Глава девятая

Москва открылась перед глазами путешественников заново отстроенными кирпичными домами Калужской заставы. Копыта лошадей звонко зацокали по булыжной мостовой, ведущей к центру города. По бокам замелькали дровяные и угольные склады, лавочки, шинки, разгульные базары с краснощекими тетками и крепколобыми мужиками. В Европе такого не увидишь, там всю экзотику подобного рода давно причесали и упрятали в рамки цивилизации. А здесь за всадниками вдогонку бросились мальчишки – разносчики булочек и пирожков, морса и студеного кваса, наперебой предлагая свой товар.

Кругом поднималось в небо множество золоченых куполов с православными крестами, жизнь в церквях бурлила столь же активно, как и на тех же базарах. Наконец взору приезжих представился центр Москвы с хоромами богатеев, построенными весьма вычурно, с башенками, колоннами и портиками. Софи, во все глаза смотревшая по сторонам, отметила, что зодчие не соблюдали никакого порядка при застройке, они любили разные архитектурные стили, больше склоняясь к классическому. Кое-где виднелись черные останки строений, не отремонтированных пока после пожара 1812 года, или открывался вдруг фундамент, обложенный строительными материалами.

Проехав по Малой Бронной, Дарган свернул на Тверскую, на которую выходил окнами известный всему городу аристократический Английский клуб, обогнув церковь с голубыми маковками, выскочил на просторную площадь. Кони прядали ушами, почуяв скорый отдых, Софи продвинулась вперед и замерла как вкопанная. Взор ее притянула высокая белокаменная стена с рядом башен, в ворота которых устремлялись экипажи и всадники на поджарых рысаках. Золотые двуглавые орлы оседлали едва ли не все шпили, возвышающиеся над крепостью, они будто парили в воздухе, создавая впечатление имперской незыблемости. За стеной сверкал золотом на солнце сонм церковных куполов. Слева возвышался краснокирпичный приземистый собор о многих разноцветных головах со звездами в них, с золотыми крестами, справа вздымал в небо осанистые надстройки высокий дворец. Основательность в сочетании с неевропейским стилем заставили женщину подобраться, она вдруг ощутила не упорядоченную силу, а первобытную мощь, волнами прущую от этой площади.

– Месье д'Арган, мы где? – с придыханием спросила она.

– На Красную площадь въехали, – отозвался казак, который уже бывал здесь, когда армия оставляла Москву. – Перед тобой тот самый кремль, на который ты хотела посмотреть.

– Ви, монумент!… А это?… – спутница указала на церковь.

– Собор Василия Блаженного. Был такой святой человек во времена царя Ивана Грозного. Правда, сам собор поставлен в честь взятия Казани.

– Что есть Казан?!

– Татарский город. Русь двести пятьдесят лет жила под татаро-монгольским игом. Тебе, Софьюшка, не понять, хотя и вас римляне тоже изрядно потоптали.

– Потоптали, – согласилась женщина, хотя и не совсем поняла значение этого слова, как и всего предложения.

– А из тех ворот выезжает император, когда бывает в Москве, – Дарган показал на Спасскую башню. – У нас, милая, все не как у людей. У вас один Париж, а у нас даже столиц две – Санкт-Петербург и Москва. Северная столица – точная копия европейских городов, вся из ванзейских дворцов, поэтому она предназначена для Европы, а Москва – для исконной России.

– Вандея… дворцы… Потшему? Расстояния большие, из одного места за всем не усмотришь.

По площади сновали прохожие, катились телеги и дрожки, гарцевали всадники, в воздухе пахло конским навозом, стоял шум, гам, перестук и перезвон. И когда в многочисленных церквях забили в колокола, француженке показалось, что кто-то решил расколоть на части все окружающее ее пространство, закованное в камень, чтобы каждому досталось по куску. Софи почувствовала щедрость русской души, смеясь, подставила ладони. Она успокоилась, наяву увидела, что Россия – далеко не безжизненная пустыня, в этой стране тоже есть на что посмотреть.

Ей было жаль, что ее соплеменники хотели сжечь и почти сожгли этот город, на окраинах туземный, а в центре цивилизованный, в котором так аппетитно пахнут пирожки с булочками. Она искоса взглянула на возлюбленного, осенявшего себя крестным знамением, и тоже перекрестилась слева направо. Прошептав католическую молитву, Софи подставила всю себя под праздничные перезвоны колоколов. В голове у нее возникла некая мысль, навеянная щедрым благодушием, разливавшимся вокруг. Посмаковав эту идею, женщина пришла к выводу, что ее следует обязательно воплотить в жизнь.

