Король-Беда и Красная Ведьма (№2) - Король забавляется

Аранта намного лучше Веноны Сарианы представляла себе темные стороны душ и побуждений своих вероятных противников. Ибо то, что здесь происходило, имело к ней самое непосредственное отношение. Чем дальше тянулся этот наполненный фальшивым смыслом фарс, тем более убеждалась она, что, устраивая сегодня показательное растерзание Веноны Сарианы, они пробуют на зуб крепость Рэндалла. Что потом они захотят большего. Что никто про нее не забыл, и никто не намерен считаться с нею больше, чем это необходимо для сохранения личины. Чем упорнее и тверже покажет себя жертва, тем яростнее разгорится их желание сожрать ее, сохранив при этом видимость благопристойности.

Если епископу Ланга и нечего было сказать, он ничем этого не выдал. Вежливо склонив голову, он поблагодарил королеву за то, что она прояснила интересующие его вопросы, и покинул трибуну. Разумеется, он не был единственным осадным орудием. Протискиваясь по рядам и наступая коллегам на ноги, рассыпая в стороны рокочущие извинения, к месту произнесения речей двигались колыхающиеся телеса благообразного и внешне благодушного кардинала Лето. Еще одно попадание в цель, мельком отметила про себя Аранта. Не стоило обманываться его внешней благосклонностью. Она бы, во всяком случае, не стала.

Водрузившись на трибуну и опершись для устойчивости руками, кардинал некоторое время, щурясь, оглядывал зал.

— Ну, — сказал он, приветливо улыбаясь, — я не буду об экономике. Не силен в сих терминах в отличие от святейшего брата из Ланга. Деньги — что в них? Вода в горсти. Я бы хотел вернуть ареопаг к вопросам его компетенции и поговорить о нравственности доверенных попечению королевы девиц, и о резонансе, который приобрела введенная Ее Величеством система воспитания юниц. Создатель положил женщине в девичестве почитать отца, в замужестве же во всем опираться на мужа, и определил ей место на шаг позади повелителя. Женщина — создание хрупкое, как цветок, и беспомощное, словно бабочка, подверженное дурному влиянию, как сквозняку. Допустимо ли, спрашиваю я святейший ареопаг и высокочтимую королеву, возлагать на такие хрупкие плечи столь великие надежды и ответственность? Позволяю говорить себе так, поскольку среди нас нет невинных духом. Ибо вижу здесь проблему и обсуждаю с вами способы ее решения. Все из вас, без исключения, исполняют долг исповеди, а значит, не называя, разумеется, имен и сохраняя тайну, полномочны представить Коллегии статистику того, чем дышит сегодняшний мирянин.

Он обвел глазами зал и сжал губы в сокрушении, показавшемся Аранте притворным. Она бы руку положила на отсечение за то, что этот шельмец получает сейчас удовольствие.

— Помыслы прихожан полны греховных вожделений! А ведь это мужчины, столпы общества и веры, создатели благополучия государства и его защитники. Можно ли допустить, чтобы дух их был смятен, а помыслы большую часть времени были бы обращены к недостойному и суетному? Поверьте моему опыту исповедника, братья, — шорох и легкий смешок пронесся по залу, — ни один мужчина не способен находиться в подобном состоянии продолжительное время без вреда для рассудка, не оскверняя свою плоть рукоблудием. Лучшие головы, призванные служить славе и процветанию отечества, склоняются перед легковесными созданиями, способными покинуть доверенный им на сохранение огонь домашнего очага ради горсти разноцветных пуговиц. А что говорить о молодежи? И без того немалые усилия церковь прилагает на усмирение юности, падкой на дешевые соблазны доступной, ни к чему не обязывающей любви.

— Да, ничего не скажешь, соблазны вздорожали, — заметил кто-то из зала.

