***

      Ничто не вечно в подлунном мире. Особенно покой. Сомневаюсь, впрочем, что и за Порогом мне суждено найти тихое местечко, в котором можно будет остаться наедине с самим собой. Интересно, как сильно и в чем грешили мои предки, если меня просто преследуют неприятности?… Вы спросите, что я имею в виду? Только то, что в очередной раз не смог выспаться. Если бы причиной пробуждения было отправление обоза или что-то полезное в этом же роде, я бы даже не пытался возражать, но…
      Сам по себе звонкий голосок был даже приятен слуху. В небольших количествах. Но если присовокупить к нему низкорослое, излишне энергичное создание, да еще вдуматься в смысл речей… Ох, боюсь, никто не сможет меня понять!… Ну почему, почему я никогда раньше не имел представления о последствиях близкого знакомства с Горным народцем? Ведь у меня был, по крайней мере, один надежный шанс сбежать от неминуемо печальной участи крайнего в приключениях Мирримы. И этот шанс я благополучно упустил. Подзатыльник на память. Фрэлл, что она несет?!
      – Я ищу одного молодого человека. Вы мне не поможете в поисках?
      – Все молодые люди, которых я лично знаю, находятся здесь. Кого именно ты ищешь, малышка?
      – Он такой…
      Я невольно навострил слух.
      – Ростом немного выше меня…
      Наглая ложь. Я не великан, но этой малявке до меня еще расти и расти!
      – Худенький и бледный, как будто долго болел…
      Если я и больной, то только на голову.
      – Рыженький…
      Рыженький?! Да что она себе позволяет?
      – Глаза зеленые-зеленые, совсем эльфьи, только темнее…
      А длинных ушей у меня, случайно, не наблюдается?
      – Он немного странный…
      Близко к истине.
      – Вроде не маленький, но ведет себя, как ребенок…
      Нууу… Ладно, в этом она права.
      – А еще он добрый, но вредный…
      Ох, чья бы корова мычала… Постойте-ка… Добрый?! И это она заявляет после пощечины, которую я ей закатил? По принципу: «Бьет – значит, любит»? Ах так, малявка…
      Подавив стон, я приподнялся на локтях, выглядывая из-за мешка, на котором еще минуту назад так уютно покоилась моя голова. Гнома беседовала с хозяином обоза. Дядя плохо понимал, что ей нужно. Правда, удивленное выражение на его лице поселилось еще в момент нашей с ним встречи, и теперь я всерьез начал задумываться: а нет ли у купца проблем с соображалкой. Поскольку разговор «глухого со слепым» грозил затянуться, нужно было поспешить на помощь серьезному человеку, что я и сделал, постаравшись, впрочем, напустить в голос как можно больше льдинок:
      – Что Вы имеете мне сообщить?
      Гнома обернулась с выражением такой радости на мордашке, что захотелось завыть. Правда, когда ее взгляд переместился чуть ниже моего подбородка, в голубых глазах появилось недоумение:
      – А зачем…
      – Не имею ни малейшего представления, – поспешил я избавиться от потока совершенно ненужных вопросов, на которые все равно не знал ответа.
      Гнома помолчала. Пару мгновений, не больше. И спросила то единственное, что волновало ее, по-видимому, больше всего:
      – А он тяжелый?
      Следовало бы засмеяться, но искренняя забота на круглом личике выглядела так умилительно, что я жутким усилием воли затолкал смех в горло, изобразив то ли кашель, то ли приступ удушья. Но мое фырканье повлекло за собой лишь усиление тревоги в голосе Мирримы:
      – Тебе снова плохо?
      И вот тут я заржал. Именно – заржал. Даже лошадка, запряженная в телегу, повернула голову в нашу сторону. Из глаз брызнули слезы, и мне потребовалось не меньше пары минут, чтобы взять себя в руки. Сначала гнома не могла понять, что происходит, но постепенно и до ее недалеких мозгов дошло, что я просто смеюсь. И, разумеется, если смеюсь, то смеюсь над ней. Маленькие кулачки сердито уткнулись в бока, щеки залил румянец, голубое небо взгляда затянулось грозовыми тучами:
      – Да как… Да ты… Да я… Тут… Так перепугалась… А он…
      Я выдохнул последнюю смешинку и лучезарно улыбнулся:
      – Не напрягайся так, милая!
