя.
      - Если мне не изменяет память, - голос брата Зенона стал чуть напряжённым. - Ваш внук Айлекс во время проповеди самым возмутительным образом спит, спрятавшись за спинами.
      Он произнёс это и тут же захлопнул рот, в душе кляня свою несдержанность. Ибо даже последний дурак догадался бы - а среди собравшихся таковых не было - что святая церковь собирает сведения...
      - Опрометчивые слова, святой брат, - кивнул их сиятельство. - И вам придётся крепко потрудиться, объясняя их.
      Видя, что брат Зенон упрямо молчит, маркиз Делорж поддержал своего хоть и не друга, но вполне уважаемого соседа.
      - А побегайте целый день по лесам да горам. Сотню лиг - да не по ровным дорогам. Если с устатку ноги не протянете, то уснёте на полпути точно. Да и святое слово, оно и во сне к чистому сердцу путь найдёт. Или я неправ?
      Судя по выражению лиц собравшихся, почти все склонны были с маркизом согласиться. Уж что такое работа разведчика, вынужденного в любую погоду круглый год шастать вдоль границы и даже далеко за неё, это соображали хорошо. Да и опытные следопыты наперечёт, и накрывать своим оком все проходимые в горах места и перевалы просто не успевают...
      Барон Зелле молча проводил взглядом пошатывающегося от усталости парня, который во время разговора то и дело норовил уснуть прямо стоя и от которого за лигу разило потом и какой-то дрянью от комаров. Что ж, парень, всё верно - на сшибку ты паладина не провоцировал. А что молчишь насчёт своей девки, тоже верно. Это какую-то придурь выдумали в церкви Хранителя - исповедь, надо же! Будь искренним сам с собой и богами, и никакие посредники тут не нужны.
      Зато старый граф, сидя на своём троне, перевёл взгляд в темноту за высокими стрельчатыми окнами. И в высокой зале прозвучал его голос.
      - Мне понятна подоплёка этого дела. Церковь Хранителя недавно объявила исчадиями и пособниками Падшего лесных духов и воинов. Возможно, конечно - уж слишком они видом и взглядами отличны от нас. И хороший следопыт держится ровного отношения с ними, не задирает - иначе в лесу и горах ему делать нечего. И всё же...
      Граф Эверард подобрал слова, и голос его зазвучал громче, разметав по полутёмным углам обрывки осмелевшей было тишины.
      - Пока эти создания помогают нам в борьбе с орками, волколаками, оборотнями и прочей нечистью - я буду терпеть их на своей земле!
      Сказано было достаточно ясно и откровенно. Настолько, что большинство собравшихся в душе согласились со старым величавым вельможей. А маркиз Делорж даже пробормотал, что лесовики и ему не раз крепко помогали. Орки-то общий враг, тут с их сиятельством спору нет.
      Однако их сиятельство снова удивил уже немного утомлённых дорогой и долгими разбирательствами гостей.
      - А послушайте, дамы и господа - у меня появилась оригинальная идея.
      Он некоторое время обдумывал выражения, а затем усмехнулся - и у присутствующих немного отлегло от сердца, когда они завидели, как молодо блеснули глаза вельможи.
      - Несущий службу в моём замке святой брат Стефан, служитель Хранителя, совсем одряхлел. Недавно во время проповеди даже уснул. Ненадолго - но это заметили, и конфуз всё же вышел немалый. Брат Зенон, думаю, пришла пора прислать нам нового.
      Из дальнейших слов собравшиеся услышали, что помощник святого брата Стефана займёт должность хранителя графской библиотеки - собрание книг и свитков настолько разрослось, что их сиятельство намерен учредить оную. А вместо брата Стефана прислать нового - помоложе. Да не фанатика, а толкового жреца, соображающего что такое пограничье и каковы тут особенности.
      Брат Зенон покивал меленько, елозя пальцами по висящему на груди литому знаку, отполированному привычными прикосновениями до блеска. Всё верно говорит граф - приграничье, люди и жизнь тут особые, и подход нужен особый. С обычными мерками лезть не след...
      Но их сиятельство сумел в очередной раз удивить своих гостей, и его голос вложил в них интересные мысли.
      - А помощника новому святому брату подберите из числа святых сестёр. Замок хорошо защищён, да и стены мои люди закончили дополнительно укреплять, - тонкая усмешка графа Эверарда великолепно маскировалась под седыми усами. - И сопроводить святую сестру из монастыря в Заозёрье сюда, я пошлю своего внука.
      Он чуть подался вперёд, словно доверительно общаясь с присутствующими.
      - Но они пойдут не со всеми вместе. Вдвоём - не по дороге, а напрямик через лес и горы. И пусть святая сестра с присущей женщинам проницательностью разберётся, заглянёт в душу молодого человека, - граф многозначитально поднял палец. - Если жрица окажется нестарой и хоть немного привлекательной... пусть применит и женские чары. Потом отпустите ей грехи, брат Зенон?
      Вообще, только церковь Хранителя ввела в свои таинства обет безбрачия и даже целомудрия. Но - не согрешив, не покаешься. И хотя замысел графа весьма и весьма попахивал ересью... святой брат отдал должное хитроумию графа - и молча склонил голову.
      - Я хочу разобраться в происшедшем, - веско добавил их сиятельство, и присутствующие согласно закивали. - Коль скоро с покойным паладином поговорить нынче невозможно, а своего внука я пока даже не знаю в чём и обвинить... надо поступить чуть хитрее.
      Забегая немного вперёд, добавлю, что именно отсюда и начались всякие события. Хорошие и очень даже наоборот, надолго избавившие здешние весьма беспокойные места от даже подобия сонной и безмятежной расслабленности.

      Айлекс уселся на корточки, подпирая спиной бревенчатую стену. Миг-другой, и он расслабился. Мысленно пробежался по всему телу, проверяя - не осталось ли напряжённых мышц? Чуть подвинулся удобнее - и потёк. Затем пришёл черёд и головы. Постепенно, понемногу очистив разум от посторонних мыслей, он принялся отдыхать - точно так же, как сотни раз делал в лесу, отринув сиюминутное и став единым целым с миром. Видя и слыша мир его глазами, освещаясь его радостями и чуть огорчаясь его бедами. В удачные дни бывало, что он растекался на несколько лиг - и тогда ничто не могло укрыться от его внимания. Ни малое, ни большое не могло подкрасться незамеченным и потревожить его отдых в этом странном даже для него самого полусне-полуяви.
      Но здесь это оказалось сделать куда как тяжелее. Хоть вокруг было и вдосталь дерева, но дерево это было неживым - Айлекс отдыхал в бревенчатом прирубе у входа в один из знаменитых монастырей Заозёрья. Чуть ниже по склону раскинулось большое продолговатое озеро, одно из жемчужин в цепочке водоёмов, вытянутых меж двух невысоких горных хребтов. А выше располагался сам монастырь, принадлежащий церкви Хранителя. Не дураки святые братья - место выбрали куда как хорошее. Испоганили маленько слишком усердными молитвами... ну да ничего. Братья и сёстры уйдут во тьму времён, а мир вот он - и он останется, выправится.
      Но есть тут одна тонкость - монастырь-то женский.
      И потому, сообщив бледной монашке в сером клобуке и с упрямо поджатыми губами о своём прибытии да предъявив родовой знак на плече, Айлекс не отправился в гостевые палаты, чтобы вкусить вполне соответствующего слухам о себе знаменитого монастырского гостеприимства. А уселся тут же, у стены, отрешившись от всех дел и мыслей. Но вообще, над заданием деда надо ещё раз крепко поразмыслить... Граф и раньше не числился среди простых, как орочий след, ребят, а последнее время что-то и вовсе принялся плести кружева интриг. Сопроводить человека откуда-то до самого замка? Что ж, бывало такое и раньше. Женщину? Стерпим как-нибудь. Монашенку из церкви Хранителя? Хм-м... Но провести не по дороге, а лесами, по возможности не спешить и показать по пути что возможно? Вот и думай тут.
      Айлекс чуть презрительно фыркнул, когда в его постепенно расширяющееся восприятие ударил грубый, чувственный аромат самок. Сладкий, зовущий и привлекательный. Полюбовавшись на подоткнувшую подолы парочку, трудолюбиво пропалывающую грядки в монастырском саду, он приласкал внутренним взором молодую яблоньку, попросил ветерок стряхнуть несколько гусениц. И злорадно усмехнулся мысленно, когда извивающаяся мохнатая загогулина случайно попала одной монашенке за шиворот, и та с воплями да приплясывыниями принялась стаскивать с себя рясу.
      Ого, это ж надо такие мяса понаедать... Впрочем, зрелище это Айлексу удовольствия не доставило. Заскучав, он потянулся мыслью вдоль обвившего стены плюща. Выше, на второй этаж в большое светлое окно... о, а тут цветы в горшках - совсем как в покоях тётушки Эвелин.
      Заставив чахлый пыльный росток примулы расцвести, и заглянув в комнату глазами и лепестками цветка, шалун улыбнулся, завидев там нескольких сопливых девчонок, которым тощая издёрганная тётенька втолковывала что-то из святого писания. Что ж, учёба дело хорошее... он оседлал жука-бронзовку и направил того дальше, с любопытством рассматривая быт и житие никогда не виданного женского монастыря.
      Сестра Жужу исходила потом. И то дело - притащить из нижней деревни полную корзину зелени, несколько пучков редиса. Да три дюжины крупных яиц, трудолюбиво снесённых рябыми несушками, и впридачу - завёрнутый в тряпицу кусок ветчины. Вот и обед будет девчонкам, сытный, вкусный и в то же время без излишеств. Хотя, хвала Хранителю, не бедствуем...
      Войдя в показавшийся тёмным после солнечного полдня бревенчатый сруб у ворот, через который можно было войти в малую калитку - а большие ворота открывали лишь по церковным праздникам да по случаю приезда важных гостей - она огляделась, несколько раз потянув носом воздух. Ах вот оно что, вот откуда лесным духом потянуло - у стены притулился на корточках какой-то пыльно-серый оборванец и дрыхнет себе безмятежно, словно ему тут самое место. Небось, хлебнул бражки и теперь спрятался от сельского старосты, отлынивает в холодке от работ. Или нет - скорее бродяга, выжидает случая чтобы выклянчить милостыню у кого-нибудь из сердобольных и мягкосердечных сестёр во Хранителе. А ещё вернее, утянуть что-нибудь...
      Однако, едва монашенка, пылая праведным гневом, ухватилась за оказавшееся словно каменным плечо, намереваясь вышвырнуть проходимца наружу и устроить ему хорошенькую отповедь, как неведомая сила немилосердно толкнула её в грудь и бедро, взметнула в воздух. Перекрутив пару раз, отчего небо и земля поменялись местами самым удивительным и тошнотворным образом, тут же вышвырнула в проём входа.
      Проехавшись на животе в мягкой пыли дороги и наглотавшись её вдоволь, сестра Жужу всё же кое-как приподнялась. Проморгалась, размазала грязь по потному лицу. Надо же, как демоны озоруют... придётся пару лишних раз перед сном святую молитву прочесть, а то ещё прицепятся. Да и притвор заново освятить - вона, какие дела.
      Но куда больше монашенку огорчил вид сломанной корзины, из которой на дорогу высыпалась зелень. А пуще всего - расплывающаяся в пыли прозрачно-жёлтая жижа с плавающей в ней скорлупой. И извалянный в грязи ломоть ветчины. Что ж, матушке-настоятельнице придётся объявить нынче постный день.
      Однако, завидев, что в полутёмном проёме бревенчатого сруба стоит давешний оборванец и люто на неё зыркает, сестра Жужу сообразила, кто именно виной её кувырканиям и полётам - и едва не задохнулась с досады. Ах ты ж, лихоимец! Поднимать руку на святых сестёр? Да статный какой, синеглазый, весь из себя видный - вот от таких и страдают потерявшие голову и всякий стыд девчонки. Ну, сейчас я тебя...
      И незадачливая сестра, недолго думая, послала по адресу злодея изощрённое в своей злобной женской прихотливости святое проклятие.
      Однако оказалось, что бродяга даже и ухом не повёл. Мало того, позади него объявилась вышедшая в малую калитку мать-настоятельница Маргарита, с неудовольствием взирая на эту сцену.
      - Что здесь происходит? - в обычно властном и невозмутимом голосе святой сестры отчётливо прозвучало недовольство.
      - Да вот, бродяга приткнулся. Небось, ищет, чего бы утянуть - и даже прогнать не могу, - сестра Жужу огорчённо вздохнула и покосилась на остатки снеди для трапезы. - Без обеда всех сестёр оставил, злодей.
      Мать-настоятельница обратила свой задумчивый взор на молодого человека и неодобрительно покачала головой.
      - Его сиятельству будет сообщено об этом инциденте.
      Айлекс легонько поклонился, приняв то самое, постное выражение лица, которое он так запомнил по незадачливому паладину.
      - Вне всяких сомнений, святая сестра. Я тоже расскажу об этом во всех самых душераздирающих подробностях. И о том, что монашенка оскорбила меня своим прикосновением, несомненно имеющим под собой прелюбодейскую основу, равно как и о том, что посланца графа Эверарда подвергли церковному проклятию безо всяких на то оснований.
      Настоятельница некоторое время рассматривала молодца с невозмутимым выражением лица. Хорош гусь! Такого на кривой козе не объедешь.
      - Сестра Жужу согрешила гневом, за что будет подвергнута епитимье. Но ваш намёк относительно...
      - Это не намёк, - Айлекс пожал плечами, неуютно чувствуя себя среди этих чокнутых дамочек. - Я сел у стены передохнуть, пока вы там в монастыре соизволите решить свои дела и прислать ту помощницу проповедника, которую я должен сопроводить в замок. Заметьте, никого и ничего не трогал. И с какой ещё стати монашка, которой нет до меня никакого дела, стала бы ко мне приставать?
      Он ещё раз легонько поклонился и сделал прощальный жест.
      - О высокомерном и презрительном отношении, об оскорблении своего человека его сиятельство будет осведомлён через седмицу. Всего хорошего, святые сёстры...
      Однако тут из-за плеча настоятельницы шагнула ещё одна святая сестра, державшаяся дотоле в тени событий.
      - Остановись, воин, сдержи свой гнев. Ты примешь в знак извинения мои слова? - чёрт, а голосок-то просто прелесть!
      И обернувшись, Айлекс из-за плеча коротко осмотрел ранее никак не проявившую себя монашенку. Кто её разберёт под этой мешковатой рясой... да и мордаху под капюшоном не видать - как они в таком одеянии по жаре ходят? Мысль о потных женских телесах вызвала отнюдь не лёгкое раздражение, но он старательно его отогнал.
      - Лично вы меня ничем не обидели, сестра. Но оскорбление полномочного посланца его сиятельства станет известным во всём приграничье. Лично я как человек стерплю - что с глупой бабы взять. Но я нынче исполняю волю графа. И нанесённая мне обида - это пощёчина его светлости и всем тем, кто с таким трудом держит границу против орков.
      Железная позиция, что и говорить. Непрошибаемая. Настолько, что мать-настоятельница забеспокоилась не на шутку. Но и давать в обиду своих сестёр во Хранителе тоже не дело.
      Однако молодая монахиня в кратчайший миг испросила разрешения у матери-настоятельницы одним только взглядом. Ещё один миг, пока меж двух святых сестёр состоялся длинный, непонятный непосвящённому разговор движениями ресниц, покачиванием взглядов и прочими непостижимыми женскими способами - и она шагнула вперёд, окончательно перехватывая инициативу на себя.
      - Приказ высокопоставленных святых братьев нашей церкви, а также вашего графа должен быть выполнен? Я та монахиня... бывшая монахиня и отныне сестра Мирдль, которую тебе следует сопроводить в замок повелителя Семигорья.
      Айлекс куда пристальнее осмотрел бесформенную фигуру под балахоном. Кто их знает... у женщин и так мозги маленько набекрень - эмоции и чувства впереди всего... а тут к тому же и монашка - небось, фанатичка, ещё и донельзя злющая от ихнего воздержания, что твоя мокрая кошка...
      А сестра Мирдль, завидя колебания следопыта, мягко стала закреплять первоначальный успех. Неспешно она откинула капюшон, явив миру... ух, а девчонка хороша - уж по крайней мере, мордашкой так точно. И чего подобные дурёхи заточают себя в монастырях, обрекая на пыльное и бесцветное существование? А от её лёгкой улыбки окружающий мир прямо на глазах обрёл смысл существования.
      Против воли, Айлекс тоже улыбнулся и даже чуть поклонился. Оттого он и не заметил торжествующих взглядов, коими обменялась русоволосая симпатичная Мирдль и чопорная мать-настоятельница - уж о той непостижимой власти, коею смазливая девица обладает над мужскими сердцами, в монастыре прекрасно знали и при случае отнюдь не мягонько пользовались.
      - Претензии и даже наказание сестре Жужу ты можешь вынести лично мне, - мягко и с заставляющей затрепетать естество недоговоренностью сообщила лукавая сестра Мирдль и шагнула ближе. - Я готова отдаться под твоё покровительство и защиту, доблестный воин. И предлагаю в интересах дела забыть недавние разногласия.
      И всё же, и всё же. Тётушка Эвелин не раз и не два поправляла своего незаконнорожденного племянника - в словах следует искать не тот смысл, что ты хочешь услышать, отнюдь! Если не хочешь быть обманутым, как последний баран, коего ведут на заклание, то ищи другое. Недоговоренности, уклончивые попытки завуалировать истину, двусмысленности. Оттого-то Айлекс задумался не на шутку, распознав под словами святой сестры нешуточные подводные камни. Но отложив размышления на более удобное время, он сделал глазами знак - дескать, растерянно стоящая сбоку испачканная в пыли сестра Жужу тут лишняя. И едва та испарилась, повинуясь одному только взгляду матери-настоятельницы, как он обратился к ней.
      - Сестра Маргарита, мне нужен ваш совет.
      Та милостиво соблаговолила обратить на молодого человека взгляд и даже легонько кивнула.
      - Их сиятельство приказал провести нужную святую сестру тайными для прочих лесными путями - и показать кое-что из того, чего не видали большинство людей.
      По правде говоря, намёк в том числе и на это содержался в послании брата Зенона, и сестра Маргарита долгонько думала - что бы это значило? Потому она вскользь и поинтересовалась у молодого человека, есть ли у того соображения на этот счёт?
      - Видите ли, я не столько воин, сколько следопыт и разведчик на службе повелителя Семигорья, - Айлекс вздохнул и легонько покивал. - Многие из населяющих леса и горы существ вовсе не являются врагами рода человеческого. Скажем так - равнодушны. И если я прихожу в их дом, соблюдая что-то вроде правил вежливости, то они меня не трогают, а иногда даже и помогают. Но есть и совсем иные, с коими драка идёт нешуточная.
      Мать-настоятельница призадумалась.
      - Ты хочешь сказать - не стоит всех скопом считать демонами и пособниками Тьмы?
      - Именно так, святая сестра, - Айлекс подпустил в голос немного маслица. - И думаю, что их сиятельство граф пожелали, чтобы сестра Мирдль свежим взглядом посмотрела на обитателей диких мест.
      Сестра Маргарита опустила глаза и некоторое время уделила разглядыванию запылённых сапог парня. Возможно, конечно... но всё же, коль велено считать, что потусторонние обитатели чащоб есть исчадия Тьмы, то все остальные мнения - по определению ересь. Но и граф прав, посмотреть свежим взглядом, ещё не закостеневшим в доктринах, дело далеко не последнее.
      - Возможно, воин, и так. А в чём совет мой тебе нужен?
      С самым простецким и незамысловатым видом Айлекс пожал плечами. И намекнул, чтобы мать-настоятельница повелела младшей сестре Мирдль не громыхать святыми молитвами, без разбору поливая налево-направо, а прислушиваться к мнению проводника, а в иные моменты - и попросту подчиняться.
      - Я отнюдь не новичок в дикой местности, и куда лучше знаю, чего стоит бояться, а где можно расслабиться. Кроме того...
      И он посоветовал вместо балахона выделить сестре Мирдль иную, более подходящую походную одежду, обувь и прочее. С последним настоятельница даже не стала спорить - лишь посетовала, что мягких и почти без каблука сапожек вроде тех, что обретаются на ногах у воина, в монастыре не имеется - уж больно они специфичны.
      Втихомолку подивившись, что святая сестра, по определению не могущая знать иных слов кроме содержащихся в текстах священных писаний, ведает подобные выражения, Айлекс вслух заметил:
      - В селе я видел башмачника, вроде неплохой мастер. Пусть к утру пару подготовит.
      И уже откланиваясь, заметил, что завтра с первым лучом солнца он будет у монастырских ворот. И лучше бы сестре Мирдль быть там же в полной готовности.
      Плотно набитую котомку со священными книгами и свитками этот странный следопыт отказался нести наотрез. Мало того, посоветовал оставить эту придурь в монастыре и с оказией отправить попутным караваном в Семигорье. И досадующая сестра Мирдль едва удержалась, чтобы не объявить парня еретиком и устроить ему хорошую анафему. Но мать-настоятельница согласилась с его доводом, что идти далеко, и лучше взять только необходимое.
      - К тому же, представьте, что я притащу в ваш монастырь лесного духа или саженец их священного дерева. Понравится вам такое? Небось, такой хай подымете, что от негодующего визга все уши позакладывает... - Айлекс не выспался толком, полночи ворочаясь на шуршащем и колющемся травинками деревенском сеновале, и скрывать свою ворчливость не счёл нужным. - А вы предлагаете сделать то же самое - притащить в их лес свои священные книги, и чтобы лесные обитатели подняли по этому поводу шум? Очень мудро...
      Вот и пришлось сестре Мирдль ограничиться сменой одежды, свёртком со снедью и флягой воды. Да на пояс нацепить короткий рябиновый жезл, освящённый лично сестрой Зеланией, впавшей нынче в транс и творящей чудеса. Хотя на взгляд самого Айлекса, жезл этот вполне можно использовать в качестве лёгкой дубины.
      Но один только вид стройной девичьей фигурки в цельном комбинезоне, с подчёркнутой почти осиной талией - белым, вышитым узорами поясом, постепенно привёл его в более доброжелательное расположение духа. Да уж, на такую деваху приятно посмотреть - ноги длинные, мордашка отпад, да и в нужных местах... гм, всё на месте. Пожалуй, лет на пару постарше его... и где ж такие цыпочки берутся? Да уж, новому проповеднику в замке можно только позавидовать - мёрзнуть ночами ему не придётся...
      Он так задумался над этими вопросами, что едва не пропустил прощальное благословение матери-настоятельницы. Приложившись к сухощавой, благоухающей ладаном и вербеной ручке, он легонько поклонился. Сделал рукой жест сестре Мирдль - пошли - и молча принялся спускаться в ещё клубящийся над озером туман.
      Неслышно прыгая напрямик к переправе по камням и с неудовольствием слыша сзади грохот под ногами святой сестры, он обернулся. Монашка виднелась на фоне утреннего тумана изящным силуэтом, и в ответ на взгляд проводника лишь виновато пожала плечами.
      - Не все ж такие бесшумные...
      Зато внизу сестра Мирдль не без удовольствия взяла реванш. Оказалось, что паромщик задержался на том берегу. Над водой сюда долетали громыхания его зычного баса, а также непреклонный голос купца, ссылающегося на какие-то там обстоятельства. Судя по всему, склока на той стороне разгорелась нешуточная, а стало быть - бодяга эта надолго. И вглядевшись в белесый туман, который так и хотелось потрогать рукой, святая сестра не удержалась от того, чтобы не поставить на место этого стоящего рядом выскочку. Прикоснувшись к жезлу, она сделалась тихой как пресловутый ягнёнок и прошептала одну хитрую молитву, которую не так давно случайно подглядела в книге, читать кои разрешалось святым сёстрам в ранге не ниже адептки.
      Но видимо, Хранитель нынче находился в благодушном настроении, либо и вовсе втихомолку благоволил к сестре Мирдль, ибо девица окуталась неярким сиянием высшего присутствия.
      - Дай мне руку, воин, - голос её охрип от волнения.
      И едва опасливо поглядывающий на этакие дела Айлекс повиновался и вложил свою кисть в холодные как ледышки девичьи пальчики, та шагнула с дощатой пристани вперёд, увлекая за собой и его...
      Они шли по слабо пружинящей и вовсе даже не скользкой поверхности озера точно так же, как и предписывалось святым писанием. Айлекс благоразумно помалкивал, прикидывая что времени сэкономили немало, и в то же время с неудовольствием признавая, что это красивое недоразумение тоже на что-то гораздо.
      Мирдль внутренне улыбнулась. Какие же простодушные эти мужчины. Стоит им предъявить соблазнительную фигурку да продемонстрировать пару фокусов поэффектнее...
      Но он не стал бухаться в ноги и бить поклоны, славословя Хранителя и его слуг. Лишь когда под подошвами захрустели камушки потивоположного берега, он взглянул в эти сияющие неземным светом глаза. Легонько пожав девичью ладонь, сказал "спасибо". И - пошёл вперёд, равнодушно проигнорировав тропинку и легко взбираясь по каменистой круче. Святой сестре ничего не осталось, как показать спине парня язычок и поспешить следом. Спасибо хоть, отходящие после благости Хранителя ноги дрожали не так уж и сильно.
      Айлекс лишь поморщился легонько, заслышав, какой шум и треск производит на всю округу его спутница. Вот уж... с такими друзьями и врагов не надо... он свернул к выворотню, незаметному в подлеске непривычному к лесным делам взгляду. Присел у него на корточки, погладил шершавую кору. И слова, что он прошептал, остались вовсе не слышны в шелесте листвы - но живущий в стволе лесной дух улыбнулся.
      И из удивительным образом раскрывшегося в дереве дупла Айлекс деловито забрал свои скудные походные пожитки, которые не стал тащить в монастырь. Заплечная сумка-рюкзак, не мешающая при ходьбе. Особым образом сделанная из коры фляга - замечательная, между прочим вещь! Вода в ней никогда не портится и остаётся холодной даже на самом жарком солнцепёке. И последним парень извлёк длинный лук - подарок старого Тиса, выросший чудесным образом прямо из его ветви. Чаровнику из дальней долины осталось лишь наложить кое-какую волшбу, да Айлекс потом приручил оружие к себе. А уж на тетиву расщедрились феи горных озёр - по серебристому волоску приносила каждая и с озорной песней вплетала часть себя в тугую податливость. Между прочим - не намокает, не растягивается, и даже в огне не горит...
      Мирдль смотрела на это диво широко раскрыв глаза. Уж один только полупрозрачный и лохматый лесной дух, выбравшийся из своего жилища посидеть под утренним солнышком, чего стоил! В оружии монашенка разбиралась примерно как Айлекс в женских таинствах - но и она приметила необычную соразмерность и певучую готовность изделия неведомых мастеров. А ещё ревниво углядела колчан стрел, да не каких-нибудь, а неприрученных серооперённых, пользоваться коими умели только лесные воители. И не спрятаться от такой стрелы, выпущенной умелой рукою - они ведь почти живые, и находят указанную цель даже в темноте или если та успела нырнуть за укрытие.
      Поблагодарив хозяина, Айлекс лёгким пружинистым шагом-полубегом припустил дальше, нимало не беспокоясь о пыхтящей и сопящей позади женщине. Наоборот, так даже лучше - быстрее дурная вода выйдет...
      К тому времени, когда солнце уже сползло с самого верха и уже не так, почти по-летнему припекало макушки, парочка оставила позади озёрные низины и углубилась в дикие места. На взгляд следопыта, ползли улиточным шагом - он сам успел бы отмахать вдвое больше своим вроде и неторопливым, но на самом деле дальноходным шагом. Зато Мирдль, у которой уже темнело в глазах и от пота зудело всё тело, считала, что она набегалась по глухомани больше, чем за всю предыдущую жизнь.
      Она остановилась рядом и чуть позади парня, согнувшись пополам и жадно хватая воздух. Хорошее начало - дальше что, скакать по деревьям аки белка? И вообще, упаси Хранитель - потом-то как шибает!..
      - Располагайтесь, - коротко скомандовал Айлекс, сбрасывая наземь рюкзак и оружие. И тут же принялся рыться в своей поклаже, что-то выискивая и бормоча при этом что-то уж и вовсе несусветнее.
      В глазах у девицы уже немного посветлело. Сбросив по примеру провожатого опостылевшие тяжести с плеч и спины, она обнаружила, что они стоят вовсе не в лесу, а среди каких-то подозрительно туманных скал, а прямо у ног раскинулось крохотное очаровательное озерцо едва ли в пару десятков шагов шириной. Коротко оглядевшись, Мирдль нерешительно вздохнула.
      - А почему здесь?
      Перспектива спать на этих каменюках у самой воды её ну никак не вдохновляла. То ли дело в своей уютной келье, на набитом душистой травой сеннике...
      - А потому, - как-то убедительно объяснил проводник. - Здесь водораздел. Да и к тому же, завтра вашей святости будет не до дурацких вопросов.
      Всё же, дела обстояли не настолько плохо. В нескольких шагах от себя Мирдль углядела широкую ровную нишу в скале, почти прикрытую сверху её каменным боком... всё верно - этот бесчувственный чурбан уже тащит сюда охапку еловых лап с несомненным намерением устроить святой сестре весьма уютное гнёздышко. Ан нет - постелил сверху свой плащ, злыдень, примерился широкой спиной. И одобрительно кивнув, отправился за хворостом. Это что же, придётся спать бок-о-бок с этим... а ведь да. К тому же, весьма недвусмысленный приказ матери-настоятельницы надо если не сразу осуществлять, то хотя бы обдумать.
      Прикинув сквозь вкрадчиво заползающую во всё тело усталую истому, Мирдль всё же решила, что бездельничать это как-то не то. И принялась кое-как, дрожащими руками, соображать что-то на ужин.
      Айлекс принял её помощь как должное. И отвалив от котелка, даже проворчал что-то, при известной фантазии могущее быть воспринятым как одобрение. Вот же ж чурбан бесчувственный... но хоть посуду мыть не заставил... старательно открывая пальцами упрямо слипающиеся глаза, Мирдль следила, как этот непонятный парень попросту сгрёб ложки-тарелки в котелок и отнёс чуть в сторону. Пошептал что-то - и над посудой взвилась лёгкая дымка. Может, комары, а может, ещё какая гадость... но к утру вроде должны вычистить?..
      - Эй, долго думаете сидеть на бережку аки святая дева? - насмешливое ворчание вырвало Мирдль из блаженной полудрёмы.
      Подхватившись, она обнаружила, что чуть не клюнула носом в прогоревший костёр и вообще - её провожатый уже устроился на лапнике и даже укрылся подбитым тёмным коротким мехом плащом. Он заставил её почти безропотно надеть поверх комбинезона вязаную шерстяную безрукавку. И не стал ворчать, когда Мирдль, покопошившись рядом, наконец угнездилась поудобнее - чувствуя, как в спину пошло ровное тепло большого и сильного тела.
      - От меня сильно прёт?
      - Для святой сестры в самый раз, - фыркнуло в ушко его дыхание - и это оказалось последнее, что упомянутая святая сестра помнила из этого дня...
      Зато утро, поначалу показавшееся просто туманно-холодным, на самом деле оказалось просто кошмарным. Понежившись в тепле под плащом, Мирдль всё-таки сообразила, что свежий воздух, напитанный ароматом чего-то вкусненького, ей всё-таки не снится. Порыв носом, она обнаружила, что осталась под плащом одна. Её живая грелка уже встала и вовсю хозяйничает в маленьком лагере.
      Стало быть, пора и нам... ой!
      Руки, а пуще всего ноги, спина и пониже отозвались такой ломотой, что девица попросту взвыла. Сразу оставив попытки активных телодвижений, она только жалобно охнула, попытавшись стянуть с лица край плаща.
      - Вот-вот, и я о том же, - меховое тепло отъехало в сторону, и в едва успевшие зажмуриться глаза ударили свет и холод.
      Хоть бы посочувствовал, болван - знает ведь, что вчера вымотал женщину этими переходами до полного немогу, а теперь ещё и ехидничает... но правда, с ложечки покормил. Хм-м... это даже почти вкусно, хоть и до ужаса непривычно.
      - Раздевайтесь, - в его голосе не оказалось даже капли сочувствия.
      Мысленно Мирдль воззвала к Хранителю - это что же, ублюдок графского рода возжелал её прямо здесь и сейчас? В беспомощном и потнючем виде? Утащил в глухомань и намерен натешиться вдоволь? Редкостный извращенец... но по крайней мере, накормил. Она кое-как потянулась рукой и нерешительно затеребила поясок.
      - В каком смысле - раздеваться?
      - В прямом, донага, - коротко усмехнулся этот насквозь непонятный тип, вертя в руках резную деревянную баночку, под крышкой которой обнаружилась странная зеленовато-прозрачная мазь..
      Ох, прости мя, Хранитель, за мысли чёрные - намерения у этого... ах да, Айлекса, оказались вовсе не прелюбодейскими. Судя по всему, намазюкает этой дрянью от комаров или чем там ещё... вот уж запашок тогда будет - вообще, просто упасть в корчах и окочуриться! И Мирдль, отбросив мысль попросить его отвернуться, осторожно принялась стаскивать одежду.
      Ага, щас же - коротко взвыв, она рухнула обратно, едва попытавшись вытащить руку из рукава. И Айлекс, понимающе кивнув, принялся разоблачать её сам. М-да... без одежды девица оказалась вообще отпад... но отвлекаться не дело. И он сначала осторожно, затем усиливая нажим, принялся разминать каждую мышцу и каждую косточку этого горячего и до одури привлекательного тела.
      Мирдль последовательно сначала орала, пронзительно визжала, глухо ругалась, потом просто охала... а затем, когда раз за разом прокатывающаяся горячая волна до онемения напитала теплом её истерзанное тело, только благодарно и с наслаждением застонала. Ох-х, это почти как в парилке, когда святые сёстры растирают друг дружке уставшие от работы или всенощной места - только куда лучше. А руки парня вновь прошлись по ней всей, немыслимым образом разбирая на все составные части и собирая вновь, втирая в кожу жирную мазь, от которой немилосердно несло болотом и какими-то травами. Как хорошо... если б ещё не пронимало до самого донышка женского естества это некстати вспыхнувшее желание - томное, дразнящее и почти нестерпимое... ох, удержи Хранитель, хотя бы на время...
      - Хочешь меня? - в её наполненным смутным блаженством голосе прорезалось что-то неистребимо женское. Всё-таки, лучшая защита это нападение.
      Айлекс не стал разочаровывать девицу. Хотя на самом деле, куда милее ему были дриады и феи. О да, поначалу они в его объятиях и оказывались прохладными, словно трава под сенью леса. Но потом словно озарялись внутренним огнём - и сильнее от них пахло ароматами луговых цветов, звонче разлетались колокольчики их волнующего смеха. А потом они словно опаляли жаром... кстати, двоюродные братья говорили примерно то же. Нет, лучше о таком не говорить - рановато. Между разговором он ещё раз прошёлся ладонями по раскрасневшимся девичьим икрам. И затем, чтоб уж сильно много эта красивая монашка о себе не возомнила, он вскользь заметил:
      - Только вот, я своё мужское достоинство не на свалке нашёл, чтобы во всяких святых сестёр совать... без обид?
      - Ну и мерзавец же ты, - коротко и чуть хрипловато Мирдль засмеялась, когда его пальцы сильно и в то же время нежно прошлись по пяточкам. - Не любишь Хранителя?
      Как раз Хранителя Айлекс очень даже уважал. Хороший человек был... Но вот насчёт его слуг, возомнивших о себе невесть что, мнения оказался невысокого. Ведь это так просто - объявить себя светочами, а всех остальных по определению слугами падшего. Зато он сам свою житейскую мудрость вынес не из замшелых книг - а из жизни. Оттого и живёт в ладу с природой и самим собой. И со всеми небожителями, кстати, тоже.
      Мирдль слушала с лёгкой скептической улыбкой, в то же время наслаждаясь этими прикосновениями, чудным и непостижимым образом вылепившими из ещё недавно беспомощно ойкающей девицы нынешнюю полубогиню.
      Легонько шлёпнув разомлевшую монашку по аппетитному месту пониже спины, Айлекс распорядился:
      - Так, хватит теологию разводить, святая сестра. Ныряйте в озеро, и плескайтесь пока не замёрзнете. А то если мазь впитается, можете и в нимфу болотную обратиться.
      Перевернувшись безо всякого стеснения на спину и отметив при этом, что никакая часть тела не отвалилась и даже не ойкнула, девица с наслаждением потянулась. Здорово-то как! И всё же, она открыла глаза и села, с любопытством заглянув в оказавшееся близко-близко лицо.
      - Спасибо, - шепнула Мирдль, ощутив как отчего-то ухнуло вниз сердце. И сообразив, что ещё миг, и она сама не удержится... пришлось для разнообразия плюхнуться в озеро, благо хоть оно выяснилось вполне глубоким.
      Вода оказалась почти ледяной, чуть ли не льдинки плавали под утренним солнцем - но это как раз и хорошо, в таком-то состоянии. А мазь с кожи тут же вскипела, обернув всё тело невесомыми щекочущими пузырьками, и от радостного ощущения женщине хотелось смеяться.
      - А сам что же? - с затаённой надеждой спросила Мирдль, умывая оставшуюся потной и почти неразмятой мордашку. Да и волосы окунуть стоит - вода прямо волшебная, отчего-то даже петь тянет. И отнюдь не псалмы да хоралы... вынырнув, Мирдль и вовсе засмеялась от избытка радостного ощущения.
      - Мне не стоит сюда лезть, - оказывается, парень разлёгся в тенёчке прямо на прибрежных камнях и вознамерился чуть ли не подремать. - Это озеро только для девчонок, и его фея не одобрит меня. Кстати, вот и она... приветствую тебя, Хранительница!
      Всё же он встал и на полном серьёзе поклонился - правда, затем развалился опять. Проследив за его взглядом и обернувшись, Мирдль застыла, чувствуя пяткой некстати подвернувшийся под ногу округлый камешек. Ещё только что на противоположном берегу никого не было. И вот над одиноким серым валуном, который она уже мысленно облюбовала, чтобы вылезти-посидеть и погреться на солнышке, сгустился словно прозрачный блестящий туман. Нет, словно из кристально-прозрачнейшей воды соткалась фигурка сидящей... ну, пусть это будет фея горного озера. Потому как диковинное существо закинуло ножку за ножку, опёрлось сзади себя руками и весьма ядовитым голоском осведомилось:
      - Привет и тебе, Защитник! Только, что делает в моём озере эта грудастая нахалка? - её голос словно и не слышался. Тёк легчайшим дуновением ветерка, состоял из причудливо совпавшего журчания водяных струй да шелеста травы меж камней.
      Женщина смутилась. Стрельнув глазами, обнаружила себя стоящей на дне посреди хрустально-чистого и прозрачнейшего озерца... ну да, видно не хуже, чем на воздухе... спасибо, хоть Айлекс не глазеет, а воспринимает лишь как деталь пейзажа. Бесчувственный! Зато фея... м-да! Именно таких стройных, длинноногих и жутко красивых Мирдль рисовала, а потом и шила из лоскутов в детстве. Хрупкая и изящная как былиночка, с едва наметившейся и всё же несомненной женственностью... правда, из одежды на этой имелись лишь длинные волосы... но смотрится как-то естественно и ничуть не вызывающе... ну да, такого естества стыдиться нечего...
      И всё же Мирдль гордо выпрямилась - ей тоже нечего стыдиться! Осторожно ступая по дну, она вышла на тот берег и уже вблизи ещё раз осмотрела фею. М-да, и впрямь дивное создание природы, как пел один полубезумный бард. И точно - пахнет луговыми цветами!
      - Ты, вообще-то, живая? - осторожно спросила Мирдль, некстати обнаружив себя от холода всю покрытую пупырышками.
      - Да уж живее тебя, смертная! - неизвестно, чем бы ещё фея продолжила столь впечатляющую реплику, но Айлекс с той стороны негромко фыркнул - мол, девчонки, хватит пререкаться и трещать.
      - А лучше проведи, Айси, жрицу Хранителя через Зеркало Дев.
      Фея посмотрела на парня как-то загадочно, затем внимательнее оглядела чувствующую себя не в своей тарелке Мирдль. И улыбнулась - да так, что женщина не смогла не ответить тем же этому колдовскому взгляду оказавшимися голубыми глаз. "Странно, а у Айлекса синие" - ещё успела удивиться она, когда вдруг почувствовала, что ей совсем не холодно. Наоборот, некое мягкое ощущение тепла обернуло её, странным образом придав бодрости и чувство защищённости.
      - Да, ты достойна, - Айси снова посмотрела на парня. - К тому же, я не могу отказать тебе, Защитник.
      Фея встала, оказавшись почти одного роста с Мирдль. Встряхнула длинными волосами, словно неким волшебным образом обнимая и лаская ими весь мир. Айси вспыхнула мириадами огоньков - и шагнула сюда из призрачной тени. И прикосновение её оказавшейся вовсе не бесплотной руки не вызвало у зачарованно замершей женщины брезгливости. Холодная, правда... но Мирдль вовремя вспомнила свои пальцы-ледышки во всякую пору кроме знойного лета - и осторожно погладила изящную кисть. Надо же... девчонки в монастыре обзавидуются - если настоятельница прежде анафеме не предаст.
      Замершая под солнцем гладь озера вдруг встала косо, вздыбилась. По ней пошла лёгкая рябь и после себя оставила чистую зеркальную поверхность, в которой отражалась всклокоченная и странно знакомая деваха в данной лишь от рождения одежде - но почему-то сейчас это не вызывало ни протеста, ни казалось ненужным. А рядом мягко истекающая легчайшими искорками фея. Ох, защити меня, Хранитель!..
      - Да не нужна тебе его защита, - беззаботно хихикнула фея, заблистав в окутавшем остальной мир тумане огоньками голубых глаз. - Пошли?
      И взяв взволнованную Мирдль за руку, спокойно шагнула вперёд, прямо в своё отражение...
      Когда обе девицы пропали в волшебном сиянии, оставив после себя пустое и спокойное горное озерцо, Айлекс зевнул, уже ничуть не скрываясь. Выспасться толком не удалось - это святое недоразумение... как там её обозвала Айси? Ухохочешься! Эта ... гм, нахалка всю ночь вертелась, пихалась локтями и коленками, а под утро вдруг так откровенно прижалась во сне, что всякое желание спать у парня и вовсе пропало.
      А посему он поудобнее улёгся на камнях, ещё в детстве вполне усвоив непростое искусство ложиться именно так, чтобы они не впивались в спину, а наоборот - естественным образом образовывали и повторяли макушками и боками все изгибы тела. И с чистой совестью задремал, прикинув, что Айзи и Мирдль меньше чем за час своё любопытство не удовлетворят. Если ещё дольше тарахтеть не будут - в этом отношении все девицы, пожалуй, одинаковы. Что женщины человеческого рода, что феи, что нимфы, что дриады - и маменька в том числе. А цветочные феечки вообще таки-и-и-ие... ох, балаболки...
      Мирдль оказалась на удивление задумчивой. Молча она взяла свою одежду, приподняла бровку, обнаружив её чистой и даже безо всяких запахов. Влезла проворно в свою просторную вторую шкурку и меланхолично затянула поясок, предъявив миру свою талию, почти не уступающую фее. Неодобрительно она покосилась на лениво приоткрывшего один глаз Айлекса и покачала головой.
      - Вопросов у меня пока что куда больше, чем ответов...
      Тот встал неожиданно легко и почти бесшумно, словно и не спал тут только что, легонько посапывая в своё плечо. Осторожно обнюхал озадаченную святую сестру, улыбнулся.
      - Ага, вижу - озёрная фея не отвергла вас, сестра во Хранителе. Жёлтой лилией благоухаете... Ну, и как оно - обнаружить, что мир совсем не таков, как о том говорит святое писание?
      Мирдль даже мрачно огрызнулась. И вообще - хватит паясничать!
      - Давай на "ты". И не попрекай в лицо моим саном - мне тоже есть чем гордиться, - она вздохнула и отвела взор. - Однако, ты прав - сначала взгляд с той стороны показался мне омерзительным. Затем терпимым - а потом... правильным.
      Но нахал, оставив проворно собирать пожитки, совсем уж возмутил её. Воздев глаза кверху, он сложил ладони в комичном подобии молящегося и масленым голоском пропел:
      - А как же "да не вводи во искушение малых сих"? Ты так легко меняешь взгляды, сестра - как башмаки?
      В потемневших от гнева глазах Мирдль мелькнула молния, да такая, что Айлекс с трудом удержался от соблазна ухватиться за оружие. А святая сестра шагнула к нему, и ледяной голос её не сулил ничего хорошего.
      - Не забывайся, ублюдок! Сестра Жужу не отличалась набожностью и способностями, оттого её и определили хозяйствовать. А мне дарована Хранителем кое-какая милость, и уж если прокляну я...
      И всё же Айлекс пересилил рефлексы. "За ублюдка ответишь потом - ты, красивая снаружи и уродливая изнутри самка!" Дед намекал познакомить девицу с таинствами природы, да и самому присмотреться к ней - а не шинковать дурёху на тонкие ломтики.
      - То что? - он уже вернулся к своей обычной лёгкой насмешливости - так жить и сносить невзгоды куда легче. - А ты взяла на себя труд задуматься - отчего главная фея-хранительница всех рек и озёр назвала меня Защитником? Или почему разрешила лежать в своём присутствии?
      Мирдль тоже немного опомнилась, с изрядной досадой укоряя себя за вспышку. И всё же поинтересовалась - да что ей какая-то фея, только и способная на пару-тройку фокусов? Правда, весьма впечатляющих.
      - Дура ты, святая сестра. Она ведь не просто фея, - медленно и чётко проговорил похолодевший от обиды за Айси парень. И покачал головой. - Я не удивлюсь, если она и была той самой девой, что принесла Хранителю воды и омыла его раны, когда он изнемог после первой битвы с демонами - помнишь, в пятнадцатой главе писания? Есть на то кое-какие намёки, есть. Только, спрашивать прямо побоялся даже я.
      Теперь пришёл черёд женщине удивиться - да так, что она крепко поджала губки, дабы не позволить вырваться первым словам... и вторым тоже... и только на третий раз, после долгих дум Мирдль всё же решилась.
      - Умеешь же ты удивить. Ведь вижу - не врёшь, говоришь что думаешь.
      И лишь когда продолжившая свой путь в полночную сторону пара стала спускаться со скалистых холмов и по сторонам замелькали медно-рыжие стволы величавых сосен, Мирдль немного оттаяла.
      - Ладно, допустим. Но почему тогда...
      Айлекс на ходу только страдальчески поморщился. Ну, началось...
      Если посмотреть сверху - из очень-очень высокого высока - то обнаружилась бы тонюсенькая ниточка дороги, ведущей от ожерелья голубых озёр на закат. Постепенно путь огибал холмы и леса, в которые ни один человек просто так не сунулся бы в здравом уме, и поворачивал чуть правее. Переваливал через хребет аккурат меж двух напоминающих волнительные женские прелести приметных гор (оттого и проложен был первыми землепроходцами, месяцами не видевших своих подруг, именно здесь). А уж потом, вихляя меж болот и холмов, откровенно направлялся на суровую полночь, где вдалеке надменно вздымались к небесам настоящие великанши горного роду-племени.
      И уж вовсе мудрено было бы рассмотреть двоих... гм, людей, упрямыми муравьями идущих напрямик. Под бескрайним зелёным покрывалом древесных крон их если бы и рассмотрел чей-то взгляд, то разве что всевидящих небожителей. Или наш - нельзя ведь надолго оставлять без присмотра эдакую парочку, норовящую то сцепиться в смертельной драке, то вцепиться друг в друга с совсем противоположными намерениями?
      - Значит, Защитник? - поинтересовалась однажды ближе к вечеру Мирдль, осторожно и недоверчиво обнюхивая себя после хорошего перехода.
      Странно, разило травами, цветами и ещё какой-то растительной дрянью - но никак не привычным запахом отмахавшей хороший переход молодой женщины. Можно подумать, ещё немного, и святая сестра будет принята в семейство этих мало-помалу становящихся привычными лесных обитателей. Во всяком случае, она уже не шарахалась, когда её обретший изумительную остроту взгляд вдруг вычленял в серо-зелёной мешанине теней задумчиво рассматривающего её лесного духа или беспечно скользящую меж стволов дриаду.
      - Да. Создания природы весьма миролюбивы, хотя при случае делов могут наделать нешуточных, - Айлекс на ходу пригнулся, ловко сорвал листик пряно пахнущего растения и протянул своей спутнице.
      Та возмутилась - да сколько ж можно? Коза она, что ли? То травинку съешь, то веточку пожуй, а то и вовсе какой-то корешок подозрительный. На что последовал всё тот же ответ: молчать и жевать. Мирдль скривилась и покорно забросила в рот листик, для разнообразия оказавшийся морозно-пряным, отчего язычок и нёбо слегка занемели. Это что же - намёк, чтобы молчала? Однако следопыт тоже принюхался к ней и удовлетворённо кивнул:
      - Заметила, сестра, что мы топаем с самого утра без остановок и еды, и хоть бы что?
      Мрачно кивнув, Мирдль всё же поинтересовалась: она что, скоро совсем бестелесной станет - вроде той нимфы, которая полночи околачивалась вокруг их ночлега? Вон, уже и одежда болтаться начала... И что там с Защитником? Отрицательно покачав в ответ на первый вопрос, Айлекс терпеливо пояснил на второй:
      - Против орочьих шаманов или придурков из ваших святых братьев создания природы почти беззащитны. А так... хорошей, опытной фее развалить замок или город не очень-то и трудно. Но из-за одного-двух мерзавцев они делать того не станут. Да и, очень не любят убивать.
      А сам шагал всё так же легко и бесшумно, словно вознамерился идти так до заката... кстати, так оно и оказалось. И Мирдль с затаённой гордостью подумала, что она не развалилась на ручки-ножки и прочие части. И пахнет ничуть не хуже вон того куста малины. Жаль, что не пора ещё ягодам...
      В это время Айлекс, что самым диковинным образом на ходу собрал приличную по всем меркам охапку сухого хвороста, уже устраивал как обычно бездымный костерок посреди подозрительно круглой поляны. А хорошее место, дышится как-то легко. И словно свет наполняет всё тело... она не заметила, как выразила вслух свой восторг.
      - Всё верно, - кивнул её спутник. - Это одно из святых для лесного народца мест.
      Мирдль повела глазами вокруг, примечая тут и там выступающие из-под тонкого слоя почвы сегменты каменного круга, кое-где изукрашенные слабо светящимися в сумерках значками. И её тотчас обдало жаром.
      - И что же, в этом круге они каждую луну проводят свои мерзкие обряды? И ты предлагаешь устроиться на ночлег здесь?
      Однако Айлекс ничуть не разделил её отвращения.
      - И здесь тоже. А что до мерзости... - он пожал плечами, сыпанул в закипающий котелок пару горстей сушёного мяса и плодов, добавил щепоть до щекотки в чьём-то носике ароматной приправы.
      В одной старой книге, найденной во время полудетской ещё вспышки тяги к познанию, когда он в занесённом сугробами замке не знал, куда себя деть, и вычитал как раз один примечательный случай.
      Во времена расцвета Второго Королевства, когда в известных землях царил мир и спокойствие, собрались как-то несколько предприимчивых купцов поискать дальних земель, проторить торговые пути новые. Два корабля наладили, загрузились чем надо и поплыли - аккурат на полудень. Долго мытарствовали, но таки нашли землю неведомую, где люди цветом кожи темны, а нравом и свирепы и ласковы одновременно. Так вот - в тамошних краях зимы не бывает, а круглый год тепло, как у нас летом...
      - Вот и нет нужды тамошним жителям одеваться тепло, да и одеваться вообще. Да только, как только наши белокожие на берег спустились... - Айлекс неодобрительно покачал головой. - Ты ведь сама уже почти чувствуешь, что нет в наготе ничего постыдного. Куда больше зависит от того, кто о том судит.
      Подавшись вперёд и с наслаждением принюхиваясь к витающим в воздухе ароматам еды, Мирдль почти сразу догадалась.
      - Дай, попробую договорить. Купцы, моряки и прочие мужчины взглянули на тамошних женщин с вожделением - они не привыкли к такому, - глаза святой сестры блеснули - может, огонёк костра отразился, а может, и искорка познания залетела. - И вся грязь существовала не в тамошних, а на самом деле в головах наших?
      Айлекс кивнул, улыбнувшись скупо, краешком рта. Потянулся за посудой, но довольная своей сообразительностью святая сестра уже нырнула в сумку за принадлежностями, с озабоченностью подумывая - не станет ли чрезмерное чревоугодие наказанием за дневное воздержание? Однако обошлось - и через некоторое время Мирдль с удивлением обнаружила, что она с трудом доела свою порцию. Уловив на себе насмешливый взгляд следопыта, который и в этот раз поклевал кое-как, она смущённо хмыкнула.
      - Ну, хоть я и получила второй ранг послушниц, но святым духом сыта быть не могу. А тут... это почему в меня еда не лезет?
      - Догадайся сама, коль такая умная, - в лучших традициях огрызнулся Айлекс и беззаботно улёгся прямо на траве.
      Забросил руки за голову, посмотрел в уже высыпавшие на небо звёзды. Подумал, что он легко может не есть по несколько дней, всей кожей или чем там ещё впитывая мягкую и почти неощутимую ауру леса. А если потихоньку пить сок из берёз и клёнов, то и вовсе можно обойтись. Однако, когда он в ожидании ответа повернул голову в сторону Мирдль, то обнаружилось, что святая сестра уже спит, раскинувшись безмятежно посреди гигантского алтаря - словно желая обнять его весь.
      Ну что ж... здесь и в лютый мороз не замёрзнуть... себе подремать, что ли?.. или внять немому призыву околачивающейся вокруг грустной нимфы?..
      Ночь сильнее запахла колдовскими ароматами ночной фиалки и ландыша, расцвела огоньками - может, светлячки водили свои непонятные и таинственные хороводы. А может, и озорные духи, выспавшиеся всласть в своих тайных укрывищах, разводили неведомое чародейство, пробуждая ещё дремлющие соки некоторых деревьев и растений.
      Во всяком случае, Мирдль, которую среди ночи разбудила неслышная и всё же приятно пронизывающая всё её существо музыка, сначала только хлопала глазами вокруг, не в силах сообразить - снится ей вся эта мягкая прелесть, или же неописуемое волшебство ночи творится на самом деле. Однако обнаружив, что по кругу алтаря идёт длинный хоровод призрачных, весело приплясывающих существ самого интересного облика и поведения, решительно протёрла глаза - напрочь изгоняя остатки сна.
      Тем более что почти в центре, у костра, Айлекс танцевал с юной прелестницей длинный, медленный и томно тягучий танец. И всмотревшись в них чуть внимательнее, Мирдль ощутила вдруг мягкое тепло внизу живота. И тут же сообразила, что её слишком пристальное внимание вполне может оказаться назойливым и даже нежелательным. Тем более, что танцующая парочка, да и она сама не отбрасывают от огромной, на полнеба Селены ровным счётом никакой тени.
      Прислушавшись к своим ощущениям и даже потрогав зачем-то серебряный, неотлучно болтающийся на шее знак Хранителя, женщина не ощутила ровным счётом никакого протеста. Выходит, вовсе не тёмные боги подземных глубин правят нынче тут свой бал? Подумав чуть, Мирдль поднялась на ничуть не гудящие от дневного перехода ноги и пошла в ту сторону, где ярче всего светился голубой знак, в темноте выглядящий красивой загогулиной с рожками. Склонившись над ним и сонно прищурившись, она сообразила:
      - Борей... а по-нашему Норд, - чистое холодное дуновение северного ветра ласково чмокнуло её и ярче зажло румянец на щеках.
      Ага! Обежав стороной группу визжащих и хохочущих молодых духов, Мирдль склонилась над чистым зелёным знаком, ровно горящим в камне. Посмотрела на звёзды - ну да, закатная сторона. И погладив ладонью символ, женщина положилась на своё наитие.
      - Зефир? Западный ветер? - у-уй, как же он ласково погладил... Мирдль даже пожалела, что не скинула кажущийся сейчас совсем лишним комбинезон. Улыбнулась, подмигнула ярко вспыхнувшему, лукавому зелёному оку - и заполошной белкой поскакала дальше.
      Обойдя все знаки и по наитию распознав и назвав богов по их тайным для людей именам, Мирдль озадаченно почесала в затылке. Губы уже занемели от сладких ласк воздушных струй, а все знаки светились ярким необжигающим светом. И красиво-то как... да ведь это алтарь Всех Ветров, - сообразила она! Ошарашенная догадкой, вовсе не чуждая этому месту жрица обвела взглядом всё огромное сооружение, кое-как спрятанное от нескромных взоров под тонким слоем почвы и трав. И глаз её сам дорисовывал недостающие, скрытые линии. А ведь Хранитель называл ветра своими верными братьями!.. и в это время её ласково затормошили.
      - Сестра, иди танцевать с нами... - красивая как детская мечта дриада призывно поманила в круг рукой и тут же унеслась в вихре хоровода.
      Мирдль в сомнении посмотрела вослед, отметив для себя попутно, что спать ей и вовсе кажется кощунством - а всё тело так и пронизывают искорки будоражащей радости. И всё же, она пересилила себя. Сначала отнесла за край алтаря посуду - пусть мелкие бестелесные духи полакомятся остатками и вычистят. А вальяжно разлёгшийся на старом кострище дух огня кивнул ей - дескать, я потом пламенем освящу посуду, ступай веселись!
      И только потом жрица мягко вплела в венок лесных созданий свой плавный, медленный и красивый танец, подчинив хоровод и поведя за собой. Прислушиваясь не столько к развесёлому пиликанью сверчков и цикад да сопилкам странных ушастых созданий с огромными глазёнками, сколько к своей, сладко кружащей голову и зовущей в туманную даль мелодии.
      Хм-м, а ведь это прекрасно...

      Мирдль потянулась, зевнула не открывая глаз. Эх, какой же сон хороший приснился... давно такого не было. Интересно - кто открыл окно - сестра Жужу или ветер? Как хорошо дышится, воздух чистый, прохладный и почти живой. Она перевернулась на бочок, ткнула кулачком мохнатую тёплую подушку, чтобы взбить чуток повыше да подремать чуток. Прихватить ещё немного сладкой утренней дрёмы, пока неугомонная мать-настоятельница не примется созывать всё святое сестринство к заутрене.
      Однако подушка в ответ на пинки колыхнулась и даже недовольно заворочалась. И волей-неволей пришлось приподняться да присмотреться к этому чуду пристальнее. Хм-м, это оказался большой, бурый, но вовсе не страшный медведь. Он дрых себе всё так же безмятежно, предоставив молодой женщине мягкую лапу в качестве подушки. Оглядевшись по сторонам, Мирдль всё же постепенно сообразила, что всё привидевшееся ей на самом деле вовсе не было сном. Она действительно находится посреди огромного и уже затихшего под первыми лучами солнца алтаря. В кто знает какой дали от кажущегося теперь таким уютным и надёжным монастыря, от его защиты ошкуренных бревенчатых стен. Хех, а ведь, и от всех связанных с этим хлопот тоже?
      Идущее в спину тепло оказалось... ну да, вовсе не Айлексом - он не такой мохнатый. Покопошившись под плащом, Мирдль обнаружила, что сзади её согревал здоровенный полосатый барсук, сейчас задорно блестящий чёрными глазами и настороженно принюхивающийся усатой мордочкой к утреннему воздуху. Вернее, барсучиха... ишь, как чешет в свой лес! Стало быть, если продолжить свои изыскания...
      Так оно и есть. Вместо тёплых носочков на ногах обнаружилась развесёлая компания до неприличия рыжих белок, которая тотчас же вприпрыжку унеслась к ближайшим соснам. А на голове в качестве красивого банта-брошки обретается... ага!
      - Ты кто такая? - Мирдль с интересом и безо всякой опаски рассматривала спящее на своей ладони махонькое существо.
      Стройная девчушка вроде неё самой, только росточком едва больше пальца и с прозрачными радужными крылышками. Однако малявка просыпаться отказалась напрочь. Лишь спросонья послала её куда-то подальше да перевернулась на другой бок. Поскольку одна только мысль обидеть это прелестное и вздорное существо казалась чем-то совершенно невозможным, молодая жрица осторожно подула на ладонь.
      - Нахалка, - тут же заявила эта вреднота, сладко потягиваясь. - Дурында здоровая.
      На всякий случай женщина решила легонько обидеться.
      - Очень приятно познакомиться - а я Мирдль.
      От такой плюхи маленькая грубиянка даже проснулась. Лукаво открыла один глаз, подпёрла голову ручкой и заявила:
      - Это я Мирдль. А уж как там тебя зовут, несчастье ты моё, это твоё личное горе.
      Из дальнейшей беседы, изрядно разбавленной взаимно ядовитыми шпильками и пререканиями, выяснилось, что молодая жрица понравилась фее горных озёр. Да-да, той самой Айси. И Хранительница даже подумала, чем бы немного помочь бедняжке, которую при такой чистой душе угораздило родиться неуклюжей и глупой самочкой людей.
      - Ну, поскольку меня тоже зовут Мирдль, любопытство разобрало меня до такой степени, что вызвалась сама, - сообщило напоследок забавное существо. - А вообще-то, я цветочная фея.
      Крылышки вздрогнули, легонько встрепенулись. И легко вспорхнув с ладони, прямо в воздухе малышка отвесила такой замечательный реверанс, будто из одежды на ней был не один лишь венок из крохотных белых цветов на бёдрах, а как минимум шелковое платье. И вообще, она сама себе королева - куда там расфуфыренной маркизе Рекамье на ежегодном дворянском балу!
      - Можно называть феечкой или Мири - своим позволительно, - затарахтела малышка, осматриваясь. - Но только не фенечкой, как этот жутко вредный Защитник.
      Мирдль только глазами хлопала, глядя на это чудо и слушая её трескотню. Но феечка уже затеребила её, потащила куда-то в сторону.
      По пути попался Айлекс, который безмятежно спал, положив голову на колени задумчивой нимфы в короткой цветочной тунике. А та легонько гладила его волосы и тихо пела что-то такое, от чего Мирдль тотчас же настолько захотелось спать, что она даже зевнула. Но неугомонная Мири уже тащила её дальше, дальше - туда, где на толстой ветви замшелого могучего дуба сидела дриада. Женщина едва не поперхнулась зевком, когда увидела, чем та занята.
      А та просто расчёсывала длинные зеленоватые волосы, свесив их набок и при этом смотрела вдаль с такой меланхолично-поэтической мордашкой, что прямо отропь брала. Да причём вовсе не гребнем рачёсывала - в руке прелестницы обретался небольшой ёжик и она колючей спинкой его выглаживала густые длинные лохмы. Изумлённая Мирдль даже заметила, как тот забавно дёргает лапками и в возмущении подрагивает чёрным носом на конце вытянутой мордочки. Но дриада тотчас же спрыгнула в траву и своей странной, текучей походкой скользнула ближе. Прислушавшись к её ворчанию насчёт всяких тут неумех, так и норовящих устроить на голове то ли копну сена, то ли вообще воронье гнездо, женщина запустила пятерню в макушку и обнаружила, что её гордость - русые и красивые волосы - и в самом деле сбились в некое чёрт-знает-что. То ли с ветрами чересчур расшалилась ночью, то ли малышка-феечка имеет привычку ворочаться во сне - но в зеркало сейчас и впрямь лучше не смотреться. Так что, к поднявшейся вокруг своей персоны суете Мирдль отнеслась в общем-то благосклонно.
      Для начала её тщательно расчесали всё тем же многострадальным ёжиком, что укоризненно глазел на неё и в сомнении фыркал на пол-леса. Затем Мири притащила кажущуюся неподъёмной при её размерах охапку ромашек - и вдобавку вчерашнюю корочку чёрного хлеба. Заварив этакую диковинную смесь в котелке, что уже вскипятил проснувшийся Айлекс, дриада бесцеремонно сунула туда Мирдль - прямо головой в крутой кипяток, представляете?
      Против ожидания, молодая женщина не обожглась. Зато опрометчиво так нюхнула пахнущего ржаным хлебом и ромашками пара, что чихалось ей потом долго и в своё удовольствие. Затем её, бедолашную и обтекающую духмяным отваром, раздели совсем (они что тут, помешанные на нудизме?) и натёрли чем-то до ойканья жёстким и слегка щипучим. Потом опять кормили какими-то травками - и вот Мирдль уже вновь ощутила себя козой и на полном серьёзе раздумывала, не пора ли ей начать мекать... вот тут-то и началось.
      Дриада уложила её прямо на тускло светящийся даже в свете солнца знак. И не замедливший появиться ветер устроил настоящую бурю - омывшую всю Мирдль изнутри. И когда она, пошатываясь и ощущая себя выдраенной до скрипа пустой бутылкой, кое-как поднялась на ноги, Мири немного смилостивилась и вернула ей одну только часть одежды. Едва прикрыть попку и гм... к ней прилагающееся. Причём, они оказались девственно чистые и пахнущие горьковато-свежей зеленью луговых трав.
      И пока она задумчиво облачалась, волосы уже оказались высушены... спасибо тебе, горячий южный ветер.
      Снова омовение кипящим отваром и расчёсывание философски сложившим лапки грустным ёжиком, ещё несколько непонятных щекотательно-ароматных процедур. Мирдль попробовала было втихомолку возмутиться - но вездесуще порхающая феечка тотчас шикнула ей в ухо:
      - Не сейчас... - и жрица живенько захлопнула рот, стоически перенося все тяготы - непонятно чего и неизвестно зачем.
      Наконец, финальное омовение в ледяной воде бьющего из-под камня ключа, последнее причёсывание в отчаянии закатившим глазёнки многострадальным животным, и живой вихрь из лесной живности понёс Мирдль в сторону. И не успела она толком проморгаться от этой суеты и мельтешения в глазах, как Мири уже нетерпеливо защебетала в ухо:
      - Ну, и как ты себе?
      Мирдль уловила несомненный намёк на зеркало и пошире раскрыла глаза в поисках оного. Ага, прямо в воздухе? - а говорят, чудес не бывает... Она взглянула на своё отражение - и глаза её в изумлении распахнулись ну просто на пол-лица. Из зеркала на неё взирало донельзя удивлённое стройное существо несомненно лесного облика. В одних трусишках и едва прикрывающем грудь венке из одуванчиков - и жутко симпатичное. При одном только взгляде на свою смуглую кожу женщине захотелось её тотчас же погладить.
      Ум-м-м... мечта, а не шкурка. Шёлк и атлас - и в то же время она живая. Только, девица напротив оказалась светловолосой, со слегка отливающими старой бронзой локонами. Ухватив прядь, Мирдль скосила глаза - всё верно. Деликатно заглянула себе в трусишки... угу, так и есть - блондинка с легчайшей прозеленью. Интересно, надолго ли? Но при таком загаре смотрится просто отпад - интересно, святые сёстры сейчас узнали бы её?
      При воспоминании об оставшемся где-то далеко монастыре - куда дальше просто расстояния - женщина немного взгрустнула. По привычке пробормотала над собой незабываемо вечный вариант популярной "Отче наш" - но порхающая над плечом Мири даже не почесалась. Да и её, Мирдль, гром тоже не разразил. Стало быть, Хранитель не гневается?
      Да уж, тут есть над чем подумать... особенно запомнился Мирдль прощальный взгляд той юной нимфы. Ещё с вечера она выглядела неуверенной, робкой и безнадёжно наивной девчонкой. Но нынче утром... она поёжилась, вспомнив взор спокойной, уверенной в себе личности. Женщины... хм-м, неужели для того, чтобы осознать себя ею, достаточно всего лишь покувыркаться с парнем? Не-ет, дорогие мои, что-то не всё так просто тут... Мирдль вспомнила, как содрогнулась встретив этот взгляд, перед которым она на миг ощутила себя жалкой пылинкой. Как нимфа затем с лёгкой улыбкой опустила ресницы, поприветствовала её, назвав сестрой. А затем, идя прямо на неё, вдруг вся пошла зеленоватыми огоньками, буквально на глазах тая, растворяясь - становясь бестелесной.
      И сквозь остолбеневшую Мирдль прошла даже не тень - словно лёгкий порыв прохладного ветерка. И обернувшись, жрица обнаружила, что рядом с нею никого нет. Это что ж выходит - та спряталась? Хм-м, это тоже надо обдумать...
 
