Для столь пессимистической оценки были достаточно серьезные основания. Многие лидеры негритянского движения публично осудили эту законодательную инициативу федерального правительства. Председатель исполкома Национального совета братств Ревренд Джернгин давал следующую оценку закона о гражданских правах 1957 г.: «Лично я считаю, что лучше не надо никакого билля, чем тот, который прошел через сенат»[938]. Против закона о гражданских правах решительно выступили организованные рабочие – афро-американцы. Филипп Рэндольф, обращаясь к президенту Эйзенхауэру, заявил: «От имени руководства и членов Международного профсоюза проводников спальных вагонов настаиваю на том, чтобы вы наложили вето на билль о гражданских правах. Лучше не иметь ничего, чем этот билль»[939].

Весь ход общественно-политической жизни США в годы президентства Эйзенхауэра свидетельствовал о резком возрастании роли афро-американцев в жизни страны. Уже в первые послевоенные годы стало очевидным, что афро-американский вопрос ни в коей мере не является только проблемой черных американцев. Борьба за гражданские права, широкое движение против расовой дискриминации затрагивали жизненные интересы всей американской нации. Ветеран движения черных американцев Филипп Рэндольф, обращаясь к президенту Эйзенхауэру, подчеркивал, что расовая дискриминация «является проблемой общенационального характера: в глазах всего мира и в сердцах миллионов американцев вопрос, который мы обсуждаем, является барометром американской демократии»[940]. Показания этого барометра свидетельствовали о чрезвычайно низком уровне американской демократии и о скором приближении социальной бури, которая потрясет устои американского общества. На общенациональный характер афро-американского вопроса, на прямую связь между движением за гражданские права и борьбой за демократизацию страны указывали американские коммунисты. Основная политическая резолюция, принятая в 1957 г. XVI Национальным съездом компартии США, гласила: «Подобно тому, как столетие назад уничтожение рабства на Юге страны было необходимо для нашего прогресса, так и сейчас ликвидация расовой дискриминации, наиболее распространенной в южных штатах, становится необходимым условием демократического прогресса США»[941]. Вся последующая история страны доказала правильность этой оценки. По мере активизации движения за гражданские права росло самосознание черных американцев, активизировалось их. участие в политической жизни, в избирательной борьбе. Лидер движения черных американцев Мартин Лютер Кинг 30 августа 1957 г.

писал вице-президенту США Ричарду Никсону: «Голоса негров в политической жизни нации становятся все более решающим фактором»[942]. И действительно, они начинали играть заметную роль в избирательных кампаниях. Это накладывало свой отпечаток на политическую стратегию и тактику и республиканцев, и демократов.

На Юге росли, как ядовитые грибы, советы белых граждан, координировавшие все усилия расистов, направленные против попыток федерального правительства ликвидировать особенно вопиющие факты расовой нетерпимости. О масштабах деятельности этих организаций свидетельствовал тот факт, что к 1957 г. число членов советов белых граждан достигло 300 тысяч.

Расисты ответили на активизацию движения в защиту гражданских прав усилением террора. В феврале 1956 г. в Джорджии был убит черный активист местного отделения НАСПЦН. В Миссисипи за два года жертвами террора пали семь афро-американцев. На протяжении 1955—1958 гг. на Юге имели место 350 террористических актов, 29 из них со смертельным исходом. Никто из убийц не был привлечен к уголовной ответственности.

Расисты, в том числе и прорасистски настроенные историки, объясняли факты террора против черных американцев извечной и непреодолимой, по их мнению, враждой между белыми и черными. Восстановление нормальных отношений между представителями двух рас они считают неисполнимой и вредной мечтой. Расисты были глубоко убеждены в незыблемости расовой сегрегации. Как писал в Белый дом один поборник расовой сегрегации, «соединить вместе (белую и черную. – Р. И.) расы равносильно тому, чтобы заставить ассоциироваться евреев и арабов»[943].

