— Здравствуй, Квинт, — сказал он, легко поднимаясь навстречу тому, кто пришел из леса.
      Квинт — это было одно из имен высокого, очень сухого и легкого на вид человека. Как и все люди Джея, он был одет в свободную, чуть мешковатую, скрадывающую фигуру одежду: серую с зеленым, домотканого полотна, накидку с капюшоном и подобие комбинезона из шкур местных тварей. Ноги Квинта обтягивали сделанные из чего-то напоминающего замшу сапоги, которые при движении, казалось, не издавали никакого звука, кроме тишайшего шороха. Бедноватый, аскетичный на вид и страшно дорогой — если учесть цены натуральных материалов — наряд. Как всегда, Кайл так и не смог определить, каков же все-таки цвет глаз этого человека, с которым с детства связан был странной дружбой: глаза эти были посажены глубоко и всегда, казалось, приобретали иной оттенок — в зависимости от многих причин.
      Точно так же никто толком не смог бы на глазок определить возраст человека Джея: Васецки всю жизнь помнил его таким — высоким и легким моложавым стариком.
      — Здравствуй, Кайл. — Квинт бесшумно опустился на сухую траву. — Ты все-таки выбрал...
      В его словах не было ни скрытого вопроса, ни потаенного упрека. Так путник говорит себе где-нибудь посредине пути, окинув взглядом беспредельность небес: «Птицы полетели...» И шагает дальше своей дорогой.
      — Выбрал, — пожал плечами Кайл, опускаясь на траву рядом с ним. — Собственно, я давно уже выбрал. Я — не человек Тайны. Если ты не хотел, чтобы люди узнали... Если что-то из того, что мы там нашли, не должно было стать известным, то тебе не стоило... Не стоило наводить меня на след. На те аэрофотоснимки.
      Квинт задумчиво улыбнулся и подкинул в костерок пригоршню мягких, похожих на миниатюрные еловые шишки плодов здешнего черного кустарника. Костерок дохнул ароматной осенней горечью.
      — Не только мы выбираем, Кайл, — вздохнул он. — И не только мы находим. Это еще вопрос: ты нашел нечто в тех развалинах или нечто нашло тебя. И ты выбрал, как поступить с этим нечто, или это нечто будет теперь выбирать, как поступить с тобой. Это ведь не я решил с тобой расстаться, когда ты хотел уйти в люди Джея. Тогда я гадал на твою судьбу, и получилось, что это — не твой путь. Вот и теперь, когда я нашел эти снимки — они бы до скончания века пылились в архивах Ратуши, — я тоже гадал. И в этот раз Джей подсказал тебя.
      Кайл осторожно прикусил губы — это была его с детства сохранившаяся привычка покусывать губы перед тем, как задать вопрос, который может оказаться неприятен собеседнику.
      — Ты... Я давно тебя об этом спрашиваю, Квинт. Но ты всегда отвечаешь так... Словно в шутку. Ты действительно веришь в то, что Джей... Что у Джея есть душа, с которой так вот можно разговаривать, задавать ему вопросы... Раньше я был мальчишкой и тоже... Почти верил в это. Но вот теперь я вырос, наукой занимаюсь. Ведь это... Ну, суеверие какое-то. — Он осторожно взглянул на Квинта — не обиделся ли тот — и продолжил: — Ну, я бы понял, если бы ты говорил это иносказательно. Как метафору. Но когда ты хочешь, чтобы я действительно поверил, что все эти Сгинувшие Империи не просто понастроили по всей системе свои крепости, заводы, оборонительные комплексы... Что они не просто были в далеком прошлом, но еще и вселили в планету какую-то свою душу, свой разум... Который с тобой может общаться... Прости, но как-то это все...
      — Ты всегда был недоверчивым пареньком. — Квинт усмехнулся. — И всегда тебя тянуло именно к тому, во что не хотел верить. Не хочешь верить в то, что Джей — это совсем не то, за что его принимают... Это, конечно, очень тяжело — сознавать, что мир, к которому ты привык с детства, привычный, как собственная рубашка, — это только маска, за которой прячется совсем не человеческое лицо, а что-то совсем другое. Но Джей заставляет это осознать. Неужели история с Катаклизмом ничему никого не научила?