      В беседе вновь наступила пауза, потому что Миррима шлепала губами, как выуженная рыба, но ни одного звука до меня не долетало. Ох, опять Джерон во всем виноват… Ладно, примем меры:
      – Извини, пожалуйста, я не дал тебе договорить… Я смеялся вовсе не над тобой – только над твоими словами…
      – Ты хочешь сказать, что мои слова не имеют ко мне никакого отношения?! – она явно была не прочь поскандалить.
      Как там твердит народная молва? Милые бранятся – только тешатся? Все с тобой понятно, милая: ты без ума от меня! Думаете, шучу? А чем тогда объяснить столь открытое, я бы даже сказал, назойливое внимание к моей скромной персоне со стороны малознакомой особы женского пола? В редкие минуты честности с самим собой я прекрасно осознаю, что не обладаю никакими выдающимися качествами – ни во внешнем облике, ни в глубинах души – которые могли бы вызвать уважение и желание поближе познакомиться… Она же видела, что от меня нет никакого проку в простейших житейских ситуациях! И все равно, как репей, цепляется… Есть, правда, еще одно возможное, но не слишком лестное для меня, объяснение… Что, если гнома решила открыть приют имени себя для сирых и убогих? А я буду первым подопытным?… Ну уж нет! Такая забота мне не нужна!…
      Ничего, скоро этот несовершеннолетний клещ оставит меня в покое! Не пройдет и пары часов, как между нами протянутся мили дорог. И надеюсь, что места назначения окажутся в противоположных концах королевств!…
      Впрочем, не стоит делать ход моих мыслей достоянием посторонних зрителей, тем более что купец и так косится в нашу сторону с плохо скрываемым любопытством. Да и Миррима обидится, если узнает, о чем я думаю… Ладно, постараемся прогнать с лица глупую ухмылку и продолжим беседу со всей серьезностью:
      – Я не намерен тратить силы на ссоры с тобой, милая. Хватит того, что я уже пережил… Я очень устал. Правда. И пытался отдохнуть, когда ты завела этот глупый разговор с хозяином…
      – Глупый?!
      – Ну хорошо, хорошо, пусть будет «бесполезный"…
      – Это еще почему?
      – Твое описание моих сомнительных достоинств завело человека в тупик, ты не заметила?
      – Но я говорила, как есть!
      – Именно. «Как есть», но – для тебя.
      – Что ты хочешь этим сказать?
      – Тебе не приходило в голову, что я веду себя немного по-разному с разными людьми?
      – То есть, ты не всегда дурак?
      Будь у меня менее сонное настроение, я бы ее отшлепал, клянусь!
      – Примерно.
      – Но какое это имеет отношение к внешности?
      – Самое прямое. Восприятие собеседника зависит от его манеры речи, тона голоса, набора жестов…
      – Ты опять?!
      – Что? – на этот раз «тупил» я.
      – Опять ведешь заумные беседы?!
      – Прости, – я беспомощно улыбнулся. – Иногда меня заносит.
      – От этого нужно избавляться, – с видом знатока заявила гнома.
      – Учту. А теперь объясни, что тебе нужно от меня?
      – Нуууу… Я беспокоилась, – могу поспорить, что новый всплеск румянца имел иную причину появления, нежели прежнее кратковременное покраснение круглого личика.
      О существовании купца было забыто сразу же после того, как Миррима увидела меня. Что до меня, то мне доставляло некоторое садистское наслаждение искоса подглядывать за мучениями добровольного наблюдателя. Несчастный человек был вынужден слушать всю чепуху, которою мы несли, нимало не смущаясь его присутствия. Не думаю, что он понимал и половину наших слов, но продолжал мужественно фиксировать в памяти каждую произнесенную фразу, одновременно пытаясь делать вид, что его куда больше волнуют приготовления к отправке обоза.