Искусственно насаждаемые расовые предрассудки глубоко укоренились в сознании многих белых американцев. По данным обследования Института Харриса, 88% белых не желали иметь своими соседями черных, 80% опрошенных белых американцев не хотели видеть своих близких в браке с чернокожими гражданами США.

Не отрицая глубоко укоренившихся расовых предубеждений в США, особенно на Юге страны, необходимо, вместе с тем, подчеркнуть, что расизм всемерно поощрялся определенными кругами монополистического капитала, получавшими большие прибыли от сверхэксплуатации черных американцев.

Массовая миграция афро-американцев в годы Второй мировой войны и в послевоенный период, стремительный рост численности афро-американского пролетариата – все это вызывало повышенный интерес к вопросу о положении черных рабочих, об их взаимоотношениях с белыми рабочими.

В годы президентства Эйзенхауэра эта проблема отличалась большой остротой. Маневрируя в сложных вопросах межрасовых отношений, администрация Эйзенхауэра всемерно стремилась борьбу против расовой дискриминации перевести в русло спокойных академических дискуссий, всемерно избегать крови и насилия. Это далеко не всегда удавалось, но соответствующая стратегия в межрасовых отношениях была очевидна. Сторонники такого подхода к расовым проблемам считали и считают, что эволюция межрасовых отношений, смягчение нравов, терпимость, поиски путей для взаимопонимания являются столбовой дорогой к решению проблем черных американцев.

Лидеры Америки не устают призывать ее черных граждан к терпению и спокойствию в ожидании постепенного решения расовой проблемы. Подобной позиции придерживался и президент Эйзенхауэр. В условиях резкого кризиса, вызванного отказом расистов в южных штатах подчиниться решению Верховного суда об отмене расовой сегрегации в школах, он заявил 14 сентября 1957 г., что «самое главное – это терпение». 12 мая 1958 г. в речи на конференции руководителей движения черных американцев президент говорил о том, что осуществление гражданских прав зависит от просвещения и убеждения. Эйзенхауэр настоятельно советовал лидерам афро-американцев проявить «терпение» и «стойкость».

Бесспорно, имелось свое рациональное зерно в утверждениях о том, что насилие – малоэффективный путь решения проблем межрасовых отношений. Более того, этот путь чреват осложнениями самого серьезного характера. Эволюционный путь решения межрасовых проблем имеет свои преимущества, но при условии, если его последовательно придерживаются обе стороны и дискриминируемые граждане видят, что этот путь медленно, но неуклонно ведет к решению спорных проблем.

В конкретных условиях рассматриваемого периода эволюционный путь решения сложных проблем межрасовых отношений явно не срабатывал. И в первую очередь вследствие яростного сопротивления расистов в южных штатах. Сыграло свою роль и не столь вызывающее, но тем не менее упорное давление на правительство Эйзенхауэра монополистического капитала, получавшего в результате расовой дискриминации большие сверхприбыли.

Дискриминация черных в экономической сфере, расовая сегрегация в области народного образования и жилищного вопроса, расовая нетерпимость в южных штатах – все это стимулировало борьбу черных и белых противников расизма. В стране назревал новый взрыв в сфере межрасовых отношений.

В этих условиях администрация Эйзенхауэра предприняла еще одну попытку ослабить нагнетаемую напряженность путем законодательных мер. 24 марта 1960 г. палата представителей приняла новый билль о гражданских правах. Он предусматривал осуществление судебных мер для обеспечения права голоса черным и наказание в уголовном порядке за особенно вопиющие акты надругательства над черными американцами. Билль получил одобрение президента. Новый закон был очередной законодательной полумерой, рассчитанной больше на привлечение на свою сторону черных избирателей в связи с приближавшимися президентскими выборами 1960 г., чем на подлинную защиту их гражданских прав. Таков был скромный итог усилий республиканского правительства с целью добиться прогресса в разрешении проблем черных американцев.

Иного мнения придерживался сам президент. 1 августа 1955 г. в письме в Национальный комитет республиканской партии Эйзенхауэр следующим образом расценил вклад своего правительства в разрешение вопроса о гражданских правах: «Мы имеем все основания для того, чтобы гордиться огромными достижениями последних 30 месяцев. Выданный кредит (предвыборные обещания. – Р. И.) будет сполна оплачен»[944].

