Субъект, о котором он говорил, имел в настоящий момент вид человека, мучительно решающего повеситься ли ему сразу или для начала прополоскать горло виски. Как ни странно, хмыря этого в пестрой гавайке и солнцезащитных очках я, действительно заметила раньше, но, чтобы польстить детективным способностям лейтенанта, отрицательно покачала головой.
      – Не беспокойтесь особенно. Это парень из прессы. Только вот, зачем он хочет выйти на вас, не знаю. Постарайтесь ни с кем не делиться... теми подозрениями, что вас беспокоят... Вас могут неправильно понять, а следствию это только помешает... Я могу на вас рассчитывать?
      – Можете, лейтенант.
      – Если этот человек, или кто-нибудь еще будет приставать к вам, звоните в полицию – я предупрежу дежурных. Может быть, вы хотели бы, чтобы я прислал сюда своего человека? На какое-то время?..
      – Нет, спасибо, лейтенант. Сейчас, в середине солнечного дня, в прихожей собственного дома, все эти страхи и мне самой стали казаться дикими детскими фантазиями, а запрятанная в полиэтилен Джессика – чем-то нелепым и комичным.
      Лейтенант отказался от кофе, раскланялся и убыл.

* * *

      Я сунула расписку за Джессику в блокнот с телефонными номерами, поднялась наверх, открыла железный ящик в кладовке, достала пушку, принадлежавшую еще отцу Би-Ай, проверила, как могла, ее состояние, вставила патроны в гнезда и сунула оружие за пояс. Конечно, «Магнум» – не совсем дамское оружие, но в этом вопросе я непритязательна.
      Отмыв руки от смазки, я из окна второго этажа выглянула наружу. Хмырь был все еще на своем месте и все еще томился своими размышлениями. Пора было облегчить его участь. Я коротко и энергично проинструктировала дочь, посадила ее у телефона с видом на улицу, вышла и, стараясь держаться как можно решительнее, пересекла проезжую часть и подошла вплотную к пегому Остину.
      – Ну, – сказала я, – побеседуем, или так и будем играть в прятки?
      Хмырь сглотнул слюну и рассмеялся. Слегка истерически.
      – Вы... У меня простите, не было времени выяснить, кто вы такая. С утра, как приехал, так сразу налетел на полицию... Вы, я вижу, работали у Горфилда... Ну, у этого психиатра...
      – Не угадали. Я – обычный клиент. Вы что – совсем не в курсе того, что произошло?
      – Да нет. Я немного поболтал с полицией, – человек помахал в воздухе бумажкой и протянул ее мне. Я ознакомилась с ее содержанием.
      – Ну хорошо. Ну репортер вы... Ну аккредитованы... Ну зовут вас Лоуренс Харпер... Будем знакомы – Тамара Джей Айриш. Так как вы из другого штата поспели сюда как раз когда доктора кто-то?.. И зачем вам сдалось ходить за мной по пятам? Возьмите удостоверение – долго мне его держать?
      Некоторое время Харпер переваривал тот сенсационный, но, к сожалению, плохо скрываемый факт, что в дело об убийстве известного специалиста в области психоанализа замешана еще и супруга члена экипажа «Кроун-Орбитер». Потом взял несколько иной тон.
      – Видите ли, я просто увидел, как вас взял в оборот этот детектив, и решил, что эта девушка обладает какой-то интересной информацией...
      – И вы говорите, что случайно подъехали к дому Горфилда именно тогда, когда...
      – Да не именно, а почти через час после полиции... И вовсе не случайно. Покойный мне назначил на полдевятого...
      – Простите, но на полдевятого покойный назначил мне...
      Харпер озадаченно уставился на меня.
      – Получается, что вы – именно та особа, с которой док хотел свести меня... Слушайте – вам слово Лоусайд ничего не говорит?
      – Ничего.
      – Жаль. Тогда, боюсь... Ага, вот еще – вы и о Грэме Моддарде никогда ничего не слыхали?