      Согласен, со стороны мы выглядели странно: гнома в растрепанных чувствах и совершенно квелый парень, который даже не удосужился приподняться со своего «ложа» – что у них может быть общего? Собственно говоря, ничего общего у нас и не было. По моему скромному разумению. Что же касается мнения на сей счет моей собеседницы, то она не спешила им поделиться, а я не проявлял интереса.
      Она беспокоилась… Из-за чего, скажите на милость?! Знакомы – без году неделя. Нежных чувств друг к другу не испытываем. Вроде я ей ничего не должен… А она мне? За испорченную одежду, разве что… И потрепанные нервы. Ладно, попробуем выяснить…
      – Вот как? – я картинно изумился.
      – А что такого? – Миррима попыталась выкрутиться. – Тебя так крючило на стрельбище…
      – Могу себе представить, – я вздохнул.
      – А потом тебя куда-то унесли…
      – И, конечно, тебя так беспокоила моя судьба, что ты принялась меня искать? – я не хотел язвить, но горечь сама собой проникла в голос.
      Гнома куснула губу.
      – Ты не веришь?
      – Почему же… Верю. Только не могу понять причин.
      – Причин?
      – Помнится, еще до той безобразной сцены, после которой я потерял сознание, ты успела получить хорошую затрещину, – прищурился я.
      Гнома снова начала розоветь.
      – Это… Ну… В общем…
      – Было справедливо, – подытожил я.
      – Да, – облегченно выдохнула Миррима.
      – Поэтому ты на меня не обижаешься.
      – Да.
      – Что-то еще?
      – Да… – она протянула мне ладошку, на которой тускло поблескивала монета. – Твой выигрыш.
      А я и забыл… Надо же… Она пришла, чтобы отдать мне деньги? Куда катится мир?…
      – Спасибо, конечно, но мне даже некуда ее положить.
      Гнома немного подумала и потянула за шнурок, выглядывающий из выреза платья. На свет божий был извлечен маленький кожаный мешочек из тех, что используются несовершеннолетними девицами для хранения всевозможных любимых мелочей и талисманов. Красивый такой мешочек, даже с вышивкой, и шнурок крепкий, сплетенный из тоненьких полосок кожи.
      – Возьми, пожалуйста.
      Я принял дар со всей возможной серьезностью. Ну вот, теперь осталось только вдеть в каждое ухо по серьге, заплести косички и…
      – Невежливо разговаривать с дамой лежа!
      Ломающийся мальчишеский голосок был исполнен праведного негодования. Я даже зажмурился и помотал головой в надежде, что мне все это почудилось. Что еще на мою бедную головушку?…
      Блюститель норм рыцарского поведения стоял недалеко от телеги, гордо вытянувшись во весь свой рост, целиком и полностью соответствующий моим представлениям о тринадцатилетнем подростке. Мальчик был породистый: такая горбинка на носу не возникает от переломов, а такая линия подбородка формируется исключительно на протяжении веков, никак не меньше. Иссиня-черные, блестящие волосы и золотисто-ореховые глаза. Дорогой дорожный костюм из мягкой замши. Коротенький кинжал на боку. Целая гора самомнения. И океан гнева, в котором мне полагалось утонуть. Я вздохнул. Сел. Вздохнул еще раз и перекатился через тюки, сползая с телеги на землю. Отдых снова сказал мне: «Прощай"…
      – Во-первых, я не вижу здесь дамы, при всем моем уважении, – кивок в сторону Мирримы, – а во-вторых, я не нуждаюсь в советах человека, который еще сам не постиг всех тонкостей этикета в силу малого количества прожитых лет.
      – Вы забываетесь! – побледнел мой «противник».
      – А я считаю, что ответил вполне вежливо. Применимо к обстоятельствам, конечно…
      И тут он заметил мой ошейник. Признаюсь, ваш покорный слуга ждал этого момента, и даже желал, чтобы оный момент наступил как можно раньше.
