© Дмитрий ИСАКОВ

Акулу еще не съели!

(Акулу cъели — 1)

— Будущее. Кто знает, какое оно будет?…

— Да, никто…

— Будет ли оно светлое?…

— Никто не знает…

— И кто может поручиться, что оно будет таким, каким его никто не ожидал?…

— Опять никто…

— И кто может утверждать, что оно будет таким, каким его хотят видеть?…

— Звездно-полосатым?…

— Серпасто-молоткастым?…

— Или же остаточно-радиоактивным?…

— Все может статься…

— И на что оно будет похоже?…

— На доллар?…

— Каменный топор?…

— Манну небесную?…

— А может у нас и слов таких еще нет, слова эти еще и не родились?…

— И как эти слова будут звучать?…

— На каком языке?…

— На английском?…

— А может на китайском?…

— Или на фарси?…

— А может все языки перемешаются?…

— Ведь говорит же сейчас пятилетняя девчушка где-нибудь в Тверской губернии не по-русски «хлебушко с маслицем», а доходчиво и просто — «бутерброд». А скуластый рязанский парень в разговоре с дружками называет свою подружку не «любушка моя», а просто и демократично — «клевая гёрла!»

— Так почему же в далеком (а, может, и не очень далеком) будущем не может возникнуть такая ситуация, когда где-нибудь на берегах коварного Альбиона, или же в джунглях дельты Потомака какая-нибудь совершенно среднестатистическая леди, а может быть и мисс, являющаяся активным членом Общества защиты животных, не скажет встречному живодеру, эдак, с бруклинским акцентом «Пошто, мужичок, животину мучишь?»

АКУЛУ СЪЕЛИ,

или

ГДЕ ЖИВЕТ ТИРАНОЗАВР?

Фантастический роман

Без единого положительного героя.

Положительные персонажи встречаются только

в эпизодах и оппозиции.

Для младшего школьного возраста.

Кровавая трилогия, состоящая из шести книг:

«АКУЛУ ЕЩЕ НЕ СЪЕЛИ!»,

«АКУЛУ ХОТЯТ СЪЕСТЬ!»

и «АКУЛУ СЪЕЛИ!»

плюс три романа-спутника:

«ДУБЛИКАТОР ДЖОНА ХАГГАРДА»,

«ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЮНОГО ХАГГАРДА»,

и «БРИЛЛИАНТЫ ПЛАНЕТЫ 03».

Нервным и беременным женщинам противопоказано!

Детям до 16 лет в руки не давать!

Девушкам в розовых очках не читать!

Перед прочтением роман полезно съесть!

"… и нет ничего приятнее, как умереть от заворота кишок,

чем иметь САЛАТ ИЗ МОЗГОВ!"

(Гаргантюа-внук)

ПРИЯТНОГО АППЕТИТА!

От редактора.

Готовя к печати 834-е переиздание романа «АКУЛУ СЪЕЛИ!», редколлегия издательства зашла в тупик при составлении аннотации. Просмотр же откликов на прошлые издания привел нас в еще большую растерянность. Посудите сами:

— в «Нью-йоркском обозрении» сказано, что это «низкопробная космическая опера»;

— в пекинском «Рубеже» говорится, что в романе реалистично, со всей прямотой и обнаженностью показан загнивший звериный облик постиндустриального империализма;

— в мюнхенском «Посеве» безапелляционно утверждается, что это очередная красная агитурка;

— в урюпинском областном «Покосе» высказывается предположение, что «автор является членом профсоюза работников Лэнгли»;

— в предисловии к изданию романа французскими коммунистами отмечено, что в романе слишком много секса, и его не рекомендуется читать юным француженкам;

— в примечаниях к йоханесбургскому адаптированному изданию отмечено, что, к глубокому прискорбию, в романе слишком много сцен насилия, и неприкрыто проповедуется расовая ненависть.

Но, по секрету, мне (прим, редактора) лично больше по душе высказывание нашего вахтера-энциклопедиста Пал-Палыча. Он выразил свое отношение к этому роману однозначно и с рабоче-крестьянской прямотой:

— Бред сивой кобылы! Лучше бы туалетной бумаги больше выпускали!

Единственным утешением для редколлегии может служить лишь то, что пока еще никому не было предложено использовать наш коллективный труд по переизданию данного романа для покрытия вышеназванного дефицита.