— Как будто мало нам смертоубийств на почве ревности! Насколько же труднее будет нам блюсти праведность теперь, когда королева специально организует под своим попечительством заведение, где невинных дев обучают искусству соблазнять мужчину, повергать его к стопам и подчинять своим капризам, вытесняя из их помыслов высокий пафос иных служений? Создатель завещал женщине строго определенное место, зная, что ежели позволить ей многое, по неразумной сути своей ввергнет она мироздание во тьму и раздор.

— Вы, разумеется, позволите мне ответить? — спросила Венона Сариана примаса, являвшего собой олицетворение довлевшей над ним дилеммы — как ему одновременно присоединить свой голос к хору решительно настроенных собратьев и откреститься от них в глазах короля и королевы.

— Да… пожалуйста… — нервно сказал он. — Если кардинал Лето закончил… Мы и приглашали вас, чтобы вы развеяли наше беспокойство…

Наверное, кардиналу было не по себе под взглядом устремленных на него дымчатых стекол. Аранту бы они, во всяком случае, смутили.

— Итак, — медленно сказала Венона Сариана, — хрупкая, как цветок, и столь же обделенная разумом? Когда я ехала в Камбри, чтобы обвенчаться с Рэндаллом Баккара, бывшим тогда не более чем претендентом на трон Альтерры, я и предположить не могла, что меня станут здесь так оскорблять.

— Мадам, — всполошился кардинал Лето, — я не имел в виду непосредственно вас. Истории известны великие и мудрые царицы, утратившие мужей и достойно управлявшие государством в ожидании совершеннолетия сыновей…

— Вот-вот. Управлять собственностью при отсутствии или недееспособности наследника мужского пола. Распоряжаться, но не владеть. Даже не наследовать. Точка зрения, обычная для патриархального общества, но неумолимо уходящая в прошлое. Пока вы в своем высокомудрии определяете женщине надлежащее место, она уже заседает в высшем совете страны. — Венона Сариана небрежно указала рукой в сторону Аранты, доставив той несколько неприятных секунд, пока все взгляды были обращены на нее. — Хотя я могу только пожалеть о способе, каким она туда попала. Тем не менее ее присутствие здесь подтверждает мою правоту. Вы, пекущиеся о благе и нравственности, отцы народа и паствы! Кто из вас на самом деле обеспокоен тем, что женщины, потерявшие мужей в войнах вашего доминантного мужского мира, обречены на прозябание, нищету и блуд? Кто виновен в том, что достоинство женщины определяется статусом того, кто возьмет ее замуж? Из всех способов проявления индивидуальности вы, мужчины, оставили нам лишь красоту, да и то, вероятно, исключительно потому, что сами являетесь первыми ее потребителями. Впрочем, я предпочитаю не сотрясать воздух зря. В пакет моих предложений, оговоренный к представлению королю, входит проект создания мануфактур, к примеру, ткацких, где женщина могла бы зарабатывать по найму свою трудовую копейку. Ведь если слава государства определяется расцветом искусств и ремесел, почему мы сознательно устраняем от участия в них целую половину деятельного человечества? Уверена, что если бы король посчитал возможным вынести этот проект на рассмотрение своего коронного совета, представители торгового сословия ухватились бы за него обеими руками. И, кстати, вы могли бы обложить весь доход налогом. Мужское возбуждение вскоре уляжется. Скорее даже, чем стихнут разговоры о нем. Что же касается моих девочек, — продолжила она с чуть различимым оттенком горечи, — то я обучаю их быть мужьям верными женами и разумными советчицами, султан-ханум, как говорят на Востоке, и притом таким образом, чтобы муж не искал себе утех на стороне, и самим быть хозяйками, ежели с мужем не задастся лад. Ареопаг мог бы назначить инспекцию в пансион, и от собственного имени, а не по злым извращенным слухам проверить, насколько в преданных им курсах учителя следовали Уложениям закона, религии и нравственности. Не отрицаю, возможно, по незнанию я в своей программе упускаю что-то необходимое для религиозного воспитания дочерей этой страны. А потому, если бы среди вас нашелся человек безупречного поведения, которому было бы что дать моим воспитанницам, помимо беспочвенных истерик, я немедленно просила бы его стать их духовным наставником на постоянной и ежедневной основе.