      – Вот о Грэме Моддарде я как раз слыхала. Здесь вы в точку попали. Это я просила дока навести справки об этом типе... Я думаю, у вас есть что рассказать мне по этому поводу. Пройдемте ко мне. Как видите, недалеко.
      Харпер задумчиво посмотрел на выпирающую из-под полы моей куртки рукоять «Магнума» и кротко осведомился:
      – А вы не собираетесь делать глупостей, миссис Айриш?
      – Я собираюсь предложить вам пива со льдом и выслушать то, что вы хотели рассказать доку Горфилду. А там – посмотрим.

* * *

      – Ступай к себе, дочка, – сказала я с несколько преувеличенной уверенностью, сопровождая свои слова нашим условным жестом, – все в порядке.
      Утвердительно шмыгнув носом, Лу затарахтела вверх по лестнице, нырнула в свою комнату, воробьем высунулась из нее, чирикнула:
      – Я буду на стреме, мамочка, – и исчезла с места действия.
      Я выставила на стол на веранде лед, пиво и рыбные чипсы, устроилась в кресле на безопасной дистанции от собеседника и всем своим видом показала, что слово за ним. Тут же запищал телефон и лейтенант Бьорн осведомился, все ли у меня в порядке, так как по его сведениям ко мне зашел гость, которого вы, может быть, не хотели приглашать, миссис...
      – Нет, все ОК, лейтенант, – ответила я, не спуская глаз с Харпера, повесила трубку и вернулась на свое место.
      – Я, правда, не привык сорить секретами направо и налево... миссис, – заметил, разглядывая запотевший стакан, Харпер, – и вы, понимаете, рассчитываю...
      – Не бойтесь, – успокоила я его. – Ваш посев даст всходы... И торговать вашими секретами я не собираюсь. Просто хочу выкарабкаться и дочь вытащить из этой... из этого лабиринта...
      Усталость навалилась на меня. Усталость от прошедших недель напряженного ничегонепонимания, от кошмарных подозрений, от этого кошмарного утра... Я откупорила свой «Лаггер» и прикрыла глаза. Но только чуть-чуть.
      – Дело в том, что эта история с Моддардом могла бы стать, как говорится, процессом века, а вышел – пшик... И у меня могут быть основательные неприятности за то, что я лишнего треплю языком. Но Горфилд уверил меня, что дело приобрело совсем другой оборот... И что это жизненно важно для вас. Если он вас имел ввиду...
      Я постаралась показать своим видом, что с предисловиями пора кончать. Тяжело вздохнув, мой собеседник, наконец, взял быка за рога:
      – Мне с доком Горфилдом пришлось встречаться, в основном, по делам, связанным с психиатрической экспертизой. И мы довольно хорошо узнали друг друга. Во всяком случае настолько, чтобы я уважал дока так, как не уважал никого с тех пор, как умер мой отец. Может, вы помните историю с лифтером-убийцей? Тогда он меня убедил драться за того турка – помните, никто не сомневался, что это он – маньяк, который отправил на тот свет то ли тринадцать, то ли пятнадцать женщин. И мы отстояли парня... И в истории с Моддардом мы опять встретились, только там нам дали от ворот поворот...
      Парадокс, миссис Айриш, состоит в том, что Моддарда открыл я. Когда он искал себе помощника по запредельным состояниям... Я свел его с Гамильтоном – вы, наверное, тогда еще пешком под стол ходили, когда это имя было известно среди специалистов по аномальным психическим явлениям. Дело в том, что Грэм пользовался большим авторитетом в одной военной конторе... Не будем называть ее...
      – Назовем – отдел информационных средств воздействия...
      – О, ч-черт... Впрочем, это хорошо, что вы так информированы... Так вот, Моддард убедил своих шефов всерьез заняться возможностями, которые открывают запредельные состояния человеческой физиологии и психики...
      – Запредельные – это как?