Подводя итоги первого президентства Эйзенхауэра, руководство республиканской партии заявило: «Прогресс, достигнутый за четыре года администрацией Эйзенхауэра в области гражданских нрав, беспрецедентен в американской жизни». Безудержно восхваляя свои собственные деяния, лидеры республиканцев делали вывод: «Под руководством администрации Эйзенхауэра американцы всех рас, убеждений и цвета кожи добились наибольших успехов в сфере гражданских прав со времени Авраама Линкольна»[945]. Сам Эйзенхауэр, оценивая Закон о гражданских правах 1960 г., констатировал: «Я уверен, что этот закон – шаг вперед в области гражданских прав исторического значения»[946].

Наигранный оптимизм республиканских лидеров разделяли далеко не все руководящие деятели правительства Эйзенхауэра. Государственный секретарь Джон Фостер Даллес, например, высказывался на этот счет вполне определенно: «Самое слабое место США – расовые предрассудки нашей страны»[947].

Безусловно, что основным критерием в оценке позитивности вклада республиканской администрации в решение афро-американского вопроса являлось мнение самих черных американцев. Это мнение было выдержано далеко не в радужных тонах.

Дискриминация черных американцев, террор против борцов за гражданские права, неспособность федеральных властей удовлетворить даже умеренные требования афро-американцев – все это заставляло и не самых радикальных руководителей черных американцев выступать с требованиями принятия решительных мер в защиту черного населения США. Лидеры черных отмечали, что американские руководители, претендовавшие на роль блюстителей демократии в мировом масштабе, явно не преуспели в решении расовых проблем в своей стране.

Исполнительный секретарь НАСПЦН Рой Уилкинс писал в Белый дом: «Почему наше правительство не может… предпринять необходимые акции, чтобы защитить права американских граждан, в то время как оно ежедневно выступает с заявлениями в защиту прав граждан зарубежных стран?»[948]

Рядовые афро-американцы высказывались по этому вопросу со всей резкостью и определенностью. Черный военнослужащий писал президенту Эйзенхауэру: «Европейцы говорят, что американцы хуже нацистов. Я нахожусь в Европе, чтобы защищать демократию, но оказывается, что на родине мне и другим неграм предоставляется слишком мало демократических свобод». Имея в виду события в Литл-Роке, автор письма подчеркивал, что США находятся накануне расовой гражданской войны[949].

Председатель Комитета за правильное толкование понятия «негр» Джеймс Уолкер 18 декабря 1960 г. писал Эйзенхауэру, что вместо принятия решительных мер для пресечения расистских эксцессов на Юге президент «предпочел повышать свою квалификацию игрока в гольф». В заключение письма говорилось: «Мы больше не похожи на скотину. Мы добьемся полной свободы, если даже нам придется отдать жизнь в ходе мирного сопротивления дискриминации и сегрегации. Мы афро-американцы. Это наш дом, и мы хотим быть такими же полноправными, как все другие американцы»[950].

Правящие круги США всемерно превозносили свои заслуги в деле ликвидации расовой дискриминации и в вооруженных силах. Однако в документах, подготовленных для внутреннего пользования, признавалось сохранение значительных расовых дискриминационных ограничений в вооруженных силах страны. Так, например, в меморандуме, написанном для президента Эйзенхауэра в июне 1953 г. заместителем министра военно-морских сил, говорилось, что в Норфолке (штат Виргиния) процветает расовая дискриминация. Среди 30 тыс. военнослужащих, находившихся в этом районе, 35% были черными. Их использовали главным образом на тяжелых работах, дискриминировали в барах, ресторанах, кафетериях, во всех сферах обслуживания. Авторы меморандума объясняли сохранение расовой дискриминации традициями южных штатов[951] и заверяли, что она будет уничтожена. Вместе с тем в меморандуме подчеркивалось: «Все решительно советуют… не пытаться ликвидировать дискриминацию в принудительном порядке. Все уверены, что использование силы для пресечения дискриминации приведет к возникновению больших трудностей»[952].