«Ой ли! — с истеричным весельем подумала Аранта. — Если они догадаются послать под твою крышу того, о ком я только что подумала, не пройдет и недели, как все твои драгоценные ярочки, распевая псалмы, двинутся за ним в монастырь, ровно дети за гаммельнским крысоловом!»

Наверное, это проклятие. Чуять беду кожей, как лягушка чует грозу, словно прикосновение льда, словно пасть, разинутую над тобой в полнеба, и не иметь силы и воли сдвинуться с места, предупредить, остановить…

Дерево грохнуло о дерево посреди уже почти победной паузы Веноны Сарианы, мгновенно привлекая внимание к тому месту на верхних ярусах, где в столбе падающего через окно солнечного света восседал окруженный опасливой пустотой епископ Саватер. Впрочем, это только сперва показалось. Должно быть, пошутила акустика огромного, почти пустого пространства. Это его сжатые кулаки ударили в спинку предыдущего ряда, когда Обличитель чепчиков вскочил на ноги в неописуемом гневе, тыча трясущимся узловатым пальцем перед собой куда попало: в королеву, в короля, в председательствующего примаса и в коллег, сидящих напротив. Весь он был как высушенный ветром и солнцем плавник, такой же обесцвеченный и твердый. Руби его топором, так можно бы, наверное, щепкой пораниться. И немудрено, что кость его ударилась в мореный дуб со звуком дверного молотка. Со всех сторон протянулись руки, чтобы урезонить его, но остановились на полпути таким образом, чтобы отчетливо обозначить свой жест в глазах короля, но чтобы намерение ни в коем разе не увенчалось успехом. Иначе ведь он мог и не сказать того, на что его провоцировали. Аранта ни секунды не сомневалась в том, что сейчас они услышат экспромт.

— Да какое может быть дело церкви до того, на чьи деньги творится богомерзость?! Что вы, как рабы или дешевые слуги, поддакиваете блуднице, растящей блудниц и выпускающей блуд на улицы городов наших? Нет королев перед законом и словом Каменщика. Налицо ее упорство и нераскаяние, и угрозы превратить дома ваши во вместилища греха через дочерей, отравленных тленом и помеченных метой бесовской!!!

«Да у него падучая, — сообразила Аранта, глядя, как мечутся вокруг искаженного вдохновенным бешенством лица космы выбеленных временем волос и разлетаются вокруг брызги слюны. — То-то он одною ногой уже в великомучениках!»

— Блудницу — в цепи, — вещал, трясясь, Саватер, — на хлеб, воду и покаяние! Королевских детей, доверенных ее попечению, удалить от тлетворного влияния и передать в праведные руки до достижения юношеского возраста. Девиц обозреть на предмет колдовских меток и письмен на теле. Миссию сию поручить суровым сынам церкви, а не родителям, кои, ослепленные ложной любовью, способны сокрыть горькую истину и пустить дьяволицу блуждать меж невинными. У кого найдется мета — дьявола изгнать, используя любой способ, включая огненный. Ведьмы обсели престол!

Корявый палец в мгновение ока переместился на Аранту. Точности его в наведении на цель позавидовал бы и Кеннет. Тот, прежний, беспечный, совершенно целый Кеннет из счастливого времени серебристых степей и белых дорог, где Рэндалл беззвучно возникал над поросшим травой горизонтом и мчался, сбивая росу конской грудью. Хватит! Жалость к себе никого еще не спасала.

— Контролируйте ваши слова, — подал свой голос Рэндалл так, будто дверью хлопнул. — Вы можете задеть честь королевы.

Рассчитанная двусмысленность этой фразы, а также момент, который он выбрал, чтобы ее произнести, накрыли присутствующих словно стеганым одеялом. Обличитель чепчиков превратился в статую, указующую перстом.