      – Ну вот, вы меня разочаровываете... Я уж думал, что вы в курсе дела... Дело в том, что все показатели нашей жизненной среды, или состояния организма – температура, давление, кислотность, ну и всякое такое – имеют вполне определенные пределы – ни выше, ни ниже... за этими пределами организм однозначно гибнет. Только вот существует масса описанных случаев, в разной степени достоверных, когда люди преодолевали эти пределы и умудрялись выполнить довольно головоломные задачи. Естественно, что многие исследователи предполагали, что здесь вступают в действие какие-то скрытые резервы, древние механизмы устойчивости организма. Причем, почти всегда такие факты сопряжены с тем, что называют аномальными или паранормальными явлениями – со случаями телепатии, телекинеза, ясновидения... – Харпер плеснул себе еще пива – светлый «Лаггер» явно не был его любимым сортом – и продолжил:
      – Моддарда очень вдохновляли еще эксперименты по подсознательному управлению психосоматическими явлениями. Ну, вы, наверное, читали – человека сажают перед экраном, на котором, в центре, например, виден светящийся курсор. Его положение определяется автоматически сигналами с датчиков – ну, допустим, датчиков пульса и артериального давления. Только испытуемый этого не знает. Ему, например, говорят, что датчики установлены просто для контроля. И просят сдвинуть курсор. Вверх или вниз. Или наоборот – удержать его на месте... И никогда не объясняют как. Сиди перед экраном и старайся СДЕЛАТЬ. И – знаете – получается со временем!
      Человек, сам того не чувствуя, обучается управлять своими жизненными функциями. В том числе такими, которыми невозможно управлять сознательно, как сердцебиением или выделением желудочного сока...
      А Гамильтон принес в лабораторию Моддарда свою теорию... Ее очень трудно понять мне, простому смертному, а объяснить другому смертному – тем более. В общем, он полагал, что где-то там, на квантовом уровне, живой организм описывается как некая многомерная система... Вы – образованная женщина и не боитесь таких слов, я думаю... Так вот, способности и состояния живого существа, которые существуют вне обычных трех измерений, предназначены для приспособления к каким-то нам неизвестным условиям, которые существуют в этих лишних, квантовых измерениях, а в нашем, обычном мире проявиться никак не могут. И только сознание обладает способностью вдруг – квантовым скачком – обнаружить эти свойства и способности в мире трех измерений. Для этого должны выполняться какие-то определенные условия – должен быть достигнут определенный уровень сложности... И всякое другое.
      Все это оставалось предметом разговоров за чашкой кофе, пока Моддард не дал Гамильтону возможности реализовать его экспериментальную программу. Причем, далеко не самую дешевую. Насколько я знаю, результаты настолько потрясли военных и разведку, что их мгновенно засекретили. А Гамильтон ушел из Проекта. И до самой смерти ни слова больше не написал и не сказал на эти темы. Умер в буддийском монастыре, под чужим именем.
      А у Моддарда все сложилось иначе. Он добился очень больших успехов в технике зомбирования. Сейчас это уже почти не секрет, что из человека можно сделать зомби – послушного исполнителя чужой воли. Сначала, в определенных условиях его программируют, обучают последовательности действий, которые он должен выполнить по определенному сигналу, а затем стирают из памяти следы этого обучения. У зомби даже не возникает желания вспомнить, чем было заполнено исчезнувшее из памяти время. Или память заполняют какой-то имитацией. А потом, по одному его подсознанию понятному сигналу, зомби выполняет свою задачу: стреляет, крадет, прячет в тайник... И если остается жив – забывает все. Об этом рассказывают много интересного, но никто не может ничего доказать. Кроме нескольких редких случаев... Если бы Моддард ограничился этим, он бы ходил в научных генералах, но он, оказывается, желал большего. Это его и погубило, – Харпер потихоньку покончил со второй банкой «Лаггера» и, преодолевая природное неуважение к светлому пиву, принялся за третью.
      – Так что именно его погубило?