25 апреля 1956 г. афро-американец Уильям Уильямс писал конгрессмену Адаму Пауэлсу: «Я глубоко уверен, что сегрегация далеко еще не уничтожена в вооруженных силах США». Автор письма подчеркивал: «Дискриминация в (военных. – Р. И.) учебных заведениях, неравенство при продвижении по службе, сегрегация в клубах и множество других проявлений расизма все еще сохраняются… Всевозможными ухищрениями и маневрами сторонники сегрегации все еще могут обходить закон, провозглашенный прокламацией президента (о запрещении расовой дискриминации в вооруженных силах. – Р. И.)». Автор просил не называть его имени[953].

Дискриминация черных граждан США наносила большой ущерб престижу Соединенных Штатов Америки за границей. Это являлось одной из важных побудительных причин для Эйзенхауэра и наиболее дальновидной части его ближайшего окружения стремиться делать максимум возможного в сложившейся в то время обстановке для решения проблем, связанных с расовой дискриминацией.

Сохранявшаяся расовая дискриминация в вооруженных силах была особенно болезненной проблемой для Эйзенхауэра. Около сорока лет он отдал службе в армии, получил высшее воинское звание страны, по праву считался героем Второй мировой войны. Даже оппоненты генерала не могли отрицать, что он был безупречным служакой, требовательным, но заботливым и чутким по отношению к подчиненным военачальником. Как президент страны, Эйзенхауэр являлся главнокомандующим вооруженными силами США. С учетом всего сказанного он не мог не реагировать особенно болезненно на сохранение расовой дискриминации в вооруженных силах.

Расовая дискриминация вызывала решительные протесты со стороны ветеранов Второй мировой войны, которые помнили братство по оружию белых и черных солдат США. 10 января 1957 г. Американский комитет ветеранов войны в обращении к Эйзенхауэру подчеркивал, что расовая дискриминация «не локальная проблема, она выходит за границы штатов… Это не вопрос прав штатов… а проблема общенационального значения»[954].

Уже в 50-х г. расовая проблема приобрела особую остроту. США к этому времени резко активизировали свою внешнюю политику. Кроме того, они вели большую идеологическую работу за рубежом, всемерно рекламируя американский образ жизни.

Падение престижа США за границей в связи с расовой дискриминацией в Соединенных Штатах стало постоянной и хлопотливой заботой американских специалистов психологической войны. Один из таких специалистов, капитан Джон Сильвер, писал в Белый дом: «Советский Союз, атакуя нас по вопросам об отношении к неграм в США, одерживает победу за победой. И самое тревожное заключается в том, что он продолжает уничтожать веру во все то, что мы можем сказать о преимуществах американского образа жизни»[955].

Автор письма интересно ставил вопрос о роли черных американцев в истории страны. Свои исторические экскурсы он связывал с современными проблемами афроамериканцев и с полным основанием делал вывод: «История негров – это действительно сага об Америке». Капитан Сильвер, анализируя отношение зарубежной общественности к проблемам афро-американцев, делал следующие обобщения. «Как мир интерпретирует роль негров в Америке?» – спрашивал автор письма. По его мнению, «наиболее стереотипное отношение к этому вопросу сводится к следующему:

1. Негры в Америке – изгои общества, которых повсеместно ненавидят остальные американцы.

2. Негров принуждают работать за мизерную заработную плату и проживать в гетто, лишают прав посещать бесплатные государственные школы, лечиться в больницах и т. д.

3. Негры не имеют в судах даже подобия справедливого отношения. Их лишают права защиты в суде присяжных.

4. Негров линчуют и заживо сжигают, а их дома взрывают. Они вынуждены пользоваться самыми неудобными местами в общественном транспорте.

5. Неграм никогда не дают возможности принимать участие в делах американского правительства. Им отдают должное только как артистам и спортсменам».

Капитан Сильвер в определенной мере утрировал в своем письме вопрос об оценках за рубежами США проблемы черных американцев. Однако многое в перечисленных им пунктах отражало действительную реакцию мировой общественности на положение афро-американцев в США.

