В книжном магазине его знали. Теда Коула, конечно же, знали во всех книжных магазинах, но Тед регулярно заглядывал именно в этот, где оставлял автографы на всех имевшихся экземплярах его книг. Хозяин магазина и его персонал ни разу не видели мистера Коула в таком жутком виде, в каком он предстал перед ними в это пятничное утро, хотя они и знали, что он бывает небрит и чаще одевается на манер студента или работяги, чем так, как это полагается автору и иллюстратору детских бестселлеров.
      Новым во внешности Теда была главным образом кровь. Его расцарапанное и кровоточащее лицо, кровь пополам с грязью на тыльной стороне ладоней, оставленные вековыми зарослями живой изгороди, — все это для удивленного хозяина (носившего — необъяснимо — фамилию Мендельсон) было свидетельством несчастного случая или бойни. Хозяин не состоял в родстве с немецким композитором и настолько любил свою фамилию или не любил имя, что никому не сообщал последнего. (Как-то раз, когда Тед спросил его об имени, Мендельсон ответил только: «Не Феликс».)
      В эту пятницу то ли вид крови привел его в волнение, то ли вода, стекавшая с джинсов Теда на пол, — туфли Теда с каждым его шагом разбрызгивали эту воду во все стороны, — но Мендельсон ухватил Теда за грязные полы его не заправленной в джинсы и расстегнутой рубашки и в голос закричал:
      — Тед Коул!
      — Да, я — Тед Коул, — признал Тед. — Доброе утро, Мендельсон.
      — Это Тед Коул — это он, это он! — повторил Мендельсон.
      — Извините, у меня кровь, — спокойно сказал ему Тед.
      — Да глупости — тут нечего извиняться! — прокричал Мендельсон.
      Потом он повернулся к ошарашенной молодой женщине из его персонала — она стояла рядом, и на ее лице застыло выражение почтительного ужаса. Мендельсон распорядился, чтобы она принесла мистеру Коулу стул.
      — Вы что — не видите: у него кровь, — сказал ей Мендельсон.
      Но Тед спросил, нельзя ли ему сначала воспользоваться умывальником — с ним произошел несчастный случай, мрачно сообщил он. После этого он заперся в туалете с раковиной. Он оценил, глядя в зеркало, полученные повреждения, одновременно сочиняя (так, как это может делать только писатель) историю поразительной простоты о случившемся с ним «происшествии». Он увидел, что ветка колючего кустарника хлестнула его по глазу, который теперь слезился. Из более глубокой царапины на лбу сочилась кровь, на щеке виднелась царапина менее кровоточивая, но обещавшая долго не заживать. Он вымыл руки — царапины саднили, но кровоточить практически перестали. Он снял фланелевую рубашку и повязал ее грязные рукава (одной рукой он вляпался в прудик с рыбками) вокруг пояса.
      Тед воспользовался этим моментом, чтобы восхититься своей талией — в сорок пять он все еще мог носить джинсы с футболкой и гордиться производимым впечатлением. Но футболка на нем была белая, и вид ее отнюдь не улучшился от ярких травяных пятен на левом плече и правой стороне груди — Тед падал по меньшей мере на двух газонах, — а с мокрых до колен джинсов в его наполненные водой туфли продолжала капать влага.
      Собравшись с духом (насколько это было в его силах в данных обстоятельствах), Тед вышел из туалета, и его снова встретил экспансивный безымянный Мендельсон, который уже приготовил стул для нежданного автора. Стул был пододвинут к столу, на котором в ожидании автографов лежало несколько дюжин книг Теда.
      Но Теду сначала нужно было сделать звонок — даже два. Он позвонил в собачью будку — нет ли там Эдди, но безуспешно. И конечно, безответным остался звонок в собственный дом Теда — Марион не собиралась снимать трубку в это расписанное по минутам пятничное утро. Может быть, Эдди разбил машину? Мальчишка сегодня утром как-то неуверенно сидел за рулем. Это Марион виновата: затрахала парня так, что у него все мозги вышибло, пришел к выводу Коул.