А люди вокруг отбивали земные поклоны. Они знали, что работа может и подождать, потому что кесарю – кесарево, а Богу – Богово.

Путники остановились на постоялом дворе, разместившемся на Ордынке. Дарган загнал лошадей за крепкий забор, сколоченный из тесаных досок, приказал конюху дать им овса и напоить. Косоглазый татарин попытался было завести разговор о продаже коней, солдаты, возвращавшиеся с войны, часто отдавали за гроши породистых лошадей, измочаленных долгой дорогой, но казак резко оборвал его на полуслове. Во-первых, ему еще предстоял долгий путь домой, а во-вторых, в казачьих краях дороже коней ценилось только оружие.

Забросив вещи в угол просторной комнаты с двумя кроватями, хорунжий заказал сытный обед, графин вина, попросил наполнить им и дорожную баклажку. Софи отцепила шпагу от пояса, прилегла на деревянное ложе и откинулась на пуховую подушку. Щедрость русской души здесь чувствовалась во всем: в простоте общения с незнакомыми людьми, в порциях щей с большими кусками мяса в глиняных тарелках, в размерах гостиничного номера, даже в подушке, такой объемной, что голова в ней утопала. Она повернулась к мужу, занятому осмотром черкески, хотела что-то сказать, но промолчала, решив отложить разговор на послеобеденное время.

Тихо скрипнула дверь, то ли потревоженная проходившим мимо человеком, то ли от гулявшего по комнате сквозняка, но усталые путешественники не обратили на это внимания. Софи обдумывала, как лучше преподнести возлюбленному задуманное, Дарган продолжал тщательно обследовать форму терского казака, после Москвы он твердо настроился снова стать самим собой.

Когда с обедом было покончено и Дарган потянулся было к подружке, она ласково отстранила его рукой, пытливо заглянула в глаза.

– Месье д'Арган, я хочу говорить, – негромко произнесла она.

– Что ты замыслила, Софьюшка? – сбивая пыл, откинулся он на подушку. – Самую трудную часть пути мы одолели, осталось поднапрячься и через тульские земли выйти на прямую дорогу, ведущую на Кавказ. За областью Войска Донского до наших гор рукой подать.

– Это много дней?

– Много, милая, но будет легче. На своей земле и камни помогают.

– Хорошо, но я хочу попросить тебя, мон амии…

– О чем, Софьюшка?

– Ты говорил, что в России две столица. Москва тоже?

– Москва – столица главная, она древняя, а город Санкт-Петербург молодой.

– Если Москва – столица, то нам тут надо купить дом.

Опять негромко скрипнула дверь. Покосившись в ту сторону, казак недовольно дернул щекой и подумал, что все постоялые дворы похожи друг на друга.

Он закинул руки за голову и спросил:

– Зачем? В станице Стодеревской мы выберем усадебку, какая нам понравится. С такими деньгами мы там заживем кум королю, сват министру, – он повернул голову к спутнице. – А здесь нам что делать, на людскую суету смотреть?

– Здесь император, значит, жить лучше, чем в станице, здесь есть учебные заведения для наших детей, – принялась терпеливо объяснять Софи. – Москва любит много денег, они должны, как это… оборот.

– Что тебе, денег не хватит? – Дарган не в силах был взять в толк доводы собеседницы. – Хоть сейчас возы товарами нагрузим, привезем в станицу и откроем свою лавку. Было бы желание да потребность в товарах.

– Есть время и есть деньги, – снова взялась за объяснения жена. – Дом стоит денег, время работает на дом.

– Ты хочешь сказать, что он подорожает? – засмеялся казак. – Софьюшка, пока дом станет дороже, он успеет рассыпаться, да и нас с тобой уже не будет.

– А дети?

– Им хватит того, что мы оставим. Думаю, баловство это, мальчик должен обучаться военным наукам, а девочка следить за порядком в избе.