Из «Пресс-бюллетеня ЮНЕСКО»

Отрывок из последнего интервью с автором романа:

— «Не мешайте мне работать, черт вас подери!»

Из личной анкеты автора: «Не люблю плохую фантастику!»

Из выступления автора по национальному телевидению:

— «Цель написания моего романа заключается не в удовлетворении неуемной жажды некоторых несознательных читателей посредством чтения детективов и смакования в них „клубнички“, а в донесении до широких масс моих мудрых мыслей…»

На вопрос ведущего: «Чего больше всего опасается автор?» — тот стушевался и ответил: «Умереть от скромности».

На вопрос «Как автор думает распорядиться очередным гонораром?» — тот мило заулыбался: «Не надейтесь, не пропью!»

… Мы до сих пор не можем оправиться после Великой войны… И хотя считается… мы победили Робахов… это вряд ли соответствует действительности…

Робаха нельзя победить… его можно только убить…

Всех убить мы не смогли… их было слишком много… они ушли непобежденными… ушли вместе с Гаммами…

Мы до сих пор так и не знаем, кто такие Гаммы… Знаем лишь, что они совсем другие…

Их тоже нельзя было победить… И убить их было нельзя…

Мы научились лишь отгонять их… Ведь они пожирали наши мысли… Мы их отгоняли, а Робахов — убивали…

Нас они тоже убивали… Сколько же людей погибло, прежде чем мы сумели их прогнать…

Хотя, возможно, они ушли сами, удовлетворив свою злобу и насытившись…

Ушли, чтобы переварить наши мысли… воплотить их в еще более смертоносное оружие…

А нас они не пожалели… Нет… Они просто оставили нас в покое на время…

Но, все-таки, мы победили… Мы заставили их уйти…

Мы знаем… они могут вернуться…

Но мы знаем их слабости… знаем, что они не любят и чего боятся…

И к тому времени мы постараемся научиться убивать…

…Г а м м о в…

Они же не знают… что такое смерть…

А когда узнают… тогда мы победим окончательно…

Чего бы нам это не стоило…

Нам отступать некуда…

И страшнее…

чем было…

уже не будет…

А было…

и началось все…

так…

…Он сидел в своем кресле, как памятник самому себе. Голова раскалывалась.

Кресло, голова и все остальное в этом кабинете принадлежали мистеру Хаггарду — председателю консультативного совета трансгалактической «Хаггард дубликэйшн компани» (сокращенно — ХДК), ее единственному хозяину и владельцу, стойкому и непреклонному борцу за святые идеалы частного предпринимательства, благодаря которым в этом беспокойном мире может существовать такой благословенный и единственный оплот прогресса и развития, как ХДК.

Благодаря ему и дубликатору, который был изобретен его прадедом Джоном Хаггардом-Основателем, чей светлый ум сразу оценил всю глубину будущих потрясений, которые принесет в мир дубликатор, как некогда некий безымянный изобретатель принес ему чертежи, расчеты и действующую модель некоего прибора, принес с наивной надеждой разбогатеть за счет дедушки Джона.

У правнука Джона-Основателя был такой же светлый ум и такая же светлая голова, которая в данный момент раскалывалась.

— Надо меньше пить, — простонал м-р Хаггард, — а если уж и пить, то только виски, а не это паршивое снотворное, что так любит моя дражайшая половина и ее не менее дорожайшие доктора. Черт бы их всех побрал!

Последняя мысль м-ра Хаггарда была настолько искренней, что сработал телепатический вызов секретаря. Из защитно-декоративного тумана, заменявшего в те давние времена входные двери, появился секретарь с подносом, на котором был утренний завтрак.

«А у этой ножки получше, чем у вчерашней, — лениво подумал м-р Хаггард, — но похуже, чем у позавчерашней. Хотя, скорее всего, это только так кажется из-за цвета трико, а ножки у всех наших секретарш одинаково прелестны. И других у нашей фирмы быть не может».

Только такая солидная фирма, как ХДК, могла позволить себе иметь живого секретаря вместо кибера, который хоть и может делать сразу десяток дел и поручений, но слишком дешев и доступен, в отличие от живого секретаря, которого надо:

— во-первых, найти,

— во-вторых, уговорить,

— в-третьих, выучить и вымуштровать,

— в-четвертых, без лишнего шума и через определенное время сменить.