      Кайл дернул плечом:
      — О Катаклизме так много говорили и говорят, что просто в разговорах этих все и тонет. У каждого из тех, кто жил в то время, непременно есть на эту историю своя точка зрения. Отец вот совсем на эти темы говорить не любит. Это из-за того, что мама тогда погибла. И оба его брата.
      — Тебе стоило бы все-таки как-нибудь разговорить его. — На мгновение глаза Квинта укоризненно блеснули из-под капюшона. — На эту тему и на многие другие. Он был далеко не последним участником событий. Тогда...
      — Он кое-что рассказывал. — Кайл осторожно тронул замирающее пламя костерка прутиком. — О том, как вы встретились. И как это было, когда эвакуировали поселенцев с Внутренних Пространств. Он с тех пор по-другому относится к людям Джея. Не как все. Считал, что это — не дело нашего поколения. И что вообще Внутренние Пространства... ну, они как бы имеют свои, особые права на существование без вмешательства извне.
      — Он многое понял тогда, твой отец. — Квинт прикрыл глаза, вспоминая что-то свое. — Знаешь, он никогда не поддерживал потом тех, кто призывал снова начать поход туда, в проклятые джунгли. — Потом, чуть встряхнув головой, он вернулся к тому, о чем, собственно, и спрашивал его, бывшего наставника, бывший ученик: — Все вы просто не хотите смотреть правде в глаза: вам удобно жить, когда все просто вокруг. Все должно быть так, как всюду, куда приходят люди. Джей — это просто большая землеподобная планета, на которую когда-то, много тысяч лет назад, высадились воины древних Галактических Империй. Вели на ней сражения, строили всякие крепости, космодромы, подземелья. Потом сгинули, оставив все это хозяйство догнивать потихоньку под здешними небесами. А то, что стряслось во время Катаклизма, это не более чем трагическое стечение обстоятельств. Достаточно только поосторожнее быть со всеми этими древними катакомбами и ракетными колодцами — и все будет, как говорится, о'кей. Очень удобная, успокаивающая точка зрения. Одно в ней плохо: она не про Джей. Для любого другого Мира все это было бы правдой, но не для этого.
      Несколько мгновений он молча провожал взглядом истекающую в осеннее небо еле заметную струйку дыма, потом продолжил:
      — Джей — это вовсе не заброшенный Мир. Он нас ждал. А теперь выбирает из нас тех, кто ему нужен. Посмотри правде в глаза: ведь ни в одном Мире люди не находили так много странного, не соответствующего всем нашим теориям — планетологическим, палеонтологическим... Просто здравому смыслу не соответствующего. Но никто не хочет признаваться самому себе, что живет он над пропастью, в которой могут обитать чудища.
      — Мне сложно об этом судить, Квинт, — вздохнул Кайл.
      — Но проще все-таки, чем многим другим. Ты учился у людей Джея...
      — Ну... Ты знаешь, чем эта учеба кончилась. — Кайл то ли улыбнулся, то ли поморщился от своих воспоминаний. — Ты, наверное, жалеешь, что потратил столько времени на такого плохого ученика.
      Квинт беззлобно махнул рукой:
      — Я с самого начала знал, что ты не уйдешь с нами. Павел напрасно гордится тем, что не дал тебе уйти из дома, что наставил на путь истинный. Все дело в твоем отце — ты никогда бы не оставил его одного. Да и я с ним дружил в старые времена. Тебя может удивить это: он просил меня приглядывать за тобой.
      — А почему вы сейчас не встречаетесь? — Кайл зябко потянулся к тлеющему огоньку костра.
      — Я еще, может, зайду к нему на чашку чаю, — мягко улыбнулся Квинт. — Но знаешь, близость с людьми Джея не принесет пользу университетским профессорам. С тобой проще — ты вырос в другое уже время. — Квинт прикрыл глаза, о чем-то задумавшись. Потом решительно поднял голову: — Но ведь ты послал мне знак не для того, чтобы я пришел сюда поболтать с тобой о пустяках?