      А этот неутомимый Айлекс топал и топал себе вперёд, если это плавное и бесшумное передвижение можно так назвать. И на притихшую в паре шагов позади Мирдль обращал внимания куда меньше, чем на веяния ветерка или встретившийся по пути старый орочий след. Даже сидящая на плече женщины Мири стоически хранила молчание - правда, глотая слёзы. Грубияну стоило всего пару раз назвать малышку болтливой фенечкой и посоветовать залепить себе рот сосновой живицей, и та оскорблённо умолкла. Мимоходом погладив кроху и показав спине впереди язычок, Мирдль всё же не удержалась от лёгкой улыбки, странным теплом согревшей её сердце.
      Когда она всё же надела остальную часть одежды и уже влезала в комбинезон, то краем прикрытого длинными ресницами взгляда приметила в глазах Айлекса блеск одобрения, несомненно означающий только одно. Уж будьте спокойны, считающие себя мужчинами! Если девчонка вам понравилась, то она приметит это точас же - но не обязательно даст вам о том знать. И коль скоро провожатый впервые всерьёз обратил на неё, Мирдль, внимание как на женщину, тут открывалось обширное поле для раздумий.
      ... что ж, значит - предпочитаешь миловаться с лесными фенечками?.. примем к сведению. Я ещё не твой идеал, хотя в естестве моём уже куда меньше осталось от той неуклюжей коровищи и неумехи, от глупышки, что однажды утром вышла к тебе из калитки монастыря... Ладушки, поборемся ещё...
      - Мири, а почему вы утром так надо мной хлопотали? - шепнула она еле слышно - но голос её отозвался странным звоном в ушах, и разом похолодевшая Мирдль вдруг осознала, что на самом деле он разнёсся далеко вокруг.
      Ведь не просто так порскнула с ветки серо-коричневая птичка, не случайно не в такт ветерку колыхнулась и исчезла вон та тень. И не с бухты-барахты ящерка за кустами удрала с облюбованного места на прогретом солнцем камне. Ящерка? Интересненько - а как же я её почуяла...
      - Ты любишь в куклы играться? - безутешная феечка кое-как утёрла горестные слёзы, заглянула своей протеже в глаза. И дождавшись осторожного, чуть смущённого кивка, горячо шепнула в ухо. - А мы тоже!
      Так... я ещё и кукла для лесных жительниц? Мирдль даже пришлось зажать себе рот ладонью, чтобы не прыснуть со смеху, когда она сообразила, что у девчонок просто было хорошее настроение - и они немного поиграли. Да и ночью, если все оставшиеся в голове воспоминания не бред, она вела себя вполне по-свойски.
      - Опять трещите? - в голосе обернувшегося Айлекса не оказалось даже тени сочувствия. Зато в руках обнаружилась полная пригоршня желтоватых лепестков - пряно и до одури пахучих. - Нате, пожуйте.
      - Ой, это же... - феечка прощебетала что-то непонятное. И вообще - при виде такой щедрости у неё даже слёзы на глазёнках высохли. - Попробуй, дылда здоровая - у нас это вроде ваших человековских семечек.
      И она с лихим видом запихнула себе в рот сразу целый лепесток. Глядя на лучащуюся неподдельной радостью жующую малышку, Мирдль и себе на пробу отправила парочку. А ничего... очень даже... нет, ну какая прелесть... ох и зараза - невозможно оторваться, рука так и бросает их сама в рот... но вкусно, просто безумно... и впрямь, болтать не тянет - ведь такая вкуснятина рядом!
      Натрескавшись этой прелести, оказавшейся лепестками какой-то дикой розы, которую могут найти и собрать только мальчики, маленькая Мири улеглась прямо на плече и задрыхла себе, безмятежно раскинувшись и лишь иногда во сне подрагивая крылышками. А большая Мирдль вдруг поймала себя на ощущении, что этот безумный полёт сквозь непроходимые заросли ей даже нравится. Ну вот тебе, Хранитель, истинный крест - ещё день-два, и эта гонка с тенью станет просто лёгкой приятной прогулкой!
      Поинтересовавшись ощущениями Айлекса, она услышала в ответ, что да - он скорее гуляет с симпатичными девчонками, чем идёт в боевом походе. Переглянувшись с ним, Мирдль уловила на его лице лёгкую улыбку - и тоже усмехнулась, от избытка чувств легонько стукнув кулачком в оказавшееся вовсе не каменным плечо.

* * *

      Брат Зенон поморщился. Потеребил излохмаченный кончик нарочито грубой верёвки, перепоясывающей его простую серую рясу. Покосился на висящее на стене комнаты изображение Хранителя, поникшего от пронзивших его трёх стрел, и вздохнул.
      - Ваше сиятельство, наши святые молитвы перестали ощущать сестру Мирдль уже на второй день после выхода из монастыря. Простите - но к какому ещё выводу мы можем прийти?
      Граф Эверард ничуть не изменил выражения лица от такого чуть ли не в открытую произнесённого обвинения в убийстве. Лишь нарочито медленно, давая себе время подумать, достал из серебряной вазочки вишню - из драгоценной партии, за немалые деньги доставленной караваном из южных баронств. Где и зима теплее, и вот уже первые ягоды пошли... Задумчиво он обсосал мякоть, осмотрел в своих пальцах чуть изогнутый зеленоватый черенок с ало желтеющей на кончике косточкой, и столь же меланхолично опустил в блюдце рядом с ещё несколькими такими же.
      - Вообще, я не давал приказа причинять монахине какой-либо вред. Наоборот, Айлекс должен был защищать её... хотя во внутренних районах вряд ли существует опасность для опытного следопыта, - он перевёл на сразу поникшего святого брата жёсткий взгляд своих тёмных глаз. - Значит, вы считаете, что с этой парочкой всё же приключилось какое-то несчастье?
      Кое-как распрямившись, чтобы не выглядеть совсем уж убого рядом с всесильным повелителем Семигорья, святой брат снова вздохнул. Конечно, всякое возможно помимо самого очевидного объяснения - церковь не настолько уж косна, чтобы претендовать на всеведение. Но даже если сестра Мирдль и сумела принять в себя семя этого графского ублюдка - а мнение сестры настоятельницы о той было однозначным: при желании совратит и святого - то даже в этом случае благость Всевышнего не оставит скромную слугу Его.
      Похоже, примерно таков оказался ход мыслей и вельможи, потому что на лице его скользнула лёгкая улыбка.
      - И всё же, брат Зенон, я советую не волноваться прежде времени. И не делать скоропалительных выводов... но прежде чем я сообщу вам кое-что, я всё же хотел услышать ответ на вопрос... - его сиятельство помолчал чуть, тщательнейшим образом подбирая слова. - По какой причине вы собираете сведения о моём внуке - и что вам удалось выяснить?
      При этом старый граф так тонко и в то же время явственно подчеркнул интонацией слова о моём внуке, что брат Зенон явственно ощутил, как по спине его пробежала холодная дрожь. Неприкосновенен - что бы ни случилось, этот Айлекс неприкосновенен для святой церкви. А потягаться силой с головорезами графа и других дворян, что не преминут примкнуть к нему, она позволить себе пока не могла. Пока что...
      Но в голосе святого брата слышалось одно только смирение и покорность пред взором Хранителя. И он посчитал нужным раскрыть... уже не секрет - да и круг адептов разрешил ему сделать это. Если сочтёт нужным, разумеется. Но коль граф намекнул, что может поведать со своей стороны что-то новое - что ж, откровенность за откровенность!
      - Как вам наверняка известно, ваше сиятельство, паладины святой матери-церкви Хранителя обучаются разным премудростям кроме служения господу и воинских искусств, - он сделал паузу, чтобы освежиться глотком воды, хотя куда охотнее причастился бы из вон того кувшина с бархатным хересом. - Так вот, один из наших братьев в Тарнаке должен был выполнить урок - понаблюдать за случайным прохожим. Посмотреть, как он живёт. Что, как, а главное - зачем он делает или нет то или иное.
      Всё верно - научись понимать других, осознавать причины их тех или иных поступков. Разберись в мельчайших движениях их душ, и ты сам не успеешь понять, как эти люди вскоре окажутся в твоей власти. И именно ты будешь дёргать за те неосязаемые ниточки, побуждающие сделать или не сделать это. Или то... А что церковь Хранителя ищет именно власти, причём разными путями, старый граф начал догадываться уже давненько... и он с удвоенным вниманием принялся слушать дальнейший рассказ этого толстячка с постной физиономией.
      - И случайно выбор святого брата во Хранителе пал на хорошо одетого воина в цветах вашего сиятельства. Повторюсь - случайно, это проверено. Просто, парень не шлялся по кабакам, не снимал девок и не задирался со стражниками, хотя и вполне соответствовал в остальном привычному облику отпрыска знатного рода...
      Жестом сделав знак брату Зенону пока погодить, граф Эверард некоторое время обдумывал услышанное. А вообще-то, да - не замечал он за внуком ни сребролюбия сверх меры, ни увлечения столь соблазнительными в молодом возрасте искусами. Разве что девчонок повалять... да и то, предпочитал лесных прелестниц, да ещё и кузенов к тому приучил. Ну, удаль молодцу не в укор. И кивнув в конце концов, их сиятельство принялся слушать дальше.
      - И воин святой церкви настолько заинтересовался непонятным для него поведением молодого парня, что и выбрал его в качестве наблюдения за человеческой натурой.
      Из дальнейшего рассказа святого брата следовало, что Айлекс не стал снимать шикарную шлюху в богатом портовом Тарнаке, как не преминул бы сделать сам граф, будь он хотя бы на десяток лет моложе. Нет - молодой человек повёл себя так, что присматривавшийся к нему святой брат удивляется до сих пор. Ну представьте себе, отправился он в портовую забегаловку... да-да, самую низкопробную, хотя кормят там на удивление отменно. Поел, выпил столько, что даже прожжёные моряки под стол валились. Однако в его присутствии завсегдатаи, в другое время не упустившие бы возможности устроить хорошую потасовку, а то и поножовщину, вели себя... ну почти как агнцы божии - хотя никто, кроме старого боцмана, Айлекса допрежь и не знал.
      Да и внимания на него особого не обращали. И вот тут-то святой воин в цивильном платье окончательно убедился, что объект для исполнения урока ему попался самый что ни на есть необычный. Ибо молодой человек, набравшись до такого состояния, что ноги его сами выписывали семь-сорок, отправился... совершать паломничество по храмам всех больших и малых богов. Благо в каждом порту таковые храмы непременно имеются в полном ассортименте и содержатся в образцовом состоянии.
      - Я, конечно, могу зайти в любой, - в голосе брата Зенона проскользнуло неподдельное удивление. - Но искренне помолиться в каждом - и чтобы небожители не покарали святотатца, в течение дня меняющего веру дюжину раз?
      Граф коротко рассмеялся. Он понял - и на этот раз окончательно уверился, что тот давний случай с лесной девой и младенцем и был именно тем, чем всё время представлялся. Истиной. Поскольку Айлекс сын человека и дриады, то ни один из бессмертных не отвергнет искреннюю молитву такого дива.
      - Прошу рощения, святой брат - меня очень позабавила ситуация. И прошу вас, продолжайте.
      Пожевав губами, но всё же не решившись напустить на себя оскорблённый вид, брат Зенон посмотрел в распахнутое окно, откуда ветерок доносил запахи цветущей сирени, и легонько покивал.
      - Как вы понимаете, ваше сиятельство, теологи святой матери-церкви не могли оставить вниманием столь интересное наблюдение. Так и осталось бы оно лишь непонятным феноменом, но вскоре произшёл ещё один любопытный случай... извольте припомнить происшествие с вдовой Селией.
      Величественно кивнув, граф дал понять, что тот поучительный случай с беспутной вдовой, опустившейся до того, что её душой сумели завладеть демоны, ему знаком. Да, что и говорить, история поучительная...
      - Так вот. Когда святой брат произносил необходимые молитвы, чтобы изгнать порождение мрачных помыслов падшего бога, ваш внук находился внутри круга оцепления - в непосредственной близости. И он не был защищён ни святой молитвой, ни специальным амулетом. Проклятие, развеявшее в огненную пыль могучего демона вместе с его жертвой, не заставило парня даже чихнуть, - в голосе церковника проскользнула то ли озабоченность, то ли сожаление - даже поднаторевший в словесных баталиях граф не сумел разобрать.
      Да уж, тут становится понятным трепетное отношение святой церкви к такому... как там сказал этот святоша - ах да, феномену. Спасибо всем богам, Заник до сих пор не проболтался о происхождении Айлекса. Так что, в общем-то всё вполне объяснимо, хотя и остаётся непонятным.
      И их сиятельство, выслушав до конца рассказ брата Зенона, надолго задумался. И лишь окрики сержантов за окнами, меняющих караулы на стенах и у ворот, вывели его из непочтительного молчания.
      - Ну что ж, святой брат, понятно - хотя я и не одобряю слежки за отпрыском древнего рода. А теперь послушайте кое-что ещё...
      Конечно, внутренние леса меж Семигорьем, замком барона Зелле и красивым городом, вотчиной маркиза Делоржа, никак нельзя назвать тайными или неведомыми. Там исхожена каждая тропочка, и даже молодых солдат тренируют тоже там. Только вот, именно Айлекс смог найти там такие места, куда не сумели потом пробраться даже куда более старшие следопыты и разведчики. А собаки-ищейки, пущенные для проверки по его следу, просто ложились на траву и смотрели на егерей с такой укоризной...
      - Вы слыхали легенду о водопаде тысячи радуг? - граф чуть подался вперёд, как делал всегда, когда был заинтересован.
      Брат Зенон уклончиво кивнул, пробормотав, что сказка она и есть сказка. Однако их сиятельство многозначтельно покачал сухощавым пальцем перед наполняющимся изумлением взором святого брата.
      - Отнюдь. Именно из того леса мой внук неведомым образом водил полюбоваться на водопад своих двоюродных братьев, моего сына Роджера и даже его супругу, леди Эвелин. И я бы сходил, будь немного моложе и крепче - говорят, зрелище и ощущение незабываемое, - граф заметил своё неподобающее поведение и откинулся обратно на резную спинку жёсткого кресла.
      Затем он полез за пазуху и снял с шеи талисман в виде небольшого камешка, закреплённого на кожаном шнурке. Взвесил словно нерешительно в руке - и положил на стол перед любопытствующим донельзя святым братом.
      - Это он принёс оттуда. Всегда мокрый и холодный - но заказанные за полновесное золото очистительные молитвы в храмах всех светлых богов подтвердили, что в нём нет зла.
      Повертев в руках действительно прохладный и чуть влажный на ощупь чёрный с белой полоской простецкий камушек, брат Зенон не без сожаления вернул талисман на стол и с ожиданием посмотрел на графа.
      - Зимы у нас суровые, да и вся жизнь... - граф легонько вздохнул и надел талисман обратно. - Только вот, с тех пор, как я ношу подарок внука, я забыл что такое мигрень или ревматизм - и это в мои шестьдесят, и в наших-то горах! А посему, восторженным рассказам сына, невестки и внуков о водопаде радуг я склонен верить куда больше, чем иным другим россказням.
      Их сиятельство некоторое время полюбовался видом просто раздавленного святого брата. Затем всё же смилостивился.
      - Я уже давненько догадываюсь, что всё, что мы видим вокруг или ощущаем другими способами - всего лишь ширма, поставленная богами. Вроде стен детской комнаты. Но хороший следопыт - а Айлекс не просто лучший, четверо моих остальных на самом деле не стоят даже его следа в грязи - он может проторить дорожку в неведомое. Он и про другие места рассказывал, хорошие и не очень... Если мой внук отвёл святую сестру Мирдль в обитель светлых богов - значит, он с полной ответственностью отнёсся к моему приказу показать что возможно. И там ваши методы их и впрямь могут не обнаружить...
      Да, такого удара святая церковь и брат Зенон не получали давно. Осознать вдруг в один вовсе не прекрасный день, что вся их сила зиждется только на эфемерных иллюзиях о власти над людскими душами? В то время, как за поставленными небожителями декорациями и прячется непостижимая, доступная лишь еретикам истина? И вы всерьёз предлагаете с таковой ситуацией смириться?
      - Ваше сиятельство, - с максимальной возможной в обращении с могучим графом твёрдостью заявил наконец святой брат. - Желание матери-церкви пообщаться с вашим внуком и познать через него новое взлетело просто на небывалую высоту.
      - Прохвост, - во взгляде графа Эверарда мелькнула брезгливость. Уж о методах святой церкви Хранителя он по роду деятельности был осведомлён не хуже иных остальных - и имеющиеся сведения уже заставляли их сиятельство недовольно морщить усы. Одно дело отдавать палачам убийцу или вора, и совсем другое дело - того, кто имеет смелость мыслить чуть иначе, чем ты. И внимание церковников к Айлексу отнюдь не исчерпывалось лишь научным и теологическим интересом, что бы тут ни заливал этот святоша.
      Но заметив взметнувшиеся в удивлении брови святого брата, повелитель Семигорья не счёл нужным скрывать и далее своего мнения.
      - Я ведь и предоставил вашей братии... вернее, сестрии, такую возможность, послав своего внука показать таинства леса. Но о том, чтобы утащить моего внука в допросные подвалы, даже и не мечтайте! - голос их сиятельства всего лишь чуть обозначил рык, кому-то из его нерадивых слуг стоивший бы головы.
      Однако брат Зенон оказался не из тех, кого легко испугать. И в его кротком взгляде на миг блеснул металл. Что это о себе возомнил этот седовласый вельможа? Пусть даже и обладающий титулом повелителя Семигорья... глупец! Религия это прежде всего власть над людьми. Удавка на их души - и куда крепче призрачных иллюзий, коими тешатся якобы могучие бароны и графы... однако, подобные мысли следует прятать даже от посвящённых... и святой брат опустил глаза. Не пришло ещё время, не пришло...
      Однако он пришёл бы в куда менее благодушное настроение, знай о причинах, выгнавших хмурость на чело его сиятельства. Уж старый воин на шкурах своих людей, да и на своей собственной, убедился - сколь много значит толково поставленная разведка. И не только на войне, дамы и господа, не только... Граф Эверард ничуть не обманывался насчёт своих соседей, да и набирающей силу церкви Хранителя тоже. И кое-кто здорово удивился бы, узнав, за что тайно получают золотишко иные скромные сержанты или монахи-переписчики бумаг. Трактирщики в городах и шлюхи в притонах - хех, да соображайте же, наконец, сами!
      Разумеется, не всё удавалось узнать, до многого приходилось мучительно догадываться во время бесед и обсуждений с сыном, да и старым Заником, при своей силе и опыте воина не растерявшим хитрости и смекалки. Обдумывать и сопоставлять сведения с учётом обстановки и собственного опыта. Но уж настроения, витающие в кое-каких умах высших посвящённых церкви, не обошли внимание их сиятельства. Дураки и незнайки попросту не выживают в этом мире, знаете ли. Эх, если б ещё не постоянная угроза орочьего вторжения с той стороны хребта. До судорог, до колик беспокоящая любого по эту сторону... вот тогда бы и можно было показать святошам, кто в доме хозяин! Да, нет в мире власти превыше божьей. Но вы, нахрапом лезущие к оной - вы не боги.
      А всего лишь слуги...

* * *

      По правде говоря, отголоски этой битвы не мечей но умов вовсе не долетали до парочки, стоящей перед... однако, не будем забегать вперёд. Да и предположение их сиятельства деда насчёт того, куда Айлекс увёл свою протеже, оказались весьма далеки от действительности. Да, святые братья и сёстры, даже сотворив Большой Круг и прочитав самые сильные и тайные молитвы, не смогли осведомиться у небес о самочувствии и местонахождении одной из своих сестёр - ведь обряд у Зеркала Дев, да и праздник на алтаре Всех Ветров это вам не мелочь. Да, противостояние светской и духовной властей уже стало почти явным, и вскоре грозило вылиться во что-нибудь нехорошее. Однако это всё там, далеко, за бескрайними и полными волнующих тайн лесами и горами, озёрами и ручьями.
      Пусть их.
      А сейчас Айлекс стоял перед сплошной стеной зарослей. Настолько густых, что сквозь них вряд ли бы смогла проскользнуть мышь или отличающаяся необычайной, прямо-таки сверхъестественной гибкостью ласка. Но не это вызывало под коленками подспудную дрожь. В этих густых переплетениях, острых и длинных колючек имелось как бы не больше, чем листьев. Мало того, устрашающего размера и остроты шипы блестели капельками смертельно опасного для всех живых созданий яда.
      Но Айлекс лишь улыбнулся разделительной полосе, тянущейся вглубь на несколько сотен шагов - а в ширину почти через всё покрытое лесом плоскогорье. Он перевёл взгляд на до испуга впечатлённую увиденным Мирдль. Что ж, святая сестра, даже благость Хранителя вряд ли защитит тебя от такого... но Сила Жизни уже достаточно пробудилась в тебе. Пожалуй, можно попробовать.
      И он стал неспешно стаскивать с себя одежду, посоветовав то же сделать и спутнице - если та не хочет потерять свои тряпки в виде оставшихся на шипах лохмотьев.
      Мирдль снова поёжилась при одном только виде простирающейся впереди преграды. Надо же, страсти какие! Однако взглянув на следопыта, который, похоже, всерьёз вознамерился пройти напролом и выйти на ту сторону, она не без внутреннего сопротивления взялась за ремешки и деревянные палочки-застёжки. Хм-м, а этот Айлекс красавчик - уж куда посимпатичнее тех высокопоставленных святых братьев или нужных дворян, под которых её поджав сурово губы, подкладывала суровая мать-настоятельница.
      После оставленных позади сотен лиг и увиданных чудес, на этот раз открытость души и тела перед окружающей природой не вызвала чувства неудобства или стыдливости. Окинув взглядом кивнувшего ей Айлекса, Мирдль задавила в себе интересное бы при других обстоятельствах желание погладить его мускулистое тело - зато феечка, изъявившая намерение перелететь ядовитые царапучие кусты сверху, на этот раз не сдержала своего любопытства и всерьёз заинтересовалась серебристым символом на левом предплечье.
      - А он живой! - Мири от избытка чувств кувыркнулась в воздухе, неожиданно сыпанув серебристыми искорками.
      Айлекс привыно почесал знак ладонью, улыбнулся. И в это время феечка прильнула к символу, погладила нежно и нескромно. Миг-другой - и в воздух рядом с феечкой вспорхнул махонький, с воробышка, отливающий жидким металлом дракончик. Он облетел по кругу своего хозяина, предупреждающе пыхнул огоньком в сторону феечки, тотчас же вознамерившейся осмотреть и потрогать своими ручонками такое диво, но порезвиться в полёте рядом с маленькой язвой вовсе не отказался.
      Проводив их удивлённым взором, Мирдль спохватилась, погасила на лице зачарованную, какую-то по-детски восхищённую улыбку, и перевела взгляд на плечо Айлекса. Да, осталась лишь бледная тень родового знака - место, куда малыш обязательно вернётся.
      - Насчёт этого не спрашивай, всё равно ничего не знаю, - предупредил ничуть не менее её озадаченный парень. - Ну что, пошли?
      Мирдль всё же не выдержала - закрыла глаза, делая последний шаг по пустому пространству перед грозной изгородью. Ну вот, сестрица, и допрыгалась - сейчас от тебя останутся только клочки шкурки на этом страхолюдстве. И хорошо, если до той стороны добредёт лишь голый, напитанный зеленоватым ядом скелет. Останется от неё, горемычной, только воспоминание. Да и то, вряд ли кто вспомнит - разве что Мири взгрустнёт... на миг-другой. И уж вовсе не этот воротящий от неё нос бастард.
      Шелковистое ощущение ласково скользящей по коже гладкой ткани, заставляющее лишь чуть сильнее забиться сердце, да тепло. Вроде как если погладить хороший, пушистый мех... нет, он сам гладил, ласкал кожу нескромными и мимолётными лобзаниями... и это продолжалось долго, разогрев её до видимого внутренним зрением, горячего золотистого свечения...
      - Вот и всё, - Айлекс бесцеремонно затолкал впавшую в странное оцепенение Мирдль в ручей.
      Визг взлетел едва ли не до самого неба с любопытно поглядывающими оттуда облачками - разгорячённую кожу почти обожгло показавшейся ледяною водой. Но в ответ не полетела молния на голову визжащей девицы и даже не грянул гром. Лишь спикировала сверху Мири, таки оседлавшая дракошку и теперь летающая на нём наподобие диковинного крылатого то ли коня, то ли змея.
      - И-эх-ха! - завопила от восторга маленькая негодница, когда шаловливый серебристый зверёк игриво вильнул, чиркнул по поверхности ручья и понёсся по ней, оставляя за собой бурунчики и брызги воды.
      Уже смыв с себя капли яда, ничуть не вредящие ему - но способные в дымящиеся дыры прожечь одежду, Айлекс валялся на бережку. И всё же он ничем не выдал, что чудесный вид выходящей из пенной воды Мирдль взволновал его куда больше, нежели визг феечки, которую дракончик таки скинул в воду, а теперь тащил истошно верескучее чудо сушиться, осторожно ухватив за попку крохотной пастью.
      Надо признать, женщина тоже почти не обращала внимания на всякие предрассудки. Что естественно, то не безобразно... к тому же, весьма красиво. Она только с любопытством посмотрела, как дракошка отпустил свою мокрую добычу на спину парня, вспорхнул мельтешащим листиком - и занял своё место. Айлекс лишь погладил меланхолично предплечье и скосил глаза на судорожно хохочущую Мири.
      - А ведь это в первый раз... чем-то ты ему понравилась, фенечка.
      Малышка последний раз судорожно вздохнула, приходя в себя, и тут же взвилась в воздух.
      - Не называй меня так! - фыркнула она и, задрав носик, тут же унеслась к Мирдль.
      Ласково ворча что-то чирикающее, принялась было расчёсывать крохотной пятернёй её волосы, но женщина уже почти привычно вспомнила знак южного ветра, шепнула ему маленькую женскую просьбу - и горячий вихрь во мгновение ока высушил и привёл в порядок светлую шелковистую причёску в порядок. Заодно и феечка оказалась восхитительно сухой, согретой и вновь брызжущей радужными отблесками с крылышек.
      - О-ой! - только и успела произнести малышка и тут же уселась на атласное плечо Мирдль - работать живым украшением.
      Та поинтересовалась, а почему ядовитые шипы... хотя и сама уже догадывалась. Ответ парня её ничуть не разочаровал - примерно подобными способностями, как сейчас у святой сестры, обладают обычные лесные ведьмы. Лес не причинит вреда своей дочери. Насчёт дальше... посмотрим.
      И вот так вот, лёжа рядом на мелких камешках, эти двое ещё некоторое время болтали, со смутным ощущением радуясь прикосновениям плеч. И непонятным пока для Мирдль образом впитывая всем телом щедрые солнечные лучи. И не просто впитывая - через некоторое время женщина сообразила, что ещё немного - и она попросту объестся.
      Пришлось для разнообразия влезть в комбинезон и усесться в тени, поглядывая на бронзовые плечищи парня и ползущего к ним по спине потешного жучка. Но наконец и Айлекс лениво облачился в свои неизменные брюки и куртку-лохмотушку. И оказался даже столь щедр, что сходил в лес и от ближайшей берёзы принёс полную пригоршню сладковатого древесного сока, утолившего жажду и позволившего слегка проясниться зрению.
      - Что-то ты щедрый сегодня... - проворчала Мирдль, разомлевшая от тепла и неожиданно пришедшей сытости.
      Она краем так и закрывающихся в истоме глаз следила, как парень всё же поднёс пару капель с ладони малышке-фее и та, для порядку немного позлобствовав, всё же принялась шустро лакомиться. Ствол дерева за спиной еле заметно покачивался, когда ветер где-то там в вышине шалил с его кроной... так и хотелось сидеть бездумно, наслаждаясь покоем. Плыть лёгким облачком в тишине и неге, выбросив из головы всякую муть...
      И она сама не заметила, как уснула.

      Айлекс всё-таки заскучал, встречая очередной полдень в полутени деревьев и сидя спиной к лесному великану. Кожей ощущая неспешно текущие под шершавой корой смолистые соки. Не то, чтобы затосковал по замку, который и домом-то можно назвать с трудом. И не то, чтобы руки просились снести кому пару-тройку голов. А просто заскучал. Водить экскурсию по лесам с полумонашкой-полудриадой - ох, уволь от того, Вечный Лес! Он уже от тоски даже терпел по мере сил трескотню девиц, когда одна сыпала тысячей и одним почему, а другая, страдальчески закатив глазёнки и роняя унылые искорки с крылышек, пыталась объяснить и показать. Научить. Наставить на путь истинный.
      Только зря всё это. Рождённой в грязи каменных джунглей не понять лесной жизни. Да и святые молитвы обладают не самой слабой способностью прочищать мозги, оставляя одну лишь прямую извилину... да и ту пониже спины. Особенно если твердить их целыми днями из года в год, вдалбливая в себя раз и навсегда санкционированные святыми адептами благоглупости. Нет, учёба дело хорошее, что и говорить. Но когда нет выбора, нет возможности сравнить или поспорить, самому докопаться до истины или тонкостей и в конце концов принять поздравления сконфуженного оппонента? Фу... тут уже мракобесием попахивает...
      Однако вскоре оказалось, что заскучал не он один. Скользнув еле заметной боковым зрением тенью, к Айлексу приблизилась Мирдль. Села рядом, обняла беззастенчиво, волнительно прижавшись грудью и горячим бедром.
      - И долго мы будем шастать по лесам и горам? - она шаловливо пощекотала его лицо травинкой. - Я уже наперечёт знаю деревья и травы, с закрытыми глазами могу пересчитать всех птиц и зверей в округе. И даже запросто могу сказать, чем пару дней тому лакомилась феечка или вон тот лис...
      На миг коснувшись щеки светлыми волосами, она махнула головой в ту сторону, где рыже-серый плут с приметной чёрной подпалинкой на кончике гордо задранного хвоста что-то вынюхивал у корней старого дерева.
      - Ветры, те вообще балуют меня своим вниманием, а каждый лист или травинка ласково встречают и не обижаются, если я их сорву. И рассказывают, что попрошу...
      Вообще, Айлекс слегка задремал на полуденном солнышке, и ему лень было вставать и тащиться куда-то... но ответить на вопрос и даже завязать вялое подобие разговора сил всё-таки хватило.
      - Вообще, граф сказал - две-три седмицы... пятнадцать дней уже прошло, - он почесал нос, куда нескромно щекотнула влекомая её рукой травинка. Фыркнул на Мирдль, шутливо цапнул зубами за изящную девичью кисть, отпустил. - А по мне, вовек бы отсюда не уходил.
      - Отчего так? - девица оставила травинку и спокйно, безо всякой задней мысли, кончиками пальцев водила по его лицу, шее и груди. Ничего такого, не подумайте - просто красивый парень... почти как рысь, которую можно запросто почесать под мордочкой или погладить как кошку.
      - Здесь нет жестокости, нет подлости, - попробовал было объяснить Айлекс. Он вздохнул, когда мягкие губы шаловливо куснули за ухо, и зажмурился с довольным видом.
      - Даже вчерашний оленёнок, которого мы съели, или немерянное количество земляники, которую кое-кто стрескал, - тут его глаз приоткрылся и с прищуром, лукаво глянул на улыбнувшуюся Мирдль. - Всё это так... мы берём, но мы же и отдаём.
      Женщина задумчиво посмотрела, как лис, изогнувшись в неимоверном прыжке, почти у самых её босых ног таки изловил жирненькую мышку и тут же шмыгнул с добычей в еле шевельнувшиеся за ним кусты.
      - Да что ты знаешь о жестокости? - в её голосе прорезалась неожиданная тоскливая нотка.
      Мирдль вытянула перед лицом парня ладонь, на которую тотчас же с дерева спикировала перепачканная сладкой пыльцой феечка - опять лакомилась, малявка. Миг-другой женщина с лёгкой улыбкой рассматривала чудесное создание, а затем свела пальцы. Чуть заметно напряглись мышцы под загорелой кожей. Сначала раздался сдавленный вопль, затем вскрик. И не успел Айлекс даже подхватиться, как совсем по-цыплячьи захрустели сминаемые крохотные косточки.
      Меж красивых пальцев медленно заструился свет, а затем по прихоти хозяйки, крепко сжавшей руку в кулак, изнутри потёк сладкий искрящийся нектар - всё, что осталось от цветочной феи.
      Принюхавшись коротко, Мирдль улыбнулась ясной чистой улыбкой.
      - Больно? - она вдруг словно обожгла, посмотрела почти в упор в эти синие глаза, в разгневанном блеске которых не так уж и глубоко видела свою собственную, еле сдерживаемую смерть.
      - А знаешь, как было больно мне? - она облизнула стекающий по руке сладкий свет и улыбнулась. - Какая прелесть - надо же... Можешь ли ты представить мою сломанную и растоптанную гордость, когда настоятельница подсовывала меня подстилкой под важных адептов из святого круга - или кичливых дворян, проездом останавливавшихся в монастыре по пути к целебным источникам? Нет, не можешь ты знать, что это такое, когда обладающий незаурядной силой святой брат поганит не только тело, но и самую душу, вымывая и напитывая её святой мерзостью через... и всё это с именем Хранителя на устах!
      Чуть склонив голову набок, Мирдль всё смотрела и смотрела, чувствуя, как она тонет в этом взгляде. С трудом она моргнула, оторвалась. На пределе душевных сил отвернулась чуть и обратила внимание на свою раскрывшуюся ладонь, где ещё колыхалась крохотная лужица янтарного сияния.
      Скосив глаза обратно, спросила вдруг:
      - Сила Жизни, говоришь? Где она, слепец? - склонив лицо, зачерпнула нектар губами - и мягко прильнула к его.
      "Пей, глупый мальчик... твоё добро и твой принцип наименьшего зла не имеют ничего общего с жизнью. Слишком легко и просто быть всего лишь воином, даже таким, как ты. Тут добро, там зло - руби вражин, да?.."
      Однако, он услышал - оказывается, это так просто - передавать мысли... ошеломлённая Мирдль почти успела понять, как она это сделала, как задохнувшийся от ласки и ненависти Айлекс рванул своё лицо в сторону, кусая губы и не будучи в силах разобраться в себе. И голос его оказался глухим, безжизненным.
      - Тогда отчего ты с ними, а не со мной?
      Женщина ласково взъерошила его волосы, погладила непокорную прядь за ухом.
      - Хочешь знать? Что ж... раз у нас пошёл такой разговор... после того, как со мной развлекались сразу трое важных мужчин, от которых зависело - получит ли монастырь пожертвование на весьма круглую сумму... в общем, потом я пыталась наложить на себя руки.
      Мирдль осторожно положила голову на грудь парня, пытаясь понять, чего же она чувствует больше - отвращения к грубым похотливым самцам или непонятной нежности к этому странному парню, который возможно, просто всего лишь более красивый и менее отталкивающий образчик.
      - Однако за мной следили... в общем, потом две грубые монахини с волосатыми лапищами выжгли мне плод купоросом. И я теперь бесплодна, как прокалённая солнцем песчаная пустыня.
      Она подняла голову и вновь посмотрела в закаменевшее лицо.
      - У меня не осталось даже души - только красивая оболочка. Что я могу дать тебе, кроме своего тела? Хотя, от лесных красавиц тебе того и вполне хватает... но я не такова. И даже фея горного озера не смогла помочь мне... поздно, поздно мне менять лодку в которой плыву, - Мирдль вздохнула и снова осторожно, робко прильнула к Айлексу, пряча лицо - только бы он не заметил её слёзы. Оказывается, она ещё умеет это - плакать...
      Но ладонь парня скользнула по её щеке, поймала капельку воспетой бардами влаги. Блеснула ею в пробившемся сквозь листву луче, уплыла. К его губам... нет, глубже - прямо к сердцу.
      - Знаешь, мать-настоятельница лично засунула мне... туда... специальный, освящённый особыми молитвами пузырёк с захлопывающеюся крышечкой, чтобы я могла добыть и принести твоё семя. О-о, тогда бы ты оказался у них на такой крепкой цепи - есть, есть способы... Айси убрала из меня и разбила камнем эту мерзость... по крайней мере, я не стала вредить тебе напоследок.
      Напоследок? Айлекс задумчиво гладил её мягко сводящие с ума волосы, принюхался зачем-то к ним. Это что же, ты смерти ищешь? Да... ты её заслуживаешь - как избавление от мук... только не дело это...
      - Я хочу, чтобы это сделал ты, именно ты, - от горячечного шёпота женщины в голове всё сладко плыло. - Потом отомстишь за меня святым братьям? Это единственная моя просьба - ты ведь можешь куда больше, чем показал. А жизнь научила меня понимать намёки.
      - Твои волосы пахнут ржаным хлебом, ветром - и ромашками, - невпопад ответил Айлекс своим смешанным мыслям. - Только ведь, я не мститель. Я воин, а не палач.
      Мирдль резко приподнялась. Миг-другой всматривалась в него искажённым мукой взором, усмехнулась криво.
      - Воин? Что ж, я предоставлю тебе такую возможность - повоевать, - она улеглась обратно на его грудь и крепко-крепко прижалась, словно впитывая в себя силу и тепло. - Хм-м... это в моих силах, пожалуй.
      И любопытно растущий рядом длинный стебелёк с пушистой метёлкой наверху согласно кивнул. Травинка и сама не знала, отчего и зачем её качнула ладонь пролетевшего мимо посланца тёплого ветра - но в золотистом луче солнца задорная мохнатая головка склонилась над отчаявшейся женщиной и задумавшимся воином.
      "Не знаю, что ты задумала, девонька. Только, зря ты не веришь в Силу Жизни. Хочешь ты того или нет - но ты её часть. Смотри!"
      "Ну, смотрю..."
      Под взглядом Айлекса травинка вспыхнула неярким зелёным сиянием. Миг-другой, и наверху вырос бутон нераспустившегося ещё цветка. Он неуверенно покачивался, подставив солнцу ещё туго свернувшуюся маковку, словно спрашивал: ну, и что дальше? А дальше парень осторожно, кончиком пальца снял с прокушенной губы Мирдль замершую алую капельку - и словно сумасшедшая пчела, подарил её спящему цветку. Осторожно высвободил вторую руку, чтобы не оттолкнуть прильнувшую к нему женщину, он заключил бутон в ладони - и шепнул тайные слова, способные растопить даже такую глыбу льда, в какую нынче превратилось сердце недоверчиво присматривающейся молодой жрицы.
      Меж ладоней вспыхнул свет. Не сразу, не вдруг, он просочился наружу и стал ярким, сочным и радостным. А когда он медленно померк, Айлекс осторожно убрал руки. И словно дожидаясь этого разрешения, неслышно раскрылся большой цветок с длинными медовыми лепестками - а в середине подобно маленькому чуду, способному потрясти большой мир, спала крохотная девчушка с крылышками как у мотылька.
      - Проснись, Мири, пожалуйста, - мягко позвал Айлекс, и отблески света из солнечного цветка играли сполохами на его лице. Он чуть повернулся, улыбнулся одними глазами зачарованно взирающей на это диво женщине, и пообещал. - Я больше никогда не буду дразнить тебя фенечкой, Мири.
      И что вы себе думаете? Ради такого стоит, право, вырваться из объятий вечного сладкого сна - и вот уже феечка села на мягкой и мохнатой серцевине цветка. Спросонья потянулась, заодно зачерпнув в рот пригоршню золотистой пыльцы. Зевнула, едва не подавившись лакомством - и сонно захлопала глазами.
      - Одна жестокая злюка, а другой коварный искуситель. И кто тебя просил забирать меня оттуда? Там так хорошо... - и всё же она выпорхнула из цветка.
      В сомнении поглядев на округлившую глаза Мирдль, у которой от изумления даже слёзы высохли, малышка вздохнула.
      - Ладно, я не сержусь, сестра. Но то, что ты сделала, было ужасно, кошмарно.
      А расстроганно взирающий на неё Айлекс просто улыбнулся детской, чистой улыбкой. И глядя на неё, так и хотелось верить, что мир так же чист и прекрасен. Да так оно и есть, в принципе - всю грязь и мерзость мы вносим в него сами. И сами же ругаемся да жалуемся потом...
      "Знаешь, Мирдль, твой взгляд раньше был тёмно-карим. А сейчас немного позеленел. И стал..." - его ладони мягко заключили в себя её лицо, а губы мягко поцеловали недоверчиво всматривающиеся глаза.
      "Какого же цвета стал?"
      - Цвета несбывшейся мечты, - тихо шепнул пролетающий мимо, напоенный ароматами леса ветер. А может быть, глупые травинки зашуршали, секретничая о чём-то своём. Но скорее всего - просто чьё-то сердце стукнуло не в такт, сбившись вдруг с ритма. - Знаешь, Мирдль, за тебя стоит побороться. И я, пожалуй, рискну.
      "Что ж, попробую тебе поверить, Защитник... по крайней мере, у меня появилась в жизни цель"
      И только неугомонная феечка, пригоршней зачёрпывая ключевую воду из ручья, чтобы запить липкую сладость ароматной до невозможности пыльцы, ехидно заворчала про себя:
      "Ну во-от, опять пошли сюси-пуси и розовые сопли в сахаре! Хм-м, а всё-таки приятно было сыграть в этом свою роль... хотя и весьма больно"
      И снова бескрайнее море лесов сомкнулось за этой более чем странной парой, которую неотлучно сопровождала немного угрюмая, но всё так же язвительная цветочная фея. Уже не люди, но ещё и не лесные тени, они шли себе вперёд, лишь иногда выныривая на макушки скал или плескаясь в бездонных лесных старицах. И не было в мире силы, способной выгнать их отсюда, из раскрывающихся перед ними их владений, не было власти... кроме них самих.
      - Смотри, - шепнул Айлекс однажды вечером, стоя на вершине необычно высокой горы. И закатное солнце лизало его левый бок. - Там дальше земли орков. Я забрал чуть в сторону, чтобы обойти наши крепости и без помех показать тебе их.
      Мирдль держалась за сильную надёжную руку, со странно спокойным выражением лица вглядываясь в туманно колышащееся серо-зелёное море. И она со смутным беспокойством и брезгливостью воспринимала своим естеством отряды сгорбленных косматых урук-хаев, рыскающих вблизи желанной и ненавистной границы с людьми. Растрёпанных уродливых самок, кормящих визжащих детёнышей в грязных и вонючих подземных норах. А вон там туповатые тролли зубами обтачивают чудовищного размера сучковатые дубины, чтобы затем обрушить их на головы извечных врагов - а в таковых числились почти все. Разве что орков иногда терпели изгнанные из этих гор, чтобы объединившись с теми, попытаться в очередной раз вернуть себе былое величие.
      - Нет, не хочу я просто смотреть на эту мерзость. Покажи мне лучше, Защитник, свою силу, - голос её звучал ровно, и даже самый умеющий читать в людских душах вряд ли бы тут разобрал что-либо.
      Только дующий в спины ветер мог бы донести до настороженно расширившихся ноздрей врагов легчайший запах, всё-таки пробивающийся сквозь ароматы леса, коими эти двое пропитались чуть ли не насквозь. Однако, посланец богов не стал бы делать такой глупости. Нет, он развеял всё, перемешал, так что даже опасливо посматривающие на орков тощие, поджарые и голодные, а оттого особенно остро принюхивающиеся волки ничего не могли уловить.
      - Хорошо, Мирдль. Только - ничего не бойся.
      Феечка тут же слетела с его плеча. Угнездилась на макушке женщины, поёжилась и мрачно кивнула. - Я лучше посмотрю отсюда - не хочу доставлять этим даже малейшую возможность слопать себя на ужин...
      В протянутую ладонь женщина, подумав чуть и догадавшись без слов, вложила отцепленный с пояса короткий рябиновый жезл. И с лёгким любопытством смотрела, как Айлекс погладил дерево, улыбнулся ему, отчего оказалось, что отсечённая и изуродованная резцом мастера и святыми молитвами сестёр древесина вовсе не умерла. Озарилась изнутри красно-жёлтым сиянием подобно диковинному светильнику. Затем свет стал колючим, бьющим по нервам, когда Защитник наклонился, поднял с камней подползшую к его ноге небольшую змею и добавил извивающуюся полоску к дереву. Странным образом спрятал всё это в ладонях домиком, и Мирдль даже изумилась - как оно всё там поместилось?
      Но Айлекс резко раздвинул ладони в стороны - и меж них обнаружился длинный, ненамного короче роста самой жрицы тонкий посох тёмного цвета. И вот с одим только этим дивом в руке парень, оставив у ног ошеломлённой женщины остальное оружие и рюкзак, спокойно стал спускаться. Он неспешно и всё же как-то быстро исчез внизу, и опомнившаяся немного Мирдль даже уловила в себе опасения - как же он там?..
      Брур с сопением выбрался из подлеска, вытирая о ветви дрожащие лапы. Гхыр вас всех побери - никогда не знал, что тухлая человечина такая пакость! Как же орки её жрут - и с ними не приключается медвежья болезнь? Он заколебался, вновь уловив пучение и урчание в бунтующем брюхе, повернулся было обратно, чтобы вновь уйти поглубже в кусты да присесть на ощутимо подрагивающие от слабости задние лапы.
      В это время не в такт качанию древесных крон колыхнулись тени, и из них шагнул незнакомец. Тощий, невысокий - но непохоже, чтобы орк. Да и брагой и потом от него не несло, как от человеков - хотя от ощущения опасности у Брура на загривке тут же встала дыбом всклокоченная шерсть.
      Однако не успел тролль даже найти насупленным взглядом из-под низко нахмуренных бровей, нашарить верную дубину, как из ладоней синеглазого чужака стремительно взметнулась тонкая палка - и едва-едва, кончиком коснулась судорожно дышащей, могучей косматой груди.
      Он так и не успел ничего понять. Отчего могучее тело вдруг перестало его слушаться, отчего оно всё вдруг поплыло мутным и противным киселём. Почему сосны и чахлые папоротники внезапно вздыбились, затрепетали над ним - и зачем в стекленеющие уже глаза Брура заглянуло равнодушное вечернее небо.
      Айлекс наклонился. Но не затем, чтобы поклониться или отдать последние почести вонючей груде мяса и меха. Всего лишь сорвал с лапы тонкую верёвочку, на которой болтался дешёвый амулет, коими в наивной попытке защитить себя украшают деревенские бабы и дети. Ага, тролль-людоед? А уж не тот ли самый?
      Он нахмурился - без вездесущих клыкастых тут явно не обошлось... и тень на миг сгустилась, надёжно спрятав в себя умеющего не повелевать ею - о нет! Умеющего быть ею.
      Оттого обычно шумная и крикливая ватага орков, что от усталости даже без понуканий своего вожака остроилась на привал под сенью лохматых молодых сосен, не успела поднять тревогу. Не успела даже ничего понять, а появившийся словно из ниоткуда синеглазый чужак уже убивал их. Просто убивал, равнодушно и без патетических речей. Скупыми, расчётливыми движениями он бил плашмя тонким посохом - и отнюдь не обделённые силой и статью крепкие самцы складывались пополам и отлетали в стороны, словно у них вдруг внутри исчезли все кости или они обратились в плохо надутые дурным воздухом шкуры.
      Миг-другой, и под испуганно замершими соснами остались только нелепо раскоряченные, выкатившие глаза трупы. А испуганно поджавшие хвосты волки по соседству, заметив во взгляде разрешение, робкой цепочкой, вслед за вожаком стаи потянулись сюда.
      А тени проявились на миг, испуганно перемешались, когда суровая сила властно потянула их на себя. Сместила что-то, передвинула - и раздвинула их опять.
      Ещё не старая женщина сгорбилась над корытом. Она терпеливо, с извечной крестьянской несуетливостью стирала на заднем дворе покосившейся вдовьей избы. И слёзы капали с её лица прямо в мыльную воду - но она не замечала ничего. Как не заметила сначала, как вечерний сумрак под старой яблоней сгустился на миг - и оттуда шагнул незнакомец. Синеглазый, красивый аж до замирания под сердцем, и такой же неуловимо хищно-опасный.
      - Это принадлежало твоей дочурке? - мрачно спросил он, а в протянутой ладони его лежал тот самый, подаренный малышке Омелке простенький талисман. Только сейчас измятый и весь заляпанный побуревшей кровью.
      Слёзы с новой силой хлынули из глаз несчастной матери и, ничего не видя затмившимся взором, она лишь побледнела - и пошатнулась.
      Пришлось пришлецу подхватить женщину и усадить на растрескавшуюся колоду. И даже напоить из фляги парой глотков воды - да непростой воды. Уж ключ под Богатырь-камнем это куда похлеще будет... И пока крестьянка приходила в себя, тот окинул цепким взором прежде крепкое, а теперь разваливающееся хозяйство. М-да, нет хозяина, а теперь ещё и единственную дочь тролль сожрал.
      - Посмотри мне в глаза, - этого властного тона женщина ослушаться не осмелилась - и тотчас же утонула в глубине двух синих озёр, словно топор в пруду.
      - Ночью к тебе в хату постучится... ради Хранителя, не вздумай зажигать огня. Просто прими его, до утра, и будь с ним ласкова. Придёт нужный срок, у тебя родятся двое. Дочь-красавица, да с даром к травничеству. Ну и, пожалуй, сын - сильный, работящий и чистый душой. Сумеешь вырастить, станут они тебе в старости опорой и утехой. И ещё...
      Незнакомец отпустил её тотчас же смятенно заметавшийся взгляд, посмотрел в землю. Топнул легонько ногой - и кое-как вымощенная битым камнем поверхность двора раскололась до самой геенны огненной, неярко полыхающей ленивыми сполохами подземного огня. Наклонившись и потянувшись рукой, он вытащил откуда-то снизу свёрток, швырнул его под ноги обомлевшей женщине. Ветхая ткань тотчас же лопнула, и к стоптанным черевикам выкатились чуть потемневшие серебряные монеты.
      - Если вздумает кто позариться, просто скажи им, что приходил Защитник, - он расстегнул на рукаве специально для того проделанный разрез и предъявил кокетливо выгнувшегося серебристого дракончика. Затем подумал чуть, и несильно огрел надумавшую истово кланяться крестьянку посохом по спине, отчего та распрямилась, навсегда забыв про наросший от горя и непосильной работы горб. - У женщины должно выступать спереди, а не сзади... прощай же теперь.
      Земля уже сомкнулась, накрыла собой сокровища и ужасы неведомых глубин. И на заднем дворе снова осталась лишь ровный, кропотливо выполотый в щелях камень да тропинка, ведущая к ухоженному крохотному огороду, что теснился меж скал. Да и незнакомец исчез во взмахе ресниц. Сгинул, словно его тут никогда и не было. Можно, можно было бы женщине проморгаться, встряхнуть головой и списать всё наваждение на усталость и дурноту - да только напоминанием в последнем луче солнца блеснуло серебро под ногами. Да расправившиеся плечи и натянувшаяся на груди пропотелая сорочка вдруг выгнали на щёки жаркий румянец. Спасибо тебе, Защитник, кто бы ты ни был. И дай тебе боги здоровья да женщину хорошую...
      И едва закатная тень лизнула ноги ошеломлённо открывшей рот Мирдль, как из неё шагнул отдувающийся от усталости Айлекс.
      - Достаточно? Или устроить маленький конец света? Я могу. Только уж, с ветрами и бурями договаривайся сама, - он усмехнулся. - Что-то они тебя больше жалуют.
      Женщина отшатнулась от неожиданности - да так, что с её плеча кубарем слетела оплошавшая феечка.
      - Знаешь, впечатляет, - она уже пришла в себя. - А что это за посох сотворил? И надеюсь... ночевать у той крестьянки будешь не ты?
      Ну что ты скажешь-будешь-делать? Опять тарахтит - наверное, вредно общаться с фен... ой, с феечкой.
      - Нет, к ней войдёт один из горных духов, не устерёгший ручей, по которому к деревне сумели пробраться людоеды, - Айлекс улыбнулся при виде сразу посветлевшего лица... а ведь ты красива. И не просто внешне...
      Всё же он отогнал ненужные мысли. - А палка...
      Он взял посох за кончики, свёл вместе руки, и посох вдруг стал укорачиваться, ещё - пока ладони не сошлись совсем. Открыл, и на правой обнаружилась всё та же тоненькая змейка, только на этот раз она оказалась словно выточенной неведомым образом из живого, чуть светящегося дерева.
      - Укус её валит с ног крепкого буйвола и способен отправить к праотцам дюжину людей, - задумчиво пробормотал Айлекс и протянул маленькую убийцу женщине. - Позволь ей испытать тебя.
      "Сила Жизни?" - Мирдль дождалась лёгкого кивка парня и осторожно подставила ладонь.
      Змеюшка легко перетекла в женскую ладонь, свернулась колечком, из центра которого задорно высунулась маленькая головка.
      - Сестра, не вздумай! - испуганно пискнула порхающая вокруг цветочная фея. - Я раз видела, как такая укусила здоровенного бешеного медведя - упал сразу, даже лапой не дёрнул.
      Малышка затрепетала и в отчаянии сыпанула искорками света, но Мирдль уже поднесла к ладони указательный палец другой руки. Еле заметно вздрогнул воздух, и казалось, иголочки кольнули в палец едва ли не позже, чем маленькая зараза уже отдёрнула головку обратно и удовлетворённо облизнулась крохотным раздвоенным язычком.
      В голове глухо зашумело, в ушах прошёл лёгкий затухающий звон, а по всему телу из руки прокатилась жаркая волна. Отразившись от ступней, она стала наполнять всю женщину, словно жидкое пламя пустой сосуд - но дойдя доверху, лишь выгнала на щёки лёгкий румянец. Поколыхалась немного - и плавно исчезла.
      А парень уже склонился над змейкой и обменялся с той парой шипящих фраз. Кивнул, и выпрямился.
      - Дай ей слизать свою кровь, - и Мирдль с интересом смотрела, как малышка облизнула язычком крохотные алые бусинки с вновь поднесённого пальца. Прошипела что-то, глядя ей в глаза - но женщина всё поняла уже сама.
      - Хочешь быть со мной? Хорошо, - и змейка, разом поплыв радужными разводами, проворно обвилась вокруг изящного запястья. Образовала изумительно красивый браслет зелёного золота, замерла тяжестью холодного и мёртвого металла. И лишь приглядевшись, женщина заметила, как удовлетворённо моргнули огненными рубинами два глазка.
      - Ужас, - еле отдышалась волнующаяся Мири, - Я бы от такого опухла, вся раздулась и окочурилась. Не-ет, надо срочно чего-нибудь съесть - у меня от страха опять аппетит разыгрался.
      И тут же мерцающей стрелой спикировала к цветущему кусту на склоне. Улыбнувшись ей вослед, Мирдль перевела взгляд на озадаченно ерошащего свои волосы Айлекса. Тот лишь пожал плечами.
      - Помощница, шпионка, ключ к любому замку, - стал перечислять он. - Кинжал, меч или что тебе заблагорассудится. Переводчица... да сама разберёшься.
      Затем взгляд его остановился на лице женщины.
      - Хм-м, интересно, как ты ею распорядишься? Я не слишком о том пожалею? Вот уж, правду говорят, что все бабы змеи, а вы обе как будто созданы друг для дружки. Ещё и феечка в придачу - прячьтесь, парни!
      Но вернувшаяся Мири с безопасного, по её мнению, расстояния посмотрела на это ползучее и до урчания в животике страшное безобразие, поселившееся на руке женщины, зябко передёрнулась - и уселась от греха подальше на широкое плечо Айлекса. И даже скупо хихикнула, когда эти двое шумных и неуклюжих человеков обменялись нежно улыбающимися взглядами и вдруг рассмеялись.
      "Ну во-от, опя-ать..."
      Айлекс взял ладонь женщины, погладил нежно, нашёл пострадавший пальчик. Лизнул легонько, поцеловал - и показал всё ещё смеющейся Мирдль чистую, неповреждённую кожу. И всё же, когда её опасно зелёные глаза уже заслонили собою весь мир, а манящие уста оказались в опасной близости, переставший легонько пощипывать пальчик лёг поперёк его губ.
      "Не-а, не угадала, феечка"