Вопросы, поднятые Джоном Сильвером, имели очень важное значение для правящих кругов США не только в плане психологической войны. Они были самым неразрывным образом связаны с внешней политикой США в целом, с многогранной проблемой всемерной популяризации американского образа жизни. А на протяжении всего послевоенного периода и демократические, и республиканские правительства уделяли этой пропаганде первостепенное внимание.

Капитан Сильвер получил ответ на свое письмо из министерства обороны, в котором говорилось, что «соответствующее использование цветных в психологической войне в мире, который в своей большей части состоит именно из цветных, может оказаться сильнейшим американским секретным оружием»[956]. Однако это «секретное оружие» постоянно давало осечки. Никакие пропагандистские усилия не могли скрыть от международной общественности фактов дискриминации в США черных и других цветных американцев.

Это было серьезным поражением США на внешнеполитическом фронте. Всякий объективно настроенный человек за пределами США невольно задавал себе вопрос: если Соединенные Штаты настойчиво претендуют на руководство миром, то что они могут предложить народам других стран, когда черное население США, составляющее 11% всего населения страны, постоянно живет под гнетом расовой дискриминации?

На протяжении всего периода пребывания Эйзенхауэра у власти представителями американской общественности очень требовательно ставился вопрос о международном резонансе, производимом дискриминацией цветных американцев в США. 15 июня 1955 г. конгрессмен Стюард Азелл писал Эйзенхауэру, что он внес в палату представителей билль о предоставлении федеральной финансовой помощи тем школам, которые осуществляют десегрегацию. Автор письма не скрывал, что решение этого вопроса рассчитано во многом на заграницу. «Я убедительно прошу Вас, – подчеркивал конгрессмен, – серьезно рассмотреть мой билль… Если он получит силу закона, это даст нам возможность наглядно продемонстрировать всему миру, что в нашей стране равенство возможностей для всех граждан является незыблемым правом»[957].

Осенью 1958 г. Эйзенхауэр получил письмо из Седелиа (штат Миссури), в котором говорилось, что с учетом международного общественного мнения, хорошо осведомленного об остроте проблемы расовой дискриминации в США, события, связанные с безуспешными попытками десегрегации школ на Юге США, создают для американцев серьезные трудности. «Известно, – говорилось в письме, – старое изречение: человек, живущий в стеклянном доме, не должен бросаться камнями»[958].

Все более настойчиво звучал голос организованных рабочих. Сознательные белые рабочие понимали, что расовая дискриминация идет вразрез с их классовыми интересами. В конце 1956 г. секретарь-казначей Калифорнийского отделения АФТ писал Эйзенхауэру, что ежегодный съезд этого профсоюза высказался за «отмену дискриминации из-за расы, цвета кожи или вероисповедания в жилищном строительстве как общественном, так и государственном. Организованные рабочие шокированы тем, что эта проблема игнорируется, особенно в федеральной программе частного домовладения»[959].

19 апреля 1960 г. президент Кливлендского отделения Международного профсоюза рабочих автомобильной, авиационной и сельскохозяйственной промышленности Джон Девитс писал Эйзенхауэру, что собрание членов профсоюза приняло решение просить президента США использовать все свое влияние, всю власть для «оказания помощи неграм, борющимся за свободу. Мы, представители рабочего движения, уверены, что свобода – дело всех». Касаясь связи между курсом в афро-американском вопросе и внешней политикой США, автор письма подчеркивал: «Америка не должна быть двуликой и проводить одну политику за границей, а другую у себя дома». Руководители США были серьезно обеспокоены теми трудностями, которые создавала политика расовой дискриминации для США на международной арене. Об этом, в частности, свидетельствовал ответ Эйзенхауэра от 26 сентября 1957 г. на письмо посла США в Великобритании Джона Уитнея: «Ваше письмо, – писал президент, – кажется, было первым документом, появившимся за последние недели на моем письменном столе, которое не касалось событий в Литл-Роке». Положение в этом городе, очевидно, очень тревожило Эйзенхауэра. «Обстановка в Литл-Роке, – писал президент Уитнею, – продолжает оставаться плачевной, и перспектива на разрешение проблемы малообнадеживающая. Самым отрицательным я считаю внимание, уделяемое событиям в Литл-Роке мировой прессой, и соответствующее впечатление, которое они оказывают как на наших друзей, так и на наших врагов»[960].