      — Нет. — Кайл тяжело вздохнул. — Нет. Дело в том... — Он достал из брошенной на траву сумки и протянул Квинту стандартный «кодаковский» конверт: — Вот. Это я принес оттуда. К себе.
      Квинт вынул из конверта снимок, и в воздухе перед ним возник голографический призрак янтарного ларца. Несколько минут он его рассматривал, слегка поворачивая голограмму: изображение представало перед ним то так, то этак. Кайл давал короткие пояснения. Старик слушал его не перебивая. Потом он положил снимок на траву рядом с собой:
      — Хорошо, что ты не взял эту вещь сюда.
      — Мне не надо было ее брать вообще. — Кайл поморщился. — По закону, таким вещам место в музее. Я потом...
      — Ни тогда, ни потом. — Квинт осторожно положил руку на колено молодого человека. — Ты ведь не сделал этого сразу? Не стал отдавать то, что нашел, в чужие руки?
      — Напрасно это я. — Кайл чуть поежился. — Надо было действительно — сразу. Но как только Павел прилетит... я отдам...
      — Этого ты еще не знаешь, захочешь ли ты эту вещь отдать и захочет ли то, что ты нашел, уходить от тебя. Ведь можно сказать, что ты нашел что-то, а можно и так: что-то нашло тебя. — Квинт протянул к шее Кайла свою узкую ладонь и осторожно отогнул воротник: — Это ты тоже принес оттуда?
      Кайл встревоженно взглянул на тускло сверкнувшую на загорелой коже цепочку:
      — Ч-черт... Да я и забыл совсем про это. Странно. Да, это тоже оттуда. Такие я видел только в коллекции музея Ламберта. Нехорошо получается. Эта штука немало стоит, а я ее взял поносить, как какую-нибудь побрякушку из сувенирной лавки.
      Длинные сильные пальцы Квинта подцепили цепочку и вытянули неправильный керамический диск с впечатанным в его поверхность Белым Знаком. Старик осторожно провел над ним ладонью, но не коснулся его, а даже чуть отдернул руку, словно обжегшись невидимым огней.
      — Ну что же... — Он осторожно отпустил цепочку. — Это действительно не побрякушка. И давно на Джее никто не возлагал на себя этот Знак. Для этого, знаешь ли, нужна большая смелость. Но ты уже сделал свой выбор. А может, и впрямь, Джей выбрал тебя.
      — Я уже отвык думать так, как ты меня учил. — Кайл пожал плечами. — Так все-таки, что это такое? — Он кивнул на снимок. — В «Старых словах» про это есть что-нибудь?
      — А почему ты думаешь, что в «Старых словах» должно что-то быть именно об этой вот вещи? Тебе приходилось находить разное. И там, где ты нашел это, — там были, наверное, и другие... вещи. Но ты спрашиваешь только про эту.
      — Ну... — Кайл сам не знал, почему ему так не хочется отвечать именно на этот такой простой вопрос. — Ну, на ней самый большой текст из всего, что находили после Ламберта. И потом... Потом, когда я хотел... Когда попытался рассмотреть кубики, то... Мне почудилось, что... Что все стало меняться вокруг. Наверное, это совпадение, но что-то такое было во всем... Какой-то неожиданный туман встал.
      — Да, это была странная ночь, — согласился старик. — Не тебе одному так показалось. И конечно, это могло быть совпадение. — Он помолчал, словно вычисляя что-то в уме. — Я не знаю, что это такое. Точнее, не уверен, что это то, о чем я подумал. — Квинт с силой сжал свои переплетенные пальцы. — Это было бы уж слишком большим совпадением. Но ты правильно сделал, что не стал ничего делать с этой вещью. Будь осторожен. И твои друзья пусть будут осторожны. Те, кто нашел, и другие. Лучше, если вы...
      — Ты хочешь, чтобы... — Кайл наклонил голову, заглядывая в глаза своего бывшего наставника и проводника по лабиринтам магии Джея.