      - Дурак! Мальчишка сопливый! Захотел повыпендриваться перед смазливой сучкой? - если бы малышка Мири могла, она бы с невыразимым удовольствием отвесила Защитнику хорошую оплеуху.
      Однако тот сейчас с бледным лицом лежал на широкой спине ковыляющего по лесу Тима, и по праву хоть и легко, но раненого, пользовался законом неприкосновенности. Когда он на макушке горы пошатнулся, едва не прикоснувшись к уже чуть раскрывшимся навстречу губам женщины, на спине его потом обнаружился лиловеющий отпечаток когтистой орочьей лапы. То вожак орков, прежде чем издохнуть, всё-таки изловчился дотянуться - и ударил. Дублёная шкура парня уцелела, в горячке да по запарке он не обратил на то внимания. Но ушиб в пол-спины и пара сломанных рёбер - это всё же не мелочь.
      Зато идущая рядом с медведем Мирдль нахмурила бровку, и опомнившаяся феечка тотчас же шмыгнула подальше.
      - Мне не нравятся твои слова, маленькая фея...
      Зорко следя за ладонями женщины, та на всякий случай отлетела ещё выше.
      - А что, я соврала хоть в одном слове? Разве ты не согласна, что наш Защитник повёл себя как хвастливый зелёный юнец? Или что ты красивая?
      Вовсе нет, как раз со всем этим Мирдль как раз согласна была целиком и полностью, и по поводу пострадавшего Защитника её утешал лишь тот факт, что надо только добраться до ближайшего ручья или озера, а там уж нимфы и духи сделают с Айлексом всё, что нужно. Но вот насчёт последнего слова у неё имелись весьма серьёзные возражения. Настолько существенные, что феечка тут же удвоила разделяющее большую и маленькую женщин расстояние.
      - А-а, так ты считаешь, что ты не... она, а сучок?
      Нет, на эту нахалку даже сердиться нельзя. Мирдль хоть и сдерживалась изо всех сил, чтобы не рассмеяться, но через некоторое время всё же заметила, что улыбается. Да, конечно - иногда и вела себя как самая что ни на есть настоящая... она. Но ведь, каждая настоящая женщина немного стерва? Главное, чтобы именно немного. Чуть-чуть, и ни в коем случае не больше.
      Медведь мягко перевалил через упавший ствол, и задремавший Айлекс проснулся, чувствуя как под шкурой переливаются тугие мышцы могучего зверя.
      - Мири, - позвал он вполголоса, еле слышно.
      Однако обе Мирдль уже были тут, нежно заглядывая в глаза в поисках малейшего желания - ему аж стало неудобно... и тепло на сердце одновременно.
      - Малышка, ты. Лети в замок моего деда. Ни с кем, кроме него или его сына, моего дяди Роджера, не разговаривай, - он улёгся чуть поудобнее, ибо Тим начал спускаться по каменистой осыпи в глубину ущелья. - Передашь - тролль-людоед и его банда орков уничтожены. Путь, которым они пришли, дополнительно перекрыт. Мать девчонки получила компенсацию. Я чуть пострадал и немного задержусь - но святая сестра в безопасности. Повтори.
      Феечка протараторила сообщение, сделала обоим людям неприличный жест ручками и тут же сияющим светлячком унеслась вдаль, на лету обсуждая со стайкой встреченных по пути подружек рецепт коктейля из нектара одуванчиков и берёзового сока.
      - Ещё добавить пару капель кленового сиропа? Какая прелесть, милочка!..
      Проводив эту беззаботную ораву взглядом, Мирдль едва не перецепилась через булыжник на самом берегу... но тут над пострадавшим уже склонились две возникшие из ночной прохлады фигуры. Вообще-то, женщина обнаружила, что стала видеть в сумерках куда как хорошо - но когда она вчера обратилась с вопросом к феечке, та только махнула рукой.
      - А, это даже кошки умеют. Не заморачивайся, - и, против обыкновения, даже не стала трещать на эту или другую тему... но не станем и мы отвлекаться.
      - Ничего страшного. Но день придётся полежать, - одна из фигур распрямилась, и женщина узнала в той обыкновенную лесную дриаду.
      Как странно - ещё чуть больше двух седмиц назад само выражение "обыкновенная дриада" показалось бы ей дикостью... а сейчас устало скидывающея с плеч поклажу Мирдль не обнаружила в себе даже и капли удивления.
      Лишь проследила, как Айлекса напоили какой-то дрянью, скормили ему пару небольших семян, таинственно мерцающих в темноте, намазали пострадавшее место и сверху приложили... нет, не компресс и даже не лист растения, как наивно предположила женщина. Обыкновенную лесную кошку - правда, рыже-пятнистую и весьма громко мурлыкающую. Втихомолку подивившись таким рецептам, Мирдль огляделась и уже почти безошибочно выбрала место для ночлега.
      Не слишком далеко от воды и в то же время сухое. Закрытое от ветра с трёх сторон... но это и неважно, уж ветры-то свои парни, не обидят. Ни сверху, ни от ручья не просматривается. Хм-м, и даже не простреливается. А посему она улучила момент, осторожно и в то же время нескромно погладила задремавшего и вспотевшего от зелий Айлекса, и отправилась осмотреть место вокруг.
      Так... след семейки горных козлов - не страшно. Еле заметные царапки от лапищ медведя - тоже. Ага, тут проползали духи - запомним. Камни, камни, следок лисицы, пожелавшей испить водицы и потом просеменившей обратно... а-а, ничего такого!
      И посему уже позёвывающая Мирдль, сама удивляясь своему спокойствию, закончила обход, который раньше делал Айлекс. По пути взяла обещание с парочки горных нимф посматривать и в случае чего шумнуть - и вернулась на место ночёвки. Посмотрела на скрутившегося клубочком спящего парня, возле которого спокойно и неподвижно сидела дриада, и улыбнулась тихой, прямо-таки идиллической умиротворённости этого зрелища.
      Она пыталась ещё поразвлекаться, попробовав заигрывать с оставшимся без присмотра луком Айлекса. Но когда тот едва не порезал ей пальцы тетивой, потом чувствительно огрел концом, или как там оно называется, по лбу и напоследок даже басовито-обиженно загудел, женщина оставила свои попытки.
      - Дурак, - втихомолку скорчила ни в чём не повинному оружию обиженную мордашку - будто оно могло понять или даже оценить.
      Подумав немного, она позвала околачивающегося поблизости барса и всё-таки уснула, накрывшись от ночной прохлады плащом и запустив ладони в этот восхитительный мех всё пытающейся её вылизать большой кошки. И последнее, что Мирдль помнила сквозь блаженную полудрёму - это ровное посапывание Айлекса, тихое журчание ручья и идущее от животного ровное, уютное тепло.
      С утренних гор наползали седые космы облаков. Слоистые клочья, что не успел или поленился разметать никогда не утихающий в вышине ветер, с чарующей вкрадчивой мягкостью неслышно ползли вниз. Казалось, вот эта громадина, похожая на добросовестно истрёпанную резвым щенком тряпку, сейчас с грохотом врежется в замок и спокойно полетит себе дальше, равнодушно оросив влагой и сыростью оставшуюся позади груду камней...
      Ощущение в который уж раз оказалось настолько отчётливым, что идущий по наружней галерее сэр Роджер остановился. Вцепившись в надёжные дубовые перила так, что побелели пальцы, воин всё же лицом встретил налетающую бесформенную гору - и перевёл дух только тогда, когда белёсая муть вокруг беззвучно рассеялась, оставив в душе только смесь страха и восторга.
      Сидящая на его плече пара цветочных фей тоже почтила своим вниманием сей замечательный и пугающий феномен. Ровно полминуты молчания - просто удивительно для этих существ! И сэр Роджер даже чуть улыбнулся от того, что у него перестало звенеть в ухе. Но едва облако улетело дальше, вновь обнажив светлеющее небо, как несносные болтуньи вновь принялись с удовольствием перемывать косточки какой-то там Тинкербелл, которая на днях до медового поноса обожралась верескового нектара. И потому теперь сыплет золотистыми звёздочками вместо серебряных, как положено благовоспитанной маленькой фее из порядочной семьи.
      Уже поднимаясь каменными ступенями к покоям своего отца, куда феечек не пустил мощный слой защитных молитв, трудолюбиво наложенных и регулярно обновляемых святыми братьями, сэр Роджер услыхал от болтушек подробное обсуждение достоинств и недостатков рецепта пирожков из берёзовой пыльцы с начинкой из рожек виноградных улиток. Правда, он не очень-то поверил утверждениям той, что принесла сообщение, что это "до дрожи в крылышках вкусно", но всё же, на его озабоченное и хмурое спросонья лицо вновь выплыла мимолётная улыбка.
      Именно таким он и вошёл в громадную, как замковый двор, убранную в строгих бело-серых тонах опочивальню старого повелителя Семигорья. Сам граф Эверард вчера допоздна обсуждал с кузнецом и плотниками чертежи новой конструкции баллист, за некоторую сумму "подаренные" одним из заморских купцов, а потому сейчас находился в несколько, как бы это помягче сказать, сонном и раздражённом состоянии. Но увидав на устах сына одну только тень тающей улыбки, вельможа обратил внимание и на восседающих на его плече феечек. И тоже улыбнулся в знак приветствия.
      Правда, болтушки вполне прониклись важностью момента. Пусть хозяин замка и возлежал в своей широченной как лесная поляна постели и находился в не самом бодром расположении духа - но синхронный реверанс живыми светлячками вспорхнувших фей оказался безупречен по исполнению, красив до сладкой дрожи в сердце и почти серьёзен.
      Отдав ещё немного дани светскому этикету да приличиям и неплохо при этом поразвлекавшись, проказницы затем приблизились в ответ на просьбу графа чувствовать себя проще и свободнее.
      Мирдль на всякий случай ещё раз представилась, вдохновенно воздела глазёнки к каменному сводчатому потолку и слово-в-слово оттарабанила послание Айлекса. Граф некоторое время раздумывал над услышанным, затем кивнул, поблагодарил и стал выспрашивать подробности. Но так же, как и раньше, когда она отчитывалась разбуженному и от удивления даже забывшему про зевоту сэру Роджеру, феечка неожиданно заупрямилась. Так мол, и так, Защитник не давал полномочий разбалтывать всё подряд.
      Однако старый граф оказался опытным воином и прекрасно знал, как осаждать такие почти неприступные крепости, как женские сердца. Повинуясь паре слов, дворецкий уже вытребовал у поваров образцы всех кондитерских кремов и специй, которые как раз имелись на кухнях к завтрашнему юбилею самого графа. Да и садовник уже тащил из оранжереи охапку цветущих растений в горшочках - из числа тех, что на воле растут куда южнее здешних мест.
      - Маленькие леди, прошу - нет, умоляю вас не побрезговать моим гостеприимством. К тому же, вы можете быть абсолютно спокойны, рассказывая мне всё, - вельможа показал родовой знак на предплечье. - Айлекс мой внук, и у нас с ним нет тайн друг от друга.
      Польщённая тем, что её назвали аж цельной леди, Мири заколебалась. Однако тут её подружка Мэйдэй не выдержала. Она спикировала на руку графа, неожиданно нежно погладила серебристую фигурку - и поведала всем такую душещипательную историю о великой любви её маленькой подруги Мирдль и дракончика с плеча Айлекса, что присутствующие едва не прослезились от умиления. Сама Мири покраснела и от смущения провалилась бы сквозь воздух, если бы умела. Она в отчаянии ещё хряпнула пригоршенку нектара из цветущего кактуса с таким зубодробительным названием, что его порядочной феечке на трезвую голову невозможно не то что выговорить, но даже и запомнить. И даже очертя голову отважилась на капельку-другую заварного крема с ромовой пропиткой.
      Но Мэйдэй неслась к своей цели с непрошибаемостью и целеустремлённостью горной лавины.
      - Вы позволите, ваше сиятельство? - при этом она так умилительно сыпала мягкими белыми искорками, так очаровательно и кокетливо хлопала глазёнками да соблазнительно виляла попкой, что старый граф просто не сумел не улыбнуться - и естественно, позволил.
      Проказница осторожно погладила руку человека в том месте, где её украшал родовой знак, прошептала пару слов на весьма тайном наречии - и вновь свершилось маленькое чудо. Дракончик странным, доселе невиданным образом обрёл объём. Затрепетали крылышки, зевнула усыпанная острыми зубками крохотная пасть. Малыш на пробу плюнул огоньком, расплавив толстую свечу в канделябре. Несколько виражей - и вот уже тихо визжащая от восторга Мэйдэй обнимает-чмокает любимца, обливаясь горючими слезами счастья. Погладила его, шепча самые нежные из известных ей слов. Миг-другой - и она уже оседлала крылатого коня-змеёныша.
      - Иэх-ха! - парочка с восторженными воплями и алыми искрами из пасти закружилась по просторной опочивальне.
      Сэр Роджер с круглыми от удивления глазами машинально почесал то место своей руки, где чуть зудением отозвался его собственный знак. Но тут оказалось, что за оконным стеклом в комнату с нетерпением и вожделением глазеет целая орава этих очаровательных и болтливых феечек. А ведь, в горном замке вдоволь сыновей-внуков-бастардов графа...
      Однако, старый вельможа хоть и удивился несказанно да тоже улыбался, глядя на воздушное хулиганство родового знака, доселе считавшегося просто причудой богов, головы не потерял. Он тут же донельзя официальным голосом поручил своему старшему сыну организовать всё - и заключить с цветочными феями самый настоящий, тайный политический договор. Представляете? Распределить всех носящих родовой знак Эверардов по феям и так далее. И не последнее дело сыграла оговорка, что отныне кухни, погреба и оранжерея замка всегда открыты для цветочных фей из Туманного Леса.
      Слуга опрометчиво открыл окно, повинуясь властному, еле заметному непосвящённым знаку графа. И вместе с утренней свежестью в опочивальню влетел целый вихрь живых цветов - иных слов просто не находилось, глядя на это чудо.
      А маленькая Мирдль, доверчиво сев на плечо старого графа, уже шепталась с ним о всяком-разном. Узнав, что за Айлексом ухаживает не просто дриада, а примчавшаяся на зов Хранительницы Озёр сама матушка, Весини, дед целиком и полностью поддержал идею. Правда, призадумался после известия, что святая сестра и Айлекс проявляют друг к другу внимание куда более тонкое и непонятное, нежели просто желание незатейливо покувыркаться.
      - Говоришь, фея Айси отнеслась к той благосклонно? - тут маленькая феечка похолодела, осознав какого уровня тайны она разбалтывает, но всё же подтвердила и даже пообещала почирикать с Хранительницей в ответ на просьбу устроить тайную встречу с нею самого графа.
      Да и сэр Роджер, не проявляющий особого интереса к воинским увлечениям отца, но предпочитающий при полной поддержке супруги дела хозяйственные, уже организовал в малой трапезной то ли пир, то ли праздник. Тем более, что обитатели замка и даже слуги оказались просто очарованы маленькими болтушками. И когда в трапезную под звуки дворянского марша соизволил войти самолично их сиятельство с чинно восседающей на его плече Мирдль при донельзя сияющей и довольной мордашке, то всех проняло - ух как!
      Ведь не просто первая встреча лесного народца и людей - и не просто случайный праздник. Это маленький шаг, заставивший немного измениться весь большой мир. И отнюдь не страдающая отсутствием сообразительности Мири не раз и не два почёсывала себя пониже спинки, пытаясь представить, во что всё это выльется завтра. Или потом. Но поглядев на серебристого дракошку сэра Роджера (если кто забыл - не сегодня-завтра будущего графа Семигорья), которого за листом фикуса уже откровенно и чуть ли не взасос целовала её собственная сестрица Лот, маленькая феечка положилась на свою женскую мудрость и интуицию, не отравленную меркантильностью и политическим расчётом.
      А кто его знает - может, малявка и права?
      Правда, не худо было бы спросить о том саму Айси, славящуюся среди лесного и горного народа не только знанием и не только силой. Но фея, наблюдающая всю эту сцену в своё Зеркало, и сама уже еле удерживалась от хохота. Ведь среди цветочных фей бывают только девочки. А тут целая куча таких восхитительных дракошек - и представьте себе, все мальчики! Ну? Неужто вы не догадались ещё, чем уже занимаются нетерпеливая до дрожи Мэйдэй и ухоронившийся вместе с нею за высокой резной спинкой графского кресла дракончик? Причём, не покладая... гм, рук и крылышек.
      Правда, во что это всё может вылиться, не знала даже мудрая фея. Но не думаю, будто во что-нибудь плохое. Ведь маленькая негодница Мири и её подружки, с доступной только женщинам лёгкостью перевернувшие всё с ног на голову и одним своим появлением превратившие суровый горный замок то ли в цветущую сказку, то ли в ароматный прекрасный сон, вовсе не имели в виду какой-нибудь гадости. И вы знаете - каждый человек, вплоть до последнего поварёнка, знал это. Да нет - не знал, что это я... чувствовал всем сердцем и душой.
      Дворецкий, не гнущий шею ни перед чем и ни перед кем кроме старого графа, ещё выше задрал от важности нос, когда ему сообщили, что в замке отныне будет околачиваться стайка цветочных фей. Что две-три лесные дриады уже озоруют в оранжерее, между делом обучая леди Эвелин и садовника таинствам изящного обхождения с растениями. Да и старый дух земли, шёпотом обсуждающий с тремя замковым проповедниками возможные эпизоды из таинственным образом пропущенной во всех святых книгах тринадцатой главы - это не мелочь.
      И забегая немного вперёд, сообщу, что с тех пор уже никто не удивлялся виду вольготно разлёгшегося на каминной решётке огненного элементаля. А уж увлекательный и профессиональный разговор меж ним и истопником насчёт увеличения каминной тяги или способов чистки дымоходов - да то уже и вовсе вещь рядовая! Равно как шастающие по замку и башням лесные и горные призраки. Да стадами и толпами околачивающиеся повсюду феечки, тренирующиеся вместе с солдатами гарнизона лесные воители и лучники. Водящие в погребах хороводы духи всех мастей и расцветок, зачаровывающие бочки с соленьями и пивом, заплесневелые сыры и копчёные окорока - это так, даже прислуга и солдаты не обращали особого внимания. Но втихомолку гордились - благоволение Силы Жизни к роду Эверардов осеняло радостным ощущением и слуг.
      Ах, да - в заполненном водой рву, некогда трудолюбиво вырытом предками обитателей замка и окрестностей, и ныне огромным изломанным многоугольником опоясывающим увитые горным плющом стены, поселилась речная нимфа. Мало того, что теперь ров не зарастал и не вонял тиной, вместо лягушек там обнаружились золотые рыбки. А зеленовласая красотка обожала купать там детей, причём как-то незаметно выучила плавать всех без исключения.
      Правда, со временем обнаружилось, что одна из горных дриад и старший сын сэра Роджера и леди Эвелин, плечистый Говард, проявляют друг к другу более чем странное и нежное внимание. И по поводу этого наблюдения у старого графа, а также родителей Говарда состоялся крупный разговор с Озёрной Феей - ведь для парня уже была присмотрена почётная, выгодная и весьма златокудрая партия в одном из баронских замков по соседству... но то уже совсем другая история.
      А пока что, малышка-феечка со вздохом призналась старому графу, что увы - её ждут дела, и она вынуждена с печалью в душе пока что покинуть сей прекрасный и гостеприимный кров. И такое уважение мелькнуло в глазах убелённого сединами вельможи, что при расставании он положил на кончик пальца кисть цветочной феи - и бережно прикоснулся к своим губам.
      Убегу я печали - пусть её развеет северный ветер. Колдовским туманом рассеюсь меж звёзд, и их колючий холод напитает морозным ядом мой взор. Жар подземного огня заставит воссиять нестерпимым светом - но даже это не убъёт меня. Лишь сделает чище и сильнее. И тогда, холодея сердцем, обмирая от страха и нетерпения, я осторожно и в то же время нетерпеливо пущусь в дальнее и полное опасных приключений путешествие: от нелюбви - до нелюбви.
      Он уже проснулся и теперь просто нежился под плащом, слушая песню, что тихонько пели две единственные женщины, при воспоминании о которых странным образом теплело на сердце. Правда, одна из них не знала, что другая мать его, Айлекса. А та, в свою очередь, ещё только начинала смутно догадываться, что сидящая рядом, возможно... но не будем загадывать.
      - Доброго утра, Защитник, - Весини с присущей дриадам чуткостью ощутила еле заметные трепетания в окружающем мире и склонилась над парнем.
      Мирдль с затаённым недовольством смотрела, как красивая и изящная подобно утренней заре дриада склонилась над Айлексом и с самой неподдельной нежностью гладит его волосы. Что-то острое неприятно царапнуло в самой глубине души, неожиданно заставив чуть-чуть впиться в свою же руку ноготками. Что такое? Неужели ревность? Или просто зависть к этой вызывающе женственной и вечно юной лесной деве так больно грызанула изнутри? А может, чувство извечного женского соперничества - тут сразу видно, что к этой красотке парень питает куда более нежные чувства, чем даже к самой фее горных озёр. И уж тем более к ней, Мирдль.
      Женщина исподлобья взирала на эту сцену, сама не зная, чего в ней самой больше - боли, или же благодарности к небожителям, сумевшим подарить её обожжённой душе нежность к этому странному парню. Да, он и сам по себе заставляет сиять улыбкой женские лица. И в то же время...
      Проснулась Мирдль рано - только-только начало розоветь небо на восходе. Небось, скоро и вовсе спать подолгу разучится. И долго думала о вчерашнем. Да, Защитник повёл себя немного безрассудно. И в то же время, коль скоро он сумел проделать столько почти с голыми руками - тут Мирдль судорожно ощупала запястье и успокоенно выдохнула: змейка всё так же нежилась в тепле на её руке - то следовало признать, что подготовившись как следует, он и впрямь способен устроить тот самый, маленький конец света, с таким мастерством запечатлённый церковными летописцами после откровений апостола Илидора.
      И в то же время как-то грела мысль, что несносная феечка права - парень захотел покрасоваться перед девчонкой. Перед нею, святой сестрой Мирдль. Значит, она ему всё же небезразлична? Не просто смазливая сучка, с которой можно просто потешиться и забыть потом? Или, упаси Хранитель, всё это лишь шёпот неуёмной гордыни? Тщетные надежды?
      Женщина тихонько уселась на колени, закутавшись от холода плащом и подогнув под себя ноги. Посмотрела печальным взором на восток. А ведь, ни разу после выхода из монастыря она добросовестно не молилась облику бессмертного в своей душе. Очистить себя, что ли, святою молитвой? Да, авось Хранитель не испепелит.
      Угу, попробовал бы он, между нами-то говоря... фея Айси ему тогда бы та-ак настукала - и вовсе не легонько.
      И всё же, лёгкое, еле ощутимое веяние благодати и милости всевышнего пронеслось над ущельем, когда Мирдль закончила и склонила голову, безуспешно скрывая просветлённый взор. Айлекс слегка заворочался и сладко что-то прошептал во сне, и даже дриада легонько улыбнулась. Правда, никто из них даже не догадывался, какой шум и переполох поднялся в далёком храме, где послушники денно и нощно читали не прерываемую уже которое столетие святую молитву, когда небольшая изображающая Хранителя статуя вдруг озарилась неземным светом, а на стене зелёным огнём загорелись буквы, сложившись в имя: сестра Мирдль.
      Да и пусть их. Ибо жрица встала, подошла и села напротив дриады - по другую сторону от спящего. Спокойно выдержала чуть вопрошающий взгляд лесной девы, хотя и не поняла её ласковой улыбки. Но о чем долго и безмолвно говорили две женщины, то мне неведомо. Я-то их речью не владею...
      И всё же Айлекс некоторое время из-под ресниц наблюдал за матерью, присматривающейся к возможной избраннице сына, и за Мирдль, ещё не разобравшейся, что перед нею вовсе не соперница. Правда, если из ладони матери, гладящей его, струилась лишь тихая нежность, то прикосновения с другой стороны - наполняли всю сущность будоражащим и сладким огнём. И встретившись в нём, эти две волны зажглись яростным пламенем. В этом сиянии два вчера проглоченных семечка диковинным образом соединили сломанные рёбра, вспыхнули напоследок беззвучным сиянием - и оставили после себя всё неповреждённым, как и должно быть.
      - Прекратите хулиганить и познакомьтесь, - попросил он и привстал. Почесал рысь за мохнатым ухом с чёрной кисточкой на конце, отпустил в лес. - Мирдль, это моя мать Весини. Мам, это Мирдль... не знаю - но мне кажется, мы обречены друг на друга.
      Оставив позади обеих ошеломлённых женщин, он осторожно потянулся, ощутив лишь отголосок ноющей боли в спине. Встал, вышел к ручью, где утреннее солнце тут же лизнуло светом пострадавшее место. Ещё долго стоял, пока ласковое тепло медленно пронизало его насквозь - и когда он принялся умываться да пить воду, в нём не осталось ни единого последствия вчерашнего. Сделало ли это посылающее ласковые лучи светило или же целительные снадобья, он не знал. А возможно, одно только присутствие слегка обеспокоенной матери или же издали ощутимое тепло, идущее от одной женщины со знаком Хранителя - кто знает...
      Они прощались. Маленькая изящная дриада - и её сын, выше матери на голову, статный и широкоплечий. Словно не могли в любое время увидеться вновь и подарить друг другу нежное тепло и обожание. Словно что-то могло разлучить их. И наблюдающая за этой сценой Мирдль едва удержала непрошенную слезу. Неужели возможна такая жизнь? И она не выдержала, отвернулась, когда заходящее солнце последний раз окинуло землю прощальным взглядом - и скрылось, отчего-то оставив на сердце тихо щемящую нотку неожиданно осенней грусти.
      Так, не сюда... ага, здесь... интересно... а теперь вот так...
      Айлекс шёл, присматриваясь к малейшим признакам. Не просто распахнув всё своё восприяте, нет. Отринув самого себя, став частью целого - только так и можно здесь. Глупы те, кто считают, будто природе и её созданиям можно приказывать или же что-то силой от них брать. Нет, здесь должна быть только ласка и нежность - и ещё безграничное терпение. Словно с женщиной, настороженно и в то же время с затаённой надеждой позволяющей ласкать себя. Спохватывающейся на полпути, настораживающейся и вновь воздвигающей незримые и в то же время неодолимые преграды. Одолеть-то можно, конечно. Попросту затопить их морем - ласки и нежности.
      Ах, незадача! Снова не вышло!..
      Тихонько хмыкнув, следопыт утёр со лба честный трудовой пот. И снова принялся кропотливо и пристально разбирать еле заметные, запутанные донельзя признаки и намёки. И вот так всегда - когда пытаешься провести за собой кого-то ещё. Но сегодня задача осложнялась тем, что он вёл за собой... но давайте по порядку.
      - Мы ходим кругами? - осторожно осведомилась Мирдль, когда заметила, как гуляет вокруг них уже потихоньку вечереющее солнце.
      - Да... - неохотно отозвался Айлекс, расслабившись полностью и терпеливо вслушиваясь - что же именно шепчет ему этот лес и это место. - Что-то, в другие разы я легче проводил за собой друзей.
      Прилетевшая утром Мири сначала пришла в восторг, когда услышала, что напоследок Айлекс хочет отвести Мирдль и показать ей водопад тысячи радуг. Затем приуныла, заслышав, что тот понятия не имеет, как протащить с собой цветочную фею - боги не просто так закрыли те места от прочих. Она долго где-то пропадала с проснувшимся вновь дракончиком, а когда вернулась, предложила такое, что вспыхнувшая было женщина сначала даже и не нашлась, что ответить.
      А потом просто кивнула.
      Уже почти без удивления проследила взглядом, как махонький дракошка, блеснув серебром под полуденным солнцем, спокойно занял своё место на руке хозяина. Затем перевела взор на спокойно порхающую чуть в отдалении феечку. Это только непосвящённому могло бы показаться, что малышка чуть ли не полусонная и еле шевелит крылышками - вон как густо сыплются белые светящиеся искорки! Это у них, феечек, всегда, когда они волнуются или испытывают другие сильные чувства.
      И едва Мирдль закатала рукав, как малышка с залихватским воплем спикировала к ней - и с разгону впечаталась в нежную женскую кожу. Чуть щипнуло, дёрнуло. И вот уже две пары человеческих глаз с изумлением рассматривают что-то вроде Айлексового родового знака - только на бронзовом и прекрасном плече красовалась Мири в виде радужно отливающего... рисунка? наколки? да нет... это другое. Вон, даже отсюда видно, какую феечка скорчила вредную и задиристую мордашку.
      - А обратно как? - женщина озабоченно погладила свою руку. Поковыряла ноготком и даже зачем-то плюнув на палец, потёрла им изображение.
      Бесполезно. Намертво. Очевидно, феечка знала что-то такое, что неведомо было ни Защитнику, ни изведавшей немало тайн жрице Хранителя. А посему, озадаченно переглянувшись, оба почти одновременно пожали плечами. Всё-таки, безумная идея Мири сработала.
      "М-да, похоже, мы оба недооценили малявку"
      И вот теперь Айлекс битый час пытался найти путь. Десяток раз он водил сюда двоюродных братьев и их подружек. Дядьку Роджера с его леди - и даже свою матушку, после того случая настолько загордившуюся своим сыном, хоть и человеком, что иной раз даже как-то неловко становилось, ей-богу.
      Но сегодня что-то никак не ладилось. То ли мешала благость Хранителя, изливающаяся на жрицу и колышащаяся словно в до краёв налитом драгоценном сосуде, то ли на самом деле сбивало незримое и неощутимое присутствие цветочной феи - но что-то не вытанцовывалось.
      Наконец, он сообразил.
      "Тьфу, дурак - нет, идиот я!"
      "Ой, ну зачем ты так?"
      И легко подхватил женщину на руки.
      - Хм-м, начало приятное. А дальше что? - от её счастливой и довольной улыбки невовремя расцвела липа... но это такая мелочь!
      - А дальше - закрой глаза! - и едва Мирдль осторожно смежила веки, как он с нею на руках сделал шаг вперёд.
      Вперёд, в свою собственную тень - словно закрывая собой Мирдль и заодно всё то, что между ними могло бы быть. Радости и тревоги, поражения и многое другое. Ах, ну да! Разумеется, и маленькую, притаившуюся под отворотом рукава феечку тоже. Между прочим, работёнка как раз по Защитнику - закрывать собою других. И разумеется, это сработало на этот раз.
      Он, вернее, оба... а ещё вернее... вся компания, в общем - из жаркого вечера ухнули в сырую прохладу. И яркий свет солнца тут же сменился тенью сумерек.
      - Вот, полпути одолели, - Айлекс осторожно и почти неохотно поставил свою ношу на ноги, прекрасно чувствуя, с каким сожалением Мирдль выскользнула из его объятий и с какой благодарностью легонько чмокнула в щёку.
      Но почти тут же глаза её широко распахнулись от изумления. Не бывает такого! Изумрудно-зелёная трава по колено, усеянная яркими веснушками цветов. Пронзительно-свежий лесной, и всё же не совсем лесной воздух. Древесные исполины, рядом с которыми обычные деревья показались бы кустами-недомерками, макушками уходили так высоко, что почти касались облаков. Видно было далеко - куда дальше, чем в обычном лесу. Взгляд ласкал серо-зеленоватый простор с уходящими вверх словно колонны стволами. А чуть впереди, куда вело узкое ущелье, по обеим сторонам входа стояли два просто потрясающих воображение могучих дуба. Добавьте сюда ещё низкий, басовитый и вибрирующий гул, доносящийся как раз с той стороны и воспринимаемый не ухом, а всем телом - вот тогда примерно и выйдет приблизительное представление об окружающем.
      - А какие ещё полпути остались? - Мирдль изрядно струхнула, чувствуя себя даже не заблудившейся муравьишкой, а и вовсе... так, букашкой.
      Она пугливо прижалась к Защитнику, спряталась за него, осторожно и чутко приглядываясь из-за его спины. Затем спохватилась, улыбнулась. Не без сожаления отклеилась от парня, с достойной лучшего применения чуткостью ощутив, какой дрожью нетерпеливого желания отозвалось в нём её прикосновение.
      - Феечка, вылезай. Тут тебе уже ничего не грозит, - Айлекс изо всех сил старался казаться деловитым.
      Наверное, получилось совсем из рук вон плохо. Потому что изображение цветочной феи на плече Мирдль только шевельнулось и скорчило совсем уж неприлично-язвительную мордашку. Женщина легонько улыбнулась, погладила абсолютно гладкую кожу в том месте, ненадолго задумалась. А потом усмехнулась.
      - Можешь прибить меня на месте - но только потом, после... - она обняла парня за шею, миг-другой смотрела в его глаза.
      Их поцелуй вызвал не только румянец на щёки и бешеное сердцебиение в груди. И лукавую феечку, и дракончика тут же выбросило со своих мест. Они замельтешили вокруг, с восторгом и удивлением осматриваясь в окрестностях и изо всех сил стараясь не обращать внимания на парочку.
      "Ну ладно, чуть-чуть можно"
      - Эй, вы не слишком там увлеклись? - всё же осведомилась язвительно феечка, когда краем глаза углядела-таки, что пожалуй, пора и немножко холодного душа применить. А то одежда, похоже, уже мешает этим двоим...
      С сожалением осознав, что маленькая нахалка всё-таки права, Мирдль на пределе сил заставила себя оторваться. Ох, спаси Хранитель, что же это было? Такой сладкой дрожью её существо не отзывалось, даже когда мать-настоятельница с помощью двух дюжих монахинь силой заливала в неё вызывающую похоть настойку, прежде чем за волосы отволочь в келью с важным и нужным гостем... будь ты проклята во веки веков, сестра Маргарита!
      - Знаешь... - её шёпот дрожал и задыхался. - Знаешь... я тоже хочу побороться за тебя. Только - это будет непросто...
      Завидя, что ещё миг-другой, и эту парочку не остановит уже ничто, феечка направила своего дракончика вперёд, и тут же замельтешила вместе с ним, изо всех сил пытаясь заслонить взор большим и глупым человекам.
      - Эй, ну не здесь же! И не сейчас! - всё же, усилия малышки постепенно начали приносить свои результаты.
      Из глаз постепенно исчезла хмельная, сладкая и томная пелена. "Спасибо, феечка. Ты спасла нас - от самих себя же"
      Очень кстати под одним из лесных великанов обнаружился крохотный родник. Правда, пробираться к нему меж толстенных, выпирающих из земли корней пришлось долгонько - но непреклонная Мири не успокоилась до тех пор, пока не заставила обоих хорошенько умыться холодной водой.
      - Ну что, очухались? - и маленькая негодница добавила ещё пару немягоньких слов и весьма нелестных эпитетов, вовсе не предназначенных для описания влюблённых пар и создания у них романтического настроения.
      - Жестоко, - неодобрительно отозвался Айлекс, брызнув водой на мельтешащую в воздухе парочку.
      - Но увы, справедливо, - Мирдль легонько похлопала себя по щекам и заразительно засмеялась.
      "А всё же, я не жалею о том, что произошло" - и она показала мокро обтекающей феечке язычок.
      - Знаю, - на удивление просто ответила та, отряхиваясь от воды. - И что теперь дальше? Туда?
      И указала ножкой в ущелье меж двух увешанных мхами и лишайниками великанов. Айлекс кивнул.
      - Да, туда. Я пройду - меня стражи помнят. На мелюзгу внимания они просто не обратят. А вот как пройти тебе, сестра Мирдль, ты должна догадаться сама.
      С этими словами он, всё-таки придерживая ощутимо подрагивающую ладошку женщины, пошёл вперёд. Вблизи оба дерева, которые Айлекс почему-то назвал стражами, оказались просто огромными. Могучими, сильными и... Мирдль едва не вскрикнула, ощутив на себе то ли взгляд, то ли холодное, еле заметное, но пристальное внимание.
      - Мои уста замкнула печать молчания, - печально промолвил Айлекс. И, отпустив ладонь женщины, просто пошёл вперёд.
      Когда он уже оказался на той стороне, решились полететь вперёд и феечка с дракончиком. Но, как парень и предупреждал, на колотимую крупной дрожью маленькую парочку никто внимания не обратил. Зато Мирдль...
      Едва ступив на незримую, но столь ощутимую линию, соединяющую оба дерева, женщина вдруг ощутила, что ей не нужно идти вперёд. Ну вот ни на столечко не нужно. Просто нечего там делать - что там интересного? И всё же она нашла взглядом еле заметно встревоженное лицо Айлекса, и холодно-отталкивающее равнодушие слегка ослабло.
      "Нет, я всё-таки пройду!"
      Однако на следующем шаге небо вдруг потемнело и покачнулось. Нет - оглянувшаяся женщина с холодеющим сердцем обнаружила, что на самом деле это великаны ожили. Зашелестела листва, с шумом качнулись, склонились к ней и хлестнули ветви. Словно канатами, они обвили испуганно взвизгнувшую Мирдль. И не успела она даже трепыхнуться в этих объятиях, как они уже отпустили её - и она покатилась по траве. Увы, на исходной позиции - снаружи.
      Уткнувшись носом в какой-то равнодушно глядящий на неё жёлтый цветок, женщина сначала чуть не выругалась от бессилия. Затем едва не разрыдалась, когда выяснилось, что и на бегу не удаётся прорваться. А в третий раз только вздохнула, когда попыталась по нижним ветвям проскочить, на всякий случай не касаясь земли - а вдруг? С той лишь разницей, что стражи - нет, Стражи вроде бы как чуть усмехнулись ей в ответ на тщедушные трепыхания и попытки лягнуть, а потом даже и укусить толстые, обвившие её ветви.
      Незряче глядя всё в тот же цветок, Мирдль села в траве и задумалась. Меланхолично сорвала травинку, краем сознания отметив, что она не ядовита и не вредна. Сунула стебелёк в рот, пожевала горьковато-ароматную зелень. М-да, Айлекс последнее время что-то почти совсем не кормит её травой. Наверное, считает, что уже достаточно пропиталась изнутри духмяной зеленью.
      Она замерла. Ох и дурёха! Ну нет бы сразу подумать, так нет же, решила лбом в стену постукаться... Быстро найдя всё тот же крохотный ключ, женщина напилась холодной до ломоты в зубах воды - и пару лишних глотков сверху. Усмехнулась своей недогадливости. А затем, гордо выпрямившись, подошла к одному из великанов вплотную, погладила шершавую, твёрдую как камень и в то же время живую кору. Краем глаза отметила, как Айлекс отвернулся. Да и Мири ладошками повернула мордашку заинтересованно приглядывающегося дракончика в противоположную сторону. А затем, чуть алея от смущения, расстегнула комбинезон - и присела у ствола.
      Всё верно, знай наших! Едва журчание прекратилось, как застенчиво хихикающую Мирдль, шустро облачающуюся обратно, разобрал смех. Оригинальный пропуск, ничего не скажешь - она представила чопорную леди Эвелин в её кринолинах, пытающуюся с гордой миной проделать здесь то же самое. И расхохоталась в полный голос, когда Стражи лишь легонько взлохматили ей волосы на прощание, и она явственно ощутила их молчаливое одобрение и даже симпатию.
      Больше всех язвила Мири, отлетев на безопасное расстояние. Но умолкла и извинилась сразу - после одного только замечания Айлекса, обнявшего красную как варёный озёрный рак женщину и шепнувшего той кое-что ласковое, не предназначенное для чужих ушек. И ещё одно, уже громко - что в следующий раз можно будет и так пройти. Стражи узнают своих.
      А сами они уже неспешно шли по ущелью, и доносящийся спереди басовитый рёв пробирал уже до костей. Когда пальцы Айлекса осторожно закрыли ей глаза, женщина слегка кивнула и понятливо закрыла их, чуть крепче сжав ладонь друга. Друга? Это уже интересно... надо будет обдумать на досуге. Ещё полсотни шагов по ставшей ощутимо влажной и немного скользкой траве - и здесь от гула и грохота тысяч неустанно бьющих молотов само собой сотрясалось уже всё тело, подрагивали руки да слабели колени. Ладонь парня дала ей знак - можно смотреть. И она посмотрела...
      Нет, это невозможно описать, это надо видеть. И слышать. Справа сверху, чуть ли не с самого неба, с кристально-прозрачных скал вниз извергалась целая река. С рёвом она устремлялась вниз, попутно грызя ещё несколько утёсов чистого хрусталя. Дробилась на струи, кичась своей неутолённой яростью - но лишь внизу неутомимо месила белопенную гигантскую шапку, вздымая мельчайшие водяные брызги и тот самый, издали разящий наповал грохот.
      А слева подсвечивало вечернее солнце - и каждый поток, каждая струйка и каждая грань прозрачных скал оказались пронизаны яркими лучами. Радуги плясали и плыли в чуть затуманенном водяной пылью воздухе действительно тысячами. Маленькие, большие и совсем крохотные, загнутые чуть ли не в колечко и почти прямые - они плодились, множились непрерывно и тут же сливались обратно в важные, иногда успевающие раскинуться в полнеба призрачные мосты. По сравнению с ними радужные трепыхания феечки казались крохотной незаметной каплей в бушующем сиянии исступлённой красоты.
      "Это прекрасно..." - сердце Мирдль впервые в жизни сладко защемило от созерцания такой красоты. И действительно - здесь её оказалось столько... столько, что душа попросту не умещала её всю и выплёскивала обратно лёгкими и чистыми слезами - будто в этом месте воды было в недостатке.
      И всё же она нашла в себе силы отвернуться на миг, приподняться на цыпочки и запечатлеть на устах Айлекса мягкий, не затуманенный неподобающими устремлениями поцелуй благодарности. А феечка благоразумно сделала вид, что ничего не заметила. Да и то, тут хоть ори, хоть свисти, хоть ногами топай - всё едино.
      Сколько прошло времени, не знал никто. Но садящееся солнце наконец сместилось в сторону и прекратило заглядывать слева в длинное и узкое ущелье. Разом потемнело, мир потускнел и стал серым, скучным - и невыносимо сырым. Разом ощутив, как она продрогла, Мирдль ещё раз окинула взором потерявшее своё великолепие зрелище - и вопросительно взглянула в лицо парня, к которому давно прижалась.
      "Всё? Пошли?"
      "Тебе туда..."
      О боги! - рука Айлекса указывала прямо с этого обрыва - и вниз. Ах, ну да, понятно... ещё одно испытание. И Мирдль, желая только одного - побыстрее покончить с этим да избавиться от пробравшей до костей холодной сырости, храбро шагнула с края...
      Привет, вот и я!
      Наверх она взлетела хохочущая и разрумянившаяся. Ох и западный ветер, ох и шалун! Он держал Мирдль мягко и в то же время нескромно, лаская нежно, легко и в то же время бесстыже - э-э, нет, дорогуша! А то я потом ни за что не отвечаю...
      "Лови меня!" - и улыбающийся Айлекс уже так и сделал на свои протянутые руки. Хотя мокрый, пропитавшийся влагой комбинезон холодил кожу и лип к ней, но по крайней мере, ветер прекратил свои нескромные поползновения и улетел, ничуть не обидевшись на отказ. А парень уже шагал, неся на руках свою летунью, а на плече обоих непривычно притихших малявок.
      Давно уже осталось позади узкое ущелье, ведущее от наблюдательного уступа, а он всё так же молча нёс своих, петляя меж деревьев-великанов. И в один прекрасный момент, едва дракончик и феечка в судорожном прыжке успели занять свои места, он нашёл нужный путь.
      "Ещё чуть... этут тень пропустить, это в долину старой битвы... а вот это как раз то, что нужно... ой!"
      В вечерние сумерки под сенью обычного леса вывалились шумно, с колотящимися сердцами и срывающимся на сладостный стон дыханием - Мирдль не упустила ни единого мига, вырвавшись из-под недрёманой опёки несносной феечки. И сейчас она с сожалением оторвалась от губ так и несущего её на руках парня, заслышав над ухом язвительный и беспощадный голосок.
      - А если бы он заблудился? Чем ты думала, Мирдль?
      Женщина кое-как отдышалась, чувствуя как сладко плывёт под ногами земля и как медленно из головы уходит сладкий туман. И всё же она открыла глаза, благоразумно не делая попытки выбраться из обвивающей её за талию руки.
      - Тебе сказать, маленькая феечка, какой частью тела я думала? Или ты всё же помолчишь?
      Мири живенько захлопнула рот и даже надулась. Но не успел бы кто-нибудь из присутствующих сосчитать и до десяти, как малявка не выдержала и расхохоталась, роняя драгоценные звёздочки в сгустившемся вечернем полумраке.
      - Ой, не могу - ты язва почти как я! И ты мне нравишься!
      "Главное, чтобы Айлексу нравилась" - и Мирдль совсем неделикатно показала феечке язык. Знай наших!..
      По сторонам мелькали поросшие лесом пологие горы. Оставались позади ручьи и поляны, наползающий вечерний туман уже затопил низины, оставив островками лишь путь неслышно петляющей меж деревьев почти бестелесной парочки. И в конце концов Мирдль не выдержала:
      - Куда мы летим, Айлекс?
      Обняв старую берёзу, она жадно дышала, в то же время чуть-чуть, понемногу беря силу из ласково предоставленного деревом потока. Главное - не жадничать и не перестараться, а то и засохнет...
      - Мы можем свернуть и уже к ночи быть в замке Эверардов, - голос парня оказался неожиданно серьёзен. Он всмотрелся вдаль, заученным движением вскинул лук, выстрелил куда-то вперёд. - Орк. Сумел удрать от патрулей и теперь пробирается к своим.
      А затем присмотрелся своим ещё не доступным пониманию Мирдль естеством и удовлетворённо кивнул.
      - Был орк... Так вот, можешь уже сегодня спать в удобстве, тепле и безопасности. Но мне бы хотелось, чтобы последнюю ночь в лесу ты провела в особой, священной роще.
      На вполне резонный вопрос, чем же для Айлекса особенна та роща, последовал неожиданный ответ.
      - Она ровно на девять месяцев старше меня.
      Следует признать, что Мирдль всегда обладала быстрым умом. Оторвавшись от дерева уже сытой и почти отдохнувшей, она мягко спросила:
      - Хранительница той священной рощи не просто дриада - а твоя мать? Там покоится твой отец? Там ты появился на свет? - дождавшись трёх кивков, она осторожно взяла парня за руку. - Веди, Защитник - от такого я не откажусь даже ради благ и удобств всех замков, какие только и есть.
      Душераздирающе зевающая феечка испросила разрешения - и умотала вперёд. Уже почти в полной темноте они вскарабкались на плоскогорье, где впереди росли вековые сосны и у их подножия терпеливо дожидалсь стройная фигурка одинокой дриады. А когда Весини оказалась совсем близко, Мирдль с удивлением заметила у её ног бесформенно сложившегося орка с торчащей из спины стрелой. На кончике оперения сидела Мири с видом воплощённой скорби - и подперев голову рукой, грустно роняла с другой одинокие искорки света.
      - Надо же, - грустно отозвалась дриада. - Ещё пару-тройку шагов, и он бы...
      - Не надо о дурном, мам, - сын оказался более практичен.
      Коротко чмокнув и обняв мать, он легко выдернул проделавшую невообразимо длинный и извилистый путь стрелу. Воткнул глубоко в подлесок, вынул - и уже абсолютно чистую вернул в колчан за плечами. Равнодушно перешагнул через труп и забыл о нём. Улыбнулся при виде женщин, осторожно поприветствовавших друг дружку строго по древним обычаям дриад. Если Мирдль делала это чуть замедленно - не ошибиться бы на первый раз! - то мать удивлённо и с лёгкой улыбкой.
      - Не ожидала такого от женщины человеков - честное слово, - она коснулась болтающегося на груди Мирдль знака Хранителя. - Тем более, от носящей такой символ. Но - тебе я вдвойне рада.
      И уже чуть более строгим и нейтральным тоном промолвила что-то уж совсем непонятное:
      - Добро пожаловать домой, дети мои...
      "М-м-м? Айлекс?"
      "Не-а, не знаю"
      "Ох, молодёжь - да куда вы друг от друга денетесь..."
      Утро упало на горную равнину ненамного позже, чем заалели сурово взирающие вниз макушки вокруг. Озарились долгожданным светом сосновые кроны, затем медный свет пополз вниз - и вот он уже заглядывает под глаза счастливо жмурящейся Мирдль.
      Она потянулась, с наслаждением ощущая своё здоровое, крепкое и ловкое тело. Надо же - ещё три седмицы тому все, да и она сама считала себя красавицей. А кто же она тогда сейчас? Полубогиня? Мечта? С такими мыслями она потянулась руками чуть вперёд перед собой, откуда чуть пахло теплом и Айлексом... но неожиданно для себя обняла Весини, которая на ночь не стала в бестелесном виде прятаться в одну из сосен, а коварно влезла меж людей, лакомясь теплом и аурой тока горячей крови с обеих сторон.
      Дриада проснулась мгновенно и с визгом стала отбиваться. Мирдль открыла глаза и окончательно проснулась на миг позже. И, осознав свою ошибку, от хохота упала обратно, от избытка чувств даже колотя пятками по земле. Но дриада не обиделась и смеялась с нею на пару, вторя мягким и певучим голоском.
      Последним проснулся Айлекс. Ещё мутными спросонья глазами посмотрел неодобрительно на женщин, проворчал что-то нелестное насчёт некоторых, что своей трескотнёй не дают спать порядочному усталому солдату - и на полном серьёзе вознамерился перевернуться на другой бок да продолжить своё столь бесцеремонно и звонко прерванное занятие. Однако обе женщины переглянулись - и снова улыбнулись.
      - Он щекотки боится... вот тут, - лукаво шепнула Весини, и на пару с коварной Мирдль атаковала с другой стороны.
      Ой! Ой-ой! Тут и не захочешь, а проснёшься. Правда, Айлекс не стал спросонья ни отрывать руки-ноги, ни откручивать головы. Лишь обнял обеих женщин, приласкал (одну гораздо более скромно и почти целомудренно) и только потом соизволил открыть один глаз.
      - Раз, два... эй, а где феечка? - он чуть встревоженно открыл уже оба глаза - но малявка уже летела откуда-то из кустов, вся точно такая же сонная, но уже перепачканная утренней цветочной пыльцой. И зевающая вдобавок.
      - Да здесь я-я-а-ахх, - проворчала-зевнула она и тут же уселась на ветку. Поворочалась, устраиваясь поудобнее - и уснула опять. Шлёпнулась вниз, на лету подхватилась и завопила на всю рощу:
      - Да что ж такое творится? Отчего тут так хорошо и спокойно?
      Весини деликатно промолчала, люди тоже, а потому Мири сконфуженно повесила нос.
      - Ну ладно, ладно-о-а-ай, поняла я-я-а-ай! - она полетела умываться, душераздирающе зевая на ходу, и строенный хохот полетел ей вдогонку.
      - У нас нет вашего человековского обычая - устраивать могилы, - Весини покачала головой. - Токи подземных вод, соки деревьев разнесли его по всей роще. И сейчас Альфред смотрит на вас со всех сторон...
      У ног троицы простиралась крохотная поляна, откуда даже сейчас, спустя два десятка лет, потягивало тленным холодком старого орочьего шаманства. Никто не испытывал желания прогуляться тут - лишь неугомонная феечка описала небольшой круг. Но поёжилась и предпочла вернуться на плечо хранительницы рощи.
      - А здесь, на берегу ручья, я и приняла в себя последний вздох воина, спасшего все эти земли. И здесь, по прихоти богов, непонятным мне образом, во мне... - дриада замолчала, и в глазах её плескалась улыбка.
      Мирдль молча обняла её.
      - Спасибо, сестра... - она расстроганно шмыгнула носом и посмотрела на Айлекса, что в костре неподалёку уже запекал неосторожную, жирненькую горную куропатку.
      Не то, чтобы он был настолько уж толстокожим - просто уже слышал эту и другие истории. Да, папик был сильный воин и хороший человек. Но он умер в бою, как и подобает воину. Сделал своё дело и победил, хоть и заплатил за то своей жизнью. Он умер, чтобы мы жили - так давайте жить!
      Вот мы и живём... ага!
      - Мири, завтрак готов, - хоть Весини и не употребляла мяса, но чистой воды и пригоршню берёзового сока из ладони сына выпила с удовольствием.
      А потом махнула им рукой - сидите - и сама закопала под деревом птичьи косточки. Мирдль уже знала этот не обычай - закон - и не таращилась недоумённо, как в первый раз. А потому только отхлебнула немного сока да окунула в ручей феечку, что вся опять облилась сладким сиропом молодых побегов.
      - Цветочная фея должна быть чистюлей и примером для остальных! - назидательно заметила она в ответ на бульканье и возмущённые вопли трепыхающейся тёзки.
      Та в ответ не смогла даже найти, что и возразить. Но уселась на лист папоротника с таким задумчивым видом, что с трёх шагов становилось видно, что малявка обдумывает план мести. Коварной и изощрённой. Но скорее всего, неосуществимой - ибо до замка рукой подать (по меркам лесного народа), а стало быть, времени не останется. Поручение озёрной феи выполнено... жаль только с дракошкой расставаться. Феечка с сожалением подумала, что напрасно она не такая нетерпеливая, как её подружка Мэйдэй. И что надо было давно уступить милым и желанным ухаживаниям серебристого красавца...
      - Мирдль, ты ничего не забыла? - ласковый голос парня вырвал женщину из раздумий.
      С высоты одной из гор виден был весь замок Эверардов - издали маленький и красивый, как детская игрушка. Женщина знала, что у графского рода есть города, несколько других крепостей. Но отчего-то все правители предпочитали именно этот, стоящий в горах замок. Да, они правы, наверное...
      - А что? - она не удержалась и ласково потёрлась щекой о плечо Айлекса.
      Э-э, падший побери - он уже оделся, и щека вместо гладкой и приятной кожи встретила сухое шуршание одежды. И в самом деле, стоит облачиться - к хорошему привыкаешь легко. Но люди не поймут... Мирдль споро надела ощутимо болтающуюся на ней одежду.
      - Знаешь, она уже стесняет меня. Без неё лучше, - вздохнула женщина.
      Поводила руками, даже присела пару раз, чтобы хоть немного привыкнуть снова к полузабытому ощущению чужого, мёртвого материала на себе. Цветочная туника, которая не стесняет и не мнётся, сама заращивает дыры и согревает даже в лёгкий морозец, которую объяснила ей Весини, куда лучше. И Мирдль с неудовольствием подумала о тесноте, вони и грязи человековских жилищ. Человековских? Быстро же она стала лесной жительницей. Ну да - ведь очень старалась понять. И не просто понять быт и образ жизни почитающих Силу Жизни, а проникнуться, стать одной из них. Что ж, почти удалось - и теперь придётся возвращаться.
      А ведь, ещё не поздно поднять глаза, утонуть ими вновь в синем взоре стоящего рядом парня. Повернуться спиной к этому замку - и уйти с Айлексом домой.
      Однако нет, не сейчас. Ещё много предстоит сделать, чтобы иметь полное право назвать... но не стоит загадывать, милочка.