Спутница долго молчала, она понимала, что ее возлюбленный далек от мыслей о богатстве, о роскошествах, он рожден воином и воспитан в том же духе. Но существовала другая жизнь, более отлаженная и обеспеченная, о которой он понятия не имел и которую вряд ли воспринял бы. Растить же будущих детей продолжателями подневольных дорог отца, на которых каждый миг можно было потерять голову, она категорически отказывалась. Софи оперлась на локоть и с внутренним упрямством воззрилась на Даргана.

– Я хочу купить дом в Москве, – твердо сказала она.

– Зачем он тебе? – пофыркал губами казак. – И для кого, когда отсюда до нас тысяча верст?

– Для детей.

– Ты уже знаешь, к кому с этим обращаться и кто распоряжается таким делами? – уцепился за соломинку Дарган. – Да еще неизвестно, сколько за этот дом могут слупить.

– Я знаю, надо биржа.

– Ну… тебе видней.

Казак в который раз подумал, что в Париже бабы куда умнее, нежели в его станице, те только и делают, что семечки щелкают. А вдруг и правда она видит то, что для остальных покрыто мраком, ведь не зря постоянно твердит, что время – деньги. Снова послышался едва различимый скрип дверных петель, но он был таким неприметным, что встать и выглянуть в коридор хорунжему помешала послеобеденная расслабленность.

Вокруг старинного особняка, приспособленного под биржу, толпилась кучка народа. Кто-то разорился и предлагал купить поместье, кто-то хотел сбыть с рук деревеньку, а некоторые, которых было меньшинство, важно расхаживали взад и вперед. Их товар был посолиднее – дворцы в центре Москвы, чудом уцелевшие после пожара.

Оставив Даргана с дорожной сумкой у входа в здание, Софи потолкалась среди биржевиков. Она слабо знала русский язык, но надеялась на то, что культурные люди, изучавшие ее родной французский, в России пока не перевелись. Впрочем, на биржах всего мира царил язык один – биржевой, понятный без переводов. В конце концов ей повезло, она заметила стоявшего на отшибе солидного мужчину в дорогом костюме и в цилиндре, побегав пальцами по воротничку платья, сбила чуть набок соломенную шляпку и направилась к нему.

– Пардон, господин, ви здесь тоже торг? – подбирая слова, спросила она.

– Я биржевой маклер, мадам, вы можете говорить по-французски. – Делец приподнял цилиндр, тут же реагируя на обращение к нему хорошенькой женщины. – Итак, что вас интересует?

– О, мерси боку, месье. Приятно сознавать, что несмотря на поражение Франции от коалиционных войск французский язык в русской столице все еще в моде, – Софи чуть присела в легком книксене. – Меня интересует рынок жилья в центре Москвы, не могли бы вы прояснить ситуацию и по возможности назвать разброс цен?

– С удовольствием. Хоть я и занимаюсь поместьями, но в курсе последних городских новостей, – собеседник чуть наклонился вперед. – Простенький одноэтажный домик с садиком, допустим, на Малой Ордынке, потянет на две тысячи рублей, двухэтажный в том же районе – уже тысяч на пять, а трехэтажный с хорошим двором, с пристройками, с конюшней для лошадей, предположим, на Тверской, будет стоить все десять тысяч рубликов. Конечно, исключая неожиданные варианты.

– Месье, что вы имеете в виду? – Софи интересовало буквально все, к тому же она не испытывала желания сорить деньгами.

– Иногда возникают ситуации, когда хозяин решает продать принадлежащую ему собственность побыстрее, например, по семейным причинам или в связи с переездом на другое место жительства. Но такие моменты бывают нечасто, их надо ловить.

– Простите, а сейчас нет подобного варианта? – она как можно ласковее посмотрела на господина. – Мы в долгу бы не остались.

– Говоря «мы», вы имеете в виду кого-то из своих родственников? – улыбнулся тот.

– Мужа, он ждет меня у входа в биржу.

– Поздравляю, мадам. Я почему-то считал, что во Франции женщины предпочитают выходить замуж в возрасте двадцати с небольшим лет.

– Именно так и было бы, если бы не обстоятельства, но вы не ответили на мой вопрос.

– Продается трехэтажное здание классического стиля на Воздвиженской улице с видом на площадь перед кремлем. Очень дорого.

– О, это было бы чудесно. И какова же цена?

– Двенадцать тысяч рублей, мадам. За такие деньги можно купить целое поместье.

– Цена достаточно высокая. В Париже недвижимость подешевела, – задумчиво покусала губы Софи.