      – Ну, прежде всего, насколько мне известно, им владела идея, что именно при помощи методов зомбирования можно активизировать в человеке механизмы запредельных состояний – наделить зомби сверхъестественными способностями. Или что-то вроде того. Плюс к тому идея реинкарнации. Или перевоплощения – я, извините, не смыслю ничего в этой терминологии, хотя и имею дело с этой публикой лет двадцать. Сначала из этого ничего не получалось, и довольно долго – ну, естественно, это начало работать против его репутации... А потом получилось... Нечто такое, из-за чего от него сочли за благо избавиться.
      – А что именно вышло?
      – Вот об этом никто мне не спешит рассказать. Да, кажется, и рассказчиков не сохранилось. Одни в могиле, другие рассказать не способны. В том-то и дело, что почти все, кто работал с Моддардом так или иначе, но плохо кончили. Включая его самого.
      – Он после этого... Ну, после того, что у них там вышло, сошел с ума?
      – Он был рехнувшимся. Уже давно. Не исключаю, что в результате своей работы... А может и вообще – изначально. Но на это закрывали глаза. До тех пор, пока он не пошел, как говорится, в разнос...
      – То есть...
      – Ну, после того, как его группу расформировали, он еще долго пыжился. Что-то связанное с кибернетикой, не знаю, мы в тот момент были не в контакте... И вдобавок, им овладела, говорят, совсем уж дикая идея – что человек, мол, – это только инструмент, которым Высший Разум воспользовался, чтобы воплотить себя в каком-то суперкомпьютере, который поглотит всю Вселенную... Написал об этом книгу, издал за собственный счет и разослал чуть ли не всем, кто числится в «Who is who?». Тут разведка хватилась, что в книжке этой он слишком о многом проболтался, книжку скупили и уничтожили... Насколько смогли. А за Моддарда взялись психиатры. Тут-то и взорвалась самая настоящая бомба. Сначала предполагали тихо, мирно найти у него какой-нибудь синдром и запереть в пансионе поприличнее... Да не тут-то было. Сначала поступили сигналы от людей... Добровольцев, которые участвовали в его работе, и от их родных... А потом за дело взялась полиция. И пошло...
      – Что пошло?..
      – Трупы. Десятки. Наверное, даже, сотни трупов. Всюду – где он работал, недалеко от лабораторий находили небольшое нелегальное кладбище. А кое-что – в самих лабораториях. Препараты... Фрагменты мозга, желез... Потом стали признаваться сообщники... В общем, он делал это, чтобы разработать методы активации паранормальных способностей... Особенно его интересовали способности детей – там было много детских трупов... Когда стали разбираться в их происхождении – волосы встали дыбом... Назревал чудовищный скандал, но тут всю информацию отсекли. В интересах национальной безопасности. Нас, немногих посвященных, заверили, что виновные понесут наказание. А Моддард два года провел в Лоусайде. Так называется местечко, где расположена психиатрическая клиника для особо опасных маньяков. Их там содержат под постоянным наблюдением. Но он и в этих условиях умудрился... прикончить себя, да так, что даже те, кто видали виды...
      Тошнота подступила у меня к горлу.
      – Об этом не стоит... Вот что. Оставьте мне свои координаты – где вы собираетесь остановиться – и нам надо будет поговорить детальнее... Сейчас я не готова... Мне нужно узнать, до чего докопается лейтенант Бьорн...
      – Это тот тип... Однако вы нечестно играете, миссис, – за то, что я выложил вам, с меня голову снять могут, а взамен...
      – А взамен примите к сведению, что в последние годы на свободе Моддард занимался обучающими системами. Сейчас их продает «Ултимэйт нолидж». Может быть слышали – Джессика?
      Харпер немного помолчал с озадаченным видом.
      – Вот поди и угадай... – наконец сформулировал он свою мысль. – Однако информация действительно стоящая.
      Он поднялся.
      – Вот мой телефон здесь. Это Френк Гусман, мой коллега и приятель. Ему можно доверять. Нам, я вижу, надо держаться вместе – мы слишком много знаем о Грэме Моддарде.