— Если вы имеете в виду перманентный макияж, — совершенно неуместно ляпнула в наступившей тишине Венона Сариана, — то это же всего лишь безобидная татуировка контура губ и линии века…

Должно быть, от волнения в речи ее прорезался неожиданный акцент. Она была готова опровергать любые обвинения, выдвинутые против нее человеческим разумом. К чему она оказалась совершенно не готова, что, как всякого интеллигента, лишало ее дара речи и способности защищаться, так это тупое хамское мракобесие. Взгляд ее заметался, ища помощи себе, как женщине, которую публично оскорбили. Тщетно.

— В лицо любым царям я повторю, о чем твердит между собою паства, — непримиримо ответствовал епископ, окруженный лунным сиянием своей епитрахили, как языками холодного пламени. — Ибо глас народа есть глас божий.

— Толпа об этом говорит? — Рэндалл выгнул бровь. Отработанный жест, безотказно действовавший на Коронный Совет. — Правда?

Аранта и забыла, насколько резок и сух может быть его голос в сочетании с той самой пресловутой королевской интонацией, которая гнула и ломала человеческую волю. Давний привкус давнего волшебства.

Примас кивнул с несчастным видом.

— Может быть, не совсем этими словами, сир, но… в общих чертах… я не хотел бы оскорбить ваши чувства…

— Я знаю, о чем говорят на улицах, — оборвал его король. — Что, поборник нравственности Саватер предлагает Коллегии публично раздеть первых дам королевства на предмет обнаружения на их теле злодейских мет?

— Да, и начать вот с этой!

Аранту сковало морозом до самого языка, словно то, о чем твердил этот безумец, и вправду могло осуществиться.

— Я, — сказал Рэндалл, выстреливая слова словно из арбалета, — заявляю свое право воспользоваться Королевским Словом в том, что на теле миледи Аранты нет дьяволовых мет и прочих изъянов. Королевским Словом я также утверждаю ее свободной от любых порочащих домыслов и злых сплетен. Я налагаю королевскую печать на ваши уста, епископ. Любой поклеп на упомянутую особу отныне рассматривается как задевающий мою личную честь. Этого довольно?

— А королева? — спросил кто-то в зале, обрушившемся в тишину. — С нею-то что?

Рэндалл усмехнулся и скрестил руки на груди, откинувшись на высокую спинку кресла. Капитульный зал ожидал его слов с трепетом, который королю удалось-таки пробудить в нем, а он молчал, и Аранте показалось, будто ему чрезвычайно смешно.

— Назначим комиссию, — смилостивившись над их нервозным ожиданием, наконец сказал он. — Расследуем, воспользовавшись предложением королевы, затратную деятельность ее предприятий, сопоставим ее с их эффективностью. Проведем ревизию качества обучения в пансионе. Мадам выразила согласие содействовать нам в этом. Воспользуемся ее доброй волей. Дорогая, — он обернулся к Аранте, — сделай это для меня. Я имею в виду, как женщине, тебе проще будет во всем этом разобраться.

— Я? — Ее растерянность можно было сопоставить лишь истеричным восторгом на скамьях.

— Она?! Ну, ворон ворону глаз не выклюет! Ведьма ведьму на костер не спровадит.

— Кто знает, когда ставки так высоки.

Однако Рэндалл единым взглядом вмиг запечатал им уста.

— Почему ты не взял и ее под Королевское Слово? — напустилась на Рэндалла Аранта, когда следом за королем вернулась в его комнату уединения. — Ты же мог! И, я полагаю, был просто обязан по кодексу чести.

— Просто мне показалось, — невозмутимо отвечал он, — что будучи употребленным дважды подряд, Королевское Слово потеряет как свою силу, так и эффект от своего использования в дальнейшем.

— Но, Заступница, теперь мне придется туда идти! Ты представляешь, как она меня встретит?

— Тебе что за дело? Ты выполняешь поручение короля. И ей придется с этим считаться.

— Но ты хотя бы понимаешь, как ты ее унижаешь?