– А в Москве она подорожала, и все по одной и той же причине – из-за войны с Наполеоном. Пожар уничтожил почти весь центр древнего города.

– Я с вами полностью согласна. Вы случайно не знаете хозяина этого дворца?

– Он должен подъехать ближе к обеду, это граф Заславский.

– Мне это имя ничего не говорит.

– Вам – да, но в России оно весьма известно, – господин вытащил платок, промокнул выступивший на верхней губе пот. – Кстати, граф с семьей решил переехать в Париж, вот такая оказия.

– Не желаете ли вы намекнуть, что Францию скоро присоединят к России, как какую-то Финляндию или Польшу? – усмехнулась собеседница. – Я слышала, в Хельсинки полно русских.

– Вы ускоряете события, Польшу мы еще не присвоили, хотя ее территория частично уже подпала под юрисдикцию Российской империи, – весело засмеялся мужчина. – Но… все может быть.

– С вашими аппетитами нужно заглядываться не на крошечный островок цивилизации в Европе, а на юг, вами пока еще не освоенный, там и пространств будет побольше.

– Именно на юг в первую очередь и обращены все наши помыслы. Главный враг России – Турция, а вовсе не просвещенный запад.

– Я бы тоже посоветовала вам сначала разобраться с Османской империей.

– Вы правы, мадам, примите мой выпад как неуместную шутку, – поспешил заявить политически грамотный господин. – Франция даже сейчас слишком независимое государство, мировой общественности никоим образом нельзя не считаться с ней. Кстати, подъехал граф Заславский. Буду рад услужить вам еще раз.

– О, месье, я была бы весьма признательна вам за помощь.

Из подкатившего экипажа вышел полноватый господин среднего роста во фраке, в белой рубашке со стоячим воротником и высоком цилиндре, из нагрудного кармана у него топорщился накрахмаленный треугольник носового платка. Оглядевшись по сторонам, он быстрыми шагами направился к подъезду здания биржи, было видно, что в отличие от остальных посетителей времени на то, чтобы торчать здесь целыми часами, у него не хватает.

– Ваше сиятельство, прошу прощения, – когда господин проходил мимо, окликнул его собеседник Софи, и с легким поклоном указал в ее сторону. – Мадам интересуется выставленными вами на продажу апартаментами. Не соизволите ли обратить на это внимание?

Граф остановился, взглядом серых глаз цепко, но без всякого цинизма, прошелся по фигурке женщины, приподнял цилиндр.

– Весьма польщен, – бархатистым голосом сказал он. – Откуда вы, сударыня, и почему вдруг решили купить дом в Москве?

– Она француженка, из Парижа, – поспешил с пояснениями маклер. – Как видите, мы сумели преподать Европе не только пример воинской доблести, но и наконец-то обратить ее внимание на свои красоты.

– Французы с немцами всегда стремились в Россию, – усмехнулся граф и обратился к Софи по-французски. – Милости просим, мадам, в древнюю столицу Руси, если вы всерьез решили стать владелицей частной собственности.

– Хотелось бы, если цена не будет кусаться и устроит местоположение особняка, – ответила она.

– Мой трехэтажный дворец находится на Воздвиженке, если пожелаете, мы можем осмотреть его хоть сейчас, – граф кивнул на двухосную карету. – Экипаж с кучером и я к вашим услугам.

– Отлично, если позволите, я позову своего супруга, – Софи кивнула по направлению к бирже.

– Мадам, вопросов нет.

Покачиваясь на мягких рессорах, карета покатила по узкой московской улице, идущей от кремля. Пассажирка принялась любоваться открывавшимися видами, а граф то и дело бегло прощупывал взглядом фигуру ее спутника, на губах у него блуждала озадаченная улыбка. Наконец кучер с громким восклицанием натянул вожжи, экипаж остановился возле здания, построенного в классическом стиле, с продолговатыми окнами и аккуратными балконами. Пройдя к двери, хозяин подергал за веревочку, над его головой затрезвонил серебряный колокольчик. На звонок вышел дворецкий в белых перчатках и в ливрее, обшитой золотыми позументами.