      – Раб смеет делать мне замечания?! – в голосе мальчишки появилась брезгливость.
      – Если ты вмешиваешься в чужой разговор, будь готов получить по ушам, – я пожал плечами.
      – Сейчас я велю, и тебя выпорют!
      Ох, какие мы смелые! Интересно, какой титул носит его папаша?
      – Велишь? Кому же?
      – Моим сопровождающим!
      – Хм? – он еще и со свитой?
      Маленький сноб сделал царственный жест рукой в сторону двух людей, стоящих рядом с хозяином обоза. Что забавно, я был достаточно хорошо знаком с этими людьми. Маг, который угостил меня обедом, и лучник, у которого я выиграл пари. Бэр всем своим видом показал, что не собирается реагировать на слова мальчишки, а Мэтти виновато кивнул мне.
      – Этим сопровождающим? – уточнил я.
      – Да! – с вызовом вскинул подбородок вельможа-недомерок.
      Я снова посмотрел на парней. Они даже не пытались приближаться. Что ж, значит, они правильно все понимают.
      – Видишь ли, мальчик, ты сможешь распоряжаться мной только в том случае, если на этом ошейнике будет стоять герб твоей семьи. А пока что, извини!
      – Эй, вы! – он развернулся в сторону моих знакомых. – Схватить и всыпать этому мерзавцу десять… Нет, двадцать плетей!
      Ноль эмоций. Бэр отвел взгляд в сторону. Мэтти сделал вид, что растворился в воздухе. Покрасневший, как вареный рак, мальчишка, возмущенно завопил:
      – Кому я сказал?! Вы осмеливаетесь не выполнять мои приказы?!
      – Мальчик, иди и попей холодной воды, а то скоро закипишь, – посоветовал я.
      Тонко вырезанные ноздри раздулись еще шире, в глазах полыхнул ржавый огонь, а к моему лицу рванулся кинжал. Предсказать поведение мальчишки смог бы и полный идиот, а поскольку я полагал себя несколько более умным созданием, то никаких проблем это неожиданное нападение мне не доставило. Пальцы моей правой руки надежно сомкнулись на запястье маленького нахала. Плавное движение, практически не потребовавшее усилий, и рука с кинжалом оказалась у мальчишки за спиной, вывернутая ровно настолько, чтобы причинять боль при малейшем движении. Я аккуратно вынул оружие из сведенной судорогой ладошки и метнул в землю, подальше от себя:
      – Ты еще не дорос до таких игрушек, мальчик.
      – За то, что ты посмел коснуться моей особы, тебя казнят!
      – Дрожу и падаю, – фыркнул я.
      – Сначала тебя будут пороть кнутом, а потом… Потом четвертуют!
      Я поморщился. Такой маленький и такой злобный… Похоже, ему не повезло с родителями и окружением, в котором он рос… Но это не повод оправдывать совершенно беспардонное поведение!
      – Пороть, пороть… Эк тебя заклинило… – я сделал подсечку, ловя худенькое тело на колено, – Ты хоть знаешь, что это такое?
      Под рукой не было ничего. Ни веточки. Пришлось воспользоваться собственной ладонью. Думаю, к завершению экзекуции она горела ничуть не меньше, чем седалище мальчишки, но зато я был доволен собой. Освободившись из моих «объятий», парень поспешил удалиться на безопасное расстояние и гордо дуться на весь мир в полном одиночестве, под насмешливыми взглядами невольных зрителей его позора. Гнома, успевшая за это время взгромоздиться на телегу (полагаю для того, чтобы было лучше видно), посмотрела на меня очень странным взглядом.
      – Чем на сей раз вызвано твое удивление? – обиженно поинтересовался я.
      – А ты не боишься получить «на орехи»?
      – От кого же?
      – От папочки и мамочки этого оболтуса?
      – Нисколько.
      – Что-то раньше ты не выказывал особой смелости, – подозрительно протянула гнома.
      – Хочешь, открою тебе страшный секрет моей уверенности?
      – А как же! – озарилась предвкушением открытий ее мордашка.