Тем более что в ХДК принято менять секретарей у директора каждый день. А это стоит на целый порядок дороже, несмотря на безработицу и изобилие красивых девушек, которых с каждым годом становится все больше и больше благодаря той прекрасной и беззаботной жизни, что существует вот уже более ста лет, с тех пор как был изобретен дубликатор.

Об экономической мощи ХДК вы можете судить, лишь прикинув, сколько тратится здесь ежегодно на такой сущий пустяк — найти 365 умных и красивых девушек, которые смогли бы стать полноценными секретарями. И это при всем том, что с каждым годом девушки не становятся умнее, и, по всей видимости, никогда не собираются это делать.

«Хотя не такие же это пустяки», — подумал м-р Хаггард, почувствовав заряд бодрости и прилив свежих сил, не хватавших ему так сильно в последние годы, при виде того, как элегантно расставляет секретарь завтрак на низкий столик для ленча, стоя к Хаггарду спиной.

Да благословен будет тот мир, в котором существуют такие милые девушки. Аминь!

Пока поглощался завтрак, и светлая голова м-ра Хаггарда постепенно начинала все более соответствовать данному эпитету, мисс «Не Совсем Пустяк» пересказывала последние новости, полученные разведотделами компании за минувшую ночь по всем каналам, в том числе и официальным, и, как Вы сами понимаете, бывшим наименее достоверными.

Этот пересказ также был доброй традицией ХДК. Психологи компании небезосновательно считали, что информация, которую тебе щебечут на ухо в комплексе с легким массажем, усваивается лучше и легче, чем произнесенная со стереовизионного экрана официальным тоном, хоть и не менее милой, но значительно более далекой!

— Продается планета земного типа, недорого, недалеко, всего пятьдесят светолет, с тремя спутниками в придачу, принято решение купить, за спутники расплатиться продукцией вместо кредитов, получено согласие, мы опять утерли нос МДК («Моррисон дубликэйшн компани»), — На стенных экранах демонстрировались виды планеты и спутников. Хаггарду они понравились, что выразилось в более интенсивном пережевывании пищи.

— Наш модельер-конструктор Жан Чжоу придумал новые колготки из непротираемой и пахучей имитации лепестков роз, которые через неопределенно-запрограммированное время одновременно опадают, что позволит женщинам быть еще более привлекательными, а мужчинам не спускать с них глаз! При прикосновении мужских рук к колготкам лепестки мгновенно осыпаются. Это даст женщинам прекрасный повод и шанс рассчитаться с мужчинами, воздав им должное за все обиды и лишения, которые приходится от них терпеть. Плюс, поднимутся наши акции!

— Чьи акции, женщин? — засомневался м-р Хаггард и, непонимающе взглянув на секретаря, перестал жевать.

— Нет, нашей компании.

— Дайте ему премию, этому Джоу Джану.

— Жану Чжоу.

— Двойную! Дальше.

— Опять началась война между Мустафой-2 и Мустафой-3. В этот раз они заспорили из-за места нахождения могилы их общего пророка. Мы продолжаем поставлять им обоим новейшие образцы вооружения, но Мустафе-3 больше, так как они меньше.

— Дальше!

— Наши конструкторы обещают к концу квартала увеличить объем камеры дубликатора до двух кубов, что позволит дублировать дюзы конверторов подпространственных двигателей целиком.

— Какой объем камер у МДК сейчас?

— Полтора, как и у нас.

— Хорошо.

— Будущую Галактическую Олимпиаду решено проводить опять в коммунистической зоне, но с участием наших фирм.

— Отправьте им колготки.

— С лепестками?

— И с олимпийской символикой.

— На планете Лесли-2 выведена новая порода крыс-терьеров с изумительной бирюзовой шерстью. Образцы уже закуплены и получены…

И так далее на протяжении всего ленча.

Под конец «просветления» на сытый желудок можно было проглотить и «негативы».

— Сайра-9 отказалась от наших новых образцов накладных губ, мотивируя это тем, что у МДК они эластичнее, хотя я пользуюсь только нашими, — секретарь ослепительно улыбнулась, — Что будем делать?

— Внесите их в черный список и увеличьте их соседу в два раза военную помощь для мирных целей. Как его там?

— Бахус-38.

— Правильно, у этой «Мойвы» быстро слетит с губ моррисоновская улыбка.

— В приемной Вас ожидают сенатор Джексон и наш главный аналитик.

— А этому чего надо?

— М-р Джексон, как всегда, пунктуален. Раз в месяц он проводит с Вами беседы на теологические темы.