Эйзенхауэр был прав – морально-политические издержки событий в Литл-Роке были для Соединенных Штатов очень значительными.

В период президентства Эйзенхауэра быстро развивался процесс роста самосознания черных американцев. Наметились значительные сдвиги при решении вопросов укрепления союза белых и черных трудящихся, направленного на борьбу и с расовой дискриминацией, и на защиту социальных прав трудящихся.

Администрации Эйзенхауэра в значительной мере удавалось амортизировать расовые конфликты. Важную роль в осуществлении этой политики маневрирования между различными расовыми группировками играли законодательные акты в области межрасовых отношений, которые были приняты в годы республиканского правления.

Как указывалось выше, нельзя переоценивать практический результат законов о гражданских правах. Однако их моральный эффект был бесспорен.

Показательно, что за восьмилетний период президентства Эйзенхауэра не было таких серьезных потрясений в сфере межрасовых отношений, как бурные события 60-х гг., получившие в Соединенных Штатах и в мировой политической литературе название «негритянской революции».

В оценке позиции Эйзенхауэра в негритянском вопросе исключительно важное значение имеет мнение самого авторитетного его биографа С. Амброуза. «Даже, – пишет он, – когда на Юге участились случаи насилия, Эйзенхауэр ни разу не высказался о несправедливости сегрегации с точки зрения морали, что позволило упорным ее сторонникам утверждать: Эйзенхауэр тайно на их стороне, и это было как бы оправданием их тактики»[961]. Амброуз резко негативно относится к такой позиции президента: «В отношении …гражданских прав… отказ Эйзенхауэра идти впереди носил почти преступный характер»[962].

В работах американских авторов, посвященных жизни и деятельности Эйзенхауэра, как правило, мало уделяется внимания освещению позиции Эйзенхауэра в негритянском вопросе. Исключение составляет интересная работа Роберта Барка[963].

Скромное внимание, которое американские биографы Эйзенхауэра уделяют его политике по отношению к черным американцам, объясняется, очевидно, во многом их принципиальным нежеланием касаться такой злободневной темы, как вопрос о гражданских правах черных американцев.

В значительно большей мере, отдавая дань американским традициям, биографы Эйзенхауэра останавливаются на его привычках и склонностях, на личных интересах хозяина Белого дома в 1953—1961 гг.

Эйзенхауэр называл Белый дом «президентской тюрьмой» и никогда не упускал случая покинуть свою резиденцию и одновременно офис хотя бы на короткое время.

Антипатию Эйзенхауэра к Белому дому отмечали и люди, близко знавшие президента. Один из американских журналистов заявлял, что Белый дом – это могила хорошо известного солдата.

Эйзенхауэр был легок на подъем, любил перемену мест и обстановки и не видел причин изменять своим привычкам после избрания президентом. «Я не считаю, – заявил он однажды, – что кто-либо вне зависимости от того, руководит ли он «Дженерал моторс» или Соединенными Штатами Америки, будет наилучшим образом выполнять свою работу за письменным столом, уткнув нос в ворох бумаг»[964]. К слову сказать, на письменном столе президента всегда был образцовый порядок. И если на нем лежали какие-либо документы, то только те, которые имели прямое отношение к рассматриваемому вопросу.

Осенью 1955 г. супруги Эйзенхауэр отправились отдохнуть в Денвер, к матери Мэми. Президент чувствовал себя очень бодро. Он говорил, что никогда за последние годы у него не было столь прекрасного морального и физического состояния. И вдруг ночью он неожиданно проснулся от резкой, режущей боли в груди. Отказавшись от носилок, без посторонней помощи Дуайт медленно спустился из спальни вниз и самостоятельно дошел до машины медицинской службы. Срочно вызванный личный врач, генерал Снайдер, который в течение многих лет наблюдал за его здоровьем, поставил диагноз, подтвержденный электрокардиограммой: инфаркт миокарда.