      Последнее время замок всё более и более тяготил Айлекса. Давящий со всех сторон камень. Угрюмая недвижная стылость равнодушных глыб - и мёртвое дерево. Странно, почему остальные не чувствуют этого? Да нет, чувствуют... недаром используют мощные слои казематной кладки лишь для защиты от метательных снарядов врагов. Просто привыкли, пропитались духом этого странного и угрюмого места. Вон, даже жизнерадостная леди Эвелин и обе её дочери - хоть и отличаются красотой... но нет-нет, а проскальзывает в них какая-то прозрачная бледность.
      Он уже отвёл терзающуюся сомнениями Мирдль к покоям, выделенным для святой братии, чуть официально препоручил её попечению нового проповедника, брата Тавира - моложавого, статного, с внимательным взглядом из-под чёрных бровей, странно смотрящихся при его густых поседевших волосах.
      Но нынче замок немало озадачил его. Цветущий сад - других слов просто не находилось, глядя, слыша и обоняя всё это великолепие. Лесные воины, нимфы и духи... здесь? А неплохо ведь - и явно не без соблаговоления деда. И совсем уж доконало его зрелище чопорно поджавшей губы тётушки Эвелин, что сидела у колодца рядом с дриадой и под её чутким и слегка насмешливым руководством осторожно, луковицей горного тюльпана сводила синяки с плеча молодого солдата.
      А уж цветочная феечка, что уселась на висящий на груди жреца знак Солнца и теперь весело каталась на нём, как на качелях? При том, что жрец в это время благословлял отправляющийся в дальнее патрулирование десяток солдат, усиленный парой лесных лучников в камуфляже да горной нимфой - это вам как? Да и в кузне дух огня выделывал в компании с кузнецом и его подмастерьем такие фортели, что и себе захотелось вот такой же клинок... а лучше во-он тот.
      - Уж не снится ли мне это? - Айлекс проворно утянул с подноса прошнырнувшей мимо служанки яблоко. Он тут же впился в него со смачным хрустом, но вот девице так не повезло. Она хихикнула, получив лёгкий шлепок по аппетитной округлости пониже спины. И с сожалеющим вздохом, утонувшем в шорохе юбок, унеслась дальше.
      Но вполне здравая мысль пойти пообщаться с дедом и вообще, доложить о выполнении задания, пришлась как нельзя вовремя. Так что, проводив взглядом уходящий за ворота возглавляемый десятником отряд, он затопал вверх по каменным ступеням донжона. Вообще, повелитель Семигорья вполне мог позволить себе устроить даже хотя бы и серебряные - но пускать пыль в глаза показной роскошью не любил. И его люди вполне одобряли такой подход. Уж лучше раскошелиться на новые кольчуги и на особым образом освящённые семена для крестьян, что обеспечивали в полтора раза больший урожай даже на здешних каменистых почвах.
      Но озабоченно околачивающийся у дверей в графские покои Заник жестом сделал знак - не спеши - и тут же увлёк заинтригованного Айлекса в боковой проход.
      - Коротко, но по существу, - шепнул он, прихватив с собой со столика кувшин известно чего.
      И парень, получше иных знающий доверие деда к своему капитану, собрался с духом, опрокинул стопочку. Почесал нос и принялся рассказывать.
      По правде говоря, причина удвоенного караула и прочих усиленных мер безопасности у дверей графских покоев объяснялась вовсе не тревожными причинами. Но, будем по порядку.
      Едва закрылась дверь за братом Тавиром, пожелавшим ей приятно отдохнуть с дороги, как женщина встряхнула волосами и коротко, зло рассмеялась. Это ещё кому отдыхать надо! Уж на что святой брат умел держать себя в руках, но и он не сумел сдержать изумления при виде, какой стала сестра Мирдль. Но если бы он сумел разглядеть, кем стала молодая жрица, то почтенного служителя Хранителя и вовсе падучая прибила бы. А, да ладно - может, он вовсе того и не заслуживает.
      Мирдль окинула взглядом маленькую, но чистую каморку, где ей отныне предстояло обитать. Но если она правильно осознаёт тайные веяния внутри матери-церкви, то весьма скоро в горный замок приедет немколько святых воинов и мягко, но настойчиво предложат ей отправиться с ними... да, скорее всего, в портовый Тарнак. Вольный город, после распада Третьего королевства не платящий нынче дань никому из дворян - да, скорее всего, туда. Тем более, что как она слыхала, именно там наиболее сильны позиции святого братства - даже на заседаниях магистрата и богатой гильдии купцов неизменно присутствуют братья со знаком Хранителя. И голос их там слышен весьма громко.
      А следовательно, не время разлёживаться. Да и не хочется, по правде-то говоря. Прав был Айлекс - давят что-то стены. Душно, и хочется простора.
      Но женщина лишь вздохнула и обняла себя руками, прекратив их поползновения скинуть с себя неудобную и натирающую все возможные места одежду. Зашвырнуть подальше, одеться лишь вольным ветром да лучами солнца... эх, да что теперь расстраивать себя! Всё же, она ни о чём не жалеет. Вырваться из привычного и уютного бытия монастыря оказалось не бременем, а глотком свободы, после которого сейчас казалось вдвойне более мерзко. Если бы не присутствие в горном замке кое-кого из лесного народа и ещё одного парня, Мирдль не колебалась бы ни мига.
      Ладно, потерпим пока. Кстати, жрица уже почти поняла, как Айлекс пользуется тенями. Интересно, а сможет ли она сама так? Уж женская натура куда более чуткая, нежели... а всё же, синеглазый проводник знает, что такое нежность.
      Затряся головой так, что золотисто-зеленые локоны взметнулись по сторонам, Мирдль на время отогнала от себя эти невозможные и сладкие воспоминания. Так... стать сюда. Теперь чуть повернуться... нет, слишком сильно - ведь нужно не приказывать... и не упрашивать - просто делать...
      Их сиятельство едва не поперхнулся ложкой супа, когда из густой тени стоящего в углу лимонного деревца, что он уже обещал в качестве домика забавной в своей милой непосредственности феечке по имени Мэйдэй, вдруг шагнуло в малую трапезную незабываемое видение. И всё же граф остановил властным жестом вскинувшихся было бдительных стражников - на груди диковинной красавицы мягко светился знак Хранителя.
      - Ой, это я куда-то не туда... - девица откровенно стушевалась.
      В личной трапезной, где повелитель Семигорья иногда соизволял принимать пищу, находясь в дурном расположении духа или просто желая побыть наедине, воцарилась тишина. Но сэр Вильям, ныне носящий титул графа Эверарда, сообразил мгновенно. Отложив в сторону вычурную серебряную ложку с фамильным гербом (да-да, именно дракончик!), он быстро но цепко оглядел так диковинно и бесцеремонно ввалившуюся молодую жрицу, что уже осматривалась в поисках ближайшей двери наружу.
      - Осмелюсь надеяться, сестра Мирдль?
      - Сейчас просто Мирдль, - недовольно проворчала та, никак не решаясь - прошмыгнуть ли вон к тем дверям или попробовать ещё раз через так предательски подвёвшую её тень.
      И тогда вельможа сделал то, чего она никак не ожидала и о чём долго раздумывала потом. Он встал, и старый слуга еле успел отодвинуть его высокое кресло.
      - Ну, раз просто Мирдль... - пробормотал дворянин.
      А затем поприветствовал гостью так, словно она была чуть ли не самой королевой. Представился полным титулом, велеречиво пригласил отобедать в скромной и недостойной их великолепия графской обители. Бережно взял под локоток и осторожно препроводил опешившую от такого обращения женщину к почётному месту. И даже самолично пододвинул ей стул. Видимо, изумление так откровенно плескалось в её глазах, что он еле заметно улыбнулся.
      И только тут Мирдль догадалась.
      - А ведь точно, ваше сиятельство - Айлекс так и описывал вас. Суровый дед - и в то же время романтик...
      Граф усмехнулся уже в открытую.
      - Будьте как дома, голубушка. Мне тут феечки уже все уши про вас прожужжали, кучу коплиментов о несомненных достоинствах и вообще. И я, признаться, сам потихоньку искал способ с вами побыстрее познакомиться.
      Всё же поколебавшись, женщина пожала плечиками. Против таких причуд знатных дворян она как раз ничего не имела. Тем более, что Айлекс не раз обмолвился, что в пограничье ни в грош не ставят все эти этикеты и чванливые церемонии.
      Как-то сам собою, между супом и переменой блюд завязался необременительный, лёгкий разговор. Мирдль никак не ожидала, что общение со столь знатным дворянином окажется такой мягкой прелестью. Да и граф не скрывал своего хорошего настроения. Ведь мало что так прогоняет уныние, как трапеза в компании столь красивой и необычной женщины.
      - Вы видели водопад тысячи радуг? - он грустно кивнул. - А мне вот, здоровье не позволяет пускаться в столь дальние пешие прогулки...
      Он шутливо погрозил пальцем прилетевшей откуда-то феечке, вознамерившейся усесться на его плечо, и указал на блюдо с вишнёвой трясучкой. Та изобразила лёгкий и насмешливый реверанс, при этом ухитрившись кувыркнуться в воздухе, и тут же храбро вооружилась крохотной чайной ложечкой, при её размерах показавшейся хорошей лопатой. Да и упрашивать себя не заставила - принялась трескать лакомство, иногда вставляя ехидные замечания. А уж эпизод с преодолением леса колючек пересказала от вида сверху, причём в её исполнении это превратилось в столь душераздирающую историю, что граф немало позабавился.
      Ах да, я забыл упомянуть - феечку звали Мири.
      Однако когда Мирдль-большая выразила неуклюжий намёк на желание побеседовать с их сиятельством наедине и на весьма серьёзные темы, маленькая тёзка лишь сыто и счастливо вздохнула. Помахала на прощание ручкой и уже в полёте стала выспрашивать уходящих солдат и слуг, можно ли притащить горшок с каким-нибудь способным цвести растением в каморку Айлекса. Наверное, всё-таки можно. Только вот, у парня не было своей комнаты... но двери за уходящими уже закрылись.
      И содержание большей части беседы так и осталось почти неизвестным - а сестра Мирдль хранила о том молчание. И если бы не изнывающая от любопытства и одиночества по своему дракончику Мэйдэй, то и вовсе ничего не удалось бы разузнать. Маленькая негодница сообразила верно - и пролетела через запутанную систему дымоходов, холодных по случаю лета. Правда, чёрную и немилосердно чихающую от сажи феечку почти сразу разоблачили, но всё же, кое-что разузнать удалось...
      - И ещё, ваше сиятельство. Готовьтесь к войне, - женский голос оказался еле слышным. С кем война, Мирдль вообще умолчала, но её рука в это время словно ненароком задела болтающийся на груди знак Хранителя - и старому графу того оказалось более чем довольно.
      Некоторое время седовласый вельможа посвятил глубоким раздумьям, откинувшись на спинку кресла и уставив взор в глубину не только трапезной и не только своих неведомых посторонним мыслей. И лишь только когда он легонько покивал, женщина оторвалась от шоколадного торта и выразила последнее пожелание - чтобы у одного небезразличного им обоим следопыта появилось настоящее оружие. Не просто меч или топор, но что-то волшебное.
      - Поговорите с духами огня и хранителями подземных недр, ваше сиятельство, - Мирдль не очень разбиралась в этаких делах, но направление поисков указала верно. - Меч Хранителя они вам, конечно, не отдадут - но что-нибудь примечательное обязательно сыщут. Намекните, что для Защитника... или даже прямо скажите.
      Против всего этого их сиятельство отнюдь не стал возражать. Всё верно - необычному воину и оружие нужно необычное. Лук в ближнем бою почти бесполезен, даже такой замечательный. И граф молча согласился с мыслью, что последняя стычка с троллем и бандой орков могла закончиться для Айлекса куда хуже.
      И тут Мирдль, подхватившись с места, бесшумной дриадой перетекла к отдушине каминного дымохода. Её рука нырнула туда - и через миг чихающая и кашляющая феечка оказалась в цепкой женской ладони.
      - Подслушивать нехорошо! - женщина неодобрительно покачала головой. - Чему тебя в детстве мама учила?
      Но Мэйдэй росточком хоть и с воробышка, но за словцом в карман не полезет, даже в таком неприглядном виде. А нету их, карманов-то!
      - Не писать на цветы, каждое утро умываться, и не охотиться на синиц! - гордо ответила маленькая нахалка, и тут же опять чихнула крохотным облачком сажи.
      Ляпнуть такое - и в присутствии графа? Ужас... ну что тут скажешь - и ведь даже розгами не высечь.
      Однако сладкого на ужин лишили, злыдни.
      Мирдль как в Лунный Колодец глядела - на следующий день, едва заходящее солнце почесало... гм, пятую точку о макушки закатных гор, как в ещё открытые ворота замка въехали двое паладинов церкви. Крепкие кони, блистающие полировкой доспехи - всё это весьма впечатляло. Да и сами святые воины поглядывали на солдат графа немного свысока. Правда, сержант признал в одном знакомого, с которым случилось как-то плечом к плечу отбиваться от целой оравы орков, и их добродушная встреча с лязганьем латных рукавиц по наплечам немного разрядила обстановку.
      Зато когда паладины увидали святую сестру, которую им поручено было сопроводить в Тарнак, удивлению их, казалось, не было предела. По внутренней лестнице со стены спускалась величавая полубогиня в простом сером одеянии. Отливающие старой бронзой золотистые волосы ласково развевались на ветерке, а от одного только её взгляда хотелось восславить творца всего сущего, что он позволил появиться такой красоте.
      Мирдль восприняла дань уважения святых воинов, которые не сговариваясь обнажили головы и стали перед нею на одно колено, как должное. Благословила их, и взор её блистал светом самой весны. Да и прощальный благословляющий поцелуй старого графа незримым знаком сиял на её челе.
      - Что привело вас сюда, святые воины и мои братья во Хранителе?
      Те пересказали цель своего приезда - мол так и так, им приказано сопроводить сестру Мирдль в храм Хранителя в славном граде Тарнаке, дабы она могла там поведать кругу адептов кое-что, известное лишь ей. Однако, тут заартачился Заник, по праву капитана графской дружины.
      - Несколько орков сумели удрать из засады, которую мои парни устроили совместно с лесными воителями, - сокрушённо заявил он и покачал головой. - Солнце уже садится, и неразумно было бы отправляться прямо сейчас.
      Если бы тут присутствовал сам граф, сейчас беседующий с Айлексом, то история на этом и закончилась бы. На торчащих из стен кольях, куда цепляли головы орков, ещё нашлось бы место для парочки святых воинов - а Мирдль не стала бы упираться, если бы по приказу повелителя Семигорья Айлекс прямо сейчас повёл бы её к алтарю.
      Но паладины церкви сами не знали, как им повезло. А посему, коротко посовещавшись, приняли предложение переночевать, а уж поутру и отправляться. Правда, весьма неодобрительно косились на шастающих по замку лесных обитателей, что всеми силами старались превратить огромное сооружение в цветущий уголок. Но заверение брата Тавира, что он лично проверил этих странных существ святой молитвой и они не демоны, всё же перевесило сомнения. Да и сестра Мирдль, запросто беседующая с дриадой насчёт расширения растущего вокруг замка сада, прямо-таки излучала миролюбие и уверенность.
      Так что история, замерев на миг, вновь провернула дальше своё кривое и скрипучее колесо.
      Славен град Тарнак, что и говорить. Хотя старинные летописи и не сохранили достоверных сведений, кто и когда основал его на полуночном берегу вдающегося сюда залива безбрежного мирового океана, но три тысячи зим самое меньшее - на этом сходились знатоки. Могучие хребты Семигорья защищают эту местность от холодного дыхания полуночных ветров, а посему плодородные равнины и удобное расположение города всегда делали его центром притяжения. Не единожды его восстанавливали из руин, не раз и не два захватывали и обкладывали тяжкой данью.
      Только, ушли во тьму веков и завоеватели, и ватаги крикливых орков, и беспросветные годы чумы. А Тарнак и поныне смотрится в воды залива, словно красивая и вечно юная дева. Наверное, именно такие мысли подвигли древнего барда на строки, а заезжего ваятеля на чудо. И который век над главной пристанью порта с каменного постамента вдаль смотрит бронзовая морская нимфа. Старожилы и местные за кувшинчиком пива в охотку рассказывают приезжим, что раз в год, когда лето встречается с зимою, дева оживает, смеётся коротко и радостно всем ветрам. Встаёт со своего места и отправляется в пучины вод, дабы повидаться со своими сёстрами. Чтобы повидать такое чудо, каждую осень в город стекаются толпы народа - к вящей радости содержателей постоялых дворов и торгующих провизией да вином купцов.
      И всю ночь у осиротевшего гранитного останца бессонные городские стражи держат свет, дабы дева могла вернуться без помех. Городской магистрат самолично проверяет и пригоняет сюда телеги с факелами и бочки земляного масла для фонарей. Зорко и с надеждой смотрят осоловевшие глаза в ночную тьму, где над морем начинаются осенние бури. Ибо легенда о том, что пока дева хранит Тарнак - стоять ему здесь, пока что сбывалась.
      Но в этот день, один из первых летних - ещё не жаркий но уже не холодный, произошло ещё кое что... ох, я опять забегаю вперёд!
      Мирдль вышла из ворот замка, украдкой позёвывая. Да облизывая губы от молока, до которого она всегда была большая охотница - а здешнее оказалось просто чудо, получше даже монастырского. Но дело не в том. Коротко переглянувшись с хмурым как это ещё туманное утро графом, святая сестра хитро подмигнула - и устроила небольшой спектакль. Если бы она знала, что потом об этом дне сложат целую книгу легенд и сказок, коими и без того небедны здешние места, то она, возможно ещё и подумала бы. А возможно, и нет.
      Отказавшись от коня, босая и простоволосая, Мирдль сделала сотню шагов по дороге, круто уходящей отсюда в низины. Проигнорировала осторожное замечание одного из святых воинов, что такими темпами они и за седмицу не доберутся, сделала в его сторону ладонью жест - помолчи. Огляделась, и коротко свистнула.
      Сотни пар глаз со стен и башен замка стали свидетелями, как к одиноко стоящей святой сестре из-под сени буков и грабов выбежал пятнистый красавец-олень. Гордо и грациозно неся увенчанную великолепной парой рогов голову, благородное животное подошло к Мирдль и доверчиво положило голову ей на плечо. И та, погладив зверя да шепнув ему несколько слов, затем бочком, словно истинная дикая леди, запрыгнула ему на спину.
      - Догоняйте! - она задорно засмеялась святым воинам и помчалась вниз.
      Да уж, не неуклюжим по сравнению с оленем лошадям, к тому же несущим на себе паладинские туши вкупе с тремя пудами железа, тягаться с тем в скорости бега. Но Мирдль сменила гнев на милость, когда один из сопровождающих просто взмолился и попросил пощадить коней. Она позволила даже не запыхавшемуся оленю умерить свой плавный бег, больше похожий на полёт. И всё же, поскольку дорога мало-помалу шла всё-таки вниз, то путь к Тарнаку занял куда меньше времени, нежели святые воины потратили накануне.
      Ну, что чувствовали встречные по пути и зеваки в оставшихся позади городках да сёлах - можете представить сами.
      И не успело солнце ещё толком свалиться с зенита, как состоялся тот самый, знаменитый въезд святой девы в городские ворота славного града Тарнака. Да-да, тот самый, что описан в книгах и легендах - так что пересказывать общеизвестные факты, право, не стоит.
      И лишь в том месте, где ведущая от полночных ворот улица вливается в главную площадь города, сестра Мирдль почтила прикосновением своих прелестных ножек камни мостовой.
      - Ступай же - и отныне ни стрелы охотников, ни волчьи клыки не коснутся тебя и твоих потомков! - так напутствовала она на прощание оленя. Эх, каждого бы из нас так благодарили за верную службу...
      И поныне, если охотникам не удаётся загнать оленя или в лесу находят изорванные в клочья волчьи останки, люди поминают Оленя Девы да осеняют себя благоговейно знаком Хранителя. Спасибо, что не позволил свершиться святотатству и уберёг покуситься на того самого.
      А сестра Мирдль, с любопытством оглядевшись в никогда ещё не виданном ею городе, неспешно направила свои стопы в сторону фонтана, по причуде архитектора ещё времён Второго Королевства украшающего площадь. Зачерпнула ладонью воды, сделала глоток - и с одобрением кивнула. И люди в один голос утверждали потом, что именно в этот день водное сооружение раз и навсегда приобрело тот самый, чудный и неповторимый плеск и журчание, так напоминающие щебет весенних птиц.
      На самом деле Мирдль перекинулась парой словечек с духами воды... но ведь, не стоит разочаровывать почтенных горожан и благоговейно снимающих у фонтана шапки приезжих? И мы не станем.
      Что дальше? А дальше святая сестра пошла по широкой, длинной и прямой как корабельная сосна улице Мастеров. И для каждого встречного у неё находилась улыбка, ласковое слово или благословляющий жест. Никто не остался обделённым - даже невовремя попавшийся по пути лысый как колено жрец Солнца, с того дня до самой смерти щеголявший буйной шевелюрой. Ну, про остальные чудеса вы можете и сами в учебнике истории почитать, лентяи этакие...
      Но в конце концов, вывела улица в порт. Долго Мирдль стояла и всматривалась в радующие взор морские просторы, забравшись на постамент и обняв ласково за бронзовые плечи свою сестру. И у ног их бурлило людское море, а чуть дальше белопенные волны ласкали на своих спинах крикливых чаек и корабли моряков. Но в конце концов, святая сестра улыбнулась - и опустила свой взор. Чмокнула нимфу-хранительницу, и тысячи людей оказались тому свидетелями - бронзовая дева ласково обняла свою сестру и тоже запечатлела на её щеке свой поцелуй.
      Лукаво усмехнувшись, святая сестра вытребовала у торговца дамскими парфумами и притираниями пузырёк, кисточку... Кстати, именно тогда и появился обычай, чтобы городские модницы каждую ночь тайком пробирались к нимфе - и красили ей ноготки алым лаком. Иначе ни один парень в твою сторону не посмотрит... А стражники и городские старшины каждое утро столь же добросовестно мыли нимфе ручки смоченной перегнанным вином тряпицей. И потом, украдкой причастившись остатками оного зелья, целовали красавице пальчики. И что вы думаете - шаловливо усмехающая красавица прощала и отпускала им грехи.
      Если вы ещё не поняли - Мирдль развлекалась. Шалила. Ставила на уши весь великий город. Если ещё вспомнить то ошеломляющее воздействие, что оказали на горный замок Эверардов маленькие феечки - теперь-то вы, надеюсь, понимаете, отчего с тех пор могучие ураганы полночных гор и неукротимые тайфуны полуденных морей всегда называют нежными женскими именами.
      Но оставим, оставим хотя бы на время святую сестру, отводящую душу напоследок и тем отгоняющую от себя мрачные мысли о предстоящем. Оседлаем незримого и неутомимого дракона фантазии - и понесёмся к горам полуночи, чьи ладони бережно хранят большой и добротно устроенный замок. Заглянем в него - да хотя бы, вот сюда...
      Айлекс как раз пробовал только что законченный оружейником меч. Воронёная сталь плясала в его ладонях, со свистом и стоном рассекая воздух. И когда посыльный передал приказ их сиятельства явиться пред их ясные очи, парень кивнул в ответ. Посоветовал оружейнику чуть поправить баланс - дескать, когда меч станут точить, он сместится совсем. И вернув на плечи неизменную куртку, поспешил за принёсшим известие солдатом.
      Граф Эверард обнаружился на своём излюбленном в любую пору месте. На наружной галерее, откуда открывался великолепный вид. Слева уходящая с перевала в низины дорога, справа запертая замком горная долина. Почти под ногами грозный замок - а вечерами перед взором вельможи почти каждый вечер солнце величественно и торжественно окрашивало полнеба в алую зарю.
      Айлекс привычно отдал почести повелителю Семигорья, но сухой смешок старика и разрешающий приблизиться жест руки остановили его.
      - Ну что ты за человек? И слепому видно, что ни в грош не ставишь мой графский титул - но отдаёшь кое-какую дань уважения деду.
      Их сиятельство осмотрел статного парня, даже в замке смотрящегося диким грациозным зверем. Да уж, человеческая кровь, ведомым только богам образом смешавшись с лесным духом, дала блестящий результат. Заник не раз уже смущённо сообщал повелителю, что легче прорубить сложенную вдвое кольчугу, чем шкуру этого синеглазого воина. А в лесу и горах он как следопыт не знает себе равных. И в то же время куда сообразительнее, нежели позволено простому воину. Не был бы бастардом, одна дорога - в предводители разбойников или морских пиратов.
      Но деда нынче одолевали совсем иные мысли.
      - Что там у тебя с этой монашкой? Хороша, спору нет, да и сила за нею нешуточная. Только, не по тебе она - ведь посвящена Хранителю.
      Помявшись с ноги на ногу, Айлекс всё же решился и ответил так, что надолго отбил у старого графа охоту задавать опрометчивые вопросы.
      - Синеглазая Анна тоже не по тебе была, дед. Ты не решился тогда, вот она и угасла до срока. Только, я немного посильнее тебя - и намерен за Мирдль побороться.
      Не выдержал взгляд старого графа. Не блеснули в нём молнии, многим другим стоившие бы головы. Лишь отвернулся повелитель Семигорья да опустил глаза. Нечего, нечего возразить - до сих пор грызёт сердце одно только воспоминание о былом. Однако, вельможа умел проигрывать.
      - Что ж, внук мой. Хороший удар, достойный сильного воина. Он пробил мою броню и достиг цели. Спасибо, давно я не получал так славно.
      Но и Айлекс не стал добивать поверженного. Налил в хрусталь белого вина, что так славно согревает сердце и веселит душу. Взял в обе ладони - и бережно, с уважением преподнёс старику. Тот поднял взгляд, посмотрел в глаза. И принял дар, отпил.
      Значит, мир.
      - Немало бед принесёт она, - их сиятельство покивал головой своим мыслям. - И тебе тоже - уж я-то чувствую. Равно как понял и то, что ты не договорил.
      И молодой следопыт вздохнул, понурился головой. Всё верно - если бы тролль и орки не решили ещё раз попытать счастья и не вернулись к обнаруженной дорожке по ручью, то мог Айлекс навсегда остаться в лесах, увлечь за собой красивую святую сестру. В тот чистый и прекрасный мир, куда уходит детство каждого из нас. Ведь, к тому всё и шло. Если бы не ранение, уже не вспомнил бы он о своих обязанностях.
      - Может, и зря я вернулся. Святые братья перехитрили самих себя - подарив мне такую жемчужину.
      Граф Эверард усмехнулся.
      - Это верно. И не раз им кровью отхаркнется, что увезли девицу в Тарнак и решили выведать лесные секреты, так? Ведь есть такие тайны, что убивают, внук мой.
      Затем старый вельможа неожиданно сменил тему.
      - Ладно, оставим это. Хотя и мне ты способен поведать немало нового. Верно, Защитник? - при этом он так усмехнулся внуку, что у того зачесались ладони если не свернуть болтливые головы паре-тройке феечек, то уж пообрывать им крылышки точно. Медленно и с наслаждением.
      Но дед величественно отмахнулся от выражения лица внука.
      - Не сметь, - а затем выспросил неожиданно, каким холодным оружием тот предпочитает пользоваться.
      Пожав плечами, Айлекс заметил, что предпочёл бы эдакий тонкий меч, равно пригодный для колющих и режущих ударов. Лёгкий и в то же время прочный, и самую малость гибкий. Совсем не такой, коими предпочитают махать солдаты или паладины. Нечто среднее между шпагой и широким мечом.
      Знавал, знавал их сиятельство один как раз такой, необычный клинок. Откованный специально для сына его и... Анны. И подумал старый граф кстати, что если Весини сохранила тот меч, то для сына нет лучше клинка отца. Тем более, спасшего всё Семигорье. Ну, а если подземные духи чего-нибудь к нему добавят волшебного, то и вовсе хорошо. Негоже беспокоить великих героев прошлого да клянчить. Пусть спят спокойно - они и их оружие то заслужили.
      Мирдль осторожно ступила на отполированные до зеркального блеска каменные плиты, уложенные так ровно, что так и не удалось отделаться от ощущения, будто ступаешь на поверхность тёмной воды. Однако от прикосновения босой женской ноги не пошла рябь, не изломались отражения тонких колонн и горящие в полумраке витражи со сценами из священного писания - и женщина вздохнула с облегчением.
      Храмы Всех Ветров и Солнца, например, расположены на возвышенных, открытых взглядам и силам стихий местах. Да так оно и надо, наверное - такова специфика их небесных покровителей. Но не таковы часовни и церкви Хранителя. Наоборот, они прячутся в тихих, несуетливых местах, отгородившись от мирской суеты и случайных или досужих взглядов то зданием, то пенистыми струями фонтана. Да вдобавок ещё и зелёными часовыми, трудолюбиво насаженными вокруг монахами в серых рясах. Нет, не выставляться напоказ, не красоваться горделиво - но словно предлагать неистребимо любопытной человеческой натуре загадку. А уж когда он сделает первый шаг, за ним неизбежно последует и второй, ибо аромат тайны, сокрытой под внешним слоем, так и манит дальше...
      Тарнакский храм, посвящённый Хранителю, не зря почитается одним из красивейших зданий в пределах старого королевства. Тут имеется на что посмотреть - что снаружи, что изнутри. Его ещё называют сорокаколонный. На самом-то деле, колонн было всего двадцать, и Мирдль ненароком задумалась, каких же усилий стоит монахам постоянно полировать камень плит, чем напитывать поверхность, чтобы отражение оказывалось столь ярким - и оправдывало такое необычное прозвище. Она даже присела на корточки и погладила ладонью тёмное прохладное зеркало.
      И ещё одно - где бы ты ни находился, в какой бы точке храма ни стоял, но если сосчитать взглядом колонны (без учёта отражений), то их каждый раз оказывалось девятнадцать. Какая-нибудь одна колонна всегда оказывалась закрыта другими, порождая прямо-таки мистическое ощущение непостижимой тайны. Вон, даже висящая в боковом притворе картина повествует об эпизоде, когда один из захвативших Тарнак графов лично пересчитывает опоры, нумеруя их куском белого известняка...
      Встав, Мирдль осторожно сделала вперёд несколько шагов, всё ещё побаиваясь поскользнуться и самым позорным образом шлёпнуться, испортив напоследок всё впечатление. Уж как отозвались во мнениях жителей города и святых братьев её невинные шалости, она уже заметила - в восторженных и ускользающих взглядах, в шепотках по углам и в открытую, в нахмуренных челах летописцев, уже подбирающих слова и выражения для описания сегодняшнего дня.
      - Рад приветствовать тебя в храме, святая сестра! - приторно-бодрый голос вывел её из раздумий. - Только отчего же босиком, словно кающаяся грешница?
      Мирдль подняла глаза - и гнев ударил ей в голову. Даже глаза на миг сузились, ибо с быстротою молнии она узнала этого святого брата. Его мощную, хотя уже и чуть погрузневшую фигуру, всё так же солидно и по-отечески звучащий бархатистый баритон. Ах, какая встреча... это ведь именно к тебе мать-настоятельница в самый первый раз пинками отправила четырнадцатилетнюю соплюшку, предварительно залив в ту чуть не полкувшина напитка похоти. И это ты всю ночь изгалялся над девчонкой, оставив утром почти бездыханное, покрытое синяками тело...
      - Коз-зёл похотливый... - вполголоса, с ясной улыбкой на устах мурлыкнула Мирдль в эти расширившиеся от изумления глаза - ощущая как сильно и часто забилось её сердце. Вот и свиделись наконец. Долго же я тебя ждала, мерзавец. - Если хоть пятнышко грязи на моих ногах найдётся, своим языком вылижешь, понял?
      Однако розовая девичья пяточка, на пробу показанная не узнавшему её святому брату, оказалась девственно чистой. Ни пыль мостовых, ни птичий помёт и рыбья шелуха порта, ни даже жирная грязь Сенного рынка не осмелились коснуться ног святой сестры.
      - Повезло тебе, мерзавец, - Мирдль мимолётно, снисходительно похлопала по склонившемуся перед нею затылку озадаченного мужчины, коленопреклонённого при виде такого чуда. Да и сопровождающие, с вытянутыми от счастья и изумления лицами тоже принялись молиться, шурша чётками и отсчитывая псалмы.
      Но святая сестра уже отвернулась, плавно и величаво направилась дальше, оставив задумавшегося святого брата. И мало кто обратил внимание, как он постепенно покрывался восковой бледностью - дух его явно пребывал вдали от сих мест. Такое часто бывало, что на человека нисходила божественная благодать и он застывал неподвижно - кто где. И не дело отвлекать, тем более что этот был в сане адепта. Оттого никто и не связал с явлением в храме святой сестры то, что через некоторое время одинокий, предавшийся молитвам и благочестивым размышлениям святой брат рухнул посиневшим лицом на плиты двора, и они так и не затуманились от его дыхания...
      Змейка шевельнулась под рукавом, возвращаясь на своё место вокруг запястья. Странно. Мирдль иногда в тайных, горячечных мечтах видела и представляла свою изощрённую месть. Но сейчас она не чувствовала в душе ничего. Совсем-совсем - словно просто, между делом, мимоходом раздавила ядовитого паука, подкрадывавшегося к детской колыбели. Хех, и даже имя его забыла... да и к чему? Ему оно уже не понадобится, а ей и подавно. Лишь бы Хранитель раньше времени громом не поразил за это. Хотя женщина и не собиралась делать ничего такого, но прикинувшаяся браслетом маленькая убийца верно истолковала движущие хозяйкой чувства.
      - Ай! Помогите! - внимание женщины привлекла девчонка в великоватой для неё рясе, что выбежала из сокрытого в полутьме бокового прохода и гналась за парой голубей.
      Ну, всё понятно - священные птицы Хранителя опять разлетелись из клетки, как бывало не раз и в монастыре. Избранные за кротость... а по мне, так просто летающие крысы, завсегдатаи свалок и помоек.
      И всё же, Мирдль вскинула руку - и птицы тотчас с шумом крыльев повернули к ней. Сели, покалывая кожу коготками сквозь тонкую ткань, гурркнули ей в лицо что-то непонятное человеческому уху - но женщина уловила. Опустила глаза на восторженно раскрытые, зачарованно глядящие на неё глаза маленькой послушницы.
      - Сестра - зерно, которым сегодня кормили священных птиц Хранителя, оказалось с гнильцой. Поручаю тебе своею властью наказать нерадивого, - она вернула девчонке важно раздувшегося от гордости самца, а белокрылую голубку запросто пересадила на своё плечо.
      И вот так, босая, простоволосая и с птицей на плече, Мирдль прошла через весь внешний храм. Выпила глоток воды из фонтана в красиво заросшем зеленью внутреннем дворике, напоила из пригоршни голубку. И уже затем по ступеням вошла в заднюю часть, закрытую от посторонних. Меланхолично шлёпая по ступеням и разглядывая на стенах фрески из жития апостолов, поднялась на второй этаж - и ступила в круглый зал. Здесь, именно здесь всегда собирался круг адептов. Высший совет и высшая земная власть святой матери-церкви.
      Она не ошиблась своим наитием. В большой затенённой зале, над которой из темноты словно выглядывало большое, чуть подсвеченное изображение пронзённого тремя стрелами Хранителя, оказалось тихо и прохладно. По кругу стояли кресла, в которых уже расположились самые-самые. Хотя церковь традиционно и проповедовала всеобщее равенство пред ликом всевышнего... но всегда есть те, кто равнее других.
      Традиционно, круг не был замкнут - его разрывал стоящий на невысоком возвышении резной каменный трон. Словно напоминание, что незримая тень Хранителя всегда присутствует здесь. Всегда прислушивается к словам и сердцам - и освящая собою волю людей, замыкает круг.
      Мирдль улыбнулась, уже ощущая в себе тонкий, сладкий холодок. Она знала, что сделает - и она сделала это. Прошла через весь также зеркально отполированный здесь пол, чувствуя как кожу обжигают взгляды. Она даже различала их - недоверчивые, завистливые и откровенно ненавидящие. И даже пару вожделеющих различила скромно опустившая взор молодая женщина, прежде чем совершила неслыханное и невозможное. Поднявшись по ступеням на возвышение, она уселась в кресло-трон, удобно опёрлась на спинку и положила руки на покрытые точайшей и искуснейшей резьбой подлокотники.
      А что, удобно. Если б ещё камень не холодил так в попу и спину... но похоже - у Хранителя с чувством юмора всё в порядке. Трон озарился мягким светом, и Мирдль улыбнулась, почувствовав как стылый камень толкнул в тело мягким уютным теплом. И даже подушечка-подставочка под ноги, высеченная из драгоценного розового мрамора, ласково согрела озябшие пяточки. Спасибо тебе, бессмертный. Ты хороший парень!
      Она устроилась поудобнее, на пробу даже закинула ногу на ногу. Пересадила голубку с плеча на словно нарочно возвышающееся у правого подлокотника высокое нечто, наподобие подставки на длинной тонкой ножке с плоским верхом - не дело птице участвовать в таких делах. Присутствовать - пожалуйста. Мирдль даже вспомнила, что утром на всякий случай сыпанула во внутренний карман горсть жареных семечек подсолнуха, погрызть-поплеваться которыми пристрастилась ещё в монастыре. И одарила птицу щепоткой. Вот, поклюй... умничка - и сиди там спокойно.
      А в зале меж тем потихоньку спадало первоначальное оцепенение. Коль скоро Хранитель не поразил дерзкую за святотатство, то вовсе не отличающиеся тугодумием собравшиеся уже сообразили, что так и надо. И всё же, пожилой брат с белоснежной бородкой встал и исполненным достоинства голосом спросил - а что делает в круге адептов какая-то там послушница второго ранга?
      Голос Мирдль прозвучал медоточиво и слащаво-печально. Благодаря то ли особому устройству конструкции залы, то ли милости Хранителя, но тихие слова отчётливо разлетелись вокруг.
      - Вынуждена разочаровать вас, братья и сёстры во Хранителе. Здесь нынче нет ни единого адепта - лишь жалкие фигляры и фокусники, - она обвела лучащимся смехом взором весь круг. - Всем нам ещё очень многому предстоит научиться, прежде чем мы дерзнём... или не решимся всё же?
      Завидя, что святой брат не опустился в своё кресло, а набычившись стоит, Мирдль не без тайного вздоха поднялась и вышла в центр залы. Стоит ли и упоминать, что той самой, текущей и дразнящей походкой дриады, которой на удивление легко и быстро обучила её Весини?
      - Подойди ко мне, брат Закарий - и попробуй отлучить меня от церкви, - тихо потребовала она.
      Процедура сия проходила весьма просто и эффектно - достаточно было прилюдно сорвать с согрешившего знак Хранителя и объявить нечестивцем и безбожником. Наверное, брат и надеялся в миг-другой так и сделать. Он уже набрал в грудь воздуха, чтобы громко и торжественно объявить о торжестве справедливости...
      Однако висящий меж двух соблазнительных даже под рясой женских округлостей знак Хранителя вдруг засиял нестерпимым светом в обхватившей его ладони. Короткий вскрик разжавшего пальцы и отшатнувшегося жреца - и собравшиеся с изумлением увидали, что его рука сожжена и обуглена до кости. Глухо завыв, святой брат упал на колени, ухватив другою рукою пострадавшую и с ужасом глядя на неё.
      - Уведите, - коротко распорядилась Мирдль в сиянии неохотно угасающего на её груди знака. - Ещё сомневающиеся есть?
      Поскольку сомневающиеся хоть и имелись, но осмелившихся не нашлось, женщина попросила заполнить достойной кандидатурой опустевшее кресло и медленно, чуть печально ставя на камни босые ноги, вернулась к своему трону.
      - Что ж, братья и сёстры. Коль на меня сегодня упал один лишь отблеск взгляда Хранителя, давайте не терять времени...
      Из имеющихся по трём сторонам залы проходов выглядывали любопытные, озадаченные и заинтересованно приглядывающиеся лица - Мирдль видела их своим изощрённым зрением лесной девы даже в полутьме. Из бокового в залу осторожно пробралась одинокая пухленькая фигурка во всё той же серой рясе, но с тонким растительным орнаментом, вышитым на подоле. Знать, неглупые собрались нынче здесь - не просто святая сестра вошла в круг, а ещё и одна из пользующихся безмерным почётом и уважением целительниц.
      Мирдль поощряюще улыбнулась ей, и жестом руки пригласила в кресло. Не приказала, а именно пригласила. Угадали святые братья-сёстры, ох угадали...
      Неспешно, плавно и красиво перед внутренним взором собравшихся возникали картины. Величавые горы и пронзительная синь озёр. Медные сосны вокруг каменного алтаря, и нимфы, кропотливо собирающие с поверхности вод отражение лунного света. Цветочные феи, водящие светящийся искорками хоровод вокруг горшочка собранного ими цветочного мёда - и бой двух могучих лосей за терпеливо похрустывающую зеленью самку. Гон лисицы за зайцем, таки успевшим последним прыжком заскочить в священную рощу, и уже отдыхающую рядом с ним загонщицу - это место неприкосновенно.
      А один только вид водопада тысячи радуг так взволновал собравшихся, что некоторые даже пошатнулись в своих креслах, когда изображение наклонилось и показало полёт в грохочую пенную бездну.
      Как Мирдль это делала, не знала и она сама. Но не стала, по выражению феечки, заморачиваться - благость и милость Хранителя, она на то и есть, чтобы творить чудеса.
      - Прохождение через Зеркало Дев, это один из самых важных обрядов, - чуть грустно заметила молодая женщина. - Именно он и определяет, стоит ли пытаться дальше. Но к сожалению, этот путь именно для дев. И провести им мужчину, сами понимаете, невозможно...
      Новенькая среди адептов, та самая чуть полноватая и уже изрядно поседевшая целительница, подняла голову.
      - Неужто среди святых сестёр в храмах и монастырях не найдётся достойных?
      Призадумавшись, Мирдль кивнула.
      - Очень хорошая мысль, очень. Пусть писцы отметят - потом надо будет проехаться по святым местам и посмотреть. Далеко не каждая окажется достаточно подготовленной, но наверняка хоть несколько удастся подобрать.
      Однако тут не утерпел один из властных братьев, чей ненавидящий, словно сверлящий взгляд женщина нет-нет да и ловила на себе.
      - И зачем? Каков смысл тешить ложных богов и поганить нашу веру да наших святых сестёр?
      Сидящая на троне печально усмехнулась.
      - Я вижу, тут некоторые ничего не поняли. Обряды тайного народа не фокусы. И не пышные с виду, но пустые на деле церемонии вроде некоторых наших. Их сила и действенность ничуть не уступает иным другим. Да, для меня оказалось потрясением, что лесной народ не демоны. Что они почитают тех же богов, что и мы, люди. Но бессмертные открылись им под другими именами и сообщили другие обряды. Зачем? Когда-нибудь прояснится и это.
      Однако у святого брата оказалось своё мнение. Чуть пренебрежительно он поинтересовался - что же такого открылось некой выскочке за Зеркалом Дев?
      Некоторые картины и ощущения Мирдль всё же не сумела передать, и собравшимся пришлось довольствоваться её подробными, сбивчивыми и взволнованными от воспоминаний пояснениями.
      - Много чего видела. Ну вот представтье себе, например, одежду. У неё есть две стороны. Одна, видная и доступная всем... - голос Мирдль медленно расползался по зале, наполняя предчувствием чего-то тревожного. - Но есть и другая, тайная - и озёрная фея позволила мне увидеть изнанку жизни. И среди прочего, о чём ещё не пришла пора поведать громко, я видела и твою смерть, святой брат.
      - Слышите? Она приближается. Вот, она уже совсем рядом. Вот она занесла над тобою тонкий серп Угрюмого Жнеца...
      В зале наступила такая полная, глубокая и вязкая тишина, что встревоженный слух собравшихся и в самом деле различил чью-то лёгкую, вкрадчивую поступь, немного шаркающую на одну ногу...
      - Тьфу ты, эта девчонка и в самом деле способна нагнать страху, - в сердцах сплюнул святой брат, растирая мокрую от холодного пота грудь.
      - Умри, - кратким эхом взвились чуть более громкие слова приговора.
      Святой брат сначала замер. Затем побледнел, уставившись туда, где остро кольнуло напоследок и перестало биться сердце. Захрипел еле слышно, дёрнулся в агонии - и из кресла на равнодушный камень сполз уже коченеющий труп.
      Мирдль прикрыла глаза открытой ладонью. Нет, вовсе не для того, чтобы присутствующие не заметили печали глаз. А просто... смерть и в самом деле неприглядна. Особенно взору женщины, рождённой чтобы давать новую жизнь.
      По обострённому лесными обрядами восприятию вновь больно ударило ощущение случившегося близко ухода, женщина вздрогнула и легонько покачала головой. А как же это нестерпимо лесным обитателям? Или её Айлексу? Он ведь, хоть и носит звание Защитник - но по сути, тот же солдат.
      Отнимающий жизнь.
      Убийца...
      Задумавшись, женщина пропустила мимо внимания шорох одежд и подошв, когда тело унесли, а перед троном склонился другой кандидат - ещё сравнительно молодой паладин матери-церкви. В доспехах, но без оружия - и Мирдль с некоторым удивлением признала в нём одного из тех двоих, что сопровождали её в пути и во время шалостей по Тарнаку. Что ж... коль Хранитель не дал знать, что гневается - ей и вовсе безразлично.
      И по жесту её руки мужчина занял ещё едва ли успевшее остыть пустое кресло. Нехороший знак, конечно - но посмотрим, посмотрим ещё.
      - Надеюсь, святая сестра, на сегодня недоразумений больше не запланировано? - взгляд брата Зенона, сидящего в самом отдалении от каменного трона на одном из неперстижных мест, прямо-таки лучился недоверием.
      Чуял, чуял старый прожжённый святоша, что дело тут нечисто. Да и о происшествии с адептом у входа в храм уже нашептали сзади в ухо чьи-то искусные губы. Только вот - шутка ли, обвинить в неслыханном? Уж брат Зенон прекрасно представил издевательский голосок этой оказавшейся ох какой непростою сестры - она, дескать, что же, вонзила в святого брата сталь? Или напоила отравленным вином? Или приголубила церковным проклятием? Фактов-то нет... а на интуиции далеко не уедешь...
      - На всё воля Хранителя, - глядя прямо ему в глаза, набожно пропела Мирдль, и брат Зенон содрогнулся.
      Он уже понял, что лучше всего бы ему прямо сейчас выбежать отсюда, и не мешкая умчаться на крутобортом купеческом корабле подальше - да хоть бы и за океан. Туда, где вера в Хранителя не то, чтобы не распространена... где о ней и вовсе не слыхали. Но словно хладное оцепенение охватило всё тело и парализовало разум, проистекая из этого лучащегося благостью зеленоглазого взора.
      И всё, на что хватило сил святого брата, это откинуться на спинку кресла и прикрыть глаза, отрешаясь и отстраняясь от всего происходящего. Как ни крути, а эта невесть зачем прикинувшаяся красивой женщиной лесная дева права.
      На всё воля Всевышнего.

      Выйдя на поляну, где по словам малышки Мири ему было назначено свидание некой распрекрасной девой, Айлекс огляделся. Да, немного в ближних к замку, исхоженных вдоль и поперек лесах осталось таких мест. Диких, первозданных, прямо пронизывающих ощущением молодой колдовской силы зелёного царства. Обросшие бородой мхов и лиан деревья, не знающая ноги человека трава. Непуганые птицы и звери, а пуще всего, именно то самое ощущение лесного чародейства.
      - ... и ещё два ... - прозвучавший почти над самой головой нежный голосок дриады оказался каким-то не таким, и заинтригованный парень поднял лицо.
      На толстой ветви среди цветов и листьев сидела Веллини и сосредоточенно что-то подсчитывала, загибая поочерёдно пальчики на обеих руках. Забавно оказалось видеть, как на непривычно серьёзном лице сморщился носик, а зелёная бровка дугой выгнулась на чело.
      - И что считаем? - поинтересовался Айлекс, уже потихоньку догадываясь, кто это назначил ему свидание с такой присущей лесному народу прямотой.
      - У-уй, сбил со счёта! - дриада с досадой всплеснула руками.
      Вздохнула, опёрлась ладонями на ветвь и лукаво посмотрела вниз.
      - Моя мать и мать твоей матери пили росу одного цветка, но через одну зиму. Это как, очень дальнее родство по вашим, человековским меркам?
      Хм-м, вопрос и в самом деле непростой - Айлексу тоже пришлось начать считать, загибая пальцы. И наконец, глядя в бездонную глубину леса, проглядывающую сквозь листья, он свёл обе древесные ветви, коими дриады отсчитывают родство, вместе - и сообразил.
      - Ага... выходит, ты мне троюродная плюс один тётка по дереву моей матери.
      Судя по глазам дриады, из лукаво-ожидающих перешедших к донельзя озадаченным, для неё это прозвучало полнейшей абракадаброй. Признаться, для Айлекса тоже, потому как он пожал плечами в ответ на вопрос - что же означает вся эта ахинея? - и даже еле успел подставить руки и поймать спрыгнувшую вниз Веллини.
      - Да в общем, седьмая вода на киселе, - ответил он, осторожно опуская гибкое стройное тело в траву.
      - Ну вот, ещё лучше объяснил! - незнакомая с таким выражением дриада обиженно надула губки.
      - В общем, настолько дальнее родство, что можно и не считать, - Айлекс старательно затряс головой, отбрасывая подальше все эти путаные, достойные свахи подсчёты, от которых в мозгах только гудение начинается. - А что?
      Веллини аккуратно обвила его шею руками, прижалась волнующим телом и шёпотом спросила:
      - Тогда, отчего ты ни разу не одарил меня танцем любви?
      И неизвестно, чем бы ответил парень, и в самом деле подумавший, что нельзя быть таким неблагодарным с не раз помогавшей ему Веллини (вернее, известно, чем бы ответил и даже уже начал), но тут сбоку голос матушки весело поинтересовался:
      - А крапивой пониже спины?
      Весини хохотала, глядя на сконфуженную парочку и прекрасно замечая, как их мысли, едва скользнув по сладостной колее, с неохотой возвращаются в обыденное русло.
      - Зелёного тебе леса, сын мой, - поцелуй матушки оказался не менее искренним, чем предыдущий, но куда более целомудренным - уж святой брат Всех Ветров из замка на совесть вдолбил в голову бестолковой дриаде почтение к иным ценностям. - Это я назначила тебе свидание.
      Айлекс хлопнул себя по лбу, ничуть не озаботившись скинуть другую руку с талии по-прежнему прижавшейся к нему Веллини.
      - Ой, кстати, мам - я принёс.
      С этими словами он полез рукой за пазуху и добыл оттуда мешочек с вишнёвыми косточками. Чтобы добыть их, ему пришлось при помощи троих феечек и двоюродного братца проделать целую аферу - с разведкой, отвлечением сил и молниеносным броском основной группы. Но зато пригоршенка этих семян прибывших с полудня диковинных вишен оказалась в распоряжении лесного народа.
      - О, это дело! - Веллини тоже оживилась, мерцающими глазами глядя на это высыпанное сыном на ладонь матери богатство. - Надо будет в одной из тайных долин рассадить, где не бывает морозов.
      Айлекс тут же озабоченно напомнил, что заморские купцы предупредили его - у них там вишню разводят только саженцами. Но обе жизнерадостные дриады тут же подняли его на смех.
      - Кого ты учишь дарить жизнь, гадкий мальчик? - Веллини от избытка чувств даже засмеялась. - Нас?
      Мать и вовсе чуть не каталась от хохота по траве, впрочем, крепко зажав в кулачке косточки и от восторга дрыгая ногами. М-да, и в самом деле - Защитник усомнился в возможностях лесных дриад... неудобно как-то... Смущённый Айлекс обнял свободной от Веллини рукой едва не падающую мать и так, в обнимку с двумя пошатывающимися, вновь и вновь взрывающимися хохотом дриадами прошёл чуть в тень - летний полдень припекал в плечи и макушку уже весьма чувствительно.
      - Ой, не могу... - дриады переглянулись и вновь зашлись смехом, постанывая от избытка чувств.
      - Ладно, ладно, простите уж, - Айлекс чувствовал себя немного сконфуженно. Но не очень - так, самую малость. Ибо прекрасно знал пристрастие лесного народа к веселью и лёгкой язвительности. Да и матушка с Веллини ничуть не обидно смеялись, уж это он приметил бы сразу.
      Кое-как усадив всё ещё хихикающих дриад под старый дуб, он снял с заплечного ремня лук и сел напротив них на толстое, выступающее корневище. Некоторое время смотрел на них, не в силах сдержать лёгкую улыбку. Насколько же проще в лесу - здешние не знают коварства и двуличности, и например, выражение "держать камень за пазухой" матушке пришлось объяснять довольно долго и с примерами.
      Насмеявшись вволю и в знак мира отхлебнув воды из замечательной сыновней фляжки, мать передала её Веллини.
      - Послушай, сын мой. Я тут маленько не уследила - меч твоего отца утянули подземные уродцы, - она пожала плечиками. - Ты же знаешь, железками, тем более острыми, я не интересуюсь.
      Айлекс слушал весьма внимательно. Что такое для парня, к тому же воина, слова "меч твоего отца" - надеюсь, объяснять не надо? А когда выяснилось, что судя по словам старого графа, беседовавшего нынче с Весини, тот клинок как раз таков, о каком и мечтал парень, в глазах его разгорелся нешуточный блеск.
      Обе дриады сразу примолкли, с интересом уставившись на человека, озарённого аурой мечтательности - уж такое востроглазые лесные девы примечают сразу.
      - У-у, злыдень, обо мне бы хоть раз так помечтал, - проворчала немного уязвлённая Веллини.
      Она пожаловалась своей соседке на то, что Айлексу даже такая отдалённая степень их родства внушает подозрение. И поскольку обе дриады тотчас же пустились в зубодробительные подсчёты, загибая пальчики уже сразу на четырёх руках и споря - в каком же именно году выросла ольха тётушки Винеллы и кем той приходится старый дух из букового леса, парень благоразумно перебрался от них подальше - на другой край поляны. Некоторое время помечтал ещё, закинув руки за голову и задумчиво глядя на уходящий в небо шершавый ствол, по которому вверх и вниз храбро шастали нахальные рыжие муравьи.
      Проснулся он от того, что в носу нестерпимо защекотало. Поскольку именно травинкой имела обыкновение вытаскивать его из мира грёз лукавая Мирдль, он не открывая глаз безошибочно поймал и прижал к себе нахалку... но это оказалась маменька.
      Ой.
      - В общем, малыш, мы догадались - родство тут ни при чём. Монашка та при чём. Верно? - Весини улыбнулась синим глазам сына и продолжила. - И ещё. Если хочешь раздобыть ту отцову железку, то придётся тебе спуститься во владения гоблинов... силой отобрать или выкуп заплатить, то уж сам решишь.
      - Только, один ты там пропадёшь, - бесшумно оказавшаяся рядом Веллини печально вздохнула. - Духи огня и земли тебе не помощники - у них мир с теми тварями. А никто из наших под землю, где никогда не бывал луч солнца, не пойдёт. Весини, может - попросить помощи у Феи?
      О какой фее упомянула дриада, даже и двух мнений быть не могло. Хранительница Айси... нет, та держит строгий нейтралитет, и помощи от неё не дождаться. А одному идти и впрямь погибель - примерно так он и ответил.
      - И что же делать? - на лицо матери набежала столь ощутимая тень, что сыну сразу захотелось встать и примерно наказать того паразита, который её обидел.
      - Если кто из наших погибнет там, в холодных безднах, то это навсегда - без посмертия и возможности когда-нибудь снова расцвести весной, - от этих слов задумчивой Веллини мать и сын не сговариваясь переменились в лице и сделали над собой отгоняющий зло знак. - Оттого туда никого и силой не затянешь. Может, ну его, этот меч? Потормошить духов земли, пусть другой сыщут...
      Судя по выражению лица Айлекса, последняя идея не пришлась ему по вкусу. Он переполз головой на колени матери и возразил:
      - Когда это что-то хорошее удавалось добыть даром? - и обе дриады согласились с парнем.
      И тут Веллини неопределённо воскликнула, дёрнулась на месте. А затем перевернулась на живот и лукаво прищурилась сквозь траву.
      - Ага! Только, кажется - я знаю цену, ради которой согласилась бы рискнуть всем.
      - Не вздумай, - нерешительно бросила ей дриада, осторожно расчёсывая провонявшиеся духом человековского жилья волосы сына.
      Поскольку лениво раскинувшемуся в траве Айлексу оказалось невдомёк, о чём идёт речь, он преодолел блаженную истому, в которую его каждый раз повергала немудрёная ласка матери, и даже сумел открыть один глаз.
      Однако Веллини повела речь совсем о другом.
      - Знаете, как появилась эта поляна и чем она замечательна?
      Поскольку мать и сын не знали, но весьма любили послушать всякие старинные истории, то разом навострили уши и устроились поудобнее.
      Да, среди лесного народа редко вспыхивает яростная и неистовая любовь, куда более свойственная человекам с их горячей кровью. Однако, всё же иногда случается незабываемое, и тогда... Немного печальная Веллини так мастерски пересказала легенду, как именно на этом месте простая лучница Тервен из нашего Туманного леса спасла жизнь командиру лесных воителей, пришедших для совместной борьбы с орками из дальних дубрав закатной стороны. И как израненный, но непобеждённый Кенэль впервые заглянул в весеннего цвета глаза воительницы с единственной оставшейся в колчане стрелой. От них и пошёл, кстати, лесной клан Тисовой ветви.
      Айлекс чуть ли не явственно почувствовал, как вокруг разлетелась сладостная незримая волна, заставившая расцвести и зажмуриться лес в истоме и ожидании новой весны. И подумал о тех незримых, но могучих страстях, подспудно управляющих нашим миром.
      - Спасибо, Веллини - ты замечательная рассказчица, - он наощупь нашёл ладонь дриады и ласково поцеловал каждый пальчик. - Только, я не согласен на твою цену. Давай, лучше я подарю тебе не один, а сразу два танца любви - но только не ходи под землю.
      Да, не только лесным жителям свойственна чуткость и умение читать по сердцам других. Айлекс тоже унаследовал кое-что от матери, да и жизнь на природе тоже обострила донельзя это весьма полезное умение. Оттого Веллини улыбнулась и тихо ответила.
      - Я подумаю, - и тихо улеглась, совсем скрывшись в траве.
      Некоторое время ничего не происходило, лишь отголоски дующего с другой стороны горы ветра иногда шевелили кроны деревьев, да нахальный крикливый скворец что-то выискивал меж ветвей.
      - Что ты ворочаешься, сын мой? - Весини, очнувшаяся от своих дум, обнаружила, что они остались вдвоём - вторая дриада тихо и бестелесно куда-то исчезла. - Какая мысль тревожит твой покой?
      Парень вздохнул. Правду, наверное, говорят, что содеянное тобой рано или поздно к тебе вернётся. Нынче утром хмурый и озабоченный граф немедля вызвал Айлекса к себе, едва тот вернулся из патрулирования. Дело оказалось не то чтобы непростым - а совсем даже непростым. И оттого дед, легонько наморщив лоб, не сразу перешёл к делу.
      - Помнишь того паладина, что ты пришиб ненароком? Никто и ничто в мире не вправе требовать за то ответа - даже церковь Хранителя согласилась с тем. Только... вчера в замок прибыла мать того воина - и она хочет посмотреть в глаза убийце своего сына. Любого другого я послал бы куда подальше или даже приказал бы повесить, но тут я бессилен. Он у неё единственный был, и дело вовсе даже не выплате виры...
      Весини слушала молча, загадочно уставив вдаль вечнозелёные глаза и задумчиво гладя голову своего сына. Ох, мальчишки, что же вы делаете? Разве тому учил нас великий Манвэ, которого вы почитаете как Эола, бога ветров? Разве убивать друг друга?
      - Старая женщина человеков выдержит переход к роще твоего отца? - её решение оказалось настолько неожиданным для сына, что тот поначалу даже не сообразил, что ответить.
      - Граф может выделить носильщиков, если его удастся убедить в необходимости, - он пожал плечами. - Но зачем?
      - Я поговорю с нею, - чуточку печально ответила дриада, и вновь со вздохом взъерошила чуть выгоревшие на солнце волосы сына, так непохожие на её собственные. - Мать всегда найдёт путь к сердцу матери. Пусть придёт, и не беспокойся больше о том.
      Затем принялась опять заботливо расчёсывать пряди Айлекса. Видимо, что-то было умиротворяющее в том и даже настраивающее на лирический лад, ибо дриада понемногу успокоилась. И наверное, именно от того вновь выглянуло солнце, спрятавшееся было за облаком.
      - Но на самом деле я назначила тебе встречу, чтобы поговорить о другом, - её голос вдруг зазвенел тихой, тщетно скрываемой гордостью.
      - Наверное, для вас, человеков, это мелочь, - Весини едва не затаила дыхание - как её сын воспримет? - Но для меня гораздо важнее всего, о чём мы беседовали сегодня.
      Айлекс неплохо знал образ мышления и систему ценностей лесного народа, да и мать тоже отнюдь не была ему чуждой по духу. Но всё же мысль, что же так могло взволновать дриаду, настолько заинтересовала его, что он даже открыл глаза. И когда синева горных озёр встретилась взглядом с зеленью весеннего леса, уже не в шутку волнующаяся Весини выдохнула:
      - Этой весною мне впервые удалось сохранить и вырастить саженец священного дерева. И скоро у тебя появится сестра - маленькая дриада, - как после таких слов не остановилось бешено стучащее сердечко женщины, знал, наверное, только Вечный Лес.
      Но Айлекс улыбнулся и в радостном изумлении широко раскрыл глаза.
      - У меня? Сестра? Ой, мам, это же так хорошо... и так неожиданно.
      Он даже вскочил и перевернулся на живот, уставившись в осветившееся мягким внутренним светом лицо матери. Сестра? Маленькая дриада, в которой есть частица общей с тобою Силы Жизни? Да это же прелесть! И он так радостно затряс и обнял Весини, что та от облегчения звонко рассмеялась. Зря она сомневалась в собственном сыне - не настолько уж он пропитался расчётливым и корыстным духом человековской расы.
      - Мам, а как назвать решила?
      Весини, всё ещё улыбаясь и тихо смеясь маленьким колокольчиком, предложила - как только малышка появится на свет из своего дерева, они вместе посмотрят на неё и решат. Айлекс полностью согласился с таким, и от избытка чувств даже вприпрыжку сбегал к роднику да самолично принёс пригоршню чистой воды - великая честь, оказываемая не каждым и не вдруг.
      Дриада с достоинством сделала несколько глотков из ладоней сына, а остальное заставила выпить самого.
      - Спасибо, малыш!
      Мирдль задумчиво гуляла в дальнем уголке храмового сада, наплевав на всё и вся, и в это туманное утро не озаботившись не только обувью, но даже и одеждой. Это же такая прелесть - ступать по росе и обнимать иногда всем телом чуть заскучавшие в городской тесноте деревья! Но её радужное настроение слегка омрачила нашедшая её сестра Стефания - та самая, чуть поседевшая толстушка-целительница.
      - Сестра Мирдль, я полностью одобряю ваше стремление к чистоте и природе - но что скажут другие по поводу столь вопиющего, по их мнению, отсутствия одежды? - губы святой сестры после этой речи слегка неодобрительно поджались.
      Молодая женщина так открыто и прямо посмотрела в ответ, что адептка немного стушевалась.
      - Сестра Стефания, если вы намекаете, что я обнажена, то замечу в ответ - если вы не заметили, на мне надет знак Хранителя. А он стоит любой другой одежды, поверьте.
      Пожилая сестра во Хранителе не отличалась ни чрезмерной набожностью до фанатизма, ни столь свойственным всякое повидавшим целителям цинизмом. Но понимать истинные откровения умела - оттого понимающе кивнула.
      - Воистину так, сестра Мирдль. Да, ваши слова действительно мудры, - она вздохнула. - Только, не все ещё готовы воспринять истину.
      Она откинула салфетку, доселе прикрывавшую несомую на локте лёгкую корзинку. И пожилая адептка, хитро подмигнув, шепнула - она расстаралась одеждой из горного льна. С виду дерюга дерюгой, но для нежной женской кожи самое оно. Как говорится, не жмёт, не трёт и горло не дерёт. Мирдль заинтересованно примерила обнаружившуюся в корзинке одежду. И в самом деле - почти не стесняет, и тело дышит.
      - Спасибо, сестра, - она некоторое время оценивающе смотрела на заулыбавшуюся пухленькую адептку в серой рясе, а затем шепнула. - Иди сюда и сними эти тряпки...
      Если бы в это время кто-нибудь из ревностных хранителей традиций или из ортодоксального крыла церковной верхушки заглянул в дальний угол сада, то скандал вышел бы первостатейный. Но лёгкий ветерок отчего-то не спешил разгонять утренний туман - мало того, даже чуть сгустил невесомую белёсую пелену. Оттого одинокий святой воин, что вовсе не случайно забрёл сюда, прекрасно умеющий держать эмоции в узде, а слова в глотке, с чисто познавательным интересом смотрел как изящная и красивая до щемления в сердце сестра Мирдль руководила и показывала пожилой святой сестре кое-какие таинства.
      - Вот так... сведи ладони за стволом... дыши ровно и тихо... ещё тише... чувствуешь ток древесных соков?.. теперь мягко потянись душой к ним, впусти в себя... хорошо, теперь чуть раскрой естество и вытянись вдоль ствола... очень хорошо, сестра, теперь потихоньку отпускай...
      И уже надевающей рясу порозовевшей и отчего-то радостной святой сестре Мирдль объяснила цель этих непонятных, но взбудораживших всё естество действий.
      - Ты чуть подпиталась Силой Жизни, сестра. И ещё - у тебя теперь не будет одышки, да и про боли в печени забудешь навсегда, - она поощряюще улыбнулась вынырнувшему из ворота одежды изумлённому лицу. - Если ты ещё сбросишь пару десятков фунтов лишнего веса и сможешь выдержать очень дальний пеший переход, я всерьёз подумаю насчёт мысли взять тебя к Зеркалу Дев.
      Она повернула лицо в туман и, ничуть не повышая голоса, добавила.
      - А ты, святой воин, если будешь глазеть просто так, ослепнешь навсегда.
      Сестра Стефания тихонько ойкнула и быстро одёрнула на себе рясу. Мирдль оделась ничуть не спеша, и не смущаясь приблизившегося паладина.
      - Я брат Фелер, и смотрел не с вожделением и вовсе без осуждения, - просто ответил он. - Святая сестра Мирдль, а я смогу познать лесные таинства?
      Молодая женщина долго молчала, глядя на крепкого воина. Ну что тут скажешь...
      - Для этого мало иметь даже чистое сердце, брат мой. Многие в церкви Хранителя закоснели, превратили нашу веру в доходные кормушки и извратили её. Готов ли ты отринуть многое из того, что тебе кажется незыблемым, чтобы подняться ещё на одну ступень ближе к Хранителю? Вполне возможно, что цена за то окажется непомерной...
      Сказано было так мало - и так много. Паладин чуть помолчал, глядя не столько на босые ноги Мирдль, сколько куда-то внутрь себя. Затем дёрнул плечом и сквозь зубы поинтересовался - нет ли в тумане ещё досужих ушей?
      Мирдль чуть прикрыла глаза, расширив своё восприятие, так стиснутое давкой и теснотой большого города. Слегка сдвинула что-то. И двое храмовых стражников даже сами так и не поняли, отчего им вдруг захотелось прервать обход ограды и отправиться в кухни, откуда уже потянулись вкусные запахи.
      - Сейчас они уйдут... уже можно, брат мой Фелер.
      Святой воин уже перешагнул тридцать пять зим. Кое-чего достиг, и немалого. Но похоже, пришла пора пересмотреть некоторые ценности, подвести итоги и наметить успеть хоть что-то ещё в оставшееся время. Что ж, сестра Мирдль намекнула на большие перемены, которые наверняка не обойдутся без большой крови. Но ведь и впрямь, надо крепко встряхнуть святую церковь, повымести из неё кое-какой сор...
      Вообще, за такие мысли запросто нынче можно лишиться не только сана, но и головы - но паладин решился и произнёс их вслух. А Мирдль слушала его, прикрыв глаза. Вслушиваясь не столько в слова, и не столько даже в интонации.
      - Странно, брат мой. Не думала, что в разжиревшем Тарнаке ещё найдутся чистые души, служащие Хранителю, а не тёплому месту под его сенью.
      Сестра Стефания угрюмо кивнула.
      - Да, мало нынче осталось истинно верующих. Да тут и не только в вере дело, - она вздохнула и понизила голос. - Дошло до того, что место священника в храме или проповедника в хорошем замке продаётся за золото...
      Паладин при этих словах ухватился за то место на поясе, где обычно висел сейчас отсутствующий меч, и глаза его блеснули гневом. Но он тут же спохватился. Погасил взгляд и повернулся к Мирдль.
      - Сестра... если ты намерена огнём выжечь эту скверну - я с тобой и до конца. Но что мы сможем сделать? Я найду ещё пару-тройку ребят, не отравленных духом стяжательства и гордыни - но нас слишком мало.
      Правду, наверное, говорят, что хорошие люди всегда тянутся друг к другу. И Мирдль с лёгкой улыбкой подумала - счастливая всё же она! Везучая... да не в везении тут дело - от осознания того, что Хранитель всё знает и втихомолку помогает, женщина широко раскрыла глаза.
      - Да, я знаю силу, способную выжечь заразу дотла - и знаю способ. Но мне нужно ваше доверие. Даже тогда, когда я буду двулично лукавить, осеняя себя знаком Хранителя, или делать немыслимое. Ведь не могу я вам поведать свои замыслы - из вас их могут вырвать силой или обманом.
      Однако сестра Стефания, в это туманное утро вдруг негадано-неждано глотнувшая словно свежего весеннего воздуха, оказалась непреклонной. Поцеловала коротко знак Хранителя и сделала означающий только одно жест святых воинов - до смерти!
      Да и брат Фелер, наконец-то нашедший дело, за которое не грех и голову сложить, поклялся - до смерти!
      И тогда маленькая по сравнению с ними сестра Мирдль, глотая отчего-то выступившие слёзы, знаком показала:
      До смерти!
      В этот, четвёртый день пребывания в Тарнаке Хранитель наконец-то показал, что в вызывающем поведении Мирдль больше нет необходимости - каменный трон полыхнул предупреждающе светом в ответ на попытку занять уютное и становящееся привычным место. Но против усевшейся на подставочку для ног ничего не возразил и уже знакомо приласкал весьма аппетитное место теплом камня. И молодая женщина, демонстративно разведя руками в стороны и показав, что круг замкнулся, снова повела свои речи.
      - Да, лесные жители вовсе не демоны, как ошибочно предположили ревнители нашей церкви, - голос Мирдль негромко разносился под сводами, рождая в душах собравшихся трепет и дрожь.
      - Но теологи матери-церкви, мне думается, правы в главном - пока силы леса и гор живут рядом с нами, наша власть над людскими душами никогда не будет полной. Надеюсь, все осознают это?
      В полутёмной зале установилась такая плотная, почти осязаемая тишина, что её, казалось, можно резать на куски. Что ж, далеко не каждый день здесь произносились столь важные и требующие осмысления слова. Но тут пошевелился брат Зенон, вздохнул и осторожно выразил общее мнение:
      - Мы очень внимательно слушаем тебя, святая сестра.
      Мирдль чуть пренебрежительно усмехнулась, и ещё тише зазвучал её голос, вынуждая сидящих в дальних креслах слушать затаив дыхание.
      - Похоже, на этот раз старый Эверард перехитрил сам себя, приказав своему волчонку познакомить меня с некоторыми тайнами леса. Да, сила их велика, почти беспредельна - но я углядела многое, что может нам пригодиться.
      - Во-первых, хотя тамошние обитатели способны разобрать почти любую ложь, они не знают, что такое коварство, лукавая двусмысленность или искусство интриги. И тут мы, люди, имеем над ними огромное преимущество.
      Долгое молчание прервала сестра Стефания.
      - Согласна. Продолжайте, сестра.
      Покивав головой своим мыслям, Мирдль чуть поёрзала на скамеечке. Ох, прости меня, Хранитель!
      - Второе. Святой воин... простите, запамятовала ваше имя. Ответьте мне - правда ли, что вы одной и той же рукой можете и погладить ребёнка, и размозжить голову орку?
      Здоровенный как деревенский бугай паладин молча кивнул.
      - Так вот. И наши святые молитвы вполне пригодны для иных целей. Словечко изменить там, ударение или акцент поменять тут...
      - Это святотатство! - от волнения чуть подавшись вперёд, хрипло выкрикнул один из адептов, яростно блистая глазами.
      Мирдль словно в сомнении покивала своим мыслям.
      - Возможно, брат мой, вполне возможно. Но это ещё и очень сильное оружие.
      На этот раз паладины церкви, коротко обменявшись взглядами, поддержали её. Уж коль дело касалось оружия - духовного или материального - главное слово всегда было за святыми воинами. И те вовсе не склонны были упускать возможность и давать лишний шанс противнику.
      - Мы согласны попробовать и принести такую жертву ради победы.
      А молодая жрица, мерцая тусклой аурой божественного снисхождения, продолжала свои весьма опасные речи.
      - Я прошла обряд на алтаре, в конце концов оказавшемся средоточием всех ветров. Самый сильный из них - северный ветер. Но братья почитают его за равного. И я, с присущей лишь женщинам чуткостью, на самом донышке его естества заметила - нет, даже не недовольство, а всего лишь искорку его. Мало того, я сделала шаг навстречу и осторожно раздула её, почтив дыхание полуночи первым среди остальных. Если у нас найдутся единомышленники среди братства Всех Ветров...
      Что ж, сказано сильно. Настолько сильно, что сидящий по правую руку от Мирдль святой брат с горделивым выражением лица задумчиво покивал головой.
      - Это уже не кое-что, братья и сёстры. Но прошу вас, продолжайте, сестра Мирдль. Воистину, вы бесценная находка для матери-церкви.
      И Мирдль продолжила. Да, она не так много познала таинств Силы Жизни - но готова показать и научить пригодных к тому. Пусть выберет сестра Стефания и... ах, брат Фелер? Отменно - и брат Фелер среди молодых, чтобы испытать на них и пока не засвечивать участие в интриге старших братьев.
      Бастард Айлекс? По большому счёту, мальчишка. Да, сильный воин, да, ублюдок графского рода. Но как следопыт он не знает себе равных - в том числе и оттого, что умеет находить даже пути в неведомые пространства. Потому лучше пока не трогать. Вот когда он перестанет быть нужным... неужто мы простим ему смерть брата Морле? Но придётся потерпеть пока.
      Брат Зенон кивнул и обвёл взглядом притихших собравшихся. Сестра Мирдль мудро поступила, посадив щенка на незримый, но могучий поводок - и не отдавшись полностью, но и не оттолкнув. Пригодится, полезен пока что - и с этим безоговорочно согласились все.
      А пока что, следует потихоньку...
      И посыпались сначала вялые, но потом всё более смелые и дельные предложения да советы. Не урвать при такой делёжке свой кусок пирога? Немыслимо...
      По склону горы, шурша, скатились несколько камешков. Звук от них не потревожил греющуюся на валуне серо-зелёную ящерицу с чёрными бусинками глаз и надменным разрезом рта. Не тот. От естественных причин. И всё же, грациозное животное насторожилось. Чуть приподнялось на передних лапках, напружинив хвост и замерев в неподвижной готовности стремительно, неудержимо перетечь в укрытие - а там и в недоступную для прочих узкую и тёмную щель меж камней.
      Из тени тощей, перекрученной и кривой сосны, только по прихоти богов удерживающейся на краю скалистого уступа, шагнули несколько других, постепенно становящихся более плотными теней.
      - Это грязно. Омерзительно, - ставшая вдруг осязаемой лесная дриада передёрнулась от отвращения и принялась оглядываться.
      Следом за нею на край обрыва вышли двое лесных воинов. Они в своих сливающихся с любой местностью листвяных плащах были плохо различимы даже когда шевелились, но маленькая ящерка успокоенно расслабилась - от этих ждать подвоха не приходилось.
      Последним вышел из теней здоровенный, серый горный медведь. Он дёрнул ухом, первым делом обнюхался вокруг, переваливаясь на своих могучих косолапках, а затем сел и потёр лапой морду.
      Пришедший первым непонятно кто пожал плечами.
      - Не знаю, Веллини, я не разделяю твоего отвращения. Но обычным путём, без использования теней, мы не скоро бы добрались сюда.
      - Верно, Защитник. И неизвестно - добрались бы через земли орков вообще, - один из лесных воинов поддержал его своим шелестящим, сливающимся с ветром голосом.
      Если бы ящерица могла, она бы и в самом деле призадумалась - как из чахоточной тени сосенки вышла этакая орава больших и неуклюжих созданий. Но в её крохотной головке с трудом умещалась даже и пара мыслей типа поесть-удрать, а посему она успокоилась совсем и расслабилась, всем тельцем впитывая этот восхитительный жар солнца и разогретого камня.
      А пришельцы первым делом удостоверились, что далеко в округе спокойно - да и в самом деле, даже самый тупоголовый орк или тролль не полезет на эту почти лысую каменную гору, где нечего жрать и не с кем подраться. И потому незнакомцы, заметно успокоившись, подошли к заросшему ползучими ветвями склону, под которыми угадывалось что-то тёмное.
      Ящерка-то знала, что это вход в большую подземную нору, где почти всегда тихо и где можно вволю подремать в дальнем тёмном уголке, пока снаружи нет тепла и вовсю летают белые невкусные мухи. Но мнением её никто поинтересоваться и не подумал. Оттого, наверное, она проводила незваных гостей чуть презрительным взглядом и даже не пошевелилась на своём каменном троне, когда они раздвинули ветви и скрылись внутри.
      Айлекс стоял у косо уходящей в недра горы расселины, что обнажилась, когда изрядных размеров валун отодвинули в сторону. Тут мало, наверное, было бы даже стального рычага - но ветвь старого Дуба, которой шепнули нужные и правильные слова, довольно легко справилась с задачей. И вот теперь Защитник всматривался в непроницаемую даже для его глаз тьму. Впрочем, через некоторое время привыкшие глаза и расширившееся в темноте восприятие отметило всё же некие доносящиеся оттуда звуки, не очень похожие на потрескивание недр или шорох упавшей со свода капли.
      Да и вроде как что-то забрезжило оттуда - ещё не свет, но один лишь только сероватый предвестник его.
      - Это и есть то тайное место, воспоминание о коем нашёл в одном из своих корней Прадуб - и поведал нам, - после долгого молчания шепнул один из воинов. - Ход во владения гоблинов, о котором забыли почти все.
      Осторожно пожав в знак благодарности невидимое плечо почти брата, Айлекс повернулся к Веллини. Он её не видел и не слышал в этой банке с чернилами - и даже нашёл не по запаху. Что-то неуловимое, что иными людьми почиталось сверхъестественным, коснулось его - и парень безошибочно нашёл ладонью руку дриады.
      - Последний раз спрашиваю - есть ли сила, способная отговорить тебя идти со мной?
      Женщина опустила глаза, благо уж этого никто не мог видеть. Какие же вы порой непонятливые, парни. По злобе о вас даже поговаривают, что думаете вы единственным местом - и вовсе не головой. Хотя стоит признать, иногда неплохо это у вас выходит...
      - Оставь пустые слова и посулы, Защитник. Время уже роняет свои капли в реку вечности.
      Айлекс так и не смог понять или хотя бы приблизительно догадаться о подоплёке дела, когда дед приказал ему - если идёшь за клинком отца, то лесная дриада Веллини пойдёт с тобою вниз. И такова моя графская воля!
      - Да, пошли.
      Оба лесных воина должны были оставаться здесь, чтобы по возвращении оказать помощь уставшим, а возможно, и раненым. А Защитник ещё раз ощупал свою ношу - небольшой запас еды, пара фляг воды из ключа под Богатырь-камнем, да кое-какие целительные зелья из тех, что могут храниться долго. Моток верёвки и тёплый плащ, пара всяких мелочей. Лук за плечами, кинжал за поясом. Мохнатое тепло могучего, неукротимого в бою горного медведя у правой ноги, да весеннее дыхание дриады за левым плечом.
      И в косо уходящую вниз мрачную расщелину скользнули три ещё более тёмных тени. Только мимолётное мерцание двух пар зелёных глаз проводило уходящих - слова тут были излишни, равно как и слезоточивые прощальные жесты.
      Вообще-то, гоблины неплохие бойцы. Если они добротно обмундированы доспехом и оружием. А особенно - если их много. Но если кто-то думает, что лесная дриада тут находилась в виде красивого и бесполезного приложения, то сильно ошибается. Да, Веллини сразу же приняла бестелесный вид и удобно устроилась на вершине растущего из пола каменного пальца, чтобы её случайно не задели в потасовке. Но она не просто так прихватила с собой веточку дерева, неизвестного даже Айлексу.
      Женщина сидела, безмятежно посматривая вниз и словно ненароком обмахиваясь зелёными, столь неуместными здесь листиками. Только вот, у отряда сразу бросившихся в драку гоблинов от того изрядно рябило в глазах и бурчало в животах. Да и ноги ослабели, словно от неумеренной дозы вонючей браги накануне.
      Оттого, наверное, двое внизу довольно легко справились с бестолковым подземным воинством. Айлекс издали неплохо проредил гоблинов, первым же выстрелом приделав вожаку оригинально торчащее меж глаз украшение, а потом выцелив тех, кто мог занять место того и навести среди нападавших хоть какой-то порядок. И затем кинжалом и ударами кулака принялся неутомимо проделывать в рядах бестолково наседающих подземных воителей хорошую просеку.
      А его мохнатый напарник... одна просто сводящая с ума медведица с закатного склона подлунных гор прямо проворчала ему нынче - если он поможет Защитнику и вернётся живым, то от такого чемпиона она с удовольствием обзаведётся парой-тройкой медвежат. А посему медведь готов был сразиться сразу со всей сворой этих тварей да ещё и дюжиной троллей впридачу. Благо медвежье племя ещё помнило легенды о прошлых войнах - старые как этот мир и длинные как осенний дождь. И удары могучих лап просто на загляденье ловко сплющивали крикливых уродцев в плоские и дурно пахнущие лепёшки.
      Напоследок ухватив за шею и обезоружив тощего хитреца, что завидя такой сокрушительный разгром, решил попросту прикинуться мёртвым, Айлекс осмотрел побоище. М-да... если бы не хлебнул перед дракой глоток зелья, коим его снабжали лесные воины, то от такого количества смертей его восприятие уже давно бы верещало от боли. Спасибо, успел - крики и вопли гоблинов они заслышали издалека. А так ничего, терпимо - только в ушах чуть шумит.
      - Веллини, ты где? - он забеспокоился, не заметив дриаду ни среди живых, ни среди павших, которых недовольно обнюхивал растрёпанный и ещё не остывший от схватки медведь.
      Бесшумно дриада скользнула вниз... но Защитник всё-таки услышал. Мгновенно повернулся назад, загородившись телом слабо трепыхающегося гоблина и приготовившись кинжалом нашинковать зашедшего со спины на тонкие ломтики. Веллини с некоторой досадой пожала плечами.
      - Здесь я. Сидела на этом камне и нагоняла на вонючек грусть-тоску.
      - Я заметил. Спасибо, - ещё немного не отошедший от горячки боя Айлекс отвесил ей такой поцелуй, что дриада чуть ли не вслух пожалела, что она не горячая самка человеков, которые загораются быстро словно сухой хворост.
      Медведь глухо заворчал, мимолётным ударом добил кого-то, и вразвалку, косолапо направился к ним. С шумом обнюхал добычу Айлекса, брезгливо фыркнул. А затем уселся и протянул двуногим левую переднюю лапу, где на подушечке темнел свежий кровоточащий разрез. Айлекс не колебался ни мига - едва засуетившаяся дриада обмыла рану, он спокойно вылизал её. Уж прикосновение языка Защитника куда действеннее собственного - то знали все лесные жители. А отчего, почему... да нечего голову себе забивать.
      Выплакав скупо отлитую порцию воды, медведь благодарно махнул широкой башкой и молча уставился на главного. И Айлекс, одним взглядом испросив состояние дриады да получив в ответ пожатие плеч, указал рукой - туда. В тот отнорок подземной пещеры, почти не обустроенной бестолковыми гоблинами, из которого пришёл отряд. Благо Веллини уже собрала стрелы и сунула пучок в заплечный колчан Защитника.
      Туда, так туда. И они пошли дальше, волоча на привязи связанного гоблина с заткнутым кляпом ртом и безумными от страха глазами.
      Иди или беги - а рано или поздно отдыхать пришлось. На привал они расположились в расщелине, куда по соображению Айлекса, ни одному гоблину сунуть нос мысль не придёт. Тупик, проще говоря, и проверять его каждый раз при обходе смысла нет.
      - Нет, Айлекс, я удивляюсь - как ты всюду выискиваешь себе подружек, - хихикнула Веллини, когда медведь шумно обнюхал испуганно затрясшегося пленника между ног и его презрительный кивок головы обзначил ситуацию.
      И в самом деле - гоблинский заморыш оказался грязной тощей гоблиншей. Когда её освободили от кляпа и залили в рот глоток живительной воды из волшебного родника, та даже широко раскрыла в удивлении глаза. Облизнулась, прислушалась к ощущениям.
      - Я Майра, - гордо заявило существо на общем языке. Судя по всему, соображаловка у этой Майры работала шустро - она уже уразумела, что убивать её пока не собираются. - Я убивать крыса. Вы кто?
      В самом деле, на замызганной верёвочке на её грязной шее обнаружилось полдюжины зубов, некогда принадлежавшим немаленького размера подземным крысам. А потому, кое-как втолковав этой замарашке цель столь бесцеремонного визита, Айлекс не без волнения ожидал результатов столь непривычного занятия, как размышления, живо отобразившихся на страшненькой чумазой рожице.
      Майра едва доходила ростом до подмышки дриаде, а тощей комплекцией и вовсе посрамляла её. Вертлявая и непоседливая, она всё время порывалась удрать. Но с затягивающейся скользящей петлёй на шее не сильно-то побегаешь, и в конце концов Майра если не смирилась, то немного притихла.
      - В корчма старый Гыга стоит поспрошать, - она шмыгнула носом, с явной привычкой вытерла его плечом и уставилась на своих мучителей неестественно большими блестящими глазами.
      Переглянувшись с Веллини, Айлекс осторожно поинтересовался - если Майра поможет им в поисках, чем они смогут отблагодарить её.
      Та гордо дёрнула было плечом, но потом поникла и всё-таки захлюпала носом.
      - Моя банда больше нет. Когда узнать, вождь моя варить котёл и есть.
      Веллини присела на корточки. Легко и бегло пробежалась кончиками пальцев по лицу гоблинши, призадумалась.
      "Защитник, если мы приведём её наверх, Вечный Лес вряд ли примет её. А замок графа?"
      Айлекс с неподдельным интересом вновь осмотрел это тощее вонюченькое чудо, представляя, какой подымется вой среди слуг и хохот среди солдат, если по горному замку станет валандаться этакое страшилище.
      "Не уверен. У нас тоже не очень-то любят чужаков. Если бы лесные жители не были столь красивы по нашим меркам, вряд ли бы между нами был мир. И даже нечто большее"
      Дриада грустно покивала. Вот-вот - опять мужчины думают не сердцем, а детородным органом.
      - И всё же, стоит попробовать, - пробормотала она, заглянув в глаза замершей от удивления маленькой гоблинше, чьего обострённого в вечной темноте восприятия наверняка коснулся лёгкий шелест мыслей.
      - Мы возьмём тебя в большой мир. Бить не будут, хорошая еда, немного учиться и немного работать.
      На удивление, Майра с лёту уловила суть предложения. Чуть подумала, взгрустнула, а затем поинтересовалась - каждый день съедать по крысе ей позволят? Вообще-то с трудом, но ей всё же удалось объяснить, что бывает пища куда повкуснее крысы - и то лишь с помощью кусочка сыра, извлечённого Айлексом из заплечной сумки.
      Ого! Судя по реакции на сыр, гоблинша заранее готова была продать своего вождя гоблинов, все подземные пещеры с их богатствами всего лишь за одну головку этого продукта. Облизнувшись и на всякий случай с надеждой обнюхав скормившие ей лакомство пальцы Айлекса, Майра поклялась хвостом Вечного Змея и уводящей в бездну тёмной пещерой, что пойдёт с большими человеками и медведем хоть в большой мир, хоть в малый - лишь бы там было такое же вкусное это.
      И побольше, побооооооольше!
      Ну, поскольку в горном замке сыр не только любили, но и каждый день ели, Айлекс с лёгкой душой пообещал ей ломтик сыра и кусок хлеба каждый день. И что её будут наказывать только за провинности.
      Развязанная Майра задумчиво почесала себя пониже спины, пожала плечами и потащила своих новых хозяев вниз по более-менее протоптанной дорожке меж подземных скал. Жизнь продолжается, чтоб мне не видать хвоста вечного змея!
      Гроза отшумела. Неспешная и ворчливая, так непохожая на короткие и яростные грозы Заозёрья, она уже уползала на восход в тёмных громадах туч. Огрызалась напоследок, блистала яростно отблесками небесного грома, но она уже унесла свою ярость куда-то дальше. И в тот час, когда день подумывает уступить этот мир ночи, в закатной стороне прояснилось. Словно нахмурившись, исподлобья, солнце из-под туч бросило на промокшую и немного испуганную землю свои лучи.
      Однако лишь отголоски небесных битв доносились в полутёмную залу в задней частти храма. Здесь бушевали свои бури - пусть и не столь громогласные, но ничуть не менее яростные.
      - Хорошо, братья мои и сёстры во Хранителе. Не станем ссориться. Я не претендую на верховенство, да и на какие-либо посты. Пока что, - добавила Мирдль, чтобы уж сильно не возбуждать подозрений своим бескорыстием, и обвела собравшихся так пугающим их иногда взглядом. - Наверное, стоит мне отправиться помощницей брата Тавира в горный замок, дабы не давать пищу слухам. Да и заполонивших ту обитель лесных существ хочу ещё немного расспросить - есть идеи, неплохо бы ещё пару-тройку тайн выведать.
      Брат Зенон втихомолку перевёл дух и даже обменялся взглядом с братом Гарадом - спасибо Хранителю, не пришлось принимать срочные и изощрённые меры, чтобы отодвинуть в сторону эту ретивую выскочку. Она уже сыграла свою роль... горный замок? Просто чудесно! Великолепно, когда на свете есть вот такие идеалисты. Пусть себе отправляется нести бремя службы Хранителю - того, что удалось из неё вытащить, хватит с лихвой. Конечно, лучше было бы отправить её проповедовать святую веру в дальние земли полудня, откуда ещё ни один из миссионеров не возвращался живым. С другой стороны, и правда - может и пригодиться разок-другой.
      Он вспомнил, как ещё утром поэт божией милостью - не из тех рифмоплётов, что годны сочинять лишь кабацкие вирши да хвалебные оды для кичливых дворян - вытащенный из тюрьмы, прощённый и обласканный матерью-церковью, на пробу переделал один псалм из откровений Яна Златоречивого. И холодок ужаса и восторга в своей душе, когда немного волнующийся святой воин в пригородном лесу произнёс нужные слова и властно воздел руку. Беззвучный взрыв оказался хорош - немалого размера роща вздрогнула в тихом ужасе.
      Там не выжил никто. Ни мелкая лесная живность и птахи, ни несколько наспех привязанных к деревьям овец и свиней. Ни даже пара каторжан с вырванными ноздрями и мочками ушей, благоразумно уступленных храму на тайном совещании этой ночью в одном кабинете магистрата.
      Спешно покидая место испытаний, брат Зенон отметил увядающие ветви и желтеющие листья - и возликовал. Велика же тихая ярость Хранителя! Хм-м... надо будет это так и назвать... и святой брат, неохотно оторвавшись от своих радужных мечтаний, вернулся в полутёмную залу.
      - Я своими руками придушила одну лесную мерзавку. И хруст её костей звучал лучшей музыкой на свете, - в голосе святой сестры мелькнула такая ненависть, что кое-кто из присутствующих втихомолку поёжился. - Однако, через полчаса она вновь оказалась жива... мало того, она ещё и простила меня. Представляете? Лесные твари ведают о всепрощении!
      Сестра Стефания, что только час назад вернулась из дальней деревни, откинулась на спинку, дрожа от непонятного волнения. Нет, с крестьянами, из пьяного куража устроившими на лужке "стенка на стенку" и порезавшими друг друга косами, особых проблем не возникло. Но парочка немудрёных на первый взгляд истин, показанных речной нимфой, которая по просьбе сестры Мирдль согласилась побеседовать и объяснить кое-что из таинств Воды, потрясла почтенную целительницу до основания. Вот оно, настоящее! Даже брата Фелера и ещё одного молодого паладина, сопровождавших целительницу в поездке, проняло не на шутку.
      Но сейчас... словно тонкая, неосязаемая и всё же липкая пелена постепенно заполняла эту залу. Расплылась неслышно, цепко опутав храм и незримыми оковами ухватив собравшихся здесь людей. И несмотря на свежий прохладный воздух, какой только и бывает после дождя, святой сестре стало душно.
      Стефания обвела темнеющим взором залу, дрожащей неверной рукой дёрнула ворот. Ох, что же ты делаешь, Мирдль? Выходит, те твои ненароком обронённые слова, что богатые храмы и пышные служения неугодны Хранителю - не просто так? Бог не нуждается в славословиях и блеске золота. Он в душе каждого, и чем ближе мы к естеству природы, тем ближе к благости всевышнего? Да, наверное, так и есть...
      Тогда зачем вокруг всё это?