— Понимаю… — Рэндалл взял в руки чароитовое пресс-папье от письменного прибора, и Аранта поспешила распахнуть окно настежь поскольку безделушка явно напрашивалась вылететь сквозь стекло на улицу.

— Ты туда пойдешь. Я создал эту комиссию, потому что мы должны изобразить хотя бы иллюзию королевской заинтересованности. Мы не дети, чтобы распустить ареопаг восвояси, накостыляв им для памяти. Откопай против нее какую-нибудь смешную незначительную мелочь или вовсе очисти ее имя. Я посылаю тебя, потому что кому еще я могу явно дать подобные указания? Ты перетряхнешь все ее гроссбухи и влезешь в душу каждой из ее учениц. После этого либо о нас забудут за другими более срочными делами, либо мы отчитаемся о проделанной работе и тем самым не будем обвинены ни в бездействии властей, ни в причастности к любой ереси, какую им заблагорассудится вытащить на свет. Этот Саватер из тех, кто и небесам станет грозить пальчиком, ежели они, по его мнению, станут попустительствовать греху. А я не могу заткнуть ему рот, не увеличив число тех, кто будет повторять его слова на каждом углу. Нам с тобой, — он небрежным жестом указал на свое исчерченное жилами запястье, — вовсе не нужны крики о ведьмах на каждом углу.

— Хорошо, — убито согласилась Аранта, совершенно не представляя себе, с чего начать. — Но у меня будет условие.

— Все, что угодно. Как всегда.

— Кеннет. Он будет со мною все время моего пребывания в Белом Дворце. Отгонять ядовитых змей.

— Ну ради Создателя. — Беглая усмешка оживила смуглое лицо короля. — Если ты привезешь свою Силу обратно. Возможно, это даже пойдет ему на пользу. Но ты следи там за ним хорошо, ладно?

10. У ЭЛЬФОВ ПОД ХОЛМОМ

Будьте добрыми, если хотите.

Будьте умными, если можете.

Но красивыми будьте всегда.

Венона Сариана

К тому моменту, когда Аранта наконец собралась с духом переступить порог Белого Дворца, в ее сознании ничто не прояснилось. Ей, конечно, и раньше доводилось бывать в домах высокого дворянства, в основном, правда, с арестами, и она примерно представляла себе, как выглядит в будни женская половина дома. Приближенные дамы, воспитанницы, малолетние пажи из числа отпрысков друзей дома, станок с неоконченным гобеленом, вышивание бисером, кошечки-собачки, арфистка или менестрель, последний престижнее. Все это застывшее, словно на миниатюре, на темном фоне плохо освещенного задника. Еще бы им не застыть, когда в их тихое и теплое гнездо врывается королевское правосудие с его внимательными темными глазами и страстью истолковывать против тебя твои самые невинные речи. В этом смысле ее весьма успокаивало присутствие Кеннета, который ни в чем никогда не сомневался. Блаженны невинные духом.

Дорожку, по которой она шла, образовывали высаженные этой весной деревья, некоторые из них еще не вполне принялись. Аранта досадливо морщилась, когда под тонкую кожаную подошву попадал, причиняя боль, острый, как ядовитая шпилька, камешек. У королевиных крошек, должно быть, буйволовы пятки, иначе как бы они резвились тут каждый день? И пока она шла, ей мерещилось, что сквозь огромные плоскостные окна ее буравят десятки недоброжелательных глаз. Да, сравнение со змеиным гнездом показалось ей удачным. Если и не отравят, то от улыбчивых «ой, милочка, вы далеко не так хороши для особы, укравшей у меня мужнину любовь» она никуда тут не денется. Попробуй, объясни Рэндаллу, как ей не хочется туда идти, потому только, что она немодно одета! Разве что сделать морду кирпичом: мол исполняю королевский приказ, и попробуйте только помешать приступить к обязанностям. И пока она шла по дорожке к этому дворцу, воплощению всех мыслимых сказочных грез, она предавалась своему излюбленному в последнее время развлечению: безмолвно, про себя ругалась и спорила с Рэндаллом. К слову сказать, только так ей удавалось его переспорить. Нутром чуяла, что и на этот раз он поступил неправильно. Он должен был взять под Королевское Слово жену. Даже если бы пришлось пожертвовать ею, Арантой. Это было бы правильно, потому что отвечало исповедуемым ею идеалам и к тому же было в высшей степени государственно и великодушно. По ее мнению, одним из лучших качеств мужчины и в то же время наиболее впечатляющим проявлением силы являлась снисходительность, которой Рэндалл в отношениях с женой не демонстрировал ни грамма. Сказать по правде, он уже давненько не демонстрировал великодушия. Аранта сердито пнула ногой подвернувшийся камень. Он не может себе позволить? Почему? Ей теперь непременно все это отквитают. Вот увидите, ничто не будет хорошо.