      — Нет! Нет... — отмахнулся от него Квинт. — Вовсе не то, о чем ты подумал. Хорошо, что ты не принес эту вещь сюда. Для того чтобы мы встретились. Все должно сойтись совсем по-другому. Просто лучше было бы, если бы ты оставил ее там, где нашел. Но, наверное, уже поздно. Джей выбрал тебя, и игра началась.
      — Какая игра? — нервно спросил Кайл. — О чем ты?
      Старик поднял на него глаза:
      — Если это все-таки то, о чем думаю, то я слишком мало знаю об этом, чтобы быть советчиком. Мне придется поискать ответы на вопросы — твои и мои.
      — Возьми этот снимок. — Васецки протянул ему пакет. — И вот тут у меня другие — с увеличенными текстами. И с проработкой по цветовому разрешению в нескольких вариантах. И вот мои наброски перевода текстов.
      — Люди Джея по-другому понимают эти знаки, — усмехнулся Квинт, отстраняя жестом пачку распечаток. — А за снимки — спасибо. Прости, что мало чем могу быть полезен. Правда, я предупредил тебя, но не думаю, что это что-нибудь изменит. Нам еще придется встретиться. Если меня не будет... здесь, Рао передаст тебе письмо.
      Кайл некоторое время провожал взглядом бесшумно ступающую, быстро сливающуюся с калейдоскопом лесных теней фигуру, но потом вспомнил, что, прощаясь, люди Джея никогда не смотрят вслед уходящим, и отвернулся, глядя на гаснущий костер.

* * *

      Сухов был, как всегда, огромен, светлоглаз, весел и мило, по-русски, бестактен.
      — Свинья ты, Кайло, порядочная, — сказал он приятелю, стоя над проломом, открывшимся после того, как были разбросаны маскирующие его доски и камни. — Сразу, как ты эти аэрофотоснимки засек, надо было выходить на связь со мной — мы бы уж сообразили, что и как. А ты додумался мехподъемник арендовать. Ты б еще динамитом тут все поразворотил! Пороть за такое надо.
      — Подъемник — это я додумалась, — не без гордости оспорила заслуги Кайла Марика.
      — Вы помолчите, молодая леди, — иронически скосил на нее глаз Павел. — С вами — разговор особый. А пока — вот.
      Он опустил в провал шнур походного анализатора с сосиской воздухозаборника на конце и врубил прибор. Потом, чуть посерьезнев, осведомился:
      — А вам вообще-то как, ребята, — не поплохело «после того как»? Ведь вы, по идее, должны были медобследование пройти. Сразу, как слазили в эту дыру. И пройдете за милую душу: вы ведь прикиньте — от чего-то они ведь там померли — те, как ты говоришь, — он повернулся к Кайлу, — Пятеро Воинов? Есть, знаешь, такие факторы, которые и через тысячу лет продолжают действовать. «Проклятье пирамид»...
      — Мне лично даже в поясницу не вступило, — пренебрежительно ответил тот. — Только снились эти пятеро друзей по ночам.
      — По ночам — это ничего, — задумчиво произнес Павел.
      — А я сплю спокойно, — вставила Марика. — Даже слишком.
      Она искоса присматривалась к Кайлу. Не такой он был, как обычно. Вот уже как пару дней. Чувствовался в нем напряг какой-то.
      — День сегодня дурацкий. Смурной, — сказала Марика. — И солнечно, и зябко как-то. Осень, наверное. И небо — высокое такое.
      Анализатор запел чистым музыкальным тоном, и Павел стал неторопливо читать выходящую из щели принтера распечатку.
      — Ничего страшного, — констатировал заглядывавший ему через плечо Кайл, как-то торопливо, сдавленно.
      — Много вы понимаете, молодой человек! — фыркнул на него Сухов. — Страшного, впрочем, и впрямь — ничего. Полезли.
      В этот раз в пролом были спущены раскладная лесенка и пара осветителей. В их лучах келья-склеп приобрела какой-то уж совсем искусственный вид. Действо стало напоминать съемки в павильоне.
      — Вот они. — Кайл указал правой рукой в «аппендикс» кельи, левой защищая глаза от света микрософитов. — Все пятеро.