— Аналитику чего? — уточнил м-р Хаггард.

— Говорит — срочно. Конфиденциально!

— Черт с ним, зови аналитика.

М-р Хаггард сразу понял, что аналитик чем-то страшно напуган, так как при его железном самообладании он имел растерянный вид.

— Ну?

— Нам, наконец-то, удалось установить точно через Главный Банковский Компьютер размер доходов и расходов МДК.

— Молодцы! И какие же у них доходы?

— С точностью до 0,1% соответствуют нашим расчетам.

— Великолепно! То, чего больше всего мы боялись — блеф. Как и вся их блефовая команда. Значит наш капитал на 20% больше, чем их?

— Да.

— Всему вашему отделу — премию и отпуск на месяц.

— Но это не все, — замялся аналитик.

— Остальное — не важно. Пусть теперь у них болит голова.

— Не сошлись расходы с нашими расчетами.

— Они меньше?

— Нет. На 10% больше, чем мы считали.

М-р Хаггард не сразу понял, но когда понял, ему опять захотелось повторить ленч с массажем.

— На что же они тратят?

— Не знаем.

— Как это не знаете?! А на что же вас держат — мерзавцев, лодырей и пустобрехов!

— …???

— Может быть, мы перегнали их в технологии. Я ведь всегда считал, что наши разработчики лучше?!

— Анализ их продукции показывает, что технология у МДК все время по уровню приближается к нашей. И по разработкам они от нас не так уж отстали.

— Так идите и вместе с этими шляпами из разведотделов выясните, куда они вкладывают эти свои миллиарды! Могу даже подсказать наиболее вероятные варианты:

— снюхались с красными;

— с военным министерством;

— подпольный бизнес;

— исследования в другой Галактике;

— бескорыстная помощь слаборазвитым планетам. Впрочем, пятое не рассматривайте, вряд ли они сошли с ума! Идите, и завтра мне доложите, какой из четырех разведотделов мышей не ловит! Все! Зовите Джексона, я хочу его сам потрясти по делам военного ведомства!

Сенатор Джексон был тучным мужчиной, у которого полное отсутствие шеи возмещалось наличием двух подбородков. Так что кличка «Ястреб» никоим образом не соответствовала его облику. Его можно было бы сравнить разве с бульдогом, у которого отобрали любимую кость и что-то долго не возвращают, — что более соответствовало его вечно брезгливому выражению лица и мрачному блеску глаз.

При всем при этом он был, как поговаривали, любящим отцом, нежным и чутким мужем. У него было четыре сына, как две капли воды похожие на отца, только в разных стадиях возмужания, и маленькая, хрупкая и очень интеллигентная жена, с которой, при его комплекции, нельзя было быть нечутким и не нежным.

У Джексона была давняя дружба с Хаггардом. Деньги ХДК, вложенные во все предвыборные кампании сенатора, возвращались назад умноженными не один раз на те военные заказы, которые он проталкивал в Сенатской комиссии по обороне.

В разговоре они были на «ты» и изъяснялись иногда, мягко говоря, жестко, что очень было похоже на то, как изображают красные в своих агитурках разговор «Акулы Капитализма» с «Цепным Псом Империализма».

Если же признаться чистосердечно, они и были ими на самом деле, гордились этим, и называли друг друга ласково и нежно: «Акулой Хаггардом» и «Псом Смердячим», соответственно.

Джексон курил одну за другой огромные вонючие сигары, сделанные для него на заказ по тайному личному рецепту, и очень любил знакомить с их омерзительным запахом своих собеседников, благодушно пуская время от времени им в лицо толстую струю дыма.

Сенатор уселся в кресло напротив м-ра Хаггарда, и теперь в кабинете образовалось два облака — защитно-декоративное и ядовито-смердящее. Окажись в это время здесь все малолетние подражатели родительских недостатков, это было бы для них самой лучшей антиникотиновой пропагандой. (Если, конечно, они выжили бы!)

Мистер Хаггард начал первым беседу на теологическую тему:

— Ну, что, брат Джексон, хвост поджал?

— Нету…

— Чего?

— Хвоста…

— Вляпался?

— Нет, старшенький отчебучил.

— Поможем.

— Спасибо.

— Если то, чем ты в меня сейчас дунул, называется этим прекрасным словом, то я бросаю все и иду в ассенизаторы, чтобы слышать это слово весь рабочий день!

— Ничего ты не понимаешь! Все лучше той гадости, что ты пьешь на ночь.