      – «На орехи» от родителей этого мальчишки получу вовсе не я.
      – Кто же?
      – Мой хозяин! – победно провозгласил я.
      Гнома сообразила не сразу, но когда поняла всю прелесть ситуации, кивнула:
      – И верно! Но… – добавила она, – Хозяин накажет тебя…
      Я пожал плечами:
      – А это будет уже сугубо наше с ним интимное дело!
      – Думаешь, он справится с вельможами?
      Я помолчал, вспоминая аукцион и спокойный, как меч, вложенный в ножны, голос человека, который купил меня. И заплатил ведь целое состояние. Даже по моим – то есть, по любым разумным – меркам. Справится ли? Не капли не сомневаюсь! Это так же верно, как и то, что за свою самодеятельность я получу от него по первое число… Однако, что бы еще сотворить, чтобы ему жизнь, так сказать, медом не казалась?…
      – Эй, – гнома дернула меня за рукав, – о чем задумался? У тебя такое лицо, как будто ты планируешь военные действия…
      Я улыбнулся:
      – Почти угадала. Война. И непременно до победного конца!
      – И которая из сторон должна победить? – хитро сощурилась Миррима.
      – Которая?… Я пока не решил.
      – То есть, ты готов проиграть?
      – Достойному противнику? Почему бы и нет?
      Она покачала головой.
      – И все-таки что-то с тобой не так…
      – Согласен. Но не в том смысле, который ты имеешь в виду.
      – А в каком? – опять бездна любопытства во взгляде.
      – Как-нибудь расскажу… Когда стану свободным человеком, – я подмигнул Мирриме.
      Гнома вздохнула:
      – И сколько же ждать этого момента?
      – Спросишь у моего хозяина.
      – А кто он?
      – Как только узнаю, сразу сообщу!
      Она обиженно выпятила нижнюю губу:
      – Ты снова надо мной смеешься!
      – Чуть-чуть, – согласился я. – Кстати, милая, а почему ты до сих пор на свободе?
      – Что ты имеешь в виду? – порозовела Миррима.
      – Помнится, нелады с Лакусом были у тебя, а не у меня. Но я вижу тебя в добром здравии и без сопровождения…
      В глазах малышки появилась рассеянность, свидетельствующая о напряженном мыслительном процессе:
      – Это так странно…
      – Что именно?
      – Лакус приказал наемникам схватить меня. Но тот человек…
      – Мастер?
      – Да, его так называли… Так вот, он сказал что-то вроде: «Не стоит терять время и силы на вещи, которые не принесут прибыли… Обещаю, что Вы не останетесь внакладе, если забудете о существовании гномы…»
      – Он так сказал?
      – Да… И Лакус послушался.
      Ну мужик силен! Так легко и просто приказывать человеку, который в принципе не слушается ничьих приказов и советов… Пожалуй, мне стоит присмотреться к тебе повнимательнее, Мастер!… А Лакуса я вполне понимаю. Солидный партнер (а обрывки разговора, которые я имел удовольствие слышать, этот вывод вполне подтверждали) намекнул: «Не лезь в болото» – одного этого достаточно, чтобы прислушаться к столь мудрым словам. А помимо «мудрости старших» есть еще и такая вещь, как досрочное прекращение контракта, связанное с несуразно большими расходами, не покрываемыми задатком. Лакус все же потерял трех своих людей, и не самых дешевых, надо заметить… Так что он наверняка с радостью известил клиента о своем «выходе из игры». И возражений, скорее всего, не последовало.
      – Готовимся к отъезду! – возвестил зычный голос хозяина обоза.
      – Пора прощаться, – я подхватил Мирриму за талию и помог ей слезть вниз.
      – А я не хочу прощаться! – с вызовом заявила она.
      – В данный момент не в моей власти остаться с тобой, милая, – ответил я.
      – Я тебя найду, – пообещала гнома.
      – Буду ждать, – кивнул я. – Ладно, беги, пока не стемнело…
      Она вздохнула и пошла прочь от телеги, но через десяток шагов обернулась:
      – Я даже не знаю твоего имени!