Никто не поспешил распахнуть перед ними тяжелые стеклянные двери, к счастью, оказавшиеся незапертыми. Было бы прискорбно штурмовать их с помощью подвернувшегося под руку булыжника. Вдвоем с Кеннетом они сдвинули одну из створок настолько, что образовалась приемлемая щель, куда оба и проскользнули, оказавшись в просторном холле, где всюду сновали бородатые мастеровые в рубашках навыпуск и с высокой заботой в очах, рьяные настолько, словно им платили сдельно. Пол под ногами оказался плиточный, мраморный, заляпанный известью, которой белили потолок. Справа громоздились строительные леса. Слева двое, покрикивая друг на дружку, волокли корыто с раствором. Подобрав платье, чтобы не испачкаться, Аранта с неожиданной ловкостью увернулась с их дороги, опасливо покосилась на криво висевшую сложную бронзовую люстру и споткнулась о ступеньку широкой, вальяжно изогнувшейся беломраморной лестницы, начинавшейся от входа, пока еще находившейся в стадии монтажа, а посему никуда еще не ведущей. Оказавшись посреди строительной суматохи и грязи, Аранта растерялась настолько, что и думать забыла о возможных будущих обидах. Актуальным оставалось одно: обнаружить среди всей этой катавасии Венону Сариану, предъявить ей себя и приступить к обязанностям.

Привыкшая к тому, что пространство над ней замыкается куполом или сводом, она чувствовала себя в некотором недоумении, видя над головой плоский потолок, к тому же без малейших признаков выступающих стропил. Она никогда не видела в помещении столько света. Несмотря на весь кавардак, казалось, что здесь и нет ничего, кроме света, поглощающего предметы и жесты.

За что она, безусловно, ценила Кеннета аф Крейга, так это за то, что не успевала здравая мысль прийти к ней в голову, как он уже ее воплощал. Аранта отыскала его взглядом в тот момент, когда он вел оживленную беседу с одним из рабочих. Оба активно помогали себе руками, и недаром: гул стоял изрядный, а советчик торопился. Аранта двинулась к ним, но опоздала. Рабочего снесло волной бурной деятельности, а Кеннет, незаметно придержав патронессу за локоть, направил ее стопы к скромной белой дверке без ручки, под лестницей, сбоку. Аранта кивком поблагодарила его за эту мелкую демонстрацию дружбы. В последнее время она очень нуждалась в расположении, здесь — особенно.

Под лестницей обнаружилась беленая каморка, наполненная только прохладным сероватым полусумраком, столь ценимым жителями южных стран, где солнце — не роскошь. Отсюда, снизу, просматривался первый марш крутой узкой лестнички, не чета тому роскошному, царственно ленивому беломраморному монстру, что встретил их у входа во дворец. Освещалась она, видимо, окнами, находившимися за поворотом выше. Служебный вход для горничных? Острая чиновничья злость укусила Аранту. Очень возможно, что ее визит специально почтили черным ходом.