      — Четверо, — уточнил Павел и, выставив вперед универсальный щуп, шагнул в круг мумий. — Так... — добавил он, наклонившись к шкале и не обращая особого внимания на загробные декорации происходящего.
      Кайл же остолбенело уставился на горку праха, образовавшуюся на месте одной из тех пяти мумий, которую они видели в прошлый раз. Первую справа.
      — Рассыпалась, — сказал он негромко.
      Марика не сказала ничего — просто стояла замерев.
      — Вижу, что рассыпалась, — сердито согласился Сухов. — Трогали?
      — Н-нет... — как-то испуганно пробормотала Девушка. — Цепочка... сама упала...
      Павел недоуменно повел коротко стриженным затылком.
      — Ты что такой? — спросил он Кайла. — Я еще там, — он кивнул наверх, — смотрю: кручинится Кайло мой что-то.
      — Т-так... — неопределенно пробормотал парень. — А мумию никто не трогал.
      — Ладно. Здесь — остаточное наведенное излучение. С типичным спектром. Нейтронное облучение. Это совпадает с другими данными по этому региону. Не вибрируйте — все теперь уже на уровне фона. Сейчас точно сказать нельзя, но думаю, это эпоха первой атаки Ю.
      — Это когда излучением стерилизовали весь Джей? — осведомился Кайл.
      — Почти. Во всяком случае, эти четверо... пятеро — последние из Воинов Зу Первых Войн.
      — Так это — все-таки не ученики? — спросила Марика.
      Она бесстрашно нагнулась к иссохшему лицу одной из мумий и протянула руку, подхватив керамический талисман.
      — Вот эти штуки, — сказала она. — Они не из...
      — Это Посвящаемые. Проходящие последнее испытание. Конечный тест, — пояснил Сухов.
      — Кстати, о тесте. — Кайл расстегнул брезентовую сумку и не без усилий вытащил из нее странный ларец. — Вот здесь он лежал. Прямо перед ними.
      Он попытался придать реликвии то положение, которое она занимала до того, как двое бестолковых археологов-любителей чуть не сломали об нее ноги.
      — Так вот что это за штука. — Сухов бережно, профессиональным жестом подхватил коробку и стал рассматривать ее. Потянул из гнезда янтарный кубик.
      — Н-не надо! — Напряжение Кайла неожиданно прорвалось наружу. — Не стоит... — как-то смущенно добавил он, пытаясь замять возникшее впечатление.
      Павел внимательно посмотрел на него, пожал плечами и втолкнул вынутый было кубик на место.
      — Это, я думаю, что-то вроде системы проверки каких-то умственных качеств. Сообразительности, быть может, — сказал он, задумчиво разглядывая коробку.
      — Может, просто головоломка? — спросила Марика, перехватывая ларец у него из рук. — Ну, развлекались рыцари на досуге. А тут Империя Ю их нейтронным зарядом и — шарах!!!
      — Что «шарах!!!», это уж точно. — Сухов провел ладонью по ежику светлых волос на своем затылке. — Только развлекаловкой этобыть не может. Пятерка будущих рыцарей Зу проходила испытания. Тут не до расслабухи. Да и вообще, ни в текстах Ю, ни в текстах Зу нет даже упоминаний о том, что в обеих Империях было заведено хоть что-то похожее на игры. Это, видимо, понятие им не известно. Древним. Сгинувшим.
      — Ну, значит, действительно это они какое-то испытание проходили в тот момент, когда... — задумчиво резюмировал Кайл.
      — Я еще тогда по твоему факсу заметил, что знаки на этих... — Тут Сухов задумался.
      — На гранях кубиков, — подсказал Кайл.
      — Угу, на кубиках. Они образуют текст, имеющий смысл. Примерно так: «Погасивший огонь использует совет несущего венец». Или, скорее, вот так: «Тот, кому предстоит погасить огонь...»
      — И что сие означает? — озадаченно потерла нос Марика.
      — Тему для очередной пары диссертаций, — довольно равнодушно отозвался Павел. — Может, просто случайное совпадение. Интересно, что на других гранях?