      Айлекс поморщился. Если ему, воину и почти человеку, настолько тяжело здесь, то каково приходится дриаде?
      "Медведь ладно, ему по должности положено" - он проследил, как серая горбатая туша рыкнула на дёрнувшихся было наружу завсегдатаев, пригвоздив тех к колченогим табуретам и чуркам, бытовавшим в корчме вместо лавок.
      Вообще, первое, что при входе в заведение бросилось в... нет, не в глаза - в нос, это оказалась настолько густая застоялая вонь спёртого воздуха, что ощущение оказалось словно от пропущенного в голову удара. Казалось, внутренний объем корчмы можно резать тугими пластами и с молодецким хеканьем выбрасывать наружу. Веллини вообще отшатнулась, едва не сев на замыкающего процессию зверя. Зато Майра как ни в чём ни бывало просочилась в кособокое и обгрызенное подобие двери, и уже оглядывалась внутри.
      Да, посмотреть тут было на что. Айлекс поставил бы на спор горсть золота, что подобной диковины не сыскать не только в Семигорье, но и на равнинах. Сваргань такое диво где-нибудь в портовом закоулке Тарнака или на перекрёстке дорог, и народ будет валом валить. "Гоблинская корчма! Нигде не найдёте такой грязи и вони - а одна кружка пойла валит с ног не хуже удара дубиной по голове! Спешите!"
      Всё же, кое-какое подобие обычной стойки тут имелось. Настолько широкое и мощное, что Айлекс пригляделся - и едва не разинул рот. Ну ничего себе - это ж какое подлое проклятие надо наложить на дерево, чтобы ствол окаменел до состояния чёрного, радужно отблёскивающего камня? Особенно добила его ветка с мелкими резными листиками, прижатая когда-то к дереву и нынче печальной красотой выделяющаяся на его шершавой поверхности.
      По бокам неярко горели два немилосердно чадящих масляных светильника, добавляющие свою толику копоти к режущей глаза вони. На боковой стене обретался небольшой зверёк с большим плоским брюшком, ярко светящимся зеленовато-гнилушечным светом. Страдалец оказался прикован к вмурованному кольцу тонкой цепочкой за шею, и ему оставалось только сидеть на специальном уступчике, печально взирая на творящийся в корчме бедлам и сияя голым бесшерстным брюхом.
      На этом, собственно, освещение заканчивалось, если не считать отблесков кухонной печи из задней каморки. Даже если бы воздух был чистым, света всё равно бы оказалось мало. Потолок или что тут его заменяло, вообще оказался не виден - толстый и лохматый, почти ощутимо плотный слой дыма вверху надёжно скрывал его. Ну, а пол... нет, я лучше помолчу - помойку вы и сами способны представить.
      А так, ничего особенного. Кое-как обработанные каменные стены. Столы из дубовых пеньков или слегка обтёсанных глыб камня, совершенно неподъёмные и потому абсолютно непригодные в кабацкой драке табуреты. Но что драться тут любили и даже немного умели, Айлекс готов был поспорить. Рожи у посетителей такие, что не приведи Хранитель. Как на подбор - ни одной целой. То глаз заплыл, то нос набок сворочен. А у вон того, для разнообразия, ухо откушено...
      - Мир этому дому, - осторожно произнёс он. Затем недоверчиво посмотрел на прикипевших седалищами к своим местам гоблинов в живописнейшем рванье, и веско добавил. - Оружие на стойку.
      Подтолкнул коленом медведя.
      - Проверь, чтоб чего не утаили, - а сам прошёл к сооружению из цельного окаменевшего ствола.
      Полез за него рукой, пошарил немного - и вытащил за настороженно прислушивающееся ухо корчмаря Гыгу собственной персоной. М-да, тоже оказался весьма живописный тип - впору самого на цепочку посадить да показывать на ярмарке. Круглая харя наподобие сплющенного ночного горшка, у которого по бокам вместо ручек зачем-то приделаны уши, а снизу тощая козлиная бородка. Под скошенным лбом близко посаженные плутоватые глазищи, что тотчас же забегали словно независимо от воли хозяина. В широкий, почти до ушей рот наверняка залез бы и кулак, если бы удалось его открыть - но сейчас из него вбок росла трубка. И судя по мерзкому запашку, вместо табака корчмарь употреблял то ли сушёную плесень, то ли изрубленные в соломку хорошо ношеные портянки.
      Зато шириной плеч он не уступал дриаде - то есть по гоблинским меркам здоровяк ещё тот. Ну, оно и понятно - при такой работе да с такими посетителями самое оно... Айлекс вдумчиво осмотрел это несусветнее чудо и распорядился:
      - Самую чистую чарку сюда, - а сам взялся за свою флягу. - Эта вода видела свет Солнца и Селены, напиталась запахом ветра и семи трав...
      Как бы в подтверждение, налитая в подозрительной чистоты стеклянную стопку вода заиграла в полутьме корчмы голубоватыми сполохами.
      Айлекс сделал корчмарю жест - выпить. Подождал, пока Гыга задерёт вверх обречённые глаза и подрагивающей лапой осторожно зальёт в себя неизвестную отраву. Однако, судя по тут же расплывшейся на физиономии ухмылке и облизывающему губы тёмному языку, гоблин угощение оценил. Да и со своим немалым опытом догадаться уже должен был давно, что коль посетители не принялись тут же размазывать всех по стенам, то наверняка можно договориться по-хорошему. Потому парень быстренько изложил корчмарю суть своих поисков, а пока тот вполне по-человечески чесал в затылке да соображал, сам повернулся к Майре, что охапками таскала на стойку оружие от гоблинов.
      - Ну, что тут?
      Большую часть добычи составляли грубые, кое-как обточенные дубины всех мастей и размеров. Иногда попадались ножи или кинжалы, тупые и иззубренные до такой степени, что нужно было бы очень постараться, чтобы порезать себе хотя бы палец. Несколько самодельных пик из толстых гвоздей. Две ветхие, латаные-перелатанные пращи, скромно пристроенные гоблиншей сбоку, на фоне этого арсенала смотрелись тоже не впечатляюще. Но окончательно доконала его большая и кое-как заточенная поварская вилка, наверняка подобранная на пепелище или украденная где-нибудь на трактирной кухне.
      Медведь напоследок ещё раз обнюхал толпу оборванцев, мотнул башкой - всё чисто, мол. Проковылял ко входу и сел на ступеньку - впрочем, спиной к стене, а не к двери. Соображает...
      И верно - едва медведь замер у стены, как заменяющее входную дверь недоразумение распахнулось, и в корчму ввалилась ещё компания припозднившихся гуляк. И Айлекс, оставив оружие и Гыгу на попечение уже не так морщащейся Веллини, поспешил вызволять бедолаг из лап медведя. Но тот просто развлекался, лёгкими шлепками вколачивая в гоблинов должное почтение. И когда парень пересёк корчму и приблизился, гоблины уже хлопали глазами, едва не вытягиваясь по стойке смирно, и всем видом изображали - какие они послушные мальчики и девочки, и что им ну совершенно не нужно оружие, и вообще они любят медведей.
      Тем временем трактирщик, коему за помощь обещано было самое ценное - жизнь, а также неприкосновенность заведения, уже пошептался с некоторыми завсегдатаями, и кривоногая служанка с кухни даже принялась обслуживать посетителей. Вообще, то что те пили, лично мне страшно было бы даже понюхать. Если отбивная из крыс особых протестов не вызывала (мясо, оно и есть мясо), то салат из чуть обжаренных ломтиков поганок, живых мокриц и нарезанного в тонкую лапшу светящегося мха поверг Айлекса в лёгкую тошноту.
      Но всё же Гыга приковылял к нему, подёргал за рукав и поведал мало вдохновившее известие. Дескать, если меч отведал орочьей крови, с которыми у гоблинов скорее мир, чем война, то по всей видимости, он обретается в сокровищнице у вождя.
      - Ну что ж... тем хуже для вождя? - вздохнула Веллини, предчувствуя новую мясорубку.
      - Посмотрим, - буркнул Айлекс. И уже с порога обернулся, показал в не скрывающего радости корчмаря пальцем и громко объявил:
      - Я вернусь, Гыга. Если ты соврал, буду медленно резать на тонкие ломтики и скармливать медведю. Понял?
      Судя по реакции гоблина, подобное бесцеремонное обращение со стороны сильного вполне было в духе здешних обычаев, потому тот сразу же бухнулся на колени, едва не увязнув в густой жиже и объедках на полу, и принялся кляться хвостом великого змея, тушёным окорочком крысы и печёнкой тётушки Бирби. Послушав чуть, Айлекс как можно зловеще и мерзко ухмыльнулся, погрозил на прощание кулаком - и наконец-то вышел наружу.
      Воздух здесь показался чуть ли не сладким после корчмы. Ну что ж, вперёд?
      - Веди, Майра.
      И тощая гоблинша, совсем по-мальчишечьи поддёрнув рваные штаны, проворно засеменила вперёд.
      Вождь гоблинов оказался тощим длинноруким субъектом с невыговариваемым именем и такой продувной физиономией, что Айлекс не поручил бы такому типу даже вынести ночной горшок. Но всё же парень припомнил кое-что из уроков старого графа и применил неожиданный, но оказавшийся весьма действенным ход.
      Так мол, и так, о великий, красивейший, умнейший и так далее! Шли мы тут, несли тебе подарки (вождь при этих словах торопливо слопал ещё один ломтик истекающего ароматной слезой сыра и хряпнул стопарик перелитой в замызганный кувшин голубовато мерцающей воды). Да твои воины напали, хотели отнять и сожрать всё сами - пришлось их маленько тово... поубивать, в общем.
      Гоблин, величественно сидящий в продавленном кресле, изображающем трон, и за неимением горностаев весь закутанный в облезлую шубу, которой по глубокому убежению Айлекса, самое место на помойке, с полным одобрением кивнул. И вдохновлённый достигнутым парень ринулся закреплять успех.
      Так мол, и так, мы немного пороемся в твоей сокровищнице? Тебе оно и сто лет не нужно... а мы ещё сыра притащим - да куда побольше этого скромного кусочка.
      Следовало ещё учитывать тот факт, что ощетинившийся сбоку громадный медведь ничуть не скрывал своего воинственного настроения. Он демонстративно разминал украшенные впечатляющими когтями лапы и с самыми мерзкими намерениями присматривался к бледнеющим от страха стражникам. А сам Айлекс расстегнул клапан колчана и держал наготове лук. Да и забавляющаяся ситуацией дриада словно ненароком принюхивалась к зелёной веточке и отмахивалась ею от вони, отчего у гоблинов редкие волосы вставали дыбом, а громадные и без того глаза лезли на потные от ужаса лбы.
      Вождь, поставленный перед выбором - кнут или пряник, сделал правильный выбор. А куда ж ему оставалось деться? Правда, выторговал-таки не одну, а целых две головки сыра... да пусть подавится, обжора косоротый. Вона какой тощий, глисты что ли мучают?..
      Он ходил по пятам за Айлексом, роющимся в сокровищнице. По правде говоря, она больше походила на свалку - причём самого низкого пошиба. Но и здесь попадались интересные находки, и весьма. Чего стоил один только череп здоровенного клыкастого зверюги, который парень сначала принял за просто здоровенную глыбу желтоватого цвета. Или золотой со светящимися камушками скипетр... а, да ну его - вон как злобно ощерился озабоченный (не продешевил ли?) вождь.
      Но мерцающую в глубине таинственными радужными сполохами тонкую хрустальную корону Айлекс хозяйственно прибрал в мешок. Благо гоблин довольно равнодушно отнёсся к тому, проворчав сквозь зубы, что этот кружок с зубцами кусается, когда его берёшь в руки. Да и неприкрыто вздохнул с облегчением, когда этот здоровяк равнодушно прошёл мимо обоих низких широкогорлых кувшинов с золотыми монетами.
      Зато в ответвлении пещеры, где содержалось оружие, порядок обнаружился куда лучше. Парень, озираясь, даже присвистнул от удивления - видимо, не совсем уж безмозглыми оказались гоблинские мастера. Ибо клинки и булавы, копья и доспехи - всё было покрыто тонким слоем ужасно вонючего, но сохранившего железо в неприкосновенности жира.
      И вот уже Айлекс с зачастившим от волнения гладит один-единственный, подходящий по размерам и описаниям клинок. Чуть потемневшая сталь, соразмерность, кажущаяся продолжением руки. А пуще всего - одно лишь ощущение, что это - меч отца!
      - Это тоже забираю, - как можно равнодушнее произнёс он, бережно заворачивая оружие в ветхую холстину.
      Выражение того, что заменяло вождю гоблинов лицо, напомнило своей кислостью сморщившееся печёное яблоко... но он промолчал. Ибо Айлекс выразил желание завершить поиски и вернуться в тронную залу, как гордо назвал он полутёмную, дымную и вонючую, хотя и весьма большую пещеру.
      Здесь оказалось всё без изменений - лишь от гоблинских стражников сильнее несло потом и страхом, да медведь забавлялся, катая по замызганному неровному полу чью-то свежеоткрученную голову с навеки застывшим выражением ужаса на морде. Майра молчала, словно набрала в рот воды, и вообще стояла с таким видом, словно она отродясь была милой пай-девочкой. При всём при том, задумчивая Веллини напрочь отказалась комментировать произошедшее.
      А посему, договорившись с вождём насчёт куда и когда доставить аж три головки сыра, Айлекс повёл своё воинство обратно. Судя по задумчивому прощальному выражению на морде верховного гоблина, тот ничуть не поверил насчёт искренности обещания доставить сыр в нужное место. Но с другой стороны, был весьма рад, что эта троица, до урчания в брюхе нагоняющая страха, всё-таки ушла.
      В корчме у Гыги оказалось всё по-прежнему. Правда, посетители, входя, сразу послушно оставляли оружие на краю стойки, где его проворно прятал хозяин. А при выходе забирали его обратно. И похоже, что это нововведение пришлось корчмарю весьма по душе - на его уродливой физиономии обнаружилось даже что-то вроде улыбки. И налив ему от щедрот ещё стопарик из остатков во второй и последней фляге, Айлекс с лёгким сердцем покинул эту вонючую нору, зачем-то с корнем вырвав из стены кольцо и щедро подарив дриаде светящуюся зверушку.
      Обратный путь не ознаменовался особыми происшествиями. Пару раз пришлось отгонять назойливых соглядатаев, выполняющих приказ вождя разведать - где же чужаки нашли неизвестный ранее вход? Да ещё поразвлекались, уничтожив выводок здоровенных крыс. А, ну да - подъём обратно к расщелине по верёвке омрачился двумя событиями. Первое, это поднимать вверх здоровенного медведя. Парню пришлось тянуть изо всех сил, чтобы подтащить недовольно порыкивающего зверя к потолку пещеры, где Веллини раскачала его подвешенную тушу, чтобы того можно было запихнуть в лаз.
      А второе... о ужас - как же от Майры воняло вблизи! Айлекса едва не стошнило, пока он с гоблиншей на закорках взбирался верх. И ссадив её с плеч, он хоть и вздохнул с немалым облегчением, но потом весь обратный путь принюхивался к себе с нескрываемой брезгливостью.
      Лесные воины тоже демонстративно заткнули носы - после того, как их с изрядными трудностями удалось убедить, что это не пленница и не заложница, и что её вообще не нужно убивать. И едва взошло солнце, создав под кривой сосной столь желанную тень, как уставший, но довольный отряд направился в обратное путешествие - в родные леса.
      Маленькую гоблиншу пришлось вести за руку - от одного только вида светила ей так ослепило глаза, что та не только закрыла их, но ещё и умоляла замотать лицо тряпкой. Потому она всё время спотыкалась, ворчливо и нудно ругалась, чесалась, гоняла вшей и в конце концов довела Айлекса едва не до белого каления.
      И первая же небольшая заводь, образованная в промоине ручьём, стала для скукожившейся Майры и первой стиркой. Нет, то тряпьё, которое и язык-то не поворачивался назвать словом "одежда", стирать никто и не подумал. Айлекс безо всяких разговоров и при полном одобрении собравшихся поглазеть на такое диво лесных жителей сжёг сальные обноски на костре - причём дым поднялся просто на диво жирный и чёрный.
      А две нимфы тем временем мыли тихо поскуливающую от страха и холодной воды гоблиншу. По мнению парня - изгаженной, мутной от грязи водой из ручья теперь седмицу нельзя ничего было поливать, не говоря уж о том, чтобы пить. Да и скорее всего, ниже по течению всплыли кверху брюхом не только рыбёшки, но и лягушки... но в присутствии лесных жителей лучше бы о том промолчать.
      Кстати - Майра оказалась рыжей и очень белокожей. Просто на удивление. Хотя, чему тут удивляться - это дрожащее и съёжившееся от холода существо впервые отведало лучей солнца. И когда нимфа заткнула завывающий от ужаса рот пригоршней земляники, а другая надела на тощую гоблиншу цветочную тунику, зрелище оказалось очень даже ничего. В том смысле, что блевать и удрать подальше, причём в наветренную сторону, уже почти не тянуло.
      Ну что ж, всё хорошо, что хорошо кончается?
      Если бы. Уже на дальних подступах к родовому замку Эверардов Айлекс ощутил смутную, подспудно грызущую его тревогу. Стоило признать, что спутники его ничуть не разделяли волнений - а посмотреть на такое диво, как гоблинша, по очереди сбежались едва ли не половина обитателей окрестных лесов.
      - Нет, я ничего такого не чувствую, - мать обняла сына, едва дождавшись, пока тот скинет с плеч поклажу и отложит чуть дальше острое холодное железо.
      И всё же, его не покидало ощущение чего-то неминуемого. Где, где он, Защитник, допустил небрежность? Вроде бы, на это лето орки с полночных пустошей не полезли в набег. Проворно и неутомимо снующие по всем лесным тропам дознатчики не обнаружили ничего такого подозрительного. Но Айлекс никак не мог отделаться от чувства, что в напоенном ароматами зелени летнем воздухе так и дрожит тревожное ожидание.
      А-а, всё будет хорошо - даже если будет иначе!..

* * *

      Серо-песочного цвета крыса ещё раз прислушалась. Нет, всё тихо. Уснули наверху глупые и шумные человеки, ушли на сегодня из этого погреба величавые и важные духи. И даже порхающие радужные малявки, от которых только звон в ушках да мельтешенье во взоре, угомонились в своих приторно-вонючих цветках. Лишь бестелесный призрак пухлой белобрысой мадамы бесцельно слоняется меж бочек с соленьями, но его и других подобных ему крыса давно уже не боялась. Ни запаху от них, ни зубом цапнуть - а так что ж, пускай шастают. И она проворно взобралась по стояку полок, косясь на истекающий ароматом окорок чёрными бусинками глаз и в вожделении шевеля длинной усатой мордочкой...
      Притаившаяся на потолочной балке Майра тихо улыбнулась. Переглянулась со старым котом-мышеловом, у которого от восхищения при виде такой знатной добычи даже глаза блеснули. Ну спасибо, дружище - хорошее место показал! Котяра неслышно дёрнул ухом, ещё в детстве разорванным большим крысом почти надвое, демонстративно выпустил из мягких подушечек лап впечатляющие когти. Но гоблинша отрицательно покачала пальцем, перехватила поудобней кинжал.
      И сиганула со своего насеста вниз.
      Словно гром поразил во тьме погреба незадачливую лазутчицу крысиного роду-племени. Ускользнуть от такой знатной охотницы, как Майра - и кому, разжиревшей крысе из человековского замка? Не смешите! Один высверк подаренного старым графом кинжальчика, самой крысятнице вполне сошедшего за короткий меч - и с жутким душераздирающим писком дёргающаяся тушка замерла.
      - Учись, Марсик! - подоспевший котяра в сомнении дёрнул лохматым хвостом, потеребил замершую тушку лапкой, но в глубине своей котячьей души согласился, что охотиться на пару с этой чудной гоблиншей одно удовольствие.
      Вот уже пятая за сегодняшнюю ночь. Что ни говори, а собственноручно выслеженная и придушенная дичь куда вкуснее сытной и жирной подачки. Даже если она жилистая, и при жизни знатно цапнуть может. Недостойно хищника, пусть и маленького, жить на всём готовом - потому ветеран коротко мурлыкнул и с достоинством принялся поедать доставшуюся ему половину. Пусть он сегодня закогтил всего только двух, но видит Небесная Кошка - всё же не посрамил усатого-полосатого роду-племени перед этой востроглазой и ловкой охотницей, недавно объявившейся в графском замке.
      Если так и дальше пойдёт, то крысы скоро и вовсе кончатся... котяра миг-другой прислушался, как хрустят косточки на зубах аппетитно чавкающей Майры. Затем потянулся, вздыбив шёрстку. И, вылизывая лапу, наглыми зелёными глазами следил, как гоблинша отнесла крысиную голову и насадила на очередной, пока ещё пустой заострённый колышек из многих, в изобилии воткнутых в дальнем углу.
      Хех, человеки охотятся на тупоголовых вонючих орков - правда, почему-то не едят их, но головы на колья насаживают. А у нас тут своя маленькая война, и мы тоже умеем собирать трофеи.
      Майра терпеливо пересчитала укоризненно глядящие и оскалившиеся крысиные морды. Двадцать девять - а неплохо! Покойный братец, который передавал ей тонкости ремесла во тьме подземных пещер и которого потом сожрал Великий Змей, был бы доволен нынче своей ученицей... гоблинша с удовольствием щёлкнула по носу ещё не остывшую голову последней добычи и улыбнулась.
      Свой завтрашний ломтик сыра она отслужила на совесть. Уж коль этот наводящий дрожь Защитник не соврал, и в замке человеков её, маленькую гоблиншу, приняли куда лучше чем в родных подземных норах, то Майра знает что такое благодарность.
      Она накинула снятое перед охотой платье, пошитое ей служанкой. Разгладила ладонями на себе и ещё раз полюбовалась шелковистой гладкости чистой и вовсе не рваной ткани, улыбнулась. А жрец ослепительного Солнца вдобавок обещался выучить разбирать эти чудные знаки в книгах, и даже взять с собой в большой город человеков да показать там всякие диковины.
      Гоблинша прикрыла чуть мерцающие во тьме глаза и попыталась представить себе море - как называл большую солёную воду тот жрец. Получилось что-то огромное, сырое и до дрожи в коленках жутковатое...
      Но Майра улыбнулась. Обняла почти доходящего ей до пояса здоровенного кота, погладила, и вместе с ним неслышно пошлёпала к обнаруженному недавно тесному лазу из продуктового погреба под стол в кухне. Если повезёт, можно и там чего пожевать найти. А нет, так залезть на ворох старых мешков в чулане и уснуть - с чувством лёгкой усталости и хорошо выполненной работы...
      Мир вздрогнул, покачнулся, словно весёлый и непоседливый малыш дёрнул за лапу любимую игрушку. Со свода узкого лаза посыпались камешки, еле освещённое отверстие впереди заволокло пылью. Только Майры уже не было здесь - в поисках самого безопасного места инстинкт с неодолимой силой толкнул её обратно. Поглубже под землю, в самую узкую и неприметную щель. И когда неведомая судорога земных недр прекратилась, из-за пузатой бочки с квашеной капустой смутно блеснули тревогой две пары глаз.
      Обманчивая тишина длилась недолго. Где-то наверху раздались крики, что-то лязгнуло железом по камням кладки, послышался приглушённый топот множества ног.
      Но ещё долго маленькая испуганная гоблинша сквозь частые удары сердца прислушивалась к обманчивому спокойствию, неосознанно прижимая к себе вздыбившего шерсть и ничуть не меньше прижимающегося к ней старого мышелова. Что это такое было, Майра даже не задумывалась - слепой страх уходил медленно, словно нехотя. Но когда под утро их всё же нашли, малышка спала, убаюканная темнотой, тревожным ожиданием неизвестности и ласковым мурлыканьем большого, мохнатого и уютно-тёплого котяры под боком...
      Большой замок постепенно засыпал. Первой притихла казарма и хозяйские покои - умаявшиеся за день солдаты и их командиры уже забылись тревожным беспокойным сном. Затем погасли огни в кухнях и службах - служанки и слуги гасили огни, дабы в своих каморках вкусить отдыха, сна и прочих скромных и не очень ночных прелестей. Последней затихла арсенальная башня - оружейник с двумя мальчишками, у которых руки растут очень даже из того места, никогда не покидал своих владений, не приведя в должный порядок вверенное ему разнообразное воинское имущество. Чревато, знаете ли...
      И только здесь, в во избежание пожаров вынесенной подальше замковой кузне, притулившейся меж задней стенкой выведенной из камня часовни и надёжноё толщей внешней стены, ещё пылал огонь и звонко постукивали молотки.
      Ярким солнечным цветком пылали угли, что мехами усердно раздувал мускулистый и плечистый мужик. Он уже давно покрылся чернотой от сажи и дыма, и лишь струйки пота прорезали относительно светлые дорожки на его голом торсе. Да ещё белозубая неунывающая улыбка скалилась с такой же лоснящейся закопчёной физиономии. Кузнец и вполне естественно пристрастившийся к подобным делам огненный дух весело и страшно шуровали на наковальне, отчего в ужасе щурился и прятался по углам заползший в раскрытую дверь ночной мрак.
      - А ну, наддай чуть, - мастер прищурился, глядя на брызжущую оранжевыми искорками поковку.
      Мужик за рукоятями мехов наддал, дух-огневик отхлебнул из литника горна жара и сразу дохнул на изделие - аккуратно, ровно, чтобы не испортить клинок. Указал в пару мест огненным перстом, вроде как погладил. Кузнец тут же часто застучал молотом, поминая чьи-то из задницы растущие руки и поправляя видные только старому мастеру недоделки. Отбросил инструмент в зашипевшую плоскую бадейку с водой, остужаться. А сам уже что-то малиновым звоном выстукивал меленько - махоньким молоточком из неведомого белого сплава, не боявшегося ни огня, ни ржавчины, в своё время за немалые деньги втихомолку купленным старым графом у подгулявших заезших мастеров. Всмотрелся блестящими и покрасневшими от солёного пота глазами, улыбнулся в местами прожжённую бороду.
      - Давай, святой отче, чаруй - кажись, вышло.
      Низенький пузатый жрец с причудливым знаком Всех Ветров на широкой груди, дотоле сидящий в сторонке и вроде безучастно глядящий в раскалённое нутро горна, подхватился с низкой колченогой лавки. Кивнул, голой ладонью выхватил из-под клещей кузнеца светящуюся поковку. Другой рукою поддёрнул повыше рукав - чтобы не затлел - а потом властным жестом воздел её над изредка брызжущем искорками сгорающих пылинок клинком.
      Даже короткая молитва в устах истинно осенённого небесной благодатью - это не шутка. Не бахвальство и не пустобрёх невежды. Сила, сила изливалась из никогда не спящих в горних высях ветров и причудливой вязью ложилась на радостно и неистово полыхнувший навстречу металл. Поверхность помутнела, затем почернела от едва сдерживаемой мощи.
      Дух огня принял почти человеческую форму, перетёк поближе, всмотрелся. Забубнил что-то низким рокочущим басом на неведомом древнем языке, распрямился.
      - Света лунного добавь - осадить чуток надо.
      Жрец кивнул. Шагнул наружу, воздел к ночным небесам светящееся изделие, придерживая за хвостовик. И металл в косо падающих в замковый двор лучах ночного свеила послушно успокоился, покрылся желтовато-серыми потёками - а всё ж узор не сложился.
      - Слушай, это точно меч твоего отца? - поинтересовался неимоверной плечистости мужик, что оставил качать меха и теперь остервенело чесался на буйно поросшей груди.
      Айлекс прекратил подпирать стену в дальнем углу, где устроился подальше от жара и запахов дыма да железа, кивнул.
      - Он у меня в руке всегда пел.
      - И какую песню? - жрец Всех Ветров, что уже вернулся в кузню, нахмурился, глядя на переливающийся мутным жаром клинок в своей руке и что-то сосредоточенно обдумывая.
      Парень чуть смутился, пожал плечами.
      - "Задирай подолы шлюхам", а что?
      Старый кузнец осклабился, коротко хохотнул и кивнул в ответ.
      - Всё верно, малыш - когда-то давно та старая песенка была любимой у твоего отца. Мы с ним вместе, бывало, как... эх, было времечко!
      Жрец нахмурился и неодобрительно покачал головой.
      - А отчего ж такую похабень? - он попробовал пальцем светящееся остриё клинка и поднял на Айлекса мерцающий Силой взгляд.
      Но кузнец и подмастерье тут же дружно вступились за парня.
      - Дык, Альфред в ту пору молодой был, шалопутный. Да и песенка хоть и дрянь, но ритм задаёт чётко - хоть плясать где, хоть молотом бить, хоть в бою восьмёрки влево-вправо нарезать по головам вражьим, - мастер усмехнулся в мокрую от пота бороду.
      И прихлопывая ладонями, с ухмылочкой поглядывая на насупившегося святого отца, скороговоркой пропел:
      - Задирай подолы шлюхам и на деньги не скупись! Гм... ну, и так далее.
      Жрец вздохнул. Посмотрел на него и не сдержался - тихонько и жизнерадостно заржал.
      - Да уж, весело было, пока трактир "Кабанья голова" после одной гулянки не сгорел. Помнишь?.. - он посерьёзнел, взглянул Айлексу в глаза - глубоко, так что захолонуло сердце.
      - Руку давай! Да не левую, дурья башка!
      И едва тот, ощущая как от волнения гулко и страшно заколотилось сердце, закатал рукав, жрец сварливо буркнул что-то из своих тайных обрядов, легонько царапнул горящей сталью по коже - так, чтобы на поверхность меча потом упало несколько алых капель. Старый клинок отца, что после долгих лет забвения и темноты снова отведал горячей крови, сначала засветился неистово ярким, будто спустившимся с небес солнцем.
      Затем словно подавился внутренним светом, распознав родную кровь - не мелочь, как известно. И потух в тот же миг, словно и не был только что раскалён до жёлто-оранжевого нестерпимого сияния.
      За исключением духа огня, что с перепугу сжался в небольшой шар и на всякий случай перетёк поближе к огненному нутру горна, все в кузнице убрали от глаз ладони, удивлённо проморгались от так и пляшущих перед глазами огненно-мутных зайчиков.
      - Ох и зараза, впервые такое вижу, - кузнец протёр слезящиеся глаза. - Ну, не томи, отче - что там вышло?
      Однако почтенный жрец разразился отборной руганью, приплясывая на месте и тряся рукой. Точно как тот старый матершинник-боцман, добрый десяток лет бывший живой достопримечательностью в любом кабаке Тарнака и окрестностей на добрый десяток лиг вокруг.
      - Кусается, железяка!.. - он загнул ещё немного - в закатного ветра твою гоблин-перемать, пять поганых гробов повапленных да в чью-то ж... гм, задницу. Но слышно было, что это уже так, без прежнего запала - больше по привычке.
      А на утоптанном до звона земляном полу лежал ладный клинок, и склонившиеся над ним люди да по неуёмному любопытству просочившийся меж них огневик с удивлением увидали, как по поверхности стали медленно плывут, переливаясь и сменяя друг друга, прихотливые растительные узоры. То мелколистный побег папоротника радовал взоры нежной зеленью, то меж густых листьев черёмухи распускались пышные соцветия, затем плавно сменившиеся летним разнотравьем.
      - По хозяину и клинок, весь из себя лесной как наш Айлекс, - с облегчением засмеялся кузнец.
      Наклонился, хотел поднять, бормоча что уж мастера, выковавшего такое знатное оружие, оно вроде должно почитать - но в последний момент передумал и на всякий случай надел толстые кожаные рукавицы. Немного повозился ещё, приделывая на место прежнюю рукоять из тёмного лосиного рога да серебряную вставку-противовес. Подмастерье быстро но несуетно помогал, пристукнул последний раз молоточком, кивнул.
      - Ну-ка, малыш, попробуй - давно уж зачарованные клинки выделывать не получалось, - кузнец последний раз оглядел в своих крепких руках подёргивающийся, плюющийся и шипящий от недовольства меч, протянул парню.
      Айлекс почесал уже подживающую недлинную ссадину ниже локтя, с опаской протянул руку. Однако, едва улёгшись рукоятью в его ладони, меч умиротворённо мурлыкнул. И только насмешливо-ехидный хохоток затих где-то вдали, похожий на издевательский смех обманувшей охотника и благополучно удравшей горгульи.
      На этот раз клинок не пел. Но то, что это был именно он - тот самый, единственный, который у воина бывает раз в жизни, сомнений не было ни малейших. Да собравшиеся и сами видели по лицу парня, что тут дело нешутейное. Редко когда бывает, чтоб так удачно всё сложилось. Необычный меч - тяжелее шпаги, но тоньше и изящнее надёжного солдатского махальника. Да и свойствами наверняка оба необычны - что хозяин, что оружие.
      - А ну-ка... - кузнец погремел хламом в углу, выворотил из груды толстый железный шкворень и положил на дубовую колоду для правки доспехов.
      - Рубани вот так, - показал ладонью чуть наискось. - С оттяжечкой.
      Подмастерье его заворчал ещё что-то, что лом этот раза в два ширше клинка, но Айлекс без промедления несильно размахнулся и вскользь, словно притирая режущую кромку, чиркнул по бурой от ржавчины железяке. Знатный удар, между прочим - ведь меч в отличие от топора не рубящее, а колюще-режущее оружие.
      С колоды упал отчикрыженный гладко словно ломоть колбасы обрубок, а вместе с ним отвисли челюсти у всех присутствующих - даже жрец Всех Ветров прекратил дуть на покрасневшую кисть и уставился на будто отполированный широкий срез, выпучив глаза.
      - Ну, хлопче, знатный у тебя клинок. Словно... - кузнец задумался, облизывая пересохшие вдруг губы.
      Неизвестно, какие бы подробности из своей памяти извлёк ошалевший от радостного изумления старый мастер, но в этот миг откуда-то издали нахлынула невидимая, неслышимая волна. Мутной пеленой она на миг захлестнула весь мир, взвилась под самые звёзды, будто кичась своей непонятной силой - а затем обрушилась вниз ощущением отчаяния и непоправимой беды.
      - М-мать-перемать! - жрец, подпрыгнувший словно ему в пухлый зад всадили арбалетный болт, повернулся в ту сторону и указал куда-то в сторону полуденной башни неверной, дрожащей рукой. - Где-то там далеко силой балуют - но такой, что никакому даже самому могучему чародею не по зубам.
      И лишь потом люди и осторожно выбирающийся из враз потухшего горна дух огня обратили внимание, как побледнел схватившийся за сердце Айлекс. Он знал. Знал это бьющее по всем нервам и вынимающее душу ощущение. Только на этот раз оно оказалось усилено стократно - словно где-то в правильно указанной вспотевшим жрецом стороне одновременно принесли в жертву сотни живых... и отнюдь не кошек или собак.
      Да что же это делается, люди?

      По ночной дороге мчались всадники. Бешено нахлёстывали роняющих клочья пены коней, озирались испуганно назад. Только не было в том нужды - кося безумными глазами, почти обезумевшие животные сами стремлись вперёд. Спасаясь от слепого ужаса жестокой и безжалостной смерти и спасая своих седоков, своей неразумностью сотворивших такое. А следом над лесом поднималась не чёрная туча - то проклятие, предвестник вековой тьмы расправляло плечи.
      Лес кончился, кавалькада вымахнула в поля. Вынеслась на пологий бугор, с которого днём уже была бы видна и деревушка, кое-как остановили всё порывающихся гнать дальше коней, прислушались.
      - Кажется, утихает, - голос брата Зенона дрогнул - то ли от пережитого ужаса, наверняка добавившего седых волос, то ли от промозглой ночной сырости.
      Пожилой паладин матери-церкви со сбившимися в спутанную гриву седыми волосами долго всматривался, вслушивался туда, откуда их примчали кони, затем кивнул.
      - Похоже, да, - он засмеялся нервно, тряхнул головой. - Что, и вас проняло, братие?
      Святой брат Зенон осуждающе поджал губы, благо в неверном мерцании звёзд того никто не мог заметить. Вот же жеребцы эти воины - сами от страха чуть полные доспехи не наложили, а всё туда же... но самое главное не то. Не то, что немалый отряд служителей и воинов церкви Хранителя едва не отправился к праотцам. И не то, что не совсем верно прочтённая молитва, когда один из младших послушников ошибся строкой, едва не доконала людей и животных, разлетаясь вокруг невидимыми, но столь хорошо ощущаемыми ошметьями. А то, что всё-таки сработало - и почти чистый ещё требник с наспех записанными новыми текстами молитв-заклятий обретался у святого брата за пазухой, для пущего спокойствия прихваченный ещё и грубой верёвкой пояса. Но вслух он ответил совсем другое.
      - А ведь знатно приложили лесным демонам, - он привычно сотворил над собою знак Хранителя и покосился в ночную тьму, с неудовольствием ощущая, как медленно из поджилков утекает противная дрожь первобытного, слепого ужаса.
      - Что да, то да, - паладин хмыкнул, понимающе похлопал по загривку всё ещё нервно подрагивающего коня. - Вся эта нечисть валилась наземь толпами - любо-дорого поглядеть. И накрыли одним махом неплохой кусок - почти полсотни акров?
      Лишь недавно получивший сан адепта брат Зенон призадумался ненадолго. Кто б мог подумать, что второе благословение Клауса-дивотворца, которое знает наизусть каждый даже начинающий верующий, при некоторой фантазии и чуть более вольном толковании прочтения превратилось в такое грозное оружие, одним ударом испепелившее зелёные исчадия в громадном лесу? Если б ещё тот щенок не ошибся, выжгло бы ещё больше, да и столь позорно удирать от отката не пришлось бы... нет, братие - епитимью тот послушник всё-таки заработал...
      И всё же, следовало признать, что назначенные на сегодняшнюю ночь полномасштабные испытания, в глуши да подальше от досужих глаз, прошли более чем успешно. И теперь святая церковь получила новую силу - грозную, страшную для врагов и неодолимую. Прав был умудрённый годами постов и молитв брат Серафим, что с помощью благости Хранителя можно обратить силу лесных демонов против них самих же.
      Брат Зенон старался не вспоминать, что знания обо всём этом матери-церкви принесла одна блудная и надо признать, весьма смазливая овца... как там, бишь, её звали? Да и неважно - тайный совет клириков уже списал её, сбросил со счетов. Нет ей места в дальнейших планах. Надо будет на днях наведаться к потаскушке - пригрозить отлучением да анафемой, а там глядишь, и в свою келью на пару-тройку ночек затащить. Потом можно и солдатне в казармы отдать, парни заслужили лакомый кусочек. Ничего, что блуд есть дело хоть и сладкое, но греховное - усерднее молиться да каяться станут... а сестру потом в назидание другим на костёр, и всё будет шито-крыто.
      От таких и подобных им размышлений святой брат пришёл в весьма благостное - если не сказать распрекрасное расположение духа. Настолько, что даже великодушно не одёрнул младших паладинов и братьев, что после схлынувшего неодолимого ужаса стали сыпать уж вовсе неподобающим словоблудством. Что ж, их можно понять - сам трясся как овечий хвост. Едва совсем не настигла костлявая. Мыслишки грязные да трусливые появились - да так и просились на язык, чего уж тут лукавить самому с собой.
      Ничего-ничего, не согрешив - не покаешься!
      В полутьме зажатого меж грубо обработанных каменных стен тоннеля мелькнула еле заметная, но куда плотнее воздуха тень. Она сунулась было на перекрёсток подземных галерей, скупо освещённый чадящим факелом в ржавом железном держаке, неслышно шарахнулась назад. Выждала, пока по перпендикулярному проходу пройдёт суетливый монах-переписчик, и сунулась к своей неведомой цели опять.
      В пару прыжков призрачная тень преодолела опасный участок и вновь углубилась в каменный лабиринт, всматриваясь в грубые стены в поисках одной только ей ведомых знаков.
      Велика храмовая библиотека известного далеко за пределами Старого Королевства сорокаколонного храма. Естественно, кроме открытого для публичного доступа отделения, тут имелись и запасники для редких трудов и вовсе уж уникальных, дошедших из древности экземпляров. Но почти никто даже из высших посвящённых - круга адептов - не знал, что в глубине подземелий существовало и третье отделение библиотеки, высеченное в скальной толще сгинувшими во тьме веков мастерами.
      Вернее, сгинули они как раз здесь - продрогшая не столько от стылого холода, сколь от страха Мирдль отчётливо чувствовала, что каменотёсов убили и похоронили как раз где-то здесь. И после завершения своей работы мастера так и не увидели свет солнца - церковь умеет хранить свои секреты. А что таковые непременно имеются у каждой религии, уж будьте покойны...
      Ага!
      Под чуткими пальцами расширившееся и обострённое в лесу восприятие уловило где-то за толщей камня пустоту. Наклонившись, женщина пристально и быстро обследовала каждый участок изъязвлённой стены. И под вроде бы ненароком оставленным грубым резцом выступом обнаружилась неприметная выщербинка - а уж отверстие в глубине её это никак иначе, чем замочная скважина?
      Всего лишь на миг нахмурилась в раздумье белёсая изящная бровка, а с точёного запястья уже полилась струйкой махонькая змейка. Суетливо ткнулась в отверстие, затрепетала. И тут же застыла изогнутым рычагом.
      Мирдль не колебалась ни мига. Недрогнувшей рукой провернула сей необычный ключ - и отъехавший прочь участок стены обнаружил за собой тёмный тоннель, пахнувший в лицо чем-то душным, неживым и на удивление мерзким. Мимолётно оглядевшись, молодая женщина отбросила прочь сомнения и ступила туда, чувствуя как змея уже перетекла обратно на руку.
      Дверь позади немедля закрылась - но Мирдль ничуть не обеспокоилась этим обстоятельством. Уж ночное зрение, пригодное в ночном лесу, не спасовало и здесь. И поглядывая под ноги, она стала бесшумно спускаться по грубым ступеням вниз. Словно во владения мрачного подземного бога вела эта винтовая лестница, раз за разом оборачивающая жрицу вокруг себя, но всё время опускающая ниже.
      Из-за приоткрытой двери лился столь неуместный здесь золотистый свет. Слышались два... нет, три бубнящих голоса, донёсся запах живых и давненько не мытых человеческих тел. Но не успела затрепетавшая Мирдль прислушаться и заглянуть в щелочку, как запнулась о незамеченный от волнения порожек и со всего размаху влетела в массивную дверь, на удивление бесшумно отворившуюся внутрь подземной комнаты.
      За длинным и широким столом сидели два монаха и красивый парень весьма необычного облика. Перед ними в свете трёхсвечного светильника лежали книги и свитки - но куда большее количество оных документов громоздилось вдоль утопающих в полутьме стен и особенно в дальнем углу.
      Один из святых братьев, очевидно настолько углубившийся в изучение древнего свитка, написанного ещё не на телячьей коже, а на доставляемом в древности из-за моря пергаменте, что почти потерял связь с реальностью, поднял глаза на грохот предательски лязгнувшей о каменный одверок створки. И стоило всерьёз призадуматься - какой же именно ему привиделась столь неожиданно возникшая на пороге раздосадованная Мирдль. Ибо благообразный святой брат во мгновение ока посерел ликом, судорожно вздохнул. И тут же упал навзничь, суча ногами и хватаясь за грудь трясущимися руками.
      Второй оказался не только моложе, но и куда крепче духом. Видимо, и телом тоже - ибо вскочил, с грохотом переворачивая лавку, и потянулся рукой к рукояти виднеющейся из-под бумаг утренней звезды.
      Мирдль не стала дожидаться. Она уже всё решила для себя там, наверху, когда кусая в сомнении губы притаилась в тени каменного портика у входа в храмовое книгохранилище. Тот или те, кто умыслили да сотворили столь изуверские святые молитвы, жить просто не имеют права... заодно и сквитаемся за поруганный лес...
      Она не раз и не два видела, как Айлекс разминается по утрам своей мордобойской зарядкой. Присматривалась из-под своих длинных, якобы совсем смежившихся ресниц, запоминая каждое движение стройного и влекущего к себе тела, завершающееся замедленным ударом. А потом мысленно примеряла на себя, прокатывая по телу движение и повторяя последовательность десятки раз. И даже якобы с неохотой согласилась на предложение Айлекса научиться паре-тройке приёмов, изо всех сил старалась не показаться слишком уж блестящей ученицей...
      Шаг и затем удар-прикосновение изящной девичьей ладони оказался куда более страшным в действии, нежели то виделось на уроках. Крепкого сложения святой брат с литыми плечами хекнул изо рта кровью, сминаясь безвольной куклой с пронзившими внутренности обломками рёбер, и отлетел в угол. И ноги, виднеющиеся из-под обрушившейся груды книг, лишь раз-другой судорожно дёрнулись - и затихли.
      - Неплохо, - от звуков этого наполненного скрытой силой мелодичного голоса молодая женщина почувствовала, как по спине вприпрыжку промчалась стая мурашек.
      Стройный парень с одной серьгой в ухе неспешно и вдумчиво поднял на неё чёрные, непонятные своей равнодушностью глаза. И заглянув в эти провалы, ведущие в бездны человеческой души, Мирдль со страхом и омерзением поняла, что человек этот вовсе не пьян или безумен - он попросту иной. Совсем-совсем иной. Не от мира сего - в буквальном смысле слова. Ибо в руке вставшего, невесть откуда появилась и тускло сверкнула истекающая чёрным огнём шпага.
      "Не иначе, как тот самый, тёмный бард, о коем вскользь как-то упомянул брат Зенон" - насторожившаяся женщина проворно отскочила в сторону, отгораживаясь от главного виновника всех бед широким, заваленным свитками столом.
      Однако человек, сияющий чёрным мерцанием то ли от своей природы, то ли от разлитой по всему телу мрачной силы, повёл себя странно. Вздрогнул, недоумённо посмотрел куда-то вниз - и плашмя рухнул на стол, опрокинув бронзовый подсвечник и разметав бумаги. Заскребли по столешнице скрючившиеся пальцы, дрогнуло и тут же забилось в хриплой агонии тело.
      Миг-другой Мирдль в сомнении и с осторожностью присматривалась к дёрнувшемуся в последний раз мужчине, а затем её вновь пронзил слабый беззвучный вихрь - то отлетела прочь ещё одна грязная и святая одновременно человеческая душа. Жрица с содроганием узнала этот страстный вопль. И только потом молодая женщина осознала отсутствие на запястье уже ставшей привычною тяжести браслета.
      - Послушай, голубушка, уж не слишком ли ты разошлась? - но скользнувшая обратно на руку змейка лишь укоризненно блеснула в ответ рубиновыми огоньками глаз. И совсем уж показалось, наверное, что удовлетворённо облизнулась крохотным раздвоенным язычком. У-у, стервочка - цапнула такого певца! Хоть и мрачным, диким был его дар, а всё же умел он трогать сердца как немногие.
      Мирдль вспомнила однажды слышанный чарующий, чуть хрипловатый голос Дэсвишера. Ах, как же красиво он пел "Have you ever seen an angel in the dirt?"... И чего же не хватало прославленному во всех краях барду? Славы, денег, внимания первых красавиц? Ну, посидел бы немного в каталажке за оскорбление дворянского сословия - да потом всё одно выпустили бы. Уж таланту такого уровня прощают многое, если не почти всё. Да и заступники нашлись бы на всех уровнях - от не совсем трезвых портовых грузчиков до чопорных герцогинь. Нет же, стакнулся с чокнутыми фанатиками...
      Тишина нарушалась лишь треском свитка, что как живой корчился в огне единственной не погасшей свечи. Вот пергамент наконец распрямился, не прекращая извиваться - и заполыхал вовсю.
      - Да, это было бы лучше всего, - Мирдль кивнула, пробежав взглядом по корешкам и обложкам собранных здесь книг.
      Какая гадость! Труды чернокнижников и заклинания вызовов демонов, плоды раздумий бессонных ночей некромантов и даже - о мерзость - трудолюбиво собранные со всего света тайные обряды шаманов сгинувших в веках племён каннибалов и трупоедов.
      И всё же, откуда-то из угла словно тянуло тонкой, еле ощутимой струйкой свежести. И поддавшись наитию, Мирдль брезгливо принялась рыться в груде знаний, коим лучше бы никогда и не рождаться на свет.
      Со страниц одной вроде как сама собой раскрывшейся толстой чёрной книги на неё зашипела ожившая с рисунка здоровенная змея, и похолодевшая от испуга женщина едва не завизжала изо всех сил. Но тонкий пересвист шевельнувшейся на руке змеюшки - и неведомый гад покорно убрался в с треском захлопнувшийся следом том, оставив после себя облачко приторной вони и древней пыли.
      В конце концов Мирдль таки добралась до источника свежести. Им оказался древний том святого писания в рассыпающемся кожаном переплёте с окованными бронзой углами и даже застёжкой-замочком. Поковыряв неподъёмный труд, она не долго думая разломала осыпающуюся зелёными хлопьями полосу и выдрала изнутри неповреждённую книгу, отшвырнув на захламлённый пол громоздкий и уже ненужный чехол.
      На столе заполыхало ярче, огонь перекинулся и разыгрался вовсю - то уже загорелись и остальные свитки по соседству, выстреливая с чадным дымом буквы и слова. Некоторые не сгорали сразу, кружили в воздухе диковинными светящимися мотыльками - но Мирдль не стала раздумывать над природой сего необычного явления. От чада и копоти и без того пришлось пригнуться почти к самому полу. И в таком состоянии женщина пробиралась к двери, спотыкаясь и поскальзываясь на книгах и фолиантах. В слезящиеся от едкого дыма глаза бросилась рукоять шпаги, всё ещё мерцающей потусторонним тёмным сиянием, и сама не зная зачем женщина подхватила её. Закашлялась, покачнулась, но упрямо шагнула вперёд.
      - Брат мой, Южный Ветер... - нерешительно прошептала Мирдль внезапно пересохшими губами, когда уже выскочила в коридор и обернулась в проём комнаты.
      И хотя от поверхности её отделяла добрая сотня шагов дикого камня, он услышал - и отозвался. Взвились как живые белые с прозеленью волосы, погладили кожу лица и шеи шелковистыми прядями. Вихрем взметнулись свитки и тома, вспыхнуло все жарким пламенем, как не бывает даже если полить маслом. Закружился горячим вихрем огненный хоровод, и в языках пламени почудилось зачарованно смотрящей Мирдль улыбнувшееся лицо. Но судя по тому, что этот некто подмигнул, а в сердце откуда-то появилось стойкое ощущение, что эта свалка грязных и запретных знаний будет выжжена дотла - её действия не только одобрили, но даже и поддержали.
      Пока женщина испуганной белкой мчалась наверх, внизу завыло, загудело словно в гигантской дымовой трубе - то горячий Южный Ветер нагонял в подземную камеру свежего воздуха, чтобы потом развеять остатки сгоревших бумаг по безжизненным, выжженным солнцем пустыням полудня...
      Сестра Стефания не сдерживала слёз. Маленькая озёрная нимфа, которая только в этом году выучилась ласковыми прикосновениями нежных пальчиков уговаривать распускаться лилии да кувшинки, окончательно истаяла ручейком грустных зеленоватых искорок. Утекла меж ладоней целительницы, упрямо вталкивавшей жизнь в изувеченное благостью Хранителя тельце.
      - О нет! Как же так... - безнадёжно прошептала жрица и расплакалась от собственного бессилия совсем.
      Злое дело умыслили святые братья, одним махом умертвив целый лес и одним только эхом искалечив обитателей близлежащих местностей. Грязное, неразумное - и вот теперь отлучившаяся якобы для сбора трав женщина в меру своих сил облегчала страдания доверившихся ей изувеченных созданий. И обе младшие послушницы, что ещё неуверенно, кое-как призывали Силу Жизни, как по команде тоже залились слезами - ну как можно обижать таких?
      Брат Фелер, что рыскал поблизости, карауля нежданых свидетелей и по мере сил помогая и ободряя обгорелым, изуродованным созданиям, уже чувствовал что ещё немного - и он сорвёт с груди блистающий знак Хранителя. Зашвырнёт на середину укромно струящейся по печально притихшему лесу реки. И судя по закаменевшим в ярости лицам, трое молодых паладинов, что патрулировали по сторонам, склонны были бы поступить точно также - и разразиться в адрес Хранителя самыми богохульными и святотатскими словами.
      Как ты мог допустить такое?..
      Паладин взглянул под копыта и не выдержал. Рывком соскочил с понурого коня, тоже чувствующего разлитую в воздухе беду. Подхватил на руки махонькое тельце лохматого ушастого духа, что на остатке сил едва тащил своё полуобгорелое естество по поникшей траве - и чуть не бегом припустил туда, куда вела того надежда на спасение.
      И таки успел - сестра Стефания резко смахнула с чуть опухших глаз слёзы и, поджав скорбно губы, принялась за безобидного духа, ещё вчера мирно присматривавшего за мелкой живностью и букашками на ежевичной поляне. И обе помощницы, с незрячими от слёз и натуги взорами слаженно принялись помогать ей. Малыш пискнул еле слышным шепелявым голоском, расслабился. И до столбом стоящего паладина, что уже едва сдерживал свою ладонь на рукояти верного меча, донеслось легчайшее дуновение облегчения. Удалось. Это создание Леса - удалось спасти.
      - А ведь грязное знание принесла сестра Мирдль... - одна из послушниц осторожно подпитала своей благостью расслабившееся в неге от схлынувшей боли существо, бережно напоила свежим берёзовым соком, что неустанно таскала одна из здешних уцелевших нимф.
      - Не то говоришь, Карина, - брат Фелер получил успокаивающий знак от своего парня с той стороны реки, и вновь опустил взор. - Сестра Мирдль принесла Силу - это верно. Только вот, воспользовались ею наши братья и сёстры во Хранителе так, как лично мне и в дурном сне не привиделось бы.
      Целительница напоследок придирчиво осмотрела задремавшего духа, осторожно погладила его и передала на руки прихрамывающего лесного воителя с залепленной листвяным компрессом боком. Проследила взглядом, как тот шкандыбая отнёс малыша здешней дриаде, и неодобрительно покачала головой.
      - И всё же, брат мой - дурное дело сотворили, как ни крути... - Карина устало потянулась, потёрла ноющую поясницу и тут же склонилась над пострадавшей мордашкой потешного лесного дудошника, что даже сейчас не выпускал из лапок свою сопилку и с надеждой смотрел на молодую жрицу пустыми впадинами лопнувших от незримого пламени глазниц.
      Брат Фелер вздохнул и помассажировал сестре Стефании плечи - целительница если не собралась загнать себя работой в гроб, то уже весьма и весьма оказалась к тому близка. Но спуску не давала ни своим ученицами, ни тем более себе.
      - Ну представь себе, сестра, что кузнец отковал клинок. Он может стать мечом в руках обороняющего землю от орков солдата - или оружием грабителя. Острой сталью в руке паладина, защищающего вдов и сирот - или же кинжалом в руке отцеубийцы. Как кто распорядится... но кузнец тут ни при чём.
      - А всё же, она не только догадывалась, к чему могут привести открывшиеся ей таинства Силы Жизни - и даже чуть ли не в открытую подталкивала к тому не слишком разборчивых в средствах адептов, - сестра Стефания замолчала, поджав губы по своей привычке, и осторожно принялась выдавливать гной из обожжённой лапы глухо порыкивающей медведицы. - Потерпи, дорогуша... вот и всё. Теперь компресс из листьев подорожника, и до завтра заживёт. И не вздумай вылизывать - а то я тебя знаю.
      От её усталого и тем не менее не потерявшего несомненно ласковые интонации воркования брат Фелер угрюмо улыбнулся. Да, церковь Хранителя уже не та, что раньше - мало осталось среди жрецов и воинов чистых душ. И наверное, права была сестра Мирдль, собираясь выжечь язву калёным железом... о, а вот и она сама, легка на помине.
      Тень под притихшей согнутой вербой сгустилась на миг, и из неё шагнула красивая, до сих пор необычного диковатого облика молодая женщина. Не рассчитала чуть, влетела по инерции в сонную воду, разгоняя по ней круги и сонных лягушек.
      - А, чтоб твои дети телевизора боялись! - беззлобно ругнулась она и выскочила на берег. Раздосадованно вытрясла из сандалий воду и тину, огляделась. Зашлёпала и зачавкала сюда, на ходу доставая из широкого рукава рясы растрёпанную книгу.
      - Сестра, посмотри - кажется, я нашла нечто особенное. Да и ты, брат Фелер...
      Паладин заинтересованно приблизился, заглянул через плечо сестры Стефании, что испачканным в листвяном эликсире пальцем водила по строкам древнего святого писания, меж которых бисерными буквами теснились слова пометок и ещё чьи-то старые и полустёршиеся замечания. Это было послание к неофитам из проповеди-на-холме, причём куда старше даже самых старых из известных вариантов.
      - Но послушайте, это же чёрт знает что такое! - жрица в сердцах всплеснула руками, едва не выколов брату Фелеру глаз. - В современных текстах всё переиначено - но так тонко, что если не знать, то и внимания не обратишь. Вон, как раз те замечания да поправки и есть почти наш, современный вариант... кто ж такой наглый оказался?
      Мирдль едва не ответила. Уж личный знак древнего демона чернокнижья - Томаса Аквилонского - она в подземельях приметила не на одной потемневшей от времени книге. И лучше бы никому не знать о том. Забыть, не подпитывая вниманием и ненавистью всё норовящий никак не угомониться дух величайшего из чёрных колдунов прошлого.
      А сестра Стефания, перелистнула несколько страниц, вчиталась, и на её глазах высохли даже слёзы. Чуден, чуден и сладок свет истины... жаль только, что в середине книги точно так же дюжины страниц не хватает - всё та же таинственная тринадцатая глава...
 