Дарган переступил порог вслед за спутницей и с интересом осмотрелся вокруг. В просторном зале на первом этаже, несмотря на жару на улице, было прохладно, вдоль стен висели портреты каких-то важных людей в гражданских и военных одеждах, по углам стояли высокие канделябры с медными рожками для свечей, у окна громоздился клавикорд. Хозяин по очереди открывал двери во все комнаты, он не стеснялся самостоятельно показывать особняк возможным покупателям, пусть и несколько необычным. На второй этаж вела широкая деревянная лестница с перилами, подойдя к ней, граф пригласил гостей проследовать за ним.

– На этом этаже у меня столовая и спальни с выходом на балконы, – поднимаясь по ступенькам, пояснял он. – А также бильярдная, игровые комнаты для детей.

И здесь с боков длинного коридора, как в европейских домах, на посетителей смотрели молодые и старые мужчины и женщины, по портретам можно было проследить родословную хозяина на протяжении без малого двух сотен лет. Но дальнюю стену полностью занимали жанровые картины, в основном, работы русских художников. Софи задержалась возле нее, оценивающим взглядом скользнула по пейзажам, натюрмортам, батальным сценам.

Дарган топтался за ее спиной, он твердо решил не вмешиваться ни в какие дела, тем более что не понимал в происходящем почти ничего. Покусывая кончики усов, он сдерживал раздражение, вызванное неприязненным отношением хозяина дома, который продолжал кидать на него испытующие взгляды. Казак осознавал, что одно неловкое движение или слово способны основательно испортить отношения с женой, а этого ему никак не хотелось.

Наконец обзор особняка закончился, все вышли в круглую залу на втором этаже. Граф кивнул лакеям, и они вынесли серебряные подносы с бокалами шампанского и шоколадными конфетами.

– Итак, мадам, на чем мы остановились? – приподнимая хрустальный бокал, спросил он.

– Апартаменты нам понравились, и мы не прочь приобрести этот дом прямо сейчас, – следуя его примеру, с мягкой улыбкой сказала Софи. – Если, конечно, вы проявите снисходительность в вопросе о цене.

– Вы привезли деньги с собой? – приподнял брови граф.

– Да, и мы могли бы оформить сделку здесь, в этом зале, – кивнула Софи. – Но, повторяю, мне кажется, что цена завышена.

– Если деньги при вас, это меняет дело. Я снижаю цену на пятьсот рублей.

– Простите, граф, но эта скидка слишком мала, – женщина отпила глоток шампанского, медленно подняла и опустила ресницы, как бы показывая, что разбирается в тонкостях дела. – Во-первых, дом построен в классическом стиле, а не в модном сейчас стиле ампир, во-вторых, ландшафт вокруг оставляет желать лучшего.

– Простите и вы, мадам, но ландшафт подпортили ваши соплеменники, – с поклоном напомнил граф. – Смею заверить, что кучи горелого мусора вокруг – явление временное.

– Мои соплеменники убрались отсюда почти два года назад, за этот срок можно было бы заново отстроить всю Москву, – хмыкнув, приподняла плечо собеседница. – И кто вам сказал, что город поджигали французы, а не польские уланы, например, или не сами москвичи, желающие, чтобы ничего не досталось неприятелю?

– Ну, хорошо, одиннадцать тысяч вас устроит?

– Нам ближе к сердцу сумма в десять тысяч рублей.

– Но это грабеж среди бела дня, – оглянувшись на Даргана, возмущенно зафыркал губами хозяин особняка. – За две тысячи, которые вы хотите минусовать, можно приобрести еще один дом. Разница будет лишь в расстоянии от кремля и видах из окон.

– А разве мы платим за расстояния? И неужели вы думаете, что перед вашими апартаментами не возведут дворцов повыше и помассивнее? – Софи с недоумением уставилась на собеседника. – Главным на данный момент является возможность застолбить место. Согласитесь, к тому же, что ваш дом требует перестройки, он уже устарел.

– Десять тысяч пятьсот рублей, и ни копейкой меньше, – граф промокнул платком покрасневшую шею, он успел усвоить, с кем имеет дело, и решил поскорее закончить торг. Выпив шампанское до дна, он заявил: – Больше уступать я не собираюсь, несмотря ни на какие аргументы с вашей стороны.

– Еще бы!… Ведь русские всему миру показали свою настойчивость, – как бы с обидой в голосе проговорила его собеседница.

– Мадам, но кто же предполагал, что французы – рыцари лишь на словах, – не остался в долгу и хозяин. Он вдруг бросил платок на пол. – A-a, черт, согласен, десять тысяч рублей. Но только наличными, иначе заберу слово обратно.