      Независимо от того, насколько хорошо отрепетировала Марион эту пятницу, она ошиблась, предполагая, что единственная существующая для Теда возможность добраться до дому — это пешком дойти до кабинета его напарника по сквошу и ждать, когда доктор Леонардис или один из его пациентов отвезет его в Сагапонак. Кабинет Дейва Леонардиса находился в противоположной части Саутгемптона на Монтаук-хайвей, тогда как книжный магазин располагался не только ближе к особняку миссис Вон — здесь Тед гораздо скорее мог рассчитывать на помощь. Тед Коул мог войти практически в любой книжный магазин в мире и попросить, чтобы его подвезли до дома.
      Что он и сделал, едва усевшись за стол, чтобы оставить автографы на своих книгах.
      — Чтобы не ходить вокруг да около — мне нужно, чтобы меня подвезли до дома, — сказал знаменитый автор.
      — Подвезти? — воскликнул Мендельсон. — Какие вопросы! Нет проблем! Ведь вы живете в Сагапонаке? Я сам вас туда отвезу! Правда… сначала нужно позвонить жене. Может, она поехала по магазинам. Но это в любом случае ненадолго. Дело в том, что моя машина в ремонте.
      — Надеюсь, не у того же механика, что и моя, — сказал этому энтузиасту Тед. — Свою я только что получил — так они забыли закрепить вал рулевого колеса. Все получилось как в известном мультике — рулевое колесо в моих руках, только оно никак не было связано с колесами. Я рулил в одну сторону, а машина съехала на обочину в другую. К счастью, я врезался только в бирючину — такие густые заросли. Потом я выбирался из окна и поцарапался о кусты. А потом попал в пруд с золотыми рыбками, — объяснил Тед.
      Теперь он завладел их вниманием; Мендельсон замер у телефона, так пока и не позвонив жене. А прежде ошеломленная молодая женщина, работница магазина, улыбалась. Теда обычно не очень привлекал такой тип, но если бы она предложила ему подвезти его домой, то из этого могло бы что-нибудь и получиться.
      Она, видимо, не так давно закончила колледж и своим стилем — простоволосая, без косметики, без загара — предвещала грядущее десятилетие. Она не была хорошенькой — напротив, она выглядела довольно непритязательно, но в ее бледности Теду чудилась некая сексуальная откровенность: он почувствовал, что безыскусная наружность этой женщины — отражение ее открытости опытам, которые могут показаться ей «творческими». Она принадлежала к тому типу молодых женщин, которые соблазнялись интеллектуально. (Крайне непрезентабельный вид Теда в этот момент, вполне возможно, поднял его в ее глазах.) Женщина была слишком молода, и сексуальные приключения вряд ли успели ей приесться и наверняка входили в число вещей, из которых для нее состояла настоящая жизнь, в особенности если речь шла о знаменитом писателе.
      К сожалению, машины у нее не было.
      — Я езжу на велосипеде, — сказала она Теду, — иначе непременно отвезла бы вас домой.
      Жаль, подумал Тед, но тут же утешил себя тем, что ему не нравится несоответствие между ее тонкой нижней губой и преувеличенно пухлой верхней.
      Мендельсон волновался, что его жена все еще не вернулась из магазина. Он непрерывно названивал ей — она должна была вот-вот вернуться, заверял Мендельсон Теда. Парнишка-продавец, страшный заика (единственный, кроме него, работник магазина в то пятничное утро), извинился за то, что как раз сегодня одолжил свою машину приятелю, который надумал поехать на пляж.
      Тед сидел за столом, медленно подписывая книги. Было всего десять часов. Если бы Марион знала, где находится Тед и насколько велика вероятность того, что его подвезут домой, то, вполне вероятно, она запаниковала бы. Знай Эдди О'Хара, что Тед подписывает книги на другой стороне улицы, напротив магазина рамок (где Эдди требовал возвращения ему готовой фотографии с ножками, чтобы Рут могла забрать ее домой), то мог бы запаниковать и Эдди.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.