      На покрытое коркой запёкшейся крови лицо маркиза Делоржа набежала тень. Он проследил взглядом красных от ветра глаз, как потерявшую сознание худенькую девчонку унесли к целителю, и отвернулся. Позволил собеседникам увлечь себя от распахнутых ворот на стену и только тут продолжил разговор.
      - Вот так, граф... город и замок мы не удержали. Не знаю, какой силой обладают нынче проклятия паладинов церкви, но мои люди взрывались изнутри, разлетаясь в ошметья кровавой слизи.
      Повелитель Семигорья подавленно молчал, и по его склонившемуся лицу сбегали не слёзы, но морщины. Удар, который утром нанесла святая церковь Хранителя, оказался куда более страшен, нежели беззвучно сотрясший мирозданье позапрошлой ночью. И вот теперь в горный замок примчался окровавленный маркиз с парой шатающихся от усталости солдат - да целители пользуют сейчас его десятилетнюю дочь, что отец успел подхватить на бешеном скаку и унести прочь из родового гнезда.
      - В самом замке ни одна даже самая хлипкая дверь не вылетела - но сила жрецов легко поражала защитников, на зависть любому мору, - в голосе маркиза скользнула горечь. - Мои сыновья были уже на стенах, и первый удар смёл их вместе с сотней людей. Я задержался у себя, чтобы набросать и разослать с голубями несколько сообщений хотя бы ближайшим соседям... а потом, когда сбежал из своих покоев во двор, оказалось, что защищать замок мне уже не с кем...
      Старый граф заиграл желваками, успокаивающе положил ладонь на плечо обезумевшего от горя и усталости дворянина.
      - Маркиза?
      Тот покачал головой.
      - Фелиция была в летнем саду. Она закрыла своим телом дочь... и то, что осталось от неё и служанки, мне не забыть никогда. Я смутно помню, как подхватил малышку к себе в седло и через мост, на тот берег... и по лесной дороге сюда, к вам, - всё же он нашёл силы поднять лицо. - Граф Эверард, я не прошу у вас убежища или защиты - но прошу уберечь мою дочь.
      Роджер, будущий граф Эверард, глухим голосом выдавил сквозь давно побелевшие от гнева губы:
      - Я воспитаю её, как свою родную - клянусь!
      Граф хмуро кивнул.
      - Хорошо сказано, сын мой, - он вздохнул, уставясь в каменные плиты двора невидящим взглядом. Затем встряхнулся и поднял голову. - Маркиз, если вы собираетесь повернуть коней обратно и затем геройски пасть в бесславном бою, это будет не лучшее решение.
      Делорж сдержался из последних сил.
      - Мне больше ничего не остаётся, граф. Если сумею достать мечом хотя бы одного святошу - умру затем с лёгким сердцем.
      - Кстати, - поинтересовался сын графа Эверарда. - С какого расстояния достаёт нынешняя благость жрецов и паладинов церкви Хранителя?
      Маркиз хмуро задумался, и на его грязное лицо набежало сомнение. Он пожал плечами и сообщил - как минимум с двухсот шагов. Затем с кислой миной признал, что его меч и даже копьё куда короче.
      - Послушайте, маркиз, - решился Роджер, - Я ничего не могу обещать лично вам. Наверняка сейчас штурмуют замки баронов... Но чует моё сердце - когда святоши полезут в мои земли, каждый хороший боец будет на вес золота. Примите моё гостеприимство, отдохните... а я, кажется, догадываюсь, что можно предпринять.
      Как ни было мерзко на душе у маркиза, но брови его от удивления поползли вверх. Он поднял недоумевающий взгляд на старого графа, и от спокойного выражения глаз того ему отчего-то стало не по себе.
      - С каких это пор сын распоряжается в замке при живом отце?
      Только сейчас он обратил внимание на еле заметную бледность на челе старого графа, на какую-то восковую прозрачность кожи. И увиденные перемены ему здорово не понравились - с детства он привык, что властитель Семигорья вечен и несокрушим словно дуб. И что его слово по-прежнему ценится даже не на вес золота - на вес крови. Если и есть в этом мире что-то постоянное и надёжное, то это старый граф Эверард.
      - Да, мой друг, - голос вельможи прозвучал хоть и негромко, но всё же не дрогнул. - Я уже огласил свою волю и после своей кончины власть переходит моему сыну Роджеру. Моё время здорово укоротили...
      Маркиз проследил за его сверкнувшим ненавистью взглядом и содрогнулся - с одного из заострённых кольев, словно колючим венцом опоясывающих привратную башню, на уходящую в низины дорогу смотрела освещённая заходящим солнцем голова брата Тавира. Остекленевшие глаза словно провожали взглядом медленно бредущий купеческий караван, будучи не в силах наглядеться последний раз. И седые волосы шевелились на ветерке, будто жрец ещё был жив и просто замер в раздумьи. Картину портил лишь блестящий знак Хранителя, забитый кем-то глубоко в рот. А на потемневшем от времени дереве уже присохла тёмная, почти чёрная человеческая кровь.
      - Как это произошло? - маркиз Делорж судорожно сглотнул.
      - Стража у входа в покои отца оказалась усыплена, - неохотно отозвался новый граф Эверард. - А граф принимал вечернее омовение... вот тут-то святоша и приблизился, обманув слуг. Кинжал был отравлен.
      Рука ошеломлённого маркиза рванула пропотелый и запылённый ворот, и с него на камни стрельнула отлетевшая перламутровая пуговка.
      - Неужто нет способа?.. - его осипший на ветру голос окончательно сел.
      Старый граф закрыл глаза, подставив лицо легчайшему порыву летнего ветерка и улыбнулся - тонко, легко, как умел лишь он. Разумеется - способ есть. И Айлексу едва ли не силой пришлось дать укорот, чтобы тот не применил свои меры. Только зачем? Годом раньше, годом позже - нет, лучше сейчас, пока болезни и старческое слабоумие ещё окончательно не завладели телом и помыслами некогда одного из сильнейших воинов пограничья...
      - Есть ли что-то другое, что способно сплотить дворян против общего врага, кроме известия о злодейском убийстве повелителя Семигорья?
      Подавленное молчание было ему ответом. И маркиз, не стесняясь застящей глаза мокрой пелены, с горечью подумал, что никогда ему не быть столь же великим человеком, как этот старый худощавый граф, в каждом слове и поступке которого больше смысла и благородства, чем в дюжине здоровенных и горластых баронов да рыцарей. И с уходом прославившего своё имя в доброй дюжине легенд Горного Дракона, графа Эверарда, закончится целая эпоха.
      - Не печальтесь, друг мой, - голос графа на удивление оказался мягок и чуть даже ласков. - Я и не рассчитывал жить вечно. И так пожил неплохо, да с толком - спасибо богам.
      И такова оказалась сила слов, что стиснувший зубы маркиз только вздохнул - этот человек даже смертью своей сумеет до судорог насолить врагам. И Делорж с печалью и благоговением спрятал жемчужинку этого ощущения на самое донышко шкатулки своей души. Чтобы иногда, в час веселия или печали, вспоминать о былом и думать о будущем...
      - А что насчёт той девицы, помощницы святоши?
      Лик старого графа разгладился. Он смотрел с высоты внешней стены на зеленеющие, чуть затуманенные дымкой низины и снова улыбался легонько.
      - Сдувайте пылинки с неё - вот лучший совет, что я могу вам дать. Совет, заметьте - а не приказ.
      Новый граф не счёл возможным в присутствии гостя скрывать своё недоумение.
      - Отчего так, отец?
      Не сразу ответил сэр Вильям, ещё недавно бывший графом Эверардом. Покивал головой своим думам, и маркиз поймал себя на мысли, что дорого дал бы за то, чтобы узнать, в каких далях сейчас странствуют помыслы старого вельможи.
      - Маркиз, отчего у вас родовой знак - готовая к атаке змея? А у нас дракончик?
      - Так от роду повелось... - начал было отвечать тот, прежде чем сообразил, что уж кто-кто, а граф подобных вопросов просто так задавать не станет.
      Тот повернулся, задумчиво погладил камень кладки, на котором виднелись царапины после штурмов прошлых лет.
      - Самый-самый первый из рода - его звали Эверард - за свою жизнь кем только не успел побывать. Разбойник и альфонс, кстати - ещё не самые худшие из его занятий. Но потом, господа, он стал солдатом. Хорошим солдатом, а потом даже десятником.
      Глаза его смеялись, видя изумлённое нетерпение обоих куда более молодых мужчин.
      - Но одна лишь тонкость, господа - он был десятником в войске Хранителя.
      Если бы с ясного неба сейчас прогремел гром и разнёс в щебень башню, возле надёжного бока которой обретались трое дворян, то двое из них точно не заметили бы того.
      - Да-да, в войске Хранителя. И в последней битве с демонами, о которой в наше время не слыхали разве только младенцы, когда решалось, кому будет принадлежать этот мир и наша армия штурмовала Тёмную Твердыню, десятник Эверард заменил раненого сотника и храбро повёл отряд на приступ. И в конце концов, с горсткой уцелевших храбрецов сумел захватить привратную башню.
      Старый граф помолчал немного - словно то ли собираясь с силами, то ли вспоминая воочию события седой старины.
      - Когда поверженные демоны оказались наконец скинуты в подземные глубины, где обитают и поныне, Хранитель отблагодарил даже самого последнего барабанщика или кузнеца в своём войске. И оказался отнюдь не скуп. Тогда-то Эверард и получил графский титул да выбрал себе передающийся по мужской линии родовой знак - маленький симпатичный дракончик. От него-то и идёт наш род.
      Маркиз пошатнулся и глубоко вдохнул чистого горного воздуха - его так захватил рассказ, что едва не затянул его самого в те славные и давние времена. Он почесал своё предплечье, где непостижимым образом шевельнулся встревоженный чем-то собственный знак.
      - А моя змейка? И к чему это вы?
      Граф опять еле заметно улыбнулся. Соображаете-то вы быстро, молодёжь, да вот нет в вас мудрости. Хотя, какая молодёжь - сыну сорок, да и маркиз всего на пару лет моложе...
      - Насчёт вашей змейки спросите у святой сестры Мирдль - вдруг и ответит. А к чему это я рассказал? А подумайте сами, господа, как следует обращаться с носителями подобного знания - и можно ли равнять их с теми еретиками, кто забыл и отринул учение Хранителя. Кто извратил всё, оставив видимость веры, и идёт на нас нынче войной. С теми, кто едва не уничтожил ваш род, маркиз.
      Склонивший голову маркиз Делорж думал недолго. Он стал на одно колено и как величайшую честь воспринял разрешение старого графа поцеловать ему руку. Уж согласитесь, узнать в один пусть и столь тяжёлый день, что твой предок оказался легендой и дрался под знаменем самого Хранителя - новость куда как лучше иных других...

      Рычащий и стонущий клубок распался. Последние судороги прокатились по телам, вздрогнули и расслабились чьи-то ноги в полосатых чулках, и только надсадное, с еле заметным сладким стоном дыхание нарушало тишину, что понимающе накрыла вынырнувшую из пучины нежного безумия парочку...
      Майра подняла глаза и тут же схватилась за гудящую голову. Перед взглядом всё плыло, покачивалось словно от голода, когда однажды подземные воды затопили склад и всё племя едва не издохло - но окружающее оказалось пронизано золотисто-жемчужной дымкой солнечного сияния.
      - Это бьёт по сображаловке куда сильнее, чем настойка из мухоморов в корчме старого Гыги, - проворчала гоблинша. Затем вздохнула и осторожно улыбнулась. - Но и веселит сердце, словно дюжина убитых своими руками крыс.
      На столе перед малышкой лежала большая старая книга в потёртом и засаленном на удивление даже всякое повидавшей гоблинше переплёте. Впервые своенравные и капризные буковки не перепутались, самым коварным образом разбегаясь не только из глаз, но и из головы. Не оставили после себя туманную пустоту и звенящий свербёж где-то между ушей. Наконец-то тупая зубрёжка оказалась вовсе не бесполезным занятием, от которого Майра с воплем просыпалась после ночных кошмаров, когда ужасающие закорючки наступали на неё со всех сторон, окружая как стая голодных крыс.
      И ради этого, оказалось, стоило терпеть просто невыносимое ощущение, когда пробегая мимо какого-то предмета или куста, маленькая гоблинша вдруг улавливала в его форме очертания какой-то недавно выученной буквы. И в попытках вспомнить и назвать по имени эту то куда-то уплывающую, то почти вертящуюся на кончике языка нахалку, мир постепенно тускнел и исчезал в сознании Майры. И тогда лишь проходящий мимо солдат или служанка лёгкими пощёчинами возвращали ту откуда-то из глухо звенящей пустоты.
      Но сейчас... о-о, уж кому, а притащенной из подземелий охотнице на крыс упорства и терпения не занимать. Было когда учиться выдержке, было. Один только старый крыс, живший под скалой в дальней верхней галерее, чего стоил - сколько Майра охотилась за тем усатым паразитом! Сколько ж он сил и нервов помотал! Но в конце-концов, она таки выследила и подстерегла матёрого вредителя, таскавшего у работных гоблинов тормозки и один раз даже грызанувшего случайно заставшую его подружку одного из шахтёров.
      Майра улыбнулась, привычно и чуть настороженно ощупала самый большой, чуть желтоватый клык на по-прежнему обретающемся на шее ожерелье - уж не потерялся ли?. Не понимают эти человеки ничего. Это здесь крысы трусливые воришки - а под землёй, сбившись в стаи, они представляют опасность для забрёвшего в глухой уголок рабочего-гоблина и даже для крепкого бойца. И охотники на этих бестий почитались всего лишь на ступень ниже солдат. А уж выше тех только старейшины кланов да тыквоголовый король...
      Голова потихоньку перестала гудеть, а неприятное покачивание в окружающем сменилось просто игривым мельтешением. Майра подняла глаза и встретилась со смеющимся взглядом сидящего напротив жреца. Тот поглаживал на груди диск золотого солнца и с лёгкой, ясной улыбкой смотрел на малышку, выучившуюся читать и сейчас впервые храбро сумевшую правильно прочесть один абзац из Книги Солнца.
      И каково же было обоюдное приятное удивление наставника и его ученицы, когда выяснилось, что благость небесного светила изливается и на гоблиншу, ещё не так давно не только не видавшую светила, но даже и не слыхавшую о его существовании. Что-то такое, конечно, было в страшных и древних как мир сказках да легендах, ходивших среди подземного народца, глухо рассказываемых по углам детишкам или просто отдыхающими от тяжёлой работы гоблинами.
      Но чтоб так сразу... кто б мог подумать? Бог солнца ревнив и горяч - но оказалось, что он благоволит и к маленькой, выглядящей как девчонка гоблинше с вечно торчащими растрёпанной паклей рыжими волосами. Наверное, небожитель точно так же ласково улыбается, глядя на неизменно весёлую и непоседливую Майру со страшненькой мордашкой и громадными, сияющими и смеющимися глазищами, как и солдаты, коих она непременно потчевала солёной шуточкой, пробегая мимо. Или служанки, которым маленькая гоблинша никогда не отказывалась что-то подмочь или подержать.
      Жрец потянул ладонь и бережно закрыл книгу.
      - На первый раз хватит, Майра. В тебе есть свет отца небесного огня - ты вон, чуть занавеску не прожгла. Теперь ступай, отдохни. И побольше положительных эмоций...
      "Побольше это как? Крысы в погребе кончились, так что - сожрать целую головку сыра?" - рассуждала Майра, вприпрыжку топая от кельи жреца. Она похлопала себя по животу и с сожалением вздохнула, - "Ой, нет, от такого я вся лопну и разлетюсь на кучу маленьких Майр"
      Последнее время гоблинша стала замечать, что мир как-то изменился. Подаренный графом кинжал перестал оттягивать руку, а ведро воды, оказалось, всё-таки возможно поднять.
      "Отъелась на хороших харчах, что ли?" - Майра скорчила зверскую рожицу своему отражению в зеркально отполированных доспехах статуи в углу, - "Так можно к хорошему и привыкнуть..."
      У самой лестницы во двор гоблинша поморщилась, остановилась и воровато огляделась. Убедившись, что в пределах видимости не маячит ни пропотелый и уставший стражник, ни служанки со своей работой, она задрала подол платья и поддёрнула вверх свои новые чулки. Вообще-то, ещё утром это были заношенные слегка сверх меры старые гольфики леди Эвелинн. Но Майра успела перехватить служанку графини, раздумывавшую - попробовать подштопать в очередной раз или же попросту выбросить на помойку. И запросто выклянчила эти замечательные, чёрно-жёлтые полосатые длиннючки, прекрасно подошедшие малышке в качестве тёплых чулочков.
      Сползали постепенно да на коленке заплатка, но нам на то не глядеть... Майра погладила свои ноги, которые ей так нравились в этих замечательных чулках - и не удержалась. Ладошкой скользнула к тому месту, где ноги сходились, вздрогнула от вдруг окативших всё тельце и заставивших зажмуриться тёплых мурашек. "Вот ещё сладкая морока обнаружилась, раньше такого не было..." - она пересилила себя и вприпрыжку, с жизнерадостным визгом скатилась по каменной винтовой лестнице.
      Долгое время она стояла в тени под навесом и со смутным восторгом смотрела на горбатого Николя, обтёсывавшего здоровенный камень. И в распахнувшихся на пол-лица тёмных глазах её постепенно разгорался странный блеск.
      Молодой парень в том году попал под обвал в шахте. Целитель и жрецы сумели удержать на этом свете его душу - но безжалостные глыбы так изуродовали тело Николя, что теперь перед взглядом гоблинши работал скрюченный плечистый горбун ростом ненамного выше её самой. Характером он был незлобив, и к своей калечи относился уже спокойно.
      - Николь, - Майра на миг смутилась - в голосе её отчего-то прорезалась хрипотца. - У тебя подружка нет?
      Каменотёс придирчиво подравнял долотом не понравившийся ему выступ. Повернул к малышке покрытое налётом тончайшей каменной пыли лицо, устало пожал плечами.
      - Да кто ж на калеку-недомерка посмотрит? В замке вон, полно хватких и красивых парней...
      Гоблинша облизала пересохшие отчего-то губы и посмотрела ему прямо в серые глаза.
      - Служанки говорили, когда стирали меня, что у меня всё там... как у них. Я хочу быть твой подружка.
      Во взгляде Николя, когда он окинул им затаившую дыхание Майру, мелькнула смешинка.
      - Да ты ж, говорят, крыс трескаешь как я семечки...
      - Уже нет, - храбрая маленькая охотница повела рукой в жесте отрицания. - И даже зубки чищу настойкой на листиках можжевельника - меня служанки научили. Во!
      Она изобразила улыбку во все белоснежные тридцать два (или сколько их там у гоблинов) и даже дохнула свежим весенним запахом на задумавшегося каменотёса. Страшненькая и в то же время очаровательная малышка - других слов у него не находилось. Но за весёлый нрав и ловкие руки Майру привечали все обитатели и гости замка, и даже цветочные феечки доверяли ей свои сокровенные тайны...
      - Ум-м, никогда не думала, что так бывает, - то ли мурлыкнул, то ли сладко простонал чей-то срывающийся голосок. - Ты лучше даже, чем сыр.
      - А ты, оказываеься, сладкая девчонка, - сильная и на удивление нежная рука взъерошила и погладила упрямо торчащие во все стороны волосы.
      - Ох, да у тебя там тоже замечательная штучка. И вот тут очень горячо, - маленькая ладошка легла широкую грудь друга, где так славно билось сильное и верное сердце. - Давай ещё раз?
      - А почему только раз?
      Её смех разлетелся в темноте подвала под арсенальной башней лёгким серебристым колокольчиком, отразился от стойки с копьями и увяз где-то за бочками со смолой. Ноги в полосатых чулках с готовностью взлетели вверх и обняли, поглаживая. И весь мир снова закрутился и исчез в слабом, задыхающемся от неги стоне...
      - Ты не Защитник! Не воин - тряпка! - ладошка Весини стремительно взлетела и ударила по склонившемуся перед матерью лицу. - Мне стыдно, что мы с тобой одного корня. Уходи! И поредай той лживой твари - если она хоть раз приблизится к моей роще, я не знаю что сделаю!
      Маленькая дриада в гневе топнула ножкой, и деревья испуганно притихли на миг - ого, хозяйка изволит гневаться!
      Солнце ярко и в то же время равнодушно поглядывало из глубин летней полуденной лазури. В горном воздухе разлилось тёплое и в то же время чистое тепло. Мир сладко жмурился в неге. Только вот, недалеко на полудне всё ещё расползалось грязное пятно выжженного до безжизненности леса - а Защитник всё не давал по рукам зарвавшимся святошам...
      Сидящая и мрачно качающаяся на листике Мирдль нахмурилась вовсе непривычным для себя образом. Вроде дриада и права - надо что-то делать. И в то же время маленькая феечка уже соображала, каково оно - человеку решиться поднять руку на своих сородичей. Вернее, не руку, а... она угрюмо отвернулась в сторону.
      Оттого первой и заметила стремительно несущуюся сюда от замка подружку. Мэйдей летела стремительно, словно за ней гналась голодная ворона, и серебристый шлейф искорок протянулся за отчаянно несущейся феечкой так далеко, что за лигу было видно - та чем-то взволнована до чрезвычайности.
      - Защитник! - ещё издали завопила она. - Храмовники Веллини схватили!..
      Айлекс смотрел на обессиленно упавшую на его ладонь малышку, слушал и хмурился. Плохи дела - святые братья каким-то образом в лесу опутали дриаду своими чарами. Уволокли в Тарнак, и теперь в подвалах храма испытывают на ней свои новые псалмы. Один из подземных духов воды, что чистил колодец, сумел просочиться и разузнать то. Ну а уж что и кому передать, он сообразил быстро - несмотря на то, что скорость мышления не входит в число достоинств водяных духов.
      Весини обессиленно упала наземь и бессильно застонала.
      - Мерзавцы, мерзавцы! И ты такой же, как все эти большие и лживые человеки! Мне стыдно, что ты мой сын - и отныне я о том забуду. Ты - отрезанный корень, Айлекс. Уходи... - зелёные глаза наполнились такой мукой, что парень угрюмо отвернулся.
      Коснуться на прощание отрёкшейся от него матери он всё же не осмелился. Оскорбится - ему ли не знать живущей каждым трепетным движением души дриады. Оттого он только вздохнул глубоко. И нехотя пошёл вниз - туда, где за кривой горой на перевале высился каменный замок. На плече сидели феечки, но сегодня впервые они молчали, подавленно и втихомолку плача. И на сердце стояла такая тоскливая муть...
      Путь к замку ноги одолели сами - в себя он пришёл только когда по свободному плечу хлопнул ладонью один из часовых у ворот.
      - Айлекс, бегом к старому графу!
      Он поднял задумчивые глаза, миг-другой всматривался невидящим взором в сложенную из каменных глыб стену. Встряхнулся, отгоняя невесёлые думы, отчего с него кубарем слетели и взвились в воздух унылые как осенний день феечки - и поспешил к деду.
      У изголовья кровати под парчовым балдахином сидел сэр Роджер, новый граф и повелитель Семигорья - и с горечью во взгляде держал в ладонях руку отца. А бывший граф Эверард возлежал в своём ложе, и даже от двери было видно - как он сдал. Ослабленный зельями целителя неведомый яд медленно, но верно делал своё дело. Но едва Айлекс в который уже раз попытался уговорить деда изменить своё мнение, как тот грубовато буркнул ему:
      - Заткнись, молокосос... - и едва слуга и двое надёжных солдат покинули опочивальню, повинуясь одному только взгляду, он посмотрел на грустных фей. - Вы тоже, малышки - у нас будет мужской разговор.
      Он долго смотрел куда-то, в ведомое только ему одному. Мгновения утекали за мгновениями, а старый граф всё молчал, сжав похудавшие губы в ниточку. И лишь когда где-то за окнами сержант принялся с рёвом и бога-мать устраивать разгон провинившемуся солдату, вельможа поднял глаза на внука.
      - Я тебе не говорил... но сейчас скажу. Помнишь, я беседовал с Веллини, перед тем как она сопровождала тебя в поход к гоблинам?
      Дождавшись мрачного кивка Айлекса, дед продолжил.
      - Я обещал за помощь тебе отдать ей свой последний вздох - так, как мой сын и твой отец Альфред отдал твоей матери, - старый граф ни словом, ни взглядом не дал понять, что заметил алеющий на щеке внука отпечаток маленькой ладони, и Айлекс в глубине опечаленной души был за то ему благодарен. - В общем, малыш... мне осталось недолго уже. Дриаду схватили, но... Сделай так, чтобы моё слово не осталось наушенным, а?
      Оказывается, дед не хуже лесных жителей умел читать в душах - тихим и мерным голосом он перечислил, что надлежит сделать тому, кого назвали Защитник.
      - И последнее. Дабы на тебя не пало проклятие рода, знай - я отрекаюсь от тебя, - хрипло выдавил граф. И судя по тому, как он рванул ворот шёлковой рубахи, нелегко дались слова эти многое повидавшему человеку. - Теперь ты свободен от любых обязательств перед родом Эверардов. Да и Вечный Лес, вижу, тоже развязал тебе руки.
      Мрачно кивнув, Айлекс не удержался от молчаливого вздоха. Его левый рукав затрепетал. Ткань с треском лопнула, и на свободу вырвался ошалевший, изгнанный отречением дракончик. Пометался по опочивальне серебристым ополоумевшим листом - и вылетел в приоткрытую створку окна. Туда, где в воздухе радужно порхала тут же бросившаяся к своему другу малышка Мирдль.
      - В общем, парень, теперь единственный закон для тебя - твоя совесть и твоё сердце. Ступай же, и сделай что должно... вернее, что считаешь нужным.
      И это были последние слова, которые Айлекс слышал от старого графа - а забегая вперёд, и последний взгляд друг на друга деда и внука.
      Бывшего графа - и бывшего внука.
      Двое солдат переглянулись почти одинаковым жестом - и тихонько пожали плечами. Что бы ни означали поднявшиеся над подземельями Тарнакского храма шум и суматоха, их это не касается. Может, притащили ещё кого-то из лесных демонов, а может быть, адепты ещё какое проклятье придумали. Во всяком случае, им тут на нижнем ярусе стоять и сторожить у двери камеры, где оплетённая нитями призрачной силы, в муках корчилась проклятая Хранителем, но надо признать, чертовски красивая лесная девка.
      Полдня маялись с нею самые сильные из святых братьев. И два рыжие брата откуда-то с восходных краёв, которых солдаты сменили недавно, с зябким испугом оглядываясь через плечо, шепнули - что-то дела там совсем худые. Не справились отцы церкви, оплошали. Самым сильным огнём да молитвами пытали девку, но так и не выведали тайну Лесного Духа. А когда она в миг просветления обвела чарующим зеленоглазым взглядом своих мучителей, старцу Серафиму и вовсе дурно сделалось. Когда выносили его, с губ пена брызгала, словно корня мыльнянки объелся. И хрипел в корчах, что дриада что-там у него в голове вывернула наизнанку - дескать, осознал он, что свобода не по эту сторону призрачной клетки. А по ту, и все здесь на самом деле узники при вольной девахе. Вот так-то, братцы...
      До конца смены ещё далеко. Когда ещё придёт капитан со сменой караула. А тут зябко, душновато - и до охренения скучно. Помечтать о чём, что ли? Например - о том, что стоит ещё немного послужить, или как-нибудь отличиться в драчке с нечистью да иными врагами матери-церкви, и уже вполне реальной станет возможность попасть в паладины. А это уже совсем другой расклад. Денежка куда больше, харч получше да почёт. И послушницы уже не посмеют кривиться да отнекиваться, когда задираешь им подол...
      Зевнув втихомолку, один из солдат едва не поперхнулся вздохом, когда из тени под статуей Хранителя, образованной огнями двух почти застывших в неподвижном воздухе подземелья факелов вдруг шагнула жрица. Ах да, та самая - и впрямь, все красавицы перед нею просто замарашки подзаборные.
      - Не велено! - хотел уж было заученно рявкнуть подобравшийся солдат.
      Только не успел - от лёгкого и почти нежного прикосновения девичьей ладони к молодцевато выпяченной груди он вдруг сложился пополам. Расплылся бесфоменным тюфяком, словно в его теле разом исчезли все кости, и с мокрым шлепком упал как стоял. Лишь звякнул о грубый камень выпавший из одрябшей руки меч.
      Второй стоял лишь миг, глядя на своего товарища прыгающими безумно глазами со стремительно побелевшего лица. Затем перевёл взгляд на спокойный и безмятежный лик таким диковинным образом объявившейся девы.
      - Ангел смерти... - прохрипел он, неверной рукой пытаясь разорвать ворот внезапно ставшей тесной и душной кольчуги.
      Большой и сильный мужчина попятился в дальний угол. Сел на корточки, позабыв про болтающийся на боку меч. Он скрючился в позе неродившегося младенца, в слепом ужасе закрываясь от всего мира вскинутыми руками. Оттого он и не видел, как в женской руке сверкнул темнотой тонкий клинок. Тут же метнулся, словно талое масло пронизав человека вместе с кольчугой. Выпил до дна его жизнь, и замерцал умиротворённо - новая хозяйка не скупа, даёт вволю порезвиться...
      - Ангел смерти? - если бы этот нежный и действительно спокойный ангельский голосок слышал кто-то ещё, то не поверил бы своим ушам.
      Окованная железом и напитанная святыми молитвами дверь не стала препятствием для Мирдль. С лёгкой усмешкой она прикосновением раскрытой ладони выворотила створку, толщиной поспорившую бы с воротами иного баронского замка. Одним движением разнесла её в щепу и лохмотья рваной жести, отбросила в сторону и шагнула в широкую подземную камеру.
      Под высоким сводчатым потолком заметались тени - то затрепетали огоньки четырёх заправленных маслом светильников, кропотливо расставленных святыми братьями по углам. Они осветили длинную лавку у боковой стены, маленький столик с забытым кем-то требником.
      Мирдль полистала книгу, стараясь не обращать внимания на запрокинувшееся в муке тело дриады, висящее в центре залы. Закатившиеся глаза и чуть подрагивающее даже в забытьи тело заставили жрицу потемнеть ликом. Она старательнее отвернулась - уж любительницей подобных зрелищ не была никогда. Даже ни разу не отправлялась из монастыря вместе с толпой святых сестёр, одуревших от скуки и жаждущих хоть каких-то развлечений, и с холодеющей от страха и восторга спиной не глазела в соседнем городишке на публичную казнь какого-нибудь конокрада или мздоимца. Потерпи пока, сестра...
      - Ага, вот оно!
      И поглядывая в записанные округлым почерком строки, Мирдль стала осторожно, слой за слоем снимать проклятие.
 
Матушка Жизнь, распусти свои вены,
Корнем древесным в молитву вплетись!
Тают в речах эфемерные стены,
Грезит во снах нестареющий тис.
Кровью Хранителя, смехом астрала,
В ритме пульсации грязь и мечта.
Крылья пропащего, холод запала.
Кружевом эха грядёт пустота.
 
 
Колдовская молитва-наговор Кати Иващенко
 
      Стены клетки вспыхнули на миг. От них отлетели какие-то тотчас истаявшие дымом лохмотья, однако тем не менее она хоть и стала тоньше, но устояла. Ах, как же это оказалось досадно! Мирдль даже процедила сквозь зубы одно из тех выраженьиц, заслышав которые мать-настоятельница строго поджимала губы, а потом закатывала проштрафившейся монахине хорошую головомойку с долгой и вынимающей душу нудной нотацией да внеочередной всенощной службой вдобавок.
      Присев на корточки и тщательно изучив оставшееся не столько глазами, сколько всем своим естеством, Мирдль скептически покачала головой и глухо зарычала от бессильной злости. Надо же! Ведь почти получилось!
      Подняв глаза, она увидела бьющий почти в упор, ненавистью хлестающий наотмашь незабываемый взгляд зелёных глаз очнувшейся Веллини. Дриада уже пришла в себя и даже с некоторым комфортом расположилась на оставшихся пластах сдерживающей её силы - самое страшное и болезненное Мирдль уже либо сняла, либо брезгливо развеяла в призрачные клочья.
      - Зачем ты здесь? - в голосе пленницы чудным образом смешались боль, страх и недоумение.
      - Спасаю одну глупую, но симпатичную дриаду, - угрюмо отозвалась жрица и вновь попыталась разорвать мерцающую в воздухе цепь. - Не догадалась, что ли? Чёрт!.. не выходит...
      Молодая женщина призадумалась, задумчиво накручивая на палец светлый с красивым бронзовым оттенком локон.
      - Эту молитву читал мужчина. И снять может, соответственно, только... - она прикинула, что найти в разворошенном как гигантский муравейник и гудящем Тарнаке брата Феллера или кого-то из его парней это почти невозможно, и вздохнула.
      - Почему ты не с ними? - заметно подрагивающая ручка дриады указала на свесившийся с шеи и покачивающийся знак Хранителя. - Он ведь может наказать тебя...
      Мирдль вздохнула и снова, обеими руками влезла в преграду, пытаясь разорвать её грубой силой. Ну как объяснить этой дриаде? Этому чистому и простодушному лесному созданию, с трудом догадывающемуся, что такое ложь, коварство или двуличность, и даже не обязательно вообще о них знающему.
      - А потому. Старого графа жрец отравленным кинжалом пырнул... сегодня ночью или завтра... и не хочет пить целебную воду, что добыл ему Айлекс. Так что, надо тебя вырвать отсюда кровь-из-носу.
      Странное дело - голос Веллини ничуть не потеплел. Наоборот, в нём отчётливо обозначился иней, и даже сквозь преграду донеслась морозная свежесть зимнего утра.
      - И сколько тебе заплатили этого столь почитаемого вами, человеками, золота?
      - Глупая ты, я сама пришла, - беззлобно ругнулась Мирдль и досадливо дёрнула плечом. - Так... если вот тут разорвать силой, то лопнет. Но от одной бестолковой дриады останутся только рожки да ножки... не годится!
      Она вновь призадумалась и даже не сдержала улыбки, когда Веллини вполне резонно возразила, что рожек у неё нет, и на всякий случай немного обиделась. А жрица почесала наморщенный от раздумий носик и шагнула прямо внутрь едва не гудящей от сокрытой в ней мощи клетки, легко пройдя насквозь. Уж своих-то, истинно преданных Хранителю душой и телом, святые молитвы не обижают.
      - Подвинься, расселась тут, - буркнула она и попробовала разорвать незримую цепь изнутри.
      Результат оказался тот же - то есть никакого, и Мирдль едва не взвыла с досады. Нет, ну какая подлость - вот, кажется ещё чуть-чуть, и всё же никак! Она чуть опустила и скосила глаза по своей старой привычке, чтобы мать-настоятельница или кто-нибудь из старших сестёр при виде неё считали, будто молодая послушница погружена в благочестивые и подобающие монахине размышления. Она и в самом деле сейчас задумалась - но на весьма отдалённые от набожности темы.
      - Послушай, Веллини, - осторожно начала она. - А ты в бестелесном виде не можешь проскочить?
      Та сокрушённо покачала головой, не сводя с оказавшейся вплотную женщины наполненного одновременно надеждой и недоверием взгляда.
      - Не пускает - жжёт словно огнём и отталкивает обратно.
      И тут Мирдль сделала то, за что потом не раз называла себя умничкой и лапочкой - и забегая вперёд, добавлю, что и проклинала тоже. Судорожно глотнув вдруг ставшего тугим и неимоверно сухим воздуха, она заглянула в эти зелёные глаза. Глубоко-глубоко, на самое дно непостижимой души дриады - если она у той есть.
      - Ты можешь спрятаться в дерево, а Весини говорила, что и в большой валун тоже, - голос её предательски дрогнул, а сердце застучало словно после хорошей пробежки по безумным горным кручам. - Спрячься в меня... и я попробую выйти за пределы заграждающей клети - с тобой внутри.
      Не бывает таких больших монет, чтобы охарактеризовать эти распахнутые и округлившиеся до неприличия глаза дриады. Словно два зелёных фонарика полыхнули изумлением.
      - Ваши жрецы называют это одержимостью демонами, - еле выдохнула Веллини, всё ещё недоверчиво всматриваясь в выпрямившуюся перед нею молодую женщину со ставшим столь ненавистным знаком Хранителя.
      - Ты не демон, - Мирдль дёрнула щекой и ласково погладила дриаду по взлохмаченным волосам. - И я тебе доверяю - несмотря на то, что мы соперницы.
      - Ну почему соперницы? - Веллини от неожиданности даже опомнилась. - Разве мы не можем обе радовать сердце Защитника и любить его - ну если тебе не нравится сразу вдвоём, то хотя бы по очереди?
      Мирдль криво усмехнулась. Попробовала было объяснить, что такое горячее и ревнивое человеческое сердце, затем только махнула рукой.
      - Так, сестра, давай быстрее - а то наверху Защитник с парой лесных воинов солдат отвлекают, не стоит затягивать.
      При упоминании о Защитнике глаза дриады откровенно потеплели, а сама она даже несмело улыбнулась. Чуть отодвинув женщину, чтобы заполучить себе больше пространства, она выбрала место, вздохнула. Вдруг стала таять, светлеть - и наконец стала полупрозрачной. Получив поощряющий кивок бледной от волнения и решимости Мирдль, она поплыла легчайшими зелёными огоньками - и исчезла совсем. И через миг еле заметная волна свежести вошла в женщину, выгнав на щёки румянец и заставив совсем бешено заколотиться заполошно стучащее сердце.
      Сначала был свет. Но вовсе не зелёный, как предположила бы нахватавшаяся лесных таинств молодая жрица Хранителя. Хотя тут трудно было бы сказать, какой - сначала слабый и робкий, но разгорающийся с каждым мгновением, он под конец вспыхнул и осветил изнутри каждый уголок истерзанной и усталой души. Растёкся, иногда посмеиваясь маленькими радостными колокольчиками, и наконец улёгся поудобнее, затихая в ушах лёгким звоном.
      - А это вовсе даже и не страшно. Непривычно, но скорее приятно, - Мирдль улыбнулась мимолётно, и храбро шагнула через преграду.
      Та взвилась валом, попыталась толкнуть в грудь вздыбившейся до небес разгневанной океанской волной - с тем, чтобы тут же покорно и льстиво прильнуть к женским ногам, ластясь как маленький щенок.
      - То-то же! - победно мурлыкнула то ли хозяйка тела, то ли осваивающаяся с новым убежищем бестелесная дриада.
      Мир не то, чтобы померк... чуть поблекли краски, и без того в основном серо-унылые в этом сыром и мрачном подземелье. Зато во всё естество теперь бил неслышный рёв впечатлений и ощущений. Испуганное дрожание сверчка в углу, мрачная надёжность обретающейся в ладони шпаги, давящая тяжесть каменной толщи сверху. И каждый миг бьющие по нервам вспышки чьих-то отлетающих в небеса или наоборот жизней - на площади за углом затихшего в вечернем сумраке храма.
      Тем сильнее резанул по зелёным глазам просветлённый лик святого старца с настенной фрески напротив лестницы наверх. Растрёпанный отшельник посреди мрачной пустыни усердно молился явившемуся перед ним ангелу Хранителя, и казалось, что пронзительный взор его заглядывает в самую душу. Десять лет старец Иоафим некогда провёл в пустоши, отрёкшись от омовений, пустосветской болтовни и греховных соблазнов - предаваясь благочестивым размышлениям, постам да молитвам.
      - А по мне, так просто лентяй, грязнуля и этот... как его? Который бессилен наполнить женщину Светом новой жизни, - Мирдль позволила дриаде угрюмо проворчать, с интересом наблюдая словно со стороны, как её пересохшие в ожидании поцелуя Защитника губы и язычок шевелятся словно сами собой. Но затем сжалилась и нашла нужное слово. - Импотент!
      Прислушавшись к ощущениям, женщина не обнаружила в себе решительно никакого протеста. Веллини вовсе не своевольничала, хотя и оказалась весьма неординарной личностью - высказывать подобные мнения вслух означало нынче если не получить прямое приглашение на костёр инквизиторов, то уж прослыть еретичкой и нарваться на отлучение и анафему, так точно. Но просто-таки неслыханное сродство на время слившихся душ грело и баюкало, словно старое вино.
      - А ведь мы с тобой куда больше сёстры, чем думали сами, - тут же улыбнулись они обе.
      - Пошли, сестра, быстрее! - губы вновь раскрылись будто сами собой, разлив по телу чуть щекочущий звон ожидания и нетерпеливой дрожи...
      Айлекс дрался с мрачной решимостью. Две глубокие царапины пока не в счёт. Терпимо - главное уметь не дать им истечь кровью, и он умел это. А вот то, что у обоих лесных воителей, которые издали хорошо проредили напирающую солдатню, уже закончились стрелы - это оказывалось из рук вон плохо. Больше похожие на невесть зачем вздумавшие ожить деревья, передвигающиеся на узловатых корнях, в ближнем бою они были не столь впечатляющи. Да, гибкость есть, да, плотная кора защищала столь же плотные тела не хуже панциря, да, силушки не занимать.
      Только вот со скоростью и подвижностью у лесных воителей всегда было не ах. Да и рассвирепевшие святые братья уже должны были сообразить, как... точно - вон они, замелькали лучники со связками обмотанных смолёными тряпками стрел и горящими факелами. Если молитвы благоразумно укрывшихся позади за солдатскими спинами адептов лишь сорвали несколько листьев с воителей и вызвали презрительную улыбку у самого Айлеса, то огонь - это уже куда как серьёзно.
      - Где же вы, девчонки? - на выдохе он рубанул зазевавшегося меченосца.
      Меч отца переливался неяркими сполохами лунного сияния, и с радостным звоном пел свою победную песнь. Вгрызся в кольчугу, с глухим хрустом разрубая стальные колечки и человеческие кости, с лёгким скрежетом выскользнул, чтобы на противоходе отбить чудовищный двуручник настырного как болотный комар паладина. Здоровяк хоть и сражался пешим, но орудовал своей железной оглоблей ловко. Будь они один на один, Айлекс давно пошинковал бы неповоротливого железного увальня на тонкие ломтики - как хорошая хозяйка колбасу.
      Но тот с похвальной сноровкой не подпускал его, вовсю пользуясь чуть ли не вдвое большей длиной клинка. А по бокам его прикрывали загородившиеся до самых бровей большими, окованными железом щитами пикейщики да меченосцы. Хорошо хоть, остальные паладины застряли где-то во взбудораженном городе...
      За углом мелькнула знакомая изящная тень в просторной робе жрицы. Только сейчас она воспринималась настолько чудно, что отвлёкшийся на какой-то миг удивлённый Айлекс едва не пропустил режущий удар сбоку. Извернувшись в заставившем хрустнуть суставы прыжке, он бросил в сторону:
      - Йэн, Гэри - уходите, я прикрою. Раз, два... пошли!
      Можно смело ручаться, что слова лесного языка остались непонятны напирающим солдатам, показавшись шелестом листьев или посвистом ветра. Да и вряд ли даже расслышаны были в лязге и криках.
      - Зашибу, празиты! - рыкнул Айлекс перенятым у сержанта особым, зычным командирским голосом.
      И рванул вперёд, вкладывая в сыплющиеся градом удары все те силы, которых в обычном бою ему хватило бы надолго. Ошеломлённые громовым голосом и натиском этого лязгающего по щитам и доспехам грозного урагана, солдаты церкви отвлеклись и попятились лишь на несколько мгновений.
      Но лесным воителям того хватило - уж отход был обговорен особо и заранее. Отпрыгнув, оба оторвались от кипящей линии схватки и тут же исчезли в густой вечерней тени под раскидистыми деревьями аллеи. Угу, и ищите их потом хоть с огнём, хоть с собаками... Айлекс в неимоверном прыжке таки достал не успевшего или не посчитавшего возможным отступить паладина. Клинок в очередной раз не подвёл - чиркнул самым кончиком по шлему и как мокрый картон разрубил кованое забрало, разбрызгивая боль и кровь.
      Если уж это не хороший удар и не достойный момент, чтобы уйти и оставить в дураках изумлённых солдат святой церкви, то я уж и не знаю...
      Тени, тени под вечной сенью великого леса, словно дремлющего в своём полусне-полуяви. Кто знает, какие видения и старые сказания проплывали в неспешном движении древесных соков - но вслед за Айлексом этот покой самым бесцеремонным образом нарушили продравшиеся за ним воители.
      Зелёные глаза мелькнули насмешливо, пока усталые корни жадно закапывались в землю, извиваясь диковинными змеями. Стволы стали тоньше и выше, руки более похожими на просто толстые ветви, и даже растущие на концах острейшие шипы скрылись под иссечённой безжалостными клинками корой. Воды, воды прежде всего требовали разогретые и изнурённые схваткой воители. Жалкое зрелище, между нами-то говоря, представляли они сейчас. Обрубленные и изломанные мелкие веточки, сочащиеся тягучим и приторным древесным соком, изрубленные и исколотые тела. А у одного из плеча торчало глубоко впившееся копейное навершие.
      Вот им-то Айлекс и занялся в первую очередь. Положил ладони вокруг уже набухшего влагой шрама, сосредоточился - и мягко нажал своей истекающей с рук силой. Сукровицей брызнул сок, затрепетали от боли ветви, да облетело несколько листиков - вот и всё, чем ответил задремавший и сейчас почти неотличимый от обычного дерева лесной воин. Да ещё чуть дрогнули похожие на моховые наросты брови.
      - Потерпи, брат, - Айлекс бысто выдернул сталь из чуть размякшей древесины, отшвырнул в сторону. Лизнул смолистую широкую рану, погладил прямо на глазах затягивающийся шрам.
      И легонько улыбнулся - из-под соседнего дерева, прямо из тени необычной, лёгкой и текучей походкой выскользнула Мирдль. Она пританцовывала от возбуждения, на чуть приоткрытых губах цвела лёгкая и непонятная улыбка. И мягкую прелесть этого чудесного видения портила только чёрная шпага в изящной девичьей руке.
      - Я вообще догадываюсь, чем думают девицы, когда делают глупости, - проворчал Айлекс. Вздохнул, закончив обрабатывать самые серьёзные раны лесных братьев, и только затем повернулся. - А вы каким местом думали, когда учудили такое?
      Покачал скептически головой, прикидывая во что может вылиться обеим безрассудным проказницам их выходка. Всё-таки, женщина людского рода это не дерево с его прохладными и неспешными токами - а дриада не настолько уж бестелесное и безмозглое создание. Не придумал ничего, и не нашёл ничего лучше, чем прямо в пропотелой и окровавленной одежде залезть в сонный лесной ручей.
      - Правильно догадываешься, - сладко улыбнулась Мирдль-Веллини, загадочно блеснув глазами - всё теми же человеческими. Только в них теперь плыла и пела неслышную песню вечная весна.
      Шалая девица посмотрела на воткнутый в лесную подстилку светлый клинок, вонзила рядом тут же заинтересовавшуюся столь интересным и необычным соседством тёмную шпагу.
      - Это как? - против воли Айлекс улыбнулся, поймав себя на каком-то странном и сладком предчувствии.
      Томно потянувшись... пожалуй, это всё-таки была Мирдль... девица тут же плюхнулась в воду следом. Брызги взлетели до самых ветвей укрывших ручей деревьев, блеснули алмазным блеском в просачивающихся сверху лучах. А перед лицом чуть прищурившегося Айлекса возникли два пытливо и с интересом разглядывающие его глаза. Или четыре?
      - Мы думаем, Защитник заслужил награду, - две мягкие и тёплые руки обвили его за шею, разом исключая всякие трепыхания, а нежные девичьи губы сделали окружающий мир таким далёким и ненужным сейчас...
      Однако нехорошая привычка воинов святой церкви перед боем напитывать свои клинки ядом, сваренным в тайных норах алхимиков из серы и светящегося дыма, тут же коварно напомнила о себе - и едва Айлекс расслабился, потерял контроль над собою, как затаившаяся в свежих ранах отрава тут же жгучим огнём рванула всё тело. И Мирдль на пару с мгновенно вылетевшей из неё дриадой, немало досадуя на упущенную возможность полакомиться на пару, тут же принялись хлопотать над бледным и впавшим в тоскливое забытьё воином.
      - Ничего, сестра - мы своё ещё наверстаем...
      И странно было видеть, как на встревоженном личике Веллини озабоченность судьбой Защитника мешалась со светлой и тихой радостью...

      Той ночью Селена капризничала. Подобно жеманной и кокетливой красавице, она выглядывала одним глазком из-за невесомой вуали облаков, заинтересованно посматривала на простирающуюся внизу землю. А затем, решив, что к её появлению ещё не готовы, не прониклись должным образом нетерпением и ожиданием её небесного великолепия, она сердито хмурилась тучкой и пряталась опять.
      И всё же настал миг, когда этот источник вдохновения поэтов и влюблённых всё же соизволил явить грешной земле свой идеальный серебристо-желтоватый диск. Излила величественная Селена в этот мир всепрощающий и призрачный свет, приласкала так истосковавшиеся по нём горы и леса - и её смех дрожащими дорожками пробежался по глади рек и озёр.
      Но не только одним сияла коварная небесная прелестница. Были и другие - те, из-за кого ночное светило прозвали ещё и "солнце мёртвых". Заворочались в выворотнях и буреломах волколаки, задрали кверху жуткие косматые морды и завыли глухо, заунывно. Оборотни, широко раздувая ноздри, жадно принюхивались с подветренной стороны к манящим и в то же время ненавистным запахам крепко огороженного человеческого жилья. Затосковали облитые неверным светом горные тролли, заметались в непонятном томлении. И похватав гигантские дубины, гуськом потянулись вниз по еле заметной даже днём тропинке меж скал и бездонных провалов. В долины и поля - туда, где так слабо и робко горели огоньки ненавистных человеков.
      Всем светила Селена - вылетевшему на охоту филину и одинокому контрабандисту, что тащил по ночной тропе свою ношу и уныло проклинал судьбу. Всем - сухими листьями на ветру мельтешащим и весело попискивающим летучим мышкам - и даже одинокому скелету, который бездумно шастал по глухому, давно заброшенному лесному кладбищу. Незнамо зачем и сам не зная в поисках чего, он отсвечивал выбеленным черепом, дико поводил по сторонам бездонными провалами глазниц. Всё шаркал и шаркал по камням да корневищам костяными ногами, не будучи в силах выйти за пределы давно сгнившей и исчезнувшей ограды.
      В общем, луна нынче шалила и развлекалась вовсю - уж раз в месяц-то можно?
      Маркиз всё же нашёл в себе силы оторвать взгляд от так и затягивающего в бездумный омут лика Селены, хмуро отвернулся от окна. В зале перед дверьми в покои старого графа было многолюдно. Но даже с учётом печально шепчущихся цветочных фей, что живыми радужными огоньками парили в воздухе, оказалось ещё и почти тихо.
      Дверь неслышно отворилась. На пороге оказался сэр Роджер... э-э, нет - уже граф Эверард собственной персоной.
      - Дамы и господа, - преисполненным достоинства и тихой печали голосом негромко обратился он. - Мой батюшка желает видеть всех вас.
      Дальнейшие слова или разъяснения были излишни. Первой в дверь вошла бледная и словно придавленная незримой горой леди Эвелинн - без пяти минут графиня Эверард. За нею бесшумной текучей походкой последовала задумчивая Весини, которой нынче днём загнанный посыльный доставил просьбу старого графа почтить своим присутствием его последние минуты. Далее нестройной пёстрой толпой потянулись феечки и остальные. Барон Зелле едва не оконфузился, не заметив полупрозрачной Веллини - но тут же с великолепным светским поклоном извинился и пропустил даму вперёд.
      Не было лишь молодого бастарда - следопыта и воина Айлекса. Чуть раньше сэр Роджер негромко распорядился, чтобы призвали и его. Но феечки принесли из притихшего под неверной луной леса известие, что парень серьёзно ранен, и сейчас у волшебного ручья его самолично пользует седой от древности Прадуб. И новый граф понимающе, коротко кивнул - негоже беспокоить усталого и израненного воина. Знать, судьба такая.
      Малышка Мэйдэй сидела на своём привычном и почти законном месте - на резной вычурной раме стенного зеркала. Только, сейчас прозрачная глубина под нею вся была затянута траурным крепом - учитывая, что некоторые демоны словно нюхом чуют поживу и не прочь пробраться в дом именно таким путём и в такое время, предосторожность совсем не лишняя. Только, феечка сегодня опять утратила свою обычную весёлую язвительность. Сидела, оперев голову на маленький кулачок и думала - отчего ж ей так погано и муторно.
      Она невидяще смотрела на бесшумно входящих в графскую опочивальню людей и дриад, своих на удивление тихих и смирных подруг, и что-то мокрое и мутное застило её взор. Эх, вот как оно бывает, если привязалась к кому-то всей душою, а к дракошке ещё и телом. А что самой сердечной приязни и заслуживает старый граф, который сейчас из последних сил растягивал последние минуты своего земного бытия, ни у кого не было ни малейшего сомнения - перед закатом в замок прибыл даже паладин святой церкви с демонстративно отсутствующим в ножнах оружием и с почтительным поклоном заверил, что несмотря на все разногласия, матерь-церковь нынче повременит с воинскими забавами, дабы не омрачить столь печального для всего пограничья события.
      Граф возлежал в широкой постели, на удивление худощавый, совсем седой - и словно излучал изнутри прозрачный свет, заметный даже в сиянии многих дюжин свечей. Его ясные глаза, утонувшие почти внутрь под самые брови, обвели собравшихся почтить его последние мгновения. Странным образом взгляд вельможи обежал каждого - и нашёл что ему или ей сказать.
      - Спасибо, друзья мои. Спасибо, что пришли навестить меня, - говорил он с трудом, едва сдерживаясь чтобы не сорваться на хрипящий старческий шёпот. - А теперь выслушайте сестру Мирдль - это важно.
      Его сын, мрачно стоящий у изголовья по правую руку от отца, нахмурился бы ещё больше, если бы это было возможно. Но он не то, что не возразил против столь вопиющих нарушений традиций и приличий, но даже не шелохнулся. Много было предков в славном и доблестном роду. Если попустят боги, не меньше будет и дальше. Но великий граф Эверард, Горный Дракон, один - вот он, подводит нынче последние итоги и платит по последним счетам.
      Как ни удивительно было требование старого графа, но Мирдль своими речами удивила всех куда больше. Она днём долго подбирала слова, пытаясь выстроить будущую речь в соответствии с раз и навсегда утверждёнными канонами и правилами, но потом махнула натруженной от повседневных работ рукой и положилась на вдохновение.
      - Да будет почтенным собравшимся известно - из ныне живущих я единственная, кто прошла посвящение и отцу нашему небесному - Хранителю, и полный обряд на алтарях Силы Жизни, - это известие громом поразило одних и заставило крепко призадуматься иных других. А робкий и неуверенный голосок Мирдль набрал силу и странным образом разлетелся грохочущим океанским прибоем по всему замку, замершему в подлунных горах.
      - Сегодня днём я робко доверила свой дух могучим и никогда не утихающим ветрам. И верные братья Хранителя вознесли меня в такие горние выси, что я смогла оттуда внимать истине, а теперь и исполнить возложенное на меня поручение.
      - Сэр Вильям, которого мы привыкли и ещё долго будем называть графом, - мягко и в то же время торжественно обратилась она к старому вельможе, называя его на "ты" - пред ликом вечности все равны. - Ты прожил долгую и столь славную жизнь, что тебе как одному из очень и очень немногих, дано право выбора.
      Она глубоко и неслышно глотнула воздуха. Перевела дух и тут же продолжила, не позволяя тишине опять выползти из углов.
      - Ты можешь пойти обычною Тропой Воина - вечный бой и охота в Вальхалле, когда каждый рассвет ты будешь просыпаться обновлённый, чтобы вновь предаться забавам и пирам. Но открыт для тебя и другой путь... смутный и полный нешуточных опасностей.
      Мирдль зябко поёжилась под льняной робой и храбро продолжила вещать неслыханное доселе.
      - В благословенных небесных садах тебя давно ждёт голубоглазая красавица. Та самая, что до сих пор не даёт равнодушно биться твоему храброму и горячему сердцу...
      - Анна... - голос заблиставшего очами и даже сделавшего усилие приподняться вельможи на миг прозвучал прежней молодостью.
      - Да - Анна, - мягко кивнула Мирдль, не давая себе заплакать от обжигающего душу незримого пламени. - И ты можешь предстать перед нею вечно молодым и полным сил, и быть всегда с нею, если...
      Как сердце старика не выскочило из груди от этих слов, не знал и он сам. Но старый граф сдержался, впившись в молодую женщину блистающим взором.
      - Но для того тебе придётся рискнуть всем - даже бессмертием своей души, - жрица едва удерживала сознание на краю душной пропасти забытья - только тут можно полнее постичь и изведать помысел божий. - В тёмных и мрачных безднах вновь зашевелились могучие демоны, и первый из рода, Эверард, нынче опять скликает воинов своего десятка под знамёна Хранителя. И ты можешь занять место простого солдата - в небесном воинстве.
      Собравшиеся молчали, потрясённые столь грозными откровениями. А Мирдль выдержала паузу, давая всем осознать новость и чувствуя как часто и гулко колотится её сердце, а затем собралась с силами и продолжила.
      - Битвы с падшими никогда не были лёгкими, а победы бескровными. Победитель получает всё, - чуть более жёстко, чем намеревалась, произнесла она. - Но проигравший или погибший в том сражении также теряет всё - и навсегда попадает во власть тёмного бога подземных бездн.
      Тишина воцарилась такая, что за чёрными окнами замер даже свет Селены. Казалось, весь мир сжался, затаив дыхание, в трусливом ожидании - на что же решится этот костлявый, пропитанный неведомым ядом старик?
      Сухой смешок, едва не сменившийся кашлем, прозвучал из уст откинувшегося на атласные простыни человека. Он смеялся, озорно как раньше прищурив глаза, и в уголках выцветших ресниц даже блеснула алмазным блеском слезинка. И на удивление тихо и бесцветно прошелестел голос:
      - Плохо же вы меня знаете, если сомневаетесь в моём выборе...
      - Я лично не сомневаюсь, отец, - леди Эвелинн опомнилась первой. Она пожала плечами, отчего её рюши тихо зашуршали. - Но как я поняла - необходимо... озвучить?
      И старый граф, который хоть и передал титул и земли сыну, но по-прежнему оставался первым дворянином пограничья, дал клятву перед лицами присутствующих и незримыми взглядами задумчивых богов. Да такую, что даже в озарённой свечами опочивальне чувствовалось, как демоны в аду трусливо скорчились от сжигающего их страха и бессильной ярости. Вот уж - кому дана такая сила здесь, тот будет некротим телом и духом и там...
      Людей и лесных существ разметало по просторной опочивальне словно бесшумным ударом молнии. Души обожгло сухим жаром яростной, грешной и святой человеческой души. И не было сейчас силы, способной сравниться с сиянием истины.
      На ногах удержалась лишь грустно-задумчивая Веллини. Она склонилась к ложу старого графа, всмотрелась в стекленеющий взор. Бережно, бесконечно нежно погладила разметавшиеся по подушкам седые волосы - и в тот миг, когда освободившаяся от земных оков сущность рванулась прочь из бренного тела, дриада прильнула к бледным устам и приняла в себя последний выдох великого человека.
      Храбрая лесная дева замерцала нестерпимым блеском. Содрогнулась, застонала еле слышно, выгнулась волной в руках подхватившихся и поддержавших её Весини и леди Эвелинн. Бесшумный шторм страстей человеческих бушевал в столь хрупком сосуде, с яростным рёвом бьясь в пределы нового вместилища и наполняя всё существо новым светом - и новым смыслом.
      А с другой стороны широкого ложа поднялся бледный и зажмурившийся сэр Роджер. Он рванул неверной рукою ворот. Брызнули пуговицы - а может, то отлетели прочь последние страхи и сомненья? Неслышным жаром окутался он, вздрогнул. И когда всё утихло, изумлённые взгляды, вперившиеся в него, сменились улыбками. Таинство свершилось! Вот оно, то самое, непонятное никому и всё же явное - произошло прямо на глазах и при засвидетельствовании многих.
      Будь ты хоть трижды благородного рода, но если твой отец не благословил тебя на власть, ничего путного из дальнейшего не выйдет. И даже потомки ощутят такую потерю. Когда ещё накопится заслуг и доблести... но тут всё прошло гладко.
      Сэр Роджер, отныне полноправный граф Эверард соизволением богов, обвёл собравшихся горящим, давящим как тяжёлая рыцарская десница взглядом - и только потом умерил его, совладал с новой силой.
      Граф Эверард умер - да здравствует граф Эверард!
      Однако, ночь на том не закончилась. Печальный и не сдерживающий слёз седой Заник, что не смог сдерживать слёз, стоял наверху самой высокой, сторожевой башни замка. Рядом с ветераном на бешеном ветру бился гордый и славный стяг, словно в вечном споре с ним.
      Старый капитан протянул ладони - и разорвал ткань. Две половинки снова рванулись было, затрепетали как раньше, но тут же грустно поникли. Даже ветер проявил сочувствие и уважение. Старый граф закончил земные дела, и только с рассветом над башней вместо прежнего, изорванного, поднимут стяг нового графа Эверарда.
      Заник отвернулся от невыносимого зрелища, шагнул к каменному зубцу и опёрся на него, ощущая застрявший в горле комок. Затем смахнул из глаз слёзы и, чуть свесившись за край, стал со своей высоты наблюдать церемонию внизу.
      Из ворот донжона высыпали солдаты, выстроились в две смутно блистающие шеренги. И их оружие с лёгким звоном скрестилось над оставленным проходом, в последний раз салютуя и словно защищая последний путь своего повелителя и господина. Затем яркими цветами высыпали дамы и родственники - старый граф настоял, чтобы никакого траура и мрачности. Как жил, так и ушёл - с лёгкой улыбкой дважды обманув самую смерть.
      Первым на крыльцо вышел сэр Роджер, как по привычке ещё называли его обитатели замка и соседи. Сын никому не уступил права подставить плечо под сегодняшнюю скорбную ношу - и появился на удивление спокойный, хоть и мрачный. И с ним ещё трое родственников на скрещённых копьях с прибитыми к ним щитами вынесли завёрнутое в знамя тело Горного Дракона. Медленно ставя на камень негромко клацающие подошвы, они сошли на плиты двора и прошли меж двух затаивших дыхание рядов стали.
      В каждом замке есть усыпальница для отпрысков благородного рода. Только напрасно стали бы вы искать на старых и не очень камнях выбитые витиеватым старинным письмом имена повелителей. Хозяин замка по прямой линии рода даже после кончины не оставлял здесь своего тела.
      Так произошло и на этот раз - но с одним очень странным и романтичным отличием. Едва толпа расчувствовавшихся женщин и сурово поджавших губы мужчин обступила возложенное на низкий широкий алтарь тело старого повелителя, как оно начало истаивать белым, устремляющимся в выси светом.
      Но тихая на удивление всем Мэйдэй, которая огромными безумными глазами не отрываясь смотрела на своего дракончика, что застыл на левом предплечье прежнего повелителя Семигорья, вдруг заискрилась словно фейерверк алхимика. С разгону, маленькой ракетой она метнулась вперёд. И не успел никто даже ахнуть - а не то чтобы и рта раскрыть - ветреная и безутешная цветочная фея уже впечаталась в левое предплечье старого графа, застыла там яркой отметиной рядом с родовым знаком.
      И медленно растаяла вместе с властителем своих дум и мечтаний.
      Звездочёты говорят, чо именно в ту ночь в одном созвездии и зажглась новая звезда - Глаз Дракона. Вон она, видите - яркая, всё время мерцающая и меняющая свой цвет драгоценной капелькой. И хотя она смотрится среди своих подруг как золотая монета в куче даже не серебрушек - пятаков, отныне лукаво подмигивающий небесный дракон, судя по всему, оказался вовсе не в претензии. А старый бард из замка барона Вейдера, когда ему рассказали подоплёку происшествия, долго качал умудрённой сединами головой и поглядывал в небеса. Но потом взял, да и сложил обессмертившую заодно и его имя песню.
      Да-да, ту самую балладу - о серебряном драконе и радужной фее, при звуках которой во всём мире так любят разводить сырость мечтающие о великой любви девицы, да и их сопливые младшие сёстры тоже.