Софи обернулась к лакею, стоявшему с подносом за ее спиной, поставила бокал и, посмотрев на Даргана, сложила руки на животе.

– Как будет угодно, месье, – она сразу превратилась в недоступную даму. – Кстати, у нас имеется возможность предложить оплату драгоценностями. Краем уха мы прослышали, что вы отбываете в Париж, а там золото и камешки всегда были в цене.

– Вот как! – граф в который раз с уважением воззрился на собеседницу. – Из вас вышел бы прекрасный дипломат.

– Я избрала свой путь, – поджала губы Софи.

– Не сомневаюсь. Я вижу, что вы из хорошей семьи и у вас прекрасное воспитание.

– Так что вы предпочтете, деньги или изделия из драгоценных металлов? – холодно осведомилась покупательница.

– Конечно, драгоценности, мадам, – с поспешным поклоном отозвался граф. – Да и оценщик находится совсем рядом, в ювелирном магазине через дорогу.

– Вот и отлично, мы приобрели особняк и, кажется, возвращаем на родину драгоценности, – как-то туманно высказалась новая хозяйка дома, заставив собеседника снова напрячься. Она потянулась за бокалом с шампанским, чокнувшись с графом и со своим спутником, добавила по-русски: – Теперь сделку стоит отметить. Месье д'Арган, я начинаю любить русских людей за их простоту, это приятный народ.

– Мадам, русские люди великодушны, – под хитроватую ухмылку казака уточнил граф, так и не осознавший, на что намекала его партнерша по торгу.

Путешественники вернулись на постоялый двор лишь под вечер, оценка драгоценностей и оформление бумаг заняли почти весь остаток дня. Зато теперь на руках у Софи были документы, оформленные по всем правилам. Она скатала их в трубочку и бережно уложила на дно небольшой сумочки.

– Ты доволен сделкой? – весело спросила она у Даргана, когда коляска покатилась по направлению к Китай-городу. – Он просил двенадцать тысяч, мы заплатили только десять. Рядом кремль, такой особня-ак.

– Да, дом красивый, – согласился он. – Но кто будет в нем жить?

– Наши дети.

– Детей еще надо заиметь и вырастить.

– Все будет, – уверенно махнула она рукой.

В комнате их ждал сюрприз – в вещах кто-то успел порыться. Дарган мысленно поблагодарил судьбу за то, что забрал с собой почти все деньги и драгоценности. С ними тяжело было таскаться, но сейчас сумка с сокровищами на руках показалась ему легче пушинки. Он сунулся ко второму мешку, где лежала часть оставленных богатств, высыпал его содержимое на пол. Небольшая сумма в ассигнациях и три мешочками золотых монет оказались на месте. Тогда он раскрыл переметную суму, в которую переложил пачку ассигнаций, рассчитывая по дороге расплачиваться ими за услуги. Купюры исчезли. Заметив его состояние, заволновалась и Софи, она перебрала приданое и с облегченным вздохом высвободила из тряпок два крупных прозрачных камня. Видимо, грабители не успели покопаться в вещах основательно, ограничившись поверхностным осмотром, скорее всего, их кто-то спугнул.

Уложив все как было, Дарган подошел к двери и выглянул в коридор. Он вдруг вспомнил, что во время разговора с женой петли двери часто поскрипывали, словно какой-то человек, стоявший с той стороны, все время пытался приоткрыть ее. Мимо протащился пожилой татарин из прислуг, бормотавший что-то под нос. Подождав, пока он скроется в одной из комнат, казак направился к выходу из гостиницы. Молодой соплеменник этого человека должен был ухаживать за лошадьми на конюшне.

Тот и правда занимался уборкой навоза из стойл, ему помогал еще один мусульманин с серьгой в ухе и с проваленным носом. Заметив Даргана, оба коротко переглянулись, но работу не оставили. Казак проверил лошадей, неторопливо перетрусил упряжь, он искал любой штришок, который мог бы подсказать, кто же их этих двоих заинтересовался путниками. Казак отметил, что седла и уздечки в углу разложены не так, как он их оставил, их словно приготовили для того, чтобы побыстрее вынести. Дарган еще раз осмотрелся, затем подошел к уборщикам.

– Салам алейкум, – поздоровался он.