      Где-то наверху небо зазвенело колоколами: гром-птицы разорались вдруг неожиданно в небесной выси. Странное, стонущее эхо ответило им из предгорий. Не смолкло, стало переходить в скрежет.
      — Наверное, тут тоже что-нибудь написано. — Марика скорее машинально, чем по злому умыслу сделала то, от чего Кайл только что остерег Сухова: выковырнула ногтем крайний кубик и тряхнула каменной коробкой.
      Пять кубиков полетели на пол, шестой остался у девушки в ладони.
      Павел с досадой крякнул. Кайл издал короткий нечленораздельный звук.
      Марика подняла на него глаза, полные раскаяния за содеянное, но вместо того, чтобы пробормотать что-нибудь вроде «вот так штука!..», ошеломленно охнула:
      — Что это с тобой? У тебя глаза как... как у рыбы.
      — Тихо, ребята, слышите? — Сухов остерегающе поднял руку.
      Скрежещущий стон несся над степью, и в такт ему приглушенно вздрогнула древняя кладка стен кельи.
      — Тектоническая подвижка. Ходу отсюда, пока не завалило, — скомандовал Павел.
      Кайл, не говоря ни слова, упал на колени и принялся дрожащими пальцами всовывать детали древней головоломки на их места. Поставил первый кубик, второй. Озадаченно остановился.
      — А действительно, знаки на всех шести гранях, — заметил Сухов, подобрав один из кубиков и вертя его перед глазами.
      Потом протянул его Кайлу.
      — Ч-черт, забыл, как они там стояли, — пробормотал тот, даже не глядя на друзей.
      — Ну что ж, ставь как попало, потом сверишься по фото, — благодушно посоветовал ему Павел. — И давайте-ка отсюда, други.
      Ругать своих молодых — один на три, другая на четыре года моложе его — добровольных коллег за очередной ляп Сухов, видно, счел делом вконец бесполезным. Его даже начало несколько забавлять происходящее.
      Кайл молча посадил в гнездо третий кубик и четвертый.
      Вздохнул с каким-то странным облегчением.
      Поставил пятый.
      Взял у Марики шестой. («М-может н-не-е?..» — как-то неопределенно спросила она.) Задумчиво повертел в руках. Вложил в единственное оставшееся свободным гнездо.
      Еле слышный, но уверенный гул повис в воздухе. Софиты неожиданно мигнули. Погасли совсем.
      — Ч-черт... — пробормотал Сухов.
      — Смотрите! — воскликнула Марика.
      Внезапно янтарный свет заполнил келью. Не сразу можно было сообразить, что источником его, так же как и странного этого гула, был ларец в руках Кайла.
      Он странно изменился, этот ларец, словно стал сплошной отливкой раскаленного металла, излучающей жутковатое теплое мерцание.
      Каменные плиты дрогнули под ногами. Какая-то древняя труха посыпалась с потолка. Скрежет стал невыносимым: низкий, прерывистый, утробный рев добавился к нему.
      Марика с трудом сдержалась от крика: в наступившей темноте ей почудилось, что ТЕ ЧЕТВЕРО...
      «Нет — ерунда, чушь...» Она стала уверенно карабкаться по лестнице вверх.
      Выбравшись наружу, девушка растерянно охнула.
      Туман стлался над степью. Неведомо откуда взявшийся в середине дня туман. Еле заметный ветер нес перед лицами слегка ошалевшей тройки друзей белесую мглу.
      — Ох ты, Господи, — пробормотал Сухов. — Сколько живу, такое впервые вижу.
      Несущийся с гор скрежет почти заглушил его слова. Слился с захлебывающимся, клокочущим ревом и наконец разразился чудовищным, каркающим громом, до небес расколовшим Мир вокруг.
      Все трое зажали уши, присели, словно ожидая прихода ударной волны. Задрав голову, Кайл увидел, как, словно вздернутый нервным движением невидимой руки, метнулся вверх, разрежаясь, истаивая, занавес тумана, и в этом редеющем, пронизанном светом мареве далеко — над синеватой кромкой горных кряжей — косо метнулась вверх и в сторону чудовищная — нечеловеческих, геологических размеров — тень. Нечто вконец нереальное — гигантский, с горным массивом сравнимый гибрид нетопыря со сказочным драконом. Хриплый гул расколол небо вслед чудовищу, и все смолкло. Только туман таял мглистыми островами по степи, только звон утихал в ушах.