Она одернула себя. Мужику из строителей было, грубо говоря, совершенно фиолетово, кто и по какому поводу разыскивает его работодательницу. Он даже имен у них не спросил, даже взглядом не скользнул по вызывающе красному платью. Он был занят. Он работал, а не услужал. Новая популяция. Поистине, Венона Сариана приговорила к смерти старый мир.

На нижней ступени лестнички, обхватив колени, сидел подросток-паж, настолько коротко остриженный, что его светлые волосы выглядели как гладкая кошкина шерстка. Одет он был в узкую вязаную блузу мышиного цвета и шелковые белые шаровары, испещренные цветными штрихами и пятнами, так что Аранта даже заподозрила, что мальчишка помогал малярам где-нибудь на завершающих стадиях отделки.

— Вы к королеве? — Он вскочил на ноги с видом, словно ему давно было скучно. — Идите за мной, иначе нипочем не найдете.

И не дожидаясь ответа, только бросив за плечо Аранты несколько более чем объяснимо заинтересованный взгляд, мальчуган поскакал вперед по лестнице. Чертова обитель греха! Предусмотрительно поддерживая подол, Аранта поспешила следом.

На площадке между маршами, где было достаточно света, недоразумение разрешилось. Перед ними была девушка в брючках. Птенец гнезда. Худощавая, плоская, с сухими щиколотками и острыми скулами. Однако вполне зрелая, судя по рисунку выразительных полных губ. Аранта знала этот тип: с возрастом они округляются, подбирают волосы под чепец и обретают безмятежность взгляда. Но до этого так далеко! Тонкая прядка в несколько волосков, неизвестно как пощаженная безжалостным парикмахером, спускалась с виска, легкомысленно завиваясь и пушась на конце. Здесь нельзя было придраться. Воспитанницы тянулись к грехам, лежащим в разрешенной сфере.

Некоторое время они потратили на ходьбу по коридорам, потом провожатая, просунув голову в щель двустворчатой двери, откуда в сопровождении музыки доносился усердный топот, громко поинтересовалась у кого-то невидимого:

— Королева здесь? — таким же тоном, каким спросила бы, вероятно: «Вы кошку мою не видели?»

Получила ответ и, вынырнув обратно, пояснила:

— Она в бассейне. Следуйте за мной, я провожу.

— Вы не занимаетесь? — рискнула спросить Аранта.

— Нет. — В голосе прозвучало облегчение. — Сегодня я дежурю. Даю звонок и развожу гостей.

Судя по всему, это было самое естественное дело. Последовала еще одна серия головокружительных переходов по коридорам и лестницам под плоскими потолками. Шаги гулко отдавались в пустых, еще пахнущих свежей побелкой помещениях. И в какой-то момент Аранта обнаружила, что они обзавелись невидимой свитой. Шепоток за углом. Шаги в коридоре, словно эхо их собственных. Тень, мелькнувшая по периферии зрения. Сказать по правде, она даже слегка приободрилась, предвкушая интригу. Кеннет мужественно делал вид, будто не замечает преследования, и демонстративно не оглядывался назад, согнав всю свою волю в скрученные желваками скулы.

Им позволили остановиться и оглядеться в конце коридора, с одной стороны замкнутого массивными двустворчатыми дверями, за какими, по логике вещей, должны были скрываться просторные помещения. С другой стороны, там, откуда они свернули, напротив висело зеркало, отражавшее их, пока вожатая, просунув голову в щель двери, вполголоса вела переговоры.

В этом зеркале, вероятно, а не в природной застенчивости преследователей, и заключался секрет, почему они не продолжили свою слежку. Стоя за углом, они, кто бы они ни были, могли без помех рассматривать отражение своей беспомощной добычи в зеркале и комментировать ее повадки.

Эхо, впрочем, здесь так и гуляло, и, потерпев поражение на поле визуального наблюдения, Аранта вовсе не собираюсь сдавать позиции в борьбе за информацию, добываемую на ух. Пара-другая реплик от перевозбужденных преследовательниц успокоила ее насчет того, кто в самом деле является для них желанной жертвой.