      Уже в дверях он обернулся и с некоторым затруднением сказал:
      – Может быть вам полезно будет знать это... Кто знает... У специалистов есть такое мнение... Словом, то, что он сделал с собой там... в палате Лоусайда – это не было самоубийство... для него... Это был обряд. Реинкарнации. Перевоплощения. Он сделал это для того, чтобы душа его перешла в кого-то... Или во что-то...

* * *

      Иногда я благодарю Бога за то, что он не перестает донимать меня хозяйственными заботами – мелкими и крупными. В иных случаях без этого можно просто спятить.
      За остаток дня я успела переделать массу дел, включая длинный и бестолковый телефонный звонок на другое побережье континента, где бывшие коллеги Би-Ай все никак не могли довести до ума дело с его рукописями, и разборку накопившихся счетов, и обязательную беседу за чашкой чая с Милдред – боюсь, я показалась ей немного рассеянной и недостаточно внимательной к запутанным вопросам ее сексуальной озабоченности, и просто отложенная с утра уборка, и письмо маме... Потом, за отсутствием Джессики, мне пришлось ответить Лу на серию сложнейших вопросов о жизни и нравах черепашек ниндзя, почитать с ней вместе совершенно непонятную мне книжку и не допустить на ночь глядя включения TВ. Убедившись, что Лу сморил сон, а мне, по всей видимости, предстоит нервическое ночное бдение, я постояла под ледяным душем, а затем, следуя дурному примеру непутевой бабки, налила в широкий стакан на два пальца джину, не моргнув, закусила его маринованным корнишоном и свалилась в постель. Но провалиться в сон мне удалось, наверное, лишь потому, что на мое счастье, с приходом темноты хлынул ночной ливень. Близился сезон осенних штормов.
      Ветер хлопнул створкой чердачного окна... Ночь еще?.. Я села на постели, прислушиваясь к легким семенящим шагам. Вдоль карниза?.. На чердаке?.. Уже в коридоре?..
      Я бесшумно поднялась, тихо ступая, пошла к двери... Вспомнив, шагнула назад и взяла со стула, из-под одежды, револьвер – странно легкий, как и я сама – снова стала красться к двери... Наверное, я перестаралась с джином – все тихо плыло вокруг меня, и я сама, словно пересекала по плечи в воде непослушную прохладную реку и временами плыла, плыла... Господи, неужели я уже добралась до двери?.. Тихо отворив ее, я выглянула в залитый нехорошим светом коридор и, прижимаясь к стене, пошла навстречу прерывистым, мелким шажкам, замершим у дверей спальни Лу... Я рывком выбросила себя на площадку лестницы, вскидывая перед собой зажатый в обоих руках «Магнум»... И, обливаясь холодным потом, пришла в себя на смятой постели. Это отсутствие веса, инерции тяжелого оружия, сопротивления материи и собственного тела разбудили меня, вступив в противоречие с ужасно натуральной логикой страшного сна...
      Я рассмеялась беззвучным смехом и ПО-НАСТОЯЩЕМУ поднялась с кровати. Тихо подошла к двери, выглянула в коридор... Свет притушенного бра на лестничной площадке мягко заполнял пространство коридора. Дождь неровно шуршал снаружи... Я повернулась и окинула взглядом темную комнату...
      На стуле, у изголовья, улыбаясь, сидел Грэм Моддард.
      Я дико заорала и шарахнулась вдоль стены. Сшибая развешанную по стенке ерунду, мазнула рукой по обоям, в поисках выключателя. Яркий свет залил спальную.
      Конечно, только возбужденное джином воображение специалиста по Достоевскому могло сконструировать из игры теней и небрежно повешенной на спинку стула джинсовой куртки инфернальный образ давно умершего человека, которого я и не видела ни разу, и даже эту, принципиально не различимую в темноте, улыбку...