      А потом сквозь звон этот прорвался другой звук — низкий, со всех сторон, кажется, идущий грохот тысяч и тысяч тамтамов.
      По степи мчались табуны. Потоки, океаны местных псевдогиппусов и моря одичавших, с самой Земли завезенных когда-то лошадей. Словно вдоль невидимых силовых линий потоки взмыленных, стремительно несущихся тел обтекали холм, на котором заворожённо стояли трое.
      Сколько длилось это? Кайл не мог дать себе ответ.
      А потом осталась только пыль. И знойный полдень над степью.
      Неузнаваемо изменившейся.
      Молча они стали спускаться к притулившемуся около иссохших кустов флаеру.
      — Аппаратуру пока оставим, — сказал где-то на середине спуска Сухов. Скорее всего, для того только, чтобы сказать вообще что-то. — Тут долго разбираться надо. — Он отвел глаза в сторону.
      — Птичку видела? — хмуро спросил Кайл Марику.
      — Видела, — передернула она плечами. — Что это?
      — Вы про что, ребята? — осведомился Павел.
      — Так... Может, и померещилось... — неопределенно сказал Кайл. — Это... — он чуть поднял руку с «Джейтестом», — это что? Испытание?
      Сухов не сразу понял его. Потом фыркнул:
      — Чушь! Землетрясение от этой штуки получиться может, как и от воскресной проповеди.
      — Получилось, как только я...
      — Не бери себе в голову такую чушь, Кайло. Вот жужжалка какая-то в это дело вделана — это точно. И подсветка.
      Они усаживались в тесноватый «чак», все еще не до конца понимая, почему, собственно, их так неудержимо уносит прочь от этого пыльного холма. Марика бросила на сиденье тускло сверкнувший предмет.
      — Черт, все-таки утащила. — Сухов подкинул на ладони медальон со странным знаком. — Слушайте, ребята, вы все захоронение твердо решили растащить? Вы это бросьте — никаких больше сувениров.
      — Да я собиралась только рассмотреть получше, а он... она сама в руку соскользнула. Как в тот раз... у тебя. — Она посмотрела на Кайла с каким-то недоумением: — А потом... началась эта чертовщина, и я... Я потом положу на место.
      Приятель молча нащупал под рубахой свой — точно такой же — медальон. Странно, он, Кайл, в общем-то для того и нацепил эту штуку на шею, чтобы в келье положить ее на место. На плечи Посвящаемого. Но тот превратился в прах. А потом и вообще стало не до того.
      «Ни для меня, ни для Марики такие штуки вовсе не характерны, — подумал он. — Спятили мы, что ли? Нет. Не те слова. Неужели... Неужели ЧТО-ТО ДВИЖЕТ НАМИ?»

* * *

      Вытоптанная тысячами копыт степь летела под днищем флаера. Сухов поставил машину на автопилот и повернулся к Кайлу.
      — Давай сюда эту штуку, — сказал он властно. — Посмотрим, что ты там на ней нарисовал.
      Он призадумался над рисунком, получившимся из знаков Магического Письма на верхней грани ларца. Потер лоб.
      — Во всяком случае, ничего о землетрясении. Надо помозговать над этой штукой. Таблицы Джордана неплохо бы глянуть. Господи, что это?
      Сиплый, клекочущий свист обрушился на степь из поднебесья.
      Взмыл над самыми головами, перешел в грохочущий гул и свалил к западу. Стих.
      Все трое проводили звук движением задранных голов, но так ничего и не увидели. Может, не успели.
      — Нет... Ничего не было там, — сама себе сказала Марика.
      — Без виски в этом разобраться невозможно, — зло прокомментировал Кайл возобновившиеся потуги Павла постичь смысл кроссворда, сложившегося на повернутых вверх гранях кубиков.