— Не тревожь мою жену, а то я пройдусь по твоей.

— Не выйдет. Во-первых, после меня она тебя не почувствует, а во-вторых, по ней нельзя пройтись, как нельзя пройтись по ангелу, которого надо сначала поймать, а мою любушку поймать не за что! Ею можно восхищаться только издалека, что тебе вредно. От твоих масленых взглядов она потом отоваривается в магазинах твоих конкурентов.

— Черт бы их побрал!

Тут же из декоративного облака появилась секретарша с подносом, на котором был «акулий» коньяк и «псиные» сладости. Она быстро нырнула в ядовитое облако, так же быстро вынырнула (ни капельки не закоптившись!) и быстро удалилась.

— Твоих девиц можно макать в коктейль из дегтя с нашатырным спиртом, а после смело кушать, до того они у тебя гладкие!

— Вот ты и выдал секрет, из чего сделаны твои гнусные сигары!

— Не люблю слабаков.

— А насчет девиц, — вот скоро вышибут тебя из Сената и собственного дома, и придется тебе наняться в Звездный Флот капралом. Дослужишься лет через двадцать до лейтенанта, вот тогда-то мы тебя и женим на одной из них. И будет она тебе клизмы на ночь ставить, собака ты бездомная!

— Акулий паштет! Что ты мелешь, кого выгонят?

— Есть маленький шанс.

— Выкладывай.

— Моррисон что-то затевает. Мы узнали, что он вкладывает бешеные средства куда-то, а куда — мы не знаем. Слушай! Может это твои «геморройные братья» решили, что моррисоновские «фитили» лучше наших?

Джексон на минуту задумался и стал извергать слезоточивого газа чуть меньше, чем Везувий, но чуть больше, чем металлургический комбинат.

— Мои недоношенные братья Моррисона тоже не забывают, но я тебе вот что скажу, и это не только мое мнение, — в сенате и правительстве МДК недолюбливают. От них попахивает, ну как бы это сказать? Фашизмом, что ли?! А любой трезвый политик понимает, — где начинается фашизм, там кончается политика и начинается война. А в войне ведь могут победить красные, что не так уж редко случалось. Лучше с ними жить в мире! Утверждаю: аферы Моррисона к правительству и к военным не имеют никакого отношения!

— Ты можешь это гарантировать?

— Да.

— Ну ладно, давай прощаться, у меня дела. У сына завтра день рождения.

— Поздравь его от меня.

— Ты своего старшенького тоже поздравь.

— Уже поздравил, еле справился, брыкался как взбесившийся кенгуру, весь в меня, паршивец! Так бы он брыкался с этими хвостодерами!

— Хвост ты завтра новый получишь. Прощай!

— М-р Хаггард, вас желает видеть ваша жена!

— Давайте ее сюда!

Тут же полстены пропало, а на ее месте появилась ванная комната, где в прозрачной зеленой воде лежала его обнаженная и распаренная супруга. Вокруг бассейна стояла ее многочисленная свита.

Слева были два здоровенных массажиста — один молодой, а другой пожилой, весь в боевых шрамах, и доктора, — старенький «нарцисс» и молодая хрупкая девушка. С правой стороны стоял еще один доктор — тощий субъект неопределенного возраста, похожий повадками на женщину, рядом с косметичкой, очень похожей на мужчину. В головах у миссис Хаггард были три дежурные горничные, а в ногах сидели и лежали около дюжины любимых зверушек хозяйки, среди которых выделялся черный королевский дог огромных размеров.

В бассейне плавала ручная саламандра с планеты Луис-4.

«Из них можно сколотить прекрасную пиратскую команду, — с раздражением и брезгливостью подумал мистер Хаггард, — Когда-нибудь я так и сделаю, и они мне возместят хоть часть расходов на их содержание. Хотя, впрочем, я на женины капризы трачу чуть больше, чем зарабатываю на торговле „живым“ товаром. Черт бы их всех побрал!»

Мгновенно появилась секретарша и встала рядом с м-ром Хаггардом в боевую стойку. При этом наступил «паритет» и «статус-кво» сторон, так как она одна стоила батальона массажистов-костоломов, врачей-изуверов и «голубых» косметичек.

"Нас мало, но мы в тельняшках! — злорадно подумал м-р Хаггард, — если, конечно, можно назвать тельняшкой то розовое полосатое трико, что надето на «Мисс Зеленые Береты»

— Как ты себя чувствуешь, дорогая, — мило улыбнулся супруге м-р Хаггард, — как твои «сурроцы»?