      У меня хватило упрямства все-таки погасить свет и постараться вздремнуть. Тем более, что я не до-конца была уверена, что и без того не сплю... Сон набегал зыбкими волнами, меня слегка знобило и, чтобы успокоиться, я отвечала на вопросы дока Горфилда. Он сидел у изголовья моей кровати, и мы говорили о разном. В общем-то, на этот раз я понимала, что вижу сон, но, тем не менее, старик здорово успокоил меня. Правда, я не запомнила ни слова из нашего разговора. Пробуждение мое было вполне ординарным: Лу тянула меня за палец и требовательно твердила:
      – Мам, пошли в полицию за Джессикой, ну пошли...

* * *

      Мне удалось промурыжить эту проблему до второго часа дня, но затем пришлось садиться в кар и ехать в полицейский участок. Всю дорогу Лу сидела как на иголках.
      Я напрасно не позвонила лейтенанту перед тем как отправиться к нему. В участке царил некоторый переполох, который я, по неопытности, приняла за обычный стиль работы этих ребят. В конце концов, молодой, тщательно отутюженный негр – дежурный, надо полагать, втолковал мне, что лейтенанта Бьорна увезли в госпиталь, состояние его тяжелое, но, по всей видимости, он, все-таки, выкарабкается, что координат госпиталя и лейтенанта в нем, он дать мне не может, а что касается кукол и других вещественных доказательств, то мне надо обратиться к детективу Давенпорту.
      Я обалдела.
      Детектива Давенпорта пришлось ждать. Прибыв, он оказался несколько менее, чем дежурный, отутюженным и очень занятым типом, на десяток лет старше и на десяток фунтов потяжелее Бьорна. Поняв, что я имею какое-то отношение к делу, он энергично взял меня под локоть, отвел в клетушку, которая, оказывается, была кабинетом лейтенанта, и широким жестом показал на стол.
      – Это ваша игрушка?
      Джессика спокойно лежала кем-то брошенная на углу стола, уже освобожденная от пакета и с каким-то косо приклеенным ярлыком на спине. Лу тут же устремилась к ней.
      В кабинете стоял еле заметный кисловатый запах пороха, и царил не окончательно устраненный беспорядок. Один из трех стульев продолжал лежать на боку после какой-то довольно бурной сцены, которая, очевидно, разыгралась здесь. Разные канцелярские мелочи – скрепер, подставка для карандашей, пара блокнотов была кем-то поднята с пола, положена на сидение второго стула, да так и оставлена там. Детектив тяжело вздохнул.
      – Вижу, что ваша, – он поддел двумя пальцами бирку, пришпиленную к спине Джессики. – Эрни зачем-то сдавал ее на экспертизу... Ничего серьезного, вроде бы...
      – А... а что с ним... Что с ним произошло?
      Детектив Давенпорт неприязненно поморщился.
      – Знаете, раз в сто лет даже садовый шланг стреляет... Несчастный случай. Его револьвер выпалил в него же самого. Может быть он неосторожно обошелся с этой штукой. Никто кроме него не скажет. Он, как назло, один был в этой комнате...
      – А... а кукла? Она... Ее ему уже вернули тогда? Она была здесь?..
      – Да. Вы же видите. С тех пор сюда ничего не приносили и ничего отсюда не брали. Почему это вас волнует?
      Лу с беспокойством переводила взгляд с детектива на меня.
      – В этом есть смысл, поверьте... Это... Эта кукла, которую вы держите в руках – это миниробот. Она... она самостоятельно может делать всякое... Если револьвер...
      – Вы что, всерьез собираетесь мне сказать, что в Эрни из его же собственной пушки выпалило это заводное чучело?..
      – Вы не знаете что это за... Что может эта тварь...
      Давенпорт усмехнулся и подкинул куклу в руках. Та послушно висела тряпкой, бессильно опустив руки, ноги и голову.