Болезнь Эйзенхауэра в канун избирательной кампании 1956 г. по выборам президента США вызвала настоящий переполох в Белом доме и в конгрессе. Со всей остротой встал вопрос о целесообразности и физической способности Эйзенхауэра выполнять обязанности президента на второй срок. Семья Эйзенхауэра категорически возражала против его баллотирования. Все ее члены хотели, «чтобы он жил, и были уверены, что второй президентский срок убьет его. Он тоже хотел жить, но не инвалидом»[965].

Состояние здоровья президента внушало серьезные опасения, и пришлось запросить мнение специалистов. Крупнейший американский авторитет в области кардиологии 14 февраля 1956 г. сделал заключение: «Эйзенхауэр может эффективно продолжать активную деятельность в течение пяти-десяти лет». Журналисты, не удовлетворившись этим мнением медицинского светилы, спросили профессора, будет ли он голосовать на предстоящих выборах за своего пациента. Получив от него утвердительный ответ, они поспешили информировать читателей, что состояние здоровья позволяет Эйзенхауэру вновь баллотироваться в президенты[966].

Во время болезни президента его администрация работала без сбоев. Он узнал об этом, когда уже поправился, из газет. «Очевидно, – заметил Эйзенхауэр, – здесь скрыт определенный намек. По существу было незаметно отсутствие президента, что можно истолковать двояко. Или он создал себе аппарат, являвшийся верхом совершенства, или президент – не столь уж незаменимая фигура»[967].

Возвратившись в Белый дом после шестинедельного пребывания в госпитале, Эйзенхауэр созвал заседание кабинета и попросил каждого высказаться по вопросу целесообразности его баллотирования на второй срок. Одиннадцать человек высказались «за» и только Милтон – «против». Когда по просьбе Дуайта Милтон объяснил свои соображения, подчеркнув, что его беспокоит состояние здоровья президента, Эйзенхауэр бросил шутливую реплику: «Похоже, что Милтон – единственный, кто на моей стороне»[968].

Во время избирательной кампании 1956 г. либеральное крыло республиканской партии выступило с настоятельным требованием, чтобы Никсон не баллотировался в вице-президенты. Они считали, что выдвижение его кандидатуры приведет к потере голосов многих либералов и независимых, что против Эйзенхауэра проголосуют и многие демократы, отдавшие ему голоса в 1952 г. В апреле 1956 г., сопоставив все факты «за» и «против», боссы республиканской партии приняли решение о сохранении преемственности. Никсону, решили они, следует баллотироваться в вице-президенты. Эйзенхауэр присоединился к этому мнению.

Демократы попытались использовать болезнь президента, чтобы помешать его вторичному избранию. В этой кампании принял участие и кандидат демократов в президенты Эдлай Стивенсон. Во время избирательной кампании 1952 г. Трумэн призывал его спасти страну от Эйзенхауэра. Тогда это Стивенсону не удалось. На этот раз здоровье Айка как будто бы давало кандидату демократов новый шанс попытать счастье в борьбе за Белый дом. «Этим великим учреждением, – заявил Стивенсон, – нельзя руководить вполовину»[969].

Из 62 млн американцев, участвовавших в 1956 г. в голосовании, за Эйзенхауэра проголосовали 35,5 млн человек, т. е. более 57% участвовавших в голосовании. За кандидата демократов Стивенсона – соответственно, 26 млн (42%) голосов. Соотношение сил в конгрессе фактически не изменилось. В сенате и республиканцы, и демократы полностью сохранили свои позиции. За республиканцами осталось 47 мест, за демократами – 49. В палате представителей республиканцы вместо 203 мест получили 201, демократы увеличили число занимаемых ими мест с 232 до 234. Значительно ослабли позиции республиканцев в местных органах власти.