— Бедненький! Но какой хорошенький…

— Ты точно уверена, что его не отдадут нам в качестве учебного пособия?

— Ну если так, чур, я первая!

Аранта справилась с искушением поставить любопытство вперед милосердия и не стала интересоваться выражением лица Кеннета, слух у которого был не менее острым, чем у нее самой. Тем более что за дверью было достигнуто какое-то соглашение, вожатая высунулась обратно, придав рожице помпезно торжественное выражение, и распахнула перед посетителями двери:

— Ее Величество примет вас!

Помещение внутри было сплошь выложено черной, белой и зеркальной плитками, так что рябило в глазах: Венона Сариана явно в последнее время тяготела к этой гамме. Все подчистую: пол, потолок, стены, углубление в полу, наполненное рябящей, бегущей, каким-то образом проточной водой. Сперва она увидела ноги. Безукоризненно ухоженные пальцы с полированными ногтями, изящные ступни с оттянутым носком, и дальше, дальше, к белым округлым коленям, изысканно стройным бедрам… Кеннет попятился.

— Мне, наверное, туда не надо…

— Можешь оставаться снаружи, — бросила ему Аранта, почти не разжимая губ и едва не прибавив: «Предатель!»

Однако страх быть брошенным на растерзание толпе просвещенных девственниц с развитым воображением, видимо, сделал свое дело, и, придав лицу залихватское выражение в смысле «а чего я там, собственно, не видел», юноша обреченно шагнул за своей патронессой в помещение бассейна. Дверь мягко затворилась, отрезая преследовательниц вместе с их сожалениями.

Венона Сариана сидела, облокотившись спиной о бортик, по пояс в завихрениях хрустальной воды, в дымчатых очках, ставших знаменитыми после ее памятного выступления в Коллегии, и читала книгу. И с первого взгляда казалось, что, во-первых, она принимает их обнаженной, а во-вторых, все тело ее от подмышек до паха покрыто серебристой рыбьей чешуей. Впрочем, будь так на самом деле, Рэндалл бы наверняка знал, а значит, это всего лишь еще одна из ее невозможных одежек.

— Я вас ждала, — невозмутимо сказала королева, отложила книгу и с неподражаемым изяществом вышла из бассейна по ступеням, черным и белым через одну. Белый, конечно, мрамор, а черный наверняка порфир. Повинуясь движению кисти, из угла появилась высокая, несколько костлявая, облаченная в черное тень, набросившая на плечи госпожи роскошный халат из… кажется, лебяжьих перьев и шелка. Венона Сариана закуталась в розы и сталь.

— Госпожа имеет в виду, она ждала вас одну, — бестрепетно вмешалась длинноносая стерва с гонором любимой служанки и с виду чуть более тридцати. — Одну бы вас мы как-нибудь стерпели.

— Кеннет аф Крейг, — назвала его Аранта, — мой секретарь, телохранитель и друг. Если вам не нравится его присутствие, мы уйдем вместе. Но тогда, как я понимаю, ни о какой доброй воле не может быть и речи.

— Фронтовой друг? — подчеркнула ведьма в черном. — Наслышаны. В каких войсках служили, молодой человек?

— В кавалерии, мадам. Офицер.

— Ну, — заявила Кариатиди, разворачиваясь к Аранте лицом, — я могу только предположить, с какой целью вы притащили в закрытый пансион жеребца.

— Я не могу, разумеется, ответить оскорблением на оскорбление даме… — сказал бедный Кеннет и с невероятным наслаждением прибавил: — …такого почтенного возраста!

Опаньки! Это тогда, когда сама Аранта еще только начинала напряженно соображать, как бы извлечь его из передряги, по возможности — невредимого. Мальчика можно пускать в самостоятельное плавание.

— Оставь, Кариатиди, — приказала Венона Сариана. — Все это обещает быть гораздо интереснее.

— Я должна предусмотреть все возможные неприятности. Вы слишком идеалистически настроены в отношении этих маленьких распутниц под вашим началом.