      – Она выключена... Да и вообще... Знаете, я с удовольствием вам ее отдал бы, а там хоть отдавайте ее на анализы, хоть сразу гильотинируйте, если вам это доставит удовольствие... Заверяю вас, что следствию она не нужна совершенно. Но формально требуется согласие Эрни. Лейтенанта Бьорна. К сожалению, вы сами понимаете, что когда я смогу с ним поговорить, в первую очередь речь пойдет все-таки не о детских игрушках.....
      – Тогда... Тогда – заприте ее. В сейф или куда еще... Что вам стоит?.. Обещайте мне.
      – Обещаю, – с видимым облегчением сказал Давенпорт. – Ступайте домой и постарайтесь успокоиться...

* * *

      Лу, если и не до конца оценила серьезность происшедшего, то по крайней мере, смогла удержать себя в руках и просто ни словом не обмолвилась о Джессике пока я довезла ее до дома. Там она молча, сосредоточенно уселась у телевизора и стала смотреть все передачи подряд. Я впервые ни слова не возразила против такого времяпрепровождения.
      Пометавшись из угла в угол, я схватила телефонную трубку и связалась с Мэгги Коннели – мне вовремя вспомнилось, что кто-то из ее родных ходит в больших полицейских чинах. Мэгги пообещала перезвонить мне и сообщить где именно медики пользуют Эрни Бьорна. Она была не на шутку заинтригована, но мне было уже основательно наплевать на мой рейтинг среди местных сплетниц.
      Потом я позвонила Фрэнку Гусману, и он, помявшись, передал трубку Ларри Харперу. Тот с ходу понял, что новостей прибавилось, и обещал ждать меня в пиццерии Марио.
      Обещание свое он сдержал, и был вознагражден за это моим полуторачасовым монологом, посвященным истории Джессики. Слушателем он был благодарным, в отличие от полицейских чинов. Да и я уже поднаторела в изложении своих проблем. Когда я закончила, он некоторое время раскачивался, откинувшись на стуле так, что его передние ножки зависли в воздухе, затем рывком вернулся в нормальное положение, допил темный «Дарт», вытащил из сумки плоский мини-диктофон. Выключил, сменил кассету и протянул аппарат мне.
      – Я так понял, что вы собираетесь проведать вашего вчерашнего ангела-хранителя... в больнице?.. Если ваши принципы позволяют... и если у вас не отберут при входе... Вы сумеете включить сами?
      – Вот так?
      – Да. Включите лучше перед тем как войти – без свидетелей – здесь достаточно большое время записи. И – если, конечно, вам это не претит – лучше, если мистер полицейский не будет видеть этого... устройства. В его положении не нужно волноваться...
      – Я... суну диктофон в сумочку...
      – Лучше – в карман. Личного обыска делать не принято, а вещи... ну, могут, например, попросить оставить... – он помолчал. – Не хочу оставаться в долгу... Я это время копался в делах «Ультимэйт Нолидж» – знаете, дело не так скверно, как могло бы быть... Я-то по старой памяти подумал, что УН – филиальчик какой-нибудь секретной конторы... В этом случае дело почти безнадежное – можно сильно получить по рукам... Не думайте, что правительство не занимается такими вещами – экспериментами на населении без его, этого населения, ведома... Но это, вроде – не тот случай... Похоже, что это – самодеятельность Грэма... Фактически он свою разработку, которая тянет на миллионы, просто подарил УН. За чисто символическую сумму... И они эту наживку проглотили. Хотя, могли бы и сообразить, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке... Просто видели, что имеют дело с... не вполне нормальным типом и решили этим воспользоваться. Хотя могли бы и припомнить, что сумасшедшие порой – страшно хитры. Дьявольски.
      То есть, фактически УН стало... как бы испытательным полигоном для его величества Моддарда... А объекты этих испытаний – уже сотни, если не тысячи семей, приобретающие Джессик, Робинов и еще какие-то...
      – Ч-черт... – не выдержала я, – они, что, не удосужились проверить, что им подсовывают? И потом – такие вещи – на них требуются лицензии, сертификаты, одобрение всяких там департаментов, черт возьми...