– Ва алейкум салам, – отозвался молодой татарин и вильнул раскосыми глазами на казака. – Я коней почистил, напоил, овса задал. Что прикажешь еще, господин солдат?

– Посторонних возле моих лошадей не видел? – напрямую спросил Дарган.

– Какой посторонний, когда все свои, – заулыбался конюх. – К нам после вас прибыли только два постояльца, один тучный такой, второй как селедка, но с жидкой бородкой. Нет посторонних.

– Если кто станет интересоваться моим табуном, дай знать, – приказал казак, он привык держаться с татарами как господин.

– Якши, господин солдат.

Конюх вдруг раскосо посмотрел на товарища с серьгой, а тот надул щеки и сердито сплюнул себе под ноги. Дарган поморщился, затем вытащил из-за голенища нагайку и с силой щелкнул ею в воздухе. Последив за произведенным эффектом, он направился к дому. Казак понял, что где-то допустил промах. Чем быстрее они покинут постоялый двор, тем спокойнее будет.

Они снова неслись по полям и равнинам, меняя лошадей на ходу, и вновь Дарган ощущал дыхание гнавшихся за ними разбойников. Один раз бандиты приблизились настолько, что пришлось залечь за придорожный камень на окраине леса и отстреливаться, а потом отрываться, петляя зайцами по рощицам и дубравам. Путникам повезло, они унесли ноги, но лошади уже не выдерживали бешеных скачек, за долгий путь от Парижа они выдохлись.

После разговора с конюхом и его дружком казак больше не сомневался в том, что оба являются наводчиками банды, сколоченной из окрестных крестьян, раззадоренных войной, разоренных ею. Пока казак с женой пробирались до Москвы нехожеными путями, опасности обходили их стороной, но стоило выехать на людный тракт, как разбойники тут же дали знать о себе. Этих банд, состоящих из оборванных и голодных крепостных людей, было много, они не ведали жалости к путникам так же, как два года назад были беспощадны к наполеоновским солдатам, заставившим их собраться в партизанские отряды. Когда их ловили, то вешали, но чаще они уходили в причерноморские степи, мечтая влиться в состав обширной казачьей вольницы, чтобы вернуться в Россию уже в качестве ее непродажных защитников – казаков.

– О, эта Россия! – восклицала на коротких привалах спутница. – Здесь никто никогда никому не был нужен.

– Татей в России испокон веков было море, – чтобы хоть как-то оправдаться, стал дополнять присказку Дарган. – Мы тоже не нужны, окромя разбойников.

– Ви, месье д'Арган, – молча поводя рукой вокруг, соглашалась девушка.

Наконец в косых лучах заходящего солнца показались черные избы небольшого села, всадники на всем скаку влетели в начало улицы и остановились перед большим домом. Плотные клубы пыли догнали табун, накрыли его с головой. Когда она рассеялась, Дарган рукояткой нагайки постучал по облупившемуся наличнику, но на стук никто не откликнулся. Он проехал к воротам, заглянул во двор и увидел заросшее лопухами пространство, выломанную дверь в сенцы и провалившуюся на сараюшке соломенную крышу. Казак с тревогой осмотрелся по сторонам, деревня не подавала признаков жизни, словно жители в одночасье решили покинуть ее.

Когда он с боями гонялся по Европе за наполеоновской армией, такие картины ему не встречались. Там жители возвращались в населенные пункты, в которых артиллерия не оставляла целым ни единого дома, и заново отстраивали свои жилища. А здесь, в России, мертвые пейзажи стали привычными. Казак отъехал от ворот, остановился на середине улицы. Лошади прядали холками, стучали копытами. Их надо было напоить и накормить.

– Спешивайся, Софьюшка, – соскакивая с седла, сипло сказал Дарган. – Видно, здесь придется и заночевать, и отбиваться от бандитов.

– Там города нет? – спутница махнула рукой вперед.

– Есть, да расстояния между нашими городами сотни верст, – пояснил он. – Мы бы оторвались, но почти от самого Парижа идем галопом, а у них лошади свежие.

Софи шевельнула поводьями, проехала по улице, намереваясь высмотреть колодец, и вдруг увидела сгорбленного старика с белой бородой. Он вышел из одного из домов, опираясь на клюку, приставил ладонь ко лбу. Это было так неожиданно, что она не смогла подать никакого сигнала спутнику. Но Дарган и сам тоже заметил деда, тронулся ему навстречу.