      Тот грозно цыкнул на него и стал набрасывать в блокноте магическую мозаику. Флаер потряхивало, и Павел время от времени чертыхался — более или менее крепко.
      Впереди, в пыльном мареве, стали проявляться далекие очертания башенок и остроугольной готики Вестуича. Кайл облегченно вздохнул.
      И тут Марика заорала как сумасшедшая.
      Над далеким силуэтом городка взмыла изысканно-угловатая тень. На мгновение заслонила его. Чудовищной аркой зависла над игрушечными домиками и церквами, извергла струю белого пламени и, вытянувшись призрачным, из дурного сна пришедшим облаком, понеслась по-над горизонтом. Канула во мглу между громадами горных гряд.
      Наступила тишина.

* * *

      Город, куда они возвращались, уже не был тем патриархально-умиротворенным Вестуичем, который они покинули ленивым воскресным утром. Он стал фронтовым городом, заполненным воем пожарных сирен, треском и шипением вырвавшегося на свободу пламени и непривычной бестолковой суетой ошалевших жителей. Черный, копотью оседающий на лица дым стлался над крышами.
      У горящего склада «Чаттерс и Чаттерс» цепочка добровольцев споро передавала друг другу ведра с водой, хлещущей из неподалеку расположенного гидранта. Видно, парк городской пожарной части исчерпал свои возможности. Зрителей, впрочем, было значительно больше, чем добровольных помощников.
      В общем, ситуация уже была взята под контроль. Кидаться на помощь уже нигде и никому не требовалось.
      Витрина закусочной Джила и Джима была начисто выбита, и осколки стекла устилали проезжую часть Мэйн-стрит. Поворот на кампус завален грудой кирпича, бывшей ранее башенкой с часами методистской церкви. Сам кампус почти не пострадал. Только зевак высыпало на свежий воздух невероятно много.
      Отец Кайла, стоя у крана для поливки сада, отмывал с лица копоть. Рядом на скамейке валялся его воскресный пиджак — вконец прожженный и испачканный. Видно, пожилой джентльмен принял посильное участие в борьбе с огнем где-то неподалеку. С сыном и его приятелями он обменялся приветственными жестами, но разговора затевать не стал: видно, не был настроен.
      Прежде чем компания вошла в дом, с неба снова раздался стремительно приближающийся сипящий гул. Все взгляды испуганно устремились ввысь.
      Словно выпущенные из пращи, не слишком высоко над городком прошли истребители Ополчения — два звена. И тишина снова спустилась с небес.

* * *

      Мерцающим окном в мир во мраке гостиной светился экран «Ти-Ви». Диктор экспромтом, временами сбиваясь и повторяясь, сообщал зрителям, что учинившее обстрел города летающее устройство неизвестного происхождения удаляется в настоящий момент примерно на четыреста сорок километров от Вестуича к восточной части Шепчущих хребтов. Для борьбы с агрессивным феноменом направлены подразделения региональных ВВС.
      Кайл отправился на кухню умыться и сварганить что-нибудь на стол, Марика оккупировала ванную, Сухов уселся за стол в кабинете Кайла, как за свой, и стал разбираться с рисунком, сложившимся на ларце. Сам ларец уже и не думал светиться, гудеть или учинять какие-либо еще непотребства. Лежал на столе и являл миру непонятную весть.
      Васецки-старший вернулся из сада, молча уселся перед экраном и мрачно внимал экстренным новостям. Чем-то был он подавлен, но не спешил делиться своими чувствами ни с гостями, ни с сыном.
      Пришедший из кухни немного очухавшийся Кайл распределил по тарелкам наскоро сделанные сандвичи с сыром и ветчиной и кое-как нарубленные овощи. Расставил стаканы и налил всем пива. Отцу — на два пальца виски со льдом. Позвал Павла. Тот ворча спустился в гостиную. Через полминуты в комнату впорхнула посвежевшая, только чуть взволнованная Марика.
      Никто не задавал предельно глупого вопроса: «Так что же это такое было?»
      — Городок разворотило основательно, — наконец констатировал Кайл. — Лоу из «Тотал иншуранс», верно, на голове сейчас ходит. Почему не сообщают про жертвы?