— Плохо, — простонала, жеманно закатывая глаза, миссис Хаггард — Мне всю ночь снился ужасный кошмар, что у Моррисонихи появилась новая шубка из шкуры норкозмея, которую ты никак не можешь мне достать!

— Но, дорогая, все норкозмеи погибли в ядерной войне на планете Ласка-6 за пятьдесят лет до изобретения дубликатора, а в наших лабораториях удалось вывести только кроликоудава, чью шкуру ты уже получила.

— Но это не все, — не дослушав оправданий мужа, продолжала матрона — Только я проснулась, как на экране стереовизора я увидела, представь себе, о ужас, опять Моррисониху! — Хаггардиха всплеснула руками по воде, от чего дог оглушительно гавкнул, остальные зверушки зашипели и закудахтали, а пиратская команда встала по стойке "смирно — на абордаж".

— Ну и чего здесь ужасного? — не понял м-р Хаггард, а секретарь сделала ножкой, — Ты с миссис Моррисон болтаешь каждый день не меньше чем по часу!

— А то, что она меня пригласила сегодня вечером к себе на бал-маскарад! В 19:00 мы должны быть там, — прошипела в унисон своим зверушкам миссис Хаггард, — Эта змея устроила бал специально сегодня, зная, сколько проблем нам надо решить перед завтрашними именинами нашего «бэби»!

— Не расстраивайся, наши сценаристы и режиссеры сделают все как надо, тем более это нам даже на руку. После просмотра трансляции моррисоновского «шабаша» они сделают неплохую пародию, так что хорошо смеется тот, кого видят последним!

Официально Хаггарды с Моррисонами дружили семьями. У простого обывателя существовало стойкое мнение, что обе фирмы только дурят ему голову, а на самом деле это единая фирма и одна веселая полигамная семейка — «Моррихаггард» и «Харимоггард», несмотря на то, что между ними была непримиримая война за влияние на рынки сбыта, как между фирмами, так и между семьями.

— Я ей утру нос и явлюсь в полупрозрачном облаке, — торжественно прогундосила миссис Моггард, — пардон, Хаггард. «Хунхузы» встали по стойке «вольно», зверушки завиляли хвостами, а королевский барбос не вытерпел и прыгнул в ванну прямо на хозяйку, за что тут же был укушен за хвост саламандрой, которая была очень ревнивая и не могла позволить вторгаться всяким «блохоплавающим» в зону своих жизненных интересов.

Вдохновленная этим безобразием секретарша села м-ру Хаггарду на колени и томно замурлыкала.

— А ты не боишься, дорогая, что миссис Моррисон может обойтись на маскараде вовсе без облака? — съязвил м-р Хаггард и положил голову на грудь секретарши.

— Ни капельки, — пропыхтела его жена, наблюдая, как аварийная команда вытаскивает мокрого и скользкого дога из бассейна, пытаясь отодрать саламандру от его хвоста, — Я в любой момент тоже могу облако выключить, и посмотрим, чьи массажисты и косметички лучше!

— Конечно, дорогая, миссис Моррисон не стоит и твоего мизинца! — попрощался с ней м-р Хаггард, прекрасно зная, что моррисонова «Свобода» стоит всего на 20 процентов меньше его «Голгофы».

Когда экран погас, сидящие в хаггардовых креслах облегченно вздохнули.

— Что у нас следующим номером? — спросил тот, что сидел ниже.

— Торжественное открытие нового микрорайона для семей работников фирмы, — сидящий сверху продолжал мурлыкать, — У нас есть еще полчаса?!

— Валяй! — сказал нижний, и она начала его валять.

Город был необозрим в своем величии.

Из кабины аэрокара он был похож, однако, на гигантскую мишень для стрельбы из лука.

Концентрические круги застройки были разделены крест-накрест радиальными зелеными полосами лесопарков, посреди которых были проведены каналы, служившие зоной отдыха.

Центральная часть города была занята, естественно, правительственными учреждениями, потом шло кольцо общественных зданий, затем производственных, жилых, и опять общественных, и так далее — всего восемнадцать колец.

Архитектуру всего города нет смысла описывать, так как здесь были представлены все направления, когда-либо существовавшие в градостроительстве — от канонического античного до чудовищных спиралей и гигантских пирамид модерна.