      Я отвесил церемонный поклон:
      – Джерон, к Вашим услугам, почтенная.
      – До встречи, Джерон!
      И она припустила к городским воротам, а я поспешил занять свое место на телеге. Мальчишка, которого я отшлепал, устроился где-то в голове обоза в компании своего «эскорта», и такое соседство не способствовало появлению радости на лицах парней. Я даже злорадно ухмыльнулся, наблюдая, с какой миной Бэр помогал «его светлости» залезть на телегу. Ничего, пусть помучаются, им полезно! А я тихо подремлю, благо средство передвижения, на котором было предложено путешествовать мне, находилось в самом конце обоза, и кроме двух всадников, охраняющих «тыл», ничто не мешало наслаждаться прелестным закатом…

***

      Мерное поскрипывание сочленений телеги замечательно навевало сон, но я умудрился-таки проснуться посреди ночи. И легко понять, почему. Жрать хочется, фрэлл меня подери! Сколько уже времени я не ел нормально? Больше суток прошло только после приснопамятного обеда с магом… А если учесть, что и до этого замечательного события я трапезничал довольно скудно… Ладно, может быть, к полудню закину что-нибудь в свой ссохшийся желудок. Если, конечно, меня кто-нибудь изволит покормить. Впрочем, на худой конец, есть еще «орел», врученный гномой – с таким «капиталом» меня радостно встретят в любой придорожной харчевне. Хватит думать о грустном! Мне нужно спать, спать, спать…
      Нет, не получается! Не-на-ви-жу! Кого? Что? Себя и весь мир. По очереди. В данный момент – больше себя, чем мир. Я открыл глаза и уставился в ночное небо. И на небо-то оно непохоже. Скорее, котел мутной сине-серой похлебки, опрокинутый над лесом. И бледная луна, подмигивающая подбитым глазом из-за рваных облаков.
      Круглоликая насмешница Ка-Йи, жемчужина северных небес, как давно мы не разговаривали… Когда я обращался к тебе в последний раз? В далеком детстве? Точно. Тогда я был гораздо счастливее, чем теперь. Я считал, что меня любят. Я считал, что кому-то нужен. Блаженное неведение… Мы никому не нужны, кроме себя самих. Да и в этом нельзя быть до конца уверенным. Правда, события и люди, прошедшие перед моими глазами за последние дни, не вписывались в стройную теорию равнодушного мира, которой я придерживался, но, возможно, это всего лишь исключения из правил… Сотни раз я задумывался, зачем я живу, и ни разу даже не приближался к ответу. Спросить бы у кого, более сведущего в этом деле, но никак не подберу кандидатуру… Впрочем, прожитые дни не помогают стать мудрее – только добавляют ворчливости в голос и скрипа в суставы. В памяти стираются даже самые счастливые моменты, а если что и остается, то недоумеваешь: когда же такое было? И было ли вообще? Быть может, это просто игра уставшего от пресной жизни воображения?… Грустная госпожа звездного неба, что за тени бегут по твоему челу? Вздохи отлетевших душ? Беспокойные сны Властителей Судеб? Говорят, по лунным узорам можно гадать о собственном будущем… Жаль, что я так и не научился этому искусству. Точнее, я знаю, как это нужно делать, но предсказать Свой Путь мне заказано, а чужие Пути… Что мне до них? Лучше изгнать из головы все лишние и вредные мысли. Беспечные скитальцы, Призраки Пройденных Дорог, скользящие в ночи над спящей землей, обнимите мое безучастное сознание и унесите с собой, под полог Вечного Леса…
      …Мне показалось, что прошло менее четверти часа, но хмурый свет, пробивающийся сквозь густую вуаль облаков, утверждал обратное: я все же немного поспал. Но усталость никуда не исчезла, напротив, стало еще противнее. Обязательно нужно поесть. Или выпить. О да, горячительное меня бы спасло! Подумаешь, вывернуло бы еще разок, зато тупой беспробудный сон и полное отсутствие аппетита были бы мне обеспечены…