      – Если бы в департаментах сидели специалисты, равные тем, что работали под началом Моддарда, то, может, номер и не прошел бы... Но до этого далеко. А что до УН, то, к вашему сведению, квалифицированное потрошение такого программного продукта, как тот, что Грэм подсунул этим... педагогам, стоит несколько дороже, чем его разработка сама по себе... На такое у них просто кишка тонка... А что там в этом продукте заложено – сказать трудно. Но мне лично – не по себе... – он помолчал. – Это, собственно, все...
      Некоторое время мы молча допивали пиво. Я – «Лаггер», он – «Дарт».
      – Послушайте, а как он... как он выглядел?.. Грэм Моддард...
      Харпер озадаченно крякнул, почесал за ухом и снова полез в свою сумку. Вытащил слегка потертую книжицу карманного формата и протянул мне.
      – Вот, собственно, вам полезно будет почитать... То самое сочинение, о котором я вам немного рассказывал вчера. К сожалению, в Библиотеке Конгресса вам его не выдадут, а я дорожу своим единственным экземпляром... Здесь, впрочем, всего сотни две страниц и, если заплатить за срочность, то тут, у букиниста за углом, вам за час сделают приличную ксерокопию... А фото автора, как видите, на задней обложке...
      Я присмотрелась к снятому почти в полный рост сутуловатому типу на глянцевой поверхности переплета и, мне померещилось, что он усмехнулся мне из глубины снимка – той, ночной усмешкой.
      – Кукольник... – сказала я. – Господин Кукольник...

* * *

      Пока в приемную сетку ксерокса падали готовые листы копии, мы с Харпером бродили среди полок книжного магазинчика и прикидывали варианты дальнейших действий. Потом я, хватившись, позвонила Мэгги, сунула свой экземпляр сочинений прародителя Джессики в по случаю тут же и купленную папку, простилась с Харпером и покатила домой – переодеться во что-нибудь с карманами, подходящими для ношения диктофонов.
      На подъезде к моему дому катившая навстречу полицейская машина круто развернулась и пошла за мной. Я порядком перетрусила.
      У въезда в гараж преследователь посигналил мне и подкатил вровень – кабина к кабине. За рулем сидел детектив Давенпорт.
      – Очень хорошо, что я так сразу поймал вас, миссис, – сообщил он мне. – И хорошо, что мы с вами об заклад не бились...
      – Это вы о чем, детектив?
      – А все о кукле вашей, клятой... Я, кажется, имел неосторожность, предположить, что уж о чем-чем мы будем говорить с Эрни, когда его вытянут из комы, так только не о детских, извините, игрушках... И – пальцем в небо. Первое, что ему на ум пришло, так это вы с вашей Джессикой...
      – Он... Она – что?.. Действительно?..
      – Да ну, что вы такое себе в голову забрали, миссис?.. Никаким боком ваша игрушка к делу не относится... Но у Эрни прямо заскок какой-то на этой почве – просил передать вам, чтобы вы это чучело поскорее забрали и сбыли с рук. По возможности – сегодня же... Не знаю, какие у вас с ним дела тут... До сих пор Эрни от меня секретов не держал. Но мне на него грех давить в таком положении. Вот – забирайте, – он поднял с сиденья и протянул мне украшенную ярлычком, все также безжизненную Джессику. – Только расписку не забудьте вернуть...
      – Зайдемте в дом – она у меня там. Заодно выпьете кофе...
      Я не стала заносить куклу в дом, а заперла ее в багажнике, обмотав проводом на глазах у слегка удивленного детектива. Глотая кофе, он вспомнил главное:
      – И еще – Эрни просил вас зайти сегодня же. Там у них приемные часы, но я относительно вас договорился... Он, видимо, считает это очень важным... Его вы найдете в госпитале Паркеровского центра...
      – Корпус А, седьмой этаж, палата восемьдесят восемь, – зачем-то – должно быть в отместку за давешний испуг, – закончила я.