* * *

      Но никто из людей - да и из лесных существ тоже - не знал, что ночь не закончилась и на том. Ибо в тот час, когда Селена, позёвывая, уже осматривалась - за какую бы из спящих на полуденном восходе горушек закатиться, на вершине одной из них объявилась странная гостья.
      Одетая и обласканная до холодного онемения лишь ветром да лунным светом, Мирдль ступила на голую каменную макушку. Осмотрелась вокруг, не обращая вдаль ровным счётом никакого внимания, выбрала участок поровнее, и удовлетворённо кивнула.
      В правой руке её тёмно и загадочно мерцала шпага, а в левой истекал светом усталый и избитый клинок. Листвяной узор потемнел, замер на его выщербленном лезвии - уж рубить доботно выкованные и на совесть освящённые доспехи церковного воинства это работёнка, скажу вам, ещё та... но молодую женщину это, похоже, нимало не обеспокоило. Она присела и легко словно в масло, до половины, косо вонзила мрачный клинок шпаги в освещённый лунным светом камень - под углом.
      А рядом, словно перечёркивая, под другим углом со скрежетом вдвинула в тугую неподатливость горной породы светлый меч своего избранника, что сейчас беспокойно задремал у корней Прадуба. Затаив дыхание, расслабила ладонь, отпустила рукоять.
      И в тот миг, когда две столь разные сущности с лёгким позвякиванием соприкоснулись, диковинное перекрестие озарилось радужными сполохами, рождёнными из неслыханного мезальянса Света и Тьмы.
      И когда лунная тень упала на камень, с трудом глотнувшая свежего воздуха Мирдль поспешила положить точно в её перекрестие потрёпанную книгу, что принесла с собой и доселе сжимала подмышкой. Полистала торопливо, раскрыла на вырванном месте дрожащими от возбуждения ладонями. Почувствовав присутствие в ночном воздухе незримой силы, молодая женщина распрямилась и шагнула назад.
      Книга прямо на глазах менялась. Исчезли потёртости, огненными искорками взвились и сгорели поправки. А на месте отрыва из нереальности медленно проступили недостающие страницы...
      Старательно не поднимая глаз, Мирдль медленно и внимательно читала тринадцатую главу. Волосы на голове шевелились - но не от умершего где-то ночного ветерка.
      От ужаса.
      Вот она, величайшая из тайн бытия. Страшный грех Хранителя, канувший в безвестность одним движением чьей-то вырвавшей бумагу руки. Проклятие, в гневе брошенное бессмертным воином в лицо всему тому, что было ему дорого...
      Мирдль снова почувствовала, как в глазах темнеет. Надо же - обычно мы не замечаем своего дыхания. Но стоит тому хоть ненадолго прерваться от волнения или нехватки воздуха, как сразу становится весьма неуютно.
      Женщина старательно вздохнула, задышала часто и глубоко. Вот и последняя страница. Вот и весь сказ. О том, как некогда, в те незапамятные и великие давние времена, Хранитель совершил неслыханное злодеяние, одним гневным словом перечеркнув всё то великое, что совершил сам и его подвижники.
      Оттого и нет в нашем мире совершенства. Правят им казнокрады и тираны, поощряемые жадностью и гордыней. Оттого великие поэты погибают на дуэли, а в пламени тесной железной печурки перед безумным взором горят рукописи...
      Медленно, словно страшась ошибиться, она шепнула известные теперь ей тайные слова, и они неслышными посланцами разлетелись окрест. Всё. Назад пути нет. Мир уже никогда не будет таким, как прежде. И затем, будто боясь обжечься, Мирдль подняла взгляд от великой и мерзкой одновременно книги. Перед нею, из затопившей низины тьмы, вырос упирающийся бесформенной башкой в самые звёзды могучий сгусток тьмы, света и древнего ужаса. Вот она, первородная сила. Вот она власть, перед которой в страхе дрогнут и, если успеют, разбегутся светлые и тёмные боги!
      От одних только звуков этого голоса задрожала до самых корней немаленькая каменная гора. Воспринимался он не ухом - всем телом женщина услыхала громовые слова.
      - Приказывай, хозяйка. Всё, что захочешь и всегда, когда захочешь. Но прежде, умоляю, дай своему рабу имя - чтобы я смог закрепиться в этой реальности и потом откликаться на каждое твоё желание.
      Молчала Мирдль, запрокинув голову вверх и глядя примерно в то место, где у начала и конца всего сущего должны были бы быть глаза. И уловив невысказанное и даже неоформившееся подспудное желание, глаза объявились там, где и предполагалось. И тут же впились в маленькую одинокую женщину двумя жгущими сгустками тёмного света.
      - Имя!
      Она капризно улыбнулась.
      - Имя? Тут подумать надо... оно должно точно соответствовать. Ведь имя - это серьёзно. И навсегда.
      - Ого! - вселенная затряслась и заходила ходуном от этого хохота. - Это мне нравится! Для того, кого ты называешь Хранителем, я был только мерзкой тварью. И всего лишь подчинялся. Но тебе буду служить даже с радостью. Убить его?
      Из чудовищной глыбы мрака соткалась исполинская рука. Ещё миг, и кого-то положат на ладонь да прихлопнут как муху...
      - Не спеши. Успеется, - Мирдль поудобнее уселась на возникший под нею гладкий и тёплый каменный трон, опёрлась на подлокотники руками и даже закинула ногу на ногу. А сама пытливо всматривалась в эту грозную, непобедимую и всё же готовую лизать ей пяточки силу, что со страхом и ожиданием глядела в ответ.
      Только, никому не советую долго смотреть в глаза красивой и умной женщине. Кто бы ты ни был, а начнёшь постепенно терять себя, растворяться в глубине прекрасного взгляда. Так и первородный ужас, некоторое время пялясь в чарующие зелёные глаза, вдруг дёрнулся и почувствовал себя ощутимо неуютно - хотя играючись мог вершить судьбы богов и рушить вселенные. А тут... словно кристаллик соли попал в пересыщенный раствор и начал перестраивать всё вокруг по своему образу и подобию.
      - Дай мне имя! - этот рычащий вопль взлетел выше звёзд.
      Мирдль мило улыбнулась, и губки её решительно раскрылись.
      - Имя тебе? Да перебьёшься. Исчезни, сгинь!.. - она чуть не добавила "мерзость" - но вовремя спохватилась. Это ведь тоже имя?
      От разочарованного вопля заныли зубы, задрожали горы и вскипело горное озеро где-то внизу. Исполинский сгусток мрака запрокинулся, задрожал, и медленно упал навзничь в тьму меж гор. Заполнил её собою, а потом втянулся тонкой струйкой чёрного дыма в по-прежнему открытую книгу.
      Дурачок, на что он надеялся?
      Всё исчезло, всё стало как было, лишь потрескивал вокруг нагретый за день и теперь остывающий камень. Да задумавшаяся Мирдль склонила лицо, выбросив из головы всякую чушь. Вот она, истина, лежит себе смирнёхонько, притворившись обычной книгой. Только кому она нужна... такая? Кому станет легче от этой истины?
      От шаловливой улыбки молодой красавицы сжавшийся в испуганный комочек мир осторожно раскрыл один глаз и робко осмотрелся. Затем другой. Несмело шевельнулся в горних высях ветер, на пробу ухнул филин где-то далеко внизу. Осыпались камушки на склоне, и им вторили звёзды, от испуга сыпанувшие вниз росчерком искр. Ладно уж, мир - живи себе, как прежде... Мирдль встала с сиротливо и невесть зачем оставшегося на вершине изящного каменного трона, танцующей и опьяняющей походкой дриады и женщины скользнула к раскрытой книге. Тень уходила, и следовало торопиться.
      Зелёная змейка с запястья зашипела сердито и недовольно, осознав беззвучный приказ. Но ослушаться не осмелилась, и на том спасибо. Склонила с женской ладони изящную головку, слизнула ядовитым язычком одно-единственное слово со страницы. А затем покорно распрямилась и затвердела прямой заострённой палочкой.
      - Хм-м, новое имя... - Мирдль на миг задумалась. А затем фыркнула смешливо и, наобум выхватив из головы неудобоваримое сочетание букв, тут же принялась вписывать на освободившееся место.
      - И-е-г-о-в-а, - от усердия она даже высунула кончик язычка. - Ну, я учудила... Надо ж такую ерунду выдумать!
      Женщина быстро выхватила из перекрестия радужных теней книгу, положила на сгиб встревоженно блеснувшего глазками Змеёныша. С ненавистью плюнула на страницы, и с силой захлопнула. Затем выхватила неистово и испуганно затрепетавшую чёрную шпагу - и с лёгкостью, насквозь пронзила ею Книгу Бытия. Подумав, сообразила, что к Тьме для вящего Хаоса не худо бы добавить и Свет. И тут же пришпилила истекающую ядовитым дымком и так и норовящую открыться книгу ещё и светящимся клинком. Отшвырнула в сторону подрагивающее от брезгливости оружие.
      - Вот так! А ты, Змей, сопровождай, - молодая женщина усмехнулась. И с силой, которую никто и заподозрить бы не смог в столь изящном теле, запустила старый и бесконечно уставший фолиант в полёт.
      Отсюда - и в бесконечность. Промежуточные остановки в Никогда, Нигде и далее в Незачем. Короче, сами там разберётесь, не маленькие.

      "Те, кто утверждают, что наш мир прекрасен - мягко говоря, грешат против истины. Но верно и то, что вовсе неправы и те, кто уныло плачутся об окружающей их мерзости и тщете всего сущего. Мы сами приносим в мир всю грязь и суетность, раздвоенным и лживым языком - а пуще того отвратными помыслами и деяниями. Что ж удивляться да сетовать потом, что всё то возвращается к нам стократ, щедро выливаясь на голову ушатами житейских нечистот и тяжкими ударами роковых потерь? Как аукнется, вестимо, так и отрыгнётся.
      Ведь бог это не седой благообразный старикашка, что с нездоровым любопытством вуайериста подсматривает за нами из-за облаков. И не грозная воительница с огненным взором и карающим мечом в руке, как воображают себе некоторые не очень умные личности. И уж вестимо, не Небесная Кобылица немытых кочевников, скачущая в вечность и обращающая в новые миры комья летящей из-под копыт грязи.
      Оглянитесь вокруг и раскройте пошире глаза. Бог - это весь мир вокруг нас. От рождения и до ухода все мы обитаем на гигантском алтаре и творим священный обряд, именуемый жизнью. Всё, что мы сделали или не сделали, тончайшими нитями причин и следствий растекается повсюду, меняя бытиё наше, близких нам, а иной раз и весьма дальних и совсем незнакомых. Расцвечивает запутанным, пёстрым и ярким кружевом сумасшедшей вышивальщицы диковинный узор жизни на сером ничто слепого случая.
      Так было, так ныне и так вечно будет. В каждом из нас есть частица бога - и каждый из нас есть частица его. Так взыскуйте же сладость существования, не горечь подлости. Ибо всё нами содеянное к нам же и вернётся - в том или ином виде, а то и к тем кто нам близок и дорог.
      А теперь ступайте, сёстры и братья мои - и не грешите сверх меры..."
      - Аминь! - впечатлённая сестра Ювеналия, которая прибыла в замок Эверардов по весьма важной и необычной просьбе своего коллеги - здешнего жреца Солнца - демонстративно, несколько раз беззвучно приложила ладони одна к другой, в открытую демонстрируя спускающейся с амвона раскрасневшейся Мирдль свою поддержку и одобрение.
      - Еретичка, - с одобрительной ухмылкой кивнул сидящий на каменных ступенях алтаря священник Всех Ветров. - Но побольше б таких - глядишь, и мир куда чище стал бы.
      - Сестра, а новообращённых в свою веру принимаешь? - граф Эверард встал с широкого именного кресла, крытого вишнёвым бархатом с вышитым серебряной нитью гербом. Взял под руку супругу и сдержанно улыбнулся.
      Маленькая часовня горного замка гудела растревоженным ульем. Шутка ли - в один прекрасный вечер у всех вдруг открылись глаза. Да и уши тоже. А пуще того - распахнулись навстречу этому окружающему нас чудному божеству людские, и не только, души. Вон, феечки, угнездившиеся на подвешенной к потолку и потемневшей от времени бронзовой люстре, вообще рыдают от избытка чувств и маленькими кометами оставляют за собой длинные шлейфы серебристых искорок.
      Давно уж на памяти людской не бывало, чтобы ежевечерняя проповедь вызывала такой живой отклик в собравшихся. В самом начале даже пришлось разнимать свару меж тех, кто не поместились в часовню и с живой непосредственностью заглядывали в высокие стрельчатые окна. Кто-то зычным голосом второго десятника сзади начал скандировать, что дескать, люди не прозрачные и вообще, кое-кто запросто может получить боевым цепом промеж ушей. Пришлось их сиятельству даже выйти из часовни на паперть и сказать пару отнюдь не ласковых слов...
      Сквозь оживлённо переговаривающуюся толпу протолкалась малышка Майра в своём неизменно пёстром до ряби в глазах платьице и полосатых чулках. Она за руку тащила за собой смущённого донельзя Николя в пыльной рубахе и до того оказалась похожа на крестьянку, что с ворчанием тянет домой из кабака подгулявшего муженька, что окружающие невольно улыбнулись.
      А малышка кое-как изобразила чудовищную пародию на реверанс перед графом да графиней, и с неуёмным интересом поинтересовалась у постепенно приходящей в себя сестры Мирдль - а вот динь-динь гоблинши с горбуном-каменотёсом это грех или как?
      - Разве вы не почувствовали, как мир улыбается и нежно держит вас в своих ладонях? - неожиданно отозвалась леди Эвелинн, ласково поглядывая на диковинную парочку с высоты своего роста, дополненного каблучками на туфлях.
      Майра растерялась так, что едва не потеряла чулок.
      - Так ваши сиятельства знали? - она в ответ задиристо и с таким вызовом поглядела своими диковинными глазищами-на-половину-мордашки, что собравшиеся вновь заулыбались.
      - Скажем так - плохой бы я был граф, если бы не ведал, что творится в моём собственном замке, - новый повелитель Семигорья для виду пальцем пожурил испуганно съёжившуюся пару и оглушительным шёпотом добавил. - Идите и грешите почаще - но только чтоб дети не видели.
      Гоблинша переглянулась с пунцовым и откровенно желающим провалиться сквозь землю Николем. Донельзя серьёзной мордашкой с готовностью часто-часто закивала едва сдерживающему смех графу. И тут же вприпрыжку припустила с дружком к давно облюбованной ими арсенальной башне, на ходу поддёргивая проклятущий чулок. И необидный смех вослед заполнил горный замок, как благородное вино драгоценную чашу.
      - Чудесная малышка, - сестра Ювеналия вздохнула. - И всё же, мнение святого брата, что она может хоть завтра пройти посвящение богу Солнца, слишком уж неожиданно.
      Упомянутый жрец, который учил маленькую гоблиншу читать по священным книгам и с удивлением заметил у той явные способности быть проводником небесной благодати, пожал плечами.
      - Я тоже был весьма в смятенных чувствах, дамы и господа. Но божественное посвящение утренней заре - то, которое в начале третьей главы - прекрасно сработало, будучи произнесённым Майрой.
      Ох и времена, что делается! Крепко подозреваемые в принадлежности просто-напросто к демонам лесные и прочие существа оказались на поверку куда лучше. И вопреки официальному мнению столь опорочившей себя церкви Хранителя - душа у них всё-таки есть. Проверено, не раз и весьма убедительно. А это означает, что о своём отношении к миру, да и насчёт своего места в этом мире людям принётся крепко подумать. И как ни крути, а выходит что сестра Мирдль права...
      - Кстати, - влез с вопросами старенький жрец Всех Ветров. - А не противоречит ли новым идеям вот это?
      Он указал сухощавой рукой на болтающийся на груди Мирдль знак Хранителя.
      - Ничуть, - с достоинством ответила та и устало улыбнулась. - Ведь Хранитель тоже часть этого мира и черпает из него силы. А кого именно почитать... Как сердце подскажет - одни предпочитают кабаний мосол, другие утку или зайчатину.
      - А третьи овощной салат и маринованные помидорчики, - леди Эвелинн и сестра Мирдль понимающе переглянулись, и от их тонкой усмешки вечерний сумрак в часовне стал немного светлее. Вернее, не светлее, а... ну, да вы поняли. Весь мир стал чуть светлее и чище.
      Маленькие, чуть зеленоватые светлячки медленно плавали в воздухе. Кружились они в бездумном хороводе вокруг уходящего в туманную высь могучего ствола Прадуба. И как странно было думать, что эти мириады искорок будущей жизни когда-то бегали, летали. Любили и ненавидели. А сейчас просто дремлют в сладком сне на берегу Вечности, слыша одну лишь бесконечную, прекрасную и никогда не надоедающую музыку гармонии. И возможно, когда-нибудь судьба или случай вновь призовут их в странный, красивый и жестокий мир, чтобы возродить в новом теле и новой жизни.
      Айлекс пошевелился. Устроился затылком поудобнее на жёстком как камень, узловатом корневище. Улыбнулся, глядя в исчезающую в дымке высь, куда устремил ствол и крону вечный и мудрый Прадуб.
      - Неужели ты вырос из маленького росточка? Признаться, глядя на твоё нынешнее великолепие, трудно в то верится. Скорее наоборот - думается, что именно ты дал жизнь всему живому вокруг. Странно даже, что тебе ещё не поклоняются, как какому-нибудь идолу или богу, - поддел он беззлобно своего наставника и почти друга.
      Где-то в невообразимой вышине что-то усмехнулось. Сорвалось вниз быстро растущей точкой, и в плечо полулежащего Айлекса ткнулся кругляшок. С виду совсем обычный - но ведь это подарок самого Прадуба!
      Он ловко поймал в ладонь отскочивший тугой и крепенький жёлудь, миг-другой рассматривал его, улыбнувшись знакомой шапочке с задорным хвостиком. Похоже на намёк - пора бы тебе, парень, и себе вырастить дерево жизни. С другой стороны, что-то совсем уж мозги набекрень с этими дриадами и духами - саженцы священного дерева и появляющиеся из них малыши это по их части. Нечто подсказывало Айлексу, что в этом вопросе его человеческая сущность решающая. Хм-м, жаль что не расспросил маменьку, а как же она произвела на свет его самого? Как женщина человеческого рода-племени - или он проклюнулся из тонкого и дрожащего на ветру саженца? Эх, Весини, матушка...
      Ещё раз подбросив в руке крохотный, пока что спящий росток будущего великана, он спрятал его в карман. И прислушался - то не ветер зашелестел ветвями в вышине. То Прадуб вспомнил или обнаружил в своих всеохватных корнях что-то интересное.
      - ... жило тут когда-то по соседству одно племя. Почти как вы, человеки, только безбородые. Чуть изящнее, спокойнее, с заострёнными кверху ушами и золотого цвета волосами. Неплохие были дети, природу почитали и жили в ладу с ней. Так вот, было у них одно предание...
      И немного печальный после воспоминания об отрёкшейся от него матери Айлекс с удивлением услышал, что весь мир это спина исполинской черепахи, которая плавает в полудрёме по безбрежному океану первозданного ничто. Растут здесь леса, люди пашут поля и роют шахты, топают по горам здоровенные тролли. Но раз в десять тысяч слишком уж углубляется жизнь в панцирь. И до того начинает свербеть в спине у черепахи, что она пробуждается от вековечного сна. Тогда ныряет она в тёмные бездны, не в силах терпеть зуд, и чешется панцирем о мрачные скалы, никогда не видевшие света. Сдирает старое, чтобы через некотоое время всё повторилось и началось сначала - но уже на новый лад.
      А затем, словно вспомнив о чём-то, выплывает опять наверх. Ищет в бесконечности подобных ей, носящих на спинах целые миры. И затем по океану от этой пары расплываются маленькие черепашки. У тех, кому повезёт выжить и окрепнуть, на спине тоже со временем заводится мох и плесень новой жизни. И новые гиганты точно так же дремлют и плавают в безбрежном океане хаоса, чтобы раз в десять тысяч лет проснуться от сна и сокрушить всё живое...
      Недоверчиво покосившись на несокрушимого великана, Айлекс прикинул, что даже Прадуб для такой черепахи вроде еловой иголочки. Тьфу - и нету!
      - Это что же - тебе десять тысяч лет? - поинтересовался он.
      Великое дерево улыбнулось.
      - Наивный - истина зарыта куда глубже. И куда сложнее устроена, даже я тут не рискнул бы поручиться. В легенде той отражена лишь одна сторона, одна грань - отблеск истины. А сколько мне лет... хм-м, хороший вопрос, малыш... - Прадуб задумался.
      Настолько сильно задумался, неспешно уходя вниманием в самые глубокие и могучие свои корни и степенно перебирая хранящуюся в них память о прошлом, что вряд ли что могло отвлечь его от этого занятия. Ничто не могло избегнуть внимания или затеряться. Мыслил великан как и жил - неспешно, солидно. Но уж если удостаивал своим вниманием что-то, то не сворачивал с обдумывания ни за что. Не как эти двуногие торопыги. И процесс размышления больше оказывался похож на медленную лавину - неудержимую в принципе, и останавливающуюся лишь дойдя до цели...
      Видя, что Прадуб погрузился в воспоминания слишком уж сильно - вон как окутался хмурым туманом - Айлекс сообразил, что это надолго. Тихо встал, погладил толстый корень. Негромко поблагодарил - за всё. И бесшумной походкой бывалого следопыта отправился прочь. Негоже беспокоить старика по мелочам, и без того хлопот хватает. Тем более, и у самого работа есть...
 
      Паладин провёл закованной в сталь рукавицы рукой по панцирю. Привычно погладил отчеканенный на нём и сейчас горящий сиянием начищенного металла знак Хранителя. Чуть зацепился пальцем за уже ставшую привычной прошлогоднюю зарубку, усмехнулся. Что ж, новый день, новая битва во имя вящей славы господней...
      Он спохватился. Повертел головой в душноватом шлеме, сквозь прорези забрала ещё раз осмотрел расположившиеся по сторонам и готовые к атаке сотни. Порядок - иначе и быть не может. Рожи у солдатни чуть бледные, но глаза горят. Что-то подсказывало командиру, что бой нынче выдастся жарким, куда жёстче, чем у других замков. Поджилки немного подрагивают, но то перед боем дело знакомое и привычное. Шутка ли - впереди дорога упиралась в замкнувший перевал горделивый оплот Эверардов. Хоть и дали им передышку, но роли то не играет. Всё тлен перед ликом Хранителя!
      Он чуть поворочался в седле, высунул одну ногу из кованого стремени и чуть ли не всем телом повернулся. Хорошая вещь доспехи - но неповоротливые... Паладин оглянулся на святого брата из числа адептов, что с сосредоточенным видом застыл позади войска на вершине придорожного валуна. Неподвижно - лишь видно как пальцы бегло перебирают чётки, отсчитывая святые молитвы, готовя и накапливая Силу.
      Да уж, сила нынче в слове есть, - подумал успокоенный святой воин, возвращаясь в обычное положение на смирно стоящем вышколенном коне. Ага!
      Окружающее вдруг стало видно необычайно чётко. Словно исчез куда-то утренний туман, а зрение взамен приобрело небывалую остроту. Не в первый раз такое, а всё же как-то непривычно - и по-прежнему жутковато, когда ввысь взметается исполинский незримый клинок Гнева Господня...
      Сидящий в засаде чуть выше по склону Айлекс насторожился. Немного натянул тетиву верного лука, придерживая её тремя пальцами с зажатой меж них стрелой. Выпустить её следовало вовремя. Если раньше - то высвободившаяся Сила, собранная плешивым тощим жрецом в унылой рясе, вырвется на свободу и испепелит всё вокруг на многие лиги - в том числе и самого Защитника. Тут уж никакие способности не помогут, и останется превратиться лишь в очередной светлячок, бездумно плывущий вокруг Прадуба.
      А если опоздать, то сила святых молитв, посланная вперёд узким пучком, беспощадным и беззвучным шлепком вышибет дух из всех тех, кто сейчас со страхом и сомнением смотрит из бойниц и из-за зубцов родного замка...
      Он уловил момент, когда едва не царапающая утреннее небо незримая волна закачалась словно в сомнении, загнулась чуть вперёд и нависла над замком. Изогнутая ветвь, подарок старого Тиса, уже изнемогала от заложенного в её изгиб усилия, которое сдерживала сплетённая из девичьих волос тетива. Ну же, ещё немного!
      И в тот миг, когда весь мир исчез, прекратил своё существование, сократившись до вида вспотевшей под серой рясой спины жреца, Айлекс позволил тетиве соскользнуть с кончиков пальцев. Неистовая сила подхватила серооперённую стрелу и стремительно толкнула вперёд. Вперёд, туда куда указала воля лучника.
      Стрела не подвела. Да и не могла подвести - она ведь была хоть и дикая, но живая. Сделанная не из умерщвлённого дерева и изначально неживого металла - а из кой-чего, не предназначенного разглашением для чужих ушей - она умела находить свой иногда очень непростой путь к цели. И не только в пространстве. Стрела умела ещё много чего...
      И в тот миг, когда поднятая ладонь паладина святого воинства опустилась, махнув вперёд и дав команду атаковать, никто из оказавшихся впереди солдат не видел, как стремительная лапа невидимого зверя швырнула адепта на камни, оказавшись затем глубоко впившейся под левую лопатку стрелой.
      Всё же Айлекс запоздал на долю мига - хотя большая часть могучей силы и рассеялась сполохами пламени где-то в небесной вышине, остатка хватило, чтобы рикошетом от каменистой дороги вышибить напрочь собранные из толстенных обтёсанных брёвен замковые ворота. Не помогли ни массивные оковки и скрепы из толстых полос железа, ни мерцающие слои защитных молитв. Только брызги расплавленного металла да обгорелые щепки полетели во все стороны. А вместо убранного подъёмного моста над заполненным водой рвом замерцала дорожка, созданная неведомой молитвой уже упокоившегося могучего адепта.
      И едва дымом улетело вверх воспоминание о преграде, как набравшее разгон святое воинство с рёвом и топотом коней влетело в зияющий пустотой пролом меж привратных башен. Защитники опомнились быстро - сначала со стен во внутренний двор полетели стрелы и арбалетные болты, звонко щёлкая о глухие стальные панцири и лишь иногда находя узкую щель в сочленениях или прорезь в шлемах.
      Там и сержанты спохватились. По командам наверху развернули внутрь коптящие чаны со смолой и кипящим маслом. Щедро окропили святое воинство, собирая богатый урожай обожжённых, дёргающихся в судорогах и агонии солдат и коней. И всё же, их было слишком много. Основная работа пошла внизу - хорошо защищённых нападающих постепенно стаскивали длинными баграми с коней, с лязгом сбрасывали на камни внутреннего двора. Собрать несокрушимую стену ощетинившейся пиками пехоты попросту не успели. И теперь бой обернулся маленькими очагами и водоворотами кипящих сражений.
      Вон двое лесных воителей, закрывая отход белой от ужаса леди Эвелинн, которую в донжон утаскивала визжащая но упрямая гоблинша, ощетинились когтями, с бешеной быстротой вращая руками-ветвями и давая женщинам время уйти со двора. Их нашпиговали железом и изрубили в щепу быстро, отдав взамен едва десяток простых воинов.
      Вон старый солдат из числа защитников, пронзённый насквозь огромным мечом всадника, завыл от боли. Отшвырнул в стороны своё оружие и щит, вцепился ладонями в клинок, не давая владельцу выдернуть его. Всего на миг замешкался с ним надменный паладин матери-церкви, как на него сбоку насели маркиз Делорж с кузнецом. Святого воина повалили вместе с конём, но даже и в таком положении он не растерялся - уж обучен и экипирован на совесть. И пока опытный маркиз отвлекал того высекающими искры ударами, ещё не остывший от работы полупудовый молот кузнеца поднялся - и с глухим лязгом опустился на сияющую кирасу.
      Хрустнуло мерзким звуком лопающихся костей, брызнула в сочленения алая и горячая человеческая кровь. А кузнец с искажённым от ярости лицом всё бил и бил по сминающимся под могучими ударами доспехам. И последним, победным ударом молотобоец превратил в сплющенную мешанину стали и изуродованной плоти богато украшенный шлем...
      Угловая башня с закатной стороны величественно догорала. Жирный чёрный дым поднимался ввысь, пачкал небесную лазурь одним своим неуместным существованием - а затем подхватывался вольно пролетающим над горами ветром и разрывался в клочья, чтобы выпасть вместе с дождём где-нибуть в необозримой дали.
      Молодой солдат, что сидел прислонившись к дубовой двери в конюшню и сняв шлем наблюдал с печальным и грязным лицом за этим зрелищем, мог бы показаться просто отдыхающим. Мог бы - если бы из пробитой кольчуги не торчало копьё, пришпилившее защитника замка к дубовым доскам, словно булавка естествоиспытателя какого-нибудь диковинного жучка.
      Странно - боли не было. Лишь холод да какое-то ощущение неудобства в насквозь пробитом брюхе. Да и кровь почти не текла - хотя, при таких ранах именно это и плохо. Но их сиятельство, с окровавленным ликом пробегая мимо в погоне за каким-то удирающим святошей, приказали держаться. Мол, сейчас к тебе целитель подойдёт. Что ж, раз приказано выжить, ничего другого не остаётся...
      Только не придёт целитель. Вон он, безобидный тщедушный старикашка, лежит разрубленный почти пополам умелым ударом. Вытаскивал кого-то раненого из обратившегося в кровавый хаос двора, но и его не пощадили святые воины. А рядом, накрыв собою останки в блестящих латах, блестит на солнце пропитавшимся кровью мехом горный медведь. Задушил в могучих объятиях сшибленного из седла паладина, от которого и сталь отскакивала - но и сам полёг, пронзённый копьями.
      А почти у ног солдата в подсыхающей алой луже лежал и смотрел в облака незрячим взглядом Заник, который никак не мог смириться с мыслью, что пережил своего господина. Сегодня силы словно вернулись к старому капитану. Размахивая одною рукой тяжеленным иззубренным двуручником, он бешеной мельницей бросался в самую гущу боя, не столько рубя, сколь сминая доспехи вместе с лопающимися под ними телами. И таки нарвался Заник - один из паладинов, нестерпимо сияющий жаром молитв, оказался ему не по зубам. Да и никому из защитников замка - сами их сиятельство изломали о святого воина могучую боевую секиру да бессильно высекающую искры утреннюю звезду. И сын утащил отца из боя, загородив массивным изрубленным щитом.
      И совсем уж торжествовали было нападающие победу - только из изрубленных и едва держащихся дверей донжона вышла на крыльцо сестра Мирдль. Дрогнули сердца в страхе - прекрасная дева была без брони и всякого оружия. Однако молодая красавица просто благословила хорошо знакомым размашистым знаком Хранителя нависшего над нею паладина с занесённым мечом - и не выдержала истинной благости доселе защищающая святого воина дрянь. Словно взорвались доспехи, разлетелись в стороны оказавшимися пустыми, курящимися ядовитым дымком жестянками.
      А там сквозь пролом на месте ворот в замок ворвались потрёпанные отряды пары рыцарей да одного барона, что успели увести остатки своих людей из взятых приступами замков да поспешили сюда. Вовремя они подоспели к повелителю Семигорья, тут ничего не скажешь. На полном скаку врубились в спины нападавших, а там и защитники замка воспряли духом.
      И таки победили. Хоть их сиятельство с повисшей плетью одной рукой никакого особого приказа не отдавали, но солдаты и их командиры пленных не брали. Да и гордое святое воинство билось до последнего - вон он, последний паладин, что дрался как бешеный даже когда его сшибли с коня. Прижался спиной к пылающей башне да лишь хрипло хохотал в лица угрюмо напирающим солдатам. И только прилетевшая откуда-то из заслонённых дымом гор серооперённая стрела прервала нечестивую жизнь, войдя точно в прорезь избитого шлема...
      - Отдыхаешь? - насмешливый голос ворвался в уже туманящееся сознание свежим ручейком.
      На сестру Мирдль смотрели с суеверным, мистическим ужасом. Чистенькая и изящная, словно только что не прошла сквозь ряды святого воинства, благословляя смертию тех, перед кем в бессилии отпрянула сталь и отвага защитников замка. И вот теперь на поникшего молодого солдата с сочувствием смотрели её зелёные глаза. А ладони уже вливали в измученное и насквозь пронзённое тело щедрую струю Силы Жизни.
      - Потерпи немного... вот так... выдёргивай, - при этих словах кусающий губы десятник упёрся ногой в изрубленные ворота конюшни и, взявшись обеими руками за древко, выдернул навершие.
      Кровь хлынула обильно, в том числе и из кривящегося мукой уголка рта. Почти чёрная, она рванулась на свободу - но шатающая от усталости дриада уже влила глоток живительной воды из древесной фляги прямо в рану. И ещё один - в раскрывшиеся в едва сдерживаемом крике губы.
      - Всё-всё, парень, самое страшное позади, - нежные голоса ворковали над солдатом, манили и ласкали.
      И душа человека не посмела уйти Тропою Воина - зачарованная, она рванулась к свету, что столь щедро изливало женское естество. И тут же крепко-напрепко оказалась пришита к прежнему телу.
      - Через седмицу будет как новенький, - вставшая Мирдль покачнулась. Поблагодарила темнеющим от усталости взглядом поддержавшего её десятника, и тут же поспешила на забрызганную кровью стену, куда её отчаянно тянула брызжущая искорками волнения феечка.
      - Там ещё двое, сестра...
      Их сиятельство граф Эверард мрачно смотрел вниз на полный изуродованных тел двор, и взгляд его сочился болью. Победа далась чересчур дорого - атака четырёх паладинов, и каждый при своей сотне, это не шутка. Ещё одна такая, и даже с учётом подоспевших отрядов сил не останется совсем... Он повернулся в комнату и со вздохом вернулся к делам. А дела обернулись совсем чудно - двое баронов и маркиз при поддержке ещё нескольких рыцарей из пограничья просто-таки требовали его возглавить поход против зарвавшихся святош.
      - Поймите, граф, - маркиз Делорж, который вынужден оказался надеть шлем дабы не смущать собеседников видом разбитого палицей и теперь залепленного растительными компрессами лица, в волнении подался вперёд. - Спускать такое святым братьям никак нельзя. Только атаковать, чтобы святоши не знали - где и когда, чтобы не успевали подготовить и пропеть свои псалмы.
      Барон Зелле одобрительным ворчанием поддержал маркиза.
      - Да, отсидеться в замке не удастся. Сегодня фокус удался - спасибо Защитнику, что вовремя приголубил адепта и его послушников, и нам осталось биться только грудь на грудь. А завтра?
      "До завтра ещё дожить надо" - хотел было ответить граф, который несмотря на победу находился далеко не в самом лучшем расположении духа. Однако он взглянул на феечку, вроде бы безучастно сидящую на крышечке хрустального графина с вином, и промолчал. Малышка только что примчалась с парой подружек из низин, и их сообщение, что поблизости практически нет отрядов святого воинства, очень здорово обнадёживало.
      В комнате воцарилась тишина. Настолько хрупкая и непрочная, что сидящая в углу Веллини всерьёз озаботилась, не лопнет ли? Дриада даже принюхалась неслышно - тонкий, горьковатый и приторный аромат обшитых горным самшитом панелей стен смешивался с залетающими в окно запахами крови и смерти. Смесь эта настолько не понравилась ей, что лесная дева поёжилась, словно не успела в осенний дождь юркнуть в ствол ближайшего дерева, да так и осталась мокнуть под холодными струями. Однако ничего более опасного дриада в окружающих веяниях не обнаружила. Оттого чуть приободрилась и вернулась вниманием в комнату.
      - Мой отец официально объявил, что не признаёт права родства за внуком-бастардом, - в голосе графа всё же скользнула горечь. - И насколько я знаю, Великий Лес тоже отрёкся от своего блудного сына...
      Он покосился с вполне понятной мрачностью на тут же сделавшую невинную мордашку дриаду и продолжил.
      - Таким образом, у Айлекса полностью развязаны руки. И если парень не убоится гнева богов, то чует моё сердце - на адептов церкви Хранителя уже открыта самая настоящая охота... вернее, даже не охота - в той есть хоть какие-то правила.
      Один из рыцарей, баюкая на перевязи пострадавшую в недавней драке руку, поднял голову.
      - И тогда, ваше сиятельство, если вы соберёте под свои знамёна всех кто ещё может и хочет драться, бой с еретиками церкви Хранителя пойдёт на равных?
      Задумчиво кивнув, граф хотел что-то добавить, но тут угрюмая малышка Мирдль подала голос... вернее, свой тонкий и мелодичный голосок.
      - Не спешите, человеки. Защитник ещё не сказал своего слова. Да и моя тёзка, которая святая сестра, тоже нынче спокойно может горы равнять. Пусть они проявят силу - вы пока соберите войска, подготовьтесь...
      Барон Зелле переглянулся с блеснувшими в прорези глухого шлема глазами маркиза и поинтересовался - на что можно рассчитывать? И малышка-фея, непринуждённо почесав в задумчивости пониже спинки, рассеянно ответствовала в том духе, что упомянутая парочка всерьёз присматривается к Тарнаку - а не только друг к дружке.
      - Задавить храмовников в их же логове? - брови графа удивлённо взметнулись вверх - совсем как у старого графа... когда тот был куда моложе и ещё не умел скрывать удивления. - Тут сила нужна нешуточная.
      Обсудив ещё немного дальнейшие возможности, мужчины пришли к выводу, что совет маленькой феи хорош. А граф Эверард приступил к последнему вопросу, который только что пришёл ему на ум.
      - Маркиз Делорж - предлагаю древностью рода и заслугами счесться потом, после победы, - и не давая озадаченному денельзя дворянину отозваться, продолжил. - Старый Заник погиб, а мне нужен толковый и надёжный капитан дружины...
      Маркиз ломаться не стал. Уж если его опыт и знания командира могут пригодиться более, чем чисто воинские умения простого рубаки, то и впрямь - в предложении графа нет ничего зазорного. Каждый приносит больше пользы, находясь на своём месте. И к вящему облегчению самого графа, тот согласился взять на себя столь важную и нелёгкую ответственность.
      - Спрашивать и драть шкуру буду без скидок на происхождение, - наконец-то усмехнулся усталый граф Эверард, - Нам ещё отвоёвывать у святош ваш манор и город. Да и почти всё пограничье, дамы и господа - подумайте о том...
      Жаркий летний полдень накрыл дрожащим маревом холм. Подрагивал нагретый воздух над камнями и притихшей в зной травой, лениво стрекотали кузнечики. Тихая и сонная долина нежилась в нагретом воздухе, прижавшись одной стороной к поросшим соснами пологим горам, а другой к голым серым скалам. Только вовсе не умиротворением веяло от этой картины - валяющиеся в беспорядке камни и расщеплённые могучие балки ещё были покрыты копотью, и казалось, застыли в беззвучном крике.
      Немолодой уже мужчина в кольчуге и с оружием, который стоял у вершины холма опустив голову, вздохнул. Родовое гнездо древнего рыцарского рода, гордо и незыблемо возвышавшееся здесь уже третий век, седмицу тому оказалось в несколько мгновений снесено одною лишь святой молитвой. Но окружившие замок воинство церкви Хранителя в тот день тоже сильно не преуспело - загодя получивший предупреждение рыцарь ещё ночью отправил в глухую лесную деревеньку всё население. Слуг, большую часть гарнизона, мастеровых работников и даже сыновью пассию - молоденькую и смазливую хохотушку-горничную.
      А сам с сыном и парой надёжных солдат ушёл потайным ходом в самый последний момент, когда над небольшой каменной крепостью, сооружённой ещё прадедами и с тех пор непрерывно укреплявшейся, уже нависла незримая, но ощущаемая защитным талисманом хозяина волна. Добро хоть, дед не пожалел денег и сил, и поземные своды были укреплены на совесть и выложены кирпичом на известковом растворе. Наверху всё тряслось словно в лихорадке, рушилось и горело - но длинный и извилистый ход всё-таки выдержал. И продравшись сквозь заросшую ивняком пещеру, люди вышли к реке, где уже ждал с лодкой старый слуга.
      И вот теперь, хотя святоши и хозяйничали в деревеньке с той стороны холма, рыцарь презрел опасность да всё-таки пришёл почтить памятью дом предков. В хмуром взгляде его можно было увидеть много чего - но никак не почтения или любви к святым отцам...
      Лошади у подножия тихонько заржали, держащий их в поводу оруженосец воскликнул что-то, заговорил негромко. И задумавшийся пожилой рыцарь вернулся мыслями к дню сегодняшнему.
      Возле недоверчиво ухватившегося за кинжал парня оказался молодой незнакомец. Плечистый и стройный, он стоял неподвижно, положив ладони на прислонённый к ноге лук - и чуть склонив голову с выгоревшими на солнце русыми волосами, спокойно смотрел на спускающегося с холма рыцаря. Больше всего он похож был на знающего себе цену лучника из вольнонаёмных, в своей не стесняющей движений серо-зеленоватой одежде и потёртом кожаном нарукавнике. Это если не обращать внимания на болтающийся у пояса весьма знатный меч, за обладание которым сам рыцарь в другое время не задумываясь заложил бы душу.
      - Это про вас мне две цветочные феи рассказвали взахлёб, едва не пуская слюнки от восторга? - рыцарь изобразил подобие улыбки на угрюмом осунувшемся лице, и после кивка оказавшегося действительно синеглазым незнакомца протянул руку.
      - Сэр Робер.
      - Айлекс, - чужак запросто пожал его ладонь, словно приветствовать знатных дворян ему было ничуть не в диковинку.
      Но припомнив намёк болтливых феечек, что парень вроде приходится хоть и незаконной но роднёй графу Эверарду, а стало быть не чужд крови древнего рода, сэр Робер успокоился. Не зазорно поприветствовать такого, к тому же следопыта и не последнего рубаку.
      Из дальнейшей беседы по пути в лес рыцарь с некоторым неудовольствием узнал две новости. Первое - что сюда по дороге из города направляется большой отряд святого воинства и даже пара паладинов. А вторая оказалась немногим лучше. Все те солдаты на конях и вроде как обучены выкуривать из лесов не пожелавших подчиниться людей.
      Но правда, этот Айлекс с ходу сообщил, что есть возможность накрыть всю эту банду скопом. И даже без особых потерь.
      Рыцарь хоть и отличался неимоверной шириной плеч и воинской крепостью, соображал всё же неплохо.
      - Стало быть, если я соберу своих солдат и помогу, то святоши в долину не доберутся? - у него даже немного поднялось настроение.
      Впрочем, не всё так хорошо, как хотелось бы - Айлекс внутренне поморщился, узнав, что с лошадьми у рыцаря туго. Если что-то пойдёт не так, то здешним и удрать не удастся. Но заметив, какой мрачной решимостью загорелись глаза у рыцаря и его оруженосца, только вздохнул. Что ж, надавать по зубам обидчикам - такое он вполне понимал и, между нами говоря, даже одобрял...
      - Сэр Робер, вы с двумя десятками солдат закроете тот выход из ущелья. Ваш сын ещё с парой - этот. И десяток, что на конях, в резерве во-он там, - Айлекс указал рукой на вершину лесистого холма. - Пусть будут готовы немедля сорваться вниз и оказать подмогу в том месте, где возникнет нужда.
      Рыцарь прикрыв от солнца глаза ладонью, осмотрел все указанные места, и одобрительно кивнул. С руки его уже свешивалась прицепленная за ременную петлю внушительная утренняя звезда, да и от самого его уже легонько тянуло хмельным ощущением в предвкушении драки.
      - А я пойду будить камень, - Айлекс помолчал немного, и только потом добавил. - Да, особо предупредите людей, чтоб не боялись. Это будет... впечатляюще.
      Покрасневшие от усталости и пыли глаза дворянина внимательно посмотрели на него, и затем конный рыцарь коротко кивнул. Хоть и не любил он всякое непонятное - но в здешнем диковатом пограничье чего только порой не увидишь. Чего только стоит маленький пузатый чёрт-его-знает-кто, отирающийся у ног этого Айлекса - нагловато-весёлый, вертявый, с махонькими потешными рожками и отчего-то кажущийся совершенно неопасным. Хотя следопыт и уверял, что в окрестных лесах таких полно, но... да какая разница - эти-то здешние, и к людям относятся вполне нейтрально. Иногда даже и доброжелательно - вон, детишки и бабы из деревни вовсе не шарахаются от всяких лесных обитателей, когда ходят в лес или на болота за грибами-ягодами. А плутоватый сельский староста и поседевшая от возроста знахарка с внучкой, те и вовсе у лесовиков за своих...
      Айлекс отошёл на обочину, выбрал место поровнее. И не обращая внимания на недоумённые взгляды, улёгся. Но вовсе не подремать в тенёчке, как предположили было осуждающе поджавшие губы содаты рыцаря - о нет! На самом деле он приник ухом и всем телом к земле, хранящей куда больше тайн, нежели о том принято считать - и в самом деле, вскоре уловил доносящийся ещё не топот многих копыт, но одно только легчайшее сотрясение почвы. Предвестник приближающегося тяжёлого отряда.
      - Полчаса есть, - он кивнул сэру Роберу, отряхиваясь от пыли.
      Некоторое время с интересом поглазел, как солдаты сноровисто и без лишних понуканий оборудовали на опушке позицию. Да и господин их работы тоже не чурался. Вроде бы никаких особых хитростей и премудростей - вкопанные наклонно заострённые колья, надёжно замаскированные порослью, да толстый трос на высоте примерно колен, туго натянутый меж стволов. Ну да, похоже, сэр рыцарь со своими людьми на этом деле не одну собаку съел и не одну шишку набил, - сообразил он. Против кавалерии сработает что надо. А уж когда та разгон потеряет да свои ряды сломает, против сбитого плотно строя храбрых и обученных пикейщиков ей ловить нечего...
      А затем он отошёл незаметно в сторонку, к нескольким громадным валунам, некогда отколовшимся от скал и откатившимся от их подножий. Здесь, в мешанине света и теней, он довольно быстро нашёл тропинку.
      Сначала вокруг стремительно потемнело, словно разгневавшиеся небеса нахмурились тучами с намерением обрушить на землю грозовой гнев. Затем воцарилась тишина - глухая, ватная. Только, не такая, как бывает в закрытой комнате или ночною тихой порой. Скорее, знакомая не каждому, сотрясающая тело дрожью стылая тишина подземелий. Если кто не обделён соответствующим даром и умеет прислушаться, всегда первым доносится легчайшее потрескивание медленно текущей земли. Тут главное проникнуться этим движением - незаметным глазу, но от того неостановимым.
      Затем тело и всю душу вдруг пронизывает хлад сырого камня. Равнодушный и давящий, он вроде бы не обращает на тебя никакого внимания. Но тут важно не обмануться, не растеряться, и направить своё восприятие дальше. Ещё чуть, и вот оно, весёлое и неслышное журчание вездесущей влаги. Незримыми потоками она пронизывает всё и вся, натужно продираясь сквозь мельчайшие поры.
      Ещё шаг - и всё. Прошёл!
      Айлекс не открывая глаз ступал по прихотливым, медленно переползающим теням, стараясь не сильно высовываться на белеющие пятна известняков и предательскую хлябь пластов глины. А сам стремился вон туда, откуда с холодным интересом на него поглядывал дух камня. Как молдой нахальный человечишко проделывал такое - подземный повелитель не знал. Да не смог бы ответить и сам Айлекс, сосредоточенно выбирая свой петляющий путь меж сотнями гибелей и пропащностей.
      - А-а, явился, - дух с неудовольствием покосился на таки одолевшего свой подземный путь смельчака. - Ну, и чего надобно? Золота? Камней самоцветных? Ну бери, коль такой храбрый - вон, кладовые ломятся. Всё равно со временем оно ко мне вернётся, уж такие вы человеки есть...
      - Ты не сбрендил тут часом, в потёмках-то? - Айлекс бесцеремонно прервал болтовню стража. - Старшого позови - разговор есть.
      Холодное внимание непостижимого существа скользнуло вялым интересом по нём, отдёрнулось от болтающегося на шее камушка, подобранного на обрыве у водопада Тысячи Радуг.
      - Ох прости, Защитник, не признал сразу, - вольготно разлёгшийся в пласте тугого зернистого гранита дух подобрался. - Уже, уже послал весточку - скоро будет отец наш, он там в самом низу хлопочет.
      Видимо, то ли подземный страж попался на редкость болтливый, то ли от скуки и одиночества совсем извёлся, но он принялся рассказывать здешние новости и даже, почесавшись спиной о кварцевый останец, похвастался родственницей.
      - Да навострилась сеструха моя камни самоцветные выращивать в ладонях. Любо-дорого поглядеть - вашим королям такие и не снились!
      В самом деле, гнёзда блистающих самоцветов и россыпи ярких больших кристаллов произвели впечатление даже на равнодушного к таким делам Айлекса. Особенно впечатлила друза горящих неистовым огнём изумрудов, цветом так напомнивших глаза Мирдль...
      Трудно сказать, сколько прошло времени - тут под землёй оно течёт по-иному, да и цену иную имеет. И всё же у Айлекса поднялась бы дыбом шерсть на загривке, если бы она там росла, когда он почувствовал вдруг, что стылый камень вокруг ожил. И всматривается в него с неподдельным интересом. Как странно оказалось ощущать, что ты сейчас находишься просто внутри незримого повелителя подземных недр.
      - Хлипковат телом, - легчайшие сотрясения донесли не голос, а одну только мысль старшего духа. - Но на безрыбье, как говорится... хм-м, ну здрав будь, Защитник!
      - И тебе поздорову, - поклониться Айлекс не смог бы при всём желании - уж слишком туго он вплёлся естеством в вязкую, давящую тишину подземного мира.
      Но что-то такое до хозяина недр всё-таки дошло, потому что у парня возникло ощущение добродушной ухмылки.
      - Давненько хотел я на тебя вблизи полюбопытствовать... - спешить хозяину было решительно некуда, оттого он ещё раз пристально... ну, пусть будет оглядел гостя. - Я там с демонами воюю помаленьку - последнее время что-то лезут снизу, погань. А на внучков надёжи нет, так и норовят погеройствовать да в мёртвый камень обратиться. Эх, всюду нужен глаз хозяйский...
      Осторожно Айлекс ответствовал, что слыхал от одной жрицы, заглянувшей в истину краешком глаза - Хранитель на небесах вроде собирает втихомолку воинство. Да не как в тот раз - теперь ищет парней надёжных да в драке не раз проверенных.
      - О, значит наконец-то настоящее дело будет? - дух камня ощутимо пахнул радостным жаром. - Добре, добре - давненько мы не махались с нечистью по-настоящему. Ну что ж, принесшему хорошую весть - особый почёт. Говори, Защитник, какая нужда привела. Уж по своей воле под землю мало кто лезет...
      - Слыхал, почтеннейший, что там наверху творится? - Айлекс в несколький фразах обрисовал призадумавшемуся духу последние события.
      - Да нет, я внизу с демонами захлопотался. Как-то внимания не обращал... - хозяин камня пожал бестелесными плечами и кивнул - продолжай, мол.
      - Сейчас там поверху отряд нехороших ребят едет, как раз через ущелье, что мы называем Ладони Великана, - Айлекс чуть улыбнулся - дело оказалось на мази. - Так пусть подземный великан в нужное время пару раз в ладони-то и хлопнет.
      Одного только обращённого вверх внимания повелителя недр оказалось достаточно, чтобы чуть ли не по самой голове загрохотали сотни подкованных копыт. Казалось, неведомым образом глубины то ли перенеслись, то ли открылись на втягивающуюся в узкое ущелье дорогу.
      - Все не поместятся, - озабоченно, вслух размышлял каменный дух. - Но парни по краям хорошо засаду устроили... а, да это тот рыцарь, что совсем рядом... у-у, как замок его на холме разваляли... передашь ему потом - когда вы, человеки, там наверху дурью прекратите маяться и вновь делом займётесь, я пару внучков пришлю к нему, помогут строиться.
      Ничто не могло укрыться от хозяина недр, ибо толща подземных пластов была словно прозрачной для него. Верно говорила Мирдль - всё сделанное и несделанное разлетается вокруг незримыми прядями всего сущего. А уж древний как мир дух камня умел читать эти малейшие сотрясения, как бы они ни запутывались и ни переплетались с отголосками других событий...
      Поблагодарив как умел и кое-как попрощавшись, Айлекс вознамерился уже было и отправиться своей нелёгкой дорогой обратно наверх, но тут хозяин здешний нахмурился вздыбленными пластами камня и вроде как немного даже обиделся разгоревшимися огоньками рубинов.
      - Ишь чего удумал, - проворчал недовольный дух. - Подожди чуть, когда это хороший гость от меня без подарка уходил? Да и не придётся ноги бить - с почётом поедешь. Ну-ка... ага!
      В ладонь ткнулось что-то завёрнутое в полуистлевшую тряпицу, а сам Айлекс почувствовал себя немного неуверенно, когда двое молодых духов подхватили его и не без лихости вознесли вверх - сквозь давящую и плотную толщу холодного камня...
      Свет солнца резанул по глазам так, что глаза сами зажмурились от золотистого сияния огненного бога. С лазурных небес повеяло теплом, по которому так истосковалось живое тело и вся сущность человека. Да и не только - дриады хоть и тоже могли ходить камнем, но не променяли бы ласковый и родной лес ни на что.
      Айлекс первым делом упал на прогретую до жара поверхность камня - уж свободно реющий здесь ветер сразу подсказал ему, что трудолюбивые духи вынесли его на самую вершину горы. И соответственно, маячить и наводить святых братьев на нехорошие подозрения смысла не имелось никакого. Сверху видно далеко - но и сам ты виден издали.
      Ловко проползя по гладкой волнистой впадине, он осторожно выглянул из-под прикрытия отчего-то задержавшегося здесь и не скатившегося вниз серо-полосатого валуна...
      Узкое ущелье с высокими, почти вертикальными стенами голого камня затихло под беспощадными лучами солнца. Стиснутая стенами дорога чуть изгибалась, но всё равно - втягивающаяся сюда колонна всадников не боялась. Засаду на отвесных скалах не устроишь, а две сотни опытных рубак это вам не мелочь! Только дадут команду ослепительно сияющие полированной сталью паладины - вмиг отряд ощетинится пиками и мечами, да просто походя растопчет кого угодно.
      Солдаты потели в своём железе, иногда пили воду или просто сонно щурились по жаре распаренными красными физиономиями. Позвякивали подковы по камням, прицепленные на сёдла щиты и оружие. Впереди в часе пути деревня и долгожданный отдых. А однообразие дороги, пыль и полуденный зной так и затягивали в полудрёму...
      Низкий, басовитый гул сотряс ущелье словно раскаты грома. Со стен посыпались камешки, они дрогнули. И оглянувшийся паладин почувствовал, как его волосы седеют под шлемом - воздевшиеся, казалось под самые небеса стены ущелья дрогнули. С неслышным шорохом вниз осыпались камешки и кое-как укоренившиеся в расщелинах кусты. А затем, словно ладони исполинского, доселе дремавшего под землёй каменного богатыря, кручи сошлись. Ещё и потёрлись будто от удовольствия, заглушая скрежетом камня вопли погибающих словно в исполинской мясорубке людей и животных.
      Обезумевшие кони рванули вперёд, вынеся из едва осознаваемой оставшейся скраю щели. Вместе с хоругвеносцем и святым братом Томасом только пара солдат успела проскользнуть вслед за неистово хлещущим коня паладином. А стены позади уже раздвинулись. Неестественно быстро затихло сотрясение подземных недр, вновь стал слышен тонкий посвист вырывающегося из узкого ущелья ветерка. Только вот оглядываться отчего-то не хотелось.
      Но едва всадники остановили своих всё ещё бесящихся и дрожащих животных, как из леса прилетели несколько стрел. Каким-то чудом натасканный реагировать не задумываясь паладин успел откинуться в седле, пропуская этот привет от смерти над собой - но оказавшийся дальше святой брат с недоумением уставился на это недоразумение, вдруг выросшее из его откормленного, накрытого нарочито грубой серой рясой брюха. Икнул смешно, поводя безумными глазами, выпустил из уголка рта струйку тёмной крови и стал заваливаться набок.
      - Вперёд! - только и успел бешено выдохнуть паладин, уже вонзая шпоры в бока вздыбившегося от ярости и боли жеребца.
      Что атаковать затаившихся на опушке лучников, не давая им вновь натянуть тетивы и прицелиться, оказалось ошибкой, святой воин осознал почти сразу. Скачущего слева солдата с воздетой к небесам хоругвью Хранителя на пике буквально вынесло из седла - арбалетный болт в упор это не мелочь. Да и кони почти мгновенно напоролись гудью на коварно затаившиеся в подлеске колья.
      Одного солдата придавило кувыркнувшимся конём. Другой успел выдернуть ногу из стремени, да так и запрыгал на ней возле переломавшего ноги коня, не в силах выпутать вторую. И двое как по волшебству возникших оборванных солдат не оставили тому никаких шансов - меч одного и щербатая секира другого быстро отправили душу святого воина на небеса.
      "Или в ад?" - паладин всё же оказался выучен получше. Разом выдернув из стремян обе ноги, он по холке упавшего коня по инерции съехал вперёд и тут же заученно выднул из ножен привычную, надёжную тяжесть клинка...
      Однако не рекомендуется выросшему в тепле и неге псу сцепляться в драке с диким, поджарым и привыкшим ежедневно рисковать шкурой волчарой - уж сноровки и опыта у пограничного рыцаря оказалось куда больше. Да и лёгкая, слегка тронутая ржой кольчуга почти не стесняла движений. Размашистые удары двуручника, способные снести дерево, всё время приходились в пустоту или попросту мягко и умело уводились в сторону. Зато сэр Робер, как кратко, на выдохе во время удара представился мрачный рыцарь, работал скупо, точно и без излишних красивостей. Шипастый шар его оружия мелькал маленькой молнией, высекая искры о сияющие латы паладина и всё ближе подбираясь к сочленениям доспехов...
      Святой воин ещё почувствовал холодок свежего воздуха на месте лопнувшего от удара ремешка наплеча, как затем в прореху словно ударил холодный беззвучный гром. Истоптанная земля с камешками и порыжелой хвоей зачем-то вздыбилась, не подчиняясь ставшим непослушными ногам, ударила в лицо запахом пыли и горячей земли.
      А потом закружилась и улетела куда-то в тусклое и душное ничто...