Стоит подчеркнуть, однако, что все это нагромождение форм было гармонично и радовало глаз.

Что касается населения города, то оно приближалось к ста миллионам и продолжало расти. Но на улицах и воздушных трассах этого не чувствовалось. Причиной того было достаточное количество подземных скоростных дорог, и то, что люди жили вблизи мест работы и отдыха.

На севере от города высились горы, преграждавшие путь холодным ветрам, а на юге в ста километрах плескалось вечно теплое и ласковое море. Одним словом, место для столицы «свободного мира» было выбрано удачно, и за семьдесят пять лет его существования, кажется, еще никто не пожалел о том, что живет здесь.

М-р Хаггард не без гордости смотрел на последние три кольца, построенные при его участии, правда, на пару с Моррисоном, но от этого его честолюбие не страдало, слишком это было грандиозно.

Сегодня закончили один из сегментов наружного кольца — микрорайон на сто тысяч жителей, и большой праздник никак не мог обойтись без м-ра Хаггарда (хотя, разумеется, он сам мог без него спокойно прожить). Но крест надо нести, тем более что этот крест был заведомо прекрасной рекламой.

Празднество намечалось грандиозное, до самой темноты, когда большой фейерверк будет наиболее эффектен.

"Моррисон тоже у себя вечером его устроит, — думал м-р Хаггард, — Но в столице его фейерверк будет почти не виден, так как вилла Моррисонов расположена далеко за городом (как и вилла Хаггардов). И его (то есть фейерверк) можно будет увидеть только по стереовизору, а он целиком туда наверняка не поместится! Зато слово «Хаггард» будет высвечено в небе чуть ли не над самым центром города. Вот так-то, м-р Моррисон!"

В течение трех часов мистер Хаггард был в центре сумасшествия, пока (не без помощи секретарши) он не улизнул, и по дороге домой перед его закрытыми глазами все продолжали мелькать голые девицы с барабанами и культуристы с рокерами, верхом на их ужасных гравициклах, оборудованных «тарахтелками» и дымовыми шашками.

И все это на фоне бешеной музыки, с музыкантами, которых явно навербовали в муниципальных дурдомах.

И сейчас была одна надежда опять-таки только на секретаршу, творившую своими чуткими руками чудеса с его головой.

И впереди был лишь один час тишины, а потом опять все сначала, теперь уже у Моррисонов. И до поздней ночи. Так что — спать, спать, спать…

Говорят, что в душе, даже у самого отъявленного негодяя, на самом дне можно найти (в микроскоп) частичку доброго и человечного. Мистер Хаггард, конечно, к таким не относился, но все же у него в груди что-то потеплело и защемило, когда пожилой рабочий со своей не менее пожилой супругой долго тряс ему руку и, глядя в глаза, все рассказывал, как долго он работал, где только не побывал, чего только не испытал, и вот теперь на старости лет у него есть свой угол, и не просто угол, а дворец из пяти комнат (считая ванную, кухню и санузел), и что теперь не страшно и помереть, и он умрет теперь спокойно, и в любую минуту, только позови его м-р Хаггард и скажи: «Том, иди, умри! Так надо!»

И он пойдет.

И хотя м-р Хаггард понимал, что все это обман, что нет никакого бескорыстия, а только трезвый и холодный расчет в том, что чем лучше будет жить рабочий, тем он лучше будет работать на него же, Хаггарда, но все равно, глядя в суровое лицо этого человека, которому он обязан своим благосостоянием, ему было непривычно вдруг ощутить просто радость, такую светлую и тихую, какую испытывает человек, подаривший другому частицу себя.

Правда, Хаггард никогда ничего не дарил.

Он мог только дать.

Но и это было все-таки приятно.

"Нельзя же, право, всю жизнь жить в скотстве, надо ж когда-то долги отдавать, — думал он, — Ну, бог с ним, а то так и в компартию можно вступить.

Ох, и рады они будут моим миллиардам, «интернационалисты» проклятые!

Правда, они сами не знают, куда девать собственные миллиарды.

У них, видите ли, перепроизводство: «Нам ваших товаров и даром не надо, нам свои надоели».

Чтоб вы ими подавились!

А торговать-то надо. Ох, как надо.

А где? Хоть и четверть Галактики практически принадлежит тебе, этим развивающимся слабакам вовек не расплатиться с долгами, и основную прибыль ты получаешь, как это ни прискорбно, от торговли с красными.