      Великая тьма опустилась на израненную и политую кровью землю. Накрыла весь горный и лесистый край, разлилась широко. Только, это была не ночная темнота, и не призрачный мрак солнечного затмения, кои бывают не так уж и редко - нет, то была тьма невежества, сон человеческого разума. Жадными и липкими щупальцами мрак расползся по людским душам, цепко держа их в своих незримых объятиях.
      И всё же, на всех землях пограничного с северными пустошами некогда славного королевства ещё теплились три огонька - и брат Зенон с ненавистью и сомнением всматривался в возникшее и удерживаемое силой мысли подобие карты посреди главной залы храма. Вон, на самой полуночи, виднеется знаменитое Семигорье, где граф Эверард зубами вцепился в свои земли и не позволил с наскока разбить себя. Но ничего, скоро из остальных мест стянутся легионы святого воинства, и тогда посмотрим...
      На дальнем закате ещё один очаг нераздавленной ереси - тамошний барон и горстка окрестных рыцарей, подученные лесными демонами и поддержанные мерзким Защитником, приняли тактику летучих отрядов. Избегают, мерзавцы, открытого боя. Шастают по чащобам, застигая врасплох отряды. Наносят быстрые и очень болезненные удары и тут же скрываются в зелёных дебрях. Ничего, ничего - замки все порушены, города и деревни под контролем, и долго ли протянут эти лесные братья? И без того, небось, счастливы, что им пока не уделили должного внимания... тут-то их и прищучат!
      Но как ни странно, ещё один огонёк светился в самом Тарнаке, прямо под носом у всесильной ныне церкви Хранителя. Брат Зенон поморщился, со страхом вспомнив мудрый и безмятежный взгляд бронзовой нимфы, что с высящегося в порту постамента спокойно всматривается в морскую гладь. Коль не берут бездушную статую святые молитвы, казалось бы, чего проще - поддеть ломом да сковырнуть нечестивую с её высокого пьедестала. Да только, предание так просто не сковырнёшь. Уж коль тысячи лет сбывалось, что доколе покровительствует древнему граду... святой отец брезгливо поморщился и не скрываясь сотворил над собою отгоняющий несчастья знак. Горожане не одобрят - да и чего греха таить, некоторые в самой матери-церкви тоже...
      Брат Зенон несказанно удивился бы, если бы узнал, как через несколько дней разрешились его последние мысли и опасения - но он находился тогда не в порту, а в снова здесь. В полутёмной прохладной зале, над которой из полутьмы словно парил лик Хранителя. Оттого и не видал, как из вечерних сумерек усталый белый конь вынес на пристань столь же усталого всадника.
      Никто иной, как брат Фелер, заметно пошатывался в седле - он сегодня отмахал хороший конец, отвозя сведения сестре Мирдль и в конце пути встретившись с нею на пустынном перекрёстке глухих лесных троп. Потому он уронил поводья, устало потёр ладонями лицо. Вздохнув, прямо с коня соскочил на ещё тёплый после дневной жары постамент. Чуть поскользнулся на полированном граните, и чтобы удержать равновесие, вынужден оказался ухватиться за плечи полулежащей безмятежно бронзовой нимфы, что как обычно задумчиво и слегка загадочно смотрела в морские просторы.
      - Убери от меня свои грязные лапы - ты, святоша! - красавица ожила мгновенно и настолько неожиданно, что разинувшие рты редкие прохожие застыли в изумлении. А пара ленивых стражников, случайно проходивших мимо, от неожиданности чуть не угодила под карету, с козел которой на эту сцену вытаращил глаза плешивый кучер в линялой ливрее.
      - Прошу прощения, сестра - но есть разговор, - брат Фелер учтиво поклонился даме, как он подсмотрел у вежливых дворян - ничуть не боясь переломить спины.
      Очаровательная бронзовая бровка взлетела вверх.
      - Сестра? Упаси меня ветер от такого сомнительного родства... - но всё же капризная нимфа не стала разоряться подобно базарной торговке. Всё-таки вежливость паладина, помноженная на неискоренимое женское любопытство, одержали верх над негодованием.
      Брат Фелер понял правильно. Встав на одно колено - а он нынче был не в латах, а в лёгкой кольчуге - нежно поцеловал все сияющие свежим маникюром пальчики на ручке, которую ему не без сомнения доверила ожившая бронзовая красавица.
      Трое некстати проходивших мимо подгулявших матросов тут же сопроводили это действо одобрительным свистом и возгласами. Однако после одного только мимолётного и чуть неодобрительного взгляда нимфы они поспешили скинуть свои примечательные круглые шапочки с лохматоыми помпонами да поклониться деве в ноженьки - до самых камней просолёного пирса. И после лёгкого то ли отпускающего, то ли благословляющего жеста, на нетвёрдо ступающих ногах они вразвалочку направились в ближайший портовый кабачок - с твёрдым намерением сегодня славно погулять. Мы всё пропьём, но флот не опозорим!
      Свет уже вышедшей на вечернее небо Селены озарял весьма непривычное зрелище - у ног внимательно и задумчиво слушающей нимфы сидел паладин церкви Хранителя в серебрящейся лунным светом кольчуге. Он негромко что-то рассказывал, иногда с жаром, положив десницу на сердце, в чём-то клялся. Но в его широкой и надёжной ладони покоилась рука красавицы, которую та отчего-то не спешила или попросту забыла забрать. И мужчина нежно гладил её, ласкал словно возлюбленную или мать.
      И не такие уж и редкие парочки влюблённых, неизменно забредающие сюда за благословением морской девы, несказанно удивлялись - нимфа вовсе не гневалась. Иногда что-то спрашивала у сурового паладина, чей заскучавший у пристани конь равнодушно подрагивал ушами в полудрёме, и даже скупо улыбалась.
      - В общем, сестра, лучше бы тебе этой ночью в Тарнаке поотсутствовать, - негромко убеждал красавицу брат Фелер. - Право, не стоит тебе глядеть на то, что тут будет твориться...
      Нимфа в сомнении покрутила прелестным носиком. Затем капризно прищурила один глаз, а другим лукаво посмотрела на затаившего дыхание человека.
      - Вообще-то, не хочется мне никуда сегодня уходить... но давненько меня не приглашали на свидание... - и в тот же миг сиящая бронза непостижимым образом обратилась в живую и желанную красавицу.
      Ну какие тут ещё нужны намёки? Она затрепетала, когда ладонь мужчины ещё несмело обняла её. А раскрывшиеся навстречу поцелую губы оказались мягкими, тёплыми и чуть неумелыми.
      Что там дальше происходило, и кто до позднего утра позаимствовал роскошную, красного и чёрного дерева прогулочную яхту лорда Бри, осталось толком неизвестно - придремавший в тёплой пыли мостовой пьянчужка-боцман разом протрезвел, обнаружив в лунном свете пустой постамент, откуда удрала хранительница великого города. И сообразив, что это означает и что из того следует, в свою очередь подхватил выписывающие кренделя ноги в руки и тоже удрал - да так далеко, что больше его в Тарнаке никто не видел. А посему и рассказать оказалось некому. Хотя, обилию и разнообразию легенд и баллад то ничуть не мешало.
      Даже наоборот - способствовало.
      А в это же время совсем рядом, в портовой конуре старого Рими, происходили ничуть не менее примечательные события...
      Капитан небольшой тоговой шхуны ещё раз огляделся. Кажется, чисто - на опустевшей к вечеру улице меж складов и контор, выходящей прямо на пристани с покачивающимися за ними мачтами, а другим концом уводящей к докам на той стороне порта, не оказалось ни подозрительных личностей, ни дознатчиков святой церкви, коих опытный глаз прожжённого контрабандиста вычленял чуть ли не с лёгкостию. Осторожность нынче вовсе не излишня - забравшая всю власть церковь Хранителя мало того, что добавила к обычной десятине храмовую пятину, грозящую и вовсе перейти в треть. Но к тому же, немало проявивших недовольство людей попросту отправились и вовсе прямиком в овеянные жутковатыми рассказами пытошные подвалы...
      Тощий юнга на углу у дровяного сарая, который вроде бы нудно, долго и безуспешно торговался с помятой шлюхой с испитым лицом, подал успокаивающий знак. Да и притаившийся под старым клёном штурман, весьма небезуспешно изображающий из себя изрядно подгулявшего и потому решившего передохнуть матроса, тоже еле заметно кивнул - отчего в лучике просочившегося сквозь листья лунного света в его ухе блеснула аляповатая золотая серьга.
      Да уж, что и говорить, в таких условиях вести дела не то чтобы тяжело, а вовсе даже невыносимо. Потому капитан, соблюдая все меры предосторожности, и прибыл на сбор у старого пройдохи Рими, куда уже проследовали дюжина купцов, несколько капитанов да жрец Всех Ветров - уж воздушные стихии моряки почитали прежде всего... Неприметно оглядевшись ещё раз и чуть ли не принюхавшись к залитому лунным светом постепенно засыпающему порту, почтенный моряк не нашёл повода для беспокойства - и ловко юркнул в скрытую тенью неприметную дверцу.
      Внутри оказалось тесно и немного тревожно. В тёплом и чуть душноватом воздухе ощутимо реяло что-то эдакое... но не станем забегать вперёд. Кивнув в ответ на вопросительные взгляды, капитан привычно скинул тёмный плащ на руки слуге. Правда, кортик, больше походящий размерами на абордажную саблю, снимать не стал - жизнью капитан был умудрён и излишней беззаботностью отнюдь не страдал.
      Расположились кто где. На потёртых и продавленных лавках у стен, на нескольких скрипучих стульях. Конечно, вдове рыжего Санчеса, нынче самолично ведущей торговые дела - причём весьма и весьма лихо, хозяин торговой компании уступил собственное кресло. Да и пожилой жрец Всех Ветров, перед которым сами собою открывались любые двери в порту или жилищах моряков, расположился на некогда золочёной, а ныне изрядно облупленной табуретке для почётных гостей.
      Поначалу разговор шёл вяло. Хотя все друг друга знали как облупленных, но каждого хоть раз нет-нет, да и посещала мыслишка - а не польстился ли тут кто-нибудь на золотишко храмовников? Да и не столько в том дело, ведь упрямо поджавший губы жрец обвёл собравшихся тёмным взглядом, отчего душа каждого пронизалась неслышным ветром - и заверил, что двурушников здесь нет.
      Попросту, собравшиеся купцы и капитаны и сами не знали, что тут можно предпринять, дабы цепкие и загребущие лапы церкви до конца не загубили все дела. Святошам начхать, что у торговых сделок и моряков есть свои законы и правила. Знай плати побольше - а коль недоволен, добро пожаловать на станки палачей.
      Возможно, так и прошёл бы вечер в угрюмом ворчании да редких высказываниях, что надо что-то делать, но тут обстановка поменялась самым неожиданным образом.
      В широком жерле нетопленного по случаю лета камина раздался шорох. Кто-то тоненько чихнул внутри, и подозрительно обратившиеся в ту сторону взгляды отметили, что закопчённые стенки озарились дрожащим серебристым светом. Но навстречу ощетинившимся клинкам мужчин и даже сноровисто извлечённому из-под пышных юбок двухзарядному арбалету купчихи из каминной топки вылетели две мерцающие радужным серебром малышки. Вернее, малыш и малышка.
      - А-апчхи! - малышку Мири отдачей отбросило вбок, отчего она забавно кувыркнулась в воздухе, а затем погрозила оторопевшему Рими кулачком. - Дымоходы чистить надо, эдакий ты скряга - совсем сажей заросли!
      Феечка и дракончик отряхнулись от упомянутой копоти, и первая изобразила недурственный реверанс прямо перед глазами изумлённых людей. Не то, чтобы те были совсем уж тёмными - видали диковины и почище. Но согласитесь, когда с бухты-барахты являются две эдакие мелюзги да ещё начинают дерзить, тут впору ущипнуть себя за бок да на всякий случай проверить целостность кошеля.
      А малышка Мири важно вылетела чуть вперёд.
      - Я буду говорить голосом графа Эверарда! - по её меркам громко объявила она и лихо крутнулась в воздухе.
      И тут изумление собравшихся достигло, пожалуй, высшего предела - на изящной талии феечки эдаким лихим образом, на манер диковинного обруча или пояса, обретался именной перстень Повелителя Семигорья! Мрачным огнём над самой попкой горел окружённый тонко блистающими бриллиантами изумруд, да и самому непосвящённому взгляду было видно - не краденый, и заряжен волею их светлости по самое некуда. Переговорщик, вестимо - тут без обмана. Да и облик скромно порхающего рядом серебристого дракончика знаком был отнюдь не понаслышке.
      Капитан первым убрал свой устрашающего вида клинок. За ним, посомневавшись, спрятали оружие и остальные. А старый Рими, что в одной подрагивающей руке держал тонкий стилет, а другою уже нашаривал под столом открывающую подземный лаз неприметную кнопку, даже тихонько вздохнул от облегчения.
      Ибо цветочная фея обвела людей смеющимся взглядом, вдохновенно воздела глазёнки к низкому грязноватому потолку и начала передавать сообщение. Так мол и так, и разэдак вас. Хватит маятся дурью - нынче утром войска их сиятельства войдут в Тарнак. Вестимо дело, без жертв и разрушений укорот святым братьям сделать не удастся. Но если моряки, мастеровые да купеческие людишки подсобят и хорошенько ударят в спину святошам - то будущий повелитель города отнесётся к их дальнейшей участи не в пример благослоннее.
      - Если со святыми воинами и жрецами Хранителя станут твориться всякие нехорошие случайности... - феечка не любила слово "убивать", да и само это столь излюбленное человеками действо очень не одобряла - но воля графа должна быть донесена до этих крепких и неробкого десятка соравшихся. - Хоть тухлой рыбой травите, хоть серой со смолой жгите, хоть в волчьи ямы с кольями сбрасывайте - их сиятельство согласен закрыть на то глаза.
      - На одну только эту ночь, - Мирдль обвела людей куда более серьёзным взглядом. - И ещё. На стороне их сиятельства нынче выступят всякие неизвестные вам силы... женщинам и детям из домов ни ногой. А мужчинам передать - лесных жителей и всякое проявление Сил Жизни не трогать. Не нарывайтесь - и они никого не тронут.
      Кое-что ещё поведовала ошеломлённым и крепко задумавшимся людям маленькая цветочная фея, прежде чем облегчённо выдохнула "Всё" и устало плюхнулась на стол, куда догадливый Рими уже выставил угощение - щербатую тарелку с розовым виноградом. И пока люди обменивались первыми взглядами и пока ещё робкими мнениями, феечка со своим дружком принялась без ложной скромности вовсю лакомиться этой заморской диковиной - только косточки разлетались. Да ещё отплёвывалась малявка и от не замедливших посыпаться вопросов.
      - А не станет ли в очередной раз хуже, как уже бывало?
      - Ну, уж если Повелителю Семигорья не доверять, то кому тогда? - и Мирдль вновь с чавканьем вгрызлась в виноградину.
      - Тоже верно, - со вздохом отметила беспокойно заворочавшаяся в своих юбках купчиха.
      - А лесные создания точно не демоны?
      - Ну, хранившая досель город морская нимфа не демон же, - и только тут люди, обнаружившие сквозь кривоватые окна отсутствие девы на залитом лунном свете постаменте, осознали всю серьёзность грядущего.
      - Но ведь в церкви Хранителя есть и чистые души? - жрец Всех Ветров озабоченно блеснул глазами.
      - Разумеется, они предупреждены - их сиятельство о том лично позаботились.
      И так далее, и тому подобное. Но в конце концов, когда вечер уже перешёл в ночь, тучный и степенный содержатель двух портовых таверн решительно взмахнул рукой.
      - Надо поспешать - в моих заведениях можно много солдатни прищучить, и святых братьев тоже. Да паладин один наведывается к молодой смазливой шлюхе. Падки на халяву, мерзота... Решаемся?
      И они решились. Пока обсуждали то да сё - а народ подобрался соображением быстрый - Мири со счастливой улыбкой похлопала себя по округлившемуся животику, в сомнении покосилась на сиротливо оставшуюся в тарелке одинокую виноградину, похожую на большую и полупрозрачную розовую жемчужину с просвечивающей изнутри серединкой. И тоже решилась - раз уж пошла такая гулянка, не оставлять же эту прелесть уевшемуся до сладкой истомы дракошке?
      Мням-ням, как же это вкусно... а главное, много!
      В мягком воздухе летней ночи мелькнула неслышная тень. Обдав ароматом топлёного деревенского молока и мёда из дикого вереска, она затем мягко обожгла восприятие жаром прижавшегося томно и бесстыже девичьего тела. Нежная ладонь капризно повернула лицо сидящего под исполинским деревом парня, сорвала с его губ не очень-то мимолётный поцелуй, а затем под любопытные звёзды взлетел лукавый шепоток.
      - О чём думаешь, Защитник - о хорошем или плохом?
      - О плохом, сестра...
      Две бровки изящно изогнулись вверх, а в зелёных изумрудах глаз колыхнулись насмешливые огоньки.
      - О плохом? Неужели обо мне?
      Рука Айлекса словно сама собой обняла за почти неприлично тонкую женскую талию, ласково погладила чуть ниже.
      - Вовсе нет. Ты у меня в плохих не числишься, Мирдль. Ты у меня проходишь по категории стихийных бедствий. Землетрясения там, ураганы всякие - они не плохие... они просто есть.
      Чуть горьковатый лёгкий смех дохнул в ухо. А чей-то носик и губы уже вовсю шалили, и от того сердце заходилось в нежной истоме.
      - Что ж, спасибо и на том. Надеюсь, я смерть от твоей руки уже заслужила? - она чуть отодвинула лицо, пытливо всматриваясь в облик Защитника.
      - Одной только смертью ты уже наверняка не отделаешься, плохая девочка! - Айлекс самым неожиданным образом пощекотал её.
      Извиваясь от хохота, красавица извивалась в его объятиях, а затем обессиленно заколотила в грудь кулачками.
      - Ой, хватит! Или решил защекотать прямо сейчас и до смерти? - но едва парень прекратил свои поползновения, как Мирдль со змеиным изяществом тут же стремительно прянула вперёд и с чисто женским коварством кускула за нос.
      - Злодей! Надеюсь, хоть один танец любви мне подаришь, прежде чем своей железкой ржавой проткнёшь?
      - И вовсе не ржавой, - Айлекс покосился в сторону, где на камне лежал преобразившийся отцовский меч. Непостижимым образом металл сейчас впитывал в себя лунный свет и легчайшие дуновения ветерка. Закрывались выщербины, выправлялись вмятины, а сам клинок сильнее озарял внутренним сиянием медленно плывущие по лезвию узоры.
      - Но вообще, я тебя побаиваюсь, Мирдль. Ты слишком красивая. Слишком большая у тебя сила. И ещё, ты очень плохая девочка, - видя, как на последний аргумент красавица вновь недоумённо изогнула соболью бровку, нехотя добавил. - А то я не видел, как на лужайке вы с Веллини и ещё одной нимфой сладко резвились...
      Мирдль фыркнула и вновь зарылась носом в его волосы.
      - Подумаешь! В монастырях Заозёрья этим почти все монашки пробавляются. Не хочу даже думать, чем забавляются в мужских... Да и что плохого в том, что я научила девчонок и подарила им немного радости? Ты же, гадкий мальчик, в нашу с Веллини сторону не смотришь... - она призадумалась, закусив заслуживающую куда более ласкового обращения губку, а потом усмехнулась. - Правда, последнее время и на других не клюёшь - и тут кроется наша маленькая надежда.
      Это было изумительное ощущение. Молодая женщина, прекрасная как утренняя заря, желанная как сама жизнь. Чудесным образом сумевшая объединить в себе высшую красоту человеческого рода и в то же время многие его пороки - да круто замесить всё это с грацией и простодушием изящной дриады. Взрывоопасная смесь - как сказали бы в другом месте и в другие времена. И вот это чудо подлунного мира вольготно развалилось оперевшись на грудь Защитника и ласкало парня так, что у того уже едва хватало выдержки.
      - У-у, бука... - Мирдль урвала себе ещё один нескромный поцелуй. Вздохнула счастливо, мурлыкнула. - И что я в тебе, дуралее, нашла?
      Она поёжилась счастливо, когда ладонь парня чуть смелее приласкала её, а прошедшиеся по изгибу шеи губы выгнали на спинку толпу сладких мурашек. Мурррр! Затем вздохнула.
      - Слушай, я чуть не забыла. Помнишь ту хрустальную корону, что ты урвал у гоблинов и приволок вместе с отцовым мечом? Мне для дела надо...
      Айлекс вздохнул. Подёргал легонько за девичье ушко, взъерошил душистые волосы. Странно - доселе она позволяла последнее одним лишь ветрам.
      - Ну вот так! Взяла и испортила всё удовольствие, - деланно сердито отозвался он чуть хрипловатым от вполне понятного волнения голосом. - Я же говорил - плохая девочка...
      Однако Мирдль ничуть не купилась. Засмеялась серебристым колокольчиком в ночи, щедрее одарила вкрадчивым и шелковистым прикосновением прохладной теплоты девичьего тела. Потёрлась кончиком носа о его, улыбнулась лукаво и в то же время простодушно, как умеют немногие.
      - Ну, я за тебя всерьёз возьмусь после нашей победы, гадкий мальчик, - в полушутку-полусерьёз пообещала она, пытливо всматриваясь в отражения звёзд в его глазах.
      Вместо ответа Айлекс молча потеребил и поиграл перед ясным девичьим взором маленьким невзрачным камушком, что носил предпочитая всем иным амулетам. Мирдль застонала от собственной недогадливости, хихикнула, а затем легонько, досадуя на себя, хлопнула Защитника по груди.
      - Могла бы и сама догадаться - тьфу, глупышка! Где ж ещё быть хрустальной короне, кроме как в водопаде Тысячи Радуг? У-у, Великого Леса на тебя нет... - она посерьёзнела. Некоторое время задумчиво и внимательно смотрела отсюда, с вершины холма, на редкие огоньки раскинувшегося вокруг бухты города, затем вздохнула.
      - Ладно, я понеслась дальше. Граф сказал, что порт и жилые кварталы пострадать не должны - придётся мне лично проконтролировать твоих засланцев. А уж храмы, банки и дворцы разноси, гадкий мальчик, делай там что хочешь со своими лесными бестиями.
      Она осторожно, словно первый раз пробуя на вкус, испила с его губ прощальный поцелуй. Шепнула на ухо, чтоб кое-кто берёг себя - А не то у-у! Покусаю! - и с хорошо различимым вздохом сожаления поднялась, буквально заставляя себя оторваться от парня. И, миг-другой понежившись в тёплом ветерке с моря, лёгким шевелением плеч обзавелась цветочной туникой, да и исчезла бесшумно в ночи.
      Взбудораженный, полный нежных и самых противоречивых чувств, Айлекс некоторое время приходил в себя. Облизнул с губ её аромат - тонкий, дразнящий. Смущённо улыбнулся своим непростым мыслям и приподнялся. Да, не пришло ещё время решать личные проблемы... а всё же, отбрасывать посторонние мысли не пришлось - восприятие само расширилось едва не на всю округу, накрыв незримым облаком внимания и окружившее Тарнак войско графа да всех тех кто нынче встал под его знамёна, озабоченно сгустившиеся тени святых воинов на стенах.
      И затаившиеся в самом городе отряды лесных существ - всех, чьи боевые качества не вызывали сомнений. Медведи, дикие кошки всех мастей и размеров. А в кустах городских скверов на удивление смирно затаились до поры волки. И даже Старый Змей впервые за много лет оставил свои катакомбы заброшенных шахт и с загадочным блеском в чёрных глазах неподвижно разглядывал засыпающий город, обвив шпиль старой заброшенной башни над площадью Менестрелей. А уж лесных воителей нынче в городе видимо-невидимо. И каждый добросовестно прикидывается обычным деревом... вон, ухмыляющийся в зелёные усы внук Повелительницы посреди парка для маскировки даже расцвёл совсем как липа - а под его густой сенью со сладким неистовством милуется парочка...
      Из густой тени сверху спикировала цветочная фея. Демонстративно обнюхав Защитника, она зловредно скривила мордашку, насмешливо фыркнула - а потом как ни в чём ни бывало уселась на плечо.
      - Воркуют тут, как два голубка... - сварливо отозвалась малышка Мири. Скрестила руки на груди, задрала капризно нос вбок-вверх. Невольно нашла взглядом в созвездии Дракона свою подружку и не удержавшись, вздохнула.
      - Всё готово, Защитник! Что же ты медлишь? Яви свою силу...
      А тот замер в странном холодном оцепенении - из тёмного уголка храма над самой статуей Хранителя в полутёмной зале он сейчас смотрел глазами затаившегося там паучка. Внизу сидели, в раздражении спорили, нервно расхаживали смешные неловкие человеки - своей дёргающейся походкой, ещё и невесть зачем обёрнутые кусками ткани. Здесь, под потолком, их голоса раздавались невнятным бормотанием и странным шелестящим гулом. Айлекс всё смотрел и смотрел, и никак не мог отделаться от странного ощущения, будто бездарные актёры разыгрывают перед ним дурно поставленную дрянную пьесу. Сбиваются, потеют - и всё же не в состоянии прервать давным-давно расписанные невесть кем роли и реплики.
      Единственным светлым пятном, на котором с удовольствием останавливалось восприятие, оказалась... ах, это и есть сестра Стефания? Откинувшись на сиденье, в глубокой тени под благословляющей десницей Хранителя, похудевшая и оттого изрядно похорошевшая целительница сидела неподвижно, аккуратно подвернув расшитый зелёным узором подол рясы. То ли она осознавала всю фальшь сего лицедейства, то ли просто брезгливо отрешилась от происходящего, но в душе Айлекса шевельнулась тёплая волна. Уж как эта жрица первой отозвалась на незримый зов сотен обожжённых и искалеченных лесных обитателей, и рискуя всем исцеляла тех, он не раз слышал потом исполненные искренней теплоты рассказы.
      Сестра Стефания словно почувствовала на себе доброжелательный взгляд. Возможно, так оно и было - уж женщины куда чувствительнее загрубевших в жизненных передрягах мужчин. Ибо она чуть удивлённо подняла взгляд от полированных плит каменного пола и пытливо уставилась в темноту над ликом Хранителя. Со стороны казалось, что женщина втихомолку молится, поверяя своему господину и покровителю свои страхи и сомнения - но нет! - Айлекс чётко осознал, что целительница уловила его столь диковинным образом переданное одобрение. И даже легонько улыбнулась краешками губ.
      По её еле заметному шевелению кончиков пальцев, вроде бы устало лежащих на подлокотнике, в залу из глубины тёмного прохода неслышно влетела младшая послушница всего лишь с одною тонкой зелёной полоской по подолу - будущая врачевательница тел и душ людских. Её левая рука вроде бы небрежно и в то же время отстраняюще демонстрировала воздетый в воздух и тревожно полыхающий знак Хранителя - верный признак, что жрица несёт старшей адептке весьма важное сообщение.
      Выслушав её, сестра Стефания напряглась, приподнялась в кресле. Кивнула послушнице, отпустив её затем небрежным жестом. Наклонившись чуть к сидящему рядом важному старцу, она шепнула ему что-то о непонятных случаях заболевания в сиротском приюте, весьма похожих симптомами на летучий мор. Надо ей лично проверить да озаботиться... И тут же, наподобие знатной леди чуть подобрав подол, торопливо и со слегка озабоченной мордашкой она прошествовала вослед удалившейся послушнице.
      И последнее, что отметил отпустивший паучка Айлекс, это были чуть заметные похотливые огоньки в проводивших целительницу глазах старца. Ах вот как сестра Стефания раздобыла те сведения о передвижении отрядов святого воинства...
      Перед закрытыми наглухо северными воротами Тарнака, которые словно часовые охраняли надменно воздевшиеся ввысь две привратные башни, появились несколько неизмеримо меньших теней. Малышка Мири дерзко глазела вперёд, чувствуя себя на плече Защитника куда спокойнее нежели за пресловутой каменной стеной. Тем более, что одной ручкой она обнимала смирнёхонько валяющегося рядом с нею неприкаянного серебристого дракончика. А к ноге Айлекса робко прижимался обыкновенный дудошник с маленькой лесной поляны. Мохнатые уши его чутко подрагивали во все стороны, боязливо улавливая малейшие веяния.
      - Сыграй, малыш, - в обратившемся к нему взгляде Айлекса мелькнуло тепло.
      Малыш глянул вверх, кивнул доверчиво Защитнику, и извлёк откуда-то их густого меха обыкновенную дудочку, прихотливо вырезанную из ветки лещины. Приложил ко рту, пробежался по отверстиям так непохожими на человеческие пальцами. Сначала робко и неуверенно, а потом всё смелее он затянул полузабытую, древнюю как мир немудрёную мелодию песенки - о хлопотливой и неутомимой пчёлке над раскрывшимся навстречу полуденному солнышку цветком. Томная и тягучая, она поначалу робко вилась вокруг сопилки, а потом взлетела под звёзды.
      Только, не слышали её напряжённо всматривающиеся сюда защитники города - Айлекс словно нить пряжи подхватил музыку и тут же принялся нанизывать на неё волны из океана смутно ощущаемой за плечами Силы. И едва возле него образовалась смутно светящаяся в полутьме длинная петля, как с плеча светлячком в ночи вспорхнула Мири на своём верном дракошке. Подхватила первое дуновение, и тут же стремглав понеслась к воротам, управляя своим летучим скакуном и другом подобно бывалому рыцарю - одними лишь босыми пяточками.
      Толстенные дубовые плахи и балки могучих ворот сразу отозвались на призыв Силы Жизни. Ни на миг они не забыли, как когда-то могучими деревьями шумели на ветру и собирали капли дождя зелёными ладошками листьев. Миг-другой, и ворота будто взорвались - под восторженно запрыгавшие от такого зрелища звёзды вымахнул исполинский дуб. Словно родной брат двоих Стражей, охраняющих проход к Водопаду Радуг, он повёл могучими плечами - и вырвал их из железных оков створок. Под кудрявой кроной прорезались два сияющих неистовой зеленью глаза, а прорезь рта ощерилась кривой усмешкой.
      - С днём рождения, новый Страж!
      Исполинский дуб с одного только взгляда понял и оценил намерения Защитника. Закатную башню он развалил просто играючи, лишь осыпались в туче пыли глыбы каменной кладки. С душераздирающим хрустом ветви и змеями лезущие из земли корни впились в малейшие трещинки и разорвали постройку в клочья. С её восточной товаркой дуб чуть провозился - её недавно ремонтировали. Но и она с душераздирающим грохотом разлетелась в груду мусора. И, не обращая внимания на вопли заживо погребённых и раздавленных людишек, юный великан пошёл вдоль стены, с неистовой яростью ненавидящего мертвый камень и убитое топорами лесорубов дерево разнося циклопическое сооружение.
      А дудошник всё играл. Закрыв глаза и поджав ушки, малыш вдохновенно выдувал из нехитрого инструмента прихотливую вязь музыки - и малявка Мири уже где-то посреди улицы Мастеров с размаху вонзила в булыжную мостовую самое начало длинной и томно тягучей мелодии...
      Камень словно вскипел, разлетевшись вокруг нелепо вывороченными столбиками. Во все стороны к вящему восторгу уворачивающейся от стрел настырных свтош Мирдль разошлась незримая волна жизни. Поверхность земли заходила волнами, и из каждой щелочки выхлестнули плети побегов. Раздирая плоть мостовых и неподвижную мощь каменных зданий, сила жизни принялась рушить нелепые постройки.
      Вон отряд святых воинов на перекрёстке захлестнуло зелёной стеной и тут же утянуло под землю, заглушая предсмертные крики. А на ветке старого клёна, то не две звёздочки мерцают - то дикая кошка презрительно щурит наглые жёлтые глаза, выжидая когда удирающий от сгустка взбесившихся корней паладин окажется как раз под нею...
      По городу носились стаи животных, добивая тех, кто сумел увернуться, отбиться от ростков или ожечь их нечестивыми молитвами. С заунывным воем стая волков загоняла белого от ужаса святого отца, который с неистовой скоростью листал требник в поисках нужного псалма - и всё же не успел... Хрипло завыл вожак, задрав к тёмным небесам окровавленную морду, и вторили ему собратья по убийству.
      А со стороны порта и бедняцких кварталов надвигалась навстречу другая волна - мутная и неумолимая стихия людского бунта. И ничуть не менее беспощадной оказывалась она к стянутым в великий город войскам со знаком Хранителя на доспехах и щитах. Глазами реющей над превратившимся в побоище полем битвы совы Айлекс разглядел, как бешено отбивающегося мечом солдата накрыли сетью. Он нелепо задёргался, запрокинулся в падении - и тут же в раскрывшуюся щель под кирасой худая и злющая девица по самую рукоять вонзила напоследок тускло блеснувшее, отточенное лезвие рыбацкого ножа.
      Со стороны внешних укреплений доносился громовой рёв тысяч дюжих глоток. Хоть святое воинство частью разбежалось, а частью было истреблено, отрядам графа Эверарда не так уж и легко давался этот бой. Крепкую выучку прошли солдаты, теперь нутром чуявшие, что пощады не будет - а пуще того лютовали гордые паладины церкви. И всё же, атака снаружи и изнутри своё дело сделала - плотные порядки защитников дрогнули, оказались пробиты сразу в нескольких местах. И кипящая линия схватки сначала медленно, а затем неудержимо покатилась внутрь города...
      Угрюмым и красновато-недоверчивым взглядом взирало утреннее солнце на поверженный в грязь развороченных мостовых великий город. Словно хмурясь розовыми лёгкими тучками, небесное светило в сомнении рассматривало увиденное и всё никак не могло решиться - нравится это ему или нет.
      Уцелел лишь порт да окружившие его халупы работных людей. А краса и гордость Тарнака - район храмов и знати - попросту перестал существовать. По едва угадываемым в грудах мусора улицам сиротливо продили животные, порыкивая и иногда лапой теребя чьи-то окровавленные останки - а ну как пошевелится? На площади, где ещё вчера высилась исполинского роста статуя Хранителя, только куча битого камня напоминала об этой видной даже из окрестностей фигуре. А сбоку немым укором и насмешкой косо валялась оплетённая зелёными побегами лиан каменная голова, незряче уставясь куда-то в вечность каменными белками глаз.
      Уцелел лишь сорокаколонный храм - и то лишь потому, что совсем рядом располагался сиротский приют. А поселившийся отныне в доме Хранителя Старый Змей с удовольствием оплёл своим длинным телом озарённые первыми лучами колонны, и теперь блаженно щурился на солнышко, впитывая полузабытое солнечное блаженство. И ничуть не обращал внимания, что оборвыши из соседского заведения мигом почувствовали с лёту чувствующими отношение к себе сердечкамии - этого великана им опасаться нечего. Налетели вопящей от восторга оравой через пролом в каменной изгороди, не обращая внимание на возмущённые призывы едва сдерживающей улыбку сестры Стефании. И теперь словно с горки, со хохотом катались по слегка выпяченной широкой спине древнего животного, мягко почёсывая её попами и заодно полируя чешуйки до зеркального блеска.
      А когда немногие из сохранившие истинную веру в Хранителя святых сестёр и братьев уже потом читали здесь проповеди, то Старый Змей позволял усталым и подилым прихожанам садиться на свою спину словно на чуть пружинистую и еле заметно дышащую скамью. Сам же клал здоровенную как стол клиновидную башку на то место, где когда-то стояла кабинка исповедальни. И задумчиво смотрел на вещающих истину своим странным, немигающим взглядом...
 
      Немало легенд рассказывают об этой древней и известной во всём бывшем королевстве площади. Странных и иной раз даже противоречивых, но все они сходятся в одном - каким-то событием это место некогда ознаменовалось. Возможно, гнусным злодеянием, столь страшным что история постеснялась хранить память о нём - но знатоки всё же думают, что скорее неким подвигом или иным выдающимся происшествием. Ибо давно замечено, что морские и перелётные птицы без боязни отдыхают в большом фонтане. А даже самые отпетые сорванцы не осмеливаются бросать в них камнями или драться здесь друг с другим.
      Оттого Айлекс улыбнулся мимолётно, отвернувшись от загнанного взгляда обессилевшего брата Зенона - тот стоял в центре фонтана, и сейчас сам напоминал одну из статуй, зачем-то ожившую и теперь уныло мокнущую по колено в воде. Однако совсем выпускать из поля зрения оставшегося одиноким жреца было бы чревато - перед его новой силой оказались бессильны и рассыпающиеся тленом побеги, и удары могучих медвежьих лап. И даже полыхающий яростным светом клинок, который перед этим словно подтаявшее масло играючись разрубил паладина, лишь высек бессильные искры из окутавшего святого брата сияющего марева.
      Да и над головой жреца темнел хобот набирающего обороты гигантского смерча - то северный ветер собирал свою незримую мощь, дабы затем обрушить её волею святого брата на головы неверных...
      Мирдль устало пожала плечами. За крылышко сдёрнула со своего плеча воинственно нахохлившуюся феечку. Дунула на неё легонько сладким дыханием весны, шепнула несколько слов. И малышка не подкачала. Странно было смотреть, как крохотная серебристая искорка дракончика бесстрашно вознесла Мири прямо к почерневшему исполинскому вихрю - и тот признал донёсшееся до него дыхание весны.
      Незримая рука вспушила, приласкала серебристые с прозеленью волосы молодой красавицы, от одного только вида которых и ощущения шелковистости прядей в ладонях впадали в тоскливую меланхолию служанки - а леди Эвелинн от зависти и вовсе принялась брать у дриад уроки Силы Жизни. Ветер улыбнулся, взволновал на миг поверхность воды в фонтане и исчез. Миг-другой, и только опадающая по краям почти не пострадавшей площади пыль свидетельствовала о несостоявшейся катастрофе.
      У Айлекса немного отлегло от сердца - так, самую малость. Потому что неугомонный жрец взглянул вверх, покачал осуждающе головой вослед покинувшему его северному ветру.
      - Предательство, всюду предательство, - и тут же принялся бормотать очередной псалм.
      Окружающая его аура налилась желтоватым, постепенно становящимся нестерпимым светом. Но и отрезавшая ему путь к отступлению Мирдль с противоположной стороны фонтана тоже не дремала. Перепрыгнула через каменный бортик, оперевшись на ладонь услужливо подставившего ей руку мраморного фавна. Прошлёпала по воде почти к самому насторожившемуся святому брату и наотмашь, косо рубанула тёмной шпагой. Клинок сыпанул чёрными искрами, взвизгнул пронзительно - но хотя и не преуспел тоже, по крайней мере сбил жреца с настроя.
      - Всё обман, - покивал растрёпанный и страшный в своей ненависти святой брат. Он покосился на оружие бывшей сестры во Хранителе, и его лицо передёрнулось - он узнал эту шпагу и осознал, кто же приголубил тёмного барда и лишил святую церковь ещё более могучих и страшных открытий. - Зря, мерзкая сука - всё зря! Мать-церковь могла дать тебе куда больше, чем этот щенок, графский ублюдок. Или ты всерьёз рассчитываешь на благодарность мерзких Эверардов?
      В зелёных глазах Мирдль мелькнули искорки смеха.
      - Полегче, несвятой брат - сейчас на площади Менестрелей преданные дворяне и городские старшины преподносят графу хрустальную корону древних королей. Я даже сумела убедить его леди, а уж она знала, что и как нашептать ночью сэру Роджеру, графу Эверарду. И теперь у старого Королевства появился новый король.
      Во взгляде старого жреца что-то надломилось.
      - Так это всё умыслил старый граф Вильям... ах я, глупец! А ведь было, было у меня предчувствие и желание всё бросить да удрать... - странно оказалось увидеть, как поникли плечи брата Зенона под грузом осознания своего полного поражения.
      - Почти так. Но есть и ещё кое-что, - Мирдль усмехнулась, ни на миг не сводя со жреца настороженного взгляда - уж как тот способен был на подлости, она знала не понаслышке. - Церковь Хранителя сделала из меня шлюху - а теперь в свою очередь, и я нашла силу, способную швырнуть святую церковь в грязь, как последнюю потаскуху - и отыметь во все места!
      Айлекс поморщился. Не от того, что Мирдль - нежная и чёрт возьми, всё-таки обожаемая - выразилась грубо. А от того, что она пролила реки крови... да и попросту говоря, использовала его самого. Не самое приятное прозрение! Вот уж, куда лучше и проще в лесу - он просто чужд всякой подлости. А всё же, парень поморщился и добил противника всего лишь парой фраз.
      - А ведь мой двоюродный брательник Говард, сын нового графа и теперь короля, всерьёз намерен взять в законные супруги дриаду - и когда-нибудь они сядут на трон, - он устало усмехнулся. - А там и их дети-внуки... Сила Жизни берёт своё, нечестивый отче.
      На брата Зенона было страшно смотреть. Глаза выпучились, почти вылезая из орбит, рот бессильно и молча разевался в изумлении. А во взгляде уже отчётливо плескалось безумие... и только сейчас Айлекс понял. Понял, на что намекал мудрый старый Прадуб.
      Похолодевшая рука сама собой полезла в кармашек. Миг - и на ладони мягко улёгся почти невесомый после рукояти меча жёлудь. И почти без замаха Защитник швырнул малыша под ноги жрецу. Тот ещё успел дёрнуться, зыркнуть подозрительным взглядом на бултыхнувшийся в воду предмет.
      А затем он закричал. Страшно, громко закричал, сотрясаясь в судорогах и задрав к розовому утреннему небу искажённый мукой рот...
      Драная и запылённая ряса лопнула сразу во многих местах, когда из тела бывшего человека вымахнули ростки новой жизни. Буйно и неудержимо они вылезли наружу, с любопытством посматривая вокруг. То, что ещё только что было братом Зеноном, дёрнулось, с суетливой ненавистью оторвало стремительно выросший из удлинившегося и тут же лопнувшего носа ещё зелёный побег. Словно оживший куст забил бешено руками, тут же словно по волшебству обратившимися широкими дубовыми ветвями. Крик затих, и только нелепое уродливое дупло разверстого в вопле рта некоторое время напоминало в стволе произрастающего дерева о свершившемся.
      Но вот и его закрыла кудрявая свежая зелень. А молодой дубок уже вымахал с обычный взрослый дуб - и всё пёр из середины фонтана с протестующим визгом расседающегося под натиском жизни каменного дна.
      Сестру Мирдль зацепило за одежду обломанным сучком, и она с визгом взлетела вверх вслед за стремительно растущим деревом. Тут же она отцепилась, ухватилась за подрагивающее дерево и уселась на толстой ветви, глядя по сторонам и вниз прыгающими от ужаса и восторга глазами.
      Рост постепенно замедлился, а затем и прекратился - по крайней мере внешне. Сменился обычным поведением хоть и необычного, но просто большого могучего дерева. И едва Айлекс осторожно поковырялся в полуоглохших от предсмертного крика и грохота ушах, как дуб уже мирно шелестел в утреннем ветерке, подставив резные листья нежным солнечным лучам.
      - Сними меня отсюда, - Мирдль капризно надула губки, всё ещё испуганно косясь сверху. Но побелевшее было от страха лицо красавицы уже приняло свой естественный и чертовски миловидный оттенок, да и в глазах уже не плясали искорки безумного животного ужаса.
      - Святая сестра на дубе том, - философски заметил в ответ Айлекс, шаря рукой во взбаламученной воде. Не то, чтобы он так уж горел желанием присвоить себе обронённую девицей шпагу - но согласитесь, такой клинок оставлять в небрежении, это как-то не по-нашему.
      - Я высоты боюсь, - Мирдль скуксилась, но как-то неубедительно.
      Ну что ты тут скажешь? Пришлось Айлексу вспомнить юность и вскарабкаться наверх по ветвям ничуть не протестующего дерева. Он уселся рядом с не замедлившей отпустить ветвь Мирдль, которая тут же со вполне понятной резвостью вцепилась в куда более надёжную, по её мнению, опору - то есть обняла всеми лапками. Прижалась к его спине, вздрогнула, а потом от непонятного облегчения, с чисто женской непоследовательностью расплакалась.
      Вздохнув, Айлекс легонько погладил волосы устроившейся на его плече девичьей головки. Одним лишь взглядом утихомирил маленькую фею, что резво влетела в прогалину меж листьев и язвительно затянула было старую песенку "Ну вот, опять сопли и сырость!". Некоторое время он бездумно смотрел с высоты на панораму разгромленного и кое-где дымящегося Тарнака, так и оказавшись не в силах разобраться - чего же в сердце больше. Злости на эту красивую до сладкой дрожи стерву или нежности к запутавшейся в жизни девчонке?
      Или всё-таки усталости? Он прикрыл горящие от недосыпа глаза, отрешившись от всех проблем и полностью отдавшись на волю этих противоборствующих, швыряющих душу как щепочку, сил. Он что, Хранитель - решать такие проблемы? Или король?
      Вот уж нет... но отсчёт десяти тысяч лет начался сызнова.

      Да, а на каменистых холмах позади храма Хранителя, где прежде была трапезная и дарохранительная, поселились две горные нимфы - представляете? И сказки, которые они рассказывали на вершине млеющим от счастья детям, заставляли учащённо биться маленькие сердца и гореть восторгом блестящие глазёнки малышни.
      Там, где был квартал банков и дворцов знати, нынче буйно зеленеет роща. На месте бывшего театра, правда, обнаружилась ровная и подозрительно круглая площадка из тёсаного духами земли розового камня. И в любую полночь под музыку дудошников и лесных духов там водят грустно-печальный или же зажигательный хоровод местные девчонки, дриады и даже некоторые из святых сестёр что помоложе. В центре пылает колдовской необжигающий огонь, и девицы с весёлым визгом прыгают сквозь него, рассыпая в ночи целые вороха оранжевых искр-светлячков. Однажды переодетый в женское платье безусый и смазливый парнишка затесался в круг, пообещав подглядывающим из-за дальних деревьев сверстникам разузнать, что тут и как.
      Но огонь разобрался мгновенно - коварно подпалил тому подол, и нарушитель с хохотом и весёлыми воплями был прилюдно да с позором изгнан с девишника. Дриада напоследок даже отстегала крапивой удирающего по голым икрам - а нечего подглядывать!
      По уцелевшим кварталам запросто шлялись звери, и никого уже не удивлял развалившийся подремать на крылечке медведь или стая детворы, терзающая за уши и таскающая за хвост здоровенную тигрцу - а та, поймав кого-нибудь из них и прижав для пущей убедительности мохнатой лапой, упоённо вылизывала визжащего в сладком ужасе ребёнка. Ну а нахальные и рыжие до неприличия белки и целый выводок розовых пеликанов, оккупировавшие проросший и пустивший корни старый лодочный сарай, то уже вроде как и вовсе не экзотика.
      Равно как и обнаружившийся на углу под ясенем Лунный Колодец, вода из которого чудесным образом исцеляла прыщи, ушибы и мелкие ссадины. А вылизывающие посуду до радужного сияния мелкие духи или помогающий мастерам ковать якоря да выгибать цепи огневик тем более никого не удивляли.
      Нимфа-покровительница, кстати, вернулась на своё место - к вящему восторгу и облегчению жителей Тарнака. Правда, рядом с нею сидел теперь и бронзовый воин в лёгкой кольчуге да с внушающим уважение мечом на поясе. Кстати, моряки приметили сразу - если парочка с постамента отправлялась в море... ну уж явно не на просто прогулку - то шторм на пару-тройку дней обеспечен. Так что, самое время вытаскивать рыбацкие баркасы на берег, корабли загонять за мол в защищённую от волн часть бухты, а самим отправляться в кабак или по домам. Ибо на поверхности гранитного постамента на время отсутствия обнаруживалась невесть каким образом вызолоченная надпись на языке старых Морских Королей:
      - Never listen to what flowers are talking about - just look at us and breath our aroma.
      Единственно, кто оказался недоволен переменами, так это мадам-содержательница весёлого заведения. Уж внешними данными её девицы никак не могли конкурировать с дриадами или нимфами - те считали отказать холостым парням или мужчинам в капельке ласки вообще дуростью и несусветной дикостью. Да и плату брали только ласковым словом и обхождением. Но имеющих супруг или полюбовниц они гнали беспощадно - буквально в хвост и в гриву. Хотя, неженатых нынче всего ничего - после войны вдов-то осталось куда как много, а вот женихов на них днём с огнём не сыщешь...
 
      В одно прекрасное и тихое утро, когда горные буки и грабы уже начали сбрасывать свой золотой наряд, пришли первые, ещё несмелые заморозки. Хотя в низинах ещё клубился туман, здесь воздух приобрёл ту замечательную прозрачность, что бывает только поздней осенью. И вот в эту-то утреннюю прелесть и выбралась из своего неведомого укрытия Айси, хранительница рек и озёр.
      Полюбовавшись с высоты на седые пласты мохнатой дымки, из которой торчали кроны деревьев в низинах, грациозная и изящная дева улыбнулась. Наклонилась к своему излюбленному озерцу, выудила ладошкой первую тонкую льдинку. Посмотрела сквозь неё на солнышко, прищурив один глаз. Видимо, оставшись довольной, Айси воровато огляделась по сторонам - не видит ли кто? И совсем по-девчоночьи принялась мягко потирать ледышкой тут же заалевшие, словно у людей, щёчки.
      Затем фея счастливо потянулась, роняя с точёных пальчиков капли в спокойную гладь озерца. Закружилась было в танце своей вечной молодости, но затем сторожко замерла - по каменистой осыпи сюда явно кто-то поднимался снизу. Поскольку ни горные духи, ни окрестные нимфы тарарам не подняли - выходит, это кто-то из своих?..
      Айлекс издали приветливо помахал рукой. Да поднатужившись, гаркнул так, что две горные косули, на всякий случай затаившиеся в тени валунов, рванули прочь как ошпаренные.
      - Привет, Хранительница!
      Идущая рядом с ним Мирдль демонстративно поморщилась и зажала ушки. Вряд ли кто признал бы нынче в этой типичной лесной дриаде бывшую монашенку из богом и людьми проклятого монастыря. Постройнела, приобрела почти девчоночью стать и лёгкую походку - только серьёзное выражение зелёных глаз выдавало прежнее происхождение от рода людского. Босиком и в одной лишь цветочной тунике, поверх которой по-прежнему тускло блистал знак Хранителя, болтающийся на кожаном шнурке, она просто радовала взгляд - и грела душу.
      - Чего орёшь? - она немилосердно пихнула локтем в бок своего спутника.
      Пользуясь тем, что Айлекс охнул и споткнулся на полушаге, Мирдль прыгнула вперёд и ловко опередила его. Первой вышла на берег притаившегося меж скал горного озерца.
      - Привет, сестра, - она осторожно обняла и чмокнула в щёку Айси, попробовала ногой ледяную воду и зябко передёрнулась. - У-у, холодрыга!
      - Ну, здравствуйте, коль не шутите, - фея посматривала хоть и настороженно, но без подозрительности. - Ну вот ни за что не поверю, чтоб вы пришли просто так. Что-то замыслили, не иначе.
      Она уселась на свой излюбленный валун на берегу, дабы понежиться на солнышке. Только, на этот раз она не смотрела в никуда своим таинственным и чарующим взором голубых глаз, а следила за подозрительно невесёлой парочкой. А дела там пошли совсем плохо - Защитник сбросил с плеча поклажу, отстегнул пояс со светлым мечом и тёмной шпагой, которые даже будучи нацепленными на разные стороны, шипели и плевались друг на друга.
      Волосы феи огненным встали дыбом от ужаса и солнечным цветком запылали вокруг неё - Айлекс поцеловал свою возлюбленную так печально, что тут в Зеркало смотреть не надо. Что-то непоправимое случится...
      Айлекс всё-таки зашёл в воду по пояс, осторожно неся на руках Мирдль и не будучи в силах оторваться от её глаз цвета несбывшейся мечты. Красавица вздрогнула легонько, когда он положил её на воду. А затем взял за плечи и погрузил в глубину.
      По её сводящему с ума телу прокатилась судорога, из побледневших уст вырвались и взлетели к поверхности серебристые пузырьки воздуха. Мирдль не сопротивлялась и даже не вырывалась - лишь грустно смотрела на него из-под поверхности воды. И Айлекс не выдержал, отвернул взгляд с застящей мокрой пеленой - а когда вернул его, то обнаружил что ладони сжимают пустоту...
      Айси осторожно пошевелилась и глотнула холодного воздуха. На всякий случай протёрла глаза - кристально-читое озерцо просматривалось до самого последнего камушка на дне. Но кроме слепо качающегося, выходящего из воды Айлекса, там никого не оказалось.
      - Ну, ты вообще хоть иногда думаешь, что делаешь? - она прищурилась, глядя на сгорбленно сидящего на берегу парня, и на всякий случай заглянула в своё озеро ещё раз.
      Пустота... холод и пустота...
      - Нет, ну в самом деле, Защитник - я согласна, что этой стервочке прямая дорога в ад. Но когда она там хоть чуть пообвыкнется, оттуда ж все демоны в ужасе разбегутся - Сила-то при ней осталась! - Айси неодобрительно поморщилась изящным и вовсе не предназначенным для горестных чувств лицом. - И куда они прибегут искать защиты, догадываешься. Оно нам надо?
      Серая туманная дымка застила взор и так затягивала в душное ничто, что Айлекс с трудом заставил себя ответить. И голос его не сильно отличался от стона.
      - Здоровых и тупых подаришь духам земли да огня. А умных тоже найдёшь, куда... - силы его оказались всё же не беспредельны.
      Вцепившись ладонями в камень, в немой муке кричащей и содрогающейся от боли души, он лёг на спину, подставив незрячие глаза огненному сиянию солнца. Как же хочется ухватиться за клинок. Вон они оба, стоит только руку протянуть. Уж тёмная-то шпага не откажется проверить, есть ли сердце у того, кто своими руками убил свою любовь.
      - Извини, Айси, у меня не то настроение...
      Но фея оказалась то ли мудрее, то ли действительно многое поняла за свои многие тысячи лет.
      - Нет, малыш - всё же я думаю, что Сила Жизни исправит даже такую змеюку, как эта Мирдль, - всё же в её голосе сквозила неуверенность. Но она храбро продолжила. - Ты ведь... ты ведь именно на это и рассчитывал?
      Серые каменные скалы всё же не обрушились на лежащего человека - и гром с ясного неба не поразил его. Айлекс даже нашёл в себе каплю сил и попытался отшутиться.
      - Не обижай змей, Айси - любая из них отравится и помрёт в страшных корчах, если укусит Мирдль.
      - Мирдль, - как сладкую истину шёпотом повторил он.
      Айси покачала головой и тихо вздохнула, отчего поверхность озера, чутко улавливающего малейшие колебания настроения хозяйки, нахмурилась и пошла свинцовой рябью. Безнадёжный случай. Надо же такому случиться - у Защитника всё-таки есть сердце. Горячее и яростное человеческое сердце, а не только холодная решимость лесного воина. А тут ещё и такое... совсем ещё щенок втрескался в матёрую волчицу - иных выражений для этой оказавшейся ох какой непростой Мирдль у феи просто не нашлось.
      И всё же, эти человеки крепкая порода - вон, хоть сердце кричит и рвётся из груди так, что едва скалы не рушатся, а всё же Айлекс нашёл в себе силы подняться. Губы прыгали, упрямо не слушались, однако он заставил предательское тело повиноваться.
      - Ответь мне, Хранительница - мы, люди, всегда убиваем то, что действительно любим?
      Айси не ответила. По крайней мере вслух. Лишь отвернулась в сторону, да отчего-то потемнели воспоминанием её голубые безмятежные глаза. Она помолчала некоторое время, диковинным образом расплываясь в мутнеющем взоре парня, затем дёрнула плечиком.
      - Я могла бы заглянуть за Зеркало, даже помочь... но пусть всё идёт свим чередом. Либо ты, Айлекс, идиот каких свет не видывал - либо твоя надежда сбудется.
      В хриплом ответном смехе уже мало было человеческого, и всё же Айси смирно сидела на своём валуне. И лишь зачем-то судорожно вцепившиеся в длинные локоны руки выдавали её волнение...
      Поверхность озера заволновалась, затем вскипела серебристо-белыми барашками. И всплеском, столбом вставших брызг посредине объявилась Мирдль. Запалённая, жадно хватающая ртом воздух, она пошатнулась, хватаясь одною рукой за что-то невидимое, а другой отталкивая вцепившуюся в неё грозную тень. Стала медленно погружаться обратно, но всё же каким-то неимоверным усилием вцепилась в эту сторону бытия, шагнула на пределе сил - и прочно утвердилась на поверхности в испуге словно затвердевшего озера.
      Замерла неподвижно, вытянувшись всем телом навстречу утренней заре, и лишь роняла капельки воды крохотными, на миг вспыхивающими алмазами.
      Против воли, заинтересованно приглядывающаяся Айси залюбовалась ею, застывшей гордо и величественно. Да, из такой вышла бы неплохая хранительница... может, и в самом деле, передать ей дела? Удрать в тёплые низины, водить хороводы вокруг вечно зелёного Прадуба, а ночами у костра рассказывать молодым сказки и позволить какому-нибудь парню положить на себя глаз...
      Эх-х! Да нет, коль взялась уж, надо нести свою ношу до конца...
      Мирдль улыбнулась, наконец осознав себя всю - и здесь. Разом вошло в неё тонкое тепло осеннего солнца, необжигающая прохлада утра и взволнованный перестук двух... нет - уже трёх сердец.
      - А вот и я. Не ждали? А я всё-таки решила вернуться, дурёха - и теперь ни за что не отправите обратно, - она всё же осмелилась и открыла глаза. - Я ведь приняла Силу Жизни. А она - меня!
      От её измученной улыбки-сквозь-слёзы хотелось смеяться и плакать одновременно. Равно как и от того, что вместо прежнего знака Хранителя меж двух прелестных холмиков грудей теперь висел истекающий неярким изумрудным светом резной листик амулета. Рябина? Это надо будет обдумать...
      Хранительница жизни. Отныне - и навсегда.
      Айлекс осторожно прикоснулся к атласной коже плеча.
      - Живая. И даже тёплая, - уже немного пришедшая в себя Мирдль кивнула в полном согласии с его словами и тут же проворно забралась на руки. Обняла за шею, осторожно заглянула в синие глаза.
      - Унеси меня, мой милый, за бескрайние леса...
      И тихо захохотавшая от облегчения Айси едва не свалилась со своего камня.
      - Ну вот, опять милуются... - с брезгливой интонацией заядлой базарной торговки проворчала она.
      Фея огляделась, демонстративно не обращая внимания на целующуюся парочку. Потянулась рукой куда-то в воздух, ухватила что-то видное только ей, потянула - и в ладони её оказались трепыхающийся и сыплющий от негодования искорками серебристый дракошка да обалдевшая от такого с собой обращения цветочная фея. Ободряюще улыбнувшись им, хранительница рек и озёр в несколько шагов своей умопомрачительной походкой пересекла водную гладь, словно шла по сияющему паркету гостиной.
      Легонько дохнула весенней свежестью на заливисто хохочущего дракончика в своей ладони. И с размаху пришлёпнула его на своё законное место - на предплечье Айлекса. Затем прыгающую от восторга малышку Мирдль - на такое же место у её большой тёзки.
      - Присмотрите там за ними... - деланно сердито фыркнула фея, и уж вовсе не людям.
      Миг-другой с лёгкой туманной улыбкой она полюбовалась на ничуть не прервавшую своего занятия парочку, затем с сожалением растащила их за уши. Выждав некоторое время, пока в синих и зелёных глазах слегка рассеется сладкий хмель, Айси шепнула, что теперь у Мирдль там - она указала глазами где - всё в порядке.
      - Но если вы, злодеи, первого малыша или малышку не отдадите на воспитание мне, я не знаю, что с вами сделаю! - завидя, что этих двоих такие перспективы ничуть не испугали, фея только махнула на них рукой.
      Отошла в сторонку. Подумала, подобрала с мелкой прибрежной гальки два позабытых клинка. Посмотрела внимательно, и в глазах девы мелькнула шаловливая искорка. Айси оглянулась на опять потерявшую интерес ко всему окружающему парочку (о Хранитель - и как же у них губы не опухнут?), подошла к скале. И в нишу, где ещё сохранились высохшие и порыжевшие еловые ветки с прошлого раза, уложила рядом шипящие друг на друга светлый меч и тёмную шпагу.
      Подумала чуть, затем переложила, скрестив мгновенно утихомирившуюся пару, и умиротворённо кивнула.
      - Хм-м, Свет и Тьма рождают Хаос? Тогда, к весне от этих клинков заведутся замечательные кинжальчики... - он шаловливо хихикнула и подняла взор, покосилась завистливо на нежно шепчущих что-то друг другу Мирдль с Айлексом. Затем вздохнула и, лукаво глядя куда-то вверх, тихо пообещала волнующим голоском. - Ну, Хранитель, не дам я тебе поспать нынешней ночью! Да и в следующие лет десять тоже. Хватит уж, навоевался.
 
Ты спрашиваешь, что ты для меня,
А я не знаю, что тебе ответить...
Ты для меня, как хворост для огня
И как для паруса тугого быстрый ветер.
Ты для меня, как русло для реки,
Ты нужен мне, как пленному свобода,
Как человеку нужно две руки,
А осени дожди и непогода.
Как нужен морю вспененный прилив,
Кинжалу - лезвие, а воину - кольчуга,
Скале - вершина, пропасти - обрыв
И сонным пчёлам сладкий клевер луга.
Как нужен ночи тихий звёздный свет,
Как страннику нужна его дорога...
Не нравится тебе такой ответ?
Ну, что ж... Тогда ты просто значишь много.
 
 
Песня Харитоновой Алёны
 

      В заунывный посвист ветра с полуночи, опять принёсшего редкие капли унылого и надоедливого дождя, вплёлся новый звук. Ничуть не похожий на скрип голых ветвей на ветру или журчание ручейка по обчине, он вовсе не показался случайным. Сначала донёсся протестующий скрип, затем упрямое цоканье по камням, а потом слух вычленил в шорохах чьё-то ворчание.
      Оттого жирная крыса, которая от нечего делать сидела в расщелине меж двух камней и с неодобрением взирала на мерзкую осеннюю погоду, на всякий случай ощутимо заволновалась, а затем и вовсе юркнула подальше - с проходящего стороною широкого тракта, что тянулся от Тарнака и уходил дальше на закат, сюда кто-то определённо направлялся.
      Сначала в сыром и туманном вечернем воздухе показалось что-то тёмное и бесформенное. При ближайшем рассмотрении оно оказалось смирного вида замечательным осликом, тащившим за собой низкую широкую арбу с большими и кривоватыми, сбитыми из досок колёсами. Среди нескольких тюков восседал и возница. Вернее, восседала - то оказалась заморенного вида и самого страхолюдного обличья девица в ярком платьице. С глазами на пол-лица и торчащей во все стороны паклей рыжих волос. Рядом с нею на узле вальяжно развалился старый матёрый кот-крысолов с чуть поседевшими от возраста ушами - и высыпавшие на околицу полуразрушенной деревни люди только ахали да гадали, поглядывая на эдакое диво.
      Когда терпеливо влекомая ослом повозка приблизилась, немилосердно трясясь и раскачиваясь на ухабах дрянной дороги, стало возможным разобрать ещё кое-что. Если деревенские женщины больше обратили внимание на драные полосатые чулки последнего срока носки, то стоящий чуть сбоку старик с клюкой и колышущимися длинными седыми прядями больше поджал губы, углядев болтающийся на шее диковинной девицы амулет Солнца. Вот же дали боги рожицу бедняжке - а дар к небесной благодати как бы в награду за то и компенсацией?
      Ослик наконец остановился, дёрнул ухом и тут же словно заснул. А страшненькая и одновременно чем-то привлекающая взгляд деваха потянулась, распрямляя усталую спину, подбоченилась. И с не такой уж и большой высоты передка своей арбы осмотрела толпу ободранных крестьян да не менее живописные развалины за их спинами. При этом взгляд её больших чёрных глаз так и лучился если не лукавством, то недоверием к этой банде оборванцев точно.
      - Верхняя Каменка? - и, дождавшись нескольких робких кивков, удовлетворённо кивнула и себе.
      В это время сквозь редкую толпу протолкался здоровенный сытый парень с полуобглоданной индюшачьей булдыжкой в лапище. Кстати, единственный крепкий и без калечи мужчина в некогда справном селе - и глядя на его лоснящуюся и довольную жизнью физиономию, проникаться доверием к роду человеческому что-то ну никак не хотелось.
      - О, пожива сама прибыла! - загоготал он весело и тут же запустил руки к узлам поклажи.
      - Не замай! - девица в арбе заверещала и тут же отпихнула супостата полосатой ногой.
      Тот пробурчал что-то вроде "ну, раз не хочешь по-хорошему делиться..." и швырнул обглоданный мосол отирающимся у ног собакам. Облизав ладонь, он потянул было из-за пояса короткий, давно не чищенный меч. Но и рыжая деваха оказалась неробкого десятка. Полезла куда-то под узлы, пошуровала, а сама истошно выкрикнула почти в самые лица:
      - Изыди, паразит - бо кадилом наверну!
      Завидя, что здоровяк уже достал свою железку и всерьёз вознамерился ознаменовать осенний вечер если не смертоубийством, то кровопусканием точно, наездница скептически покачала растрёпанной головой и тут же стремительно дёрнула рукой.
      Неистово полыхающее золотым жаром солнца на мощной цепи паникадило взвилось в вечерний воздух басовито гудящим шмелём. Словно боевой рыцарский цеп, литой шар описал короткую дугу, оставляя за собой синеватый дымок курящихся благовоний - и с мерзким тупым хрустом впечатался в темечко незадачливому здоровяку.
      И припомнили ещё потом люди, что с блеснувшего церковного кадила на них грозно и величественно глянул огненный лик божественного небесного повелителя...
      Здоровяк неприлично хрюкнул и тут же как подрубленный рухнул в жирную осеннюю грязь. Засучил ногами, и ладони его судорожно задёргались по камешкам в жиже. А рыжая страшилка как-то неловко при её вертлявости слезла с арбы, и только сейчас люди разглядели её распустившийся в предродовом ожидании живот.
      - Кто таков? - вопросила грозная малышка, воинственно поглядывая на людей снизу вверх.
      - Дык это, святая сестра, - сипло и осторожно отозвалась дебелая тётка с лишаём на пол-лица и в замызганной свитке-безрукавке. - Прибился тут... баял, новым лордом будет. Прежний-то наш святош поддерживал, вот и порубили его.
      - А по мне, так бандюк и есть! - с жаром возразила чернявая молодица сбоку, потрясая кулачком. И судя по хмурому молчанию обступивших селян, в этом мнении она оказалась отнюдь не одинока.
      - Понятно, - криво усмехнулась Майра - а это оказалась никто иная, как малышка-гоблинша собственной персоной.
      Она осторожно, бочком присела - и ловко полоснула кинжалом по запрокинутому кадыку ещё дёргающегося узурпатора. Равнодушно вытерла лезвие о засаленную одежду затихающего в агонии немытого тела, плюнула сверху.
      Затем подняла голову.
      - Я Майра, жрица солнца. Гоблинского роду-племени, но буду теперь у вас - нельзя ведь людям без помощи с небес?
      Люди помолчали немного, свыкаясь со столь быстрыми и решительными переменами, переглянулись. И отчуждение на их осунувшихся лицах мало-помалу сменилось робкой даже не радостью, а одной только надеждой на неё.
      - Что-то не слыхал я, чтоб гоблины поверху шастали, - седой старик недоверчиво покачал головой, а затем неделикатно указал своею клюкой. - Пузо-то с кем нагуляла? Али ветром надуло?
      Майра зыркнула снизу вверх так люто, что дедуган отшатнулся.
      - Дружком моим был каменотёс из замка короля Эверарда. Хороший парень, только порубили его святоши, когда приступом нас брали. Он наравне с солдатами дрался, несмотря на калечь. Нескольких супостатов успел своим молотом в лепёхи расплющить - но и его злыдни на копья подняли.
      - Вдова, значит, - на отчуждённо закаменевших лицах женщин наконец-то мелькнуло что-то человеческое.
      Гоблинша вздохнула, хотела ещё что-то добавить, но только покачала рыжей лохматой макушкой. Бережно поддерживая животик, посеменила вперёд - туда, где посреди деревни высилась пологим холмиком груда битого камня. Следом за нею непостижимым образом проснулся и ослик. Как на невидимой привязи он деловито зацокал позади. А здоровенный котяра вдруг навострил уши куда-то вбок, и тут же ловким прыжком слетел с арбы да и скрылся в темнеющих к ночи развалинах.
      Майра осмотрела расплывшийся холм, в который обратилось некогда крепкое жилище прежнего лорда. Удовлетворённо кивнула и только тут обратилась к бесшумными тенями следующим за нею селянам.
      - Здесь будет мой храм - и мой дом.
      Она воздела к хмурым небесам маленькую ручонку, прошептала повелительно несколько слов Власти...
      Люди отшатнулись, а некоторые даже и попадали на давно не поротые крестьянские задницы. Ибо по воле маленькой гоблинской жрицы с небес в вершину холма вымахнул и упёрся широченный луч яркого, золотисто-медового сияния, накрыв весь бугор светящейся исполинской колонной шагов эдак в полсотни шириной. В лица пахнуло теплом и отчего-то грозовой свежестью. А Майра обернулась вновь.
      - Завтра с утра, кому нужно благословение или целительство по мелочам, приходите сюда. Чудес сразу не обещаю, мне ещё многому учиться надо. Но стараться буду на совесть - да и с вас такой же спрос отныне будет. Хватит в нищете и грязи жить... - и, поддерживая животик одною рукой, потащила с арбы узел поклажи.
      Первой опомнилась та самая, рябая тётка кирасирского роста. Спохватилась, выдернула из руки малышки-гоблинши явно неподъёмную для той ношу и взвалила себе на плечо.
      - Я это... подсоблю малехо, сестра... - осторожно выдохнула она, старательно пряча глаза от односельчан.
      Следом к арбе проковылял худой мальчишка, который нелепо хромал на сломанной и неверно сросшейся ноге. Подхватил угловатый тюк - наверное, с книгами, ибо парня повело от тяжести. Но тут уже подскочили и другие, принялись суетливо помогать.
      И матёрый полосатый котяра, умело разделывая у подножья холма такую полузабытую но оттого вдвойне сладкую добычу, как ещё дёргающаяся крыса, иногда зорко взирал на крестьян мудрыми и наглыми жёлтыми глазищами.
      Цепкие костлявые руки смерти жадно тянутся к алтарю бытия и щедро собирают свой извечно скорбный урожай. Однако, навстречу ей храбро взвиваются мириады всё новых и новых светлячков, предвещая извечную победу жизни. И пока горят и не погасли наши огоньки, именно в наших силах сделать существование немного чище и добрее - дабы те кто придут за нами, не вкушали сполна подлость и мерзость предшественников.
      А теперь ступайте, сёстры и братья мои - и не грешите сверх меры.
      Аминь!
 
      13.03.2006 Донбасс